Усинский пограничный начальник. Глава 3

  Глава 3

  Усинское



 "Если сам прям, то люди будут слушаться и без приказаний".



-Вот и дом-обитель на краю земли обетованной, - проговорил Александр, разминая бока. Ноги не слушались и всякая шагала в свою сторону. Подошел к доске со словами: «Управление  Усинского пограничного округа». Рядом с ней  казак в высокой черной папахе.
-Здравие желаем ваше благородие, - отчеканил караульный, -  с утра ждем, уже начали волноваться.
-А что, на то причина есть  какая?
-В дороге всякое бывает, особливо в наших дремучих краях.
Александр осмотрелся. Пост караульного у тесовых ворот с козырьком. Для входа дверь слева. Тут же  под крышей коновязь, за стеной рубленая конюшня.
Дом большой, на улицу шесть окон, в торец еще три. Крыша со скатами во все стороны, похоже недавно ремонтировалась.
-Дом большой, а труба одна,  тепло ли там? - спросил он караульного
-Тепло, печь большая и дрова смоляные.
-Ну, что, братец, приглашай, показывай свое хозяйство.
-При службе, не положено...
-При мне положено. Теперь где я, там и твоя служба. Как звать тебя?
-Солдатов я, Иваном кличут. Родом Каптыревский, наших здесь много.
-Солдатовых много?

-И Солдатовых и других разных, Матониных, например.
-Ну, ладно Иван, о разных из Каптырева поговорим позже, а сейчас пойдем чай пить. Самовар-то готов?
-Готов, ваше благородие.
-Тогда приглашай возничего, ему душу отогреть тоже не повредит, да коню корма дать не забудь.
По прибытию новый начальник долго  отлеживался. Но лежи, не лежи, а к делу приступать надо. За обедом зашел разговор с помощником Хрисанфом Александровичем Курылевым, который недавно сменил Владимира Барышникова.
Закусывали и говорили о временных и постоянных кочевках и промыслах урянхов на территории округа, результатах последних исследований их миграций  экспедициями Верещагина и Булгакова. Булгаков в отчете о промысловиках написал: «Это оказались обычные охотники сойоты, которыми наполняется с середины сентября вся тайга. Они пасли на территории Усинского округа не только свой скот, но и живность местных русских жителей. В их юрте  насчитывалось более пятидесяти душ, и находились они в верховьях притоков Уса. Сойоты-это те же урянхи, только нашего названия по Саянскому хребту. Кочуют они частью со своим скотом, а большей со скотом усинских крестьян, который отдавался им на выпас».
Выяснилась любопытная деталь  - засельщики русских поселков, войдя в тесное общение с сойотами, скоро усвоили себе выгодность снаряжения на промысел вместо себя сойота, давая ему, охотничьи припасы и продовольствие. Хозяин-промышленник получал с охотника-сойота две трети добытого.

-Надо отметить, Александр Христофорович, - объяснял помощник, стараясь детально изложить положение дел, - отношение к промысловикам в нашем округе не сравнимое с другими губерниями. У нас нигде не воспрещается урянхам охотиться на зверя, как равно и они не препятствуют русским производить на своей территории охоту и рыбную ловлю. Только жители Тоджинского хошуна в русских пределах добывают около двух тысяч соболей и до ста тысяч белок в год.
 - Кто же на этот счет распорядился? - поинтересовался Александр.
 - Такой порядок издавна. Проблем с урянхами не возникало, кроме одного случая. Дело было при начальнике округа, статском советнике Харченко. Он донес генерал-губернатору в Иркутск, что по данным  заведующего урянхами по реке Кемчик Хайдубы, у урянха Кунду Намсарая с товарищами в январе 1900 года в «Железном заводе» на Алтае лесничий и кордонщик отобрали пушнину и предметы охоты, всего на сумму 144 рубля. После долгих разбирательств решено было возместить убытки, предупредив, что охота и ловля взрослых маралов в Алтайском округе строго воспрещена. Что касается другой живности, то нами подтверждено право сторон на свободную охоту.

  -С кочевками и промыслами понятно, - проговорил Александр, пересев со стула на удобный диван возле печки, - а что вы милейший можете пояснить по поводу совместного семейного проживания русских и урнхайцев? Минусинский исправник просил меня уточнить эту ситуацию. Насчет этого и в Иркутске был разговор  с бывшим начальником Александровичем.
-Это с Владимиром Антоновичем?
-С ним, конечно, с кем еще.      
-И при нем смешанных браков, и взаимных религиозных симпатий практически не наблюдалось. Исправник Солодин, вероятно, привел давнишние случаи. Но те жители уже утеряли связь с краем и перешли в российское подданство. Был случай, когда к Енисейскому губернатору с ходатайством на брак с соеткой, обращался, проживавший в селе Таштып Василий, по слухам, незаконнорожденный сын ныне покойного минусинского мещанина Степана Бякова. Пожелал он соединиться браком с урянхайской девицей Бичиккею. Власти не поддержали. И все на этом.
 -Все, это как?
- Погиб он, потому и все. Даже песенка на этот счет имеется. Курылев набрал в грудь воздух и сиповато запел:

«Нас Бяков Василий покинул,
оставит он дом свой пустым,
и печка в том доме остынет,
и дыма не будет над ним».

- Дыма не будет, это к тому, что убили его, - спешно добавил он.  Говорят убили на скачках, победил скакун Василия Бякова и бай Сенгин-Чангы с этим не согласился, решил отомстить. Пригласил его в свою юрту, стал угощать. А когда Василий возвращался домой, люди Сенгин-Чангы его схватили и замучили. Избитого привязали к коню и отпустили. Конь привез хозяина домой, там от ран он и умер.
- Может и так, но от минусинского исправника я слышал другое соображение — убили мол, чтобы выгнать русских из Урянхая. Убить одного купца и запугать других Так, якобы еще участники восстания Алдан Маадыр говорили: "Одним ударом убьем двух зайцев".

-Предположений всяких хватает, а я вам советую никому особенно не доверяться, во всем разбираться лично и не стремиться быстро найти виноватых. Они сами собой обнаружатся со временем. А тогда местные скотоводы утверждали, что кайгалы отобрали у купцов свой, незаконно изъятый скот. По утверждению же купцов Бяковых, животных должники сами первоначально привели в уплату, потому что денег у  них не было, а потом похитили.
-Что касается смешанных пар. Не только Василий, но и другие братья Бяковы брали в жены местных девиц. Так, один из них построил факторию с разрешения  властей в местечке Ишкин, в Сут-Хольском районе. Его женой стала Тегерин из рода Ондаров. У них было пятеро детей. Четыре сына и девочка Оля. После смерти мужа Тегерин посоветовали уехать из Ишкина подальше. Она стала жить в поселке Шеми, в местечке Узун-Кара-Суг.  Мужа ее Леонтием звали и песенка про него тоже вмиг сложили. Курылев вновь напрягся и на одном выдохе спел :

«Леонтий Бяков, минусинец,
на нашей дочери женат,
и это вовсе не гостинец:
он нашей дочерью богат».

-Весело вы тут живете. Про каждого купца песенки слагаете, плохо только, что их убивают иногда.
Александр выбрал время и прогулялся с казаком Солдатовым по окрестностям своих ближних владений. С верховья  горы Башкирчихи взору представлялась изумительная картина: кругом тайга, окруженная высокими сопками. Горная быстрая река Усу разливалась в трех направлениях. На ее берегах расположились села Верхнеусинское и Нижнеусинское.

-Верхне – Усинское на левом берегу реки, - пояснил казак. Оно и являлось центром округа. В селе  две школы, лечебница.  Вот смотрите, - и он указал рукой на далекие здания. - А вот и наше управление.
-Вижу, вижу, - проговорил Александр, - быстро пробегая глазами натыканные невпопад избы.
Они были строены из толстенных листвяжных бревен, приземистые, с маленькими оконцами, видно не раз перекрытые кровлями. С виду срубы казались вечными — бревна точно окаменели. Горы со всех сторон напоминали крепостные стены,  надежно защищающие богом забытый угол от всяких бед. На склонах реки рос хвойный лес, места, по заверению Солдатова,  ягодные.
-А что, на твоей родине в Каптырево ягода не росла, реки нет или леса? - спросил его Александр.
-Все у нас есть и лес, и ягоды и река Пчелиха, что назвали по имени первого поселенца Пчелина. Каптырев был его напарник переселенец-раскольник. Каптырь — это ведь головной убор у раскольников. В честь его и назвали село. А покосы у нас, что море разливанное!  С самого сызмальства возил я на лошадях копны, в восемь лет доверяли боронить, а там и косить, а с шестнадцати пахал и вставал с вилами под зарод. Скучаю я по этому делу.
-Что же оставил крестьянство или служба прельстила?
-Время подошло служить, вот меня и определили в красноярскую казачью сотню. Братья мои Александр и Дмитрий состояли там же. Так  все и случилось.
-Говоришь в Усинском земляки есть?

-Есть такие. Петр и Сергей Монастырщины, Горбуновы, Скоромины, те же Матонины, про которых уже говорил. Недавно виделся с Татьяной Матониной, прибыла после окончания Минусинской гимназии, учительница в нашей Воскресной школе.
-Учительница, говорищ. Мне малым детям как раз воспитатель нужен для домашнего образования. Разузнай подробности и доложи со всеми, так сказать, рекомендациями. Это тебе первое поручение.
По прибытию нового начальника в Управлении округа собралась специально созванная комиссия по проблемам хозяйственного развития края. В состав комиссии вошли усинский пограничный начальник, помощник пограничного начальника Курылев, волостной старшина  Смолин, а также местные торговцы и промышленники Георгий Павлович и Андрей Павлович Сафьяновы, Родион Вавилин, Чирков,  Попов и Шепелин.
Присутствующие по своей части доложили, а кто поделился впечатлениями о состоянии Усинского округа.
- Вернее было бы назвать наш округ Засаянским,  - начал помощник, - так как он уместился на южном склоне от Саянского хребта. Всего-то нас две деревушки Верхне-Усинское и Нижне-Усинское с 77 дворами. Поселок Моховой на Усть-Усе вы проезжали, представляете. Еще в вашем ведении поселок Гагугльский, плюс к тому 5-7 хуторов, 6-11 заимок, до 24 маральников, 6-8 водяных мельниц и 5-9 золотых приисков. Цифры привожу разрозненно, потому, как  число хозяйств постоянно меняется. Главная река Ус. Притоки в нее  бегут со всех сторон: Узюп, Макаровка, Терешкина, Теплая и Таловка. Климат хоть не балует, но земледелие присутствует и с успехом. В услужении до 500 урянхов-ламаитов. Помогают, так сказать, отменно.
Разговор продолжил старшина Смолин:

-Что там говорить, крестьяне живут зажиточно и на городской манер, но к сожалению, единственное увлечение — попойка и отседова озорничество. Чтобы наперед ведали, на первом плане у каждого обывателя личная рубашка, упертые, особливо раскольники, до жадности.  Отдельно довожу, что в Усинском имеется запасной торговый склад всяких товаров, в том числе для Урянхая и Монголии. Лучшие торговые фирмы Медведева,  Кузнецова,  Брюханова и  Хабарова, присутствующих купцов Сафьянововых.
  Георгий Павлович Сафьянов привстал и  добавил :
- Хвалить нас особенно нечего. Дела наши скромные, хотя могли бы значительно пойти в рост. По субботам в Усинском базар и раз в год в декабре ярманка, исключительно, доложу я вам, пушного характера. Из округа скупается и вывозится белки на сумму до 70 тысяч рублей, опять же соболя, лисицы, медвежьи шкуры и волчьи еще на 50 тыс. рублей. Промысел имеет перспективы и урянхов-охотников на этом деле привлекать милое дело. И им выгода, и нам доход.

Хотел Георгий Павлович еще добавить про разведение скота и прогонку гуртов в Иркутск, но решил отложить на потом, когда придется быть вместе с сыном Иннокентием. И лучше это сделать без лишних свидетелей.
- Что плохо, то это с дорогами, - начал Чирков, - с января по 15 марта санный путь по реке. Опять же мешают пороги и «Федосья» яма. Река часто не промерзает, ездить не безопасно и полыньи приходиться заваливать льдом и примораживать. Бывают случаи следуем прямо по воде, что выше льда. Безобразие! Лошади проваливаются и гибнут вместе с возами товаров. Про избы-зимовья по пути следования, рассказывать не буду, лично наблюдали, добавлю только, что зимовщики содержаться за наш счет. Дело торговое прибыльное, потому как  ежегодно провозим до 1 миллиона пудов товара.
Про летний путь в 180 верст, думаю вам ведомо. Открывается с 1-го июня по 1-е октября по  тропе, идущей от деревни Григорьевки. Есть еще тропы Гусевская, Кемчикская на Джакуль, Чжадань и на село Арбаты., откуда можно прямо и на  Минусинск, но туда все  420 верст.

- Тропы то есть, но всадник на лошади не может вести больше 20 фунтов клади, -  нервно встрял Шепелин, -  вьючная лошадь тянет не более 4-х пудов. Какой тут прогресс в торговле, мука одна. Что тебе индейцы в Америке!
- Еще что плохо, почты и телеграфа в Усинске нет,  - пожаловался Попов, -  живем как в затерянном мире у Жюля Верна, оторваны от губернии и торговля от этого страдает.
- Верно, согласился Вавилин, один из самых предприимчивых купцов, - связь нужна с миром.   А то что, - почтари-бичечи из Григорьевки в Усинск следуют на год 18 раз. Не больше и не меньше. За что получают 797 целковых от губернского правления. Приходится и нам доплачивать из своего прибытка еще 600, чтобы хоть два раза в месяц получать письма и эту самую респонденцию, не считая, конечно, весенней и осенней распутицы.
Помощник Курылев к сказанному добавил:
- Тем не менее Александр Христофорович, горное дело, особенно на приисках Железнова и Сафьянова процветает, там даже  драги работают, капиталов бы побольше, озолотились бы. Порядок в округе и законность соблюдаются, так называемые раскольничьи  времена прошли.
Перекурив, члены комиссии дополнительно оговорили вопрос учреждения отделения банка.
 
 -Мыслимо ли развитие дела, торговли, - возмущался Григорий Сафьянов, - когда не знаешь состояния и настроения биржи, и пульса рынка. Всякий раз, хоть немного, но приходиться прогорать.
  Чтобы не прогорать, пришли к соглашению внести в казну управления округа три тысячи рублей для открытия в селе Усинском почтово-телеграфной конторы. Планы были выйти на монгольский Улясутай и составить конкуренцию в вопросах связи алтайскому Бийску.
Дело встало из-за отсутствия колесной дороги. Существующая дорога, как называли  «в мир» шла от Усинска на север вьючно через хребет Мирский,  высотой 1926 метров. Усинцы говорили: «Мы идем в мир», разумея под этим Россию. Далее по дороге следовали перевалы: Арадан, Марков, Большой Ойский, Малый Ойский, Кулымыс. Усинцам за 4 дня пути до Григорьевки приходилось преодолеть до 80 бродов. Далее на почтовых лошадях за день добирались до Минусинска.
Колесная дорога с просекой в 10 саженей начнет возводиться только в 1909 году, на что Государственной Думой будет разрешен кредит на сумму в 200 000 рублей. Чакирову придется тесно общаться с инженерами-строителями Амосовым и Глебович.
На возведении Усинского тракта работали местные крестьяне, которые нанимались вместе с лошадьми и телегами. Только в 1913 г. небольшая группа каторжан будет привлечена для обустройства паромной переправы через реку Оя, в районе села Ермаковское. Сделано это было, как писала местная газета, в связи с «путешествием Его Высокопревосходительства Господина Иркутского Генералъ-губернатора, Егермейстера двора Его Величества Леонида Михайловича Князева Отъ деревни Григорьевки до села Верхне-Усинскаго».

Лиха беда начало, со временем на колёсной дороги работало уже более двух тысяч  каторжан-уголовников. В связи с февральской революцией, их  было приказано освободить, произвести расчёт, выдать заработанные деньги, оставить вольнонаемными, а кто желает, отпустить по родным местам. Вместо прежнего начальства следовало организовать рабочий комитет, в который должны были войти дорожные инженеры, техники и рабочие. Большая часть освобождённых из тюрьмы разъехались по домам и стали честно трудиться, но нашлись и такие, что, выйдя на свободу,  принялись за грабежи.
Так, некто Дзюрга, накануне сидевший в Минусинской тюрьме, избавившись от петли, организовал шайку из восьми человек, все они где-то достали военную одежду, винтовки и начали под видом красногвардейцев делать обыски и грабить население Минуса.

Нижне-Усинское село, до 1885 года входившее в Минусинский уезд, было староверское и Александру следовало к этому приспосабливаться. Староверы с «чужаками» праздники не отмечали, но для старшего начальника делалось исключение. На день Петра и Павла Усинский начальник был в гостях у сельчанина Зайцева. В пятистенном дому повсюду были иконы: на стенах, на столе. Особенно их много размещалось в красном углу. В квартире, как в цеху, стояли старинные прялки. Горизонтальный деревянный составной ткацкий стан - кросна, находился против окна. Видно, что он был изготовлен ручным способом.
Бросилось в глаза присутствие старинных книг, которые бережно хранились: библия, псалтырь, часослов, изборник и др.
Пока хозяин знакомил начальство с книгами, хозяйка в это время хлопотала на кухне, собирая праздничный стол. В дому было все тщательно убрано, пахло стряпанным. Подали специальную посуду для гостей, чтобы не было сообщения в еде и питье. На столе стояла разная еда. В основном это рыбные пироги, пироги с ягодой и вареньем, сдоба и печенье. Предложили выпить немного бражки, похожей на крепкий квас, затем «травянушки», для которой делали дрожжи как на квас, добавляли сахар и настаивали, получался крепкий напиток. Разговорились
- И ишто такое случилось слуга царев, - завел хозяин  Зайцев Федор Ипатьевич, что деток наших на войну небопожарище с желтомазыми забрали, увели как два года, да не вернули. Вот только младшенькие остались Никола да три девки. Говорят,  и ты в той смертной драке участвовал?

- Как не участвовал. Воевал с супостатами, в сибирском стрелковом полку. Возможно, и с вашими сынками вместе сражался под Ташичао и Лояном. Были и у меня бородачи с таежного промысла, метко стреляли.
- Дак, ты вернулся, а их то, наших безотказных помощников нет.
- Не все вернулись, это верно. За веру они сражались нашу, за христианскую,  и пусть земля им будет пухом, помолимся. Александр посмотрел на образцы и перекрестился.
Хмуро выслушал речь, старик привычно обмахнул двуперстием бороду.
- В воде душа не тонет, в огне не горит, - разомкнул уста Федор Ипатьевич, - привычно прибегнув к раскольничьей заповеди.
В своих молитвах раскольники роптали: «Разве бог не простит нам двоеперстие и сугую аллилуйю. Мы живем здесь духовной чистотой, у нас нет ни пьянства, ни куренья дьявольской травы табака, ни прелюбодеяния. Господь наш всеблагой все видит и все знает. И мы будем возносить ему молитвы, так как велит нам совесть. А над совестью властен лишь один Всевышний. Он нас поймет, так как заповедует терпимость и все-прощение.

- Как же вас занесло в эти далекие от России места? – спросил хозяина Александр. Разве нет нигде вашей правды. Ведь и в столицах ваша братия живет и также богу молится.
- Молится, оно везде можно, только какой в том прок, - промолвил дед, - праведная жизнь нужна. В столицах один грех, потому мы и пришли в чистые края, где еще есть белая вода из-под самой Тулы, да с Уральского камня. Потому село связано с отыскание «Беловодья». Один из наших апостолов Фома Егоров привел из Тобольска около четырех десятков семейств в Минусинский уезд. Там он услышал рассказ об Усинской котловине. Он уверовал, что это и есть Беловодье. Шли мы по разным тропам: Амыльская, Усинская и Арбатская. Пришли, потихоньку обстроились. Многие странники поменяли имена. Например, Фома Егоров стал Иваном Афанасьевичем Липиным. Мы стали с тех времен Зайцевы. В 1856 году было основано село Усинское. Потом казаки появились, стали границу охранять по Куртушибинскому хребту. Вот такая наша история. Супруга у меня разговорчивая. Вот она все помнит, а я пока делом займусь.
- История, действительно, длинная, - задумался Александр. Еще в Харбине он встречался с хинганскими старообрядцами, которых притесняли хунхузы. От них он узнал, что в русской истории «Белая вода» это святая земля, где текут прозрачные реки, где человек свободен, честен в своих помыслах и поступках, верен христианскому учению. От них он узнал о путешествии в XVIII веке инока Марка из Архангельской губернии в Сибирь, Гоби, Китай и в Японию. Якобы в 1898 г. уральские казаки совершили путешествие через Константинополь в Японию и Китай. Все искали белую воду,  и  нашли ее при впадении в море реки Янцзы. Каждый находит ее там, решил он, где жить привольно.

- Мой прадедушка, - заговорила Анфиса Зайцева - по линии отца, Трофим Иванович Неволин, вместе с братьями Игнатием и Алексеем по наказу общины искали место для спасения души.  Жили в Пермской губернии, на Камбарском заводе потом на реках Тоболе, Ишиме Потом несколько лет шли на восток. По дороге пахали, сеяли, собирали урожай и опять шли в поисках места для нового поселения. Наконец добрались до Енисея и Тубы.  Обосновались в деревне Быстрая. Но и здесь испытывали притеснения, поэтому весной ушли вверх по Енисею и на реке Ус   обосновались.
- Как же вы сумели победить тайгу, ведь лес кругом? - поинтересовался Александр.
- Пахали-то деревянным плугом, тянули четыре лошади, камень кругом. Хлеб по первой не родился, замерзал. Ели солодку, лебеду и даже гнилушки. Делать нечего, стали корчевать лес на склонах, пахать на возвышенностях. Но опять беда — там, где хлеб стал родиться, иное лето съедала его кобылка. - Одежду и обувку мастерили сами из конопли и выращенного льна, пользовали овечью и коровью шерсть, выделывали кожу. Парни до женитьбы носили длинные рубахи, женщины — сарафаны и юбки. Прости меня Господи, -всхлипнула Анфиса, - нижнего белья не было, сапоги, брюки и панталоны появились в Усинске только с начала века. Посуду делали из глины. - Моя бабушка, - продолжала Анфиса, - по национальности полька. Вышла замуж за старовера и рано овдовела. На руках у нее осталось двое детушек. После смерти хозяина община не бросила ее, единоверцы помогли. Нужно сказать, что сирот мы не бросаем, берут в семьи родственники. По первой очереди крестные отцы и матери.

- Природой живем и потому бережем ее. До Петрова дня собирать ягоду у нас грех. Грибок срезаем, обязательно место мхом прикрываем, так нас еще  в детстве приучили. Лес рубить без разрешения, избави Бог.
- Прежний Усинск часто страдал во время паводка, поэтому стали строить дома на левом берегу реки Ус, назвав село Верхне-Усинском. Дома у нас, как видите, крестовые, добротные, по четыре комнаты, кругом частокол. Бревна частокола выручили нас баб, когда мужики ушли японца воевать, их спиливали, кололи и топили ими печи. Морозы здесь под сорок,  а бывает и за пятьдесят. Верой жили, да хлебом насущным.
- Хлеб, хлебом, но и скот разводили, - продолжил рассказ, вернувшийся со двора, Федор Ипатьевич, - охотились, артельно рыбачили, заготавливали орех и другие таежные дары. Пошел спрос на рога, стали маралов разводить. Отлов  проводили зимой или ранней весной, когда образуется наст. Зверя загоняли до изнеможения, шли за ним дни и ночи, питаясь сухарями и вяленым мясом.
- По первости маралов держали в стайках, чтобы одомашнивались, потом пускали в  стадо. Рога варили, сушили. За фунт сырья до сих пор получаем с китайцев и наших купцов по пяти рублев. Денег хватает на покупку одежды и нужного инструмента.

- Обозы выручают?
- Да, зимой снаряжаем обозы в Минусинск, летом плаваем по рекам до деревни Каптырево. Туда везем рыбу, масло, пушнину. Обратно - сатин, посуду, лопаты, топоры, “железо для расковки” и прочее, что приспичит.
- Живем в строгости, соблюдаем пост. Раньше в пост запрещали есть даже рыбу, от груди отнимали подросших малышей, — вспомнив что-то свое, заметила  Анфиса. Вначале даже есть картофель было грехом. Нельзя было употреблять сахар. Вместо сладостей сушили ягоды, ребятишки сосали корень солодки. Сначала добывали дикий мед, а затем свои пасеки появились.
- Младшие у нас почитают старших. С мирянами за один стол не садимся. В жены и мужья их не берем, только единоверцев. За провинности судим всей общиной. Если приедут урядник с солдатами, тогда другое дело. Усинский начальник для нас первая и главная власть, на него и уповаем.
- Дети у нас справные, закаленные духовно и физически, - добавил хозяйка. В царскую армию их берут служивыми людьми. Они все могут по хозяйству. Уже в пять-шесть лет ребятишек сажаем боронить. Потому мальчишки умеют запрячь, оседлать, навьючить лошадь. Девочки доят коров, пекут хлеб, вяжут да прядут. С восьми лет я с тетями ходила в лес за ягодой, а идтить до ягодного места было 12 километров и столько же обратно. Помню, очень уставала. Но больше всего боялась наступить на змей, которых в окрестностях Усинска до сих пор множество.
- Что ты все про работу, да про работу, - встрял хозяин, - умеем мы и отдыхать.  Зимой катаемся на санях, они у нас хлебенками называются, летом играем в лапту. Все весело, только бороды, да рубахи на выпуск мешают, - улыбнулся хозяин. Бриться у нас грех. Взрослые играют, ребятне уж здесь не место. Ребетня наблюдает со стороны.

- У ребятишек свои забавы, - пояснила Анфиса, - иногда возникают целые бои. Есть у нас свой чухонский край, где живут выходцы из Прибалтики. Как пойдут наши в лес за ягодой, а нужно пройти мимо их домов,  непременно раздерутся.
Был Александр и на местной свадьбе. Именно во время свадьбы он увидел молодых в холщовой одежде, сшитой «на руках» - невеста в сарафане и рубахе с нарядной верхней частью и рукавами, а жених – в косоворотке, подпоясанной тканым поясом, и брюках.
Умерших староверов хоронили не в гробах, а в долбленых колодах, завернув покойника в холщовый саван. А ведь были времена, когда скопом жизнь кончали в ново срубленном жилье, покрытом сверху кедровыми сутунками. И оставались от них лишь одинокие головешки. Молча воздавали аллилуйю родным душам поселенцы в крае обетованном. А бывало,  и накидывали на провинившихся мешковину, опутывали пенькой и будто тюк с травой несли к крутому обрыву и бросали в белопенный Ус-реку.

Староверы заселяли окраинные, мало обжитые земли России. Они и были самыми первыми колонизаторами ранее пустынных, часто малопригодных для земледелия земель, основав там скиты, заимки, ставя промысловые избушки, самым примитивным орудиями обрабатывая пашни. Этому способствовало официальное от 17 октября 1906 г. царское повеление на разрешение образовывать старообрядческие общества.
В Усинском округе и частично уже в Урянхае проживал довольно пестрый состав старообрядцев, принадлежащий к разным согласиям. Были среди них представители и радикальных толков. Однако основными были: белокриницкие, поморцы и часовенные. Наиболее строгим являлось часовенное согласие. Они соблюдали многочисленные запреты и ограничения, направленные на «не смешение» с «мирскими», то есть, на избежание ассимиляции. Во всем чувствовался строгий подход, как это было у мощных старообрядческих кланов – Морозовых, Мамонтовых, Третьяковых, Рябушинских, Гучковых, Солдатенковых и других.
Все мирское считалось у них большим грехом и  «уставщики» - священнослужители староверов постоянно укрепляли веру своих послушников, передавая им свое учение,  стараясь, чтобы оно было сохранено. После войны с японцами старообрядцы стали примыкать к силам, борющимся с царской «греховной» властью.
В Урянхае, как в монгольской Халхе, была своя вера «духовной чистоты» - буддизм, с перевода на русский «щит, барьер», Будда признавал единственным средством для спасения полное отречение человека от мира, презрение ко всему мирскому и исключительную деятельность человека на пользу духа.

 - Чем не староверы? - размышлял Александр. И староверы - раскольники и буддисты, по основному и первоначальному учению должны были быть отшельниками, аскетами и защитниками чистой истинной веры.
Чакиров постоянно находился в разъездах. Домашние, которые прибыли после устройства, чаще оставались одни в глухом таежном поселке, в незнакомой служивой и неуютной квартире. В конце-концов решили, что на лето Глаше с детьми Владимиром, Надеждой и Натальей лучше уехать в Крым, к родственникам Александра. К тому времени сестра Вера и муж ее Николай Олтаржевский перебрались из Карасубазара в Алушту. Николай  преподавал в местной церковно-приходской четырехклассной школе, затем в школе Тихомирова, имел отношение к местной публичной библиотеке.
 Жена и дети уехали, а вернулись только к концу года, но уже втроем. Младшая дочь Наталия (Натуся)  умерла в Алуште. Ей было всего полтора года. Причина смерти – дизентерия. Первоначально отдыхали благополучно, если не считать местных революционных брожений. Глафира писала:
«События прошедшей войны и революции не обошли стороной Крым. Люди стали совсем другие: на похоронах поют "Вы жертвою пали..." На венках надписи: "От работников - борцов за волю", "От студентов - жертве своеволия". В Алуште живет писатель Куприн и бывший прапорщик Сергеев-Ценский, уволенный в 1906 г. из армии за политическую неблагонадежность. Прапорщик   приобрел рядом с Алуштой каменистый участок. Нам Саша тоже не мешало бы подумать о своем будущем. Город, благодаря новому старосте Мустафе Давидовичу, стал привлекательным, и число приезжающих на отдых возросло. Строятся новая школа, дорога в Профессорский уголок, новые здания почты и телеграфа, активно работает Попечительство о туберкулезных больных,  решается проблема с освещением города в ночное время. 

Кругом желтеют магнолии, а на виноградниках постоянно лают привязанные у шалашей собаки и не дают спать. Вода в море стала жгучей и крепкой, как йод, купаться одно удовольствие.  Только до сих пор нет  у города хорошей питьевой водой. Городское управление приняло решение устроить водопровод от источника на "казенной" лесной даче в горах Бабугана, за 13 км от Алушты. По Императорскому указу на устройство водопровода из казны  выделено 35 тысяч рублей, но чиновники дело заволокитили. Совет выборных местного водного округа всячески препятствует подаче воды в город, полагая, что это может пагубно отразиться на орошении окрестных виноградников. Вот от этого разные болезни в городе и процветают».
Читая письмо, Александру вспомнилось, что с греческого Алушта  переводится как «неумытая». С древних времен не могут подать воду в город.
- Форменное безобразие, а еще курорт организовали! - вздохнул Александр.
Перед его глазами  предстал этот маленький городок на три тысячи душ. Татарская, старая  часть  располагалась в центре, вокруг Крепостной горки. С одной стороны колорит средневековой жизни, с другой – грязь, а улицы над речкой Улу-Узень кривые и узкие.
Русская часть с каменными зданиями в провинциальном стиле тяготела к морю, располагаясь в низине, что, естественно, было куда привычнее жителю Среднерусской равнины, не привыкшему к экзотике Востока.

 В Сибири своя экзотика. В Ачинск, который, ехавшие на войну с японцами солдаты называли Собачинск,  Александр заезжал на три дня, когда провожал семью в Крым. Посетил Казанскую церковь, нужные по службе военные и статские учреждения, побывал у купцов и золотопромышленников Сибиряковых, Мокроусова и Бородавкина, заглянул в 29-й Восточно-Сибирский стрелковый полк 8-й дивизии, который прибыл в город на постоянную дислокацию. 32-й полк разместили в Канске, 30-й и 31-й -  в Красноярске.
В городе Александр навестил старых знакомых по Владивостоку Гулидовых. Был повод, в прошлом году у них родилась дочь Вера. После заезжал к ним в Красноряск, когда Владимир капитаном перевелся в 30-й полк. Последняя встреча случится в 1919 году. Тогда генерал-майору Гулидову, начальнику  красноярского гарнизона,  достанется доля защищать город от красных полков. Не защитил и сам погиб.

Осматривая свои владения, Александр спускался вниз по Усу до самого Енисея. Где только  не живут люди! – удивлялся он. В маленьком селении Усть-Уса останавливался на ночлег, когда следовал в первый раз и когда вез семью к месту службы. Еще тогда познакомился с купцом Моховым, которого окрестные жители звали «графом Моховым». На самом деле он был просто Евграфом. Купец  отличался удалью, смелостью - что было совершенно необходимо, чтобы ходить на плотах с товаром через енисейские пороги - и богатырским здоровьем. Рассказывали о его порядках в доме. Когда он просыпался, жена немедленно подавала ему чарку водки, а чарка эта была где-то чуть ли не литровая. Выпивал он эту чарку, крякал, вставал и начинал работать. Но однажды жене это надоело, и она отказалась подавать водку с утра. Мохов так и пролежал в постели до вечера, а вечером взял да и умер.
Чаще всего Александр бывал в русских селах Туране и Уюке. В Туране останавливался на постой в земских квартирах, частенько в семье бывшего жителя  Усинского крестьянина Григория Фунтикова.  Жил он просторно и зажиточно. После переселения на Туран, Григорий имел семью из восьми человек, большой пятистенный дом, амбар, баню, скотные дворы, где содержалось четыре лошади, три коровы. Ко всему содержались пашня и покосы на 15 десятин. В специальном загоне паслись маралы, от которых доход был до 300 рублей в год.
Поселок Туран разрастался, детишек становилось все больше и больше, а вот учиться им было негде. В связи с этим он обратился с письменным посланием к жителям села:

«Каждому из нас  ясна и понятна русская пословица: «Учение свет, а не учение тьма». Сама жизнь нам показала, что без грамоты далеко не уйдешь, и что неграмотному с каждым днем становится тяжелее жить на свете. За что не возьмешься, куда ни кинешься, всюду убеждаешься, что грамота нужна.
Если не виноваты наши родители, по недостатку своему не смогшие обучить грамоте нас, то велик грех будет наш, если мы по нерадивости своей и лени, не позаботимся о своих детях. В селе детей наших не мало, а учиться им негде.
Соберите же сход, посоветуйтесь между собой и дайте друг другу слово дружнее взяться и выстроить на 1908 год здание для школы. План для школы я выработал небольшой, вполне достаточный на первое время».
По предложению старшего выборного села Якова Черменева провели сход жителей, обсудили письмо пограничного начальника и отметили, что действительно детей много, а  Усинское далеко, да и школа там переполнена. Приговор о постройке школы за казенный счет подписали 24 жителя. Они же согласились заготовить для строительства лес.
Получив приговор, Чакиров доложил о нем  Енисейскому губернатору и написал письмо Инспектору народных училищ Енисейской губернии 2-го района, управление которого находилось в  Минусинске. В депешах сообщил, что жители Турана решили на строительство школы собрать тысячу рублей, а необходимо полторы. Просил выделить из казны недостающие 500 рублей. О том, что туранцы отказались собирать деньги на строительство школы, Чакиров умолчал. Рассчитывал получить 500 руб. из казны и на эти деньги осуществить задуманный план.

Умолчал он и о том, что не все жители Турана его поддержали:
«Сами мы не грамотны — пусть и дети будут наши такими», — приходилось ему слышать от жителей Турана. Или: «Мы бездетны, на что мне школа»… 
Но следовало действовать. Чакиров приступил к сбору средств от лиц состоятельных и ратующих за развитие края, для чего подготовил подписной лист. В нем «покорнейше просил обывателей Усинского пограничного округа прийти на помощь туранцам в деле постройки школы».
Помощников оказалось не много, да и те, кто откликнулся, внесли по несколько рублей. А Усинский священник Суховский, который казалось должен был первым ратовать за просвещение, написал письмо пограничному начальнику, в котором сообщил, что прихожане церкви отказываются жертвовать на строительство школы, да и у него денег тоже нет.
Приходилось выкручиваться и на нужды строительства направлять штрафы, которые взыскивались с жителей за различные правонарушения.
 -Передайте  туранскому десятскому Григорию Ступникову, - грозил Чакиров, - если не найдет возможность заплатить штраф в сумме 1 руб, будет арестован и сутки пробудет  в Усинской волостной каталажной камере.  Наказание Ступникову было вынесено за отказ собрать население Турана при приезде врача для оказания медицинской помощи сельчанам. Штраф с него был взыскан. Были и такие нарушители, которые предпочитали не платить, а отсидеть свой срок в каталажке.
В заготовке леса тоже не все обстояло гладко.  Многие не спешили выполнять установленную раскладку по доставке лесин.

Тем не менее, вклады в просвещение пополнялись. Всего по подписному списку в пользу строительства школы пожертовали 49 человек. Список возглавляли Георгий Сафьянов, Моисей  Вильнер, Николай  Черневич, Иван  Хуситанов, Захар Иванов, Георгий Бяков, Тагир Годельзинов, Галлий Валеев, Феодосий Боярский и другие, проживавшие в крае и Минусинском уезде.
Школу с трудом возвели в центре села, на территории усадьбы Никандра Григорьевича Фунтикова. Рядом располагались вотчины его старших братьев — близнецов Семена и Иосифа.Тем временем инспектор народных училищ 2-го района Енисейской губернии Николай Березовский письмом от 16 октября 1908 года известил Чакирова о назначении учителем Туранского одноклассного училища, как школу обозначили официально, бывшего учителя Ярнинского сельского училища Енисейской губернии Льва  Ефименко. 
Для него была снята квартира у Федоса Кирилловича Макарова, который нанялся содержать учителя один год, за 65 руб. Начались занятия. Об этом событии Енисейскому губернатору Чакиров донес установленным образом:
«Доношу, что 9 сего ноября в присутствии моем и Усинского педагогического персонала состоялось торжественное освещение вновь построенного здания под Туранское сельское Министерства народного просвещения училище…
Девятого сего ноября, прибывшим из с. В.-Усинского священником О.С. Суховским было совершено молебствие в молитвенном доме, откуда все молящиеся крестным ходом направились в училище. ….

По случаю начала занятий сорока шести  школьникам поселка были розданы сладости, книжки и предложен чай, а на земской квартире был сервирован стол для гостей- главных жертвователей и сотрудников в деле постройки здания...
Попечителем училища местными крестьянами избран минусинский мещанин Андрей Павлович Сафьянов, проживающий в 20 верстах от поселка Туранского со своим хозяйством, много уже способствовавший открытию школы в Туранском и много обещавший сделать хорошего для школы...»
Усинский начальник предложил со временем сделать училище второклассным с обучением в нем урянхов и монгольскому языку. Особо обратил внимание на то, что жителе села братья Ширнины, Петр и Василий, явились первыми его помощниками в обустройстве школы:
«Они ходили по квартирам и домам, увещевали крестьян о пользе науки» - докладывал он  - «убедили крестьян доставить лес и мох. Помогали мне изыскивать средства на постройку путем сбора денег и во всем первые давали пример, внеся не только свою лепту, но и бесплатно заведуя всеми делами постройки училища, как по раскладке леса, так и приему его, пилке, самой постройке, и помощи увещевания общества принять содержания училища на общественный счет: отопление, освещение и прислуга».

Чакиров ходатайствовал о их награде серебряной медалью на Станиславской ленте с надписью «За усердие».  Награды были получены, но с задержкой, которой способствовала бюрократическая волокита.
История на этом не окончилась.  Туранцы взялись возводить дом для учителя.  Дом возвели, но Лев Иванович Ефименко в 1914 году уехал в г. Туруханск на должность учителя, откуда был призван в армию, ведь шла война. На его место был назначен  Константин Михайлович Прокопьев. Усинский начальник в качестве почетного блюстителя школы  принимал  участие в приеме экзаменов у первых выпускников в Усинске в 1911 году.
После Турана,  в 1911 году открыли школу в Уюке. Одно время там учительствовала Лидия Андреевна Сафьянова. В селе Усинском появилась собственная больница. Первый медицинский пункт начал работать в 1911 г, в Шагонаре, куда приехал русский фельдшер Князев.
И случилось это, в канун прихода с востока страшной эпидемии чумы. Масло в огонь стали подливать сибирские журналисты, которые в своих статьях сильно искажали и драматизировали и без того непростую обстановку. Первая же серия слухов и небылиц из Красноярска вызвала среди усинцев легкую панику.
В печати сообщалось, что эпидемия вспыхнула одновременно в разных местах Маньчжурии и Монголии. По сведениям, полученным врачом Касторским, к 12 октября 1907 года умерло уже от 80 до 100 человек.

Памятуя опыт, приобретенный в госпитальном отделении в Харбине, Александр взялся за наведение санитарного порядка. Добрый, мягкий и улыбчивый, он за несколько дней вдруг изменился, стал требовательным, распорядительным и жестким.
Эпидемию можно предотвратить только своими руками. Грязь в жилищах, на свалках, переполненные помойные ямы и погреба не убирались годами. Взялись наводить порядок. Запретили всякую охоту и, прежде всего на сурков (тарбаганов), что было характерно для жителей Турана и Уюка. Контакты с урянхайцами и монголами ограничивались до крайности, до особого распоряжения запрещался ввоз скота и животного мяса. Для ветеринарной службы ввели усиленный режим.
Ветеринарный пункт, на котором засучив рукава в поте лица своего трудились врач Александр Иванович Доброзраков и фельдшер Виктор Захарович Худашев, находился в местечке Тунки, в шести верстах от границы на урянхайской территории, так как на русской стороне не имелось воды и дров. Карантинный пост представлял собой монгольскую юрту с двумя казаками. На берегу Енисея в районе села Усть-Уса выставили пограничный кордон. На нем дежурили казаки, останавливающие каждый плот, идущий вниз по реке. Их единственной обязанностью было осматривать возимые предметы и уничтожать не выделанные кожи и шкуры диких коз и лосей для недопущения заноса в пределы России чумы. А зараза эта еще долго бродила по Маньчжурии, особенно  злобствовала в Харбине в 1910-1911 годах.