Снова дома

               
 
По возвращении из армии я отдохнул два-три дня и пошел к главному врачу Котовского района И.Д. Сорочану поговорить насчет работы. Он встретил меня дружелюбно, но, когда узнал, что комиссован из армии по болезни и виновата наша медицинская комиссия при военкомате, занервничал и распорядился пригласить А.С. Черевко к нему. Я просил никого не наказывать, тем более что мне легче не станет. Ну хорошо, согласился он, и спросил, где я хочу работать. Учитывая, что мама часто болела, а дом надо было достроить, я попросил направить в какое-нибудь село недалеко от Котовска, намереваясь организовать там медицинскую службу так, как я это понимаю.
  Меня назначили заведующим фельдшерско-акушерским пунктом в Бозиенах. Это село расположено на трассе примерно в 8 километрах от Котовска. Вначале я обрадовался, что это близко от дома, но, когда познакомился   с медпунктом, растерялся.
  Медпункт находился в доме, арендованном у семьи Жардан, и состоял из холодного темного коридора и одной комнаты, оснащенной
двумя стеклянными шкафами, где хранился кой-какой медицинский инструментарий, газовой плиты, где кипятили шприцы, и гинеколо¬гического кресла. Обслуживали медпункт опытная акушерка Ольга Николаевна Епуре, у которой я многому научился, акушерка Тамара Батурина, патронажная медсестра Лида и санитарка Вера Жардан.
  В беседе с сотрудниками медпункта я заметил, что наладить качественное медицинское обслуживание в таких стесненных и антисанитарных условиях невозможно, надо что-то предпринимать.
– Вот вам и карты в руки, – сказала Ольга Николаевна, которая до меня исполняла обязанности заведующей медпунктом. – Мои хождения с просьбами в сельский совет и к председателю колхоза не дали никакого результата.
  Меня определили на квартиру к бабушке Софии, где жил и зоотехник Григорий Петрович Казаку. Бабушка София (оказалось, это родная бабушка моей Марии) была красивой женщиной, всегда веселой и отличалась добротой и мудростью. Она заботилась обо мне как о родном. От нее узнал многое об истории села и его жителях. Очень обрадовался, что председатель колхоза – мой бывший учитель, который преподавал Конституцию, Яков Петрович Диордияшенко. Люди его уважали, так как он много делал для села.
 На второй день я пошел в правление колхоза, надеясь встретиться с председателем, но выяснилось, что его нет на работе уже четыре дня, болеет.    

 Под вечер я взял медицинскую сумку и отправился к нему. Встретили меня хорошо. Вспоминали школьные годы. Оказывается, я и Якову Петровичу доставлял немало проблем. Зато его супруга Татьяна Васильевна, наоборот, похвалила меня: на ее уроках молдавского языка я был дисциплинирован. Но как из поэта стал фельдшером, не могла понять.
Оказалось, что председатель простыл, вот уже неделя температура держится на уровне 37,2 - 37,40, несмотря на прием пенициллина. Я послушал легкие, они мне не понравились.
– Яков Петрович, может, я не прав, но то, что я слышу, и длительная субфебрильная температура больше характерны для туберкулезного поражения. Было бы хорошо, чтобы вы проконсультировались у районного фтизиатра или в тубинституте.
– Аурел, мне понравилось твое заключение, ты станешь хорошим специалистом, – сказал Яков Петрович. – Последую твоим советам и завтра же поеду на консультацию.
И добавил:
– Наверное, ты пришел не только из-за моей болезни? Говори, не стесняйся.
Я вкратце обрисовал плачевное состояние медицинского обслуживания населения, привел статистику заболеваемости туберкулезом, сердечно-сосудистыми заболеваниями, язвенной болезнью и др. Женщины рожают на дому, хотя и с акушеркой. Колхоз теряет большое количество дней выхода на работу.
– Понял, – сказал Яков Петрович. – Жду тебя и председателя сельсовета с конкретными предложениями.
Предложения быстро были подготовлены.
А в конце 1958 года в селе Бозиены был сдан в эксплуатацию медицинский пункт с квартирой для заведующего, рядом реконструирован под роддом неиспользуемый дом. Увеличились штаты, и мы стали обслуживать рожениц из трех сел. А для поддержания престижа Бозиенского роддома жена председателя колхоза рожала в нем. Случилось это ночью. Вдруг акушерка Ольга Николаевна вбегает:
– Аурел Юрьевич! Татьяна Васильевна родила дочь, но началось профузное кровотечение.
  Зашел в родзал, а на кресле лежит бледная, обескровленная моя учительница Татьяна Васильевна. Снял тампонаду и, когда посмотрел в зеркала, стали трястись руки: на фоне рака шейки матки разрыв третьей степени. Что делать? Ждать приезда акушера-гинеколога из Котовска некогда. И я решил действовать: скомандовал сделать промедол и кордиамин, за 7-8 минут зашил, и кровотечение остано¬вилось.   Когда   в   родзале   появилась   районный   акушер-гинеколог
 Надежда Павловна Пешеходова, все уже было закончено. Осмотрев мою работу,   она сказала:
– Все, дорогой мой Аурел, тебе больше в Бозиенах нечего делать. Иди и учись на врача, ты способен на многое.
 К концу 1959 года Бозиенская сельская медицинская база стала передовой в республике. К нам по обмену опытом приезжали деле¬гации из других районов Молдавии и из республик Союза. А меня в шутку называли министром здравоохранения сел Бозиены, Дубовка и Фырлэдень.
Все шло нормально, коллектив и сельчане уважали меня, верили мне, звали «доктор Аурел».
 Повилось много настоящих друзей, и я не представлял, что когда-нибудь придется расстаться с ними. Это Дмитрий Таку, завхоз школы, веселый и добрый человек. При встрече у него была привычка пожать руку и сказать: «Пусть земля нам будет пухом». Пантелей Андреевич Гурюк, лучший виноградарь, Герой Социалистического Труда, мне был как отец. Павел Тимофеевич Еремея – садовод, человек красивый, большой души и доброты. Он умудрялся обеспечивать медработников (и не только их) яблоками, черешней, вишней, абрикосами, персиками и при этом давать по два плана. Петр Иванович Чубук, молодой виноградарь. Дед Козьма, заведующий продуктовым складом колхоза, спокойный, немногословный, понимающий с полуслова, часто выручал продуктами. Феня Балаур,
заведующая продуктовым магазином потребкооперации, была наша спасительница. Она давала нам продукты в долг днем и ночью, иногда ругалась, но никогда не отказывала. Иван Дубчак, шофер председателя колхоза, часто помогал с транспортными перевозками. Всех не перечислить.
  В селе был плохонький клуб (длинный сарай), где иногда показывали фильмы, привезенные из Котовска, во время сеансов стоял сплошной гул, сопровождаемый топотом ног и пронзительным свистом. Но самым посещаемым мужчинами заведением был колхозный винный магазин, где работал Ион Ницэ, он был открыт до 12 часов ночи. Здесь за стаканом теплого вина с перцем зимой каждый вечер встречались все знатные люди села. Иногда заглядывал сам председатель колхоза Яков Петрович Диордияшенко. Здесь можно было узнать все и обо всех.
  Меня в селе очень уважали, ибо днем и ночью, в дождь и снег я шел на вызов и оказывал помощь. Как ни смешно, но первый вызов был к… больному теленку. И, если бы хозяевами не оказались старые люди, то я бы мог подумать, что надо мной подшутили. Я им спокойно объяснил, что лечу людей, а не животных, а старики в один голос: «Пожалуйста, помогите, больше некому: наш ветврач лежит пьяный».
  Теленок, сутки от роду, тяжело дышал и был очень вял. Я послушал легкие, сердце и сказал, что у теленка воспаление легких и его надо перенести в теплое помещение. Там я сделал теленку укол пенициллина со стрептомицином и посоветовал давать теплое молоко с медом. В течение пяти дней по два раза я ходил и делал уколы. А когда пришел на шестой день, то мой больной как ни в чем не бывало резвился с мальчишками во дворе.
 Об этом случае в селе говорили по-разному. Одни, что им повезло, что приехал доктор, который лечит и людей, и животных, и теперь не надо обращаться к ветврачу, который иногда им отказывал, а другие с усмешкой говорили, что в районе что-то перепутали, не того специалиста прислали.
  Приведу еще один курьезный случай. Зима. В 2 часа ночи меня разбудил стук в окно. Открыл дверь. Что случилось? Молодая женщина со слезами на глазах стала рассказывать.
  У ее отца сильно болел живот, и мать решила поставить ему горшок (оказалось, не впервой они так делали). Сначала все было нормально, отец успокоился. Женщины продолжали жарить плацинды. О горшке забыли. Вспомнили, когда услышали обессиленное ойкание. Попытались снять горшок, в который уже был втянут весь живот, но даже   вдвоем с братом не смогли это сделать.
Меня провели в комнату, где лежал старик. Когда откинул одеяло, то на миг растерялся.
  Худой старик еле дышал. Весь живот и даже кожа из-под мышек были втянуты в большой глиняный горшок, в котором молдаване обычно варят голубцы. Я использовал все хитрости, чтобы освободить старика, но горшок вцепился намертво. Тогда я попросил взрослого сына старика крепко ухватиться руками за горшок в месте втягивания в него живота, а сам взял топор и резким боковым ударом разбил горшок. Старику полегчало, но живот не спадал, держался, как под горшком. Только после легкого массажа все стало на место.
Но старушка   вместо благодарности стала ворчать на деда:
– Ты, старый сухарь, из-за твоего живота разбили вещь, которая служила   нам 47 лет. Это память о моей бабушке.
Я успокоил разгневанную женщину и объяснил, что если бы не разбили горшок, то в течение часа старик мог бы умереть, и тогда им бы тюрьмы не миновать.
   Единственное развлечение, которое я мог себе позволить в селе, была стрельба из мелкокалиберной винтовки. Каждое воскресенье в овраге, далеко от села, проходили своего рода соревнования по стрельбе. В них участвовали зоотехник Григорий Казаку, ветврач Григорий Балаур, завфермой Семион Рошка, зав. продуктовым складом дед Козьма, заведующий винпунктом Петру Чобырка, я и другие. Требования были жесткие, победитель был один, остальные «ставили». Я стрелял отлично, и поэтому лишь предоставлял свою квартиру. Меню участников соревнования состояло из жареного цыпленка на каждого, большой миски со сметаной, высокого хлеба домашней выпечки, свежей овечьей брынзы, зеленого лука и ведра доброго вина. Пир всегда проходил в спокойной, я бы сказал, деловой обстановке. Каждый имел право в течение нескольких минут излить то, что накипело на душе, и мог быть уверен, что сказанное им не будет растиражировано.
   Эти отдушины никак не притупляли мой самый болезненный вопрос – учиться на врача. В связи с этим вспоминается один интересный случай.
Это было в 1960 году. Где-то в час ночи в дверь сильно постучали. Я открыл и спросил стучавшего парня, что случилось. Он объяснил, что в первом отделении совхоза (примерно в 4 километрах от нашего роддома) у женщины начались роды, а транспорта привезти ее не нашли, и он приехал на мотоцикле за акушеркой. У меня стало темно в глазах, так как на дому уже давно родов не принимали да и обеих акушерок я отпустил на сутки к родным, одну – в Кишинев, другую – в Чимишлию. Пришлось самому ехать.
 Роды прошли нормально, родился мальчик весом под 5 кило¬граммов. Как принято в этих случаях, меня угостили и «тепленького» отвезли на мотоцикле домой. На второй день роженица была переведена в роддом.
Через 25 лет, когда я был уже известным врачом, в кабинет заходит женщина из села Бозиены и просит проконсультировать ее сына, который часто жалуется на боли в области сердца. Зная, сколько пациентов меня ждут, я сказал, что обязательно его приму, но завтра, и спросил фамилию и имя, чтобы записать на прием. Фамилию уже не помню, но имя оказалось Аурел.
– Откуда взялся Аурел в Бозиенах? – спросил я.
Женщина заулыбалась и сказала, что с той ночи, когда я принимал у нее роды. Рассказала, что муж предложил назвать ребенка именем того, кто принял роды. Так родился сын Аурел, а по отцу он тоже Юрьевич. Ну, пришлось проконсультировать своего тезку вне очереди.
Было много медицинских случаев, когда я мог бы сам справиться, но не имел юридического права, так как «доктор Аурел» был только фельдшером. Сильно волновала меня и перспектива остаться фельдшером рядом с будущей женой-врачом.   
Конечно, это говорит о моей амбициозности – желании всегда и во всем быть первым, не похожим ни на кого. И не жалею, что это качество постоянно присутствовало в моей деятельности, и я сохранил его по сей день. Именно это не давало мне расслабиться, заряжало положительной энергией для новых достижений.
  Наверно, это звучит нескромно, но я понял, что как фельдшер-акушер достиг вершин профессионализма. И решил, что пора подняться на ступеньку выше – стать врачом. Можно сказать, что заболел этой идеей. Втайне от всех, в первую очередь от мамы (в то время мы строили дом, было много трудностей), от Марии (студентки пятого курса медицинского института, которой, я думал, не понравится идея подождать еще шесть лет и потом пожениться) я стал готовиться к поступлению в медицинский институт.Летом 1960 года, когда настало время подавать документы, я обратился к главврачу района И.Д. Сорочану. Сначала он отказал, а потом предложил:
– Отпущу только если найдешь себе замену.
Я стал объяснять:
– В Бозиенах остаются три сотрудника, там есть кому работать. А со мной поступаете нечестно, я этого не заслуживаю. Вы стали главврачом района, а я хочу стать только врачом.
  Но главный врач настаивал на своем: будет замена – пойдешь учиться, не найдешь – не отпущу.
  Со слезами на глазах я вышел из кабинета главврача и чуть не столкнулся с его заместителем Леонидом Гордеевичем Бардиером, который спросил, что случилось. Я пересказал нашу беседу. Он выслушал и велел подождать его в хирургии (он был хирургом). Минут через двадцать он пришел и сказал:
– Иди на работу и успокойся. Через три дня Сорочан уходит в отпуск, и я подпишу все документы. Ты обязательно должен стать врачом, и все говорит за то, что ты станешь хорошим врачом.
  Я поблагодарил Леонида Гордеевича за поддержку и пошел готовиться к вступительным экзаменам. В августе всем сказал, что еду на месяц на курсы повышения квалификации при медицинском институте. После каждого экзамена приезжал в Котовск, вечером встречался с Марией, мы ходили на танцы, гуляли, и я рассказывал сказки, как проходит усовершенствование фельдшеров.
 Вступительные экзамены сдал успешно, получил две пятерки и две четверки. Времени ждать извещения о зачислении в вуз не было, так как на мне висел фельдшерско-акушерский пункт, который надо было кому-то передать, если я поступил, поэтому сам зашел в приемную комиссию. Председатель комиссии Н. Череш посмотрел экзаменационный лист и сказал:
– Извещение мы не имеем право дать, но успокойся, поезжай домой, решай свои вопросы, а к первому сентября приезжай на учебу – ты студент лечебного факультета Кишиневского медицинского института.
Не могу описать своего счастья!
Приехал домой и первой эту новость рассказал матери. По ее щекам потекли слезы, и она сказала:
– Я очень рада за тебя. Но что мы будем делать с недостроенным домом? Ведь ты – единственная моя надежда.
  Я поцеловал ее и пообещал, что до зимы успеем подготовить одну комнату, чтобы ей и меньшему брату Тити было где жить (сестра тогда училась в Бельцком педагогическом институте).
  Обустроить одну комнату в недостроенном доме нам помог Владимир Которобай, близкий нашей семье, очень добрый человек, с ним мама пела в церковном хоре с молодых лет и относилась к нему как к брату. Помню, он зашел к нам как раз в то время, когда мама в слезах радовалась, что я поступил в медицинский институт, и в то же время была озабочена, как достроить дом. Дядя Володя сказал:
– Успокойся, ты счастливая, у тебя будет свой врач, он будет тебя лечить. Ну а что касается дома, мы что-нибудь придумаем.
На следующий день дядя Володя откуда-то притащил старую, но добротную дверь и окно, помог нам их установить. Мы с матерью заделали глиной все щели, побелили комнату. Глиной замазали пол, а когда он высох, покрасили, на вид он не отличался от деревянного. Комната была готова.
  О Владимире Которобае, его бескорыстной помощи нам в самые трудные моменты жизни можно было бы написать целую книгу. У него была куча собственных детей, всех он вырастил и обустроил, и они нам были и остались как   родные   братья.   Дяди   Володины добрые   дела   и   образ   его   хранятся   в Владимир Которобай наших сердцах до сих пор, хоть мы, дети Елизаветы Степановны, уже постарели.
  По распоряжению главврача района Леонида Гордеевича Бардиера фельдшерско-акушерский пункт я передал акушерке Ольге Николаевне.
   Прощание с медпунктом, сотрудниками и друзьями, которых было очень много, прошло болезненно. Селянам я пообещал, что, когда стану врачом, вернусь в Котовск и буду принимать всех, кто будет нуждаться во мне, вне очереди и помогать им решать вопросы здоровья. Опережая события, скажу, что я сдержал свое слово. Селяне по любому вопросу обращаются ко мне, и я им помогаю по сей день. Из близких друзей продолжают приходить ко мне за помощью Павел Тимофеевич Еремея, Степан Тимофеевич Еремея и другие. Большинство из них, к великому сожалению, ушли из жизни. Но я остаюсь верен себе и теперь помогаю их детям и внукам.(продолжение следует)