Глава 11. Синяя птица и больные внучки

Глава 11. Синяя птица и больные внучки
23 февраля 2014 года, чуть позже
Ради высших идей не стоит трудиться за деньги. Если занятие необычное и интересное, я обрушиваюсь в него самозабвенно, во имя чужой славы, ореолом которой станут капли моего пота, так ведь было там, у Дюма? «Ты прожектор, без тебя я был танком в темноте», – благодарность очень специфическому восприятию и объяснение этой мысли.
Со мной проходили фазы необычного восхождения владельцы бизнеса, и начинающие, и вполне устоявшиеся, впрочем, сейчас я начну говорить языком гороскопов, – а ведь никакой мистики! Я пришел к выводу, что я просто умею внушить любую лучшую надежду, как эдакий тренер-мотиватор, только без общих слов, потому что я еще и подсказываю, на что неожиданно могут быть основания надеяться.
Я дарил и веру. Твердую веру, что надежды исполнятся.
А вот любви дарить я не умею, скорее наоборот. Коллективы, которые я покидал в их лучшей форме и в апогее, потом покрывались цветами зла, будто я внушал своим присутствием некие тайные знания, ставившие самых простых людей над миром.
«Будете злые – будете живые».
Мы исполним танец с саблями, а у меня и в мыслях не было готовить команду для банзай-атаки.
 Я занимался развитием бизнеса в одном московском ателье мамы с сыном, которому она придумала в качестве имени красивый итальянский бренд. Я накалял градус беседы с мальцом до нужной мне деловой температуры, он злился сильнее, горячее. Я сидел и наблюдал, как он моделирует примеры жестоких расправ над подчиненными. Я подсказывал ему ходы, развивал фантазию двадцатилетнего юноши. Он сбивался на странные разговоры.
– Ты не читаешь, но пытки – ключи к твоей природе. Ты мелюзга, ты асоциальное чучело. Ты уже произнес слово из тех двадцати, которые могут тебя убить.
Во время открытых уроков менеджеров просили выйти из помещения. Потом он волок меня к маме, и, мудрая, она мирила нас: «Бывает, и ракеты в небе сталкиваются», и дела, обычные, простые и мелкие, продолжались.
Парой лет позже «итальянец» исполнил сцену избиения прекрасной дамы, которая работала в этом ателье, на бывшей моей должности.
 Если дарованное совместной работой везение шло впрок, то рабочие и личные связи со мной резко прерывались. Я переставал существовать для очередного счастливца… Сначала не вспоминали в ответ на поздравления с днями рождения и положенными праздниками. В случаях самых искрометных успехов меня просто не было в жизни и истории. Услышав голос, клали трубку.
Это касалось деловых отношений, а иногда затрагивало личные.
В юности меня дважды успешно использовали в роли биологического отца, не освещая своих намерений, но и не предъявляя никаких претензий. Когда я хотел узнать, что было дальше, или, возможно, поучаствовать, то в одном случае извинились:
– Кстати, ты был на первом курсе, а тебе тогда восемнадцать уже исполнилось?
– Нет еще.
– Ну извини, мне уже двадцать шесть было.
Во втором случае просто уведомила мама:
 – Маша от вас беременна, но большая просьба дальше не беспокоить, – и положила трубку.
Я притягиваю временных неудачников, в долгах и на распутье, и временных неудачниц. «Недорого, но крайне эффективно». Больные внучки – в своем исцелении они теряют память. Это можно расценивать как саморекламу. Но это так, думал я тогда.
В трудовой книжке у меня было несколько записей «заместитель директора по развитию бизнеса». И три договора – просто директор, разумеется, «стартапа», два из которых стали «эраунд».
Синяя Птица, любой сотрудник для решения специальных и сложных задач, – здесь невозможное и опасное занятие.
– Ты легко отделываешься, – сказал мне авторитетный уральский знакомый, – у нас тут вот один конструктор аппарат для Газпрома сделал. Там знаешь, в магистральной трубе глышки дерьма оседают, из газовой жидкости, на прокачке... Ему выкололи глаза, чтобы больше не рисовал, хорошо, что за шестьдесят лет успел на мир посмотреть.
Я понял свое бремя рано и решил выставлять ценник для больных Внучек, ну скажем, свою долю в общем успехе, в самом начале, «на берегу».
Услуги Синей Птицы сложно, но возможно положить контрактными пунктами на бумаге, и то – лишь примерно.
Но что бумажки для больной Внучки, которая вдруг забегала и засмеялась?
Сталкиваясь с очередным кейсом, я отчаивался, я не знал, что делать! Я даже стал настаивать на расширенной трактовке форс-мажорной оговорки в контрактах. «Забастовки, локауты, трудовые беспорядки, неприемлемые условия труда, аварии, задержки в пути, …война (объявленная или необъявленная), мятежи», – с тем, чтобы каждая из сторон ценила дарованные сотрудничеством возможности. Не помогало…
Нечто подобное, в другом контексте, происходило с Колином:
– Женщины, они все со мной в момент, когда располнели, или худеют, или после невероятных ссор и измен, во время обострений болезни щитовидной железы, после выкидышей, абортов, – и главное, они не скрывают этого.
И все то же самое – для некогда заплаканной пухлой подруги, которая в его объятьях скинула десять килограммов и открыла к лету новые перспективы? Щелчок пальцем – «завершить вызов», и нет Колина, он позади.
– Use of the losers, – говорил он, – но я свое взял. Грустная женщина – она страстная по-настоящему, а на подъеме начинает фальшивить. А тогда я сразу понимаю, сколько от нее еще услышу песен.
– Все истории под копирку, – согласился я, – но это же целая профессия: отличать копии от оригиналов! И осекся, уже два дня я думаю о копиях и оригинале. И сказал банальность, чтобы дальше не молчать:
– Оказанная услуга ничего не стоит.
;