Профессия-жизнь, научная работа

                НАУЧНАЯ РАБОТА
   


     Если в руководимом мною отделении планировалось заранее, какой аппарат приобрести, какую методику изучить и внедрить и др., то научной работой я стал заниматься, когда накопил определенный научно-практический капитал и появилось желание поделиться знаниями и опытом с другими. И делал это для моих же коллег, работающих в районах и городах республики и за ее пределами, не имеющих никаких нормативных документов по организации службы функциональной и ультразвуковой диагностики. Наукой я «заразился» серьезно и, как оказалось, надолго. Использовал все возможности опубликовать свои работы.
   Первыми увидели свет, к моей неописуемой радости, «Методика определения активации ревматического процесса у больных ревматизмом без пороков сердца» и «Использование стетофона – аппарата для прослушивания звуков сердца в качестве приставки для регистрации фонокардиографии и поликардиограммы чернильной записью» (Труды первой научно-практической конференции врачей 1-й городской больницы. Кишинев, 1967). Следующей вышла работа «Научная организация труда в кабинете функциональной диагностики» (Информационные материалы по НОТ и управлению здраво¬охранением. Кишинев, 1969). Она была напечатана в числе 33 лучших работ такого рода в СССР. После этого я поверил в себя и каждый год печатался.
  Особую ценность имели статьи «Опыт организации дистанционной   кардиологической   консультативно-диагностической  службы»(Здравоохранение. 1982. № 2) и «К вопросу об организации службы функциональной диагностики» (Здравоохранение. 1983. № 3), получившие большой резонанс в Молдавии и СССР. В них были освещены первые в СССР нормативные документы по организации службы функциональной диагностики, которые приказом № 169 МЗ МССР были внедрены в медицинскую практику Молдавии (разработаны А. Пену). Хочу отметить, что последняя работа, которую ждали коллеги и руководители больниц, чтобы решить вопрос о штатах, пылилась на полке рецензента к.м.н.(главврача республиканской больницы) Т.В. Мошняги полтора года. Я никак не мог понять, из каких соображений эту работу рецензировать дали ему. Он даже не скрывал своего раздражения:
  – Кто позволил Пену решать республиканские проблемы, находясь в селе?
  Эти слова передал мне секретарь журнала М. Мустяца, поддерживавший молодых авторов с периферии, и меня в частности. Я неоднократно доказывал, что могу мыслить не только на уровне республики, но и Союза. И после положительной рецензии из Института им. Семашко (Москва), где говорилось, что в этой работе представлены уникальные разработки по организации службы диагностики, она была напечатана в журнале.
   С 1984 года начинается публикация моих работ по ультра¬звуковому методу исследования, многие из них увидели свет благодаря профессору К.А. Цыбырнэ, члену редакционной коллегии журнала, который брал на себя ответственность за их научную ценность, за что ему глубоко благодарен.
      
      Мои научные разработки можно разделить на:

      • Цикл работ на общие темы, в которых дискутируется проблема взаимоотношений врача и пациента, распределения материальных благ, в создании которых принимает участие и медицина, и др.
      • Цикл работ по ревматизму, симптоматической гипертонии при хроническом тонзиллите, спироэргометрии в диагностике коронарной недостаточности при сахарном диабете и др.

      • Цикл работ посвящен достижениям научно-технического прогресса и опыту его применения в медицинской практике сельского здравоохранения, синтезированным в докладе «Проблемы и перспектива внедрения научно-технического прогресса в практической медицине села» на III конгрессе Всесоюзного научного медико-технического общества (Москва, 1987), встреченном бурными аплодисментами.
      • Цикл работ (более ста) посвящен различным аспектам ультразвукового исследования организма человека.
      • Организационные и методические вопросы службы функциональной диагностики.Котовск,1980,67 с.
      • Практическая эхография.Кишинев: Штиинца,1990,288с.

   На этой монографии-атласе по эхографии в реальном масштабе времени, первой в Молдавии и СССР,и как позже оказалось и в мировой практике хочу остановиться особо, ибо она сыграла определяющую роль в становлении меня как ученого. Я хотел доказать всем,что если есть желание то заниматься научной работой, можно и в селе, где нет НИИ, не имея ученых званий и научных руководителей. Книга была встречена с большим интересом не только специалистами, но и учеными. В мой адрес приходили сотни писем благодарности, что наконец в СССР появилась такая нужная книга для подготовки специалистов по ультразвуковой диагностике, а от ученых – положительные рецензии.
Приведу лишь несколько выдержек из писем и рецензий.
               
                ***
    Глубокоуважаемый Аурел Юрьевич! Вчера случайно увидела Вашу книгу «Практическая эхография». Я умоляла, чтобы мне дали ее на вечер. Прочитала ее на одном дыхании, осталась поражена, тем более что я Вас знаю лично: мы вместе были на усовершенствовании по функциональным методам исследования в Ленинграде у профессора М.С. Кушаковского. …Особенно впечатлил тот факт, что Вы, практический врач, самостоятельно написали такую нужную для всех специалистов книгу. Но, к сожалению, тираж небольшой, 3000 экземпляров для всего Союза – это капля в море. В книге изумительные снимки, она написана просто и понятно, это что-то невероятное! Передаю Вам большое спасибо от всех наших врачей, которые уже заказали «Книга – почтой» Вашу книгу. К сожалению, пока получим, вынуждены ждать в очереди, чтобы ее прочитать. Ждем с нетерпением следующей Вашей книги.
                Климкина Александра Владимировна,
                г. Липецк
                ***
   Глубокоуважаемый Аурел Юрьевич! Не отрываясь, прочла Вашу книгу. На мой взгляд, это исключительный, оригинальный и фундаментальный труд высоко эрудированного профессионала-клинициста широкого профиля и высококлассного специалиста в области нового направления в медицине – ультразвуковой диагностики.
  Мое мнение как клинициста и научного работника. Очень ценно для всех врачей, особенно для тех, кто занимается ультразвуковой диагностикой, что Вы определили и место этого вида исследования в диагностике, а еще важнее – в дифференциальной диагностике, пожалуй, всего спектра заболеваний. Весьма убедительны выписки из историй болезни в конце книги. Мне очень импонирует Ваша оценка как клинициста и специалиста этого метода биохимических методов исследований, их места в диагностике в сопоставлении с эхографической картиной заболевания… Я хорошо знакома с литературой по ультра¬звуковой диагностике и уверена, что подобных монографий практического и теоретического направления нет…
   Меня поразили диапазон нозологических форм заболеваний систем и органов, описание их особенностей, стадий заболевания, степени эхографического поражения и др. Это энциклопедический материал для нашей убогой, застывшей медицины. Все разделы Вашего великолепного атласа прекрасны. В нем все четко, ясно и просто для понимания,  блестяще!
   Я потрясена Вашим титаническим трудом, энциклопедическими знаниями клинициста, эхографиста и др. Ваш труд является оригинальным исследованием, направленным на решение актуальной проблемы – эхографической диагностики различных аспектов клинической медицины. Это адский труд – описание эхографических особенностей столь «богатой» патологии, собранной в Вашей книге.
  Уважаемый Аурел Юрьевич, своей плодотворной, уникальной, титанической творческой деятельностью Вы вносите неоценимый вклад в развитие клинической медицины, придаете ей искрометный импульс. Вы доказали, что хорошую науку можно делать, работая в сельской больнице – на переднем крае практического здравоохранения. Знаю, что Вы не хотите тратить время и здоровье на оформление диссертации, но эта монография – готовая отличная докторская диссертация, минуя кандидатскую, и нужно представить ее к защите в виде научного доклада по совокупности работ. Защита докторской диссертации даст Вам моральное удовлетворение, душевное равновесие и новые творческие силы.
   Уважаемый Аурел Юрьевич, здоровья Вам, заряда активности, безразличия к вашим антиподам, завистникам и бездельникам. Пусть и дальше светит звезда вдохновения и успеха! Вы заслуживаете всего самого лучшего. Горжусь Вами!
                Н.Демидова,
                руководитель Клинико-диагностической лаборатории НИИ
                гематологии и интенсивной терапии МЗ СССР, лауреат
              Государственной премии СССР, доктор медицинских наук, профессор.
                Москва, 11 декабря 1990г.

 
                ***
     …Такого объема материала, как в монографии А.Ю. Пену, написанной в энциклопедическом стиле, просто и доступно, иконографическим проиллюстрированной, нет ни в одной другой монографии по эхографии внутренних органов.
   Зная, что автор очень больной человек, я поражаюсь его практической и творческой работоспособности, огромному энтузиазму и желанию внести новое в организацию диагностического процесса в клинической практике, не думая о научных степенях. Каждая глава монографии – это кандидатская диссертация, а монография в целом – блестящая докторская диссертация.
   Я горжусь, что мне, его учителю, удалось привить ему большую любовь и творческий интерес к ультразвуковому методу исследования. Его достижения превзошли все мои ожидания.
   Желаю здоровья и дальнейших успехов в области ультра¬звуковой диагностики.
                В. Демидов,
                руководитель отделения функциональной диагностики
                Всесоюзного научно-исследовательского Центра
                по охране здоровья матери и ребенка,
                доктор медицинских наук, профессор.
                Москва, 19 декабря 1990 г.

   Такая высокая оценка моей научной деятельности воодушевила меня не останавливаться на достигнутом. В результате последовали:

      • Эхография в диагностике внутренней медицины. Диссертация на соискание степени доктора медицинских наук. Яссы, 1992.
      • Ультразвуковая диагностика в медицинской практике. Диссертация в виде научного доклада на соискание степени доктора хабилитат медицинских наук,(доктор мед.наук по градации СССР)  Кишинев, 1995. 54 с.
      • Моя профессия. Кишинев, 2002. 84 с.
      • Трактат по клинической эхографии. Кишинев, 2004. 620 с.
  Эта крупная книга, где детально рассказывается о возможностях эхографии в исследовании всех органов человеческого организма, была мною задумана сразу после издания в 1990 году монографии «Практическая эхография», которая из-за ограничения печатных листов практически была сокращена наполовину. Из-за плохого здоровья я  писал ее долго и с большими перерывами.
   И только в 2004 году вышла в свет эта книга, которую перед операцией на сердце (1995 г.) я считал готовой и очень хотел увидеть изданной. Но болезнь настолько подкосила меня, что вопрос об ее издании был закрыт, и, как оказалось, на годы. Перед отъездом в Москву на операцию я включил компьютер, внимательно перечитал все главы, просмотрел все подобранные и сканированные для каждой нормы и патологии ультразвуковые фотографии и на последней странице рукописи написал: «К сожалению, я был неправ, ты еще не созрела для издания, ты не та книга, о которой я мечтал. Жди, я вернусь, и мы продолжим работу».
  Хотя к своей профессии я вернулся через пять месяцев, здоровье не позволяло мне приступить к работе над книгой. Это случилось только спустя три года.
   И вот сейчас, держа в руках сигнальный экземпляр «Трактат по клинической эхографии», я радуюсь и со слезами на глазах благодарю Бога, ту сверхъестественную силу, которая после разрыва аорты и клинической смерти вернула меня к полноценной жизни и помогла закончить эту книгу. Она, думаю, будет итогом моей научной жизни.
  Я осуществил свою мечту
 Кроме печатных изданий мной были подготовлены:
      • видеокассеты со всей регистрируемой в нашем отделении патологией;
      • компьютерный диск с программой обучения ультразвуковому методу исследования (2004 г.).
   Несмотря на высокую оценку моей научно-практической деятельности, я не стал бы, наверно, защищать диссертацию, учитывая состояние своего здоровья, но никак не мог забыть издевательств «друзей-завистников» и данное мной слово доказать, каким умственным потенциалом я еще владею.
   В 1991 году в соответствии с требованиями, предъявляемыми к диссертациям в СССР,по совету профессора В.Н.Демидова(Москва)-патриарха ультразвукового метода в СССР, я подготовил диссертацию на соискание ученой степени доктора медицинских наук в виде научного доклада по совокупности работ, которую в 1992 году должен быть защищать в Москве. Но в связи с нестабильной политической обстановкой в нашей республике и приднестровским конфликтом Москва отказала в защите диссертации. К сожалению, в то время(распад СССР) ни одна бывшая союзная республика еще не имела своей  ВАК (Высшая аттестационная
комиссия).
    Поэтому мой руководитель из Москвы профессор В. Демидов попросил повременить, пока все успокоится. В МЗ МССР мне порекомендовали защищаться в Румынии. С направлением УМС МЗ за подписью профессора В. Бецишора в октябре 1991 года я сдал кандидатский минимум, прошел конкурсный отбор и был зачислен в заочную докторантуру. Приказом Министерства науки и образования Республики Молдова № 366 от 8.09.1991 г. мне была назначена стипендия и дано направление в Ясский медицинский и фармацевтический университет.
   После перевода диссертации на румынский язык я поехал в Яссы. Меня встретили очень доброжелательно. Первый ученый, с кем я встретился благодаря посредничеству писателя Серафима Сака, был заведующий кафедрой эндокринологии профессор Еусебия Збранка (человек особой интеллигентности и доброты). Он и его сотрудники много помогали мне в решении организационных вопросов. И он же первым из румынских ученых прочитал переведенную мною диссертацию и сказал:
 – Знаешь, товарищ Аурел (так он шутя обращался ко мне), твоя диссертация прекрасна, но придется еще раз перевести ее на румынский язык. Подождем, что скажет профессор И.Таку (консультант с румынской стороны), и, если понадобится, я со своими сотрудниками подключусь к переводу. Профессор И. Таку принял меня по-отцовски. Беседовали мы долго и очень интересно. Через две недели он пригласил меня.
  – Господин Пену, я прочитал вашу диссертацию и восхищен ею. Что касается повторного перевода, то ничего не надо делать. Вы первый с той стороны реки Прута, и язык этой диссертации войдет в историю возвращения в Молдову румынского языка.
   Для защиты диссертации все, вроде, было готово, даже мои эмоции несколько улеглись. Оставался главный вопрос – четырехлетняя докторантура, но он был решен благодаря ректору университета профессору Каролу Станчу – ведущему гастроэнтерологу Румынии, входящему в когорту мировых ученых под № 3. Он лично поехал в Бухарест и решил вопрос о допуске меня к сдаче экзаменов экстерном, за что я ему очень благодарен. В феврале-марте 1992 года я сдал все экзамены за четыре года.
   2 апреля 1992 года в зале Сената университета я защищал диссертацию на тему «Эхография в диагностике внутренней медицины». В зале было много людей, мест хватило не всем, некоторые стояли. Я понимал, что для румын я был интересен еще и тем, что после 1940 года я был первым врачом из Молдовы, который защищал диссертацию на румынской земле. И это еще более усиливало мои эмоции. Но атмосфера была очень доброжелательной.
  Профессор Е. Збранка сам показывал мои слайды, а мои не совсем румынские фразы не вызывали ни у кого усмешек. Правда, мой ломаный румынский язык мне самому не нравился. Но эти переживания сгладили выступления консультанта и оппонентов. В частности, профессор И. Таку сказал:
  – Сегодня мы присутствовали на защите блестящей диссертации, из которой я многое почерпнул.
   Ректор университета профессор Карол Станчу отметил, что в зале Сената защищались сотни диссертаций, но такой богатой, с точки зрения науки и практики, еще не было. Высоко оценили работу профессор Р. Гэлешану, Ч. Даниил и другие. Правда, было много и каверзных вопросов. Отвечать на них было сложно, но не из-за отсутствия знаний, а от того, что на ходу было трудно находить точные румынские термины. Образно говоря, в 1992 году защитой моей диссертации был открыт научный мост, соединяющий наши страны.
   В 1992 году в Молдове была организована ВАК и вновь была утверждена двухступенчатая градация ученых степеней: доктор (по старому – кандидат) и доктор хабилитат (доктор наук). Я представил комиссии румынский диплом № 33531 доктора медицины, который по градациям СССР приравнивался к доктору хабилитат медицинских наук, это подтвердили руководитель диссертации профессор В. Демидов, а также московские официальные оппоненты. С ними согласились председатель ВАК РМ академик Б. Мельник и председатель медицинской экспертной комиссии профессор К. Цыбырнэ. Несмотря на это, некоторые члены экспертной комиссии возражали, ибо не могли себе представить, что доктор Пену из провинции, не защищая кандидатскую диссертацию, сразу будет доктор хабилитат. И мой румынский диплом не был приравнен к диплому доктора хабилитат медицинских наук. Естественно, я с этим не согласился. Более того, эксперт профессор Е. Гладун в своем заключении в адрес ВАК написал: «Не могу рекомендовать работу Пену для присвоения ученой степени доктора наук». Правда, к этому заключению была сделана сноска, что профессор Е. Гладун не может высказаться по другим разделам диссертации, кроме акушерства и гинекологии, которые, кстати, и не входили в объем диссертационного материала. Опережая события, хочу отметить, что именно профессор Е.Г. Гладун, крупный специалист в области оперативной гинекологии, провел десятки уникальных реконструктивных операций по моим заключениям.
 
   Приведу несколько примеров.
   Как-то в приемную министра здравоохранения СССР Б.В. Петровского зашел секретарь ЦК КПМ И. Гуцу. Увидев меня, спросил:
  – Аурел, что ты здесь делаешь?
  – Жду приема у Б.В. Петровского. Есть договоренность, что он поможет приобрести уникальный аппарат.
  – Надо же, – сказал он, – в маленькой Молдавии у нас никак не получалось встретиться, а в большой Москве, причем в одной прием¬ной, это произошло. Кстати, здесь, в Москве, мне порекомендовали обследовать жену у тебя.
 
  – Пожалуйста, когда вернетесь в Молдавию, позвоните, и я с удовольствием приму ее.
   Оказалось, что женщина длительное время страдала маточными кровотечениями, обследовалась и в Кишиневе, и в Москве, неоднократно лечилась. В связи со значительным увеличением селезенка была удалена. Обследовав ее, я сделал следующее заключение: плоский полип эндометрия длинна 2,5 см, ширина 1,8 см.,толщина 0,8см. с эродированным сосудом (который при вылущивании эндометрия во время менструации открывался и кровоточил), в полости матки жидкость (кровь) с турбулентными движениями. Рекомендуется оперативное вмешательство.
   Во время консультации в Лечсанупре между профессорами Е. Гладуном и Е. Палади возникли разногласия. Е. Гладун сказал, что он мне верит, и за операцию, а Е. Палади заметил, что, когда слышит о Пену, ему становится дурно. На операции мое заключение полностью подтвердилось. Состояние женщины улучшилось, и я порекомендовал ей съездить в Москву и сообщить, что доктор Пену сказал, что зря удалили селезенку.
  В связи с этим случаем в Москве прошла интересная конференция, на которую был приглашен и я. На ней больной принесли извинение за удаленную селезенку.
Супруге другого секретаря ЦК КПМ в Кишиневе и Москве был установлен диагноз – миома матки и сообщено, что ничего серьезного нет, «с такой миомой можно жить сто лет». Мое заключение: многоузловая миома матки с мелкими зонами низкой эхогенности, с прерывистыми неровными краями (возможно, идет процесс малигни-зации). Рекомендуется оперативное вмешательство в течение месяца. Больная была прооперирована профессором Е. Гладуном, а в гистологическом препарате были найдены единичные патологические (малигнизированные) клетки. Потом профессор Е. Гладун спросил, как я увидел эту патологию на гистологическом этапе, когда этого никто не видит. Я ответил, что кроме того, что вижу, я патологию еще и чувствую.
  Этот случай кроме благодарности пациентки и удовлетворения, что мне удалость спасти еще одного человека, принес упреки московских коллег, которых обвинили в том, что не смогли увидеть то, что увидел я. Мне пришлось объяснить, что я никогда не читаю, что пишут другие специалисты, я несу ответственность только за свои заключения. А от ошибок никто не застрахован.
   Н.П. Кирияк, заместитель Председателя Совета Министров РМ, курировавшая медицину, попросила проконсультировать молодую женщину, которой месяц тому назад в Институте эндокринологии(Москва) удалили надпочечник, пораженный аденомой, и теперь она принимает гормоны. Мое заключение: опухолевидное образование 6х5 см со смешанной эхоструктурой в проекции левого яичника (возможно, андростерома), гиперплазия правого надпочечника. Рекомендуется хирургическое вмешательство. Оперировал профессор Е. Гладун. На операции и гистологически была подтверждена гормональная опухоль (андростерома). Профес¬сор удивился, каким образом я увидел цвет опухоли, ведь аппарат работает в серой шкале! На что я ответил: интуитивно и по интенсивности эхоструктуры.
    Спустя три месяца больная полностью пришла в себя, оволосение прекратилось, лицо очистилось. Надпочечник восстановился до нормальных размеров. Когда она приехала на повторную консультацию, я ее не узнал – так она похорошела. Тогда я и сказал Нелли Павловне, что надпочечник зря удалили: там была не аденома, а его гиперплазия под действием гормональной опухоли – андростеромы. Уверен, что в гистологическом заключении будет написано: гиперплазированная ткань надпочечника. Через несколько минут по телефону из Москвы Нелли Павловна получила гистологический ответ – гиперплазированная ткань оперированного надпочечника.
    – Ну, Аурел, ты просто гений, – сказала она.
     На что я ответил, что я не гений, а просто специалист с хорошим клиническим мышлением и развитой интуицией.
  В связи с этим профессор Е. Гладун как-то сказал: «Аурел не стал диагностом, он им родился».
   Слова восхищения я слышал от профессоров и коллег, когда был лишь простым диагностом и они спокойно оперировали больных по моим точным заключениям. Однако я не входил в число лиц с научными степенями и должностями и поэтому оставался для них специалистом, который не составлял им конкуренцию.   

  Вспоминаю, как молодой Е. Гладун жаловался мне, что находится в немилости у профессора Г. Палади и появились препоны перед защитой его докторской диссертации. Я тогда попросил министра К.А. Драганюка поддержать молодого ученого. А когда мне нужна была лишь его моральная поддержка, он отвернулся.
   К сожалению, так поступали и некоторые мои коллеги, врачи, завидовавшие мне черной завистью и писавшие анонимки во все инстанции, но при этом они пользовались моим именем, авторитетом, продавая талоны на обследование пациентам из других районов и беря за это с больных мзду.
 
   Приведу несколько примеров
   Согласно талону-направлению я обследовал пациентку, которая в беседе со мной сказала, что она из Хынчешть, назвала улицу и дом. Я досконально обследовал ее и нашел патологию печени (гидативный эхинококк правой доли печени 7,9 х 11 см). После обследования сказал больной, что она не из Хынчешть: я знаю всех проживающих в городе.
  – А что касается здоровья, то я нашел патологию, которая требует скорейшего оперативного вмешательства, но если вы мне не скажете, кто из врачей вам продал талон и за сколько, то поедете домой без моего заключения.
Больная, ничего не сказав, ушла. Но часа через два вернулась за результатом и назвала врача, но умоляла не выдавать ее. Им оказался один из писавших на меня анонимки и попортивший мне много крови (наш разговор я записал на магнитофонную ленту). С моим заклю¬чением больную направил для оперативного вмешательства к профессору К.А. Цыбырнэ.
   Обследуя старушку из одного из сел Хынчештского района, я спросил, как она попала ко мне. Она пояснила: сын дал врачу 5 кубометров дров. (А доктор Пену   дрова   покупал в лесничестве).
  Обследовав больную из села Лапушна Хынчештского района, я спросил, от чего она лечится в терапевтическом отделении (сейчас кардиологическое), ведь у нее ничего серьезного нет, кроме алкогольного гепатоза. Больная с удивлением спросила:
  – Как ничего? Меня лечат от хронического гепатита уже восемь лет.
И эта женщина-бригадир (оказалось, что когда-то она была пионервожатой моей старшей дочки) рассказала, сколько и что давала за лечение в отделении (в частности, покрыла крышу на даче заведующей, давала лес, виноград и дефицитные товары из сельпо для продажи в Румынии) (разговор также был записан на магнитофон).
  Из кардиологического отделения пришли на обследование двое мужчин из Гагаузской автономии. Побеседовав с ними, я сказал, что обследовать их не буду, так как у них в Комрате есть отличный ультразвуковой аппарат, который я по распоряжению министра Драганюка передал туда. Более того, подготовил врачей для работы с ним. Тогда мужчины возмутились.
  – Вы не имеете права нам отказывать, ведь мы заплатили заведующей, чтобы именно вы нас обследовали.
  – Ну что ж, – сказал я, – пусть она вас и обследует, а мы пока не перешли на оказание больным платных услуг.
  Об этом факте я был вынужден доложить главврачу Г. Цуркану. Как прошла между ними беседа, не знаю, но на второй день в мой кабинет заходит муж этой заведующей и спрашивает, что я имею против его супруги, она всю ночь проплакала. Я дал ему послушать магнитофонные записи рассказов больных. И добавил:
  – Против вашей супруги я ничего не имею, но единственное, чего хочу, – чтобы она научилась получать вознаграждение за свой труд, а не за чужой, не за счет моих мозгов.
   На одной из утренних конференций врачей я назвал тех лиц, которые незаконно пользовались моими диагностическими услугами и получали материальное вознаграждение. И добавил, что если кто-то из названных не считает себя виновным, то включу магнитофон. Кстати, заведующая кардиологическим отделением дошла до того, что в направлении больного на ВТЭК расписывала ультразвуковое исследование «с потолка». Об этом случае я также доложил главврачу и предупредил, что, если он не примет надлежащие меры, следующий случай будет направлен в прокуратуру.
  Я делал эти записи не для того, чтобы собирать компромат на коллег, но я  должен был доказать свою правоту и защитить себя, свое честное имя.
  С того дня я покончил с талонами на прием ко мне.
К несчастью, так устроены некоторые люди, что даже из черной зависти хотят извлечь выгоду. И если такому человеку некому завидовать, то он обязательно начинает искать и найдет. В противном случае завидует своей шляпе.
 
   Решение экспертной комиссии ВАК республики меня не удовлетворило, и я решил румынский диплом доктора наук не подтверждать. С заявлением о своем несогласии обратился к председателю ВАК академику Б.Е. Мельнику.      
  Ознакомившись с моими аргументами, он предложил защитить диссертацию еще раз, в Кишиневе. Я дал согласие. Опять потратил много месяцев на переоформление документов. 24 ноября 1994 года должна была состояться апробация диссертации в республиканской проблемной комиссии МЗ Молдовы по профилю «Внутренняя медицина». К слушанию все было готово. Однако я чувствовал себя очень плохо, а тут еще вечером 3 ноября позвонил председатель медицинской экспертной комиссии ВАК, он же мой научный консультант, профессор К.А. Цыбырнэ и спросил, какие у меня отношения с министром Г. П. Гидиримом. Я ответил, что нормальные, я бы сказал, дружеские. Он верил моим заключениям и не раз оперировал по ним тяжелых больных, даже когда другие специалисты отказывались. Правда, с тех пор, как стал министром,очень изменился. Я неоднократно в течение двух лет пытался дозвониться до него (хотел попросить помощи в издании учебника по клинической эхографии для студентов медицинского университета), но безрезультатно. Когда он был в Хынчештах, я пригласил посетить наше отделение, но он отказался. Правда, пока не был министром, присылал больных для оказания диагностической помощи, и тогда я для него был «многоуважаемый» и «глубокоуважаемый» Аурел Юрьевич.
 
  Что еще? Может быть, ему не понравилось, что я его как-то в Трускавце во время отдыха спросил, почему он согласился стать министром? Он хороший заведующий кафедрой хирургии, блестящий хирург, но сельскую медицину не знает, а медицина начинается именно там. А может, это связано с тем, что я выступил с критическими замечаниями в адрес претендентов на звания членов-корреспондентов и академиков Республики Молдова? В то время, когда я читал опубликованный в «Моldova Suverana» список претендентов на эти звания, зашла теле корреспондент «Месаджера» и поинтересовалась, что я читаю. Я ответил, что знакомлюсь с будущими членами-корреспондентами и академиками республики.
   – И что-то в этом списке смущает вас? – спросила она.
   – Нет, все правильно, ведь мы суверенное государство и должны иметь своих членов-корреспондентов и академиков, только вот беда – ни у одного из них нет академического учения.
  – Как это понять?   – спросила корреспондент.
  – Академическое учение в моем понимании – такое учение, которое столетиями никто не может дополнить и изменить. И таких русских и зарубежных академиков немало. Правда, мы живем в век научно-технического прогресса, частых катаклизмов, и создать такое учение, особенно в медицине, очень сложно. Но если бы кто-то из претендентов на эти звания решил какой-нибудь медицинский вопрос,   хотя бы на уровне республики, и, скажем, в течение 10 лет не нашлось другого решения, то на современном уровне это учение я бы считал академическим. К сожалению, ни один из них на основе академического учения не выпустил для студентов медицинского университета своего учебника.
Вечером наша беседа прозвучала в программе «Месаджер».
  – И какая проблема? – спрашиваю профессора К. Цыбырнэ. – Что-то связано с моей диссертацией?
  – Был у меня председатель Ученого совета МЗ РМ профессор В. Бецишор, который поставил в известность, что по распоряжению министра Г. Гидирима завтра в проблемной комиссии апробация диссертации Пену на соискание ученой степени доктора хабилитат медицинских наук не должна пройти.
  Конечно, эти слова причинили мне большую, и так не утихавшую, сердечную боль, но, собравшись, я сказал:
  – Многоуважаемый Константин Андреевич, в настоящее время в Республике Молдова нет такой научной силы, которая могла бы помешать доктору Пену защитить диссертацию на соискание ученой степени доктора хабилитат медицинских наук.
  4 ноября 1994 года комиссия под председательством профессора В. Думбравы, заведующей кафедрой внутренней медицины № 3, приступила к работе. С первых минут я почувствовал сильное давление на себя, недоброжелательность комиссии, да и всей аудитории Республиканской больницы. Хотя чувствовалось, что в этом спектакле председатель участвует не по своей воле. Хочу отметить, что вообще-то она была расположена доброжелательно, хотя изредка подкалывала меня и даже больно. После часового выступления с материалами диссертации, чтобы передохнуть (в то время я лежал в республиканской неврологии с частыми гипертоническими кризами, страшными головными болями, с которыми не справлялись даже наркотики), я попросил разрешить выступить сначала официальным оппонентам – профессору В. Чепою и В. Байраку. Их рецензии на мою диссертацию были настолько позитивными и аргументированными, что не последовало ни вопросов, ни дискуссии.
   И вот я снова на трибуне, и начинается экзамен по типу вопрос – ответ.
   Мне задавали много вопросов, но, к сожалению, очень мало таких, которые касались темы моей диссертации. Да и некому было задавать их, так как из присутствовавших никто не владел такой информацией, которая могла бы меня застать   врасплох.
  Агрессивную атаку начала профессор Лилиана Гропа, которая задала много провокационных вопросов. Я сумел взять себя в руки,успокоился, ведь я сдавал экзамен умной, симпатичной женщине, но кем-то настроенной против меня. Мои ответы были лаконичны, логически осмыслены, правда, иногда я балансировал на острие ножа. Но чем-то я вывел профессора из себя:
   – В своем выступлении вы не раз повторили: «доказано, доказано, доказано…». Какие доказательства? Где они, ваши доказательства? Непонятно. Конкретнее, пожалуйста.
  – Конкретнее звучало бы так: я доказал, я продемонстрировал, я уточнил, я конкретизировал, я усовершенствовал и т.д. Каждый аспект полученных результатов, исходя из целей и задач диссертации, обработан и представлен в логически обоснованных выводах на страницах 36-44 научного реферата, что находится перед вами.
  Несмотря на то, что мои ответы профессором Л. Гропа были оценены как «удовлетворительные», с чем я, конечно, не согласился и усмотрел в этом предвзятость (см. протокол № 3 от 4.11.1994 г.), я остался доволен нашим «блиц-турниром».
   Последовало много вопросов более или менее провокационных.
  Светом в окне был вопрос доктора медицины нефролога Бориса Сасу по одной большой главе моей диссертации «Уронефрология». Отвечая на него, я получал огромное моральное и интеллектуальное удовлетворение: наконец, прозвучал интересный вопрос, связанный с темой моей диссертации. Интеллигентное и доброжелательное поведение этого человека свидетельствовало о том, что он не принимал участие в «спектакле», подготовленном министром.
  Вопросы председателя комиссии профессора В. Думбравы были длинные, хорошо сформулированные, но с провокационным оттенком. Мои ответы были логичны, содержали детальные объяснения и не оставляли возможности для уловок. В. Думбрава осталась довольна ответами, и я почувствовал, что «спектакль» начинает расходиться с режиссерским замыслом.
    А вопросы профессора К. Цыбырнэ и доктора наук М. Ефтодий успокоили и дали импульс для дальнейшей борьбы.
Константин Цыбырнэ:
  – Хотел бы спросить, чем объясняется секрет вашего высокого профессионализма? Вы превосходите всех аналогичных специалистов не только из Молдовы, но   и из других стран.
Ответ:
  – Отвечаю коротко. Мой секрет заключается в постоянной работе в поте лица, в неиссякаемой любви к профессии, ко всему тому, что может быть использовано для улучшения диагностики во имя спасения людей. Мой секрет – в цели, которую ставлю перед собой, то есть в постоянном движении только по вертикали. В постоянном поиске нового. Секрет заложен и в моем характере, несколько амбициозном в том, что касается профессионализма, это не позволяет мне быть вторым, что бы я ни делал.
  – Многие хирурги, в том числе и я, оперирующие после ваших заключений больных со сложной патологией на уровне любого органа, называют вас врожденным диагностом, обладающим сенсорными качествами от Бога. Вы видите то, что не под силу другим специалистам в этой области, видите даже тогда, когда возможности прибора не позволяют это видеть. Есть объяснения этому?
Ответ:
  – Глубокоуважаемый Константин Андреевич, я благодарен вам за высокую оценку моего труда и адресованные мне вопросы. Они о том, что я делаю каждый день, всю свою сознательную жизнь, о том, кто я есть на самом деле. Они придают мне уверенность и силу вести борьбу с враждебной акцией, организованной против меня по распоряжению министра Г. Гидирима. Детальный ответ на ваш вопрос мог бы стать темой научно-практической конференции. А сейчас, если позволите, я отвечу коротко. Весь огромный потенциал ультразвукового метода исследования может быть реализован лишь специалистом, который не только хорошо знает методику, но и является клиницистом, обладающим глубокими знаниями, опытом, в основе профессиональной концепции которого лежит идея, что организм человека надо досконально знать и обследовать как единое целое.
  Вся моя деятельность врача-диагноста проходит в терзаниях и бесконечных поисках, в стремлении поставить науку и технический прогресс на службу практической медицине, помочь людям и обогатить науку.
  Достигнутое мною – это результат творческой, поистине титани¬ческой работы, ради которой я пожертвовал своим здоровьем, которой посвятил лучшие годы, всю жизнь. Но я не сожалею об этом. И, вопреки моим антиподам, мне есть чем гордиться. Я оставляю след на земле. Ну а что касается Божьего дара… Если работаешь хорошо и каждый день делаешь добрые дела, наверно, Ему это тоже нравится, и Он помогает в осуществлении добрых намерений…
Я также ответил на вопросы профессора И. Цыбырнэ, сегодня доктора хабилитат медицинских наук (официальным оппонентом которого был я), и многих других.
   Председатель комиссии профессор В. Думбрава извещает, что время на вопросы исчерпано, пора переходить к обсуждению диссертации. Но тут вдруг из зала следует вопрос, по-видимому, согласно режиссерскому замыслу, последний «залп»:
   – Чем отличается диссертация, защищенная в Румынии, от представляемой здесь?
  Ответ:
  – На этот вопрос я уже отвечал дважды – профессору Лилиане Гропа и университетскому конференциару Вере Куря. Коротко отвечу и вам. Если диссертация, защищенная в Румынии, содержала 11 выводов, то представляемая сегодня содержит 116 выводов, и это после исключения из нее разделов «Центральная нервная система», «Поверхностно расположенные мягкие ткани», «Гинекология», «Акушерство», «Эндокринология» и др., которых хватило бы…
Закончить фразу мне не дали – раздался тот же голос:
   – Значит, выводов хватит на всех дураков…
Сначала после этих слов я растерялся, но быстро пришел в себя и ответил:
   – Сделанные мною выводы были высоко оценены крупными учеными из Москвы, Ленинграда, Киева, Ясс и Кишинева (читайте рецензии), их хватило бы на 10 диссертаций. А то, что мы услышали от вас, не может воспроизвести даже самая прямая мозговая извилина. Это в голове не укладывается. Ну да Бог с вами, каждый есть то, кем он себя   считает.
   И зал поддержал меня аплодисментами.
   После некоторого замешательства началось обсуждение диссертации. Вопреки провокации оно проходило продуктивно, с объективными и конструктивными оценками моего труда профессорами К. Цыбырнэ, И. Цыбырнэ, доктором наук М. Ефтодий и председателем комиссии профессором В. Думбравой.
    Приведу несколько выдержек из выступлений:
     Константин Цыбырнэ:
   – Впервые соискатель – практический врач с периферии, он показал твердость и настойчивость своего характера, уверенность в себе, представив форуму университетских профессоров работу, которой посвятил всю жизнь. Я думаю, что такого человека, такого врача, такую личность нужно всячески поддержать, а не топить в грязи, как кое-кому того хотелось бы.
  Я глубоко убежден во всем, что сказал этот удивительный врач, который пришел в науку своим путем, будучи сам себе руководителем, исполнителем и объективным оппонентом. Мы должны радоваться и восхищаться, что у нас, в Молдове, есть врач, который своими работами приумножает ее славу на международной арене.
  д.м.н.  Михаил Ефтодий:
    – Я не буду говорить много. Но мне вспомнилось вот что: когда после окончания медицинского института я приехал в Москву на специализацию по ультразвуковой диагностике, меня спросили: «Почему вы приехали в Москву, ведь у вас, в Молдавии, есть Пену?
  Здесь вы все равно будете учиться по его работам, по его уникальной книге «Практическая эхография». Этим я хотел подчеркнуть, кем в то время был доктор Аурел Пену для всего Советского Союза… Хочу еще заметить, что нигде в мире нет унифицированной школы по эхографии. Сегодня впервые доктор Пену на огромном материале сделал попытку систематизировать всю эхографическую науку, оценить ее место среди других методов исследования. Мы должны гордиться, что наша страна первой делает это. Оцениваю позитивно титаническую работу моего коллеги и предлагаю направить ее в специализированный медицинский совет для   защиты.
   Председатель комиссии профессор Влада Думбрава:
  – Доктор Пену является основоположником эхографического метода исследования в реальном масштабе времени в Молдове. Было время, когда его результатами пользовались и Молдавия, и союзные республики, благодаря ему были санированы клиническим и хирур¬гическим путем сотни тысяч больных. Это позволило ему собрать огромный уникальный фактологический материал по использованию ультразвукового метода в исследовании человеческого организма. Им предложены сотни методик по усовершенствованию этого бесценного метода, что позволило увидеть патологию и там, где раньше ультразвук был бессилен. Вот почему доктор Пену видит и находит патологию там, где другие специалисты не ищут и не видят. Первые серьезные работы по использованию ультразвукового метода в диагностике патологии брюшной полости, ретроперитонеальной системы и малого таза принадлежат доктору Пену. И как итог в 1990 году вышла в свет блестяще проиллюстрированная монография «Практическая эхография», первая в Молдавии и в СССР, которая легла в основу представляемой диссертации. Доктор Пену – талантливый диагност, пришедший с переднего края практического здравоохранения, но по уровню диагностики он превзошел самых высококлассных специалистов из престижных клиник Союза.
   Думаю, что замечания, сделанные членами комиссии и выступающими, доктор Пену примет к сведению и представит Ученому совету научный доклад, соответствующий форме и академической букве для защиты диссертации на соискание степени доктора хабилитат по шифру «Внутренняя медицина».
Доктор Пену, несомненно, заслуживает степени доктора хабилитат медицинских наук. Прошу членов комиссии поддержать мое предложение.
    Эти, наконец, объективно оценивающие мой труд слова поставили точку на грязной затее министра Г. Гидирима.
 
   Я глубоко благодарен председателю комиссии профессору Владе Анатольевне Думбраве, умной, красивой и доброй женщине, которая сумела остаться верной себе, своим высоким принципам. Не перестаю восхищаться ею и теперь.
Особую благодарность приношу профессору Константину Андрее¬вичу Цыбырнэ за добрые слова, за сопереживание. Благодарю доктора медицинских наук Михаила Ефтодия за обоснованную и аргументи¬рованную оценку моей работы. Было очень приятно услышать добрые слова, сказанные москвичами в мой адрес. Кстати, я впервые их услышал на заседании. Они были сказаны очень к месту. Наверно, мой коллега Михаил специально придерживал их для такого случая.
Остальных профессоров благодарю за холодный ум, за понимание, что я такой, какой есть, и никогда, никому, независимо от рангов и постов, не позволял затоптать себя…
   Благодарю всех, кто оценил мой труд по достоинству, думаю, на этот раз искренне. Хочу, чтобы все знали: зла ни на кого не держу.
Благодарю Бога, что все закончилось   благополучно. Но в моей памяти 4 ноября 1994 года осталось как «черная пятница».
    Голоса членов комиссии распределились следующим образом: «за» -6; «против» – 1. Диссертация представлена к защите. Официальными оппонентами утверждены: профессор В.Н. Демидов (Москва), профессор Карол Станчу (Румыния), профессор В. Чепой (Кишинев), профессор В. Байрак (Кишинев).
   После этого трудного дня я пришел в свою палату в неврологии (рефлексотерапии), лег на койку. Чувствовал себя очень плохо. Измерил артериальное давление - 280/135 мм р. с., пульс 117 ударов в минуту. После соответствующей коррекции через 45 минут АД стало 140/90.
Вечером поехал домой и с порога сказал:
  – Я в очередной раз победил.
   Хоть я и успокоился, но мне не давала покоя мысль: что заставило уважаемого мною преподавателя, блестящего хирурга, который восхищался моими заключениями и верил в них, устроить этот «спектакль»? Неужели портфель министра или высказанные мной критические замечания могли так изменить хорошего человека? Возможно, но больше склонен думать, что в этом ему помогли мои недоброжелатели.
   В связи с нашими с Г. Гидиримом взаимоотношениями приведу пример.
Больная А. (34 года), сама врач, длительное время лечилась от хронического   панкреатита   с   частыми   рецидивами.   На   последних инвазивных исследованиях был установлен рак поджелудочной железы. Направлена в Москву для прохождения компьютерной томографии (в то время в Молдове не было такого прибора). Заключение: рак головки поджелудочной железы с метастазами в воротах печени. Заключение компьютерной томографии отдали супругу (тоже медик), а больной сказали, что у нее хронический холецистит и хронический панкреатит.
  Они ожидали на Киевском вокзале поезда на Кишинев. За их стол в кафе сел человек и между прочим заметил, что женщина ест плохо, а мужчина очень расстроен.
  – У жены серьезные проблемы со здоровьем, – сказал мужчина.
  – Я вас прекрасно понимаю и сочувствую, так как и я был в таком же положении. Обследовался в самых престижных клиниках, диагнозы были самые разные. А последний диагноз, поставленный в Москве, был смертельный: рак поджелудочной железы в неоперабельной стадии. И вот в один прекрасный день, попивая водочку (диета была мне уже «до лампочки»), увидел по телевизору медицинскую передачу из Котов-ского района МССР, где рассказывалось о чудесах в области диагностики, которые творит доктор Пену. Честно говоря, не очень-то поверил (тем более что речь шла о каком-то районном центре, и такие хвалебные передачи я уже видел), но поехал. А вот сегодня – он мой Бог. Поставил совсем другой диагноз: альвеолярный эхинококк в воротах печени с пенетрацией в головку поджелудочной железы, полный блок основного протока с расширением всех вторичных протоков поджелудочной железы. Он организовал все, и я был прооперирован в Молдове профессором К. Цыбырнэ. Именно они спасли меня от смерти. Сейчас еду к доктору Пену на контрольное обследование. Но специально по дороге из Норильска сделал остановку в Москве, чтобы показаться на глаза тем, кто поставил на мне крест. Увидев меня живым, они очень растерялись и предложили обследоваться. В ответ я сказал, что «благодарен» за предыдущее обследование.
   Коллега позвонил мне, кратко рассказал о встрече с моим пациентом из Норильска и попросил обследовать его жену. Мое заключение: камень основного протока поджелудочной железы 7х4 мм, частично вколоченный в фатеров сосочек, индуративный панкреатит, более выраженный в области головки (головка железы больших размеров с неровными прерывистыми контурами, неоднородно сниженной эхогенности), расширение вторичных протоков. Рекомендуется оперативное вмешательство.
  Я спросил коллегу:
  – Кого хотите просить, чтобы оперировал вашу жену?
  Он назвал фамилию профессора, и тогда я предложил:
    –   Если  он  откажется  (он пока, никогда  не  оперировал  по  моим
заключениям), то позвоните, и я назову специалиста, который поверит моему заключению и проведет операцию блестяще.
  Через полтора часа он уже сидел в моем кабинете и передал слова профессора: «После заключения из Москвы, сделанного на основе компьютерной томографии, нереально верить какому-то заключению, сделанному в районном центре на   ультрасонографе».
   Через несколько минут я связался с Г.П. Гидиримом и попросил поверить мне, а не компьютерной томографии, и прооперировать больную. На операции мое заключение полностью подтвердилось. Больная выздоровела. А я в который раз благодарю профессора Г.П. Гидирима, что он верит моим заключениям.
   Кстати, наши неофициальные дружеские отношения с Г.П. Гидиримом очень давние. Вспоминаю, как в 70-е годы Григорий Петрович готовил докторскую диссертацию и приехал посоветоваться со мной по поводу методики исследования поджелудочной железы. Название темы точно не помню, однако ему предлагалось изучить состояние кровотока поджелудочной железы методом реографии. Я объяснил возможности реографии и сказал, что для регистрации кровотока поджелудочной железы через брюшную стенку этот метод не годится. Какой-то результат можно получить только при исследовании ее прямым путем, то есть при накладывании электродов непосредственно на поджелудочную железу во время оперативного вмешательства, и то результаты будут субъективны, да и электродов таких пока не существует. Так и надо сказать руководителю в Москве, посоветовал я. Не знаю, чем это кончилось, но такая встреча и просьба о помощи были. И Пену уже тогда что-то значил в научном мире, на консультации по использованию той или иной методики к своим диссертациям ко мне приезжали многие, так как в республике никто лучше меня не знал эти вопросы.
   Правда, бывали и такие случаи, когда приезжали с приказом МЗ МССР за подписью заместителя министра Н. Лешана отдать какой-то аппарат, а я отказывал. В частности, четырехканальный тромбоэластрограф (единственный в Молдове) – тов. В.Я. Негреску, редактору журнала «Здравоохранение», собиравшемуся защищать диссертацию. А тот после моего отказа препятствовал опубликованию моих работ в журнале. Другим приказом меня обязали оказать услугу протеже семьи Г. Еремея врачу В. Бэдэрэу, готовившей диссертацию о проведении группе больных спироэргометрического исследования. Я не отказал, но заметил: «Проводить такое сложное исследование для вас я не буду, даже по приказу Господа Бога, а то я действительно стану вашим лаборантом, как вы когда-то назвали меня».
    Так что пусть меня простят те, кто издавал приказы, чтобы попугать меня. Я их не выполнял, если внутренне был с ними не согласен. А вот тем, кто просто просил меня о помощи, я всегда помогал, даже когда мне бывало плохо.
  Я не любил и даже считал для себя оскорбительным подчиняться вообще, а глупым приказам – подавно. И таким остался по сей день. Таким создал меня Бог, и измениться не могу. Именно это было причиной многих трудностей. Вспоминается разговор с Т.В. Мошнягой, главным врачом Республиканской больницы.
   Было это в Москве во время работы первой международной выставки медицинской техники. Вечером за стаканом хорошего молдавского вина в номере, где жили мы с Кириллом Алексеевичем, собрались все члены молдавской делегации. Обсуждали перспективы развития нашего здравоохранения и, конечно, кадровый вопрос. И вдруг Т.В. Мошняга мне говорит:
  – Ты считаешь правильным, что ты в селе имеешь лучшую аппаратуру и я из столицы посылаю больных на консультацию к тебе? Мне это кажется противоестественным. Был бы я на месте министра Драганюка, ты у меня ходил бы по струнке.
  – Вот поэтому я и не перехожу к вам в больницу. Не хочу ходить по струнке, тем более что не люблю глупой подчиненности. И еще: с нашими характерами, Тимофей Васильевич, нам бы не хватило и 16 этажей Республиканской больницы.
В это время в комнату зашел К. Драганюк, и разговор был переведен в другое русло.
   Много раз ловил себя на мысли: зачем я создаю себе сложности в жизни? Но, как ни старался сдерживаться, не получалось. Я всегда говорил правду в лицо, невзирая на степени и ранги. Поэтому всю жизнь оставался «неудобным» человеком.
  Защита диссертации на соискание ученой степени доктора хабилитат медицинских наук на тему «Ультразвуковая диагностика в практической медицине» состоялась 22 февраля 1995 года на заседании специализированного ученого совета DH 14.93-32 Государственного медицинского университета имени Н. Тестемицану Республики Молдова.
   Несмотря на то, что вроде бы для защиты диссертации уже не было препон, в торжественно убранном белом зале чувствовалась какая-то нервозность, которая начала давить на меня. Даже цветы в вазе вдруг стали ломаться. Не совсем обычным было и поведение председателя совета Зинаиды Анестиади. Казалось, она получила какую-то директиву и ведет борьбу между внутренним «да» и внешним «нет».
   Во время защиты диссертации на соискание ученой степени доктора
хабилитат медицинских наук. В президиуме профессор Карол Станчу,
З. Анестиади, председатель специализированного ученого совета,К. Бабюк, ученый секретарь. 1995 год
   Почему-то запретили фотографировать и делать видеозапись защиты. Правда, приглашенный мною оператор Николай Сливка имел хорошую аппаратуру, позволявшую снимать и в темноте. Таким образом фильм был снят. (Позже я много раз участвовал в заседаниях совета как специалист по профилю, член ученого специализированного совета или официальный оппонент, и никогда запрета на фотографирование и ведение видеозаписи не было). Итак, я убедился еще раз, что кто-то задумал недоброе. Меня волновало и то, что почему-то не было третьего оппонента – Карола Станчу из Румынии. Без него защита не могла состояться, так как профессор В.Н. Демидов из Москвы из-за болезни не прибыл, но прислал рецензию.
    До начала оставалось минуты три, когда, наконец, появился профессор Карол Станчу в сопровождении представителя ВАК Румынии. Мне сказали, что он собирается перед моей защитой высказать членам совета недовольство по поводу того, что меня заставили защищаться в Кишиневе после того, как я уже защитился в Яссах. Я обнял профессора Станчу и сказал ему:
   – Пожалуйста, пригласите представителя ВАК и зайдемте вместе на минуту к ректору университета.
   Ион Абабий, увидев гостей, обрадовался и в то же время упрекнул меня, почему не сказал, что будут такие гости. Отозвав ректора в сторону, я убедительно попросил его найти любую причину, чтобы удержать представителя ВАК Румынии от выступления, которое может подлить масла в огонь.
   Процедура защиты диссертации шла нормально. Однако во время моего азартного выступления вдруг начались частые перебои в сердце, перешедшие в короткую фибрилляцию желудочков. И я увидел смерть свою… Сделал несколько глубоких вдохов, ряд ударов ребром ладони по поперечнику сердца (так я уже спасал себя неоднократно), быстро разжевал 400 мг кордарона и капсулу лидокаина (которые всегда лежат во всех моих карманах) и сказал сам себе: «Какой же я дурак… разве стоит эта диссертация моей жизни?». (Кстати, при просмотре видеофильма я услышал те слова). Может, кто-то что-то и заметил, но я пришел в себя и в более спокойном тоне закончил выступление. Совсем успокоился, отвечая на вопросы членов совета, присутствовавших коллег, которые задавались по теме и были логически осмысленными.
   Выступления официальных оппонентов были положительные, хотя местами очень длинные. Приведу несколько выдержек.
    Карол Станчу, профессор, ректор Ясского медицинского и фармацевтического университета:
  – Я оставил делегацию из Англии, которая знакомится с нашим университетом…, оставил группу студентов, которые в 16 часов должны сдавать экзамен, и приехал сюда, приехал к друзьям и на защиту диссертации, которая мне очень понравилась, она украсила бы любой университет в мире. Детальную рецензию я представил ученому совету…
    Константин Цыбырнэ, доктор хабилитат медицинских наук, профессор, заслуженный деятель наук:
    – В науку люди приходят разными путями, но в большинстве случаев через аспирантуру, докторантуру и так растут, как в термостате. Аурел Пену пришел из практической медицины и начал с нуля. Но фанатическая любовь к своей профессии, высокий интеллектуальный потенциал, редкостная работоспособность помогли ему собрать и обработать огромный научный материал, опубликовать сотни работ, выпустить уникальную книгу «Практическая эхография» (1990 г.), первую в Молдове и СССР, которая служит основой сегодняшней диссертации. Все это позволяет мне говорить о нем как о высококлассном специалисте, равного которому нет, и как об ученом с большой перспективой.
     Аурел Данилов, доктор хабилитат медицинских наук, профессор: – Я абсолютно убежден, что защита этой диссертации останется в истории румынского пространства. Может, пройдет еще 50 лет, пока найдется такой энтузиаст, который в сельской местности завершит работу над диссертацией доктора хабилитат, как это сделал доктор Пену. Эта работа является визитной карточкой нашего университета, носящего имя великого ученого Н.Тестемицану, который, если бы сегодня находился здесь, гордился бы ею. Он все время просил нас повернуться лицом к нашим истокам, к периферии…

    Зинаида Анестиади, председатель ученого совета, доктор хабилитат медицинских наук, профессор, высоко оценила полученные диссертантом научные данные, отметила их большое значение для науки и практики на сегодняшний день и на перспективу. Она дала такую глубокую оценку диссертации, какую далеко не каждый специалист в данной области смог бы сделать. В конце выступления перечислила основные результаты, служащие основой для присвоения ученой степени доктора хабилитат медицинских наук. С чем и поздравила.
   Согласно протоколу заседания ученого совета от 22 февраля 1995 года голоса распределились следующим образом: «за» – 11, «против» – нет.
Услышав результаты голосования, я подошел к профессору Константину Андреевичу Цыбырнэ, обнял его и сказал: «Мы победили!»
   Настоящие друзья подходили и поздравляли меня с блестящей защитой диссертации. А профессор Лилиана Гропа, поздравив, попросила извинения за слишком эмоциональное поведение во время слушания диссертации в проблемной комиссии:
    – Вы блестяще защитили диссертацию и всем доказали, что заслуживаете многого. Я восхищена вами.
  Казалось, я мог бы успокоиться, расслабиться и вообще забыть обо всем, что случилось со мной. Но судьба не щадила меня, она готовила новое испытание. И тогда я подумал, что, наверно, во всем виноват знак зодиака Телец, под которым я родился: «С утра до ночи в поте лица пашет, как вол, и то, что сделал, должен доказать, что сделал хорошо и именно он».
  Уже позже я узнал, что мои столичные «друзья» пытались блокировать диссертацию в экспертной комиссии ВАК. Более того, диссертация, уже защищенная, была обречена на не утверждение.
  В связи с этим хочу привести один разговор с Николаем Андреевичем Тестемицану,бывшего ректора университета,министра здравоохранения. .
  Большую часть своей жизни Николай Андреевич Тестемицану посвятил развитию сельского здравоохранения. Он четко знал, что медицина начинается с периферии, а не с кафедр, и надо ее в первую очередь развивать в сельской местности. Когда Тестемицану закончил все проекты будущих амбулаторий и их   нужно было оснащать медицинской техникой, а Москва не смогла ему помочь, то помог Пену. Он трижды приезжал ко мне в отделение и когда я ему предложил конечный вариант, очень обрадовался и сказал:
   – Аурел, за перспективное развитие сельского здравоохранения нас выдвигают на Государственную премию, и, если ты не возражаешь, хочу включить и тебя в этот список.
   Я ответил, что мне достаточно того, что моя помощь ему оказалась кстати.
Через несколько месяцев после защиты звонит мне председатель экспертной комиссии ВАК профессор К. Цыбырнэ и рассказывает, что уже три раза мою диссертацию представляют для обсуждения и каждый раз откладывают без аргументации.
   – Может, приедешь? Надо узнать, что они хотят от тебя.
   – Нет, с диссертацией я уже закончил, больше она меня не интересует, и ученная степень доктора хабилитат тоже. К тому же у меня резко ухудшилось состояние здоровья, ресурсы моего сердца исчерпаны, я ищу деньги – надо срочно оперироваться.
   Еще через несколько дней мне позвонил председатель ВАК республики академик Борис Ефимович Мельник и тоже попросил приехать на заседание экспертной комиссии. Несмотря на плохое состояние здоровья, этому человеку я не мог отказать.
   Через нашу библиотеку я заказал авторефераты докторских диссертаций всех членов экспертной комиссии и в течение недели досконально изучал их. В день работы комиссии я зашел к Б.Е. Мельнику и сказал:
   – Господин председатель, я прекрасно понимаю, что не бывает совершенных диссертаций, тем более нет диссертаций, которые не вызывают каких-либо возражений, и это нормально. Несмотря на это, все 11 профессоров проголосовали за мою работу, и не думаю, что сделали это из большой любви ко мне или из других соображений. Более того, изучив авторефераты докторских диссертаций экспертов, я пришел к выводу, что ни один из них не имеет представления о решаемой мною проблеме. А посему, уважаемый председатель, пожалуйста, до заседания скажите всем экспертам, что любое их возражение должно быть научно обоснованным и аргументированным. В противном случае я от их «доводов» не оставлю камня на камне (они меня знают).
   Решения конфликтной экспертной комиссии я ждал в кабинете секретаря ВАК. Прошло более 45 минут, а меня почему-то не приглашали. Честно говоря, мне уже было все равно, так как мои мозги были заняты финансовыми вопросами: где взять деньги на операцию. Но и уступать я не собирался. Открывается дверь, и в кабинет заходят Б.Е. Мельник и заведующая секцией медицины и биологии Лидия Тодераш (очень интеллигентная, симпатичная, добрая и умная женщина, которая искренне поддерживала мою борьбу) и говорят, что все прошло нормально: после информации председателя ВАК никаких возражений не поступило, результат голосования: «за» – 9, «против» -2.
 
   Позже я узнал, что основной удар, пытаясь меня защитить, приняла на себя профессор Ева Гудумак (моя коллега по институту), красивая, умная, особой доброты и интеллигентности женщина, блестящий детский хирург, депутат парламента Республики Молдова уже двух созывов. Не зря она занимает кафедру выдающегося ученого, хирурга Натальи Константиновны Георгиу.

    Уже после операции на сердце мне удалось узнать, кто голосовал против. Оказывается, это профессор А. Гросу., когда-то инспектор МЗ МССР по функциональным методам исследования, который бывал у меня в отделении, знакомясь с моей работой, и которому я предложил не протирать штаны   на   министерских   стульях,а поехать в Москву и заняться аритмиями – очень больной вопрос в сердечно-сосудистой патологии Молдовы. И он послушался: стал кандидатом, доктором наук, профессором – и… . Вторым был И. Корчмарь., человек, посвятивший всю молодость науке, стал доктором хабилитат медицинских наук, профессором, членом-корреспондентом АН, непревзойденным гематологом. Я ему не переходил дорогу, и для него мои научные проблемы были «темной ночью», трудно сказать, чем он руководствовался, когда голосовал против.

   Наконец, 5 июля 1995 года я закончил восхождение на Олимп науки, и мне был вручен диплом доктора хабилитат медицинских наук со шрифтом 14.00.05 «Внутренняя медицина». До меня первой такой диплом получила лишь профессор Влада Анатольевна Думбрава.
   Борису Ефимовичу Мельнику, этому мудрому человеку, я многим обязан. После отказа членов экспертной медицинской комиссии ВАК приравнять мой румынский диплом доктора медицины к диплому доктора хабилитат медицинских наук именно он посоветовал и настоял, чтобы я защищался повторно в Молдове. Именно он оценил мою научную работу по достоинству. И после получения диплома доктора хабилитат я постарался оправдать его доверие и доказать, что он не ошибся, высоко оценив мою научно-практическую деятельность.

   После вручения в торжественной обстановке диплома мы разговорились с Борисом Ефимовичем, и я сказал:
– Господин председатель, мои завистники любого ранга даже не догадываются, что именно они своим поведением по отношению ко всему, что я делал, стимулировали меня, способствовали моей победе.
   Хочу особо отметить, что кроме членов семьи и людей науки, с кем мне приходилось часто общаться, уважавших меня и без ученой степени, никто из коллег, с кем я работал в больнице, не поздравил меня ни когда защитился в Румынии, ни когда защитился в Кишиневе. А я очень хотел, чтобы те, кто издевался надо мной, публично узнали, что я сдержал свое слово. Пришлось попросить главврача поздравить меня (даже предложил сам купить себе букет цветов, чтобы больница не тратилась на меня) в День медицинского работника в большом зале Дома культуры. После поздравления (правда, цветы были куплены за счет больницы) я поблагодарил и сказал:
   – Довожу до сведения моих «друзей-завистников», что данное им обещание полностью выполнил. За пять лет я сделал столько, на сколько вам не хватит жизни. Я не предлагаю вам сделать больше, чем я, это нереально с вашим умственным потенциалом. Попробуйте хотя бы попытаться повторить меня. Но это вам тоже не под силу. К моей радости, я стал тем, кто я есть, а вы остались теми, кем были.
    Раздались бурные аплодисменты, смех, так как эти самые люди свои поведением «достали» и других.
  Я спустился с трибуны и направился в зал, чтобы сесть рядом с женой, как вдруг один из «них», акушер-гинеколог Василий Попа бросил мне в спину:
  – Умираешь, умираешь, но никак не умрешь.
   Я обернулся:
  – Я умру, когда придет время, может, и в этом году, ведь из этого зала я направляюсь в Москву на очень сложную операцию на сердце. А вот ты, Вася, поживи еще, ведь твои дети еще маленькие и им нужен отец, каким бы он ни был. А даст Бог, пока они подрастут, и ты человеком станешь.
   Успокоившись, что с завистниками рассчитался, я, имея решение правительства о выделении денег для осуществления операции на сердце (мне предлагали оперироваться в Америке, Франции, Германии, Израиле, но я выбрал Россию потому, что меня сопровождала причувствие, что во время операции случится беда из которой выведут только русские специалисты с которым я был знаком)и поехал в Москву. Там меня ожидал профессор А. Малашенко, с кем была заблаговременная договоренность. Я глубоко благодарен Ивану Тимофеевичу Гуцу, первому заместителю премьер-министра А. Сангели, который внес основную лепту в получение положительного решения правительства. Благодарен за помощь Хынчештскому райисполкому (председатель Николай Муравецкий). Всем, кто участвовал в организации моего спасения, благодарен и низко кланяюсь.
    Читатель может спросить, а какое участие в организации моего спасения принимало Министерство здравоохранения? Отвечу – никакое. К первому с просьбой о помощи я обратился к министру Тимофею Васильевичу Мошняге.   Выслушав меня, он сказал:
   – МЗ для оказания такой помощи денег не имеет,но для родственника нашлись.
   – Тогда выйдите в правительство с ходатайством, напомните о моих заслугах перед республикой, – предложил я.
   – Единственное, что могу предложить, – ответил министр Т. Мошняга, – это пригласить любого кардиохирурга из СССР, чтобы тебя прооперировали у нас.
    Я поблагодарил:
   – Спасибо, не надо никого приглашать. Молдавские кардиохирурги оперируют блестяще, но, к сожалению, они отказываются оперировать меня, скорее всего из-за того, что мы коллеги, и они боятся угрызений совести при плохом исходе. И я их понимаю. А что касается приглашения специалиста со стороны, то меня это не устраивает. Он прооперирует и тут же уедет, а борьба за жизнь начинается как раз после операции.
   Несмотря на то, что я держался, как всегда, но ушел от министра в растерянности. По всему телу прошел холодок и начала трясти мелкая дрожь. Остальное вам известно: для своего спасения я был вынужден пустить в ход свой авторитет.(Продолжение следует,13)