Собака который улыбался глава 12

под редакцией Климовой М.Г.

ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ

   В семью Коноплянкиных вошла скорбь. Деда  Игната любили - от него исходила внутренняя теплота. Жил он в своем доме по улице Баррикадной, а во дворе бегал песик Тобик. Сейчас он, понурившись, лежал в своей конуре, не прикасаясь к миске с кормежкой. Кот Васька ходил кругами между ножек двух табуреток, на которых стоял гроб, прощался с хозяином. Русская печь была не топлена. К выносу тела подтянулась многочисленная родня – бабы не скрываясь плакали, повязав траурные платки, мужчины перешептывались: «Молодой же, всего семесят шесть… Военкомат оркестр выделил и почетный караул, а как - ветеран же… Жить бы еще да жить, а сердце не выдержало – инфаркт…». К обеду гроб вынесли к воротам, распорядитель в военной форме организовывал траурную процессию. Первым шел внук Андрей Коноплянкин с портретом в черной рамке.  Указывая на него, шептались: «…Преемник… преемник…преемник…» , следом другие внуки несли на красных подушечках многочисленные правительственные медали и ордена. Дорогу усыпали алые гвоздики.  На кладбище под залп почетного караула гроб опустили в могилу.
Андрею было тяжело, но он не плакал, лишь скулы заострились. Еще до похорон он заходил к любимой Ольге, заглянул на книжную полку, выдвинув томик Булгакова и увидел спиртовку-саркофаг: - «Так и есть! Все, что было как сон, оказалось явью. Подождем девятый день». Ольга же сказала, что ей приснились райские кущи и Андрей, и что они вдвоем бродили по саду и целовались – она была романтичной девушкой.  О спиртовке-саркофаге юноша ничего не сказал: ни к чему волновать девушку.
    И пришел девятый день тризны, и отец попросил сына переночевать в доме деда. Андрей согласился.
Вечерело. Коноплянкин-младший затопил печь. У телевизора стояла фотография деда в траурной рамке и рюмка, накрытая хлебом. Андрей зажег свечу, и дед с фотографии заговорил с внуком. Тот не удивился, он этого ждал.
- Ну что ж, внучек, вступаешь в новую жизнь?
- Как прикажешь, дед.
- Ты, активировал треугольник совпадений умышлено?
- Да нет, дед, как-то само собой получилось…
Помолчали…
- Так значит, у тебя дар оказываться в нужное время в нужном месте. Тяжело с таким даром: хошь не хошь - ан дорога твоя сама тебя выведет. Ты Великому Файеру понравился, ловко вы с Гадом управились!.. Саркофаг ты спрятал?
- Да, он у Ольги, подруги моей.
- Видал ее, хороша боярыня. На печке папиросы, закури одну – нам тут не положено, так ты за меня покури. Да я тебе подарочек подарю – там, на печи, рядом с папиросами сверток, примерь.
Андрей прошел к печи и развернул сверток. Это был камуфляжный  комбинезон, он одел его и, как велел дед, закурил и почувствовал, как камуфляж каждой ниточкой входит в его кожу. Он снова видел себя со стороны, и занятно было наблюдать за собой со стороны. В табачном дыму дед материализовался и, как живой, сидел на табурете у печи:
- Это мой дар тебе, внук, теперь мой военный камуфляж вжился в тебя, и ты стал неуязвим для ножа – зарезать тебя теперь можешь только ты сам, ан этого и не будет. Как папироски?  Шибко не увлекайся, но ежели хошь - так кури.
- А что за «Айсберг» всплыл в Союзе, дед? И что за «подземельщики»? Вопросов, наверно, много задаю, да? Кто мы, дед?
- Нормально задаешь, внучек. Понять можно, столько на тебя навалилось. Начну с последнего. Солдаты мы, внук – солдаты тайной войны с нечистью. И ты теперь прежде всего будешь солдатом. А «подземельщики» -  нечисть всякая, ее и на мой век хватило, и тебе работы непочатый край достанется. А вот «айсберг» - отдельный вопрос. Политика в стране поменялась. Раньше страна была трафиком наркоты на запад, за бугор. Подземельщики же трафик переиграли, и стали наркоту в Союз вживлять. Твои однокласснички уже вкусили этот «кайф», ловят «нирвану». Так тебе предстоит с этим бороться. Сможешь, верю. Ну, а пока давай ложись баюшкать. Еще будет время для бесед.