Бердяев и сыновья. Критика идеализма в речах и дел

В последнее время у нас, в многострадальной Латвии, как грибы после дождя стали появляться маленькие партии, которые вроде бы проповедуют марксизм и «прогрессивный социализм», при этом умудряются не утруждать себя ни марксистским разбором классиков, ни историческими экскурсами , ни обнаружением того, что является основами общества, и какие процессы могут в нем идти(то, что в свое время называли историческим материализмом).
Причем в размышлениях этих людей четко прослеживается некая  линия. Она четко ставит Маркса в ряд со знаменитыми славянофобами, приводя в доказательство лишь отрывочные цитаты обращенные на некоторые моменты жизнеописания России времени публикации марксистских текстов, так и  вымышленные слова «Россия стала колоссом, не перестающим вызывать удивление. Россия — это единственное в своём роде явление в истории: страшно могущество этой огромной Империи… в мировом масштабе». «В России, у этого деспотического правительства, у этой варварской расы, имеется такая энергия и активность, которых тщетно было бы искать у монархий более старых государств». «Славянские варвары — природные контрреволюционеры», «особенные враги демократии». Безусловно сам источник- сайты Великоросс, Апокалипсис, Русское движение.рф, впрочем как и видные либералы Навального, а что самое интересное и наши «славянофильствующие прогрессивники-социалисты» сходятся в этом вопросе. Но зачем они так яростно низводят Маркса на ступень национальной непрязни, или попросту пытаясь уничтожить его, заменив его  идеи  общественной«моральностью»? Для меня ответ очевиден. Им нужно поставить себя на один уровень с классиком, чтобы потом на основании якобы «общей» идеи привнести свое. И в этом они не новы. Во всем этом мы можем четко наблюдать ту тенденцию, которая  разрослась, благодаря таким «философам» как Бердяев. Да, всех наших доморощеных псевдосоциалистов вполне можно объединить под знаменем бердяевщины.
Давайте теперь посмотрим что это за зверь такой, с чем его едят? Начнем с эпической и знаковой для этого писателя книге с претенциозным названием «Истоки русского коммунизма». Не будем сейчас много говорить о том, что русским коммунизм не может быть по своей сути. Общинное, справедливое устройство не может быть приватизировано единственной нацией (как скамейка например не может быть русской, ибо она есть везде), впрочем, могут упрекнуть меня, может иметь свои особенности и черты. Да, может. Но проявляется это скорее в распостраненности того или иного процесса в стране, длительности преобразований, сами же явления , как инструмент создания общества или реставрации строя, не могут быть вписаны в единственные рамки страны, ибо помимо собственно локальных процессов экономики (отношения села и города, отношения буржуазии и пролетариата, власти и подчиненных), они отражают ещё и межполитические и межнациональные отношения сами по себе. Так присвоение прав рабочим в СССР, уменьшения рабочего дня, соцгарантий, привел к тому, что и за рубежом для недопущения бунтов стали происходить похожие вещи. Так свобода печати в некоторых странах, стала причиной распостранения грамотности в других странах.
Бердяев же с самых первых строк говорит нам о «мессианстве русского народа», как будто отрывая его от общемировых революционных процессов («Основное столкновение было между идеей империи, могущественного государства военно-полицейского типа, и религиозно-мессианской идеей царства, которое уходило в подземный слой, слой народный, а потом в трансформированном виде в слой интеллигенции. Столкновение между сознанием империи, носителем которого была власть, и сознанием интеллигенции будет основным для XIX века. Власть все более и более будет отчуждаться от интеллигентных, культурных слоев общества, в которых будут нарастать революционные настроения») Итак, Бердяев будто нарочно тут смешивает «народный слой» и интеллигенцию, придает их общению знаковую роль. Но в дальнейшем заметим роль свою играет только интеллигенция. Нижние слои общества уже ограждены от решения вопроса государственного становления. Это как говорится оговорка по-Фрейду. На самом деле так называемое духовное мессианство есть суть некое движение в сторону от указанной государством или принятой обществом модели поведения, это не обязательно обоснованное экономическими показателями и классовой ролью построение, скорее это антиклассовое построение, сторящееся на культурных а не на экономических принципах, выбор из множества карт колоды одной карты, которой ты можешь довериться, сохраняя интеллигентские черты, вырабатывая в себе (или следуя канону) понятие справедливого и осознавая некий кризис бытия своего эго, которое отказывается воспринимать нецелостность государства, раздробленность между интеллигенцией, властью и народом. Нецелостность общества- главный кризиз  и грех царизма согласно Б-ву.  При этом Бердяев сам себе и противоречит выявляя и выдавливая аристократию интеллигенства из народной среды.
Государство (как и любое движение интеллигенции) должно, согласно ему, соответствовать общепринятому канону, который якобы извлекает из себя само общество, к которому оно стремиться. Тут и не пахнет ни революцией, ни тем паче преобразованиями общества, а только неким возвращением к корням. Пример Белинского, который был взят на вооружение Б. указывает нам не только на природу гегельянства как на природу разумности у любого действительного, хорошо, но в контексте справедливости, как это видит сам Б-ев, действительность только тогда действительна, когда она не только разумна, но и справедлива. По-особому справедлива. По-бердяевски.  В первом случае, как у фейрбахианцев, когда личность одержима идеей богочеловечества, борьбы за общечеловеческое возрастание взамен общей справедливости. В данном случае идея справедлива лишь индивидуально .  Той же точки зрения придерживался и Н.К.Михайловский, соратник Бердяева.
«Личность и общество, как считал Михайловский, ведут между собой постоянную борьбу, в которой личность пытается все время себя самореализовать, раскрыться и гармонизировать « (Кареев Н. Памяти Н.К, Михайловского как социолога//Русское богатство. СПб., 1904. №23. С. 145. 5)
Во-втором случае это идея случайного  духовного озарения, толстовщины, принятию обществом неких морально-нравственных героев, для создания несопротивляющихся  «духовной целостности», соборному принципу всех персональностей, спроецированному на каждого конкретного индивидуалиста, как пишет сам Бердяев в труде О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ ЧЕЛОВЕКА. Человек в своей беспомощности и покинутости, естественно, ищет спасения в коллективах. Человек согласен отказаться от своей личности, чтобы жизнь его была более обеспеченной, он ищет тесноты в людском коллективе, чтобы было менее страшно. Жизнь человеческих обществ, первобытных кланов началась с тесных коллективов, с первобытного коммунизма. Тотемистические культы связаны с социальными коллективами. И на вершине цивилизации, в XX веке, вновь образующиеся коллективы требуют культов, в которых может обнаружиться переживание первобытного тотемизма. (О рабстве и свободе человека, ч 3 .2.b)Не прослеживаете идеологию изгнания "чуждых" из круга, как в африканских тотемических обществах?
В третьем же случае Бердяев (обнаруживая при этом свою увлеченность философией Ницше) рассматривает «аристократию духа», как нечто неприсущее массам, а присущее лишь некоей части аристократии (при том, что ценности данной группы тоже чисто духовные, а не материальные, не свойственные рассмотрению изнутри диалектического материализма, а значит фактически иллюзорные и вождистские)
Замкнутая аристократическая группа не может бесконечно сохраняться, сколько бы она ни боролась за своё сохранение. Базис расширяется, в привилегированный аристократический слой входят новые слои. Происходит демократизация, качества понижаются. Потом происходит новый подбор качеств. Замкнутость аристократической группы неизбежно ведет к вырождению. Необходимо обновление застывшей крови. После смешений и демократизации, после процесса нивелировки происходит обратный процесс аристократического подбора. Но он может происходить по разным критериям, не непременно по родовой наследственности и рождению. Аристократизм избранной расы обречен на исчезновение. Но аристократия может образоваться из недр буржуазии, как может образоваться из недр рабоче-крестьянских масс. В этом случае аристократия принимает иные психические свойства. (О рабстве и свободе человека, ч 3 .1.d)
На общую массу, или же касту, класс (а это самая важная часть учения Маркса), Бердяев не уповает в принципе.
Персонализм предполагает аристократизм личных качеств, противостоящих всякому смешению с бескачественной массой, аристократизм свободы в противоположность детерминизму, под которым живет раса и каста. Аристократизм социальный утверждает неравенство совсем не личное, не личных качеств, а неравенство родовое, социально-классовое, кастовое. Смешно было бы утверждать, что дворянин, определяющий своё достоинство по наследственности крови, или буржуа, определяющий своё достоинство по наследственности денег, тем самым уже по своим личным качествам выше человека, не получившего ни наследства по крови, ни наследства денежного, и может претендовать на неравенство, дающее ему преимущество. Дары человека получаются от Бога, не от рода и не от собственности. Личное неравенство людей и социальное неравенство людей — принципы различные и даже противоположные- пишет Бердяев. (О рабстве и свободе человека, ч 3 .1.d)
Духовный аристократизм в отличие от аристократизма социального есть аристократизм личный, аристократизм личного благородства, личных качеств и даров. (там же)
То есть по Бердяеву, качество не наследуется по крови или не приобретается деньгами. Хорошо, но тогда логично предположить что изначально даже человек получивший некое богатство и способный употребить его осмысленно уже выше того, который и богатство не получал, да и воспользоваться им не сможет. На это промысел Бога, отвечает нам Бердяев. Этакий апполог Бога со стороны «антихристианской» доктрины сверхчеловека Ницше. Более того, в установлении данного порядка можно усмотреть явные черты индивидуализма. Общество застывает в Бердяеве, приобретя себе в друзья моральный императив (а не социальное устройство) Ни реформизма, ни сколь угодно меняющейся модели (а коммунизм и есть движение, как писал Маркс) мы не увидим. Энгельс раскритиковал этот по-сути в критике гегелевской модели, когда писал нам «Истина, которую должна познать философия, представлялась Гегелю уже не в виде собрания готовых догматических положений, которые остаётся только зазубрить, раз они открыты; истина теперь заключалась в самом процессе познания, в длительном историческом развитии науки, поднимающейся с низших ступеней знания на всё более высокие, но никогда не достигающей такой точки, от которой она, найдя некоторую так называемую абсолютную истину, уже не могла бы пойти дальше и где ей не оставалось бы ничего больше, как, сложа руки, с изумлением созерцать эту добытую абсолютную истину. И так обстоит дело не только в философском, но и во всяком другом познании, а равно и в области практического действия. История так же, как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества; совершенное общество, совершенное «государство», это — вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей» (Ф. Энгельс Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. Стр.5)

 Но христианин Бердяев останавливается на идеалистической модели Ницше, как ab urbe condita per infinitus (от построения города до вечности)   Хотя и атеизм по-бердяевски это  не доктрина отрицания системы морального гнета общества и средство управления сознанием и кошельками людей, а лишь некое упование, зов личности, аппелирующей к Божественной (почему не человеческой?) несправедливости. Ну естественно, если мы не можем рассматривать общество, как соседствование классов, то и любой сколь угодно плохой поступок будет лишь индивидуальной вольностью нечестного капиталиста, эксплуататора и т.д. Бердяев пишет «Русское творчество, русская мысль оставили памятники, по которым можно изучать религиозные и антирелигиозные мотивы русской души. Корни интересующей нас душевной структуры заложены в прошлом нашей мучительной истории и прежде всего в русском религиозном расколе XVII века. Последствия его действуют и до наших дней. Раскол есть характерное и определяющее явление русской истории, и мы до сих пор не вышли из его орбиты. По своей психологии русские склонны быть раскольниками. Наш исторический религиозный раскол объясняется не только обрядоверием и невежеством значительной части русского народа и допетровского духовенства.» (Бердяев Н.А. Русская религиозная психология и коммунистический атеизм. стр.5 YMCA press,1931)
«Русскому народу издавна было свойственно мессианское сознание» и именно оно, мол, сподвигает к отрицанию новизны.
Забавно то, как «культуролог» Бердяев пытается тягаться с самим Марксом, заявляя:
Пролетарская революционность есть всеобщее порабощение и понижение, человеческая революционность есть всеобщее освобождение и повышение Неравенство, несправедливость и унижения прошлого создают иллюзии сознания угнетенных. Такими иллюзиями являются материализм, атеизм, утилитаризм. Это есть «опиум для народа».
Но и со стороны индивидуальной (видимо она по Б-ву заключается в возрастании человека как личности, без учета конечной цели, а именно ниспровержения эксплуатации в обществе)  Б-ев заслуживает критики. Не получивший качественного образования человек, человек поденного труда, покупающий хлеб на рынке, может быть (хотя по философии это и невозможно) нравственным и прогрессивным мыслителем, но без соответсвующей оганизации такой индивид-никто. И тогда мы не в праве обвинять того же «аристократа духа», который сообразуясь с доктриной построения целостного общества, как оно есть, устрояет эксплуатацию, с должным усердием налагая штрафы, и подстегивая рабочего к соблюдению «общих правил».
Стоит сказать и об общих основаниях, на которых можно критиковать суть духовного подвижничества, а именно три принципа на которых можно полностью разоблачить так называемых «прогрессивных духовных социалистов» это оценка, самооценка и анализ деятельности.  Попытка распознать себя, как субъект духовных процессов, оценить свою роль в общем глобальном плане Бога, о чем говорит Бердяев, зачем-то заменяя роль Бога на роль Вождя, аристократии (будь то духовной или светской) мы не можем. Ибо, если мы примем таки бердяевскую духовную максиму за абсолют, то и Бог , в таком случае не может быть подменен никем. А соответственно оценка  духовной аристократией действий общества не есть абсолютная оценка. В отличии от процессов природы и развития общества, которые познаваемы, поддаются изучению, классификации и анализу любым человеком. Как и возможно осознание своей роли в этом процессе, самооценка. По представлениям К. Маркса, общество — это взаимодействие людей. Форма общественного устройства не зависит от их воли (людей). Каждую форму общественного устройства порождает определенная стадия развития производственных сил. У Бердяева-общество лишь борьба культур, или борьба эго индивидов, стремящихся занять ту или иную роль в системе религиозного неклассифицируемого означивания. В этом заключается принципиальная разница «коммунизмов» Маркса и Бердяева.