Красный морс

Это был прекрасный поступок. Со всех точек зрения. Кроме моей.
Ксения принесла мне морс. Горячий морс. Настоящий, ягодный. Я так и представлял себе, как она придумывает таким образом лечить мой бронхит. И как радуется своей идее. И как покупает ягоды, или достает их из морозилки. И заливает их кипятком. И всё это - аккуратно. Под красивую музыку. А за окном чудесный пейзаж, вид с многоэтажки на парк. И двигается она легко и свободно. Потому что внутри у неё легко и свободно, и настроение отличное. Потому что сделать кому-то доброе дело для Ксении это, значит, что день прожит не зря. Её черные локоны красиво уложены. Её тонкие пальцы не просто берут предметы, они придают вещам смысл.

Я видел эту морозилку. Я трогал этот чайник. Я слышал эту музыку. Мы смотрели с балкона на окрестности. На осенние деревья. На весенние деревья. Только не на летние и не на зимние, потому что летом и зимой я был дома, в своем родном городе, на каникулах. А с Ксенией виделся во время учёбы. Она моя одногруппница.

Мы подружились, потому что оба были в некотором смысле одиночки. Оба спорили с мастерами. Ксения пришла к нам в группу на втором курсе, как платница. Вернее, перевелась из института телевидения. Мы сдружились. Но, где вы видели простую дружбу между юношей и девушкой? Мы всеми силами делали вид, что мы просто друзья. Ксении это удавалось меньше. Она пыталась всё время подкормить меня. Звала в гости, приглашала в кафе. Я отказывался. Тогда она придумывала какие-то важные причины, такие, что я не мог отказаться. Например, нам задавали посмотреть какой-то фильм, а  у неё как раз был видеомагнитофон и, совершенно случайно, именно это фильм какого-то мексиканского режиссёра, который к этому моменту в Москве успели посмотреть-то едва ли несколько десятков человек.

Родители у Ксении очень занятые люди. Их никогда не было дома. Папа работал в каком-то космическом институте. Ксения показывала мне перчатку от скафандра. Что-то там такое в этой перчатке изобрел её папа. И космонавты у них в гостях бывали. И маленькой Ксении они дарили в детстве лунные камни. Шучу. Дарили, как и всем детям – конфеты. Космос, чёрт побери, да это же моя тема, через Ксению я мог стать к нему ближе как никогда!

Мы смотрели фильмы, сидя на полу, на ковре. Чёрт его знает, почему не на диване. А когда начинались эротические сцены, Ксения шла ставить чайник. Она поила меня зеленым чаем. А я тогда пил только черный. Она всё время пыталась мне помочь, а  я всё время говорил: «Я сам». Еда, работа, учебники, книги – «Помочь?» «Я сам!»

Она такой прекрасный человек! О такой фигуре можно только мечтать. Тонкая талия, а грудь… от такой груди она сама была немного в шоке, наверное. Потому что умна и добродетельна, добра и скромна. Тонкие ноги. Танцы, танцы, чёрт возьми, и не просто, а классика. Сколько она прочла книг и сколько просмотрела фильмов – мне никогда её не догнать. И рассуждала не хуже киноведьм. При этом одевалась очень эстетски: темно-синее пальто, берет, длинные перчатки. Снимала их медленно и рассказывала смеясь, как у метро её обманули цыгане, задурив голову, отвлекая внимание на грудного цыганского младенца, которого вывалили из коляски. Ксения бросилась его поднимать, а  у неё тем временем вытащили крупную сумму денег из сумочки. И не плакала ведь при этом, а смеялась. И картавила немного. Чернее самого черного чая глаза, и глубокая печаль на дне. Но всё равно, нельзя смотреть, не улыбаясь, потому что веснушки на носу и вокруг.

А я вёл себя иногда по-свински. Только по одной причине: я не любил её, как девушку, как возможную любовницу или жену. Уважал, даже обожал как человека, товарища, коллегу, но не как объект каких-то там желаний. И меня самого это злило. Потому что она заслуживала большего. А я не мог ей это большее дать.

И какие-то нехорошие голоса шептали: она же любит тебя, пользуйся! Тесть - космический инженер, квартира в Москве, интеллектуальные беседы по вечерам, интересный круг знакомых, возможности, перспективы. Вы вместе можете добиться гораздо большего, чем по отдельности. А чувства – дело наживное. И вообще, главное же для тебя – литература. Вот и помоги себе реализоваться.

Я посылал эти голоса нехорошими словами. Меня раздражало, что у меня в голове вообще могли появиться такие мысли. И каждый раз, такое происходило, когда я видел Ксению. Её удивительный взгляд. В конце концов, смирился  с этими нехорошими голосами и ощущением себя, как подлого человека. Хотя никакой подлости ещё не совершил, кроме того, что слушал эти голоса и, продолжая общаться с Ксенией, как с другом, подавал ей надежду.

Ксения пригласила меня на день рождения. Одного из всей мастерской. Сколько всего приготовила, сама. За столом была лучшая подруга. Ниже Ксении ростом, полненькая. Но вот подруга как раз привлекала. Неизвестно чем. Прямо манила. Хотя  у неё был парень. И она – лучшая подруга. А мне хотелось проводить её, когда она собралась уходить, а не остаться с Ксенией. Почему? Я-то откуда знаю? Как играет с нами наш мозг и наши гормоны. А пойди мы у них на поводу – бесхарактерность. А не пойди мы у них на поводу, действуй по холодному расчёту – беспринципность. Направо пойдешь – убитым будешь, налево пойдешь – коня потеряешь, а прямо - женатому быть. По большому счёту, какую дорогу не выбирай, ты всегда в дураках, Иван.

Думаю, Ксения заметила, как я смотрел на её подругу, и как порывался её проводить. Я был уверен, что после этого Ксения даже говорить со мной не захочет. Может, поэтому и оказывал так явно знаки внимания её подруге. Мне тягостно было обманывать (хотя какой тут обман) Ксению, пусть уж она сама разочаруется и закончатся мои мучения.

Но Ксения была не тот человек. Она искала недостатки не в других, она искала изъяны в себе. Прямо так и спросила на следующий день, что, мол, во мне не так, ты только скажи, я  исправлю, я же должна знать, как девушка, которая хочет быть привлекательной. Я сказал, что ты и так привлекательная, просто это я такой… тут я соврал, каюсь, я сказал, что её подруга мне напомнила одну девушку, с  которой я когда-то был в близких отношениях, а потом мы расстались… Короче, Ксения меня потом ещё и жалела и утешала. Да, вот так легко стать подлецом, просто не желая причинять боль другому. Или желая выглядеть хорошим всё же человеком.

А потом появилась Таня, а потом Алёна. Но Ксения ничего не знала про них. Не то, чтобы у нас с Таней был прямо роман-роман. Таня уехала в Индию, дав мне на размышление несколько месяцев. А вот к Алёне я приехал сам. На каникулах. И провалился словно упал в воду. Слышно, что где-то идёт жизнь, видно, что кто-то двигается на берегу, а до тебя долетают только искаженные звуки, видны неясные образы. Ты в тишине и покое, близок к нирване.

А когда я снова вынырнул в холодной и сырой весенней Москве на меня обрушились задания по мастерству и бронхит. Гулкое эхо бродило по коридорам детского садика, где я работал сторожем. И, слава богу, что только там, мой сосед по комнате в общежитии Вадик, не выдержал бы такого. Мне казалось ещё немного, и я начну выплёвывать лёгкие. Но на занятия ходил исправно. Странно, на киносеансах кашель прекращался, словно замирал, и ему было интересно, то, что происходит на экране, а может, это была интеллигентная, столичная разновидность бронхита. Зато, когда я на мастерстве собирался поспорить с мастером Натальей Борисовной, кашель не давал мне вставить слова. А рядом вздрагивала трепетная Ксения.

И вот она решила облегчить мои страдания. И, повторюсь. Это был прекрасный поступок. Со всех точек зрения. Кроме моей. Принесла мне горячий морс. Я сказал: не надо. Я сказал: не возьму. Я вообще не могу ничего от тебя принимать, Ксения. Она не понимала. Или не хотела понимать. Я говорил очень грубо, задыхаясь от кашля.

А потом, через несколько дней, когда бронхит, наконец-то сдался, я извинился перед Ксенией. Сказал, что вел себя как свинья. Но на это есть причины. Не хотел поступать ещё более по-свински.

-Объясни, - попросила она.

И я решился. Я сказал, что у меня есть девушка. Что она меня ждёт. И я не могу её предать. И, конечно, вот если бы её, моей девушки, не было, то ты была бы первая, на кого я обратил бы внимание. Потому что ты добрая, умная, красивая, честная, трудолюбивая… Что там ещё пишут в анкетах и характеристиках?
И тут Ксения расплакалась. Это было неожиданно. Хотя я и предполагал, что дело зашло далеко, но ведь только предполагал, никаких объяснений, доказательств у меня не было. Оказалось, попал в десятку.

-Мы останемся друзьями. Хотя это слабое утешение. Сколько раз в жизни мне говорили эту фразу. Но что ещё можно придумать? Сейчас самая острая боль, но постепенно она будет утихать. Надо только сегодня пережить. А я сегодня буду с тобой, если захочешь.

А как ещё можно утешать? Я думал, она скажет: катись с глаз моих долой. А Ксения сказала: «Давай». И мы пошли гулять по Москве. Вернее поехали на метро. Вышли на Третьяковской и отправились в её любимое кафе. Сидели там, держась за руки (первый и последний раз в период нашего знакомства), и разговаривали. Я чувствовал печаль, переживал за Ксению, но, в то же время, ощущал большое облегчение. Показал язык всем нехорошим голосам в моей голове. Нате, суки, выкусите, купили меня за пряник? Хрен вам! Больше не надо притворяться.

О чём мы говорили? Так уж важно? Ну, я врал, что хочу вернуться в Горно-Алтайск, что не вижу себя в Москве, это чужой для меня город. А что было бы, если бы мы были вместе?Неужели ты бы поехала со мной на Алтай? Да ты бы там умерла с тоски. Там выживают только те, кто в этой тоске живёт с пелёнок. А по глазам Ксении я видел, что она бы – поехала, только позови. Я говорил о своих недостатках, даже придумывал их. При этом я думал, что она, наверное, меня не слышит, а слышит только одну свою мысль: это последний раз. Хотя, кто знает?

Почему вот так всегда: то нет никого, то сразу много? Я представил, что где-то в Индии Таня погружается в медитацию, и своим третьим глазом видит меня в Москве сидящим в кафе с девушкой, которую я держу за руку. Если отключить звук, по мизансцене можно подумать, что я делаю предложение. А на Алтае источающая бесконечную любовь Алёна посылает мне невидимые флюиды. И эти флюиды тоже имеют, наверное, что-то вроде глаз и смотрят на всё происходящее, качая флюидовыми головами. Вот тебе и треугольник на пол планеты.

Простите меня, девчонки. Но я  ведь никак не ожидал такого. Я сам не знаю, что с этим делать. Не мачо, не герой-любовник. С моей неуверенностью в себе я такую ситуацию и представить-то себе не мог.

В тот день мы побывали с Ксенией ещё в нескольких кафе. На Арбате. И снова вернулись к Ботаническому саду, откуда начали. Чётко помню момент расставания. Огни несущихся машин. Ночное грязно-желтое небо. Старый грязный снег. Она стоит и не может повернуться и пойти к метро. Я не могу повернуться и пойти к ВДНХ (и чего я таким сложным путём возвращался в общагу и не спрашивайте – не объясню).

«Ксения» переводится как «гостья» или «чужая». Ксения говорила, что всюду чувствует себя лишней, не такой как все. И тут я её понимал. Я разделял её вкусы, взгляды по многим вопросам. Мы могли стать прекрасной парой. Но этого, оказывается, мало. Одна только маленькая преграда – я её не любил. Не так как любит мужчина женщину. Вот и всё. Надеюсь, она меня простила. И нашла место, где она не чужая.

И теперь сидя в темном городе, который я когда-то считал родным, и который с каждым годом становиться всё больше чужим, и не моим, наливая себе ягодный морс, я пью за тебя, Ксения!

© Сергей Решетнев