Первая ходка

               

                ПЕРВАЯ  ХОДКА

   Поезд, слегка покачиваясь, набирал ход. За окном оставался холодный зимний пейзаж, а в купейном  вагоне было тепло.
   Я ехал из дальневосточной командировки, где в качестве инспектора проводил проверку строительных объектов. Дорога предстояла дальняя, но зато без пересадок до самой Москвы. Убрав дорожную сумку в полку для багажа, я расположился  на нижней полке, согласно купленному билету.
   В купе, по соседству со мной, ехала женщина лет шестидесяти, бывшая учительница начальных классов, тоже в Москву к своей дочери. Звали её Нина Михайловна.
   Мы только что отъехали от станции Зима, родины моего любимого поэта-шестидесятника Евгения Евтушенко. Воспоминаниями о творческих  встречах с поэтом в студенческие годы в Москве, я по-делился с Ниной Михайловной, которой тоже нравились стихи Евтушенко, и она, глядя в окно, с грустью в голосе,  процитировала строки из его стихотворения:
                « Идут белые снеги,
                Как по нитке скользя…,
                Жить и жить бы на свете,
                Но, наверно, нельзя»….
   Наши тёплые воспоминания о Евтушенко прервались с появлением нового пассажира, ввалившегося к нам в купе. На вид ему было около сорока лет, возможно  из-за небольшой щетины на лице. Поздоровавшись с нами, мужчина забросил свой вещмешок на верхнюю полку напротив меня, разделся, повесив свой ватник на крючок в стене вагона, и залез, вслед за своим вещмешком, на ту же полку. Вскоре послышалось мирное сопение, а затем и похрапывание. Мы с Ниной Михайловной, не терявшей за вязанием времени даром, переглянувшись, улыбнулись.
   Я достал книгу и стал читать, иногда поглядывая на своего нового соседа. Мужчина, разметавшись на своём ложе, лежал на животе, отвернувшись лицом к стенке. Левая рука у него свесилась с полки, где на каждом пальце были вытатуированы буквы, из которых я прочёл имя - "Толян". Ободки ногтей были чёрными, руки грубые, натруженные физической работой. «Работяга»,- подумал я. - "Или сиделец", - закралась мысль в глубине моего сознания.               

   Мужчина спал сутки, не обращая ни на что ни малейшего внимания. Когда наш сосед проснулся, приподняв голову и удивлённо водя по вагону глазами,  мне показалось, что он не совсем понимал, где находится. Как можно вежливее и доброжелательнее я поприветствовал его:
 - Добрый день.
 - Добрый. А что, уже в натуре день?!
 - День давно в разгаре. Вы спали сутки, - пояснил я.
 - Ни фига се! - воскликнул мужчина, спрыгнув с верхней полки, обулся и выскочил из купе.
   Мы со своей соседкой удивлённо переглянулись, пожав плечами, а через некоторое время мужчина вошёл умытый, побритый, причёсанный и, заложив руки за спину, поприветствовал нас, широко улыбаясь:
 - Ну вот! Всем здравствуйте.
   Затем, присев на нижнюю полку моей соседки, положив ладони на колени и слегка разведя в стороны согнутые локти, предложил:
 - Давайте знакомиться. Меня зовут…
 - Можно, скажу, как Вас зовут? - не утерпев, перебил я его.
 - Можно, - удивлённо вскинув на меня голубые глаза, разрешил мужчина.
 - Вас зовут Анатолий! - торжественно сказал я. - Угадал?
 - Нет! - радостно воскликнул наш новый сосед.
 - А как же?
 - Толян. Толяныч! - торжествующе сообщил он.
 - Так разве я ошибся? Анатолий - Ваше полное имя, а Толян - уменьшительное. Так?
 - Эх, и то верно…, - немного растеряно подтвердил мужчина.
   Все засмеялись, а затем,  мы с Ниной Михайловной назвали свои имена и отчества.
    В купе заглянула проводница и осведомилась, не хотим ли мы чаю? От  такого предложения никто не отказался. После того, как проводница, поставив три стакана чая в подстаканниках, вышла, Толян вынул и поставил на стол чекушку водки, дабы «отметить наше знакомство  по-серьёзному и душевно поговорить». Нина Михайловна от спиртного наотрез отказалась, любезно предложив к чаю домашние шанежки, пирожки и конфеты.
   Из нашего задушевного разговора с новым пассажиром мы с Ниной Михайловной выяснили, что половину своей жизни  Толян провёл в режимных учреждениях с ограничением свободы, а сейчас, «откинувшись»*, как он выразился, ехал к своей матери, которую давно не видел, в Самарскую область, где работы, по его предположению, подходящей не было.
 - А кем бы Вы, Анатолий, могли работать? - осведомился я.
 - Да хоть кем! И плотником, и слесарем, и токарем, и каменщиком, и штукатуром -  загибая на руке по очереди  все пальцы с буквами, образовал Толян большой кулак с собственным именем.
 - Востребованные специальности. Работа везде найдётся для того кто её ищет, а ни кто от неё рыщет, - усмехнулся я.
 - Посмотрю, кого я заинтересую, - в свою очередь усмехнулся Толян.
 - Мне на  строительные объекты нужны и плотники, и каменщики, и штукатуры. Если дома не найдёте работы, помогу устроиться. Вот Вам моя визитка.
   Толян  долго изучал визитку, затем, поблагодарив меня, сунул её во внутренний карман своего поношенного пиджака.
    Нина Михайловна, попив чаю, наш разговор не поддерживала. Вжавшись в угол своей нижней полки, сидела тихо, иногда испуганно поглядывая на нашего нового соседа.
 - Какое у Вас, Анатолий, образование? - полюбопытствовал я.
 - Да, какое там образование! - в сердцах махнул рукой Толян. Закончил я восемь классов. Последние два года редко в школу ходил. Учиться не хотелось. Учителя,  мать пожалели и выпустили меня из школы  не со справкой, а с аттестатом. Она одна меня воспитывала. Уйдёт, бывало, на работу, а я сплю, пока не высплюсь. На урок, а то и на два, опоздаю. Чего уж идти? Прогул. Мать уйдёт в ночную смену, а я - на улицу допоздна. Познакомился с компанией пацанов в соседнем дворе. Закорешились.* Они постарше меня были на год, на два. Некоторые состояли в детской комнате милиции. Самому старшему из компании лет двадцать пять было. Он, как я понял из разговоров, уже и в тюрьме побывал. Звали его Костяш - не то имя, не то кличка, потому, что был сильно  худой и костлявый. На мизинце правой руки отрастил  длинный острый ноготь, которым иногда указывал, как указательным пальцем. При знакомстве, махнув своим когтем, он сразу назвал меня Толян, и  все стали так звать. Одна мать называла Толиком, - при этом голос у рассказчика стал звучать мягче, а из груди вырвался тяжёлый вздох.
    Толян налил себе водки, предложив и мне, но я отказался. Выпив, и закусив пирожком, он продолжил:
  - Костяш у нас был авторитетный.*
  - За что же он в тюрьме сидел? - поинтересовался я.
  - Лохов постирал,* - махнул рукой Толян.
  - Не понял….
  - Ну, бабки у людей забирал мошенничеством.
  - А-а-а, понятно!
  - Многому я от него научился. Если нужно было хавку* добыть, заходили в супермаркет, незаметно рассовывали по карманам булочки, а консервы и водку - за пазуху. Конфеты, шиколатки* ели прямо в магазине, вставая так, чтобы в видеокамеру не попасть или на глаза продавцам.
   Толян, никому не предлагая, выпил остатки водки прямо из горлышка чекушки, закусив шанежкой. Повернув голову к Нине Михайловне, с набитым ртом он поблагодарил её за «настоящую, домашнюю, вкусную  хавку».
 - Кушайте на здоровье, - вежливо ответила Нина Михайловна.
 Прожевав, и запив чаем, Толян продолжал:
 -  Летом, когда гуляли поздно вечером по улице, мы увидели в окне первого этажа  двухэтажного дома открытую форточку. Этаж был невысоким, света, как и во многих квартирах, не было. Костяш, резко тормознув, сказал:
- Походу никого нет. А не почистить ли нам эту хазу*?  Шнырок, обойди с другой стороны, - подтолкнул он шустрого паренька. Тот, оббежав дом, доложил, что света в квартире нет.
    В тёмных глазницах окон приглянувшейся хазы была видна только мебель, но жильцов не видать.
 - Ну что, пацаны, пошарим*?! - вызывающе спросил у нас Костяш.
 - Да ты что! - воскликнул я, - квартиру собрался грабить?
 - Почему грабить? Так, заглянуть, пошарить немного. Ну как, пацаны, пошарим?
 - Пошарить можно! Пошарим, - раздались одобрительные голоса.
 - Фуфло* только не берите, - предупредил Костяш.
 - Разберёмся, - ответил ему  кто-то из пацанов блатным тоном.
 - Надо в форточку пролезть, а потом окно открыть, - сказал Костяш,  и обвёл нас глазами, остановив свой внимательный взгляд на моей персоне.
 - Вот ты, мелкий, и полезай! - показал он своим острым мизинцем на меня.
 - Не-е-т,  не полезу! Я не вор.
 - Ха-ха-ха, не вор он! А кто в магазине конфеты ел и за пазухой консервы мимо кассы пронёс? - рассмеялся мне в лицо Костяш.  - Мы  тебя что, воровать заставляем? В форточку залезть и окно нам открыть, только и всего, а потом на шухере* стоять будешь!
   Все сразу накинулись на меня:
 - Толян, ты только в форточку пролезь и окно нам открой, а дальше мы сами!
   Не спрашивая  моего согласия, они потащили меня к дому. В форточку я пролез с трудом, и открыл окно для остальных. Сделав своё дело, напомнил Костяшу  про его обещание, что я буду стоять на шухере*.
 - Ну,  ладно, иди, - разрешил он мне, - если что, дай нам знать - свистни три раза. И  ещё вот что! - Костяш схватил меня своей костлявой рукой за плечо и, сверля цепким взглядом, сказал:
 - Ежели нас накроют,* смотри, никого не выдавай! Все только за себя. Иди в несознанку!* Понял?
 - Понял. Не выдам никого.
 - Ладно, иди, - Костяш отпустил моё плечо, и я мигом перелез обратно на улицу. Огляделся. В наступившей темноте ничего подозрительного не было. Тишина. Даже листья на деревьях не шелестели.
   Но вдруг  из квартиры послышался испуганный возглас Шнырка:
 - Мужик в кресле сидит!
 - Заряди ему по репе!* - приказал Костяш.
   Послышались шум, возня, крик…. Во многих окнах появился свет. А тут и мусора нарисовались*. Оглянулся, а за моей спиной на дороге, ментовская* машина стоит. Я и не слышал, как они подрулили. Свистнув три раза, кинулся бежать. Слышу сзади топот, а потом тяжёлая рука схватила меня за шиворот.
 - Попался, шкет! - злорадно крикнул мент* и потащил меня к машине. Нацепил мне на руки браслеты,* втолкнул на заднее сиденье, предупредив шофёра, чтобы присматривал, и убежал.
   Привезли нас в ментовку: меня и ещё двух пацанов. Стали по очереди шмонать, допрашивать. Я ушёл в несознанку, в полнейшую отрицаловку! - при этих словах Толян  выпрямился, приосанился, а  последнее слово «отрицаловку» он произнёс с такой гордостью и косноязычием, что чуть не прикусил язык на звуках «т» и «ц».
 - Затем, как малолетку, отправили меня в ЦВИНП.
 - Что это такое? ;спросил я.
 - Центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей.
 - Потом суд. Припаяли срок* - пять с половиной лет. Больше двух годов  чалился* я в исправительной колонии для несовершеннолетних, а потом отправили на три года во взрослую колонию, аж, в Кемеровскую область! Это была моя первая ходка.
 - За что так много определили? - спросил я.
 - На хазе-то, хозяина-инвалида наши нечаянно замочили*. Мокруха* вышла! Костяшу и ещё двоим, удалось слинять*. Вся вина пала на меня и двух корешей*.
 - Ну, а потом, через пять лет что? - спросил я.
 - В тюрьме бузил*, права качал*, фуфель заправлял*. Ещё срок накинули*. Потом за неудавшийся побег, за поножовщину….  Так пятнадцать лет и пролетели, - тяжело вздохнул Толян, а потом с гордостью добавил: - Вот, теперь вышел на свободу, так сказать, с чистой совестью!
 - Какие планы? - поинтересовался я.
 - Пахать* буду. Маруху* заведу. Познакомился с одной чувихой* по переписке. Семьёй хочется обзавестись, домом своим.
 - Правильно. Молодец. Жить надо по-честному, - подала из своего угла голос Нина Михайловна.
   Толян, повернувшись к Нине Михайловне, согласно кивал головой, а я заметил, что он с интересом рассматривает старинные золотые серьги на мочках ушей женщины, и меня это встревожило!
 - Если не устроитесь на работу дома,  Вам добрый человек поможет, -  кивнула Нина Михайловна в мою сторону, возможно, чтобы переключить чрезмерное внимание Толяна на меня.
 - Да, да, - кивал головой Толян, повернувшись ко мне лицом, - свет не без добрых людей. Ежели что, позвоню.
   Так за разговорами мы и ехали несколько дней. На одной   станции Толян вышел из поезда, подошёл к  женщине, торговавшей на перроне варёной картошкой и солёными огурцами.  Я наблюдал за ним из окна вагона. Поговорив с торговкой, Толян взял свёрток с едой, и как мне показалось, не расплатился, потому, что женщина с неприязнью смотрела ему вслед. К отходу поезда, Толян вошёл в купе с пакетом и чекушкой водки. Довольный! Предложил нам еду и выпивку, но мы с Ниной Михайловной дружно отказались, и Толян пировал в одиночестве. Потом, залез на свою полку и уснул.
   Поезд подходил уже к Самарской губернии, когда однажды, проснувшись около восьми часов утра, мы не обнаружили в вагоне ни Толяна, ни его вещмешка и верхней одежды. Кроме того, Нина Михайловна не обнаружила на мочках  ушей своих старинных золотых серёжек, и крупные слёзы покатились из её глаз, образуя маленькие ручейки.
   Я, как мог, стал успокаивать расстроенную женщину. Налил ей в бокал воды из бутылки. Затем, в тревожном предчувствии, полез во внутренний карман своей куртки, где у меня находился бумажник с визитками и небольшой суммой денег на мелкие расходы.  Бумажника, как я и предположил, не было, как не было и моей норковой шапки, лежавшей на полке. Тут уже Нина Михайловна стала сочувствовать мне. Посоветовавшись, мы решили обратиться к проводнице и рассказать о случившемся.
 -  Ваш сосед вышел сорок минут назад на небольшой станции, где поезд стоял десять минут. Сказал, что решил по пути заехать к другу, поэтому и выходит раньше, - пояснила нам проводница.
   Выслушав нашу жалобу об ограблении, она вызвала полицию. Два полицейских вошли к нам в купе на следующей узловой станции и стали подробно расспрашивать о нашем попутчике.
   Нина Михайловна, вытирая платочком глаза, поведала также стражам порядка, что свои старинные золотые серьги, как фамильную ценность, хотела подарить дочери. Она даже не почувствовала, как этот лихоимец снял их с ушей.
   Я рассказал о своей пропаже. 
 - Не смог устоять ваш попутчик «с чистой совестью» перед дорогими цацками*, а заодно и шапку с бумажником прихватил, - досадливо усмехнувшись, пояснил нам один из полицейских, - но  мы постараемся его найти, и возможно даже, вернуть ваши вещи.
   Составив протоколы, полицейские пожелали нам счастливого пути и удалились, оставив  надежду на справедливость.               
  Пассажиров к нам не подсаживали. Мы ехали и разговаривали с Ниной Михайловной на общую, теперь для нас тему, утешая друг друга тем, что хоть сами живы и невредимы остались.
    Доехав до Москвы, вышли на перрон, где нас встречали наши родственники: моя жена и дочь Нины Михайловны. Ещё в поезде, обменявшись телефонами, обещали  друг другу звонить. Распрощавшись, мы поехали по своим домам.
   Через неделю меня  пригласили на Петровку, 38. В назначенный день, подойдя к указанному в повестке кабинету, я увидел Нину Михайловну, которую, так же, как и меня, пригласили к начальнику дежурной части Главного управления внутренних дел.
Нас ждал сюрприз. На столе в кабинете начальника лежали фамильные серьги Нины Михайловны, моя норковая шапка, и даже  бумажник, как потом выяснилось, без единого рубля. Но это мелочи. Крупная сумма осталась при мне.
   Мы с Ниной Михайловной от души поблагодарили полицейских за их оперативную работу. А Толяныч, так и не доехав до своей матери, продолжит свою первую ходку*, вернётся в привычную, для него среду обитания, в привычный образ жизни. Каждому своё.
                11.03.2018

         СНОСКА  СЛОВ  НЕНОРМАТИВНОЙ  ЛЕКСИКИ

стр. 3 «откинувшись» - освободившись из тюрмы
стр. 4 «Закорешились» - подружились
стр. 4 «авторитетный» - уважаемый, имеющий авторитет
стр. 4 «Лохов постирал» ; ограбил граждан мошенничеством
стр. 4 добыть «хавку» - добыть еду
стр. 4 «шиколатки» - шоколад
стр. 5 «почистить хазу» - обворовать дом, квартиру
стр. 5 «пошарим» - поищем, с целью ограбления
стр. 5 «Фуфло» - плохое
стр. 5 стоять на «шухере» - на страже
стр. 6 «накроют» - заметят
стр. 6 «Иди в несознанку» - не сознавайся
стр. 6 «Заряди ему по репе» - стукни его по голове
стр. 6 «мусора  нарисовались» - милиция появилась
стр. 6 «ментовская машина» - милицейская машина
стр.6 «мент» - милиционер
стр. 6 «нацепил на руки браслеты» - надел наручники
стр. 6 «отрицаловка» - всё отрицать
стр. 7 «Припаяли срок» - присудили срок
стр. 7 «чалился» - отбывал наказание
стр. 7 «замочили» - убили
стр. 7 «Мокруха» - убийство
стр.7 «слинять» - исчезнуть
стр. 7 «бузить», «права качать» - плохо себя вести, не подчиняться
стр. 7 «фуфель заправлял» - симулировал
стр. 7 «Пахать буду» - работать буду
стр. 7 «Маруху заведу» - жену заведу
стр. 7 «чувиха» - девушка
стр. 7  "шмонать" - обыскиват
стр. 8 "цацки" - драгоценности