Бурундучья месть

Дошли до красивой полянки и сели отдохнуть. Ноги остудить. Сидим, курим. Вдруг с вехушки кедра шишка - хлоп! - упала. Шура кряхтя поднял, на ладони подбросил - большая! И в мешок сунул. Солнышко осеннее, прощальное, греет ласково. Хорошо на бугорке посидеть. Каждая животинка-травинка его тепло впитывает, к зиме готовится. Уйдёт скоро солнышко. Светить ярко будет, а греть нет. Вон и бурундучёк на полянку выскочил - погреться видать. Да нет, некогда ему  греться. У него сейчас пора страдная - шишка пошла. Заготовки на зиму делать надо. Грибов он ещё летом набрал. А теперь шишка. На всю зиму долгую пропитание надо запасти.  Будет потом в норке орешки лущить. Побегал по поляне и исчез. Сидим. Так на солнышке разморило,  даже глаза замаслились. Ноги от усталости гудят. Через минуту опять шишка упала. Шура с кряхтением:
- Так, гляди, и ходить никуда не надо, тут шишку и наберём! - сунул её в мешок. Дело известное. Падалка.
  Опять бурундук на солнышко выскочил. Передумал видать. Хорошо на солнышке! Правильно, успеет в норе насидеться.
Стоп! Не греться он выскочил! Он эту шишку ищет! Точно! И за кусты побежал и в кусты и вокруг кустов. Везде бегал. Нету! Не нашел. Конечно нету, в наш мешок-то он не заглядывал. А она уже тю-тю, в мешке! Долго бегал. Посмотрит на нас  и опять ищет. Потом исчез. И опять примерно эдак через минуту шишка с дерева упала. Теперь знаем кто бросил. И эту в мешок! Но уже Серёга ухмыляясь  положил. А вот и шишкин хозяин прибежал! На сей раз быстро появился. И не к нам с Вовчиком, не к Шуре, а прямо к Серёге подбежал. За два метра от него остановился и... Если бы сам не видел - не поверил бы! Встал бурундук на задние лапки, передние выше головёнки поднял. Размахивает ими и кричит на Серёгу! И цокает и пищит и свистит! Сначала мы даже опешили. Потом дошло: Серёгу за кражу ругает! Бежал именно к Серёге, потому что знал, кто шишку взял! Наблюдал, наверное. Бросил шишку и смотрел куда она денется. Картина-то... сами можете представить. Сначала просто смотрели и смеялись. Потом втроём наперебой стали разъяснять, как могли конечно, что бурундук  Серёге  говорит. У каждого своя версия перевода была. И какого мнения он о Серёге. И как Серёга в его, бурундучьих глазах, выглядит. И как такие поступки вообще расценивать надо. Концерт продолжался минуты две-три. Потом, после паузы, бурундук вернулся на бис. Мы ползали по поляне от смеха. Говорить сил уже не было. А как  Серёга надув губы и сделав плачущее лицо начал у бурундука прощения просить, и все три шишки из мешка на траву выложил, да на колени перед бурундуком бухнулся - уж нам и дыхалки перестало хватать. Только шипели и ртами воздух ловили. А хозяин шишки от сердитости своей аж подпрыгивать стал на месте. На всех четырёх. Может понял, что с него смеёмся? И мы уже тоже начали у бурундука прощения просить, извиняться. Смехом, конечно. Представляю как это со стороны выглядело!
-Серёга, - плакали мы - не бойся! Если он тебя бить станет, мы заступимся! Вон, Шура его подержит, а ты беги!
...Не взял шишек бурундук. Не простил видать. Гордый.  Обиделся. К кустам пошёл.  А от куста ещё так встал, обернулся к нам. Во всём виде читалось:" Эх! Зря вы так, мужики!, пожалеете..."
Утро было чистым, солнечным. Осины горят ярко-жёлтым, словно софитами подсвечены. Рябина с Калиной на солнышке друг перед дружкой своими бусами красными задются. Эти украшения даже Птицы слетелись посмотреть. Оценить. Кричат птицы, спорят у кого монисто красивее. Передрались даже. Семейство Грибов-Подосиновиков мать-Осина погулять из-под корней выгнала. На последнее Солнце посмотреть. Засиделись под землёй, лентяи! Торопились толстобрюхие.  Ни штанов ни ботинок не надели. Так голопузыми и стоят. Малиновые шляпы вкривь и вкось, каждый по-своему нацепил. Маленький Ручей на самых нижних струнах мурчит. Чтоб взрослее казаться. Из паутины и росы Осень бриллиантовое колье сделала. Вся трава жемчугом и серебром росы усыпана. Только с каждым днем все меньше будет алмазов в красках осенних, и всё больше свинца и олова. Высоко-высоко, наверное уже в космосе, крик журавлиный бьётся, переливается. Плачут журавли, дом свой родной оставляя. Да только надо! Нельзя дольше ждать. Пролетит неделя Бабьего короткого Лета, поднимется из далёких Монгольских Степей и бешено задует ветер Хакас. Взвоет волком, заревёт, погонит бородой своей грязной по степи шары перекати-поля в тучах пыли и утопит в холодном Енисее. Поднимется из тёмной глубины Таймень-рыба и сожрёт всё что ветер в воду бросил.  А Хакас в тайгу побежит, сорвёт одежду с Берёзы и Черёмухи, порвёт небо тучами и ударит дождём, как плетью. Не смогут улететь тогда Птицы. Не одолеть Птицам такой силы. Но на свою погибель дует Хакас. От свиста и воя, от дождя, проснётся, ветер Хиус, сквозняк таёжный. Заворочается он на вершине, на столетних ледниках Седого Боруса и сползёт в распадки верхом на  Позёмке.  По распадкам таёжным, по ручьям замерзающим потащит ветер Хиус в степь Кайбальскую с собой Морозы. Да такие крепкие и лютыё, что от холода кора на деревьях полопается, а Земля замёрзнет и растрескается. Напитался он холодом от матери своей, Вечной Мерзлоты. А Хакас, как собака побитая, к земле припадёт, хвостом пыльным, рыжим повиляет, да и примёрзнет к траве. Только злая Позёмка останется. Будет шипеть по-змеиному, снег пересеивая, искать в нём живое, чтоб заморозить, убить. И застынет всё. Весь мир в камень превратится и умрёт.
   Нет! Не умрёт! Замрёт просто. Через пару дней большой Снег выпадет. Накроет нежно своим толстым, мягким телом всю Землю. И всех успокоит. Наступит Зима. Белая и чистая. С этого чистого листа и начнётся Жизнь новая. Живёт Тайга, живёт Степь под Снегом! В своей берлоге медведица новорожденных малышей облизывает, бурундук и белка орешками лакомятся.  А Барсук и Суслик в Степи, в глубоких норах край Тайги дрыхнут. Ручей под хрусталём льда звенит из сосулек волшебные замки строит. А Клёст уже своим гнездом занялся. Все Весну ждут, о Солнышке мечтают...
Кусок брезента брошенный на траву изображал стол. Дух от чайника на костре такой, если ЯКОБСу дать  понюхать только, - то задохнётся этот синтетический кофий от зависти. Напившись таёжного травяного чаю со сгущёнкой и печеньем разбрелись определиться: где кОлот делать, чтоб потом его не вверх, а вниз ташить; где вОрот поставить, чтоб шишку шелушить и далеко с ней не бегать. В тайге говорят: кто хочет быть ленивым, тот должен быть умным. Не делать лишнюю работу. Заранее всё предусмотреть.
Шишку, ясен перец, проще всего паданую собирать. Когда её  ветром с кедра сдует. Да не всегда под ветер угадаешь. Можно и две недели ветра прождать. Это медведю в тайге делать нечего и на работу ему к восьми ходить не надо, так он может лежать на пригорке и ветра ждать. Жди, пока само упадёт, - пообедаешь. Ест он шишку с удовольствием. Охотники, кто видел, рассказывают, даже чавкает и жмурится. Целиком ест, с "балластом". Орешки по-одному не выколупывает. А медвежата, охотники уверяют, будто залазят на самый верх кедра и верхушку ему отламывают. На верхушке лучшие шишки. Силы у них, медвежат, чтоб сломить верхушку,  достаточно. Видел как медвеженок покрышкой от ЗИЛа игрался. В зубы брал и трепал как Тузик грелку. Бывает, говорят, что и падают с кедра. Встанет, лапой пониже спины потрёт, покряхтит, уо-уо-уоу покричит -  и всё. Опять бегает. Охотники так рассказывают. Не знаю вот, правда ли? Высота-то кедрушки с пятиэтажку, а то и выше.
А человек всегда торопится, ему некогда ветра ждать или полдня на кедр лезть.  И так забот полно. Вот и бьют шишку кОлотом. Огромная карикатура на  молоток деревянный. Ручка в руку толщиной и на полметра-метр выше роста человеческого. Сам молоток почти с туловище. Тяжёлый. Бьют вдвоём. Один стоит прижавшись спиной к стволу, другой к нему лицом. А рукоятку колота упирают в землю между ними. Размахивают колот, - и бум! - по стволу кедра волна пошла.  Шишка с него и полетела. Который стоит под колотом, ему ничего, сверху колот его от падающих шишек прикрывает. А второй сразу двумя руками голову должен успеть закрыть. Бывает что и проморгал... Я думаю что выражение "набить шишку" отсюда пошло. Но, в основном, все быстро усваивают как закрываться.
Приготавливают всё так. Сначала смотрят место, чтоб дурную работу не делать. Меньше таскать. Не умеешь головой работать - будешь компенсировать руками и ногами. А бывалые таёжники, по секрету скажу, советуют новичкам из городских: "Колот нужно из сырого дерева делать, чтоб не резонировал (слово-то нашли умное какое!), а то руки "отсушит".  ( Да неправда! Это чтоб таска-а-ать тяжелей было! Чтоб не пёрли в тайгу кто ни попадя! Хоть так отпугнуть!)  Да рукоятку надо хорошо полировать,  советуют "советники", а то на руках мозоли кровавые будут. (Вот дурят, шельмецы!)" Вот и делают простаки колот в городе, ручку ему тщательно шкуркой полируют. Мозолей боятся. А то и под заказ, с резьбой-выжиганием и росписью. А потом везут этого расписного монстра в тайгу на машинёшке. Та, бедная, аж приседает от веса. А из окна ещё и рукоятка на метр в сторону торчит. Попробуй, не зацепись за сук на лесной-то дороге. Ой, беда! Но это только начало неприятностей! Потом же его, колот этот,  до места нести надо!  Как правило возле дорог хорошего кедрача не бывает. А растёт он в горах, да в горах повыше! И ходить этот колот сам не умеет.  "На горбу" таскать надо. Вот дотащат его новички-бедолаги в кедровник и на траву попадали. Дышат так, что и на вопрос: " Курить будешь?" только головой мотают - не до шишек им уже!  Уработались. Полежать бы "кАменем", отдохнуть.
Проведя реконгносцировку "своего" района пошли допивать чай. Не тут-то было! Ещё и на двадцать метров не дошли к бивуаку как со "стола" свист и цоканье послышалось. А банка со сгущёнкой закачалась и из неё что-то серо-белое и живое полезло. Как из парафина горячего вылепленное. Пищит и форму меняет! НЛО! Подошли поближе - Господи! Вчерашний шишкин хозяин  в банке сгущёнки сидит. Весь молоком уделался! Сам на воровстве попался. Влез в банку с нашей сгущёнкой и оттуда орёт. Видать ел сколько мог, а потом туда упал. Или боялся что мы когда вернёмся, то отберём, торопился? Чем ближе мы подбирались, тем громче он кричал. Да, представьте! Нашёл такое богатство, сгущёнки-то по-пояс! А тут конкуренты! Вот и орёт что есть мочи.  Вдруг напугаю, думает! Но желание не быть побитым за кражу сгущёнки победило жадность. Наш воришка, загадив нам "стол", нарисовал тяжёлым хвостом сладкую линию на брезенте, липкий, весь в молоке, траве и мусоре убежал в кусты вылизываться. Банку с собой захватить не смог. Пробовал, метался, - тяжёлая. Серёга взял банку и отнёс к кусту со словами: "За вчерашнее!" поставил. Хороший, человеческий поступок. Типа "долг платежём красен". В качестве "пардона за отобранные шишки." Эх, Серёга! Знать бы судьбу наперёд! А мы остались без молока к чайку. Никто на такого прихлебателя не рассчитывал, а лишнего по тайге не носят.
Били шишку. За день непрерывной работы устали как черти в аду. Столько побегать, потаскать!
- Жарко! Попить бы минералочки с пузырьками. Из холодильничка!, - мечтаю вслух.
- Да какая тебе минералочка? , - удивляется Шура. Иди вон, из ручья попей! Настоящая, со всякими минеральными добавками!
Шура в тайге свой, он всё тут знает! Это мы так, на двор побегать вышли. А он - профессионал! У него и участок свой в тайге есть и избушка. Сделан Шура, наверное из сухого вяза, такой упругий и выносливый, несмотря что старше нас.
В ручье воды столько, сколько в кране водопроводном, не больше. Совсем маленький ручеёк. Вкусная, минералка таёжная! Сладкая. С камня на камень вниз с горы перекатывается, кислородом, хвоей, минеральными веществами и запахом трав-цветов напитывается. Говорят в тайге: "Если сильно вкусная, значит по золоту текла". А ведь правда, может где и по золоту текла! В ладошки из желобка наливается: тяжёлая, как сталь, холодная, - аж в затылке ломит! Больше трёх глотков за раз и не сделать. А ты губы трубочкой - и потихоньку! Что за вкус!
 Напившись, иду вверх по ручью. Ручей через цветы бежит, через травы лесные... а поперек ручья в цветах раскинув крылья лежит дохлая ворона... Всякие вещества, говорите? Ну-ну! Это уж точно, всякие.
Завтра с утра домой. Переночуем и сразу тронемся. Идти вниз далеко. Потом ехать. А сейчас костер с искрами, "постограмм", посидеть-поговорить. Грушками-гнилушками дикими, бояркой побаловаться да покурить. Видать потому "человек" и не может от этих двух напастей избавиться. Никотин и алкоголь. Тысячи лет сидел он возле костра, в тепле да безопасности, вдыхая дым и грызя подгнившее примороженное яблоко. Тепло, дым, продукт брожения и безопасность. Может это ностальгия? Зов предков? Только современный человек всё больше концентрат брожения и дыма употребляет. 
Красные жаркие искры от костра с радости свободы метались из стороны в сторону и летели к самому небу. Там остывали в ночной тьме, блекли от холода, замирали и превращались в дрожащие от высокого осеннего мороза синие звёзды. Шишка уже готова. И наколотили. И пошелушили. И поделили. И упаковали. Бурундука-жадюжку нашего вспомнили. Вспомнили три шишки у него украденные.  Вспомнили байку таёжную про бурундучков. Говорят, когда у него весь запас на зиму украдут, он находит рогатинку на ветке и вешается... Понимает, что зиму не переживёт.  Спасается самоубийством от длинной и страшной голодной смерти. Говорят, даже видели такие рогульки с мёртвыми зверьками. Жалко зверюшек. Нашего мы тоже пожалели, как же! Ведь три шишки у него отобрали. Ему б на неделю, наверное хватило. А то ещё повесится. Расчувствованные, в качестве компенсации за шишки оставили возле кедра всё печенье и конфеты. И шишки ещё.
  С каждым утром росы на траве всё больше, всё она темнее. Так тихо, не только дыхание, - своё сердце и кровь по жилам слышно. И уже пар изо рта вовсю. Это утро было не хуже вчерашнего!  Но не  всё...
    В Серёгином мешке оказалась дыра с хороший кулак величиной и орех был на земле. И опять же: не весь! Примерно с ведро ореха пропало! Да больше! То, что это бурундукова работа - к бабке ходить не надо, чтоб на карты бросить. И так ясно. А вот что именно Серёгин мешок, а ни чей другой?  А? Это случайность или месть Серёге за шишки? Пришлось всё распаковывать и орех переделивать. А дырку зашивать. Бурундук, наверное, все слышал, как мы его не по-отцу навеличивали, а всё по-матери. Смеялся, наверное, из-за кустов злорадствовал. Лапки потирал!   Украл он примерно ведро ореха. И работы, зараза, наделал много! И как он управился? За одну ходку всего несколько штук в рот заталкивает. Больше не может. Это ж не конь. Рот маленький. Хотя и не такой уж маленький. И вот когда он это сделал? Сидели мы допоздна, поднялись рано. Не спал совсем, что ли? Или за друзьями смотался и тут целая банда всю ночь работала?  Так мы это и не выяснили. Хотя сам Шура, профессиональный следопыт (!) на животе следы разглядывал! И - ничего! Решили только, что наш бурундук уж точно в эту зиму не повесится. На всю зиму ему наших орехов хватит. И жену прокормит, и детей. Будут в тёплой норке всей семьёй грызть. Запасся за ночь!
Всю обратную дорогу смеялись над Серёгой и советовали взять палку побольше, от бурундука отбиваться, вдруг сзади нападёт?

                Фридрихсхафен 2018 Мак Кинко