Глава 14. Исповедница

Глава 14. Исповедница

27 февраля 2014 года
Я не чужд литературных трудов, и над заданием Ланы я сидел недолго. Вспомнить мне было нечего, кроме нескольких больничных событий и собственных полустертых памятью переживаний. В третьем лице, и высокопарно… Да, хорошо, я буду раненым Рыцарем.
Буквально за сутки я написал целую новеллу, понимая, что воспоминания не вызывают боли. Они стали чужой историей; впрочем, ничего особо приятного в работе не было.
«Дурацкая методика, – мне пришла в голову мысль. – Лучше бы она заняла меня другой писаниной. Что-то в духе того: «Одна из близняшек рисовала помадой на стекле слово Вечность, мы втроем смотрели сказку о Снежной королеве. Я лежал в кровати и утверждал стоимость строительства железной дороги».
Переписать от себя историю чужого успеха и прочитать ее сто раз – действенно, но много возни. Напечатать сто визиток с нужной должностью и своим именем, вытащить их из коробочки и не спеша прочитать каждую – лучший способ поверить, что это ты. В таком позитивном подходе было бы куда больше смысла, – думал я в три часа ночи.
Написано было много, я выбрал из новеллы ряд эпизодов, собрал их в файл и отправил доктору, сохранив полную историю.
Чуть раньше назначенного времени я сидел в коридоре в ожидании приема.
– Не думайте, что ваша проблема уникальна, – услышал я голос Ланы, – я занимаюсь распространенными социальными страхами, которые ассоциируются у людей с потерей жизни, это ваш случай. Это все страхи людей в форме – страхи всех типов восточных людей. Как известно, некоторые категории лиц могут управлять вашим страхом смерти, в силу их профессиональных или генетических особенностей. Они способны на манипуляции с базовой потребностью человека – жить и выжить. По сравнению с жизнью, потеря бизнеса или там квартиры – второстепенные волнения. Мы с вами научимся разделять внушенные и реальные опасности. Но надо начинать с оценки реального веса угроз в жизни, мы попробуем когнитивный подход, я скорректирую ваше поведение, исходя из знаний, которые мы с вами выработаем. Вы не волнуйтесь, подобные фобии – эпидемия наших мужчин в последние двадцать лет, такие расстройства – у большинства населения…
– Спасибо, Лана, – ответил знакомый голос.
Я сидел на стуле, из-за поворота коридора вышла Лана, в халате, с ней шел всем известный экс-депутат, предприниматель, граф и губернатор острова – мой Санчо Панса… Он сразу узнал меня, я не изменился за много лет, и он хотел что-то сказать, подойти, но…
«Весело, он тоже съехал с катушек. Значит, Сервантес – мировая классика, без исключений на Россию, и все ветряные мельницы не стоят борьбы с ними».
– Вы проходите пока, – я зашел кабинет, она за мной, с бумагами.
Она стояла перед столом, над пачкой листов, и обернулась, – как всегда, одернув челку.
– Здравствуйте, Ваша милость, будьте любезны прилечь на кушетку! – сказала она и добавила, открыв шкаф. – Пиджак повесьте сюда. Неужели так бывает? Я всю ночь перечитывала.
Лана первый раз прямо смотрела на меня. Вид у нее, несмотря на якобы бессонную ночь, был вполне свежий.
– Я думаю, это невозможная история, сплошные подтасовки.
– А что именно вас поразило? Ведь все, как вы просили, в полном соответствии с рекомендациями, в третьем лице, высокопарно, но правдиво.
– Что ж, читайте, мой Лорд, – она дала мне распечатку, – если вас не затруднит…
– Нет, ну что вы.
И я, своим поставленным объяснениями и многочасовыми «мозговыми штурмами» на работе голосом, – начал:
«На девятый день Рыцарю стало плохо. Он проснулся утром. Рука вздулась и чернела. Он понял, что до травмпункта, чтобы перевязаться и «получить лечение», ему сегодня не дойти. Он лежал, смотря, как надувается рука под промокшими от гноя бинтами. Было больно. Это восходил сепсис, но Рыцарь этого не знал. «Разве бывает такая боль? Привет, привет…», – бормотал он под нос.
Он ходил – сначала ходил, а потом таскался в травмпункт семь дней. Никому из врачей, перевязывавших его длинную гноящуюся рану, не приходила в голову мысль о госпитализации. Никто не спрашивал почему-то о причинах, ранениях и не высказывал никаких предположений.
  «У него «очки», и вообще ему немного, так что потом разберемся», – вдруг отчетливо услышал он сказанные в спину слова заведующего. Тот обычно бегал по травмпункту и изводил коллег рассказами о своей даче в Тульской области… И вдруг такое, – интересно, как он представляет это «потом» себе…
Рыцарь стоял, покачиваясь, на ступеньках и курил, накапливая силы для короткой перебежки до троллейбусной остановки…
К утру объявились послания. Он вытащил из пакета, куда стекал гной, перебинтованную скользкую руку. На ней причудливо вспыхивали фиолетовые надписи – послания врачей из приемного покоя больницы, где его оперировали в самом начале и откуда отпустили домой девять дней назад. Это было так занятно, что отвлекло его от многочасовой, проедающей мозг мысли – «Неужели бывает такая боль?». Дошел до кухни, вставил в рот сигарету, руки затряслись, вдох судорогой затянул зажженную сигарету через рот в желудок.
Он встал перед зеркалом. Очень исхудал за эти десять дней. Живот на вдохе прилипал к позвоночнику. Он отвернул взгляд от бинтов, на которых проявлялись письмена от хирургов из приемного. Потом посмотрел на руку опять. На бинте скакала лиловая надпись: «ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ ДОЙДИ ДО АПТЕКИ ВОЗЬМИ КОДЕИН И АНТИБИОТИК». Он смотрел зачарованно. Рыцарь стал одеваться. Все попадалось в руки. Мамина куртка. Мамины черные очки-стрекозы – очень к месту. Он закрыл ими свое лицо разбившейся птицы. Открыл дверь. Шатаясь, вышел на улицу, ранним летним утром. Шаг за шагом. Марш-бросок к аптеке. И так же – обратно».
– Вас плохо прооперировали и отправили на перевязки в травмпункт, а потом начался сепсис, и были галлюцинации, мой Лорд?
– Все верно, Лана, не имею представления, как к вам обращаться с позиции всемогущего лорда? И вообще, мне это напоминает какую-то ролевую игру, в стиле любителей Толкина.
– А вам там не кололи антибиотики, Ваша милость, – а надо же было колоть, странно! Я не читала Толкина. Вы можете обращаться ко мне – Ваше ничтожество.
Я остолбенел.
– Лана, вы же понимаете, я не смогу.
– Сможете, в английской терапии стандартно говорят – Your littleness. Продолжайте, мой Лорд.
  «Ваша милость», «Ваше ничтожество», ее манеры отличницы на защите диплома и робеющей крестьянской девушки – все это не располагало к серьезности. Я продолжил:
  «Рыцарь сидел на балконе. В руках была пачка таблеток с шипучим солпадеином и два антибиотика. Он высыпал обезболивающие таблетки в стакан. Залил водой. Они зашипели, и он все выпил залпом. Все десять штук. Затем съел оба антибиотика, поэтому он остался жив. Слегка прояснилось сознание.
А на балконе стояло рекордно жаркое московское лето, но ему почудился свежий ветер. И ветер этот занес два желтых кленовых листа. На чистый пол балкона.
Он начал курить, но, как и ночью, начались судороги, он не мог вздохнуть, и проглотил через пальцы зажженную сигарету. Ему обожгло небо. Это привело его в себя. Он завороженно смотрел на два кленовых листа. Потом вернулась воля. Он встал. Взял телефон. Сунул руку в чистый полиэтиленовый пакет. И набрал номер такси.
Вид Рыцаря сразу привлек внимание пьяного больничного охранника.
– А я не понимаю, где я работаю! – сказал он. Сегодня я работаю в Туркмении, вчера я работал в Азербайджане!
На каталке два санитара везли исхудавшего мужика с бородой-лопатой.
  – Тпру… умерь галоп… еще пара затяг…
Бородач достал сигарету, собираясь с мыслями о том, как занять внимание санитаров на время перекура, ему протянули зажженную спичку.
– Бог не желает смерти грешника до его раскаяния, что общеизвестно! Этот парень сильно сросся с грехом. Факт налицо, иначе и не сказать! – «борода» говорил отчетливо, ясно, он стряхнул пепел, затянулся и задумался – оставалось полсигареты.
– Он грешен. Но не настолько, чтобы Бог оставил его в своей милости, – санитар беспокойно обернулся, позади был уже час принудительного воцерковления.
– Милость его не оставит, в отличие от твоей жены, – сообщил ему, глубоко затягиваясь, «борода». – Ты знаешь, что он там плел в перевозке, – сказал он Рыцарю, – у жены любовник, Рамзес, он негр, – затянулся, выпустил дым. – Мы все не без греха, но вот стоит ли этим гордиться и выставлять напоказ? – и кинул окурок на землю. – Ну тронулись, да мягче! – он поймал в воздухе бутылку капельницы.
И все что он помнил, до того, как отключился, как врач говорил кому-то по рации: «Здесь счет на часы».
Он очнулся.
Над ним склонилось лицо. Симпатичное, в общем, усталый усатый мужчина, «фронтовой хирург», окрестил его Рыцарь:
– Я не знаю, за что Господь Бог сохранил тебе жизнь.
«Фронтовой хирург» по опыту знал, что Господь Бог может и передумать, и клиническая смерть испортит и так нехорошую статистику сентября. Сошлись со старым однокурсником в какой-то «второй терапии» больницы на окраине.
Рыцаря погрузили в реанимобиль. Выбрали в попутчики пьяненького медбрата, которому вручили выписку с пятью смертельным диагнозами, и поехали. Поездка почему-то растянулась на три часа. Над ним с капельницей, сердобольный, стоял, покачиваясь, медбрат, внешностью и возрастом подобный герою Рурка в фильме «Пьянь». Рыцарь нащупал одной рукой другую – на месте. Облегчения не последовало.
Наконец приехали. «Рурк» выгрузил Рыцаря из машины и пошел что-то согласовывать. Свежий воздух осени вдруг догнал радостью, – РУКА.
На приемный покой было не похоже. Одиноко стоящий корпус, в свете фонарей видны другие здания, но до них далеко.
«Рурк» завез его в коридор, напротив двери в палату, и пропал навсегда. Через полчаса появился совсем молодой врач в очках, с бумагами Рыцаря.
– Кто вам делал пункцию?
– … (Рыцарь мог только кивнуть головой.)
– Ну вот кто делал, тот пускай и разбирается.
И тоже пропал.
И лежал бы Рыцарь, которому Бог непонятно за что спас жизнь, в коридоре до утра, немой, но в ясном уме. Но из палаты появился приземистый человек, который сказал:
– Привет, я видел тебя внизу, в зрительном зале, пошли! Есть отличные свободные места, там самая жесть сейчас начнется!
Он помог спуститься Рыцарю с каталки, пройти пять шагов и завалиться на кровать. Палата не спала: пациента Андрея глючило, он постоянно пялился в белый лист бумаги в ногах койки и заходился аплодисментами и криками «Браво!». Часто выбегал в коридор…».
– И вы хотите сказать, что это такое может быть, Ваша милость? – прервала меня Лана.
Я прекратил читать, услышав вопрос. Я лежал на кушетке, подперев голову рукой. Она смотрела на меня с совершенно взрослым упреком и болью.
– Вы манипулятор, простите, что я вам говорю это, достопочтенный Рыцарь! Я знаю, как вам объяснить это, но, пожалуй, позже.
– И кем же я манипулирую?
– Всеми, кто вам попадется под руку, и мной тоже.
  Я знал, что такое манипуляции, мне не приходило в голову устраивать какие-то неправдоподобные сцены окружающим с тем, чтобы добиваться нужных мне реакций.
– Извините меня, пожалуйста. Вы можете продолжить?
– Конечно.
«Утром Рыцарь обрел дар речи. Два соседа-инфарктника, он и Андрей Лаврос. Соседи, пожилые спокойные люди, легли во вторую терапию «подлечиться», просто по рекомендации заботливых участковых терапевтов.
Утром они обнаружили Рыцаря. И все три дня, пока не расформировали палату, звонили родственникам, чтобы они надавили, где угодно, чтобы его убрали, перевели. Куда угодно.
Их можно было понять. Гной после операции капал на пол, Рыцарь был похож на человека, которого пытали не менее полугода. Измывались физически, голодом, и скорее всего – судя по зеленому, ввалившемуся там, где не было гематом, лицу, – морили в подземелье.
  Рыцарь был как четыре Андрея по силе эмоционального воздействия. А тот все же днем приходил в себя, и инфарктники отсыпались. Он лежал тут уже три месяца, и чем он был болен, непонятно.
– Он торговал билетами, потом разорился, – поведал Рулю худой инфарктник. – Жена ушла, к нему никто не приходит, он последний год работал на рынке, очень тяжелая жизнь, – но за ним здесь уход первоклассный! Кто-то приплачивает.
Он, честно, говоря не очень соображал, что происходит, где он и почему к нему никто не приезжает. Он не спал. Все тоже не спали, все были увлечены галлюцинациями Андрея.
– Спасибо, Владимир Владимирович, я первый раз принимаю такой парад. Боевые колесницы, и эти римляне… Нет, я не курю, не предлагайте! Да, бросил. Ого, мне кто мне жмет руку…
– У тебя мать, жена есть? – спросил худой инфарктник, которого выгнали из туалета за курение.
– Есть. Мама.
– А где она? Где все твои? Ты же концы отдаешь».
Я увлекся чтением, и ощущал себя радиоведущим, читающим роман Стивена Кинга, или же что-то из особо гнетущей русской классики. Мой голос обрел силу и красоту, – «Я с тобой спала за твой голос», – сказала мне когда-то одна знакомая. Я уже не смотрел на аудиторию – на Лану, одно лишь воодушевление, смешанное с непонятным облегчением.
Я посмотрел на нее, в глазах читался новый интерес. Мне стало неловко, я решил, что увлекся:
– Лана, я смотрел исторический фильм; в его самом начале юноша стоит на берегу с пожилым купцом, который на самом деле переодетый король, и интересуется: «Вы не знаете, можно переплыть реку?». И лукавый король отвечает: «Попробуйте, нет ничего лучше личного опыта».
– Продолжайте, мой Лорд.
«Дальше он помнил все особенно отчетливо. В голове включился свет. Его, непонятно зачем, переложили обратно на каталку, которую поставили у окна палаты.
Ему очень хотелось курить… Поздним вечером второго дня появились две медсестры со шприцом и ампулами на подносе и подошли к хронически больному Андрею.
– Андрюша, нас завтра не будет, хочешь, сделаем тебе хорошо? Нет? Ну, лежи, отдыхай. И кончай там свое кино смотреть!
Андрей хрипел, он ушел в астрал раньше обычного.
Ночью Лаврос затих. Утром на обходе к нему сразу подошел врач.
– Андрей, Андрей! – захлопал его по щекам. – Так, ребята, все нормально.
Андрея увезли.
Инфарктники зазвонили по мобильным, и через час собралась толпа возмущенных родственников.
Днем появился обход:
– Так, этого – на осмотр в хирургию.
Благодаря этому, в том числе, по еще одной трагической случайности, Рыцарь остался в живых».
– Очень художественно! Великодушно простите, но вам не верю, мой Рыцарь, этого с вами не было.
– Было так, Ваше ничтожество, я не отступаю от правды ни на шаг.
– То есть, вам жизнь спасали не доктора, а вереница невероятных случайных событий, мой Лорд?
– Да, я продолжу, Ваше ничтожество?
– Я молю вас, мой Лорд.
«Его везли на каталке в хирургию, и краем сознания он был рад резкому похолоданию.
Потом его оперировали, Рыцарь стал выздоравливать».
Я закончил чтение.
И посмотрел на Лану, сидевшую за столом. Она смотрела в пол, склонив голову,
– И где здесь я манипулирую, и чем – вами, фактами? Я не понимаю.
Она подняла на меня глаза, я был поражен, – красные. Людям с очень светлой кожей трудно скрыть слезы.
– Ваше время вышло. Я думаю, вы много насочиняли, Ваша милость. Я жду вас через неделю. На ваш вопрос я постараюсь ответить.
Я встал, надел пиджак, и вышел. Я был прав: она, как и многие, ошиблась с выбором профессии.

;