Старый сон про Дональда Т

Сон, действительно, старый. Хочется даже добавить, что старый, как мир и как вино.
Время я отмеряю своими собаками. Тогда у меня Кора была, здоровенный рыжий боксер. За неимением лошади, как говорится, и рак рыба, то есть боксер лошадь. Это она разбудила и не дала досмотреть, что будет дальше в моих непростых отношениях с тонкой реальностью снов и кошмаров. Может, не будь ее тот, кто прятался за маской, показал бы свое лицо, если оно у него вообще есть.

В начале сна вижу себя несчастной девочкой в детдоме, в толпе других таких же сирот и вдруг, абсолютно неожиданно: "Собирайся, за тобой отец пришел!"
Не спешу радоваться.
- Нет у меня никого! - уверенно отвечаю во сне,  - Я одна на свете и таких, как я здесь больше нет, раньше были, а сейчас нет!
Суровая баба с силой хватает в охапку и выталкивает в другую комнату.
Я чуть не кубарем лечу прямо под ноги какому-то мужчине.

Первое, что замечаю, подняв глаза от пола - дорогие ботинки на уровне своего бунтарского носа и сердце как-то сразу успокаивается, они мирно пахнут хорошей кожей и напоминают некий забытый парфюм.
Поднимаю глаза повыше, чтоб осторожно обозреть все остальное и вижу высокого рыжего несуразного мужика. Он смотрит уверенно и стоит прочно, как нефтяная вышка, в руке пачка с документами на пользование мной, как законной дочерью, он похлопывает ею по другой руке, как молоток судьи стучит по столу в зале суда.
Или на аукционе. Бах! - Продано!

Не знаю почему, но к самому понятию "отец" у меня с самого рождения, как мне кажется, странное отношение.
Я на него зверею и бешусь.
Когда в четыре года в первый раз попыталась уйти из дома, то на этот поступок сподвигло уже то, что моя новая знакомая девочка сказала, что у нее нет папы.
Как же я удивилась и обрадовалась! И тут же напросилась жить к ней домой, и мы пошли, не долго думая. К вечеру меня уже искала милиция, а когда пришла ее мама, то быстро отвела обратно и передала прямо в руки мучителей.
Я орала: "Отпустите меня, я вас не знаю!"
Но кто ж и когда верил детям?!
Пришлось жить с ними дальше.

Теперь новый папаша объявился, с документами, вдобавок!
Они там быстро оформили все, эти продажные людишки, и вот мы - одни.
Садимся в машину и едем.
Никаких особых эмоций я не испытываю, даже как - то скучно делается от обыденности происходящего. Подумаешь, мужик за рулем, ну, едем куда - то и все!

Вспоминаю, что где-то эту физиономию уже видела, но не здесь и не сейчас.
Не в прессе, в смысле.
Я понимаю, что, действительно, его знаю и он не врет.
Родственник, определенно, причем, надоевший.
Все это быстро перестает удивлять, и - совсем уж какое -то дэжавю - машина тормозит у первого же приличного бара.
Мы выгружаемся и идем внутрь.
Там папаша приступил к питию педантично и целенаправленно.
Когда же наступила первая стадия расслабления, чертов самозванец начал рассказывать мне всю свою поганую жизнь.
Одно большое сплошное жирное дежавю.

Где-то я все это уже слышала, не иначе, как у Шекспира.
О, да! Это король Лир на пустыре, определенно!
Виток за витком Дональд рассказывал и рассказывал какие они все сволочи, бабы и их дети, никто его не любит и только я, Корделия, еще не самая законченная тварь.
Он весь какой-то нервный и дерганый, вскакивает, мечется, места себе не находит.
Ни с того, ни с сего бросается к выходу и я за ним. А куда деваться?!
Машина рвет с места и, после нескольких крутых виражей, врезается в кофейный автомат возле другого бара. Бабах! Взрыв осколков!
Там все повторяется: как по нотам, как заезженная пластинка, как День Сурка.
Он пьет и пьет, пьет и плачет! Вот, не любят и все!
Он к ним с душой, а все эти подхалимы и нахлебники - несть им числа - и только ты, Корделия, дочь души моей.
Но ты сбежала, оставила папочку!
Вдруг он будто протрезвел и абсолютно спокойно спросил: "А почему ты сбежала?!"
- Власти захотела, сука!? Так учти, никто на этой планете не даст тебе приют, на помойке подохнешь!
Потом, смягчившись: "Или вернешься домой, я тебя прощаю!"
И снова мы выскочили  из бара, будто за нами кто-то гнался по пятам.

Официанты и здесь остались ни с чем.
Машина опять рванула с места с жутким ревом и полетела в известном одному ему направлении, конечно же, к следующему бару.
Так повторялось раз пять, пока мы не врезались в стену, итак уже порядком помятым бампером, приплюснутой спортивной машины, - такие машины как будто прессом сверху придавило и расплющило вширь.
Кое - как выползли, ощупали друг друга по - родственному нестыдливо - все цело!
А тут, как оказалось, и дом рядом.
Невдалеке не холме виднелся огромный и весьма основательный особняк.
Трамп уверенно повис на мне, как раненый гладиатор, и я, еле-еле передвигая свои тонкие длинные ходули, потащила папашу в его логово.

Ввалившись в тяжелую дубовую дверь, я рухнула без сил на холодный каменный пол и Дональд Т тоже рухнул со мной, но, похоже, ему не привыкать к таким падениям.
Что - то мне подсказывало, что эти толстые, почти замковые, стены и не такое видали.
Сверху из мозаичных витражей лились потоки какого-то дымчатого храмового света.
Оглядевшись, поняла, что холл одновременно и бар с подвалом, будто это дом ни кого иного, как самого Вакха.
Везде, куда проникал взгляд, стояли бутылки и старинные таинственно - пузатые, будто беременные, бочки.
Трамп, по полу, вихляя задом, подполз к одной из них, перевернулся на спину, и открыл кран, привычно поместив голову на некое подобие каменной японской подушечки.
Прямо ему в рот полилась тонкая струя благоуханного темного вина, а сам Дональд Т при этом выглядел таким  по - детски счастливым будто, наконец, пришла мама и дала ему увесистую, теплую, молочную грудь.
Я обреченно вздохнула и пошла к себе в глубь дома.
Навстречу бежала Кора и ее лай вырвал меня из забытья.
Или наоборот...?!

Нет ни сна, ни пробужденья
Только шорохи вокруг
Только лишь прикосновенье
Тонких пальцев, нежных рук...
Пикник