Язык мой- враг мой. 3-я часть

 
  Мама Стасика поспешила к  Вите, а мы пошли смотреть цыплят. Желтенькие пушистые цыплята находились  в сенях в специальной загородочке. Мы вначале просто наблюдали, а потом стали вылавливать и брать в руки эти  пушистые комочки. Особенно приятно было поднести  теплые живые пушинки к щеке. По первому впечатлению, цыплята были все на одно лицо, но приглядевшись, можно было заметить, что они все - таки разные. Были тихие, были крикливые. Некоторые были драчливые.  Стасик заметил, что драчливый, наверное, петушок. Я предложил проверить.               

– А как?- спросил Стасик.               

– А очень даже просто, берём цыпленка за лапки, поднимаем чтоб лапки были вверху, а сам цыпленок-внизу. Какой цыпленок подтянется  головкой до своих лапок, тот петушок, А который останется висеть, как тряпочка,  тот курочка. Мы тут же начали проверять: где петушок, а где курочка.  Я многое знал о цыплятах. У нас были свои цыплятки, и мы с мамой наблюдали, как они вылупляются из яичек.  Поначалу - то они клювиком прямо изнутри стучат в скорлупу, чтоб дырочку наружу пробить.

 И когда они клюют в самом яичке, то можно услышать это постукивание, если, конечно, не шуметь, а тихонько прислушиваться. А потом, расколов скорлупу и освободившись от неё, оказавшись на свободе, они на радостях начинают носиться.  А бывает,  цыплёнок носится с прилипшей скорлупкой на спине.   Во, комедия! Я, конечно, кормил цыплят пшеном. Но поначалу мне пришлось их учить, а то они сами не умели клевать.

 Между прочим, ничего сложного: надо просто постучать пальцами по полу перед цыплёнком, будто пальцы твои клюют зёрнышки.  Вот и всё. Это меня, конечно, мама научила. А когда цыплята подросли и пошли гулять на улицу,  под присмотром мамы-наседки, то у меня забот прибавилось. Дело в том, что над нашим домом постоянно кружил коршун, и мне пришлось взять охрану цыплят на себя. Баба Марика поддержала меня в этом деле, и даже нашла мне подходящую палку, чтоб было чем  воевать с проклятым коршуном.

На наседку у меня надежды не было, она постоянно отвлекалась на всяких дурацких червяков и будто, забывала о своих цыплятах. Тоже мне, мама! А через некоторое время, когда цыплята   подросли и покрылись вместо пушка, настоящими пёрышками, она их вообще бросила. Главное, ходит себе и никакого внимания на детей. Как так можно? Я когда увидел это безобразие, то сразу  побежал к маме и сообщил ей эту новость.               

– Ну, вот, выросли наши цыплята, - сказала мама.- Теперь они будут жить самостоятельно.               

– Как самостоятельно?   Они же ещё не взрослые. Они же намного меньше взрослых кур, это же видно. Она что не видит?               

 - Ничего, они уже сами могут без неё обойтись, не пропадут,- успокоила меня мама.

 Но я никак  не мог успокоиться. Я всё время думал: как можно бросить своих детей? А цыплятам как: вчера у них была мама, а сегодня, раз, и - нету. Я бегал несколько раз проверять, надеялся, что она одумается. Но нет, цыплята ходили  сиротливым   табунком, без мами. Я смотрел на них, и думал, что им очень грустно. И мне самому стало очень грустно. Я почувствовал, что могу заплакать и спрятался в высокий бурьян на меже между нашим огород и огород моего крёстного, дядька Ладька. Межа там у нас была широченная, можно было спокойно спрятаться.

 Я не мог допустить, чтоб, кто-то видел как я плачу, особенно старший брат, Славик. Он сразу всем начнёт рассказывать... и издеваться надо мной, что я ревел из - за цыплят. Этого никак нельзя  было допустить.  Я  же, все- таки мужчина.  Меня, даже, когда отец ремнём лупил, я никогда не плакал, а тут из-за цыплят. Позор. Я слышал, что меня зовут на обед, но  я не откликался. Никого не хотелось видеть. Потом, спустя некоторое время, меня нашла баба Марика, она всегда знала, где меня можно найти.  Бабушка ни о чём меня не спрашивала, но радостно сообщила, что она совершенно неожиданно у себя обнаружила конфеты «Золотой ключик», и решила поделиться со мной, если, конечно, я не против. Я был не против, - конфеты оказались очень кстати после моих переживаний. 

 Наша со Стасиком проверка петушков и курочек, видимо, оказалась чересчур громкой, потому, что из комнаты  выглянула его мама  и строго спросила, что это мы  делаем? Стасик молчал, только покраснел, как будто его поймали на месте преступления. Я принялся объяснять, что мы определяем, сколько у них петушков и сколько курочек. По её лицу, я понял, что ей  не понравилось моё объяснение.

 Наверное, она меня не поняла и  что-то свое подумала. Мама Стасика недовольно  сказала, чтоб мы оставили в покое цыплят, и шли играть во двор. Туда же во двор она притащила уже переодетого Витю, и сказала Стасику, чтоб он следил за братиком. Мы какое-то время сюсюкались с Витей, ему, наверное, как и моему младшему брату исполнился год. Потом Стасик позвал собаку. Из будки вылезла и подошла к нам большая овчарка. Честно говоря, я сильно испугался, когда она подошла ко мне и стала нюхать. Здоровенная была собака. Стасик сказал, чтоб я не боялся, что Аза меня не укусит, потому, что она ученая. И тут же начал давать ей команды.               

– Сидеть!- собака послушно садилась. – Лежать!- Аза ложилась.          

– Апорт, - приносила брошенную палку.  Садилась и отдавала палку Стасику. И слово такое чудное произносил Стасик, когда бросал палку: апорт. Для меня все это было невероятно. Наш Серко ничего подобного не умел. Его когда с цепи спускали погулять, так потом никак не могли дозваться, чтоб опять на цепь посадить.  Он никого не слушал, как его ни звали. Носится, носится и ни за что не подойдет, пока не набегается.

 А тут такое чудо. Настоящая овчарка, да еще ученая. В какой-то момент Аза, неожиданно, бросилась за белым петухом. Петух с криком бросился улепётывать со всех ног, да ещё и помогая себе крыльями. Мы хохотали! «Ну, умора! Ну, Аза дает!» Вообще-то, я удивился, потому что рядом бродили и куры, и даже петух, и собака их не трогала.               

– Это не наш петух,- сказал мне Стасик. – Это петух вот этой бабушки.- Стасик показал  на соседний убогий  домик, с повалившимся забором.               

- А как Аза знает, что это не ваш петух?- поразился я.               

– А вот так и знает,- ответил Стасик.               

 Я видел, что он очень гордится своей Азой. А кто бы ни гордился?! Когда я вернулся домой, в смысле, к бабе Горпине, то я первым делом с восторгом начал рассказывать об овчарке Азе, но бабушка моего восторга не разделила.               

 – Эта Газа курицу задавила у Катерины. Так, они  ни копейки ей не заплатили. Учителя… А что она бедная сделает? Нет защиты.

  Бабушка безнадёжно махнула рукой и отправилась заниматься своими делами. Мне почему-то было совсем не жаль задавленной курицы. Подружка бабы Горпины Катерина, как раз и проживала  в в той самой  убогой избушке  с покосившимся забором, что  располагалась по соседству с домом моего нового друга Стасика.  Бабушка   о  Катерине говорила, что та: добрейшей души человек.  Была Катерина  очень большая, но всегда  и во всём слушалась маленькую  Горпину.  Одевалась Катерина  не очень опрятно и бабушка ее за это отчитывала.  Сама баба Горпина очень следила за собой.  И хоть была баба  Катерина " добрейший души человек", но  курицы её мне всё равно  было не жалко,  а за Азу - было все-таки обидно. Потому что бабушка её, вроде, как и поругала.

 Такую собаку! К тому же, у меня появился друг.   Мы стали вместе играть, иногда у бабушки, но чаще у Стасика. У него, всё - таки, были домашние обязанности. Он должен был смотреть за младшим братом. А ещё, когда у них в огороде появлялась чужая собака, он бежал в дом  и кричал:

 - Папа, собака! Собака картошку топчет!

  Папа брал ружьё, выходил во двор, целился, и стрелял по собаке. Собака взвизгивала и с жалобным тявканьем убегала. Иногда, припадая на ногу. Раньше чужих собак гоняла Аза. Стоило только дать ей команду: взять! Теперь же Азу держали на привязи, и не разрешали прогонять собак, чтоб она сама не топтала картошку.
 
   Стасик мне рассказал, что папа раньше стрелял по собакам из воздушки, а теперь принес с работы мелкокалиберку, потому что мелкокалиберка бьёт дальше. Папа Стасика работал военруком в школе. Был  в то время такой предмет: военное дело, назывался.