Начало неудач

На краю деревни стоял приземистый кирпичный магазин, небольшой, но было в нём всего полным-полно. Выбирай что хочешь. Примерил Володя ботинки — в самый раз. Так и не снял их. На сдачу купил дяде Толе лезвия для безопасной бритвы, а тёте Любе флакон тройного одеколона. Взял конверт с маркой, чтобы послать письмо усатому уполномоченному, но, вспомнив, что ни адреса, ни фамилии его не узнал, вернул обратно.

Дом дяди Толи разыскал быстро: мальчишки помогли.

У порога, греясь на солнышке, лежала здоровенная лохматая дворняжка. Рядом с ней сладко спал щенок, похожий на медвежонка. Собака зарычала, потом басовито залаяла, но с места не тронулась. Щенок лениво открыл один глаз, зевнул и тоже залаял, хрипло и отрывисто.

Володя прикрыл калитку, испугался: чего доброго, новые ботинки порвёт.

-Тебе кого, мальчик? — спросила вышедшая на крыльцо женщина. Лицо её было припухшим, глаза красные.

-Дядю Толю. Я Володя Валахов, а моя мама сестра дядина.

-Проходи, проходи, не бойся, не укусит,— засуетилась женщина и, прогнав собаку, повела Володю в дом.

В комнате было чисто. На полу — домотканые дорожки, на стенах — расшитые полотенца и фотокарточки. Пахло горячим хлебом. Володе сразу же захотелось есть.

-Не успел ты, опоздал...— заговорила тетя Люба.

Мальчишка решил, что не успел к обеду.

-Ничего, я сыт,— ответил он,— мне мама на дорогу колбасы давала.

От упоминания о колбасе есть захотелось еще больше. Володя поставил

на стол флакон одеколона и положил лезвия:

-Это вам подарок.

-Зачем же? Я не бреюсь,— тяжело вздохнув, ответила тётя Люба.— Вот Анатолий был бы рад.— Тётя заморгала очень часто, и ее курносый нос стал красный, как редиска.

-Я это и купил для него,— проговорил Володя и, взяв со стола пачку лезвий, подбросил их на ладони, любуясь.— Ленинградские!

-Мать ничего не сказала или не знает?

-А что? — удивился племянник, не понимая причину грустного настро-ения тёти. Может быть, умер дядя Толя? Или случилось что-то неожи-данное?

-Толю опять в армию взяли,— объяснила тётя и всхлипнула.— Года не прошло, как отслужил, и призвали.

-Вот здорово! — обрадовался Володя.— Военным будет!

-Чему же ты радуешься?—обиделась тётя Люба, вытирая ладонями слёзы.— Не к добру мужиков берут в армию. Войной пахнет.

«Как это «войной пахнет»? — подумал Володя.— Вот горячим хлебом действительно пахнет, аж голова кружится...»

-Не бойтесь, пусть враги только сунут свиное рыло в наш советский огород,— сказал он, вспомнив слова из какого-то стихотворения о Красной Армии.— Нам не страшны капиталисты.

Тётя ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула.

Володя увидел на окне потемневшую от времени морковку, взял ее.

-Люблю морковь. У нас в городе шаром покати — ни одной нет.

-Эка невидаль. Вон целая кошелка. Бери.

Володя съел штук пять, а потом признался:

-Нет, не та стала морковь. Вот если бы с хлебом...

-Я вижу, ты голодный, а молчишь.

Тётя налила миску лапши, и не успела чугун затолкнуть в печку, как от лапши осталось одно воспоминание.

-А я-то думала, мать прислала тебя проститься с Толей,— вздохнула тётя.— Наказывала передать матери, видать, не сообщили.

...Уснул Володя, не раздеваясь, прямо на лавке возле стола. А проснулся на пуховой перине. Солнце ярко светило в окна, на дворе до хрипоты кричал петух. Тёти в доме не было.

«Отчего так сильно болит голова? — подумал Володя.— И ноги болят. А, это я устал...» Но когда ступил на пол, чуть не вскрикнул: ноги словно деревянные. Тупая боль в коленях. Шагать больно. Держась за стены и стулья, Володя вышел на крыльцо. Собака зарычала и преградила путь во двор. Пришлось задабривать. Взяв каравай хлеба, Володя начал отламывать от него кусочки и бросать их собаке. Через несколько минут он уже гладил её по шерсти, приговаривая: «Умная, хорошая...» Знакомство состоялось. Володя мог ходить теперь по двору куда угодно, не позволяла собака только брать в руки мордастенького щенка.

-Ты уже с Жучкой подружился? — услышал он сзади себя голос тёти Любы.

-Подружился. Хорошая собака...

-Весь хлеб отдал ей или сам съел?

-Вместе ели,— ответил Володя.— А вы где были?

-На почту ходила. Телеграмму матери послала. Да фельдшера пригласила. Подними-ка штаны, я погляжу твои ноги.

«Какого фельдшера, зачем? — подумал Володя.— Подумаешь, ноги припухли, велика беда».

Потрогав Володины колени, тетя горестно сказала:

-Надо же, как суставы вспухли. Вот еще несчастье на мою голову.

-Я могу уехать,— сказал огорчённо Володя.

Тётя ничего не ответила. Она только грустно вздохнула.

Шли дни, а ответа на телеграмму всё не было.

Фельдшер сказал, что у мальчишки простужены ноги и что нужно лечиться и долго лежать. Вот и лежал Володя вторую неделю.

Однажды в доме появилась девочка. Её привела тетя Люба.

-Это Оля,—сказала она племяннику,— будешь делать с ней уроки.

-А он будет меня слушаться?— спросила девочка.

-Подумаешь, учительница какая,— огрызнулся Володя.

-Нечего петушиться,— одернула его тетка.— Или станешь заниматься, или уезжай к своему Кривому.

Володя призадумался и решил, что лучше подчиняться девчонке, чем снова попасть в жилистые руки отчима.

-Ну как? — спросила тётка.

-Пусть учебники приносит,— уже миролюбиво ответил Володя.

На следующий день маленькая учительница пришла с тетрадями, учебниками и даже с доской и мелом. Доской служило дно от старого ржавого таза.

Мне в школе поручили с тобой заниматься,— с гордостью сказала она, раскладывая учебники на столе.— Мы всегда помогаем, кто заболеет. А ты самый больной.

Володя обиделся.

-Наговорила там, небось, разной ерунды,— проворчал он.

-А вот и нет. Я сказала, что ты не можешь ходить в школу, потому что у тебя ревматизм...

-Нет у меня никакого ревматизма,— не сдавался Володя.— Я пешком сюда из города пришёл.

-И не обманывай... Я видела, как тебя дядя на коне вёз.

-Ладно, давай уроки учить,— сдался мальчишка.

...Быстро летело время. Через месяц Володя свободно решал задачи, знал весь материал, который проходили его сверстники в школе.

Как-то раз к нему зашёл учитель местной школы. Он был в военном обмундировании, а на гимнастерке, чуть выше кармана, круглая блестящая медаль, подвешенная к красной ленточке. На медали написано: «За боевые заслуги». Награду учитель получил за войну с белофиннами. «Вот бы заиметь такую медаль,— подумал Володя.— Тогда Кривой пальцем не тронет. А ребята сказали бы: «Не нужен нам длинный атаман Хопа, ты будешь наш командир». Хопа сильный и смелый, но злой и малышам курить даёт».

Да, медаль носить — честь не малая.

Убедившись, что мальчик знает всё, что проходили в третьем классе, учитель сказал:

-Что же, на следующий год приходи к нам в школу. Третий класс ты закончил успешно. Конечно, благодаря помощи Оли.

Оля смутилась. Тётя Люба обняла её. Когда учитель ушёл, ученик и учительница сели поиграть в самодельные шашки. Красные были сделаны из свеклы, а белые — из картошки. Клеточки нарисовали прямо на крылечке. Играли в «поддавки». Володе везло. Десять раз проиграл, а Оля только три раза.

-Пойдём в поле,— предложил он,— я покажу тебе ромашки.

-Пойдём,— согласилась девочка.

Увязался щенок. Было тепло. Ярко светило солнце. Синие колокольчики и белые ромашки слегка покачивались, и весь луг казался живым разноцветным морем.

-Ты слышишь, как они звенят? — спросил он, подавая Оле букет колокольчиков.

-Это пчёлки жужжат да кузнечики трещат,— сказала девочка.

-А что ты больше любишь — ромашки или колокольчики? — спросил Володя.

-Я все цветы люблю,— ответила Оля.— Смотри, смотри, какая весёлая ромашка. В белой косыночке, как моя мама... И зачем ты уехал от мамы? Я ни за что не рассталась бы с мамой.

Хорошо было на цветистом лугу. Домой вернулись вечером.

-Что-то ты невесел? — спросила тётя за ужином.— Или обидел кто?

-Мама теперь небось скучает... А может, Кривой бьет её? Я не надоел вам?

-Живи. В селе лучше летом. А осенью домой отвезу,— ответила тетя, зевая.— Давай спать, устала я.

Ночью Володе приснилась мать. Она прижимала его к себе и плакала, приговаривая: «Никуда я тебя не пущу. А Кривого я прогнала». Володя проснулся.

Лицо его было мокрым от слёз. Он долго лежал и слушал однотонное, торопливое тиканье ходиков, а мысленно был дома, разговаривал с матерью.

Потом за окном промычали коровы — это пастух погнал стадо на луг. Закудахтали куры. Рассветало.

Володя приподнял голову. Тёти дома уже не было, она ушла в поле. Мальчик оделся, умылся, затолкал в карман кусок хлеба, написал записку: «Тётя Люба, я ушёл к маме в Мелитополь. Щенка отдайте Оле. Володя».

Продолжение http://www.proza.ru/2018/03/25/1110