Глава 20. Поздний рассвет

Глава 20. Поздний рассвет

28 апреля 2014 года
Какое-то время мы просто гуляли, мне не хотелось вспоминать ту ночь, Соня все понимала и приняла на свой счет; она не расстраивалась, она вообще никогда не расстраивалась, и у нее были свои мысли о нашей встрече.
Я человек определенности: или кабак, или музей.
Ресторан, особенно новый, без истории – это личный музей дизайнера, который придумал интерьер, стойку c подвешенными пустыми разноцветными бутылочками, висюльками, светящимися белым – все хочется огородить золотым шнурком.
Это творчество. «Бюро Вани Смурова». Слово «кич» в России не обиходное, хотя его и любят. Кич = жлобство.
Храм жлобства – Ваня Смуров старался, он в эту алтарно-барную стойку вложил ночи за компьютером, он черпал вдохновение на Алтае. За вычурными столами пиво пьется из круглых бокалов на ножке, под жлобские беседы.
То ли дело я в кабаке – сяду на обычный стул и спрошу, забывшись: «Я посмотрю вино?». «У нас водка, пиво, вот вам меню».
Ваня Смуров… Он придумал сад острых камней вокруг дома, он не оставил шансов первокурснице, прочитавшей свою тысячную страницу из Гессе и решившей выкинуться из окна.
Эффект тысячной страницы. Действие этого яда обусловлено кумулятивными эффектами, эффектами накопления – первого и второго типа. Эффект первого рода – накопление и действие самой отравы, это как если постоянно смотреть порнографию или сериалы, или читать Гессе, или Ленина, и прямо применять их в жизни.
А эффект второго рода – накапливаются последствия воздействия яда на мозги, например, глубокое переосмысление реальности в порнографическом ключе. Тысячная страница, тысячный выпуск новостей, тысячная серия может стать последней.
Кабаков в Москве не водится, мы гуляли по Тверской и дошли до обычной чебуречной в районе Белорусского вокзала. Ничего кабацкого в ней, разумеется, не было. Разве радио, в котором кто-то пел приятным баритоном: «Эх зачем былое вспоминается… что было, того уж не вернуть».
Соня была коренной москвичкой, в каком-то потерянном, древнем на пару веков поколении; у нее были братья, один очень богатый, другой бедный, оба старше и бездетны. Как и положено – тьма родни, всяких теток, дядь. Племянников, племянниц, о которых она не любила рассказывать.
Она просто взяла и нарисовала при мне схему семейства.
  Она закончила педагогический, потом отучилась еще как детский психолог, любила, как было сказано, искренне и по-своему, путешествия и английский язык… Она жила в реальном мире своей работы, семьи, врача, который ничего не понимал в ее болезни, зато понимал, как общаться с больными людьми.
Он не давал ей ни прогнозов, ни обещаний, не пугал, просто терпеливо слушал ее рассказы на каждом из посещений.
– А займитесь-ка танцами, Софья, – сказал ей пожилой лысый доктор, со вздохом убирая со стола игрушку – модель железной дороги.
И она пошла на сальсу, social dance нынче на большом подъеме, но она – не как многие, она решила сделать самые настоящие успехи. Ее увлекло движение, она испробовала разные стили, темп и рисунок танца сальсы ее привлек больше других.
– Когда ты все успеваешь?
– Я мало сплю, – это верно, она спала часов пять, и ей хватало.
Мама вздыхала, семья старела, внуков не предвиделось, она отчитывала детей:
– Кончится наш род, Соня, – с твердым убеждением говорила мама.
С момента расставания с последним другом прошло полтора года, и, конечно, она пыталась налаживать отношения с мужчинами.
Тогда только начиналось время, когда демография подняла ценность молодой свободной и бездетной женщины в России до невиданных высот, что привело к забавным, невиданным доселе в стране искажениям в отношениях между полами.
Я позже прочел, что на одного мужика после войны приходилось почти три свободных женщины, и мне пришла в голову мысль: а не произошло ли в десятые годы какого-то обратного поворота, и на одну из них стало приходиться трое нас?
Мужское желание близости пятикратно превысило ответное женское. Познакомиться можно почти только через интернет, а сайты знакомств монетизируют неудовлетворенное желание, выстраивая схемы контактов так, чтобы пользовательница сидела онлайн и клацала, выбирала, не подозревая, что мужчина платит деньги и тратит время на массовом переборе, с тем, чтобы она просмотрела вечером сотню писем и посмотрела в зеркало уже не так критично – красива, еще все впереди.
Мы познакомились буквально в последний год периода, когда перекос был еще не столь явным. Тогда девушки хотели встречаться и оставляли на сайтах знакомств телефоны, а не едкие критические замечания.
Мы взяли по чебуреку и сидели на стульях, лица окружающих были проще, и разговоры они вели не на показуху.
В этом круговороте невест Соня была странным исключением. Она мне зачитывала SMS от своих знакомых.
«Ты сделала огромный прогресс за последние полгода, – писал один тридцатилетний холостой программист, – но это совершенно не повод пытаться пригласить меня на чашку кофе».
«Не пойми неправильно, ты слишком красива для меня, я боюсь серьезных увлечений, поэтому предлагаю больше не встречаться», – писал другой, тоньше и похитрей.
И она была обижена, но не могла по-взрослому, по-женски выразить обиды, потому что была childish; свои разочарования и страсти она держала в себе и выражала их по-своему, о чем будет позже.
Она никому не жаловалась, я попросил о примерах, она их без жеманства прочла.
– Борзых разбирают щенками, как сказала мне мама, – Соня положила телефон на стол.
– В этом разрезе – щенок ты, у тебя поздняя юность.
– Я часто слышу об этом. Уже два года. Но когда же начнется моя молодость?
Я вспомнил Звездочета, и сказал мягко, но уверенно, улыбаясь, глядя в глаза:
– Твоя молодость начнется этим летом, и впереди будут лучшие десять лет.
И она поверила, я это увидел.
– У меня была проблема на работе, и тетя – она шишка в банке – хотела взять меня к себе, за деньги вдвое большие, на время. Я отказалась, я просто не понимала, что я там буду делать.
– Делать это как?
– Не ходить с бумажками, а делать, что именно там делать, она мне сказала – расти, ты там будешь расти, но куда мне выше, – засмеялась Соня, – подруги сказали, ну и дура!
– Прекрати, у тебя куча достоинств.
– Я думаю, что они связаны с людьми, которые со мной говорят, например, твоя работа – это мне интересно, и это мое достоинство.
– И твое странное, но очень доброе отношение ко мне. Почему у тебя такое доброе отношение?
– Я потом скажу.
– Ты не любишь читать? – поинтересовался я.
– Ах, пожилой джентльмен! Ты сейчас начнешь – «Маленький принц», Умберто Эко, были еще Мураками, Акунин, «Мы Розы, – ответили Розы…». Все это чушь. Морок. Наносная пурга. Не надо об этом.
Мы расстались, и я получил SMS, со чьим-то, стихом, из репертуара ее папы:
«Забытые названья, не бывшие слова, от темных разговоров тупеет голова».
Она призвала к краткости. Чей же это был стих? Мне, уставшему, было лень выяснять.
 
 
;