Время жечь костры. Ч 2. Август 91-го. Гл 2

Глава 2.

          Наши края славятся своим военным прошлым – в местных лесах было где разгуляться партизанам. Здесь же работал под прикрытием и один из самых известных разведчиков времён Великой Отечественной войны Николай Кузнецов (Пауль Зиберт). В школе моим классным руководителем была учительница истории. И она привила мне любовь к этой неоднозначной, но такой интересной науке. Я, кроме художественных книжек, читал очень много работ по религии, философии, истории войн, поэтому про Кузнецова знал не понаслышке.
          Николай Кузнецов, общаясь с немцами, выдавал себя за немца.  И это при том, что он не выезжал за пределы Советского союза и никогда не был в Германии. Работать приходилось в оккупированном Ровно – небольшом городке, где каждый немец на виду, где гестаповцы работают по ликвидации партизан и местного подполья, и под подозрением находится практически каждый. С октября 1942 года по весну 1944 Кузнецов был в занятом гитлеровцами городе, вращался в одном и том же кругу, постоянно расширяя число полезных контактов. Он не просто изображал немца, но был им, заставляя себя даже думать по-немецки. Фашисты заинтересовались Зибертом лишь после того, как появились свидетельства, что обер-лейтенант имеет отношение к череде проведённых в Ровно и Львове терактов. Но Пауль Зиберт, как немец, никогда и ни у кого не вызывал подозрений. Владение языком, знание немецкой культуры и обычаев, поведение – всё было безупречно. Ни один другой разведчик не смог продержаться в подобных условиях так долго, так глубоко внедриться в среду, обрасти столь значимыми связями. Вот почему коллеги в один голос называют Кузнецова номером один.
          Как это обычно бывает, в разведчики он попал благодаря уникальному знанию немецкого языка, безупречному произношению и… случайности. Когда высокопоставленный начальник из НКВД увидел документы Кузнецова, то схватился за голову: две судимости! дважды исключён из комсомола! Такая анкета – прямая дорога в тюрьму, а не в органы НКВД! Но, оценив исключительные способности претендента, оформил того как «особо засекреченного спецагента», спрятав его анкету за семью замками в свой личный сейф. Пришлось отказаться от процедуры присвоения Кузнецову звания и выдачи удостоверения. Спецагенту оформили советский паспорт на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, по которому чекист и жил в Москве. Вот так советский гражданин Николай Кузнецов вынужден был скрываться в родной стране.
          В конце тридцатых годов прошлого века в СССР зачастили всевозможные немецкие делегации: торговые, культурные, общественно-политические. В НКВД понимали, что больше половины этих делегаций – разведчики. Даже в составе экипажей «Люфтганзы» летали не красотки-стюардессы, а бравые стюарды с военной выправкой, меняющиеся через каждые два-три рейса. Так штурманы Люфтваффе изучали районы будущих полётов.
          В кругу этой публики и вращался «тоскующий по фатерланду» советский немец Рудольф Шмидт, незаметно выясняя, кто из немцев чем дышит: с кем-то просто контактирует, кого-то вербует. При этом добывающий ценнейшую информацию Кузнецов так и оставался нелегалом. Все предложения руководства отправить столь ценного работника на какие-либо курсы пресекались на корню, тщательно скрывая анкету «Шмидта» от посторонних глаз. Никаких курсов Кузнецов никогда не оканчивал – во всех областях он был стопроцентным самоучкой.
          С началом войны Кузнецова переводят в «Особую группу при НКВД СССР». Его отправили в один из подмосковных лагерей для немецких военнопленных, где он отсидел несколько недель, влезая в шкуру немецкого обер-лейтенанта Пауля Зиберта. Летом 1942 года Кузнецов был отправлен на Западную Украину, в партизанский отряд Дмитрия Медведева. В столице рейхскомиссариата городе Ровно за 16 месяцев Кузнецов уничтожил 11 высших чинов оккупационной администрации. Он первым сообщил о грядущем наступлении гитлеровцев на Курской дуге, определил точное местонахождение бункера Гитлера «Вервольф» под Винницей. Один из офицеров абвера, задолжавший Зиберту крупную сумму денег, обещал расплатиться с ним персидскими коврами, о чем Кузнецов сообщил в центр. В Москве информацию восприняли более чем серьёзно: это было первое известие о подготовке немецкими спецслужбами ликвидации Сталина, Рузвельта и Черчилля в ходе Тегеранской конференции.
          Кузнецов не мог шифроваться вечно. СД и гестапо давно уже искали партизана в форме немецкого обер-лейтенанта. Чиновник львовского штаба военно-воздушных сил перед смертью успел назвать фамилию стрелявшего в него офицера: «Зиберт». На Кузнецова началась настоящая охота. Разведчик с товарищами смогли выбраться из города и стали пробиваться к линии фронта, но нарвались на отряд УПА (украинской повстанческой армии) и погибли в бою.
          К чему я всё это вспомнил? Во-первых, я уверен, что со временем многое забывается, и, к сожалению, даже подвиги таких людей, как Кузнецов. Ещё одно упоминание не будет лишним. А во-вторых, это непосредственно имеет отношение ко мне с Александрой. Вернее, к нашей встрече.

***

          Николай Кузнецов родом из Свердловской области. Его земляки в советское время очень часто ездили по местам боевой славы этого разведчика. Особенно много было школьников и студентов. А так как в нашем городке снимался многосерийный художественный фильм про Кузнецова (не помню название, но в главной роли точно был Александр Михайлов), то экскурсии неоднократно, особенно летом, останавливались в нашем общежитии.
          Вот там-то мы и встретились. Я вышел вечером прогуляться по родному району, завернул за угол общежития и чуть не столкнулся лоб в лоб с несколькими девушками. Они заулыбались в ответ на мои извинения и скрылись в подвальчике, где была столовая и кондитерский магазин. Но и за этот короткий промежуток времени я успел разглядеть одну из них настолько, что понял – надо знакомиться, иначе, потом всю жизнь буду жалеть. Так бывает, что в робком и незаметном юноше в какой-то момент просыпается герой-любовник, готовый на знакомства и приключения. А возможно это интуиция в очередной раз решила спасти мою жизнь – серую, унылую и чересчур книжную – толкая в объятия приезжей красотки.
          Я дождался, пока девчонки вышли из столовой, познакомился и навязался к ним в гиды по местным достопримечательностям. Они сказали, что нужно отпроситься у Тамары Михайловны – старшей группы, и весело побежали в общежитие. Я сел напротив входа. Прошло несколько минут. Из окон верхних этажей то тут, то там, поочерёдно, выглядывали девчачьи головы, смотрели в мою сторону и, хихикая, скрывались внутри. Наконец из дверей вышли девушки, но не одни. Тамара Михайловна, как человек ответственный, решила лично удостовериться в благонадёжности провожатого, вышла посмотреть ему в глаза и попросить допоздна не гулять. Узнав, что я учусь в военном училище, старушка успокоилась окончательно и даже позволила себе закурить при подопечных сигарету, кокетливо отставив сморщенный пальчик, когда я предложил ей свою зажигалку.
          Девчонки были из города Серова – это райцентр в Свердловской области. Учились в медицинском училище. Они с удовольствием прогулялись со мной к памятнику воинам-афганцам, который находился в лесопарке, где мы в детстве с Лёшкой и Никитой устроили пожар. Потом я провёл их по главной улице нашего микрорайона, показал военный городок, новенький кинотеатр, а на обратном пути – свою родную школу. Ночь стремительно приближалась, поэтому расставание было неизбежно. Тем более, что я пообещал Тамаре Михайловне привести девчонок засветло, до того, как стемнеет. Мы попрощались, но я настойчиво схватил Александру за локоток и тихонько, чтобы поднимавшиеся по ступенькам подруги не услышали, предложил сходить в кино на следующий день.

- У нас завтра поездка в Ровно. Когда вернёмся, я точно не знаю, но могу спросить у Тамары Михайловны и оставить тебе записку на вахте. Договорились?

- Конечно. Спасибо! – в пылу страсти прошептал я, пытаясь притянуть её лицо ближе к себе и поцеловать, но Сашенька вырвалась. – Если будешь себя так вести, то завтра не приду!

- Завтра я буду вести себя безупречно, как настоящий английский джентльмен, – пообещал я.

- То-то же.
 
          Она упорхнула вверх по ступенькам и скрылась за входной дверью. Я, довольный собой и прекрасным вечером, уже подходил к углу общежития, когда услышал свист за спиной:

- Парень, погоди, разговор есть…

          Я, конечно же знал, что ничего хорошего такой поворот событий мне не сулит. Можно было завернуть за угол, добежать до подъезда, и я – в полной безопасности. Но ситуация требовала другого решения. Я это чувствовал. Поэтому, развернулся лицом к подходившим, вынул руки из карманов, левую поднял ближе к подбородку, расправил плечи и отставил правую ногу чуть назад, для устойчивости.

- Ты смотри-ка, Пашка, а наш ухажёр, судя по всему, ещё и боксом занимается, – это один из догонявших меня парней обратился к своему спутнику.

- Да! – с вызовом ответил я. – И разряд есть!

- Нам твой разряд по барабану, понял? Чего к нашим девчонкам клеишься, своих хохлушек мало?

- Понравилась одна – вот и клеюсь. А что, у вас должен спрашивать?

- Слышь, боксёр, наше дело предупредить, а ты дальше сам думай! – это уже второй подал голос. Но градус разговора явно понижался и я чувствовал, что ребята не горели желанием тут же проверять на вшивость мои слова о разряде, а просто действовали по ситуации и указывали чужаку на его место.

          Хотя, по большому счёту, я здесь был местным, а они чужаками.

- Мужики, я полностью поддерживаю ваше стремление защитить своих девчонок – сам бы так поступил на вашем месте – но, Александра мне очень сильно понравилась, так что я от неё не отступлюсь, даже если вы друзья самого Кости Цзю.

          Эти слова могли меня как спасти, так и погубить. Случилось первое.

- А ты знаешь нашего Цзю?

- Конечно! Мой любимый боксёр! Кумир! Я все его бои видел на чемпионатах Европы и мира.

- А на последнем, в Сиднее, видел, как он со всеми разделался – единственный из нашей сборной?

          Мы проговорили ещё час, я пообещал ребятам дать свои перчатки позаниматься по вечерам, пока они будут жить у нас в общаге, и мы разошлись добрыми друзьями.