Траектория моей жизни от третьего лица Книга 2

                СМЕЛЯНСКАЯ Л.П.








 


Я люблю жизнь со всеми её проявлениями и верю, что любовь и добро сильнее зла, и призвание человека – побеждать зло.



 



             ТРАЕКТОРИЯ МОЕЙ ЖИЗНИ
               ОТ ТРЕТЬЕГО ЛИЦА
                (Книга 2)













                2019 ГОД




               Аннотация

      В повести изложена откровенная история жизни автора. Повесть является анализом жизненного пути с позиции духовности. В ней описываются ключевые моменты жизни, оказавшие влияние на формирование судьбы.

      Целью повести является желание предостеречь потомков от повторения ошибок автора, связанных с несоблюдением Постановлений (Заповедей) основного Закона, установленного человечеству в Книге Жизни – Библии, чтобы быть счастливыми и успешными, то есть благословенными.

      Во второй книге повести описываются основные этапы жизненной суеты и попытки познания духовного мира через определённые  неосознанные ощущения.



                СОДЕРЖАНИЕ

наименование                Номера страниц

ЧАСТЬ I. СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ         

ГЛАВА 1. ПЕРВЫЙ ЭТАП СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ
 1.1.  ВЛИЯНИЕ БАБУШКИ   
ГЛАВА 2. ВТОРОЙ ЭТАП СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ               
2.1 РОЖДЕНИЕ СЫНА
2.2. ПОЕЗДКА В ВОЛГОГРАД

ЧАСТЬ II.  ВДОВА

ГЛАВА 1. СУЕТА И ПОИСК СПРАВЕДЛИВОСТИ
ГЛАВА 2. ВОЗВРАЩЕНИЕ В РАБОЧУЮ КОЛЕЮ
2.1. ИСПЫТАНИЕ НА ТЕРПЕНИЕ
2.2. НОВАЯ РАБОТА
2.3 ВИТОК ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
2.4. СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
2.5. БОЛЬ ИЗМЕНЫ
2.6. МУДРЫЙ ВЫБОР
2.7. СНОВА В БАНК
2.8. ТАМАРА МИХАЙЛОВНА
ГЛАВА 3. СВЕКРОВЬ И СЫН
ГЛАВА 4. ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ
ГЛАВА 5. ИЗМЕНЕНИЯ В ЖИЗНИ               
5.1. КРЕЩЕНИЕ
5.2. БЕСКОНТРОЛЬНОСТЬ               

ЧАСТЬ III.  ЭМИГРАЦИЯ

ГЛАВА 1. ПОДГОТОВКА К ОТЪЕЗДУ
ГЛАВА 2. РОССИЯ
2.1.  НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ
2.2. ТРУДНОСТЯМ НЕ ВИДНО КОНЦА
2.3. СВОЁ ЖИЛЬЁ
2.4. КОНЕЦ НЕОПРЕДЕЛЁННОСТИ И ВИТОК             УСПЕХА
2.5. УЛЫБКА ФОРТУНЫ
2.6. ПРОЩАНИЕ С НАЛОГОВОЙ ИНСПЕКЦИЕЙ
2.7. СВАДЬБА СЫНА


                ЧАСТЬ I. СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ

     Семейная жизнь Любы сложилась в два этапа, которые резко отличались друг от друга. Первый этап длился четыре года, в течение которых Люба не могла забеременеть. Второй этап - следующие три с половиной года до смерти мужа.

                ГЛАВА 1. ПЕРВЫЙ ЭТАП СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

     Началась семейная жизнь Любы с греха, который она совершила, переступив порог дома Саши без благословения и доброй воли своей матери. Сашу и женихом нельзя было назвать, поскольку он пока не сделал Любе предложение стать его женой. Ни Люба, ни Саша не задумывались тогда о душевном состоянии своих матерей.

- Мама, это Люба, с которой я встречаюсь, - сказал Саша своей маме, входя в квартиру.
- Здравствуйте, -  потупив глаза, произнесла Люба, стоя за его спиной.
- Мама, Люба поживёт у нас. Она из дома ушла.
- Как это поживёт? А мама её знает об этом? – Спросила Сашина мама, не ответив на приветствие Любы.
- Пока не знает. Но Оля, Любина подруга, скажет ей, наверное.
- Пожить-то можно, но бордель в своём доме я разводить не позволю, - недовольным, сварливым тоном произнесла она.
- Ну, мам, мы будем спать в разных комнатах. Я – в твоей комнате на полу на матрасе, а Люба – в спальне на моей кровати. Люба, что ты стоишь на пороге?  Проходи в комнату, - пригласил Саша.
- Саша, ты кушать будешь? – Спросила Сашина мать.
- Нет, мам, мне уже ехать надо. Я утром приеду. Люба, а ты хочешь есть?
- Нет, я спать хочу, - ответила Люба. Как она могла ответить по-другому, если Сашина мать ей не предлагала!

    Саша уехал. Люба пошла в спальню и стала разбирать содержимое портфеля. У неё, оказывается, не было самых необходимых вещей: полотенца, зубной щётки, ночной рубашки, тапочек и прочих, кажущихся на первый взгляд, мелочей. Два платья, кофточка, юбка, пиджачок, пара чулок и трусиков, да немного косметики. Это всё, что она прихватила с собой, уходя в гневе из дома. Сашина мать к ней не подходила. Люба прилегла на кровать, задумавшись о том, как ей быть дальше. Хотелось есть. Поворочавшись, Люба незаметно заснула.

     Проснулась она от звука открываемой входной двери. Люба, вспомнив, что она в одних трусиках, быстро вскочила и натянула платье. Дверь в спальню открывал Саша.
- Привет, выспалась? – Саша подошёл к ней и попытался обнять.
- Ты что? А где твоя мать? – Испуганно отпрянув, прошептала Люба.
- Она уже давно на работу ушла. Сейчас девять часов, а ей на работу к восьми.
- А я думала, что она дома.
- Ой, Люба, я так есть хочу! Давай поедим что-нибудь.
- Давай, я тоже голодная. Только можно я умоюсь сначала?

     Так начался первый день Любы вдали от родного дома. Три дня Саша встречал Любу около Университета, и они вместе шли к нему домой. С ним Люба чувствовала себя нормально в его квартире. С матерью разговаривал, в основном, Саша. Та была резка, но сдержана, ни в чём их не упрекала. Она готовила еду, кормила вечерами.

     Наступил день, когда Саша работал сутки, а значит, Люба должна была провести весь вечер наедине с Сашиной матерью. Как не хотелось ей идти туда! Она чувствовала натянутость в отношении его матери. Она боялась её прямых расспросов о дальнейших намерениях Любы. Люба и сама ничего не знала. Просто жила, плывя по течению туда, куда вынесет. После занятий она специально пошла пешком, чтобы сократить время вечернего контакта. Шла не спеша. Дорога заняла два часа. Люба пожалела, что уже давно забросила тренировки по волейболу. По дороге она купила себе булочку и села её.

     Будущая свекровь встретила её неприветливо. Открыв дверь, она, молча, удалилась на кухню доваривать борщ. В семье у Любы всё было иначе. Мама, приходя домой, весело говорила: «Привет, я пришла. Есть кто дома?». Тогда все, кто был дома, выходили ей навстречу и, улыбаясь,  начинали сразу о чем-нибудь рассказывать. Точно также приветствовали с порога и дети: «Мама, я пришла (шёл)» И следом: «Кушать хочу. Есть что-нибудь?». И в ответ видели улыбку и слышали ответное слово, словно пароль: «Привет». Поэтому Любе была не понятна неприветливость и угрюмость будущей свекрови. Со временем она узнала, что в их семье было так заведено, потому, что отношения их были недоброжелательными, любви и дружбы, как в семье Любы, не было. Но тогда Люба отнесла неприветливость будущей свекрови только как неодобрительное отношение к её положению. Люба, молча, ушла в спальню, закрыла дверь и легла спать. Будущая свекровь с ней не разговаривала и даже не делала попыток пообщаться, предложив поужинать вместе. А может быть Люба должна была сама найти способ выйти на контакт с Сашиной матерью? Но Люба не смела, понимая свою неприглядную ситуацию. Она никогда не могла первой навязывать свои отношения.

     Когда Люба с Сашей оставались одни, Саше постоянно приставал к ней с непристойными  предложениями. Он, вероятно, считал, что поскольку Люба живёт в его доме, то она должна отдаться ему. Но внутренний запрет на незаконные отношения, вживлённый в её подсознание воспитанием матери, не позволял ей перешагнуть заветную черту. Люба всячески сопротивлялась, доказывая Саше, порою со слезами, что не может поступить иначе. Через десять дней Саша довольно прозаично предложил Любе пойти в Загс и расписаться. Это был выход из сложившейся неопределённой ситуации. В этом положении можно было пойти к матери, повиниться и заодно взять из дома необходимые вещи. Люба уже не злилась на маму. Наоборот, она временами очень сожалела, что в своё время не сдержалась и ушла из дома, заварив густую кашу. Однако прийти побеждённой ей не хотелось из-за глупой гордыни, уже тогда поселившейся в ней.

     В Загсе при подаче заявления надо было указать фамилию, которая будет присвоена после регистрации брака.
- Саша, я оставлю свою фамилию, - твёрдо заявила Люба.
- Это почему ты так решила? Ты будешь моей женой, поэтому должна носить мою фамилию.
- Ну и что же, что женой. А ты будешь моим мужем. Может быть, это ты должен носить мою фамилию?
- Люба, но это не серьёзно. В одной семье и разные фамилии.
- Понимаешь, Саша, у меня скоро состоится защита дипломного проекта. Тогда получится, что диплом не на мою родную фамилию? Мама может обидеться.
- Ребята, ну что вы спорите? – Миролюбиво вмешалась в разговор сотрудник Загса. – Фамилию можно сменить в любое время после получения диплома. Только потом надо будет всё время подтверждать, что диплом ваш.
- Ладно, получай свой диплом на свою фамилию, только потом обязательно поменяешь, - согласился Саша.
- Сменю, сменю, ещё дожить надо, - пытаясь казаться мудрой, с улыбкой ответила Люба.

     После Загса отправились к маме. Люба боялась встречи. Ей было стыдно.
- Мама, ты дома? – Спросила Люба, открывая дверь.
- Кто там? Люба, это ты? – Услышала она родной голос, доносящийся из внутренней комнаты.
- Да, мама, это мы. Заходи, Саша, не стесняйся, - пригласила Люба.

     Навстречу из комнаты с радостной улыбкой выходила мама. Люба заметила, что она очень сильно похудела.
- Мамочка, прости меня, - заплакала Люба, обнимая её.
- Да что уж там, доченька. Дров ты наломала. - Мама тоже плакала.
- Мам, а мы сейчас заявление в Загс подали. Я оставляю свою фамилию. Регистрация через месяц.
- Вот и хорошо. Только смотри, учёбу не забрось, не расслабляйся.
      Люба заметила, как лицо мамы просветлело, ушла какая-то напряжённость.
- Нет, нет, я прослежу за ней. - Пророкотал Саша.
- Как это прослежу? Люба, ты что, опять туда пойдёшь? Считаю, что до свадьбы ты должна оставаться дома.
- Да вы не беспокойтесь, я её не обижу, буду заботиться о ней. Я же работаю, и жить у нас есть где. - Продолжал рокотать Саша.
- Всё-таки будет пристойно, если она поселится у тебя после свадьбы.
- Ой, мама, а мы свадьбу и не собирались делать, - сказала Люба. – Зачем? Денег нет, да и хлопот много. Распишемся и всё.
- Ну ладно, посмотрим. Саша, я хочу с твоей матерью встретиться.
- Да, я передам ей.
- Мама, можно я возьму немного вещей? А то уже стала прохладно и мне нечего одевать, - попросила Люба.
- Ну конечно, зачем спрашиваешь? Иди, собирай, а я пока с Сашей побеседую.

     Люба перебирала вещи, с грустью сознавая, что в её жизни наступает переломный момент, к которому она не чувствовала себя подготовленной. Одно дело беззаботно встречаться с парнем, живя на всём готовеньком, а другое – взять на себя семейные обязанности: приготовление еды, поддержание порядка в доме и в вещах и прочие заботы. Это уже не удовольствие, а обременение. Но шаг сделан, а отступить – значит признать своё поражение, а Любе этого не хотелось.

      Опять гордыня! Сколько раз в жизни эта гордыня будет препятствовать ей принимать правильные решения! Но, к сожалению, только в преклонных годах, анализируя прожитую жизнь с позиции духовности, Люба осознает это. Однако будет уже поздно, ведь не существует черновиков, где можно вычеркнуть прожитое и написать заново, с чистого листа.

     У Саши был добрый и покладистый характер. Он не строил из себя мужчину – главу семьи. Во всех делах он с удовольствием помогал Любе. Стирали вместе: Люба стирала, а Саша полоскал и вешал. Убирались в квартире вместе: Люба вытирала пыль, а Саша мыл полы или выбивал пыль из половиков. Обеды готовили вместе: один чистит – другой режет, один моет посуду – другой вытирает и расставляет её. Им обоим даже нравились такие хлопоты. Свои брюки Саша никому не доверял гладить, считая, что у него получается лучше.

     Постепенно они освободили от этих дел Сашину маму. Она ревниво наблюдала за ними и иногда брала на себя роль сварливой свекрови, придираясь по мелочам: то бельё не так сложено, то носки не с двух сторон прополосканы, то тряпка не на своём месте лежит, и прочие придирки. Конечно, это омрачало настроение, но Люба молчала, а с матерью разбирался Саша.

     В выходные, переделав домашние дела, они уходили в кинотеатр. Плохо, что деньги на кино приходилось каждый раз просить у Сашиной матери, потому, что всю зарплату он отдавал ей.

     Таким образом, у них уже до свадьбы выработался некий семейный уклад. Саша до самой свадьбы спал на матрасе в комнате матери.

     Так за учёбой и домашними хлопотами незаметно подошёл день бракосочетания, назначенный на 22 декабря – самый короткий день в году.

     Мама Любы купила ей свадебное платье и фату, а мама Саши купила ему костюм, рубашку и туфли. Свадьбу справили скромно, пригласив только ближайших родственников. Люба даже своих подруг не пригласила: не хотелось пересудов.

     Началась настоящая семейная жизнь в одной спальне. Саша был счастлив, а Люба с ужасом думала: «Неужели теперь придётся заниматься этим всю жизнь?». Ей не очень нравились новые семейные обязанности.

     Несмотря на активную половую жизнь, Люба долго не могла забеременеть. Поначалу это всех устраивало. Ничто не помешало ей успешно завершить учёбу в Университете и получить диплом экономиста по специальности «кредит».

     В те годы выпускники государственных учебных заведений не могли трудоустраиваться по своему усмотрению. Они должны были три года отработать в том месте, куда их направит специальная распределительная комиссия. А отправить она могла куда угодно, даже в самый отдалённый район. Исключение составляли только выпускники с красным дипломом, то есть круглые отличники. Все студенты с волнением ждали своего жребия. Любе повезло. Её направил в Государственный банк, так же, как и её подруг.

     Когда выпускников распределяли по отделам в самом Госбанке, Любе повезло больше остальных. Её определили не в Городское Управление, где работают непосредственно с клиентами, а в республиканскую контору Госбанка, где работают с отделениями Госбанка, расположенными по всей территории Туркмении. Зарплата у Любы оказалась выше, чем у остальных подруг на целых тридцать процентов. Вот только отрасль Любе не нравилась – кредитование колхозов и межколхозных организаций. Анализируя на склоне лет прожитую жизнь, Люба увидит  в таком распределении волю  Божию и Его благословение. Благодаря такому распределению, изучив все нюансы кредитных взаимоотношений в сельском хозяйстве, Люба станет одним из самых компетентнейших специалистов в этой сфере в годы перестройки с Советском Союзе и в банковской системе. Она достигнет высокого карьерного роста и профессионального авторитета в сфере экономики и банковского дела.
 
     Года через два после начала супружеских отношений, Любу и Сашу начало тревожить то обстоятельство, что беременность не наступала. Нужно было идти к врачу, определять причину. Смущаясь, Люба прошла обследование. Заболеваний не установили. Затем обследование прошёл Саша. У него тоже было всё в порядке. Было рекомендовано ждать.

     Постепенно жизнь Любы с Сашей становилась всё менее безоблачной. В их жизнь вносила негативные коррективы Сашина тётка - любительница выпить. Её сын, с которым она любила выпивать раньше, женился на хорошей девушке, которая всеми силами удерживала его от всяких контактов с матерью. Ведь каждый контакт заканчивался глубоким опьянением. Тётке было не интересно выпивать одной, поэтому она старалась спровоцировать на это дело Сашу. Добрый Саша, имея, вероятно, генетическую предрасположенность, часто поддавался на соблазны тётки и они напивались.

- Мамочка, милая моя, что же я наделала? Почему я тебя не слушалась? – часто плакала Люба, когда пьяный муж лез к ней обниматься.
- Ну не обижайся, я больше не буду, - пьяным голосом, улыбаясь, винился Саша.
- Саша, если ты не прекратишь пить с тёткой, я уйду от тебя к маме! – Угрожала Люба.

     Но она знала, что никуда не уйдёт. Ей было стыдно признаться матери, что у неё проблемы. Она боялась её справедливых упрёков. Опять эта гордыня!

     Такие Сашины срывы были не частыми, поэтому скоро забывались.

     В Любиной семье не было принято выносить свои проблемы на обсуждение посторонних, что называется «выносить сор из избы». Как бы они с Сашей не ссорились между собой, из квартиры они выходили милой семейной парой. Вот такими «голубками», как называла их соседка, они приходили в гости к маме. И мама верила, что Люба жила счастливо.




1.1.  ВЛИЯНИЕ БАБУШКИ

     К этому времени мама уже привезла бабушку с Кубани. Привезла она её после очередного обострения, решив, что бабушке трудно будет одной обслуживать себя. Пока бабушка была слаба, она спокойно жила с мамой. Но стоило её немного окрепнуть, тоска по родному дому, где она была полной хозяйкой, захватила её. Начались ссоры, приправленные взаимными упрёками.

- Ты зачем мени сюды привезла!
- Мама, но Вы, же были совсем слабая! Кто бы там за Вами ухаживал?
- Я б чуточки поправилась и поихала туды. А сейчас куды мени ихать? Ты постаралася пошибче хату мою продать. Деньги тоби нужны були! – Со слезами продолжала упрекать маму бабушка. Я не хочу жити туточки, в этой невыносимой жарюке!

     Такие скандалы случались довольно часто, и Люба не раз становилась их свидетелем. Она понимала, что бабушке было скучно, ведь она всю жизнь жила самостоятельно: сама принимала решения, распоряжалась своими деньгами и имуществом. Сейчас в её распоряжении была только выделенная ей комнатка с кроватью, да немногочисленными вещами, привезёнными из Белореченска. Она могла самостоятельно тратить свою пенсию. Однако тратить её было не на что: у мамы всегда были все необходимые продукты.

     Бабушка очень тосковала по общению, тому общению с подружками вечерами на скамеечках возле домов, где они грызли семечки и, порою, распевали песни. Она часто по вечерам садилась на скамейку возле дома и грустила, удивляясь, почему никто из соседей не хочет составить ей компанию.
- Ну, почто они сидят в своих норах! – Жаловалась она.
- Мама, у всех свои заботы, внуки, - терпеливо отвечала мама.
- Хиба ж у нас не було забот? И огород, и скотина. Просто здесь народ такий скрытный, сумрачный, не ведает радости в сердце.
-  А чего радоваться? Все еле-еле концы с концами сводят.
- Да хотя бы возможности отдохнуть опосля работы, поговорить о чём-нибудь хорошем.
- Если скучно, вон телевизор включите. Может там кино какое-нибудь идёт.
- Телевизор – это мёртвое, душу не радует, – с тоской отвечала бабушка.

     Пока у бабушки видели глаза, она вышивала. Ей не требовалась никакая канва. Цветы и узоры вышивала «на глазок». Рисунок получался правильным, ярким, красивым.

     Она много читала. Слова она складывала по слогам, читала медленно. Тем не менее, прочитывала толстые книги и почти наизусть запоминала их. Люба любила разглядывать вышивки, слушать её подробнейшие пересказы прочитанного.

     Порою, бабушка рассказывала ей о своих детях, о трудных испытаниях, через которые она прошла в своей жизни.

О     днажды, придя в гости, Люба застала бабушку сидящей перед телевизором. Она, почти вплотную приблизилась к экрану, вглядываясь в него.
- Бабушка, привет. А ты что это так близко к экрану сидишь? Глаза заболят, - спросила Люба.
- Тише, Люба. Здесь передача про войну. Документальное кино.
- Ну и что?
- Вот, дывлюся, а может быть моего сыночка в кадре побачу. Это ведь настоящая съёмка, не кино. Ну не может же человек бесследно сгинуть! – Бабушка утерла слёзы. Всю жизнь она надеялась найти следы своего сына, пропавшего без вести в годы Великой Отечественной войны, направляя запросы в разные инстанции, но бесполезно.

     Бабушка очень любила, когда Люба с Сашей приходили в гости. Сашу любили все: и бабушка, и мама, и брат, за его добрый, отзывчивый характер. А Саша всегда старался сделать что-нибудь полезное в доме. Люба скрывала, что Саша иногда выпивает. Однако иногда её недовольство Сашей проявлялось при их общении. Бывало, что Люба грубо, с раздражением обрывала его, говорила повелительным тоном. Бабушку это очень задевало. Она всегда защищала и оправдывала мужчин, что, впрочем, соответствует библейским заповедям. Ведь согласно библии, Бог создал сначала мужчину, а уже потом женщину для него, а не наоборот. Поэтому женщина не должна быть выше. Эмансипация  женщин в современном обществе подорвала традиционный уклад семейной жизни, основанный на Священном писании.
Бабушка, услышав резкое обращение с Сашей, просто  говорила Любе:
- Люба, так нельзя с мужем разговаривать. Он же мужчина!
- Ой, бабушка, не защищайте его. Что он болтает одно и то же. Противно слушать.
- Ну и пусть говорит. Если тебе не нравится – не слушай. А унижать мужчину нельзя. Он глава.

     Пройдёт много лет, Саши давно уже не будет в живых, а при встречах в доме всегда будут вспоминать его с теплотой, в один голос, говоря, что такого доброго и чистого душою человека нигде больше не приходилось встречать. А Люба будет вспоминать о нём со слезами, мысленно прося прощения за то, что недостаточно ценила его.

ГЛАВА 2. ВТОРОЙ ЭТАП СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

     Спустя четыре года, Люба заметила необычные для неё симптомы, свойственные беременным женщинам. В больнице она узнала, что у неё будет ребёнок. Сразу не поверилось. Это была неожиданная, но такая долгожданная радость!

2.1 РОЖДЕНИЕ СЫНА

     Её беременность изменила микроклимат в доме. Все как бы затаились в ожидании. Свекровь перестала «покусывать» Любу, стала доброй. Саша тоже преобразился. Он почти всегда улыбался, был нежен и перестал «дружить» с тёткой. Люба не испытывала особого дискомфорта в самочувствии, какой бывает у беременных женщин. Только необычная причуда появилась у неё: она не чувствовала кислоты. Однажды, по пути на работу, она увидела и купила лимоны – штук десять. Она едва дотерпела до работы, а зайдя в кабинет, нетерпеливо разрезала и стала с жадностью есть их.

- Угощайтесь, - предложила она коллегам, отправляя в рот почти половину лимона.
- Фу, да они же кислые! Подожди, сейчас чайник закипит.
- А это точно лимоны? Странно, они совершенно не кислые, попробуйте сами, - удивилась Люба.
- Не может быть, дай-ка попробую, - сказала одна из коллег, осторожно кладя в рот маленький кусочек. – Ой, какая кислятина! Как ты ешь такими большими кусками, да ещё без сахара?!
- Да нет же. Может быть, это мне такой попался? – Сказала Люба, кладя в рот ломтик от лимона, который пробовала коллега. – Этот тоже не кислый. Какой вкусный!
- Люба, да ты же беременная! – Воскликнула Начальник Управления. – Наконец-то!

     Люба удивилась. Она никому не рассказывала о беременности, сама с трудом ещё веря в это. Живот не увеличивался. Она до самого декретного отпуска так и проходила в своих обычных платьях. Просто выглядела она чуть располневшей. Живот стало заметено уже во время декретного отпуска. Тогда и прошлось сшить специальное платье, в котором она проходила до самых родов. Она не отекала, просто иногда было пониженным давление.

     Когда до родов оставалось дней двадцать, Люба решила начать готовить приданое ребёнку. В те годы в магазинах почти не возможно было достать готовые пелёнки, пододеяльники, одеяльца, распашонки и другую одежду для крошек. Два одеяльца достала мама. Свекровь, по случаю, достала несколько распашонок и ползунков разных размеров, а также ткань для пелёнок. На два дня Люба превратилась в швею, нашив дюжину пелёнок. Когда приступила к пододеяльникам, у неё разболелась поясница. «Наверное, перенапряглась, - подумала Люба, - полежу немного,  и пройдёт». Но боль не проходила. До родов было ещё три недели, и Люба не связывала своё самочувствие с ними. Днём приехал на обед Саша: он в этот день дежурил сутки. Люба покормила его.

- Люба, в магазин мандарины привезли. Давай сходим. У меня ещё целый час времени.
- Знаешь, Саша, у меня что-то поясница разболелась. То ничего, а то так схватит, что согнуться хочется.
- Так ты два дня корчишься за машинкой со своими пелёнками. Бросай всё. Сейчас прогуляемся и пройдёт.
- Может и правда, застоялось где-нибудь. Пойдём.

     Всю дорогу прихватывало поясницу, и Люба вынуждена была часто останавливаться, удивляясь. Ни Саша, ни она даже не предполагали, что это их ребёнок торопится попасть на свет Божий.

     Вернувшись, Люба помыла посуду и села дошивать пододеяльник. Она уже не могла и пяти минут находиться в одной позе. Кое-как дошила и прилегла. Свекровь, вернувшаяся с работы, посматривала на Любу, наблюдая.
- Люба, по-моему, надо вызывать  скорую помощь, - сказала она, заметив, что Люба часто ходит в туалет.
- Да нет. Что они мне сделают? Рожать мне ещё рано, - ответила Люба, выходя очередной раз из туалета и сгибаясь вдвое от сильной боли в пояснице.
- А вот и узнаем, что они скажут.

     Телефона в квартире не было. Дом ещё не был телефонизирован. Пока свекровь дошла до ближайшего телефона-автомата у магазина, пока приехала скорая помощь, Люба уже непрерывно корчилась от боли. С первого взгляда на её состояние, Любу срочно погрузили в машину, даже не дав возможности собраться и взять с собой необходимые вещи. Пока Любу оформляли, определяли в палату, боли стали непрерывными, её словно выворачивало наизнанку. Акушерка, осмотрев её, сказала:

- Пойдём, девонька, в другую палату. Держись за меня.
- А куда мы идём? – Со страхом спросила Люба.
- Рожать, детка, рожать.
- Как рожать? Меня же только что привезли. А можно взять с собой часы и очки?
- Зачем тебе часы? Что ты собираешься с ними делать?
- Время точное засеку, когда мой ребёнок родится. А очки – чтобы сразу его лучше разглядеть.
- Чудачка, да в палате есть часы. Врачи сами наблюдают за временем. А очки возьми, но не надевай их, чтобы не мешали. Дай мне, я тебе их отдам после родов.

     Недолго трудилась Люба вместе с акушерами. Вскоре она услышала недовольный, крик младенца. Акушерка подала ей очки. Врач показывал ей мокрую маленькую куколку, которая недовольно кричала.
- Поздравляю. У вас мальчик.
- Ой, какой большой!
- Да разве он большой? Он маленький, хорошенький, с характером. - Сказала акушерка, унося ребёнка за пределы зоны видимости.

     Роды не нанесли повреждений Любе. Мальчик действительно был маленьким. Он, торопыга, поспешил выйти на свет Божий раньше срока, установленного врачами, на три недели. Поэтому не добрал и в весе, и в росте. Так же, как и Люба, он родился за полчаса до наступления нового дня, двадцать третьего числа. Только месяц был не июнь, а октябрь.

     Утром Саша, вернувшись с работы, застал свою мать дома.
- Мам, ты что, заболела? Ты же на работе должна быть,– спросил он удивлённо.
- Нет, со мной всё в порядке. Садись, поешь скорее.
- А где Люба? Любань, ты ещё спишь? – Громко позвал он Любу.
- Нет Любы, её в роддом забрали.
- Да ладно, разыгрываешь?
- Хватит болтать. Говорю тебе, что надо в роддом скорее идти узнавать. Как плохо, что телефона нет!
- Когда забрали? Я же вчера с ней в магазин за мандаринами ходил. Я не буду кушать. Поехали быстрее. Может быть, взять с собой что-нибудь надо?
- Да вот пока расчёску, зубную щётку взяла, тапочки, полотенце. А там она сама скажет, что надо будет.

    В девять часов утра они уже стояли у справочного окошка.
- Ваша сноха родила вчера мальчика в одиннадцать тридцать.
- Как родила? Её же только вчера вечером забрали, - через голову матери сыпал вопросами Саша.
- У вас родился сын. Палата номер ……  Окна выходят на фасадную сторону. Идите к окнам, не задерживайте. Она сейчас подойдёт к окну.
- Как она себя чувствует?
- Все хорошо, все здоровы. Идите, не мешайте, - отмахивалась медсестра.

     Передав вещи, они направились под окна больницы.
Любе передали пакет, сообщив, что её ждут под окном. Она с волнением подошла к окну. Саша стоял взъерошенный, красный. Увидев Любу, он счастливо заулыбался.
- Люба, ты что, правда родила? – Прокричал он.
Люба кивнула.
- Конечно, правда.
- Обманываешь, наверное. Повернись боком, покажи живот.
- Да, правда, правда, смотри, - смеясь, Люба повернулась боком.
- А почему так быстро? Я же только вчера тебя с животом видел! Неужели правда, что теперь у меня есть сын? Покажи его.
- Мне ещё не приносили его. Завтра только принесут.
- А почему не приносили? У тебя всё в порядке? Ты ничего от меня не скрываешь?
- Саша, всё в порядке, успокойся.
- Что тебе принести? – Наконец вставила слово свекровь.
- Мам, пока ничего не надо кроме бокала с ложкой. Вы идите, мне ещё тяжело стоять. Передайте маме, что я в больнице.

     А Саша всё улыбался и улыбался, глядя на Любу счастливыми влюблёнными глазами.

     Целый день Люба наблюдала за женщинами в палате, родившими на день раньше её, присматриваясь, как они кормят, как сцеживают молоко. Детей на кормление провозили по коридору на большой длинной тележке, и роженицы выходили и разбирали их. Младенцы были туго спеленаты в коконы. Разворачивать детей запрещалось, чтобы не занести инфекцию. Несмотря на это, женщины после кормления украдкой разворачивали их, пересчитывая пальчики и просто любуясь. Услышав плач голодных младенцев, Люба в надежде выходила в коридор вместе со всеми. Однако её сыночка всё не везли. Так в мучительном ожидании прошёл день. Зато на утро ей вручили драгоценный кокон. Он был крохотный. Из пелёнок выглядывало маленькое красненькое личико. Он плакал по-особенному: не писклявым голоском, как остальные младенцы, а хриплым, басистым, деловитым. Немного поев, он сразу заснул. Люба с любопытством разглядывала его. Даже таким крошечным, он выглядел копией Саши: дуги бровей, волевой, упрямый подбородок, такие же слегка поджатые губы. Это было удивительно!

     Люба смотрела на мучения женщин, получивших родовые травмы от рождения крупных детей, и радовалась тому, что её сыночек не принёс ей таких страданий. Она вспомнила, что тоже родилась такой же маленькой.

     Наступил день выписки. Саша, сразу взяв из рук Любы сына, всю дорогу не выпускал его, ежеминутно заглядывая в лицо и ласково воркуя: «Сынулька мой, сынулечка». Люба только улыбалась, ещё не представляя себе грядущих трудностей, к которым она ни теоретически, ни практически не была готова. Весь её опыт состоял из поверхностных наблюдений по уходу за племянниками. Она никогда не держала на руках и не пеленала младенцев.

     Всю  дорогу до дома сын спал. Только переступили порог дома, как он поднял требовательный крик, не давая возможности переодеться, помыть руки, поесть.
- Люба, он, наверное, кушать хочет, - заботливо качал его на руках Саша, пока Люба готовилась к кормлению.
- А может в туалет хочет, или уже мокрый. Посмотри внимательнее, разверни одеяло и потрогай пелёнки.
- Давай развернём его вместе. Я хочу посмотреть на него, - нетерпеливо торопил Любу Саша.
- Ну, давай. Только осторожно. Запоминай, как пелёнки замотаны, чтобы потом точно также замотать.

     Ребёнок был завернут в три пелёнки: первая - ситцевая укутывала и фиксировала головку, второй - ситцевой были переложены ручки и туго затянуты ножки, поверх – третья, фланелевая. Только освободили «кокон» от пелёнок, как головка повернулась в сторону, ручки и ножки «рассыпались» в разные стороны и хаотично задвигались. Обнажилась красная опрелость во всех складочках. Дитё поднатужилось и покакало, одновременно произведя фонтан прямо в лицо склонившегося над ним Саши. Улыбка сошла с Сашиного лица, и он растерянно вышел из комнаты. Люба осталась одна. Свекровь возилась на кухне. Как помыть? Как переложить на чистые пелёнки? Люба опасалась даже дотронуться до этого хрусталя, боясь навредить ему неловким прикосновением. В свои двадцать пять лет она выглядела круглой дурочкой. Оставшись одна в комнате, Люба поняла, что надеяться ей надо только на свои силы. С трудом докричавшись до Саши, она принудила его помогать ей. Самым сложным было переложить сына на сухие пелёнки, потому, что её руки ещё не знали места, где можно безопасно захватывать непослушное тельце, максимально фиксируя его положение. Запеленав, Люба принялась кормить малыша. После кормления вновь потребовалось сменить пелёнки. Затем надо было сцедить остатки молока. Нестерпимо хотелось кушать, но надо было хотя бы замочить испачканные пелёнки.

     Обед ещё не был готов. Люба вспомнила, как её мама встречала из роддома Алёшину жену, как заботливо освобождала её от приготовления  еды, стирки пелёнок, давая её время для ухода за ребёнком и отдыха ослабшему организму, особенно в первое время. К Любе же никто не спешил с тарелкой супа. А, впрочем, есть было некогда, потому, что вскоре пришла с патронажем медсестра из поликлиники. Сына потревожили, он проснулся и начался новый цикл: пелёнки – кормление – пелёнки – сцеживание - замачивание. Нормально поесть удалось только к вечеру. Вечером Саша стирал замоченные пелёнки, свекровь сушила их над газовой плитой и гладила. Пелёнками завесили всю квартиру, натянув дополнительные верёвки. Счастливое нынешнее поколение – теперь существуют памперсы, стиральные машины с функциями кипячения и отжима! Пелёнки сохли медленно. Сын спал не долго, и просыпался каждые 30-40 минут. Пелёнки постоянно разматывались от его движений, которыми он старался освободить ручки и ножки «из плена». В таком режиме Люба находилась целыми сутками. Её единственным желанием было заснуть и проспать хотя бы три часа непрерывно. Поесть было некогда, не говоря уже о том, чтобы приготовить еду.  А, кроме того, надо было ещё днём гулять с малышом.

     Недели через две в гости пришла давняя подруга Любы – Роза.
- Ой, Роза! Привет, - радостно воскликнула Люба, открывая дверь. Выглядела она замученной.
- Привет! Поздравляю! Показывай своё сокровище.
- Проходи, Только не осуждай меня за беспорядок. Ничего не успеваю, - пожаловалась Люба.
- Ерунда. Все через это проходили, – решительно ответила Роза, подходя к ребёнку. – Ну, надо же – копия Сашка. Как назвали?
- Димой.
Дима пошевелился и провозгласил своё пробуждение громким хриплым криком.
-  Снимай пелёнки, посмотрю, - деловито распорядилась Роза.

     Роза работала медсестрой, была решительна, отзывчива и бескорыстна. Увидев небольшую опрелость в паху, она посоветовала обрабатывать тельце разведённой наполовину водкой. Люба принесла водку. Роза тут же развела её тёплой водичкой, протёрла опрелость и решительными движениями запеленала Диму, уложив его солдатиком и зафиксировав головку. Люба покормила его, и он мирно заснул. Впервые он проспал непрерывно три часа.
- Ложись, поспи, а я что-нибудь поесть приготовлю. Разрешаешь похозяйничать в холодильнике?
- Только рада буду, - ответила Люба, расслабляясь и готовая отключиться. Она проспала два часа и резко проснулась от тишины.

     Пока Дима спал, Роза приготовила плов, нарезала салат и они славно и спокойно поели. Роза рассказывала о своей жизни, детях, муже. Она с радостью сообщила, что после смерти отца мать простила её за то, что она вышла замуж за русского, но приняла только её и детей, а мужа все равно в дом не пускает.

     Проснулся Дима. Люба покормила его, а Роза, повторив для неё практический урок пеленания, ушла. Этого урока Любе было достаточно. Она поняла свою ошибку: стараясь не причинить сыну дискомфорта, она боялась потуже затянуть пелёнки. В результате ручки, высовываясь, совершали хаотичные движения, а ребёнок пугался и замерзал.

     Когда Диме исполнилось три недели, с очередным патронажем пришла врач-педиатр.
- Ну, показывайте вашего богатыря. Есть жалобы? – С порога спросила она.
- Нет, все в порядке. Стул нормальный, кушает, - ответила Люба, разворачивая сына. Стул ребёнка и его аппетит были самыми важными индикаторами здоровья Димы и спокойствия предстоящей ночи. Это были первые вопросы, которые задавали свекровь и муж, приходя домой с работы.

     Врач внимательно осмотрела кожу, проверила работу суставов и провела пальцем по боковой поверхности живота. Димы вздрогнул, и сбоку появилась выпуклость. Свекровь стояла рядом.
- У мальчика паховая грыжа. Давно она появилась?
- Мы ничего не замечали. А где она? – Удивлённо спросила Люба.
- Вот сюда смотрите, - указала врач и повторила то же движение по  животику. На животике сбоку опять появилась выпуклость. Врач потрогала её и выпуклость втянулась. – Обычно паховая грыжа передаётся по наследству. У кого-нибудь в роду была грыжа?
- Я вообще ничего об этом не знаю. У нас в семье я никогда о грыже не слышала.
- Мой отец умер от грыжи. Защемление было, - тихо и грустно сказала свекровь.
- И что теперь нам делать? Как лечить? – Запаниковала Люба.
- Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Такая грыжа не лечится, в отличие от пупочной грыжи. Её надо будет прооперировать, когда ребёнок подрастёт. А пока старайтесь не давать ему напрягать животик, то есть, чтобы не плакал, был регулярный стул. А после года можно будет прооперировать. Это не сложная, поверхностная операция. Не волнуйтесь и не паникуйте.

     После такого диагноза и рекомендаций, маленький Димочка не успевал даже пикнуть, как уже был качаем на ручках, ублажаем сюсюканьем и прочими развлекающими забавами. Несмотря на все старания, размер грыжи увеличивался. Оградить растущего ребёнка от попыток приподняться, перевернуться, ползания, ходьбы было невозможно.

     Все свои силы и внимание Люба отдавала сыну. Она наивно полагала, что Саша тоже также беззаветно предался наслаждению от наблюдения за развитием сына. Но она ошибалась. Через некоторое время Саша стал выпивать вместе с тёткой и её сыном, которого жена часто выгоняла из дома за пьянство и дебоширство. Люба нервничала, грозилась уйти жить к матери, но ничего не помогало. При очередной ссоре Саша сказал ей: «Ты как родила, так сразу зазналась». Сначала Люба не могла понять, почему он сделал такой вывод. И только через несколько лет, когда его уже не будет в живых, она поймёт эту чисто мужскую логику. Ведь почти пять лет, до рождения Димы, они жили только друг для друга, ни с кем не деля свою любовь. Когда у них родился сын, Люба полностью перевела всю любовь на сына, забыв, о том, что муж тоже нуждается в любви и заботе. Но в то время она во всём винила Сашу и его тётку.

     Дима рос необычайно подвижным мальчиком. За ним трудно было уследить: всё хватал, тащил в рот. Очень не любил сидеть в коляске или на руках, предпочитая ползать, когда можно было залезть в самый дальний угол или ящик и проверить, что там лежит. При своей подвижности ел он очень мало, прикорм в виде каш и пюре выплёвывал. В четыре месяца у него появились первые зубы, и к восьми месяцам он выполнил всю годовую программу по зубам. При этом зубы появлялись не по одному, а целыми партиями: по два - четыре зуба за один раз. После года аппетит стал стабилизироваться. К этому времени декретный отпуск Любы закончился, Люба вышла на работу и от груди Диму отлучили. Свекровь уволилась с работы, и Дима был под её присмотром. Она нашла способ кормить его манной кашей, приспособив для этого зелёную полулитровую бутылку с обыкновенной длинной соской. Других бутылок и сосок он не признавал. Через месяц после этого он почти набрал норму по весу.

     Дима был очень избалован. Ему позволялось всё, только бы он не плакал и не напрягался. Нужно было срочно избавляться от грыжи и определять его в ясли «для воспитания».

     С большим трудом удалось найти хирурга, который согласился прооперировать ребёнка в полтора года. Все предлагали подождать хотя бы до трёх лет. Операция была под общим наркозом и длилась около часа. В течение этого часа Люба, Саша и свекровь сидели в коридоре, не разговаривая и не шевелясь. Впервые в жизни Люба на нервной почве покрылась красными пятнами. Свекровь была бледная, как стена, а Саша – пунцовый. Вскоре Любу позвали в послеоперационную палату. Она должна была удерживать сына и других прооперированных детей от травм во время конвульсий при выходе из наркоза. Она не представляла себе, как это будет делать, но когда её сын, вдруг резко изогнувшись, закричал: «Дада, дада, уди, уди», - она очень испугалась, прижала его к кровати, опасаясь, чтобы не разошёлся шов. Не успела она «утихомирить» сына, как услышала за спиной стук чего-то мягкого. Повернувшись, увидела на полу девочку, которую привезли из операционной после Димы. Девочка корчилась и извивалась. Третий ребёнок – мальчик, тоже начал подавать признаки активности, размахивая в воздухе руками и выкрикивая нецензурные слова. Люба выскочила в коридор, с громким криком: «Помогите, я не справляюсь!». Пришла подмога, и Люба смогла переключить внимание на сына, который уже перестал кричать и пытался встать с кровати.

     Операция прошла успешно и после пяти бессонных ночей Любу с сыном выписали из больницы. Пора было передавать сына на «воспитание» в ясли.

     Через два месяца после операции его определили в ясли и начали приучать к новым условиям. Вначале относили на час, постепенно увеличивая интервал пребывания. Период привыкания был не лёгким и продолжался больше двух месяцев. Когда этот период завершился, весь садик знал в лицо родителей и бабушку Димы. Всем было интересно посмотреть на мамулю, папулю и бабулю, которых их сын часами звал стоя у окна группы с непрерывным криком и слезами.

     Каждое утро ему давали чистый носовой платок «вытирать слёзки», который он не выпускал из рук. Воспитательница рассказывала, как однажды вместо его традиционных причитаний «мамуля, папуля, бабуля», он со слезами стал выкрикивать ещё одно. Долго она не могла разобрать.
- Димочка, что ты просишь? – Допытывалась она.
- Палаток! – Кричал Дима.
- Ещё раз повтори. Ты хочешь кушать?
- Палаток!
- Тебе дать водички?
- Палаток! - Продолжал кричать Дима, показывая пустую ручку.
- Платочек? – Наконец догадалась воспитательница. – А куда ты его дел? Давай поищем вместе. Она взяла его за руку и повела по группе, подводя к столикам, игрушкам. Это было его первое перемещение по территории. Платочек нашли. Дима схватил его, всхлипывая, засунул в кармашек и снова занял свою позицию у окна. Никакие уговоры не действовали. Создавалось впечатление, что он не слышит и не понимает, о чём ему говорят. Наконец воспитательница не выдержала.
- Дима, мне надоел твой крик. Ты всем мешаешь. Иди кричать в туалет.

     Через несколько минут она услышала рёв Димы:
- Окой, окой, окой!
     Она обернулась и увидела Диму, стоящего перед дверью туалета.
- Что, решил в туалете плакать? – Засмеялась она. – Пойдём лучше со мной с игрушками играть.
     Так через два месяца ей впервые удалось усадить Диму за стол. Вскоре он стал садиться за стол и  во время завтрака, хотя долго ещё ничего не ел.

2.2. ПОЕЗДКА В ВОЛГОГРАД

     Люба изредка переписывалась со своей несостоявшейся крёстной матерью – тётей Таней из Ильменя и двоюродной сестрой – дочерью папиного брата дяди Вани из Волгограда. Тётя Таня всегда приглашала её в гости. А когда узнала о сыне и о том, что у него плохой аппетит, приглашения её стали ещё более настойчивыми. Для Любы тоже было заманчиво посмотреть на Родину отца, да ещё в сезон ягод – начало июля. И она решилась.

      Самолёт до Волгограда вылетал ночью, в 22 часа. Саша взял на работе машину, чтобы отвести Любу с сыном в аэропорт. По дороге Любе было очень грустно. В какой-то момент в сердце её появилась непонятная пустота и страх, как перед пропастью. Ей почудилось, что она совершает какую-то ошибку и промелькнула мысль отказаться от поездки.
- Саша, что-то на сердце пустота какая-то, тоска. Не пойму, что со мной.
- Знаешь, у меня тоже не хорошо что-то.
- Может мне никуда не ехать?
- Да тебя же там ждут. Дядя Ваня в аэропорту встречать будет.
- Ладно, лишь бы Димочке хорошо было, окреп на ягодах.

Вылет рейса откладывали дважды. Господь давал возможность отменить поездку, через интуицию подсказывал правильное решение. Улететь удалось только в четыре часа утра. Всю ночь провели в машине, уложив Диму на заднем сидении. Перед посадкой пришлось его разбудить. Он капризничал и никак не мог понять: почему он с мамой уходит, а папа остаётся за оградой. Он не хотел идти, сопротивлялся, тянул ручки к отцу и звал его с собой, заливаясь слезами. С трудом удалось увести его в самолёт и успокоить. Саша плакал, стоя за разделительным заграждением, глядя им в след. Больше они уж никогда не встретятся в этой жизни. А Люба будет всю жизнь жалеть, что не прислушалась к интуиции – голосу Бога и не отказалась от поездки. Возможно, тогда не произошла бы трагедия, в корне изменившая её жизнь и жизнь сына.

                ***

     В аэропорту её встречал дядя Ваня. Люба никогда его раньше не видела, но не узнать его было нельзя. Он был как две капли воды похож на папу, словно они были близнецами: тот же лоб, глаза, нос, улыбка. Только папа был выше ростом. Любу дядя Ваня знал только по фотографиям.
- Люба, Люба, я здесь! – Позвал он, заметив выходящей её с сыном из зоны досмотра.
- Дядя Ваня, здравствуйте. Димочка, это твой дедушка.
- Я всю ночь в аэропорту просидел. Поехали скорее домой. Там Ольга, наверное, места себе не находит. Телефона дома нет, никак не сообщишь о задержке рейса.

     Такси взяли быстро, домчались за двадцать минут. Люба любовалась городом. Он был весь в яркой, сочной зелени. Многие дома были почти полностью увиты плющом. Почти на каждом балконе пестрели охапки цветов. Это было восхитительно красиво.

    Оля открыла дверь сразу. Чувствовалось, что она всю ночь бодрствовала в ожидании.
- Оля, принимай гостей. Дождались. Покорми нас да спать уложи, - весело шутил дядя Ваня.
     Оля засуетилась на кухне, накрывая стол к завтраку.
- Вчера вечером телеграмму из Ильменя принесли. Тётя Таня спрашивает,  к какому рейсу завтра встречать выходить, - рассказывала она. – Люба, какие твои планы?
- Люба, ты не спеши в деревню. Поживите у нас хотя бы дней пять. Город посмотришь, об отце расскажешь. А что до ягод, так их и здесь, в Волгограде полно, - просил дядя Ваня.
- Хорошо, дядя Ваня. Завтра узнаем расписание автобусов до Ильменя и потом определимся со временем.

     Дядя Ваня был одинок. Его жена, тётя Нина, умерла несколько лет назад и он жил вместе с дочерью и зятем. С зятем они не ладили. Проблема была в том, что дядя Ваня выпивал. Он не напивался сильно, но постоянно был «на взводе», то есть был тихим алкоголиком. Дело в том, что в детстве он был очень слабеньким, и никогда у него не было аппетита. Тогда его приучили перед едой выпивать немного вина. Это помогало, но переросло в привычку. Теперь он без вина уже не мог обходиться. А отец Любы практически не пил. Он мог это делать, но не любил, не находил в этом удовольствия.

     После завтрака Люба с Димой постарались заснуть, но проснувшиеся Олины девочки, сгорая от любопытства, без конца заглядывали в комнату, перешёптываясь. Им не терпелось посмотреть на неизвестных гостей. Они были чуть старше Димы. Пришлось подняться.

     Люба волновалась, не станет ли избалованный Дима обижать девочек. Но он не обращал на них внимания, и всё время жался к ней, не отпуская, ни на минуту.

     День прошёл в общении, а на следующее утро отправились на рынок за ягодами. В самом разгаре была клубника и начиналась смородина. Люба никогда не видела таких крупных и сочных ягод. В Ашхабаде росла клубника, но она была какой-то мелкой, водянистой и очень дорогой, а смородины вообще не было. У Любы глаза разбегались, ей хотелось всего и много.

     Только вернулись с рынка, как раздался звонок в дверь. Почтальон принёс телеграмму. Оля с удивлением заметила, что телеграмма была на имя Любы.
- Люба, - позвала она, - телеграмма для тебя. Подойди, здесь расписаться надо.

     Открыв телеграмму, Люба прочитала: «Срочно вылетай. Саша умер. Заверенная телеграмма завтра».
- Оля, я что-то не пойму. Какая-то странная телеграмма. Может быть, ошиблись адресом?
     Оля подошла, взяла телеграмму и прочитала её вслух.
- Странный текст, - задумчиво сказала она, - отправитель Алёша. О каком Саше идёт речь? Твой муж, случайно, не болел?
- Да нет. Все было нормально. Давай подождём до завтра. Думаю, что произошла какая-то ошибка.

На душе было не спокойно. Взяв с собой Диму, Люба решила прогуляться и заодно, на всякий случай, уточнить расписание вылетов самолётов в Ашхабад и возможность обмена обратного билета на ближайший рейс. Ближайший рейс был только через два дня, и обменять билет можно было только на основании телеграммы о смерти, заверенной врачом.

     Сейчас, в век мобильных телефонов и интернета, кажется странным такой способ обмена информацией. Но в те годы далеко не в каждом доме имелся даже самый обычный проводной телефон. Поэтому целый день Люба провела в неопределённом состоянии тревоги и надежды. Утром почтальон принёс ещё одну телеграмму следующего содержания: «Срочно вылетай. Смерть Кислова Александра подтверждаю».

     Оставив Диму на попечение Оли, Люба в шоковом состоянии поспешила за билетом, а затем на телеграф позвонить к себе на работу.
Трубку взяла коллега.
- Света, я такую странную телеграмму получила из дома. Ты не смогла бы  сходить ко мне домой и выяснить?
- Люба, в телеграмме всё верно сказано, - тихо проговорила Света.
- Но там сказано, что Саша умер.
- Это так и есть. Твой брат сегодня приходил к нам и всё рассказал. Саша пошёл вчера к себе на работу, хотя было воскресенье, и у него был  выходной. Он хотел повозиться с машиной. На работе что-то произошло. Одним словом, он не выжил. Крепись и возвращайся как можно скорее.

     Люба повесила трубку. Никакой надежды на ошибку не оставалось. Слёз не было. Наступило какое-то оцепенение, она стала как робот. Надо было жить. Дима требовал постоянного внимания к себе, заботы, общения.

     В аэропорту Ашхабада её встречали все: мама, свекровь, брат, Света. Все плакали. Люба возвращалась из оцепенения в реальность.

     Начинался новый этап в её жизни. Она должна быть сильной!

ЧАСТЬ V.  ВДОВА

ГЛАВА 1. СУЕТА И ПОИСК СПРАВЕДЛИВОСТИ

     Из аэропорта все разошлись по домам.
- Люба, я и мама сейчас поедем домой, а рано утром я приеду к вам, - сказал Алёша, обнимая Любу за плечи.
- А что же мне - то делать? Всё в голове перемешалось.
- Ничего без меня не предпринимай. Отдохни и набирайся сил. Вон Дима уже на ходу засыпает.
     Люба посмотрела на сына, прижавшегося к свекрови. Он положил ей голову на плечо, а та блаженно прижимала его, боясь сделать резкое движение.
- Алексей, а что мне делать со справкой, которую мне выдали в милиции? – Прошептала свекровь.
- Тётя Лена, ни о чём не думайте. Все хлопоты я беру на себя. Крепитесь.
Мама всё время плакала и причитала, глядя на Любу.
- Доченька моя, Любочка моя, какая же доля тебе досталась тяжёлая! Храни тебя Господь.

     Люба плохо помнила, как они ехали в такси. Она ничего не замечала вокруг. В голове была пустота и растерянность.

     В квартире её ожидала тишина. Постепенно приходило осознание реальности происходящего, в которое так не хотелось верить! «Это что же получается, что я теперь не жена, а вдова? Жуть какая-то!» - Крутилось у неё в голове.
- Мама, давайте хоть чайку попьём. - Устало сказала Люба, уложив Диму в постель.
- Иди, садись, я уже всё приготовила.
- Мама, мне не верится в реальность. Расскажите мне подробно всё, что Вы знаете.
- Да ты поешь немного, расскажу, - со слезами в голосе сказала свекровь. - Рассказ мой длинный.

     После проводов Любы в Волгоград, Саша вернулся домой только под утро. Целый день провёл дома, отсыпаясь – была суббота, выходной. В воскресенье с утра он стал собираться на работу: надо было сдать машину, которую он взял напрокат на работе, чтобы отвести Любу в аэропорт.
- Мам, я сейчас отвезу машину и немного задержусь. Надо её подремонтировать. Всё равно дома пусто без Любы с Димой.
- Поешь сначала, а потом уже иди.
- Ну, давай, только быстрее.
- Смотри, не вздумай напиться, а то я тебя знаю. Любы нет, а ты и оторвёшься. Не забывай, что завтра тебе на работу.
- Нет, мама, что ты, вечером приду.
Она в тревоге прождала его целый день. В сумерках в дверь позвонили. «Ну, наконец-то», - облегчённо подумала она и поспешила открыть дверь.
На пороге стояли две молодые женщины.
- Здравствуйте, Вы мама Саши Кислова?
- Да, а где он? – Тревожно спросила она.
- Мы с его работы. Вы можете поехать с нами?
- Зачем? А где же Саша? – Тихим голосом от тревожного предчувствия ещё раз спросила она.
- Крепитесь, пожалуйста. Саша умер. Вам надо поехать с нами на опознание. Там милиция, надо подписать протокол.
По дороге они рассказали, что Сашу обнаружил сторож мёртвым, скорчившимся в крови.
- Как я не хотела его отпускать из дома! – Сокрушалась мать. - Дома ему не сиделось, жена с сыном уехали в Волгоград на ягоды.

     Во дворе предприятия стояли машины скорой помощи и милиции, а на земле перед ними лежали носилки, прикрытые простынёй.

   Сердце матери задрожало, когда перед ней приподняли край простыни, и она невольно закричала. На носилках лежал её сын, вернее тело того, кто ещё утром был её сыном. На лбу его зияла глубокая вмятина, нос был расплющен, лицо было синюшным и залито кровью. Волосы были тоже красными, слипшимися от крови. Кто-то сунул ей в руки пакетик с вещами, снятыми с него при осмотре.

   Люба слушала свекровь, всматриваясь в её лицо. Складывалось впечатление, что до сих пор та находилась в какой-то прострации, рассказывала, будто не о себе, а о ком-то постороннем. Люба поняла, что свекровь до сих пор ещё в шоковом состоянии. Она поняла, что у неё нет опоры! Она одна, сама должна будет решать все проблемы. И тогда она поняла значение традиционно высказываемой поддержки, выражаемой одним словом: «Крепись».

     С утра следующего дня началась суматоха: приходили соседи, знакомые, родственники, коллеги. Все предлагали помощь с похоронами, но видя полную растерянность Любы, переводили свои предложения брату.

     Алексей всем руководил: оформлял необходимые документы, закупал продукты для поминок, сам сделал гроб. Это был первый гроб, который он сделал. В дальнейшем он станет делать гробы всем умирающим родственникам и знакомым.

     Наступил день похорон. С утра Любина мама не отходила от неё, пристально наблюдая за ней. Она надела на её голову траурную косынку, которая не хотела держаться на голове, всё время сползала, а Люба не замечала этого.

     Внесли гроб с телом Саши, установив его в комнате на том месте, где он спал на матрасе до их свадьбы.
- Саня, ну что это с тобой? Ну почему случилось такое? – Рыдала Люба. - Страдалец ты мой!
 
     Лицо Саши было спокойно, он не шевелился. На лбу его была глубокая вмятина. Люба потрогала и вложила в неё указательный палец. Палец полностью погрузился в неё. Нос был деформирован и чёрным на кончике. Было похожим, что его вылепили, собрав вместе всё, что от него осталось. Руки покоились на груди, а кончики ногтей были такими же чёрными, как и кончик носа. Его руки, так нежно обнимавшие и ласкавшие её, лежали спокойно и неподвижно.

     Прошли похороны. Народ разошёлся. Мама, уходя, сказала:
- Любочка, крепись, самые тяжёлые моменты у тебя ещё впереди. Береги себя и Димочку.
- Да куда же ещё хуже, мама?
- Повторяю тебе, милая: «Береги себя и Диму».

     Так для Любы начался третий этап жизни. Первый этап  - беспечная жизнь с мамой, второй этап – семейная жизнь с любящим мужем, третий этап – одинокая жизнь вдовы с сыном и свекровью.

     Это был совершенно новый уклад, который она должна была строить сама.

     В доме всё напоминало о Саше, а его вещи создавали иллюзию, что он отсутствует временно. Поэтому на девятый день после поминок  Люба со свекровью решили убрать все вещи Саши: часть раздать знакомым, часть отвести в Церковь. Это было очень трудно. Каждая вещь воскрешала в памяти былые события.
- Люба, этот пуловер я купила Саше, когда он вернулся из армии. Он очень шёл ему,  и Саша его берёг. – Говорила свекровь, держа в руках  в руках синий пуловер.
- Он был на нём в тот день, когда мы познакомились, - Люба уткнулась в пуловер лицом. Он сохранил ещё его запах! Люба прикрыла глаза, пытаясь остановить выступившие слёзы.
- Люба, а что будем делать с этим свитером? Он ещё ни разу не стиран. Давай отдадим его Коле (Сашиному брату).
     Свитер был цветной и очень тёплый. И снова воспоминания о том, как они сидят в кинотеатре. Саша в этом свитере прижимает её к себе, а она кладёт свою голову ему на плечо. От Саши исходит такое тепло, что Любу словно обволакивает негой и уютом.
 
     А эти рубашки в полоску, такие модные в то время. Люба вспомнила, как доставала их в давке в пору сплошного дефицита. Одну из них он так и не успел поносить! Ох, горе, горе!

     Убрали все вещи, за исключением кителя, в котором Саша демобилизовался из армии. Его оставили Диме на память об отце.

    После того, как освободились от вещей Саши, Любе приснился необычный сон. Спящий Саша с закрытыми глазами поднимается на кровати, пытается сесть и протягивает руку, как бы указывая на кого-то. Он пытается что-то сказать, но не в силах. Люба понимает, что это он мёртвый встаёт, потому, что его   руки и лицо травмированы. Люба проснулась в страхе и долго не смогла заснуть.

     Наутро заглянул старший брат Саши – Николай.
- Коля, мне такой страшный сон приснился про Сашу! – Пожаловалась ему Люба и рассказала сон.
- Я не могу избавиться от мысли, что его убили. – Сказал Николай. – Хотя в заключение судмедэкспертизы и сказано, что он умер от отравления неизвестным ядом, но уверен, что это липа.
- Мне тоже кажется странным, что при таких увечьях не завели уголовного дела. Кто-то же его бил!
- Я не рассказывал тебе пока ничего. Дело в том, что на похоронах его коллеги говорили, что в тот день в гараже Саша был не один. Вместе с ним был их автослесарь - татарин. Они вместе выпивали. Только вот этот татарин остался жив и здоров. Я уже узнал, где он живёт. Если можешь, давай вместе сходим к нему, побеседуем.

     Татарин жил в небольшом домике в так называемом «нахалстрое», где селились люди без всякого разрешения на землю. Естественно, что ни названий улиц, ни номеров домов там не было. Тем не менее, расспросив людей, им удалось быстро разыскать халупу татарина.

     Тот, узнав, зачем к нему пришли, сильно растерялся, сделался красным, глазки бегали по сторонам, избегая прямого взгляда. Татарин объяснил, что они днём немного выпили, захмелели и он ушёл домой. Саша, якобы остался сидеть за столом. Больше он ничего не знает. Но в гараже больше никого не было.
- Но кто ж тогда проломил ему голову, раздробил нос, если не ты?! – Воскликнула Люба.
- Может быть, он сам упал? – В мерзких татарских глазках нарисовалось удивление.
- Сволочь татарская, это же ты его бил! Сашку избить! Да Сашка в своей жизни мухи никогда не обидел! - Наседал Николай.
- Я вам все рассказал. Если вы не согласны со мной, то жалуйтесь в милицию. – Нагло заявил татарин, предусмотрительно отступая, чтобы увеличить дистанцию с готовым наброситься на него Николаем.
Любе с трудом удалось оттащить от него разъярённого Николая.

     На следующий день Люба, взяв свидетельство о смерти Саши пошла в Прокуратуру.
- Пишите заявление о возбуждении уголовного дела, - заявили ей. – Однако состава преступления мы не усматриваем. В заключение о смерти написано, что смерть наступила от отравления неизвестным ядом.
- Да он же весь был изувечен!
- Принесите из морга копию заключения патологоанатома. А там посмотрим.

     Люба отправилась в морг, тот самый, который наводил на неё ужас, когда она проходила мимо, возвращаясь из Университета.
Два дня ушло на то, чтобы вытребовать документ. Однако её с ним не ознакомили и на руки его не дали, сообщив, что отправили по почте в Прокуратуру.  Документ проступил в Прокуратуру только через  неделю. За это время следователя, к которому обращалась Люба, перевели в другое место. С трудом удалось установить следователя, которому её заявление передали. Новый Следователь, ознакомившись с заключением патологоанатома, сообщил, что нет никакого преступления. И дал Любе прочитать его.
- Не может такого быть! – Прочитав, изумилась Люба. – Здесь же ни слова нет о телесных повреждениях!
- А их и не было. Вы всё придумываете сами. - Недовольно ответил следователь.
-Как это выдумываю! Можете опросить всех присутствующих на похоронах, в том числе и свидетелей с работы, обнаруживших его.
- Ещё раз повторяю, что у нас нет основания для проведения следственных мероприятий. Если Вы не согласны с заключением патологоанатома, можете  пойти к нему и оспаривать, как хотите!

     Люба вновь отправилась в страшный морг разыскивать патологоанатома. Встретиться с ним удалось через несколько посещений. Создавалось впечатление, что тот скрывается от неё.
- Вы на каком основании заявляете, что у Вашего мужа были телесные повреждения?
- Как это, на каком основании? По внешним признакам: глубокая вмятина на лбу, раздроблен нос, повреждены кисти рук! Мало?
- Не придумывайте ничего. Чтобы это доказать, надо произвести эксгумацию тела. Вы на это согласны? Это довольно хлопотная процедура. В крови Вашего мужа установлен алкоголь, а я Вам написал, что смертельный яд, чтобы Вы могли получать на ребёнка пенсию по потере кормильца. После эксгумации я напишу, что смерть наступила от алкоголя, а самоубийцам и алкоголикам пенсия не назначается. Некоторые травмы Ваш муж мог получить во время конвульсий. Думайте.

    Вся разбитая и опустошённая духовно, Люба, вернулась домой и рассказала эту историю свекрови.
- Мама, что будем делать? Будем добиваться эксгумации?
- Люба, но это ведь значит раскопать могилу, вынуть гроб и даже страшно представить всё остальное!
- Кажется мне, что этот татарин с родственничками времени зря не теряли. Пока мы горевали и хоронили, они уже подкупили, кого следует.

     Ночью Любе вновь приснился тот же сон, где Саша пытался подняться, указывая на кого-то рукой и силясь что-то сказать. На этот раз Люба не стала скрывать сон от свекрови, сказав, что он снится ей второй раз.

     Верующая свекровь не желала нарушить покой души сына.

- Знаешь, Люба, может быть, этот сон снится потому, что ты ворошишь все события? И от того даже, если установят, что его убил этот татарин, Саша не воскреснет. Пусть грех убийства останется с татарином. От Божьего суда он не уйдёт. Оставь всё как есть. А за Сашино спасение и упокой я закажу ещё один молебен. Пусть покоится с миром. А ты выбирай, где будешь жить. Если не хочешь жить со мной, то можешь идти к своей матери. Я не обижусь.
- Я уже сделала выбор. Если Вы не будете возражать, то я хотела бы остаться жить с Вами. Я привыкла, да и садик рядом.
- Спасибо. А я боялась, как же я буду жить без Димочки. Это же теперь единственная кровиночка моя. – Свекровь горько заплакала.

ГЛАВА 2. ВОЗВРАЩЕНИЕ В РАБОЧУЮ КОЛЕЮ

     Отпуск закончился. Пора было выходить на работу. В Прокуратуру Люба больше не ходила.
      Работу свою Люба очень любила. К этому времени трудовой стаж её составлял 7 лет, из которых полтора года она пробыла в декретном отпуске. Она уже освоила практически все нюансы, связанные с краткосрочным кредитованием в сельском хозяйстве. Ей очень нравилось заниматься анализом хозяйственно-финансовой деятельности. Она умела из хаотичного, на первый взгляд, набора цифр из различной отчётности, выстроить логическую цепь взаимоотношений и вычислить их влияние на финансовый результат. Беря в руки баланс или годовой отчёт, она говорила себе: «Так, сейчас погадаем, определим исходную позицию и посмотрим на вектор движения». Конечно, чтобы достичь данного уровня, ей понадобилось изучить все действующие инструкции, экономическую литературу и постоянно следить за новшествами, публикуемыми в специализированных журналах.

     Работа была связана с командировками в районные отделения Госбанка с целью проверки правильности кредитования, от которых она никогда не отказывалась. Каждый раз она узнавала в командировках что-нибудь новое, что давало ей возможность развиваться.
 
     Перед уходом в декретный отпуск она была уже не старшим, а ведущим специалистом.

     Кроме кредитования колхозов, в её Управлении занимались и финансированием их капитальных вложений. Этот участок работы был несколько специфичен и там не требовались аналитические способности – просто слепое исполнение спускаемых их Госбанка СССР параметров и отчетность по ним. Этим участком никто в Управлении заниматься не хотел, поэтому Начальник Управления периодически вменяла его в должностные обязанности то одного, то другого работника. Но в основном вела его она сама. Люба знала, что уже два года Начальник добивалась в Госбанке СССР выделения дополнительной должности Главного специалиста для ведения этого участка.

     Так получилось, что после выхода из декретного отпуска Люба вынуждена была часто брать больничный лист  из-за частых болезней маленького Димы. До трёх лет он много болел, и успел переболеть коклюшем, скарлатиной, краснухой, ветряной оспой, не считая острых респираторных заболеваний. Зная, что частое отсутствие на работе не приветствуется руководством, Люба старалась сократить время пребывания на больничном. Она находилась дома только в самый острый период заболевания сына. А когда его здоровье начинало стабилизироваться, дальнейший уход и лечение продолжала свекровь.  В три с половиной года Дима заболел желтухой, и пришлось более чем на двадцать дней лечь с ним в инфекционную больницу. И так случилось, что именно в это время Управлению выделили должность Главного специалиста, сыгравшую большую роль в дальнейшей судьбе Любы.

     В один из дней пребывания в инфекционной больнице, Любу пришла навестить коллега по работе Света. Она пришла к ним в Управление через год после Любы. Дочь матери-еврейки и русского отца, Света была очень красивой, умной, самоуверенной и расчетливой девушкой. Её точёная фигурка и пышные длинные светло-русые волосы вызывали восторг у Начальницы Управления. Ей прощались все ошибки и просчёты в работе, которые никогда не остались бы безнаказанными никакому другому работнику. Она всегда делала умный вид, показывая, что всё знает, во всём разбирается и никогда не подходила за разъяснениями к начальнику Управления, в отличие от остальных. Всё, в чём она не могла разобраться, она просто прятала в дальний ящик стола в надежде, что со временем о документе забудут. В основном, так и происходило.  Но Начальник Управления, очарованная красотой Светы, не замечала её уловок, всегда оправдывая её ляпсусы. Об этой не женской любви знал и иронизировал весь Госбанк.

     Света застала Любу в момент её «сражения» с Димой. Тот сидел у Любы на коленях и, пытаясь засунуть ручку ей в рот, кричал:
- Колетку, колетку!
- Димочка, ну нет её уже, что я могу сделать! – Уговаривала его Люба.
- Дай колетку! Дай!
- Люба, а что он просит у тебя? – Спросила Света.
- Да на обед давали котлеты. Он отказался их есть, сказал, что не хочет, а я взяла и съела. Вот теперь через два часа вспомнил.

     В дверях палаты появилась раздатчица.
- Что за крик на весь корпус? Что он просит? – Обратилась она к Любе
- Котлету. А где я возьму ему? Я её съела давно.
- Ой, а почему вы ко мне не подошли? У меня их много осталось от обеда. Пойдём со мной, малыш, я тебя накормлю.

     Раздатчица увела Диму, и Люба со Светой остались одни. Поговорив на общие темы, Света сказала:
- Люба, нам выделили должность Главного специалиста.
- Наконец-то, дождались.
- Меня начальница просила узнать, не обидишься ли ты, если на эту должность назначат не тебя, а меня. У тебя ведь ребёнок маленький, ты часто болеешь.
Света была одинока.
- Света, я знаю, что эта должность для участка по финансированию капитальных вложений. А я им заниматься не хочу. Поэтому занимайся им ты и, как говорится, флаг тебе в руки.

    Раздатчица привела довольного Диму.
- Ты, если что, не стесняйся, подходи ко мне. У меня всегда что-нибудь остаётся. Я же знаю, что дети не всегда могут кушать по расписанию. - Сказала она Любе, улыбаясь.
- Спасибо большое. Вы так выручили меня.
- Вы подойдите в соседнюю палату. Там девочка, за которой Вы ухаживаете, проснулась, плачет. – Попросила Любу раздатчица и ушла.

     Люба заглянула в соседнюю палату. Трехлетняя девочка Шемшат сидела на кровати и жалобно плакала. Люба посадила её на горшок.
- Шемшат, маленькая моя, не надо плакать. Возьми печенюшку. Скоро папа придёт.
- Кака (папа), кака, эдже (мама), эдже. - Продолжала тихонько всхлипывать девочка.
- Ну не плачь. Смотри, Дима уже тоже не плачет. Сейчас гулять пойдём, болья? (ладно). Вставай, одевай трусишки берекелла (молодец). – Уговаривала её Люба.

     Взяв девочку, Люба с детьми вышла на улицу провожать Свету.
Навстречу им быстрыми шагами приближался отец девочки. У него было много детей. Жена недавно родила, а сам он не мог оставить работу, чтобы ухаживать в больнице за дочкой. Поэтому он слёзно упросил Любу хоть немного присматривать за ребёнком: повести в столовую, покормить, отвести на процедуру, посадить на горшок, помыть и прочее. Любу это не очень обременяло, ведь делать все равно было нечего.

     Несколько лет Люба будет поддерживать с его семьёй дружеские отношения. До тех пор, пока его жена не умрёт при очередных родах.

2.1. ИСПЫТАНИЕ НА ТЕРПЕНИЕ

     Через несколько дней после выхода на работу, Начальник Управления присела к Любе и дружелюбно завела разговор.
- Люба, ты хороший специалист, полностью овладела участком по краткосрочному кредитованию. Тебе надо расширять знания. Я хочу передать тебе участок по финансированию капитальных вложений.
- Но я не хочу им заниматься. Мне это не интересно.
- Это для тебя же будет лучше, тебе тогда цены не будет.
- Да я не хочу им заниматься. И должность Главного специалиста мне не нужна.
- Ну, Главным специалистом я тебя назначить не могу, ты часто на больничном, у тебя ребёнок маленький. Главным специалистом я назначила Свету. Ты ведь была не против этого?
- Как это – должность  Свете, а работу мне?! – Изумилась Люба такой наглости.
- Знаешь, Люба, в разрешении на должность не указано, что она для финансирования капитальных вложений. Подумай над моим предложением недельку. – С вызовом ответила Начальник Управления, резко встала и направилась к себе в кабинет.

     Люба услышала ехидное хихиканье Николая. Он пришёл в Управление два года назад и сидел за соседним столом.
- Ну и чего ты смеёшься?
- Давай, давай, паши. Кто везёт, того и погоняют. Не может же она стегать свою Светочку. Ей больно будет, любимой. – Ехидно сказал Николай.

     Николай подлил масла в огонь возмущения, загоревшийся в душе Любы.
- Я никогда не буду заниматься финансированием капитальных вложений! Лучше уволюсь. Без работы не останусь. – С вызовом ответила Люба.

     На неделе Люба поделилась проблемой с матерью.
- Представляешь, мама, хочет должность с окладом отдать Свете, а работу взвалить на меня!
- Ну и хорошо. Ты будешь знать больше, чем эта Света. – Пыталась придать ситуации позитивный настрой мама.
- Но я не хочу так! Тогда пусть с работой и должность мне отдает. Тогда будет хоть справедливо.
- Не горячись, Люба. На работе всякое бывает. Иногда приходится стерпеть и несправедливость. Время все расставит по своим местам. Потерпи. Работа у тебя хорошая. Где ещё найдёшь такую работу?  У тебя ведь нет в семье другого кормильца кроме тебя.

     Люба немного остыла. Однако, каждый день, приходя на работу, она слышала ехидные насмешки Николая. Он был мастер устраивать интриги в Управлении. С его появлением атмосфера в их дружном коллективе испортилась. Не стало доверчивости и дружелюбия, которые были раньше. По своей натуре Николай был хитрым, самоуверенным авантюристом. Люба знала его ещё по Университету. Они два года учились в одной группе. Но у него возникли какие-то трения с законом, его отчислили, а через два года он восстановился и продолжил учёбу. Он был вездесущ, знал почти про каждого что-нибудь такое, что они скрывали. При этом он любил делать многозначительные намёки на их тайны и ехидно посмеивался. Он всеми силами и способами стремился к высокой должности, возвеличивая себя в глазах Начальника и клиентов, и принижая способности других сотрудников. Он, как бы между делом, доносил Начальнику об обстановке  и настроении в коллективе, доносил то, что работники от неё скрывали. А они часто за глаза посмеивались  над её неумением со вкусом одеваться, готовить вкусную еду, над её завышенным самомнением и прочим. Очерняя сослуживцев, занимавших более высокие должности, он стремился выжить их, чтобы самому быстрее подняться по служебной лестнице.

     Люба была для него самым прочным барьером. К сожалению, она это очень поздно поняла. Чтобы понять, ей надо было наломать дров, набить шишки на неправильно выбранном пути. А, возможно, сам Господь устроил ей испытание на смирение и укрощение гордыни?

     В отделе кадров Люба уточнила, что действительно, в разрешении на должность главного специалиста не указан вид деятельности, и, следовательно, формально претензии Любы на эту должность были необоснованны.
Через неделю она подала заявление об  увольнении по собственному желанию.
- Ты это серьёзно? – Удивилась Начальник Управления.
- Конечно, серьёзно. Я же сказала, что не буду заниматься финансированием капитальных вложений.
- Люба, у тебя есть две недели, чтобы передумать.
- Я уже нашла другую работу, где зарплата выше этой. – С вызовом солгала Люба.

     В действительности, она ещё не искала работу. Через несколько дней она попросила брата, который работал на мебельной фабрике, узнать о возможности устроиться к ним на работу.  Брат переговорил с Директором и ей предложили место начальника планово-экономического отдела. Не имея представления об этой работе, Люба, долго не раздумывая, согласилась. Она была уверена, что сумеет с лёгкостью и быстро освоить её, потому, что считала, что работы, сложнее, чем у неё в банке, не существует. Зарплату ей назначили на пять рублей выше, чем в банке. Это была их высшая планка.

     В течение двух недель отработки Любу дважды вызывали к руководству банка на беседу. Просили назвать истинную причину увольнения, подозревая неблагоприятную обстановку в Управлении. Каждый раз Люба отвечала, что увольняется потому, что ей предложили работу с большей заработной платой. Возможно, если бы она озвучила истинную причину увольнения, руководство вмешалось и восстановило справедливость.    Да и стыдно  было от того, что её морально унизили. Опять  эта ГОРДЫНЯ!

     Таким образом, Люба сделала свой неосторожный и, как она поняла позднее, неправильный шаг.


2.2. НОВАЯ РАБОТА

     На новой работе её приняли дружелюбно. Из работников никто не желал работать в этой должности, поэтому соперников не было. Немного позднее Люба поняла причину. Оказывается, что от Начальника планово-экономического отдела требовалось подводить итоги выполнения плана. Фабрика работала плохо, план выполнялся с трудом и не всегда. За невыполнение плана Райком Компартии строго взыскивал с руководства и мог отстранить от должности, назначив другого. Директор фабрики полностью зависел от него. Все держались за свои жирные места. Начальник планово-экономического отдела находился под прессингом Директора, требовавшего выполнения плана не с производственников, а с него, то есть требовал приписывать  не сделанную продукцию. Приписки текущего месяца покрывались выходом продукции в следующем месяце. Уголовную ответственность за приписки нёс Начальник планово-экономического отдела, а не Директор. Вот такой парадокс.

     Практически ничего из знаний, приобретённых в банке, Любе не пригодилось. Пришлось изучать экономическую литературу, делопроизводство за предыдущие периоды. Спасало умение логически мыслить, упорство и умение контактировать с людьми. Только к одному она долго не могла привыкнуть: к маленьким масштабам цифроисчисления. Работая в республиканском банке, она имела дело с тысячами и миллионами рублей, а на фабрике ей приходилось иметь дело с копейками, особенно при подсчетах себестоимости продукции, цены, трудозатрат. Да и люди здесь работали совсем еж простые: без образования, пьющие и матерящиеся. К этому трудно было привыкать. Почти три с половиной года Люба проработала на фабрике, но в душе тосковала по прежней работе и коллективу. Связи с ними она не теряла, созванивались, обменивались новостями.

     Фабрика располагалась на окраине города. Ближайший рейсовый автобус останавливался в километре от неё. Поэтому на работу и с работы людей возили на машине. Это был крытый брезентом грузовик. Правда, он был более комфортабельный, чем на хлопке: поперёк кузова были установлены скамейки, а для входа, через борт была прикреплена небольшая лестница. Грузовик ехал по специально установленному маршруту, останавливаясь в определённых местах, к которым подтягивались работники. Никого не ждали. Те, кто не успел, добирались до работы самостоятельно, опаздывая и получая взыскания.

     К Любиному дому машина подъезжала в семь часов утра. Поэтому Диму в садик водила свекровь. Она же и забирала его из садика.


2.3 ВИТОК ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ

     Постепенно Люба познакомилась с людьми, садящимися с ней в машину в её пункте сбора. Это была супружеская пара – любители выпить и сквернословить, а также пожилой, угрюмый мужчина и молодой парень.

     Однажды парень, ожидая машину, заговорил с ней.
- Девушка, я смотрю, что Вы недавно у нас работаете. Я раньше не встречал Вас.
- Да, недавно, третью неделю.
- А Вы в конторе или в цеху?
- В конторе, в плановом отделе.
- Так это Вы? Я слышал о Вас. У Вас брат на нашей фабрике работает.
- Да, Алексей. Он в строительной бригаде.
- Дайте познакомимся. Меня Валерой зовут. А Вас?
- Я Люба.

     Подошедшая машина не дала возможности продолжить разговор.

     Вечером, при посадке в машину, Валера занял ей место рядом с собой. Машина была полна народу, и поговорить не было возможности.

     Разговаривали по утрам, и постепенно узнавали подробности о жизни друг друга. Валера рассказал, что женат, имеет дочь, но не живёт с ними. Раньше жил у жены, но из-за систематического пьянства и скандалов ушёл из их семьи жить к матери. Люба ему верила. Она сама  старалась никогда не обманывать, поэтому и другим доверяла.

     Валера был моложе Любы на пять лет. Он был самым красивым парнем на фабрике: высокий, ростом выше 180 сантиметров, стройный, с идеальной осанкой. Зелёные глаза, обрамленные чёрными ресницами, весело смотрели, заманчиво улыбаясь. Красные, пухлые губки небольшого рта и ровный, слегка выдающийся нос завершали его образ. Одет он был всегда, что называется, с иголочки, не то, что простые работяги, страдающие по утрам с похмелья от головной боли.
      
     Однажды, в день зарплаты, возвращаясь с работы, Валера предложил:
- Люба, как ты отнесёшься к тому, что я приглашу тебя завтра вечером ко мне в гости? Посидим, спокойно поговорим. А то и пообщаться толком не можем.
- Даже не знаю, что и ответить. Как я объясню свекрови свою задержку?
- Ну, придумай что-нибудь. Хотя бы часа на два.

     Любе приятно было слышать такое предложение. После смерти мужа никаких отношений с мужчинами она не имела. Она чувствовала, что нравится Валере. Да и он ей тоже нравился. И ещё ей льстило, что на неё обратил внимание самый симпатичный мужчина на фабрике.

     Вечером, приготовив еду, Люба сказала свекрови:
- Мама, я завтра приду с работы попозже часа на два.
- Что, работы много? – Сочувствующим тоном спросила свекровь.
- Да, - солгала Люба. - Вы уж Димочку покормите после садика. А если меня долго не будет, то уговорите его лечь спать без меня. Хорошо?
- Ладно. Что же, дело молодое.

     Любе стало стыдно после этих слов. Она поняла, что свекровь догадывается о том, что Люба её обманывает. Но менять своё решение она не хотела. Кроме того, ей хотелось увидеть, как живёт Валера.

      На следующий день прямо с работы пошли к Валере.
- Проходи, Люба. - Пригласил Валера, открывая дверь.
- Ох, как высоко ты живёшь, четвертый этаж. – Сказала Люба, тяжело дыша от быстрого подъёма.

- Ты только не обращай внимания на беспорядок. Недавно переехал. Разменялся с матерью. У нас была трёхкомнатная. Разменяли на две однокомнатные.
- Ты же говорил, что у тебя ещё сестра есть. А как же она?
- А она у мужа живет. Смотри, что у меня есть. – Валера достал бутылку бананового ликёра и стаканы.

     Любе не хотелось пить. Было жарко. Кроме того, она была бы не прочь поужинать после работы.
- Валера, а у тебя поесть что-нибудь есть?
- Не знаю. Вроде бы в холодильнике кусок колбасы был. Посмотри сама, похозяйничай.

     Не было ни хлеба, ни овощей. Одна подсохшая колбаса.
- А чем ты питаешься? – Удивлённо спросила Люба.
- Когда с матерью жил – из её холодильника. А сейчас я на работе ем чебуреки. Ты же знаешь, какие вкусные чебуреки пекут у нас в столовой.
- Выходит, что ты ешь один раз в сутки?
- А мне хватает.

Валера включил музыку.
- Давай выпьем за первый твой визит ко мне. - Сказал Валера и, наклонившись, осторожно поцеловал Любу в щёку.

     Выпили, играла тихая музыка.
- Люба, а ты не куришь? Пойдём, покурим на веранду.
- Курить-то я умею. На хлопке научилась. Пошли. – Ответила чуть захмелевшая Люба.

     Люба чувствовала  напряжение, томление, какую-то недоговорённость и скованность одновременно. Она надеялась, что курение позволит ей расслабиться. И действительно, курение  им обоим помогло порвать дистанционную нить напряжения между ними. Ласки Валеры были так нежны, что Люба не смогла устоять и полностью отдалась в руки наслаждения, а хмель в голове помог справиться с чувством стыда.

     Люба опомнилась только когда стемнело.
- Сколько же уже время? Темно как!
- Десять часов. – Посмотрев на часы, ответил Валера.
- О. ужас! Что я скажу свекрови, когда приду домой пьяная и с запахом табака!
- А ты не ходи. Оставайся здесь у меня.
- Да ты что! Меня же сын ждёт! Нехорошо как!

     Люба быстро собралась и направилась к двери.
- Когда ещё придёшь? Давай завтра? – Обнимая её, спросил Валера.
- Не знаю, ничего не обещаю.
- Подожди, я провожу.
- Нет, я бегом побегу, здесь близко. Пока.

     Дома все спали. Люба, не включая света, быстро разделась и легла в постель. Она услышала, как свекровь повернулась и глубоко вздохнула. Люба догадалась, что она не спала, и была благодарна ей за то, что та не стала ругать и упрекать её.

     Валера каждый день просил Любу о новой встрече, а Люба не решалась. Она чувствовала, что если не устоит, то понесётся в беспросветную пропасть плотских отношений. Она боролась с собой, зная, что такие отношения бесперспективны и аморальны. Кроме того, она понимала, что должна будет отрывать часть времени от общения с сыном, отдавая его мужчине. В роли приходящей любовницы она себя не представляла. Уж если быть с мужчиной, то он должен быть её мужем, хотя бы гражданским. Ей хотелось вить гнездо, как это было с Сашей, хотелось семейной жизни с повседневными заботами о еде, чистоте и уюте, любованием подрастающим сыном.

     И всё же Люба не устояла! Уж очень сладки были эти встречи. Только душа постоянно болела за Диму. Он тосковал по ней в её отсутствие. Видя такое, Валера предложил ей перейти жить к нему вместе с Димой.
Люба рассказала об этом свекрови.
- Ох, как я боялась этого разговора! Люба, ты же ничего не знаешь о нём. Он морочит тебе голову, ты ему не нужна, да ещё со своим сыном. Он свою-то дочь бросил! Думаешь, что Димочка будет ему нужен?
- Он сказал мне, что ушел от жены потому, что там вся семья пьющая, постоянные пьянки, скандалы.
- Мало ли что он тебе рассказывает! Ты трезво смотри на вещи. Он же окончательно не разводится с женой.  Я узнала, что его жена живёт через два дома  от нас. Она нормальная женщина. Я с ней разговаривала, когда гуляла с Димочкой. Она говорит, что ушёл он потому, что маленький ребёнок мешает ему спать, доставляет много хлопот своим плачем, болезнями. Ему просто хочется безответственной кобелиной жизни. И квартиру матери он разменял для этого.

     Сознанием Люба это и сама понимала. Но так хотелось счастливой семейной жизни, что она подсознательно загоняла эти мысли в самый дальний угол, рисуя мифические картины душевного и физического комфорта.
- Мама, Всё совсем не так! – Пыталась защитить Валеру Люба. - Он нормальный парень. Правда, я заметила, что он живёт одним днём, не строя планов на будущее. Но хочу попробовать. И без него мне плохо, и без Вас с Димочкой плохо.
- А как же я без Димочки буду? И как ты собираешься его водить в садик? Ведь в 7 часов утра он ещё закрыт! Да и мучить ребёнка, поднимая в такую рань!
- Как же мне тяжело! – Вздохнула Люба.
-Тяжело тебе будет тогда, когда начнёшь жить с ним. Ты серьёзная женщина, а он беспечный.

     Люба мучилась всю ночь. Она мучилась от инстинктивного стремления к семейной жизни, оборвавшейся неожиданно год назад, с повседневными хлопотами,  от искушения почувствовать  нежность и чувственность от отношений между мужчиной и женщиной. Её тянуло к Валере всё сильнее и сильнее.

     Вечером следующего дня свекровь завела разговор.
- Я много думала о тебе. Я понимаю, что ты молодая, здоровая и тебе, как женщине, нужен мужчина. Конечно, мне обидно и без Димочки я не представляю своей жизни. Ты иди, поживи у Валеры одна. Сама убедишься, что ничего путного не получится.
- Да что Вы, мама, я так не могу.
- А что же ты собираешься поднимать дитё в шесть утра и сдавать его в садик сторожу?
- Да понимаю я всё. Простите меня.
- Тогда вот что. Ты забирай его из сада, а вечером приводи ко мне. Будь спокойна. Кувыркайся в своё удовольствие. – Уже выкрикнула свекровь и, хлопнув дверью, вышла из комнаты.

     Люба понимала, что её поведение и выбор непристойны, но, словно жертва удава, как под гипнозом шла на поводу желаний Валеры.

     Вечерами Дима был у них, а на ночь Люба отводила его к свекрови. Иногда из садика его забирала свекровь, а когда Люба приходила за ним, то он не хотел уходить от неё, уговаривая:
- Мама, ты не ходи туда. Оставайся с нами. У нас хорошо.
- А со мной тебе плохо? Почему?
- Там Валера мешает. – Отвечал малыш.

     Люба понимала, что ребёнок прав. Валера почти не замечал его, однако замечания делать любил. Люба помнила, как Саша лелеял сына, любовался им, восторгался, наблюдая за его развитием. Она с горечью сознавала, что никто не сможет заменить сыну родного отца. Валера, как и пророчествовала свекровь, искал удовольствия только себе. Не стесняясь ребёнка, он покупал спиртное, особенно в день зарплаты. При этом выбирал каждый раз разные напитки и в красивых бутылках. Он включал громко музыку, приглашал друзей, и они веселились и танцевали в пьяном угаре.

     Вскоре ему надоела тяжёлая работа в цеху. На мебельной фабрике его недолюбливали из-за его высокомерного характера. К тому же он был ленив, небрежен в работе. Он уволился и устроился работать осветителем в драмтеатр по протекции своей тётки, работавшей в нём костюмершей.

     Он приезжал домой поздно после вечерних спектаклей и всегда выпившим. Люба даже не подозревала, что артисты так много пьют. А пили они дешёвое вино, уверяя, что так снимают с себя напряжение после спектакля. Естественно, что и Валеру они угощали, чему он был очень рад.

     Вечерами, отправив Диму к свекрови, Люба ждала возвращения Валеры. Ждала и курила в одиночестве. Разве о такой жизни она мечтала? Сознание подсказывало ей, что та семейная жизнь, которую она мечтала построить по подобию  предыдущей жизни с Сашей, не сложилась. Ведь в одну и ту же реку невозможно войти дважды. Но уйти от Валеры – значит признать правоту свекрови и своё поражение. А признавать поражение она не любила.  Повторялась почти та же ситуация, когда она сбежала из дома к Саше. Гордыня мешала ей прислушаться к голосу разума, то есть Бога. Кроме того, к этому времени Люба уже пристрастилась к курению. У свекрови она не смогла бы свободно курить, так как понимала, что это плохо, а бороться с этим не желала.

     Таким образом, бес гордыни, сидевший в Любе, привлёк и беса зависимости.  Они действовали в Любе, затмевая голос разума, и внушали разные оправдания, типа любви к Валере.

     А работа требовала напряжения как умственного, так и морального. Расчёты, сводки, отчеты, противостояние руководству фабрики, требовавшего приписывать к выполнению плана не произведенную продукцию, либо приходовать бракованную мебель, отгружая её заказчикам. Никого не волновало, что вся бракованная мебель поступала обратно.  Ведь выполнение плана считалось по факту отгрузки, а не по фактической реализации, то есть поступлению денег. Напротив, возврат  мебели был очень выгоден.  Эта мебель разбиралась на отдельные щиты, которые оформлялись как вновь произведенные, с соответствующим списанием материалов и начислением зарплаты за не вложенный труд. Потом эти деньги делились между руководством фабрики. Затем эти щиты продавались населению за наличные деньги. Выручка от реализации на счет в банке почти не поступала, зарплату платить было не чем. Не чем было гасить и кредиты банка, полученные под отгруженную продукцию. Фабрика постепенно разорялась.

     Люба, видя, как разворовывают фабрику, ничего не могла предпринять. Сражаться с ветряными мельницами, как Дон Кихот, она не собиралась.

     Неудовлетворённость в работе и личной жизни в конечном итоге отразилась на её здоровье. Она начала резко худеть, появились боли в животе и пояснице. Иногда поднималась температура. Врачи не могли поставить диагноз. Около полугода её гоняли от терапевта к гинекологу и обратно, пока мама Валеры не привела её к самому знаменитому  гинекологу Ашхабада. Та установила воспалительную опухоль.

      Около месяца Люба пролежала в больнице, терпя мучительные процедуры. Выздоровев, она в течение месяца набрала свой традиционный вес.
    
     На склоне лет, анализируя события своей жизни с позиции Закона Божия, она поймёт, что эта болезнь была предупреждением Бога о том, что она идёт не по тому направлению, которое её предначертано судьбой. Она, разочаровавшись в семейной жизни и тоскуя по работе в банке, чувствовала, что ей надо что-то менять, но решимости принять решение не было.

2.4. СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

     Люба находилась на территории фабрики, когда её позвала коллега.
- Люба, к тебе пришли, поторопись. – Взволнованно сказала Тамара, подходя быстрыми шагами.
- Кто, я никого не звала.
- Говорит что он из Райкома.
- А ты что, не знаешь его?
- Нет. Наверное, новенький. Он нам не представился.

     Войдя в кабинет, Люба увидела у своего стола полного, круглолицего мужчину. Что-то знакомое было в его лице, но Люба не могла припомнить.
- Здравствуйте, я ……..,  новый инструктор из Райкома партии.
Услышав тонкий голос, Люба узнала его.
- Яшка, это ты? Привет. Вот уж не ожидала встретиться здесь! Ты как живёшь?
- Да, Люба, ты не обозналась. Я ожидал, что встречу здесь именно тебя. Фамилия у тебя редкая. Смелянских в нашем городе только двое: ты, да Жанна Смелянская, которая снималась в фильме «Решающий шаг». Кстати, ты слышала, что её отец, наш знаменитый балетмейстер, умер. У него было защемление грыжи.
- Нет, не знала. Жаль. А ты, по какому делу к нам на фабрику?
- Я теперь вас курировать буду. Вот пришёл узнать  ваш прогноз выполнения плана за месяц. До конца осталось три дня, а согласно вашей ежедневной сводке, выполнение только на пятьдесят процентов.
- Яша, а чем вы можете нам помочь? У нас вот десять дней лака не было. Ты помог бы пробить поставщика?
- А поставщик в нашем районе?
- Нет, Яшенька. Лак нам из России везут. Да ладно об этом. Сейчас фабрика в три смены работает. Основная часть продукции уже в отделочном цехе. Если Отдел технического контроля зверствовать не будет – будет тебе план производства. А вот с отгрузкой не обещаю, это уж как вагоны подадут, заявку сделали вовремя. Если будут проблемы – поможешь пробить железную дорогу?
- Постараюсь. Звони, если что.
- Хватит о работе. Давай просто поболтаем. – Предложила Люба. – Ты давно у нас в Райкоме работаешь?
- Нет, только неделю. До этого я в другом районе жил и там работал в Райкоме, сразу после окончания Университета. А сейчас вот дом построил, переселился, ну и перевёлся ближе к дому. Хотя разница не большая, ведь меня на персональной машине возят.
- Ну, ты даёшь! Высоко летаешь!
- Ладно, Люба, мне ещё на два предприятия надо попасть. Вот моя визитка. Звони. Пока.

     Яша ушёл. Люба сидела и вспоминала. Яша пришёл к ним в девятый класс. В школе, где он раньше учился, его не хотели переводить  в девятый класс из-за плохой успеваемости. В её школу его взяли по блату и, вероятно, с договорённостью о получении аттестата с хорошими оценками. Он всегда сидел за последней партой рядом с её синеглазым Володей. Его никогда не спрашивали на уроках, не требовали выполнения домашних заданий. Он просто сидел, посещая школу. Люба всегда удивлялась тому, откуда у него в журнале появляются хорошие оценки. И выпускные экзамены он сдал на четвёрки.

     Она встретилась с Яшей на последнем вступительном экзамене в Университет. Писали сочинение. В большой аудитории собрали всех абитуриентов, поступающих на экономический факультет. Когда до конца отведённого времени оставалось минут пятнадцать, Люба, проверяя своё сочинение, услышала рядом знакомый голос:
- Люба, привет. Проверь, пожалуйста, ошибки в моём сочинении.
- О, Яшка, а ты куда поступаешь?
- На планирование промышленности.
- А как сдал предыдущие экзамены?
- На четвёрки.
- Молодец, давай твоё сочинение.

     Люба стала читать. «Боже, что это такое? – Удивлялась она. - А где же заключение?» Чувствовалось, что это часть какого-то сочинения, неожиданно обрывающаяся на полуслове. «Кошмар какой-то, он же завалит сочинение» - сокрушалась Люба, исправляя грамматические ошибки. Яша по национальности был туркмен, но русский язык был для него родным. Туркменский язык он знал только на бытовом уровне. Читая сочинение, Люба поняла, что и русский язык он знает только разговорный.

     Когда на третий день вывесили результаты экзамена, то у Яши стояла оценка «отлично», а у Любы – «удовлетворительно». Парадокс? Нет, это  реальная действительность. Яша был зачислен в Университет в элитную группу «планирование промышленности», а Люба не прошла по конкурсу, набрав проходной бал. И это тоже реальная действительность. И на хлопок Яша никогда не ездил.

     И вот теперь Яша являлся её могущественным «контролёром». «Грамотей блатной, - в сердцах подумала Люба, и принялась за составление ненавистной ей калькуляции себестоимости продукции в рублях и копейках.

     Менее чем через пятнадцать лет на сборе выпускников десятого класса в честь двадцатипятилетия со дня окончания школы, Люба ещё раз встретится с Яшей. Он станет совсем тучным, но не менее важным. Он станет владельцем большого сервисного центра, открытого на базе мелких ателье и пунктов обслуживания, разоривших в годы развала СССР. А Люба к тому временем станет одним из руководителей крупнейшего банка Туркменистана и только у одной её будет импортная персональная машина.

     В кабинет заглянули девушки из соседнего отдела.
- Люба, мы вот что думаем. Что-то с утра нам солнышко не улыбнулось.
- Что, работы мало? – Спросила Люба, улыбаясь, заранее зная, о чём пойдёт речь.
- Нет, хотим в обед настроение себе поднять. Сообразим?
- Я как все,  только немного. - Люба кисло улыбнулась.
- Нет, конечно, немного. И потом, завтра ведь последняя суббота месяца, отработка. Надо и о завтрашнем дне подумать, - лукаво засмеялись девушки.
- Хорошо, я от коллектива не отбиваюсь.

     Уже третий год Люба работала на фабрике, но никак не могла привыкнуть к здешним традициям. Они ей попросту не нравились. Люди в конторе работали простые, в основном женщины. Они были либо разведёнными, либо замужем за алкоголиками и не прочь были сами выпить, как они говорили – получить удовольствие. Отмечали все праздники, все дни рождения, придумывали другие поводы, вроде сегодняшнего. А пить в дни отработки для них было и вовсе святым делом. День отработки – пять рабочих часов, которые формировались с течение месяца за счёт того, что обеденный перерыв был установлен на пятнадцать минут дольше, чем полагалось по нормам трудового законодательства. В этот день приходили на работу, но практически не работали. С утра приводили в порядок свои документы, а затем накрывали стол и сидели, выпивая и болтая.
- Девочки, а в субботу пришествия Игоря не ожидается? – Лукаво спросила Светлана.
- Не знаем. Вроде бы он уже вернулся из командировки.

     Игорь занимался вопросами капитальных вложений фабрики. Его деятельность заключалась в том, чтобы «выбивать» из бюджета деньги  под незавершенное строительство цеха. Фундамент для цеха был заложен более чем пять лет назад и уже давно зарос травой и бурьяном. Однако, деньги под него Игорь исправно пробивал, рисуя липовую отчетность. Он был денежным мешком в буквальном смысле. Все его карманы были набиты деньгами. Они были не считаны. Он тоже любил посидеть с конторскими девчатами, и всегда финансирование довольствия брал на себя. Девушки липли к нему – маленькому корявому еврею с бегающими глазками.

     «Опять пьянка, - с тоской подумала Люба, -  так и спиться не долго». В Госбанке в праздники им хватало одной бутылки сухого вина на восемь человек. Пить в таких количествах, как пили на фабрике, и с такой регулярностью она не могла.

2.5. БОЛЬ ИЗМЕНЫ

     В дверь заглянула начальник Отдела кадров.
- Люба, я получила предложение направить на курсы повышения квалификации одного человека.
- Куда?
- В Свердловск на неделю.
- А что за курсы? – Равнодушно спросила Люба.
- Курсы для специалистов, занимающихся проведением экономической учёбы на предприятиях. Поедешь?
- В принципе можно. Но я смогу только во второй половине месяца, после отчётности.
- А и надо с пятнадцатого числа. Готовить приказ?
- Подождите, я со свекровью посоветуюсь. Не забывайте, что у меня сыну пять лет.
- Ясное дело. Тогда в понедельник я жду твоего решения.

     «А что здесь размышлять долго, - думала Люба. – Если  свекровь откажется, то пусть Валера Диму в садик поводит. А еды я им наготовлю на неделю».

     К этому времени Валера уволился из драмтеатра и сидел дома, говоря, что подыскивает работу. Рассказывал, что его зовут на раскопки в геологическую компанию.

     Люба поехала в Свердловск. Новая обстановка, учёба, общение с людьми со всех   республик Советского Союза позволили её отвлечься от рутины её повседневной жизни.

     В их комнате, кроме неё, жили ещё три женщины. Они все были примерно одного возраста – от тридцати до сорока лет. Все, кроме одной, были замужем, имели детей. По вечерам дружно рассказывали о своей жизни, делились проблемами и опытом семейной жизни. Все знали, что скоро разъедутся и никогда больше не встретятся, поэтому разговоры их были откровенными. Ведь всем известно, что незнакомому человеку иногда бывает легче раскрыть душу: он не осудит и не разнесёт твою тайну по всем твоим знакомым.

     Незамужняя Зоя из Новосибирска всегда молча слушала их разговоры или лежала в постели с книжкой в руках. Она была небольшого роста, слегка полновата. Личико её было миловидным, с ямочками на щеках.
- Зоя, а почему у тебя нет детей? Тебе же уже тридцать три года. – Спросила однажды вечером самая старшая. Ей было сорок два года, она имела двоих детей и хорошего, по её словам, мужа.
- Так я же не замужем. - Недоумённо ответила Зоя.
- Но ты такая симпатичная. У вас в Новосибирске разве мало мужчин? Или ты очень разборчивая?
- Никакая я не разборчивая. Просто я не встретила ещё никого по душе. А выходить замуж без любви не хочу.
- А зачем замуж выходить? Возьми и роди сама для себя от любого. Годы уходят. Не оставаться же одной.
 - Как это я рожу без мужа? А когда ребёнок вырастет и спросит у меня: «Где мой отец»,  то, что я ему должна буду ответить? Солгать, сочинив какую-нибудь небылицу об отце-герое, или сказать правду, что я родила его для своей утехи? Нет, так нельзя. У ребёнка должна быть полноценная, любящая семья.

      «Такая молодая, а так здраво мыслит», - подумала Люба. Ведь Люба, как и многие другие, считала, что родить ребёнка без мужа, просто для себя, чтобы тебе было не одиноко, это нормально. А о том, что этот ребёнок – живая душа, а не игрушка, она не задумывалась. На всю жизнь Люба запомнит этот урок.

      Из Свердловска Люба привезла много клюквы, засахарив её в банках. В Туркмении клюквы не было, и Люба предвосхищала удовольствие, которое все любимые получат от её киселей и морсов. Ещё всем в подарок она накупила необычных тапочек из телячьей кожи.

      Она прилетела днём. В квартире, против её ожидания, была чистота и порядок, даже на газовой плите не было ни одного пятнышка. Валеры дома не было. «Странно, так чисто! Подумала она. – Неужели Валера  прибрался к моему приезду? Побегу за Димочкой, заберу пораньше и по пути к свекрови забегу». Уложив в пакет банку засахаренной клюквы и тапочки для свекрови, Люба заспешила в садик.
Около подъезда на лавочке сидела соседская старушка.
- Здравствуйте, тётя Таня. - Приветствовала её Люба.
- Ой, Любочка, ты приехала? Как съездила?
- Нормально. Потом расскажу, сейчас за Димой спешу, соскучилась.
- Люба, погоди минуточку. Я хочу тебе сказать одну вещь. Ты хорошая женщина. Зачем ты живёшь с этим лоботрясом? Уходи от него, он не хороший.
- Да все нормально, тётя Таня. Другие хуже живут.
- Если ты так считаешь, то тогда я раскрою тебе глаза. Когда тебя нет дома, к нему девки разные приходят. А одна здесь и вовсе целую неделю жила. Даже Диму из садика забирала.
     Люба оцепенела от такой новости.
- Тётя Таня, а Вы не ошиблись?
- Да что ты! Я не хотела тебе об этом говорить, но вижу, что у тебя совсем глаза затуманились. Говорю тебе: уходи и не мучай ни себя, ни сына своего.
- Спасибо, тётя Таня. – В растерянности пролепетала Люба и направилась к свекрови.

     Свекровь открыла дверь, держа у носа огромный носовой платок.
- Люба, наконец-то ты приехала! А я здесь так сильно заболела! Насморк и кашель совсем замучили. Сколько пилюль поглотала, а толку мало. Ты Димочку уже видела? Смотри, пока не выздоровею, не приводи ко  мне, чтобы я не заразила его.
- Вот, бегу за ним. Я Вам тапочки привезла в подарок. Смотрите, какие тёпленькие, меховые.
   
     Люба вынула из пакета тапочки и надела их на ноги свекрови. Они были в пору. Свекровь улыбалась. Затем Люба достала клюкву.
- А это Вам витамины.  Как раз с чаем попьёте. Подогреть чай?
- Нет, я сама, попозже. А ты беги за  Димочкой. Он истосковался, наверное, с этим Валеркой. А я, как на грех, захворала.
- Мама, завтра суббота, я к Вам с утра забегу. Что принести?
- Да вот, хлебушек кончается. А так,  вроде всё есть.
Люба открыла холодильник, рассматривая его содержимое.
- Все ясно. Ждите завтра.

     В  садике был полдник. Заметив заглянувшую в группу Любу, Дима вскочил, с громким криком бросился к ней, плотно прижался и замер.
- Мамочка моя. – Прошептал он.
- Сыночек, родной мой, пошли домой.
- Ура, домой, к бабуле!
- Сыночка, к бабуле мы сейчас не пойдём. Она сильно болеет,  у неё грипп.

     По дороге Дима непрерывно болтал, что-то рассказывал, а Люба хохотала.
- Остановись, сынок. Повтори ещё раз, как ты говоришь? Кого вы с Максимом собирали?
- Да жуков. Их над столбами видимо-невидимо вьётся! Полные руки набрали, а они так щекотно шевелились и жужжали!

     Дима так четко произносил  и «Ж», и «Р», что Люба не верила своим ушам. До её отъезда он не умел выговаривать их, картавил, несмотря на то, что Люба заставляла его стараться.
- Да как же тебе удалось научиться их произносить? – Спросила  Люба смеясь.
- А что этот Валера надо мной насмехается? Это даже и не трудно. Слушай: «РРРРРРРРРРРР, ЖЖЖЖЖЖЖЖЖ».  - Зарычал и зажужжал Дима. – А ты знаешь, мама, пока тебя не было, у меня другая мама была.
Сердце Любы сжалось от боли и обиды.

     Люба решила пока ничего не говорить Валере, решив понаблюдать за его поведением. Прошло несколько дней. Люба вышла на работу, а Валера делал вид, что ищет работу, пропадая где-то целыми днями.

     Одним из вечеров, когда Дима был у свекрови, Валера предложил от скуки пописать стихи. Разошлись по разным углам и принялись творить, кто во что горазд, а потом читали их друг другу. Валера  написал о директоре фабрики. Он немного ревновал его к Любе. Тот был женат, имел двух замечательных мальчишек, но часто и много выпивал. Иногда у него по утрам тряслись руки с похмелья. Был он высоким, очень худым и носил бородку клинышком. За глаза все называли его Донкихотом. К Любе он относился с уважением, ценя в ней честность и трудолюбие, но часто принуждал делать приписки. Одно из Валериных стихотворений было таким:

«Куда идёшь, эй, борода
С трясущими руками?
«Я в «план» иду», - скрипит она
И двигает костями.

От «плана» ждёт он только «да»,
Но есть одна преграда:
На сговор не пойдёт она,
Скажет «нет», и не будет плана.

А у Любы сердце было переполнено невысказанной обидой на Валеру за его измену, и из её души вылились следующие строки:

Я встретила тебя и полюбила
Нежданно и негаданно, а невзначай
И жизнь меня как щепку закружила,
Посылая радость и печаль.

Так вот она, любовь, какая:
Ревнивая, мучительная, сладкая,
И горькая, порою, как отрава,
И как пучина, омут вязкая.

Люблю тебя, а значит, я ревную
Ко всем подряд, кто на тебя глядит.
Люблю тебя, но никогда не позабуду
Тобою нанесённых мне обид.

     Послушав стих Любы, Валера ехидно спросил:
- А какие это ты мне обиды не собираешься прощать?
И тогда Любу прорвало.  Она высказала ему всё, о чём узнала от соседки и Димы.
- Дура,  нашла к чему прицепиться! – Сделав невинными свои зелёные глазки, уставился на неё Валера. – Что здесь криминального? Эта баба поварихой работает. За нами ухаживала, кормила всякой вкуснятиной, убиралась. Разве не заметила, какая в квартире чистота была, когда ты приехала? Да ты радоваться должна!

     Люба сидела, широко открыв глаза, смотрела на него, слушала и словно бы пелена стала уходить с её глаз. Валера представал перед ней в другом, незнакомом ей образе.  «Что я здесь делаю? С такой психологией его даже ревновать нельзя! Он же бездушная тварь!» – Крутилось в её голове. Она вдруг ясно осознала, что влекла её к Валере всего лишь похоть. Она сама себе сделалась противной. Твердое решение возникло в ней: «Как только он уйдёт из дома, я соберу вещи и уйду от него. Надо предупредить свекровь об этом.  Впредь в моей жизни не будет ни одного мужика.  Буду жить только для сына! Буду любить его и за себя, и за отца».

     Удивительно, но стихотворчество помогло Любе справиться с влюблённостью в четырнадцать лет и раскрыло ей глаза сейчас, в тридцать три года.

2.6. МУДРЫЙ ВЫБОР

     Утром Валера пошёл оформляться на работу, а Люба, позвонив на фабрику и предупредив о задержке, пошла к свекрови.

     Свекровь только что отвела Диму в садик и готовилась к завтраку.
- Люба? А ты что, на работу не пошла? – Спросила свекровь, открывая дверь.
- Мама, - прямо с порога начала Люба, – я решила уйти от Валеры. Вы не будете возражать, если я перевезу вещи к Вам?
- Ну, наконец-то прозрела. Когда собираешься переехать?
- Да прямо сейчас. Поймаю на дороге какую-нибудь «Газель» и привезу вещи.  А на работу опоздаю ненадолго. Я предупредила. Все равно скоро уволюсь.
-  Ой, а куда же ты устроишься?
- Меня обратно в Госбанк зовут. Недавно звонила Начальник Управления. Сказала, что дали ещё одну должность Главного специалиста и пригласила меня. Зарплата будет на пятьдесят рублей больше, да премиальные к праздникам.
- И ты ещё раздумываешь? Не тяни ни дня. Я бы на твоём месте сегодня же начала действовать. – Радостно говорила свекровь.
- А вот я так и сделаю. Сейчас привезу вещи и поеду оформлять всё.

     Люба вышла на дорогу. Недолго пришлось стоять ей с вытянутой рукой. Водитель оказался разговорчивым парнем. Узнав, что Люба намеревается переезжать от мужа, он с готовностью согласился помочь и с переносом вещей. Да и вещей было мало. За три с лишним года они практически ничего не приобрели. Только письменный стол для Димы, который в этом году должен был пойти в школу.

     Пока водитель возился со столом, Люба быстро уложила в сумки вещи,  игрушки Димы и написала записку, чтобы ключи от квартиры забрал у свекрови.

     Выгрузив вещи, водитель любезно согласился довезти Любу до работы.

     Придя на работу, Люба первым делом позвонила в Госбанк Начальнику Управления.
- Здравствуйте, Мария Сергеевна. Я приняла решение.  Ваше предложение ещё в силе?
- Конечно. Я ждала твоего звонка. А то здесь Николай борьбу развёл: всех грязью поливает, себя восхваляя. Девочки все на взводе. Приходи скорее, может быть обстановка в Управлении стабилизируется.
- Но ведь у нас всегда была добрая атмосфера.
- В тот-то и дело, что была.
- Хорошо. Я сейчас же пишу заявление об увольнении. Постараюсь, чтобы уволили без отработки. Надеюсь, что удастся, потому, что сейчас не отчётный период.

     Написав заявление, Люба зашла в кабинет Директора.
- Здравствуйте. Я задержалась сегодня по семейным обстоятельствам. Подпишите, пожалуйста, моё заявление. –  Люба протянула ему лист с заявлением.

     Директор, взяв в руки заявление, долго вчитывался, не веря своим глазам.
- Как это увольняешься, почему? Ты не довольна работой или тебя кто-то обидел? Скажи мне, я в один миг решу твою проблему.
- Да нет, работой я довольна и обиды ни на кого не имею. Просто мне предложили другую работу, где зарплата на целых пятьдесят рублей выше.
- Так если в деньгах дело, то я сейчас же прибавлю тебе зарплату. Хочешь, заместителем своим сделаю?
- Нет, спасибо. Я уже дала согласие, и подводить  людей не хочу. Это моя предыдущая работа – Госбанк. Я люблю её, она для меня гораздо интереснее. Я хочу попросить Вас, чтобы отпустили меня без отработки.
- Ну, знаешь ли, - обиженно произнёс Директор, - а ты подумала о том, что тебе надо все документы передать? И кому?
- Извините, но это не моя проблема. Я могу просто составить опись и закрыть в шкаф. Да и какие у меня особые документы? Планы да отчётность? Мне никто не передавал ничего при поступлении.
- Ну и вредная же ты. Ладно, подпишу. Но уйдёшь, как положено по трудовому законодательству, через две недели.
- Спасибо. Вы простите меня.
- Да ладно уж. Я всегда знал, что ты у нас долго не задержишься. Не тот масштаб.

     Придя домой после работы, Люба никого не застала в квартире. «Наверное, свекровь пошла за Димой в садик», - подумала она. Озираясь по сторонам, Люба прикидывала, как станет размещаться в ней: надо было где-то поместить письменный стол, приобрести и поместить новую кровать для Димы. Она принялась выкладывать из сумок привезённые вещи.

     Раздался звонок. Не успела Люба полностью открыть дверь, как к ней с ликованием бросился сын.
- Мамочка, мне бабуля сказала, что мы будем опять жить вместе!
- Да, сыночка, пойдём разбирать вещи.
- А ты мои игрушки не забыла забрать?
- Ну что ты, я их в первую очередь забрала.
- Ура, ура, я дома! - Ликовал Дима.
К ней подошла свекровь.
- Люба, я сегодня днём ходила в мебельный магазин. Там видела детскую раскладную тахту. Она складывается с боков, а боковые подушки ставятся в спину. Получается как маленький диванчик. И ещё там палас шерстяной полосатый продаётся. Давай купим Диме. Денег я дам.
- Хорошо. А пока хоть вещи по шкафам распределим.
- Смотри, пока Димочке диван не купим, он будет со мной спать. У меня кровать большая, мягкая. Мы всегда на ней вмести спим, когда я не болею.

     У свекрови была большая никелированная кровать с металлической сеткой. На все уговоры Саши и Любы купить  ей современную, деревянную кровать, она упорно сопротивлялась. Диме тоже нравилось спать на этой мягкой, зыбкой кровати.

     Было бы неправдой сказать, что Люба, уйдя от Валеры, жила спокойно с ощущением счастья. Её уязвлённое изменой сердце страдало. Пока рядом с ней кто-то был, она делала вид, что ей хорошо и спокойно. Но стоило остаться одной, как обида сразу поднималась в душе, как тесто на дрожжах, заполняя душу тоской и болью. Она ложилась, закрывала глаза  и буквально выла от отчаяния и досады за не сбывшиеся мечты.

     Валера за ключами не приходил. Люба даже стала тревожиться: а вдруг с ним что-то случилось?

     Дней через двадцать, рано утром он позвонил в дверь. Дома, кроме Любы, никого не было. Открыв дверь, Люба застыла от изумления. Перед ней стоял синий, опухший Валера в старой болоньевой куртке с коротковатыми для него рукавами.
- Люба, ты ко мне не приходила, ничего не забирала?
- Нет, и даже не думала. А почему ты так решил? – Спросила Люба, почувствовав неладное.
- Меня обворовали. А ключ только у тебя.
- Да что у тебя воровать-то. Разве только твой магнитофон?
- Да все вещи унесли, одеть даже нечего.
- Из закрытого дома без ключа не унесут.
- Понимаешь, у меня вчера гости были, двое каких-то охламонов. Я их толком и не знаю. Мы у Серёги Харламова познакомились. Сначала у Серёги пили, а когда его мать выгнала нас, то ко мне пришли. Пили-пили и я отключился. Очнулся только утром. Голова трещит. Глаза еле-еле раскрыл. Огляделся, а вещей-то и нет. Всё разбросано и дверь открыта. Вот эту куртку отыскал в углу шкафа.
- Не горюй, твоя мама снова тебя приоденет.
- Да ты что такое говоришь!? Как я ей скажу об этом. Она меня тогда совсем со света сгноит!
- И правильно сделает.
- Люба, возвращайся ко мне. Мне плохо. Совсем сопьюсь или женюсь на ком попало.
- Мне всё равно. Забери свои ключи. - Гордо заявила Люба и протянула ключи.
Валера ушёл.

     Люба кривила душой, ей было не всё равно. Она хотела быть с Валерой, но не с таким, каким он открылся ей в последнее время.

     Несмотря на расставание, связь между ними окончательно не прервалась. Валера часто встречал Любу на дороге и всяческими способами заманивал к себе домой. Продолжалось это более года. Жил он по-прежнему весело. Водил домой друзей, подруг, выпивал. Вскоре он вновь устроился в драмтеатр. Его привлекали гастроли: возможность побывать в других городах и получать практически двойную зарплату. Один раз он даже женился официально, взяв в жёны молоденькую наивную девочку. Однако от такой жизни девочка стала часто болеть, и он поспешил расстаться с ней. Однажды, во время гастролей ему представилась возможность переселиться в Россию с условием, что он должен быть женат и отработать в местном клубе не менее года. А за это ему предоставят бесплатное жильё.

     Вернувшись с гастролей, он, долго не выбирая, быстро женился, продал квартиру и уехал. Много лет Люба ничего о нём не слышала, да и не интересовалась.

         2.7. СНОВА В БАНК

     Перед выходом на работу, Люба  волновалась. Как там её встретят? Как отнесутся к её возвращению в банковском коллективе, состоящем на восемьдесят процентов из женщин? Не сочтут ли её возвращение малодушием, ведь её практически унизили, не назначив в былое время на более высокую должность?  Размышляя так, она направилась на работу. Уже входя в здание банка, она подумала: «Чего я остерегаюсь? Напротив, я победитель! Я победила в себе неуверенность, и буду заниматься тем, что люблю и в должности, причитающейся мне по справедливости! Я не навязывалась, меня сами позвали, причем звали не один раз!». Она, подняв голову, с улыбкой направилась по коридору к своему Управлению, весело здороваясь с встречающимися ей знакомыми коллегами.

     В Управлении её встретили очень дружелюбно. Начальник предложила занять стол, за которым она сидела ранее. Было трогательно. Состав Управления расширился, и столы сотрудников стояли более компактно. В комнате Начальника был установлен дополнительный стол для работника, который занимал Николай, чтобы быть поближе к начальству. Вероятно, это  тешило его самолюбие.

     Николай не вышел поздороваться с Любой. Люба догадалась почему. Столько времени он, очерняя коллег, выстилал себе дорогу к повышению, и, вдруг, на эту должность пришла Люба – его главная давняя помеха! Он был сражён! Несколько дней не выходил из комнаты, за исключением обеденного перерыва. При этом, проходя мимо Любы – даже не здоровался. Он не участвовал в чаепитиях, разговорах коллег, в которых активное участие принимала Начальник Управления.

      Разговоры велись на разные темы: от личной жизни до нюансов работы, которой Люба занималась. Люба, в свою очередь, интересовалась изменениями, которые произошли во время её отсутствия.

     Николай хоть участия в разговорах не принимал, но уши его были навострены и он выжидал момента, когда Любу можно было в чём-нибудь очернить. Люба чувствовала это и внутренне была готова к сражению.

     Однажды, Начальник Управления завела разговор о проводящемся в тот период экономическом эксперименте по переходу предприятий на полный хозрасчет и самоокупаемость.
- Люба, как ты думаешь, насколько эта программа себя оправдает? – Спросила Начальник.
- Я думаю, что она не плоха, однако времени на переход отводится совершенно не достаточно – всего пять лет. Не все сумеют за этот срок накопить достаточное количество собственных оборотных средств.
- Да, особенно заготовительные и торговые предприятия.
- Конечно. Если у торговых предприятий сейчас норматив собственных оборотных средств составляет всего пятнадцать процентов, то до накопления их за пять лет до ста процентов потребуется создавать такую прибыль, что цены взлетят до потолка. А если ещё учесть, что большинство предприятий работают с недостатком собственных оборотных средств и убыточны, то перевод их за пять лет на полный хозрасчет – утопия. А заготовительные организации и вовсе практически почти весь оборот осуществляют за счет кредита банка по символической процентной ставке. Они же сезонные. Зачем им в межсезонье держать замороженный излишек собственных оборотных средств? Деньги должны работать. – Рассуждала Люба.
- А вот ты и не права! – Вдруг  выкрикнул из соседней комнаты Николай. Он вышел из комнаты Начальника Управления и, злобно усмехаясь, стоял в проёме двери. – Ты здесь совершенно не разбираешься!
- Коля, если я не права, то скажи свои контраргументы, - спокойно сказала Люба.
- Коля, а я считаю, что Люба права, - вмешалась Начальник Управления. – У колхозов и совхозов такая же ситуация. Если у них будет собственных оборотных средств достаточно для проведения сезонных сельхозработ, то после реализации продукции, освободившиеся средства будут лежать балластом на счетах почти полгода, не принося прибыли. Это же громадная инфляция.
- Правильно, - продолжила Люба. – Поэтому я считаю, что в режиме самоокупаемости  должны работать только предприятия, имеющие длительность кругооборота оборотных средств не более трёх месяцев, и не нуждающиеся в сезонных заготовках.
Видя поддержку Начальника, Николай не стал участвовать в дальнейшем обсуждении.

     Дискуссии подобного рода часто происходили в Управлении. С этого дня Николай стал тоже принимать участие в них наравне с другими и без апломба. Перегорело.

     Личную жизнь и всё, что связано с отношениями между мужчиной и женщиной, Люба полностью вычеркнула из своей жизни, посвятив её работе и воспитанию сына.

     В преклонном возрасте, придя к вере и ощутив присутствие Бога в своей судьбе, Люба проанализирует  прожитую жизнь и поймёт, что именно с этой поры, когда она ушла от Валеры и вернулась на работу в Госбанк, в её жизни стремительно началось процветание, к ней пришли успех в делах и материальное благополучие.

     Начавшиеся в государстве преобразования позволили ей упорно развивать свои знания, логику, что доставляло ей истинное удовольствие. Если бы в те времена Любе открылась та вера и ощущение  души, которые воцарились в ней с таким опозданием, то многих ошибок она могла бы избежать, сохранив тем самым своё душевное и физическое здоровье! Ну почему это открылось Любе так поздно! Так же поздно она осознала и значение свекрови в её жизни.

2.8. ТАМАРА МИХАЙЛОВНА

     У Любы перед домом был небольшой участочек земли, где росли виноград, клубника и несколько кустов чёрной смородины.  Ей нравилось возиться вечерами на участке. Общение с землёй помогало ей снять напряжение после рабочего дня и получить удовольствие от плодов своего труда. А труда было не мало: обрезка маклюры (живой изгороди), обрезка виноградника, обработка его от вредителей, ежедневный полив. К тому же она каждый год пыталась вырастить помидоры, баклажаны или картофель, но ничего не получалось, всё погибало.

     Как-то ранней весной Люба копала участочек, намереваясь посадить картофель. Неожиданно к калитке подошла мама Валеры.
Люба не видела её несколько лет, хотя они жили в одном микрорайоне.
- Люба, здравствуй. - Окликнула Тамара Михайловна.
- Ой, Тамара Михайловна, это Вы? Здравствуйте. - Подняла голову Люба. – Какими судьбами? Я думала, что Вы меня забыли.
- Нет, Люба, не забыла. Я к тебе по делу.
- Тамара Михайловна, что-то случилось? Проходите, вот скамейка, садитесь в тень. С Валерой всё в порядке?
- Да, наверное, в порядке. Но я по другому вопросу. Разреши мне посадить у тебя на участке топинамбур. На рынке он очень дорогой, а мне, при моём диабете, очень необходим.
- Конечно можно, но где его взять?
- Я принесла несколько клубней. Он неприхотлив. Посади, а осенью, ближе к зиме, выкопаем, что вырастет.

     Она достала из пакета несколько корявых клубней, и Люба тут же посадила их в уже вскопанную землю, отгородив камешками от остальной территории, чтобы узнать место, где их надо будет откапывать.
Затем она присела рядом с Тамарой Михайловной, отметив про себя, что та сильно постарела.

     Тамара Михайловна была интеллигентной, образованной женщиной и всю жизнь проработала в Министерстве сельского хозяйства агрономом. Она всегда обо всём имела собственное, независимое мнение. Обоих детей она вырастила одна, разведясь с пьющим мужем, когда Валере было семь лет, а дочери Любе пять лет.
- Тамара Михайловна, расскажите о своей жизни. Вам пенсии хватает? Валера Вам помогает? Он ведь в России живёт, а там, говорят, заработки хорошие. У него дети есть? – Засыпала её вопросами Люба.
Тамара Михайловна посмотрела Любе в глаза и заплакала.
- Как живу, спрашиваешь? На базаре морковкой корейской торгую. - Со вздохом ответила она, опустив глаза.
- Что…….? Да где же Вы её берёте?
- Сами с дочкой делаем. Уже три раза выносила продавать. Да прогоняют. Там своя система. И торговцев таких там много. Не получается у нас наш бизнес.

     Она долго обречённо рассказывала, о том, в какой сложной жизненной ситуации они оказались. Дочь развелась с мужем, и теперь они с внучкой живут вместе в её однокомнатной квартире. Она отдала дочке с внучкой комнату, а сама ютилась на застеклённой не отапливаемой веранде. Дочь – художник по профессии, не может найти себе работу и зарабатывает на жизнь тем, что делает куклы в национальной одежде, которые выставляются на продажу в местном краеведческом музее. В последнее время её куклы почти не покупают, потому, что они представляют интерес только для иностранцев. Однако иностранцы, из-за политики Президента, почти перестали приезжать в Туркмению.  Валера получил квартиру, а жена его, родив дочку, стала пьянствовать и вести разгульный образ жизни. Валера тоже пьёт, из клуба уволился. Недавно он уехал в Москву и уже около шести месяцев от него нет никаких известий. Он и раньше никогда не писал писем, но регулярно, раз в месяц звонил. Благо, что телефон в квартире есть.

     Люба слушала её и словно пробуждалась. После отъезда Валеры она начисто стерла его из памяти, и о его матери ни разу не вспомнила. А ведь у них раньше были дружеские отношения. Тамара Михайловна всегда уважала Любу и сочувствовала ей, зная скверный характер своего сына.

     К этому времени Люба уже занимала руководящий пост в самом крупном коммерческом банке Туркменистана, ездила на персональной машине. Материальных трудностей у неё не было. Ей стало стыдно от такого расклада ситуации, и она решила про себя: «Завтра же составлю набор необходимых продуктов и пошлю водителя на рынок. Пусть водитель закупит, а вечером завезём. Какая же я бессовестная!».
- Люба, а ты часто в Москве бываешь?
- Не очень, где-то раз в три-четыре месяца.
- Я хочу попросить тебя об одной услуге. Когда Валера объявится, я возьму у него его координаты, а ты в Москве с ним встретишься, передашь письмо и, если удастся, выяснишь как, где и с кем он живёт.  Совсем у меня сердце изболелось по нему. Тебя это не очень затруднит?
- Я постараюсь, Тамара Михайловна. Что будет зависеть от меня, я сделаю.
- Спасибо, Люба. Я всегда знала, что ты человек.

     После ухода Тамары Михайловны, Люба поняла, что истинной целью её прихода к ней  была эта её просьба, а топинамбур был лишь поводом.

     С тех пор на протяжении многих лет Люба будет выступать в роли курьера, встречаясь с Валерой в Москве. Она будет знакома со всеми его гражданскими жёнами, у которых и за счёт которых, он жил, не имея в Москве прописки и работы.

     Занимался он мелкой фарцовкой, перепродавая вещи, покупаемые им на оптовых рынках.  Никаких чувств, кроме жалости, Люба к нему не испытывала.

     Однажды Люба приехала в Москву за экономической литературой. После развала Горбачёвым  Советского Союза, Туркмения оказалась в информационной изоляции. Информация, поступавшая ранее из Москвы (Госбанка СССР, а впоследствии Агропромбанка) иссякла. На Любе лежала ответственность за экономическую стабильность вверенного ей Агропромбанка: исчисление и распределение кредитных ресурсов, расчеты и регулирование устанавливаемых Госбанком экономических нормативов, обеспечение прибыльности банка и прочие финансовые вопросы. Иногда она приезжала за консультациями в Российский Агропромбанк, пользуясь старыми связями. Но чаще всего она приезжала за литературой и учебниками, по которым изучала новые подходы в деятельности банков в условиях рыночной экономики. Сначала изучала сама, а затем обучала этому других работников.

     Остановилась она, как  всегда, в гостинице при Посольстве Туркменистана. Времени у неё было мало, поэтому встретились с Валерой рядом с посольством около памятника Гоголю. Люба передала письмо, а Валера небольшой свёрток для мамы. Немного прошлись по бульвару и на повороте к метро Валера спросил:
- Люба, ты не могла бы мне одолжить сто долларов?
- Сто долларов? Так много? У меня всего триста долларов, а завтра ещё за литературой пойду.
- Я тебе завтра вечером отдам. А сегодня я хочу подарок пасынку сделать. У него день рождения.
- Хорошо, дам. Но ты уж меня не подведи, отдай обязательно. - Люба достала из кошелька сто долларов и передала их Валере, нисколько не сомневаясь в его честности.

     На следующий день Валера не появился. До отъезда оставался один день. Прождав до вечера, Люба позвонила ему домой. Трубку взяла гражданская жена Валеры.
- Татьяна, здравствуй, а Валера дома?  – Спросила Люба.
- Люба, это ты? Ты зачем ему деньги дала?
- А что случилось? Он сказал, что ему нужны деньги, чтобы купить подарок на день рождения твоего сына. Он обещал их вернуть сегодня вечером.
- Ты что такая наивная! Он уже вчера пришёл в стельку, и пьёт весь сегодняшний день без остановки. Вон он, валяется без чувств. Несколько месяцев держался и сорвался.
- Но я ведь не знала, что  он алкоголик. При мне он всегда был нормальным
- Так что можешь распрощаться со своими деньгами.
     Люба повесила трубку. Ей было противно.

     Несмотря на подлую выходку Валеры, Люба долго, до самого отъезда из Туркменистана, будет поддерживать добрые отношения с матерью Валеры и его сестрой. Однажды она рассказала его сестре о его обмане.
- Он так и не вернул деньги, гад? – Удивилась сестра.
- Нет, каждый раз только обещает.
- Давай я тебе отдам его долг.
- Нет, не надо. Пусть этот долг, как грех, висит на нём.

     Дружеские отношения между Валерой и Любой не прервались, но долг  по сей день висит на нём.

ГЛАВА 3. СВЕКРОВЬ И СЫН

     Без присутствия и помощи свекрови Любе  вряд ли удалось бы достичь  того успеха, который пришёл к ней в те годы. Свекровь следила за сыном, покупала необходимые продукты в период из дефицита, иногда готовила еду. Она вообще считалась сторожем всего подъезда, не позволяя посторонним, в том числе и подросткам, собираться в нём для того, чтобы покурить или распивать спиртное. В подъезде всегда было чисто и тихо. Тем самым, она высвобождала время Любе, и та могла полностью отдаваться работе: ездить в командировки, преподавать, заниматься с отдельными студентами, подрабатывать, выполняя для них контрольные, курсовые и даже дипломные работы.

     Конечно, отношения Любы со свекровью не были безоблачными. Частенько они и ссорились друг с другом. В основном, их ссоры происходили из-за Димы. Свекровь в нём души не чаяла и всё ему позволяла. А Люба пыталась быть строгой, приобщать к домашним делам.
- Мама, почему Вы всегда всё сама делаете? -  Видя, как свекровь, превозмогая слабость, собирается в магазин за хлебом, спрашивала Люба. - Дима уже вырос и вполне может сам сходить и за хлебом, и мусор вынести, и убрать свои вещи и игрушки.
- Да пусть отдыхает, пока я живая.
- Нет, так дело не пойдёт! А когда Вас не станет, что я с ним, избалованным, делать буду? Дима,  собирайся, иди за хлебом. - Звала она Диму.
- Не надо, я сама схожу.  Он не сумеет правильно выбрать.
- Тогда вы идите вдвоём. Покажете ему Ваш секрет выбора правильной буханки хлеба.
- Вырастет – научится. - Отвечала свекровь и спешила уйти.

     В другой раз, увидев, как свекровь  взяла ведро с мусором, собираясь вынести его, Люба буквально выхватила его из её рук.
- Ну, мама, пусть Дима отнесёт мусор! Дима, а ну одевайся, отнеси мусор!
- Не надо! – Чуть не закричала свекровь. – Я сама вынесу! Он маленький, не сможет дотянуться до контейнера, да и вывалит мусор рядом.
- Так пусть старается! – Вслед свекрови кричала Люба. А та, подхватив ведро, быстрым шагом уносила его от разозлившейся Любы.
- Димка, неужели тебе не стыдно! Посмотри, какая бабуля старенькая. Она всё для тебя делает, а ты не жалеешь её!
- Но она ведь сама мне не даёт, всё не доверяет, - спокойно отвечал Дима с довольной улыбкой.
               
     Так сын и рос, не испытывая ответственности и не желая утруждать себя обязательными, но не любимыми им делами. Такое отношение отразилось и на учёбе.

     Ещё с садика Люба заметила, что если Дима в чём-то заинтересован, то с лёгкостью справляется с делом. В подготовительной группе от детей требовалось к сентябрю знать счет до десяти и обратно,  и алфавит. Полгода Люба каждый вечер билась с ним, но Дима упорно не хотел ничего запоминать. Уже к концу лета, по дороге из садика, Дима стал хвалиться.
- Мама, хочешь, я тебе посчитаю?
- Ты же не можешь считать. Ты до сих пор у меня безграмотный.
- А ты послушай. Раз, два, три………десять, девять, восемь …….. ноль!
- Ушам своим не верю! Ты ли это! Или мне тебя подменили?
- Это ещё что! – Сиял довольный Дима. – Слушай: «а», «б», «в», …………… «ю», «я»!-       Дима строчил без единой запинки.
- Просто волшебство какое-то! Как такое могло случиться?! Ты что же, притворялся, что не можешь выучить? – Недоумённо спрашивала Люба.
- Нет, не притворялся. У нас сегодня опрос был. Сказали, что тех, кто не расскажет, не выпустят из садика. Пока мы стояли у двери, мне Андрей, помнишь, длинный такой, рассказал. Я и запомнил.

     Дима рос умным, шустрым мальчиком. Люба не могла и предположить, что он будет плохо учиться в школе. А это произошло. Он не любил стараться, готовить задания на черновике, а сразу вырисовывая каракули в школьную тетрадь. Когда Люба приходила с работы, эти каракули уже красовались в тетрадях, и устранить их не было возможности. Читал он неохотно и никогда не перечитывал повторно.
- Дима, перечитай ещё раз эту строчку. - Умоляла Люба.
- Не буду, - насупившись, отвечал Дима.
- Но почему? У тебя же плохо получается!
- Ну и пусть!
- Но ты же не получишь хорошей оценки!
- Пусть! Не буду читать!
- А ну читай! – Потеряв терпение, строгим голосом приказывала Люба.
Но Дима замолкал и, насупившись, сидел неподвижно. Ни убеждения, ни крики Любы на него не действовали.

     Однажды Люба по-дружески спросила его:
- Сынок, скажи мне, почему ты не стараешься учиться? Разве тебе не интересно?
- Ой, мамочка, учительница одно и то же говорит, одно и то же. Скучно.
- Тебе разве не хочется, чтобы тебя хвалили?
- А мне всё равно. – Равнодушно ответил Дима.

     Вечером, приходя с работы, усталая и голодная, Люба с тревогой брала в руки дневник и смотрела задание на дом.
- Так: математика, упражнение, правило, история, чтение, ты что-нибудь уже приготовил?
- Нет, я тебя ждал.
- Но ты бы мог хотя бы устные предметы прочитать, или математику на черновик сделать! Представляешь, уже половина восьмого. Так мы и до двенадцати не успеем всё сделать!
- Ну и пусть!

     Люба вздыхала и принималась за самое трудоёмкое – математику. Дима размышлять не хотел, правила не учил. Она объясняла, а он сидел молча, с отвлечённым видом.
- Мама, а помнишь, как мы у бабы Моти на холмы за подснежниками ходили?
- Что….? Ты вообще-то меня слушаешь? – С негодованием воскликнула усталая, голодная Люба.
- Да не понимаю я ничего! Надоела! – Закричал Дима.
- Ах ты, паразит такой! Да я тебя прибью сейчас! – В ответ закричала на сына Люба, снимая с ноги тапочек.
Но Дима схватил со стола стекло, поднял над головой, намереваясь с силой бросить его на пол.
- Прибью, паразит, лентяй! – Вконец разозлившись, продолжала кричать Люба.

     В комнату влетела свекровь, молча слушавшая в соседней комнате разгоревшийся скандал.
- Караул! Она сына убивает! Вместо того, чтобы учить, она его убить хочет! –   Свекровь кричала громко, словно милицейская сирена.
- Вы-то чего орёте? – Уже на неё кричала Люба. – Могли бы с ним тоже, хотя бы немного, днём заниматься!
- Я неграмотная! Ты у нас образованная, ты и учи, а не лупи его!

     Дима, молча положив стекло на место, сидел на кровати, и с любопытством наблюдал за разъяренной перепалкой. Неизвестно, что думал он в тот момент.

     Голодная Люба, махнув рукой,  переоделась и пошла ужинать. Через несколько минут она вошла в комнату. Дима валялся на кровати.
- Ну что, сегодня домашнее  задание делать не будем? Хорошо. Пораньше спать лягу. Хоть высплюсь, - немного поостыв, сказала Люба.
- Почему? Давай делать, – спокойно ответил Дима, усаживаясь за стол.
- Сам подумай и реши пример на черновике, как сможешь, - нарочито равнодушным тоном сказала Люба и отправилась в ванную.

     Вернувшись, она поискала глазами черновик, но не нашла. Зато в тетради Дима «накалякал» решение, несколько раз зачёркивая и исправляя.
- Вот и хорошо, завтра учительница проверит и оценит твои знания. А я проверять не буду, раз черновика нет. Давай писать упражнение по русскому языку. Какие правила задали учить?
- Не знаю, я не записал.
     Рассказ по чтению читали уже после одиннадцати часов в полусонном состоянии.

     Порою, приготовление уроков доходило до такого абсурда, что Люба, не выдержав, сама начинала читать ему вслух историю, природоведение и другие устные предметы, с трудом добиваясь от него хотя бы приблизительного пересказа.

     Так и учился Дима все годы, перебиваясь на троечки.

     В шестом классе Люба попросила учительницу математики позаниматься с Димой дополнительно. В тетрадях стали появляться четвёрки.
- Любовь Павловна, – сказала её учительница в один из визитов Любы, – я поняла, почему у Димы пробелы в математике. Он хорошо и правильно мыслит, хорошо решает. Но он, оказывается, плохо знает таблицу умножения, поэтому долго соображает. Как так могло получиться?
- Не хотел. Я и уговаривала, и наказывала. А он всё искал способы, чтобы отвечать мне по шпаргалкам. То нарисует таблицы на руках, на ногах, то повесит их за моей спиной, чтобы я не видела. В общем, ловчил, ловчил, а только сам себе хуже сделал.
- Хорошо, я постараюсь его убедить. Как только освоит таблицу умножения, репетиторство ему станет не нужным.

Так получилось, что при своём равнодушии к учёбе, физика стала его любимым предметом. Тетради вёл аккуратно и дорожил ими.
- Мама, ты смотри, мои тетради по физике не трогай, а то задеваешь их куда-нибудь. Они такие интересные! – Однажды сказал он Любе.
По физике у него были одни четвёрки и пятёрки. Но на следующий год учитель по физике сменился и постепенно интерес к этому предмету у Димы пропал.

     То, что Диме нравилось, он делал с увлечением и всё у него получалось.
Однажды весной он попросил:
- Мама, давай сделаем ящики и посадим в них на веранде что-нибудь: лук или укроп или редиску или ещё что.
- Давай, а делать их и не надо. Вон, два пустых посылочных ящика в шкафу. Принесём из огорода землю и посадим.
    Посеяли разную зелень, которая дружно взошла. Однако, она вскоре пропала из-за чрезмерного полива и недостатка света. Потому, что наступило лето, а в жару веранду плотно зашторивали от света.

     Все его желания поддерживали, ничего не запрещая. Веранду он превратил в захламленную мастерскую. Первоначальным его увлечением было столярное дело. Под присмотром бабушки он что-то пилил, прибивал. Надумал он однажды сделать бабушке маленький стульчик, чтобы ей было удобно чистить картошку. Несколько дней он стучал, прибивая, разламывал, снова стучал и снова разламывал, пока не получилось более-менее устойчивое сооружение под названием «стульчик». А соседка – скандальная татарка, которая жила под ними, всегда в жару отдыхала на своей веранде в тени виноградника. Потерпев немного стук и грохот, она не выдержала:
- Лена! – Закричала она свекрови. – Сколько может продолжаться этот грохот! Что ты там стучишь всё время!
- Мы работаем, - спокойно ответила ей свекровь. – Димочка мне стульчик делает.
- Но ведь нельзя стучать с утра до вечера! Нужен тебе этот стульчик! Разве дома стульев не хватает?
- Да, нужен, – с невозмутимым спокойствием ответила свекровь. – Мне очень нужен стульчик, и кроме Димы мне некому его сделать.

    Люба слушала и удивлялась про себя спокойствию свекрови. А ведь у неё характер был похлеще, чем у этой татарки. Она могла так рявкнуть своим громогласным голосом на кого-нибудь, что тому мало не покажется. А сейчас она спокойно защищала Диму, грохочущего целыми днями, восхищаясь им.

     Немного позже Дима стал приносить в дом разные части от велосипедов, складывая их на веранде. Он мечтал о хорошем велосипеде, а Люба не покупала, обещая его в награду за хорошую успеваемость. Успеваемости не было, поэтому не было и велосипеда.
- Дима, ну что ты таскаешь разный хлам, ногу поставить негде. – Ругала его Люба, убираясь на веранде.
- Мне надо. Я велосипед собирать буду.
- И где ты только берёшь эти железки!
- В куче металлолома в школе. Сама выгляни в окно и увидишь.

     Люба подошла к окну в спальне. Окно выходило во двор школы, до которого было метров тридцать. В углу двора, действительно, возвышалась груда разного металлического хлама.

     Сборка велосипеда сильно увлекла Диму. Поначалу он привлекал к этому делу и Любу. Они вместе рассматривали детали, сравнивали их с какими-нибудь картинками, пытались соединить друг с другом. Это был настоящий конструктор с недостающими деталями, которые Дима впоследствии отыскивал в металлоломе. Люба на всю жизнь запомнила, что самым сложным механизмом в велосипеде являются педали. Все своё свободное время Дима возился с железками, а когда у него что-то не получалось – звал Любу. В выходные Люба занималась стиркой, глажкой, уборкой, приготовлением еды на неделю и прочими хозяйственными хлопотами, от которых Дима постоянно отвлекал её. Целыми днями с веранды доносилось: «Мам, а куда это крепить?», «Мам, иди, подержи», «Мам, подай мне вон ту проволоку», «Мам, а чем это так вкусно пахнет? Я есть хочу!» и пр. и пр. В конце концов, Любе это надоело.
- Дима, я не хочу больше заниматься твоими железками! - Сердито сказала она. – Это мужское дело. Ты ведь не делаешь за меня мои женские дела! Давай договоримся так: если тебе понадобится моя помощь с железками, называй меня «папа», а если захочешь кушать, или ещё что-нибудь, называй меня «мама», – предложила она.
Так с тех пор у них и повелось. Люба была в двух лицах, чаще всего в роли папы.

     Со временем Дима собрал первый велосипед и поехал опробовать его на улицу. Покатавшись немного, вернулся, что-то подремонтировал и снова выехал. Мальчишки бегали за ним следом.

     В следующий выходной Люба обратила внимание, что велосипеда не стало.
- Дима, а где твой велосипед? – Спросила она Диму.
- Я его Витьке продал за двадцать рублей.
- Зачем? А ты на чём будешь кататься? И куда ты дел деньги?
- Я себе ещё лучше сделаю. А деньги я буду копить.

Так Дима сделал несколько велосипедов. Со временем он так наловчился, что ему уже не требовалась помощь Любы.

     Однажды, отпросившись после обеда с работы, Люба пришла в школу проверить успеваемость Димы. Ей сообщили, что в этот день Димы в школе не было. Отсутствовал также и его товарищ. Люба со свекровью обежали всю округу, побывали дома у товарища, спрашивали всех соседских ребят. Но ничего не удалось выяснить.

     Дима объявился к вечеру, весь в грязи (была дождливая весна), но со счастливой улыбкой. Он держал перед собой огромный велосипед. Ну как его можно было ругать! Он так сильно хотел его, сам накопил деньги, собирая из металлолома и продавая велосипеды!

     Да, упёртым мальчишкой рос сынок. Если что задумает, обязательно сделает любой ценой. Об этом следующая история с ремонтом.

     Однажды Любе удалось достать обои. В то время всё было дефицитом. Обои в квартире ещё ни одного раза не менялись. Пока Дима был маленьким, ему позволялось всё: рисовать на них, делать дырки, изображая работу с дрелью. Ещё на обоях были отпечатки его ладошек. Их ставили Люба со свекровью, чтобы наблюдать за их увеличением. Но он подрос, стал умнее, и пора было приводить стены в порядок.
Порасспросив коллег по работе о том, как они клеят обои, Люба решила попытаться сама наклеить их. Вечером она сказала Диме.
- Дима, давай завтра вместе клеить. Ты же мужчина, помощник. Тебе уже восемь лет.
- А что бабуля будет делать? Пусть тоже клеит.
- Да ты что, бабуля старенькая. Она будет нам помогать мусор выносить.
- Я только в нашей комнате клеить буду. А в её комнате не буду помогать!
- Да ладно тебе! У нас общая квартира.
- Не буду! Пусть сама себе клеит! – Упорствовал Дима.
- Ну ладно, ладно тебе, посмотрим. – Миролюбиво попыталась закончить разговор Люба.

     Рано утром Люба задумалась: с чего начать? Она представила себе, сколько грязи и мусора будет в квартире!
- Мам, мам, давай уже начинать. - Нетерпеливо приставал к ней Дима.
- Да, сынок, вначале надо старые обои отодрать. А как будем мебель передвигать – даже не представляю. Она такая тяжёлая! Мне говорили, что арбузные корки подкладывают и везут как на лыжах.
- Ура! Я начинаю корки готовить! Иди, разрежь арбуз! – Ликовал Дима.
- Нет уж, подожди! Давай сначала обои отдерём.
- Это с удовольствием, давай нож. - Обрадовался Дима.

     Люба едва успела собрать ковры со стен и пола и прикрыть старыми покрывалами кровати и мебель, как Дима уже начал со скрипом отдирать старые обои. Начали со своей комнаты. Свекровь едва успевала выносить мусор.

     Готовя корки, Дима успел съесть два арбуза. Он их любил и всегда мог съесть сколько угодно. Куда только помещалось? Сдвинув мебель в центр комнаты, начали клеить. Дима мазал клеем, а Люба клеила на стены. Управились только к ночи.

- Молодец, сынок. Без тебя я не смогла бы справиться, - сказала Люба, выходя из ванны. - Завтра пораньше начнём обклеивать бабушкину комнату, она больше. Хорошо, что старые обои уже отодрали.
- Я говорил тебе, что не буду в её комнате клеить. Пусть сама клеит.
- Ну, имей совесть, кто же мне поможет?
- А вот пусть она и помогает.

     Утром, сразу после завтрака, Дима незаметно ушёл на улицу. Люба не стала его ждать и начала работу сама, надеясь на его скорое появление.

     В полдень прибежала соседка из соседнего подъезда.
- Люба, - прямо с порога кричала она, - беги скорее, там твой Димка на крыше сидит!

     Люба со свекровью, в чём были, выскочили из подъезда.
- Вон там, смотри, на крыше кооперативного дома! – Указывала соседка на дом, стоящий торцом к Любиному.
На крыше никого не было.
- Только что с одним мальчишкой сидел, свесив ноги с крыши! Ужас какой-то! Может они свалились?! – Продолжала паниковать соседка.
     Все в тревоге побежали к дому, обошли его со всех сторон, никого не обнаружив. Немного успокоившись, разошлись.

     Димы целый день не было дома. Появился он только поздно вечером, когда Люба, вконец измождённая бесконечным лазанием с пола на табурет, заканчивала уборку.
- Все-таки ты, Димка, вредный. - Укоризненно сказала Люба. – Ты понимаешь, что ты меня наказал?
- Могла бы и не клеить, я тебя не заставлял. - Нагло заявил Дима.

     Люба никогда так и не смогла понять: почему Дима так поступил. Он ведь любил бабушку. Видимо, что все-таки была какая-то обида, в которой они оба не признались Любе.

     Каждый вечер, по возвращении Любы с работы, Дима со свекровью наперебой начинали докладывать ей о том, что произошло за день. Ей не надо было выходить из дома, чтобы узнать новости двора. Все новости о событиях она узнавала от свекрови. Она же и докладывала ей о том, сколько раз за день Дима ей нагрубил. А Дима, в свою очередь винил за несправедливость бабушку.

      Люба выписывала много экономической литературы. Свекровь в течение дня всё просматривала по заголовкам (она почти не умела читать), выделяла заинтересовавшее её и просила прочитать. И Люба читала после того, как с боем справлялась с домашними заданиями сына.

     Грянула пора экономических реформ, вызванных развалом Советского Союза: создание агропромышленного комплекса, разделение Госбанка на специализированные банки, реорганизация специализированных банков в рамках уже независимого Туркменистана и прочие. Необходимо было развивать и совершенствовать свои знания. Началось стремительное продвижение Любы по службе: от начальника отдела до Заместителя Председателя Правления. Для того чтобы иметь дополнительный заработок, Люба соглашалась на преподавание в вечернем финансово-экономическом техникуме и в межбанковской школе. Самообразованием приходилось заниматься ночами. Любе это нравилось. Ей нравилось быть в курсе всех экономических событий, знать больше других, и выигрывать в разных дискуссиях.




ГЛАВА 4. ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ

     И всё же Люба была живым человеком и женщиной. Иногда такая тоска ею овладевала!

      Ночами, мучаясь в тоске, она вспоминала симпатизирующих ей мужчин. Но только один из них затронул её сердце. Встреча с ним произошла в Институте глазных болезней, куда направил её окулист на лечение прогрессирующей близорукости.

     Было лето. Свекровь прибаливала. Люба купила две путёвки в пионерский лагерь для сына и племянника. Они были ровесниками. Она была уверена, что отдых в пионерлагере, расположенном в прохладном горном ущелье, доставит им удовольствие. Сама она в детстве очень любила отдыхать в пионерских лагерях по два, а то и три сезона, то есть практически всё лето.

     Отправив детей в лагерь, Люба со спокойной душой легла в больницу, намереваясь навещать их по выходным дням.

     Ей провели диагностику зрения и назначили лечение. От уколов в глаза она категорически отказалась. Врач, рассматривая на приборе роговицу глаза, улыбался.
- Какие голубые! – С восторгом произнёс он. – Какая чистая голубизна!
- Что-то не так? – С тревогой спросила Люба.
- Нет, нет. Просто у Вас необычайно красивый цвет глаз, на редкость чистый цвет.
- Спасибо. Только эти глаза я вынуждена закрывать очками. – С грустью сказала Люба.

Вечером Люба подошла к группе больных познакомиться и скоротать время. В окружении женщин сидел седоволосый мужчина. Все весело разговаривали. Увидев Любу, мужчина молниеносно поднялся и с улыбкой уступил ей место.
-Здравствуйте, садитесь. - Сказал он на ломанном русском языке, помогая жестом.

     Он был высокого роста: Люба была чуть выше его плеча. Крупные, карие, очень выразительные глаза, размашистые брови, чётко очерченные губы и шевелюра зачёсанных назад волос с красивой проседью. Он был очень красив и похож на Николая Сличенко.
- Вы сегодня поступили? – Спросила Любу одна из женщин. И начался стандартный процесс знакомства.
Мужчина назвался странным именем – Манолио.
- Он иностранец из Румынии, - дополнила его представление одна из женщин. – Он по-русски почти не понимает ничего.
- А как он здесь отказался? – Спросила Люба.
- Он в какой-то геологоразведочной компании работает по вербовке. Но от солнца и песка у него воспалились глаза. Видишь, они у него всё ещё красные.

     Люба посмотрела ему в глаза, неотрывно наблюдавшие за ней. Взгляды их встретились в упор и Любу, словно пронзило что-то. «Боже, какой мужчина!» - Со смущением подумала она и поднялась, чтобы уйти.
- Я с Вами, Люба. - Услышала она голос Манолио.

     Они пошли рядом по коридору к Любиной палате. В фойе Манолио осторожно взял Любу за локоть, жестом приглашая присесть на коротенький диван.
Он что-то всё время говорил, заглядывая Любе в глаза и улыбаясь. Люба почти ничего не понимала и, молча, улыбалась в ответ.

     Рано утром Манолио уже сидел на том же самом диванчике со словарём-переводчиком в руках. Так и стали общаться. Он каждую минуту был рядом с ней. Скоро вся больница с интересом наблюдала за его привязанностью к Любе. Этот диванчик старались не занимать, и для них он был всегда свободным.

     В десяти минутах ходьбы от больницы был крупный рынок. Очень часто, по утрам, Любу на выходе из палаты поджидал Манолио с букетом цветов или вкусными фруктами. Он не стеснялся ухаживать и делал это красиво и романтично. По вечерам, после процедур, они украдкой покидали территорию больницы и до темноты ходили взад-вперёд по пятикилометровой аллее. Иногда Манолио, словно невзначай, прикасался то рукой, то бедром к Любе. Она чувствовала это как электрический разряд. Со временем он осмелел и стал придерживать её за талию. Так и ходили, млея. Иногда они ходили в ближайшее кафе есть мороженое. Плохо понимая друг друга, они общались на каком-то энергетическом уровне.

     Однажды к Любе подошла одна из больных.
- Послушай, Люба, оставь его. Он же тебе не нужен. Здесь столько женщин на него глаз положили! А ты появилась здесь и он никого уже не замечает. Дай им шанс. – Попросила она.
- Но я не специально. Так получилось.
- Тебе здесь все завидуют. Такой красавец, интеллигент, а как он ухаживает – просто мечта каждой женщины. Темперамент из него так и сочится!
- Вот и завоёвывайте его, как хотите. - Ответила Люба.

Монолио выписали из больницы на неделю раньше Любы, и он уехал в свою компанию оформлять увольнение. Жизнь Любы стала входить в традиционное русло. Она съездила в пионерлагерь проведать детей. Найдя их отряд, Люба застала одного племянника. Он выбежал ей навстречу и разрыдался.
- Тётя Люба, заберите меня отсюда!
- Виталик, успокойся, что-то случилось?
- Я не хочу здесь быть! – Рыдал  Виталик.
- Тебя кто-то обижает?
- Нет, но я хочу домой! Тем более Димки нет.
     Сердце Любы тревожно забилось.
- Виталя, а где Дима? Почему я его не вижу?
- Он в лазарете. Уже неделю с ангиной лежит, а я здесь один. Увезите меня домой! –  Сквозь слезы говорил Виталик.
- Давай потом обсудим. Идём, покажешь мне, где лазарет.

Лазарет располагался в небольшом открытом павильоне и был рассчитан на десять человек. Больной был один – её Дима. Он встретил их с радостной, довольной улыбкой.
- Дима, как ты умудрился в такую жару заработать ангину! Сбегал из лагеря за мороженым? – Радостно прижимая сына к груди, ласково говорила Люба.
- Нет, мы с Виталькой целый день в Фирюзинке мальков ловили. А там такая ледяная вода! А ночью у меня поднялась температура и меня сюда перенесли.

Люба осмотрела его со всех сторон. Руки и ноги были покрыты цыпками, огрубевшие, с въевшейся грязью. При этом Виталик был в нормальном состоянии. Он вообще был правильным и ответственным мальчиком, в отличие от Димы.

- Тётя Люба, увезите меня! Я пойду вещи собирать. - Вновь слёзно застонал Виталик.
- Подожди, может быть, передумаешь? Скоро Диму выпишут, будете вместе.
Но Виталик уже не слушал её и бежал по направлению к своему отряду.

     До окончания сезона оставалось дней десять, а Люба ещё лежала в больнице.

- Мама, ты меня тоже забери. Без Виталика мне будет скучно. – Заныл Дима.
- Димочка, ты же знаешь, что бабуля сильно болеет, а мне ещё неделю надо лежать в больнице. Я заберу тебя в следующее воскресенье. Договорились?

     Подошла медсестра.
- Ему ещё пять дней положен постельный режим. Пусть у нас до конца лежит. Ему здесь хорошо, а нам без него скучно. Правда, Дима?
- Да, здесь здорово. Все за мной ухаживают, ничего делать не надо. Обеды приносят на подносе, - Дима довольно улыбался, развалившись на кровати.
- С тобой всё ясно, сачок. - Ласково сказала Люба. – Пошли, проводишь нас с Виталиком до ворот.

     Через семь дней Любу выписали и она забрала Диму из пионерлагеря. В домашних хлопотах она не вспоминала о Манолио. Неделю спустя, вечером в дверь позвонили. Люба открыла дверь и с удивлением узнала медсестру из больницы.
- Айна? Какими судьбами? Проходи. - Пригласила её Люба.
- Нет, Любовь Павловна, я спешу,  меня такси ждёт. - Улыбалась медсестра. – Там, за углом Вас ждут.
- Да что же случилось? Кто ждёт? – Недоумевала Люба.
- Манолио. Он пришёл сегодня в больницу и умолял меня, чтобы я дала ему Ваш адрес. Ну а потом на такси привез меня к Вам. Сам он не смеет войти.
- Вот так новость! И правильно делает. У меня свекровь и сын дома. Как я им объясню. Я сейчас выйду.

     С радостной тревогой в сердце Люба вышла за угол дома.
Манолио стоял, нетерпеливо переминаясь и оглядываясь. Люба подошла. Они долго стояли, молча глядя в глаза друг другу. Любе так хотелось броситься  к нему на шею, плотно прижаться к этому излучающему магическую энергию мужчине! Но нельзя, вокруг люди, соседи.
     Наконец Манолио заговорил.
- Люба, я сегодня улетаю домой. Проводи, меня, пожалуйста.
- Сегодня? Во сколько у тебя самолёт?
- Через пять часов. Пошли со мной. Посидим в ресторане, поговорим в последний раз на прощание.
     Он был одновременно и радостен от встречи с Любой, и печален от предстоящего расставания.

     Разве Люба могла ему отказать! Сочинив дома какую-то историю, она уже через десять минут стояла рядом с Манолио в ожидании такси.

     Посидели немного в ресторане. Но громкая музыка отвлекала их от разговора, а обоим хотелось уединения. Поехали в аэропорт, где два часа сидели в сквере. Манолио всё время держал её за руку, прижавшись своей головой к Любиной, и постоянно говорил, говорил, перемешивая русские слова с румынскими. Но для Любы важным было не слушать его слова, а ощущать его присутствие, его нежное прикосновение. На память о себе он подарил Любе свою небольшую фотографию и написал почему-то свой адрес. Зачем? У него была жена и двое детей.

     Больше никогда в жизни Любе не встретится человек с таким обворожительным магнетизмом.

     Да, были в Любиной жизни мужчины, которым она нравилась. Но, как и где встречаться с ними? Дома нельзя, там свекровь и сын, а по-воровски скрываться в других местах было отвратительным, да и времени на это не было. А когда Люба стала занимать руководящий пост, она перестала верить в искренность мужчин, поскольку считала, что их привлекает её служебное положение. Она вращалась в кругах людей, занимавших немалые посты и должности в экономической сфере. А там все были взаимосвязаны, и связь с кем-нибудь не могла остаться тайной. Кроме того, её окружали, в основном люди не русские, а таких она вообще не принимала во внимание как сексуальных партнёров, как бы они изыскано не ухаживали за ней. В этих кругах Люба слыла недоступной. Однако Люба не была фригидной монашенкой. И когда накопившаяся сексуальная энергия становилась взрывоопасной для её психического здоровья, она приоткрывала крышку кипящего котла, чтобы выпустить пар. Но это случалось очень редко и ни к чему не обязывало.

     Люба много работала и процветала, пользуясь большим авторитетом. Об этой стороне жизни будет написана ею отдельная книга.

ГЛАВА 5. ИЗМЕНЕНИЯ В ЖИЗНИ

     Жизнь не стоит на месте: дети взрослеют, взрослые стареют.

     Свекровь уже давно мучилась с желудком, считая, что у неё гастрит. Она всегда была худенькой, а тут вдруг совсем резко похудела ещё больше. К врачам она никогда не ходила. Наконец, после очередного обострения, Люба уговорила её показаться врачу. Обострение у неё началось в доме отдыха, куда Люба определила её вместе с Димой, надеясь, что отдых пойдёт им обоим на пользу.  Путёвка была на троих и Люба приезжала к ним на субботу и воскресенье, благо, что к тому времени у неё уже была персональная машина. Обострение началось после первой же недели отдыха. Кое-как, ограничивая себя в еде, и принимая всевозможные лекарства, свекровь дотерпела до конца сезона.

     В поликлинике её осмотрели и, заметив сильное увеличение лимфатических узлов, направили в онкологическую больницу. Там, после осмотра, сразу диагностировали рак, сказав Любе, что это последняя стадия, болезнь слишком запущена.  Люба не стала говорить об этом свекрови, сказав лишь, что врачи рекомендовали продолжить лечение гастрита. Свекровь старалась лечиться: пила всевозможные травы, делала очистительные клизмы, но самочувствие непреклонно ухудшалось. Появились кровотечения, но она всё списывала на геморрой.  Она всё время жаловалась Любе: «Ну что это со мной? Когда же я вылечусь? Я ничего кушать не могу, от всего мне плохо!».

     Хотя свекровь чувствовала себя плохо и много лежала, но всё равно она оставалась незаменимым помощником Любе. Она присматривала за Димой, когда Люба уезжала в командировки. Люба не знала, что такое купить хлеб, вынести мусор, натаскать из овощного ларька овощей и фруктов, отстояв длительное время в очереди. Люба только готовила еду, да и то не всегда.

      Однажды Люба убиралась в квартире.  Она была усталой и отчего-то, раздражённой. К ней подошла свекровь с очередной жалобой на здоровье.
- Люба, ну почему мне ничего не помогает? Я уже так устала болеть.
- Да не поможет Вам уже ничего, у Вас рак! – Раздражённо вырвалось у Любы, и она сама испугалась этого. Вырвалось у неё нечаянно, она же не  хотела этого говорить!!!
- Это тебе в онкологии так сказали? –  Поникшим голосом спросила свекровь.
- Да, там. Но они сказали, что всё не так плохо.
- Если бы было не так плохо, то они стали бы меня лечить  от онкологии, а не от гастрита. А если не лечат, значит безнадёжно.
     Замолчав, она пошла к себе в комнату, легла на кровать и долго неподвижно лежала.

     Периодически Люба подходила к ней и смотрела: не спит ли. Она не спала, а лежала в глубокой задумчивости. Как Люба раскаивалась в своих словах! Она на собственном опыте поняла, что  значит «убить словом»! А ведь слово назад не спрячешь. Всю жизнь Люба будет винить себя за это. Будучи в преклонных годах, придя к истиной вере, она будет, обливаясь слезами, каяться и каяться перед Богом, моля о прощении этого ГРЕХА.

     Через два дня свекровь завела разговор.
- Люба, ты знаешь, что я живу для тебя и для Димы. Я признаюсь тебе, что у меня накоплено две тысячи рублей.  (В те годы за эти деньги можно было купить машину «Москвич») Я хочу, чтобы эти деньги достались только вам, и чтобы сестра моя не могла на них претендовать. Давай составим завещание.
- Мама, что-то Вы  совсем расслабились. Да с раком люди десятилетия живут, если его не трогать! – Бодрым голосом пыталась успокоить её Люба.
- Нет, Люба. Мне немного уже осталось.
- Мама, а может быть, тогда и квартиру приватизируем? Сейчас все этим занимаются. Говорят, что ветеранам труда разрешено приватизировать без очереди. Вы ведь ветеран?
- Да. Медаль и документ к ней у меня есть.

     Через две недели Люба уже получила Свидетельство о праве собственности на квартиру.

     Свекровь вновь завела разговор о завещании.
- А к нотариусу, когда поедем? Надо завещание поскорее оформить - Торопила она Любу.
- А давайте я приглашу нотариуса на дом. Вам же тяжело будет ходить, мучиться в очереди.
- Мне всё равно. А сколько нотариус возьмёт за вызов?
- Не знаю. Да ладно, дороже денег не возьмёт.

     Так и составили грустное завещание.

     Люба сходила в больницу, и на основе справки из онкологической больницы, свекровь поставили на учет для получения бесплатных обезболивающих лекарств. Свекровь перестала пить травы от гастрита, а когда у неё болел желудок, то просто выпивала обезболивающую таблетку. Когда таблетки уже перестали помогать, врачи выписали уколы. Колола уколы Люба сама. Этому её научили ещё на военной кафедре Университета, где ребят учили военной подготовке, а девушек обучали на медсестёр запаса.
- Люба, - сказала однажды свекровь, – пусть Дима мне сделает укол.
- Ты что, бабуля, - услышав её, испуганно сказал Дима. – Я же не умею!
- А ты учись на мне. Первый раз не получится – ничего. Мне не больно. Зато уколы делать научишься, тебе в жизни пригодится.
- Нет, я боюсь. Это же в мясо надо иголку втыкать! – Сопротивлялся Дима.
- Да какое у меня мясо, шкура одна. Коли смелее.

     У Димы стало получаться с первого раза.

     Со временем двух уколов: утром и вечером, стало недостаточно. Но Люба работала и не всегда могла приехать днём. Еду на день оставляли для свекрови на табуретке в изголовье кровати, а ведро для туалета – рядом с ногами. На большой двадцатиминутной перемене Дима прибегал домой, делал укол и помогал посидеть на ведре. После школы он уже никуда не бегал. Помогал бабушке: поил бабушку чаем, давал поесть, если она просила. Через месяц она уже почти не могла вставать. Традиционный обезболивающий препарат – промидол, уже не снимал боль, требовались более сильные лекарства.

- Люба, помоги мне сходить в Церковь. Хочу причаститься. – Однажды сказала она.
- Зачем ходить? Давайте я вызову Вам Священника на дом. Говорят, они ездят, просто надо будет его привести и увести.
- Хорошо. Давай послезавтра.

     Накануне Люба поехала в Церковь договориться о причастии. Она никогда раньше в Церковь не ходила и не знала, как это делается. Поехала она в свой обеденный перерыв. Служба уже закончилась, и в Церкви никого не было. Расспросив людей, Люба нашла Священника и подошла к нему.
-Батюшка, я к Вам с просьбой. - Смущаясь, обратилась она к Священнику. Она первый раз в жизни произнесла слово «батюшка». Но обратиться по-другому не могла, поскольку слышала, что все так обращаются.
- Я слушаю тебя. Есть какие-то проблемы? – Участливо спросил Священник.
- Да, моя свекровь сильно  болеет и хочет исповедоваться и причаститься.
- Ну что же, привозите её.
- Она очень плохая, почти не встаёт. У неё рак. Могу я попросить Вас, чтобы Вы совершили обряд у нас дома? Я привезу и отвезу Вас.
- Когда хотите?
- Она хочет завтра.
- Хорошо. Я смогу с двух до трёх часов. Я хочу поговорить о Вас.
- Обо мне? – Удивилась Люба.
-Дорогая моя, я вижу, что Вы совсем не знакомы с храмом Божиим. Вы крещённая?
- Нет. Там, где я жила в детстве, Церкви не было.  И вообще, неужели это так важно?
- Как же можно жить, не познав Бога? Не зная заповедей, можно столько грехов напустить на себя, что до конца жизни не отмолишь.
- Я вообще-то придерживаюсь атеистических взглядов и считаю религиозность предрассудком малограмотных людей, типа моей бабушки и свекрови. – Люба уже собиралась попрощаться и уйти, но Священник, взяв её за локоть, отвел в сторону и начал говорить. Говорил он долго, гладко, убедительно. Люба тактично слушала, но убеждение в мифичности проповедуемого,  не покидало её.

     На том и распрощались. Люба осталась при своём убеждении.

     На следующий день, уходя на работу, Люба напомнила свекрови о приезде Священника к двум часам.

     Войдя в два часа в квартиру вместе со Священником, Люба была поражена увиденным. Свекровь сидела на кровати, надев на себя самое красивое платье, которое ей Люба сама сшила. Она надевала это платье только по большим праздникам. На голове был повязан новый платок, который Люба ещё не видела, на ногах - новые кожаные тапочки. Даже чулки она сумела натянуть. Она ждала тихо и покорно.

     После проведённого обряда Люба отправила Священника с водителем, а сама осталась дома покормить  свекровь.
- Люба, похорони меня в этой самой одежде. Платок, чтобы не потерялся, я булавкой к платью приколю.
- Мама, не надо говорить о смерти. Сейчас, после причащения, Вы на поправку пойдёте.

     Свекровь тяжело вздохнула и легла, прикрыв глаза. Она ни на что не жаловалась. Выражение лица было умиротворённым. Сошло какое-то напряжение и даже морщинки стали менее заметны.

     С этого дня свекровь перестала жаловаться на боли и почти перестала есть. Она молчаливо лежала, думая о чём-то и ощупывая выпуклость, появившуюся в области желудка.

     Однажды ночью Люба проснулась от странного хрипа, доносящегося из комнаты свекрови. Люба  вскочила и подбежала к ней. Та лежала на спине с открытыми глазами и пыталась что-то произнести. Люба заметила, что под ней было всё мокрым. Она быстро переодела её, удивившись необычному цвету выделившейся жидкости. Однако, выделение жидкости не прекратилось: в ней как будто прорвался какой-то нарыв. Пришлось применить детскую прорезиненную пелёнку. Жидкость текла всю неделю. Были использованы все старые простыни и пододеяльники. Это сейчас существуют памперсы – великое изобретение человечества.

     Свекровь в сознание больше не приходила. Страшный хрип не прекращался ни днём, ни ночью. Квартира была похожа на жуткую музыкальную шкатулку. Врач, прибывший на вызов, сказал, что жить ей осталось несколько дней. Люба взяла отпуск.

     По ночам на помощь Любе стали приходить дежурить по очереди сестра свекрови с сыном. Днем приходила подруга свекрови, с которой они часто вместе ходили в церковь. Подруга зажигала свечи и молилась.

     Свекровь умерла вечером, так и не приходя в сознание. Жизнь затихала постепенно. Она перестала хрипеть, дыхание становилось всё тише и тише и вдруг, очередной вдох не последовал. Она лежала спокойно, закрыв глаза, словно заснула. Заснула, но не дышала!!! Отмучилась.

     Похороны состоялись через три дня. Отпевали свекровь в той же Церкви и тот же священник, который причащал её.

     По дороге в Церковь верующая подруга свекрови постоянно пела молитвы и причитала тоненьким голоском: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи помилуй…….». Все остальные в машине горестно молчали. Люба невольно стала прислушиваться к молитвам и почувствовала, как на душе становится светлее, спокойнее. Осталась только тихая скорбь и чувство утраты чего-то важного в её жизни.

     Начинался новый этап в судьбе Любы, в котором всё бремя житейских забот ложилось на одни её  одинокие плечи.

5.1. КРЕЩЕНИЕ

     Не было у Любы советчиков, не было и помощников. Все решения она должна была принимать сама, сочетая мелкие домашние хозяйственные заботы с напряжённой работой, позволяющей ей обеспечивать материальные потребности. Мама жила далеко и редко её навещала, а навещая, больше критиковала, чем помогала. У брата была своя семья, свои заботы и проблемы по выживанию.

     Сын рос спокойным, домашним мальчиком. У него появилось новое увлечение – заниматься электроникой. Его интересовало устройство магнитофонов, телевизоров, фотоаппаратов и пр. Способствовал этому, как ни странно, Валера.

     После окончательного разрыва отношений Любы с Валерой, тот стал общаться с Димой, часто приглашая его к себе в гости. Там они подолгу возились с Валериным магнитофоном, морально устаревшим к тому времени. Валера объяснял Диме его устройство, научил работать с паяльником. В конечном итоге, он подарил этот магнитофон Диме, предложив постепенно разбирать на запчасти, изучая строение. Люба купила Диме паяльник, и он целыми днями разбирал магнитофон, аккуратно выпаивая из него детали. Все детали он записывал по номерам, сличая со схемой. Со временем такая же участь постигла и старый телевизор, который заменили видеодвойкой.

     Дима так был увлечён своим занятием, что часто забывал купить хлеб или вынести мусор. Вот когда Люба с благодарностью вспоминала свекровь и по-настоящему оценила значение её помощи! Интенсивность в работе Любы возрастала и, почти всегда, её рабочий день заканчивался после восьми часов вечера, то есть когда магазины были уже закрыты. В те годы не было магазинов, работающих круглосуточно. Поэтому очень часто ужинали без хлеба.

     Чувство божественного присутствия, возникшее после похорон свекрови, не покидало Любу. Перебирая её вещи, она достала из шкафа икону, которую свекровь бережно хранила и доставала только когда молилась, Она старалась делать это втайне от Любы, потому, что Люба всегда иронично и высокомерно посмеивалась над ней за это. Люба развернула полотенце, достала икону и поставила её на самом видном месте. Икона была простая и очень старая, с изображением Богоматери с младенцем на руках. Она была украшена  под стеклом искусственными цветочками розового цвета, покрытыми парафином. Со временем Люба стала ощущать, что чего-то не хватает ей для душевного равновесия. Однажды она предложила Диме:

- Сынок, давай в воскресенье сходим в церковь, где отпевали бабулю. Скоро сорок дней, да и отцу скоро памятная дата. Закажем им поминки. А может быть мне самой окреститься?
- А ты что, до сих пор не крещённая?
- Нет, как-то не получилось.
- А как ты будешь креститься такая большая?
- Сама не знаю. Просто чувствую, что мне нужно утешение. Когда во  время похорон бабулина подруга молились на неё, мне вдруг так хорошо и  спокойно стало на душе! Видимо Бог всё-таки существует и он всегда рядом с нами. Я это почувствовала.
- Ну, пойдём, если хочешь. – Согласился Дима.

      В Церковь пришли к концу службы.
- Скажите, пожалуйста, - обратилась Люба к старушке, поправлявшей догорающие свечи, - а как я могу окреститься?
- Обыкновенно. - Равнодушно ответила старушка. - Купите необходимые предметы и подойдите к батюшке. Он сейчас освободится. А что надо купить – в киоске подскажут, они знают.

     Купив необходимую атрибутику, Люба подошла к уже знакомому ей Священнику.
- Батюшка, здравствуйте, я хочу окреститься. – Смущенно сказала Люба.
Ей показалось, что Священник узнал её, потому, что он очень уж приветливо улыбнулся.
- Молодец, это самое верное решение. У Вас всё готово для крещения?
- Да. Вот крестик, иконы. Только крёстных у меня нет. Я вдвоём с сыном пришла.
- Вы уже не ребёнок, вполне сознательно сделали выбор. Крёстные, как для несмышленого младенца, Вам не нужны. А свидетелем Вашего крещения может быть и Ваш сын. Приготовьтесь, через десять минут начнём.

      Так Люба, наравне с тремя младенцами, приняла крещение.

     Дома Люба оборудовала для икон уголок, и впоследствии брат сделал ей специальную полочку.

     Иногда, когда Люба очень уставала физически или от нервного напряжения, Люба подходила к иконам и молилась. Молитв она толком не знала и поэтому молилась своими словами, ведя диалог с ликами Спасителя и Богоматери.

5.2. БЕСКОНТРОЛЬНОСТЬ

     Дима всегда учился неохотно, но теперь он почувствовал бесконтрольность. Сторожа-бабули не было, а Люба была вынуждена всё больше и больше времени проводить на работе. Шла волна перестройки. Туркмения стала независимым государством. Банк тоже стал самостоятельным, отрезанным от «пуповины» Госбанка СССР. Разрабатывались новые законы, новые инструкции, вводилась национальная валюта, менялась экономическая политика, основанная на самообеспечении государства товарами народного потребления и продуктами питания, и прочие, и прочие изменения. Работать было интересно, но она оборачивалась ущербом в воспитании сына. У сына появилось много друзей, которым нравилось собираться у них дома в отсутствии Любы. К электронике он охладел.

     Люба не могла дождаться, когда Дима закончит восемь классов, чтобы устроить его в лицей рядом с домом обучаться на телемастера.

     Но неожиданно случилась беда.
Было около десяти часов вечера. Люба успела после работы приготовить ужин и ждала сына. Она начала тревожиться, потому, что он так долго никогда не задерживался на улице. В десять часов, не выдержав, Люба отправилась на поиски сына. Она обошла дом, заглянула во двор школы, прислушиваясь к голосам. Обходя дом очередной раз, она услышала сопение в своём огородике. «Странно, - подумала она, - калитка закрыта на замок. Кто мог проникнуть внутрь?». Сбегав за ключом, она открыла калитку и осторожно приблизилась в самый угол, из которого раздавалось тихое сопение. На стульчике кто-то сидел. Люба присмотрелась:
- Дима, это ты? Ты почему не отзываешься? - С тревогой спросила она. Сын поднял голову, он плакал.

- Ты почему домой не идёшь? Я с ног сбилась, разыскивая тебя.
- Мама, ты иди, я сейчас  приду.
- Да что случилось? А ну, пошли вместе. – Люба потянула Диму за руку.
Люба пошла впереди, Дима за ней.
- Иди мыть руки. Сейчас супу налью. – Не оглядываясь, сказала Люба входящему в дверь Диме, торопясь на кухню.

     Дима долго не выходил из ванной. Люба приоткрыла дверь и ахнула, увидев его отражение в зеркале. Нос был распухшим, а вместо глаз были два фиолетовых круга с красными белками.
- Сыночек, кто тебя так избил!? – Со стоном выдавила из себя Люба.
- Никто меня не бил. Это я с качелей упал.
Другого объяснения от сына она никогда так и не получила.

     На следующий день сделали рентген носа. Перелома не было, только незначительная трещина.

     Люба попыталась сама выяснить у Диминых товарищей о причине травмы. Все делали вид, что ничего не знают.

     И тогда Люба вспомнила, как несколько месяцев назад к ней пришла бабушка Диминого одноклассника.
- Любовь Павловна, я прошу Вас принять меру к Вашему сыну. – Строгим голосом говорила она.
- А в чем причина? – Удивлённо спросила Люба.
- Он заставляет курить моего внука.
- Да Дима у меня не курит!
- Курит. Он окурки собирает и сам курит, и моего внука заставляет. Он угрожает внуку избить его, если он не будет курить.
- Что-то не то. Вы, наверное, спутали моего сына с кем-нибудь!

     Во время разговора пришёл Дима. Он всё отрицал. Тогда Люба предложила:
- Давайте все вместе пойдём к Вам домой, и побеседуем с Вашим внуком. Дима, не отставай. – Сказала она, заметив, что Дима замедлил ход.
Внук был  на улице. Люба заметила его и окликнула:
- Витя, подойди, пожалуйста. Правда, что Дима курит?
Витя мялся, поглядывая то на бабушку, то на Диму.
- Витя, говори всю правду, не бойся. – Подбодрила его Люба.
- Да, курит и меня заставляет. Он угрожает мне, что изобьёт. Я даже домой боюсь из школы один идти. Если не верите, можете у Серёги спросить. Он в Вашем доме в четвёртом подъезде живёт.
- Пошли к нему все вместе. – Решительно сказала Люба.

     Были сумерки. Когда подходили к подъезду Сергея, Люба заметила, что Димы уже с ними не было. Пошли без него. Сергей был дома.
- Серёжа, скажи, пожалуйста, Дима курит?
- Да, кури, - немного замявшись, ответил Сергей.
- А где же он сигареты берёт?
- Не знаю, он уже давно курит.

     Подошла старшая сестра Сергея. Она не знала, что Люба – мама Димы.
- Вы знаете, этот Дима очень нехороший мальчик. Мы Сергею запрещаем дружить с ним. Он курит, и, вообще, у него всегда бывают деньги: по пять, десять долларов.

     Люба стояла, не в силах что-либо сказать и, наконец, вышла из оцепенения.
- Спасибо, что рассказали мне всё. Я мама Димы. До свидания.
- Проверьте дома деньги. – В след ей сказала сестра Сергея. – Не ворует ли он их у Вас.

    Дима ждал её у входа в подъезд. Он понимал, что все его поступки раскрыты. Люба  демонстративно прошла мимо него.
- Мам, мам, подожди. – Услышала она.
- Не желаю с тобой даже разговаривать. Я тебе верила и доверяла, а ты поступил, как предатель, – сквозь комок в горле проговорила Люба.
- Мама, не обижайся, я уже бросил курить.
- Как это «бросил»! Тебе только тринадцать лет, а ты уже «бросил»! Это когда же ты тогда начал?!
- Ну, какая теперь разница? Я уже не курю.

      О долларах, которые, по словам сестры Сергея, водились у Димы, в тот момент Люба не вспомнила, а потом, в ежедневной суматохе жизни, и совсем забыла.

      Теперь она вспомнила о них и решила пересчитать. Денег было около двух тысяч, из которых Люба триста  или четыреста долларов всегда держала мелкими купюрами. Хранить деньги в национальной валюте было  не выгодно из-за сильной инфляции. Поэтому Люба часть зарплаты всегда меняла  на мелкие доллары. В случае необходимости, их всегда можно было обменять по рыночному курсу. В кошельке не хватало около двухсот долларов. Люба ещё раз пересчитала. Да, она не ошиблась. Её словно кипятком ошпарило.
- Дима, ты зачем своровал деньги! - Закричала она.
- Мама, я ничего не брал, - глядя ей прямо в глаза, лгал Дима.
- Доллары не испаряются! Кроме нас, никто не знает о них! Я не брала. Значит, взял ты! Зачем они тебе понадобились? Куда ты их использовал!? – Наседала Люба.
- Хорошо, мама, я признаюсь. Я взял деньги. Они понадобились очень хорошему человеку. Его надо было спасать.
- А ну-ка, рассказывай мне всё!
- Больше я тебе ничего не скажу, но обещаю, что больше брать не буду.

      Увязав пропажу долларов и избиение Димы, Люба предположила, что у него могут вымогать деньги, зная, что Люба работает большим начальником в банке. Люди ведь не знают, что Люба не злоупотребляла своим служебным положением, взяток не брала и жила на свою кровную зарплату. Она всегда была строга и принципиальна. Распоряжаясь всеми кредитными ресурсами банка, она давала разрешение только на выдачу кредитов, возврат которых был реален. Сколько раз её предлагали: «Дай кредит и возьми свои честные десять процентов. Не бойся, все так делают». Люба на это не шла. Она знала, что у неё нет поддержки во властных структурах, способных защитить её. А ей ещё надо растить сына. Её считали неподкупной и справедливой.

      Не один раз Люба вспомнит ещё свою свекровь, свою святую помощницу!

      Синяки и кровоизлияния Димы проходили больше месяца. В школу он, конечно, не ходил, сидел дома. До окончания школы, а это был восьмой выпускной класс, оставалось два месяца. Возникла угроза, что Диму не допустят к экзаменам. Тогда Люба, собрав мзду из дефицитных продуктов, пошла к директору вечерней школы и упросила, чтобы его зачислили туда. Очень уж не хотелось, чтобы Дима потерял целый год.

     Любу ни на минуту не покидала тревога, что ребята, избившие её сына, продолжат преследовать его, когда узнают, что он учится в вечерней школе. Тем более что установить их Любе так и не удалось. Поэтому вечерами она тайком наблюдала за Димой по дороге в школу и обратно, ожидая появления Диминых обидчиков.  Она старалась делать это незаметно, прячась за углами, деревьями, мусорными контейнерами, и была готова в любой момент броситься на защиту сына. Это было нелегко, потому, что кроме слежки необходимо было делать и текущие домашние дела.  Приблизительно через неделю,  она вспомнила, что в одной из командировок в Москве познакомилась с группой коммерсантов из Туркмении. В группе был парень, работавший у них телохранителем. С их слов, парень владел приёмами карате. Люба отыскала номер телефона и попросила прислать ей этого парня, чтобы помог в слежке за сыном. За время слежки за Димой почти никаких крупных инцидентов не было.

      Кое-как Дима закончил учебу в школе. Под нажимом Любы пошёл учиться в лицей на телемастера, но через месяц бросил, заявив, что знает больше преподавателя. Целый год он валял дурака, весело проводя время с друзьями, иногда делая попытки устроиться на какую-нибудь работу. А на следующий год решил пойти учиться в колледж на оператора ЭВМ. Он добросовестно готовился к экзаменам и, как ни странно, поступил.       Однако через полгода перестал посещать занятия. Любу вызвали на педсовет на беседу. Перед тем, как пойти, Люба решила серьёзно поговорить с Димой.

- Дима, - строгим голосом она начала разговор, - я не собираюсь позориться за тебя  перед людьми. Моя мама никогда нас не стыдилась, а только гордилась нашей успеваемостью и поведением.
- А ты не ходи, - равнодушно ответил Дима.
- Тогда тебя отчислят!
- Ну и пусть.
- Ну, так вот: не хочешь – не учись. А позориться за тебя я не собираюсь.
В глубине души она надеялась, что Диме станет стыдно, и он исправится. Но ему только того и надо было. Он бросил учёбу.

      До  службы в армии оставался один год. Чтобы Дима не слонялся без дела с друзьями, Люба упросила Председателя Правления взять его на работу в банк. Для него открыли должность ученика инженера, занимающегося ремонтом всей банковской техники. Умница был этот инженер, однако имел большой недостаток – любил выпить во время работы. Как специалист он был незаменим и универсален. Не было такой техники, с которой он не мог справиться. Он очень многому научил Диму. И Диме очень понравилась работа, ведь он с раннего детства обожал возиться с электроникой. Дима быстро освоил ремонт счетно-денежных машин, часто выходящих из строя. Машинки везли на ремонт со всех региональных банков. Работы было много.

      Однажды Диму направили в командировку в областной банк. Там он за неделю восстановил все поломанные машинки районных банков, и даже те машинки, которые уже хотели выбросить, думая, что они не подлежат ремонту. Некоторое время спустя, Председатель этого областного банка обратился к Любе с просьбой.
- Любовь Павловна, пришлите нам, пожалуйста, мастера по ремонту счетно-денежных машин - Диму Кислова.
- Да чем вам сможет помочь этот пацан? - Удивлённо спросила Люба.
- Да что вы, какой он пацан. Он нам в прошлый раз столько отремонтировал! Никто никогда такого не делал! Он просто талант!
- Хорошо. А Вы знаете, что это мой сын?
- Дима Ваш сын? Но, он ведь Кислов, а Вы Смелянская?!
- У меня фамилия девичья, а у него фамилия отца.
- А я и не знал. Спасибо Вам за такого хорошего сына.

      Сказать, что Любе было приятно услышать эту похвалу, значит, ничего не сказать. Душа Любы просто ликовала! В последнее время она так мало хорошего слышала о нём, что и сама уже перестала замечать его положительные качества.

5.3. ВЛИЯНИЕ ПОЛИТИКИ

     Время шло. Политическая ситуация в Туркменистане менялась. Усилились требования к знанию национального языка. Наступил культ власти Президента. Теперь руководители банков, независимо от их статуса, назначались на должность и снимались с должности только Указами Президента. Должность Любы – Заместитель Председателя Правления акционерного коммерческого банка, тоже была номенклатурной. Уволиться теперь она могла только в разрешения Президента. Надо было изучать национальный язык, причём не только в рамках бытового общения, но и деловой язык, поскольку всё делопроизводство и переписка постепенно переводились на национальный язык.

       Люба немного понимала национальный язык, но всё же, английским языком она владела лучше. Знаний английского языка ей было достаточно, чтобы понимать представителей иностранных банков, зачастивших в Туркменистан после объявления им статуса независимого светского государства.

      По статусу своей должности, Люба должна была присутствовать на заседаниях экономического уровня, проводимых Президентом. До поры, до времени все совещания проводились на русском языке. Люба присутствовала на них и по возвращении, докладывала о рассматриваемых вопросах Председателю Правления и Начальникам Управлений, устанавливая задачи для выполнения принятых Президентом решений.

      Постепенно заседания стали проводиться на национальном языке. При этом начинались они с клятвы Президенту. Произносить её надо было стоя, держа руку на сердце. Были установлены требования к внешнему виду присутствующих: на мужчинах должны быть вышитые тюбетейки, а на женщинах – национальные платки. После одного из таких заседаний, где Люба была одна европейской национальности и, соответственно, без платка, Люба вернулась в шоковом состоянии. «Дом сумасшедших! - Думала она. – Бежать, уезжать куда угодно, лишь бы разговаривать на русском языке и не видеть этого фиглярства!».

      Она пошла к Председателю и твердо попросила больше не посылать её на такие заседания. Она, конечно, назвала одну причину: незнание национального языка, и пообещала ускорить его изучение. Но с этого дня в её голове созрело твёрдое решение уехать из Туркменистана. Но как можно было уйти в этой должности? Ведь надо было объяснить Президенту страны причину! Объявление желания эмигрировать могло быть расценено как измена Родине со всеми вытекающими из этого последствиями.

Постепенно в голове её созрел план. Она написала заявление о переводе её на низшую должность, сославшись на ухудшение состояния здоровья и проблемы в воспитании сына. Очень кстати, она переболела накануне тромбофлебитом, проведя в постельном режиме около месяца. Только через полгода её заявление было удовлетворено. На неё была возложена вся работа по подготовке инструкций, проведению курсов повышения квалификации с работниками банков, работа со студентами Института народного хозяйства и межбанковской школы, проведение экономической учёбы с работниками банка, проведение аттестации знаний работников и прочая работа, требующая от Любы передачи её знаний в банковском деле. В знак уважения и признания её значения в Банке, за Любой была сохранена персональная машина, полагающаяся только руководителям.

Люба была счастлива. Теперь можно было безопасно готовиться к отъезду из страны.

      Одновременно с этой проблемой Любе пришлось решать ещё другую, пожалуй, более важную, поскольку подходило время службы сына в армии. А в армии сплошная дедовщина и голод. Основным рационом питания солдат служили рис и каспийская килька. Ранее, хорошим подспорьем служило мясо свиней, которых выращивали практически в каждой воинской части. Однако мусульманская страна отказалась от потребления свинины. Солдаты страдали от дистрофии. Процветала наркомания, ведь Афганистан рядом. Единственная часть, получающая достойное питание, была часть, обеспечивающая почётный караул и охрану Президента. Здесь почти отсутствовала дедовщина, поскольку солдаты должны были всегда выглядеть образцово. В часть зачисляли только юношей приятной наружности и ростом не менее 180 сантиметров. 

      Любе пришлось использовать свои связи и подкуп, что было ей не  свойственно, чтобы пристроить в эту часть сына и племянника, благо, что они были одногодки.

      Часть находилась на окраине города. Пользуясь этим, Люба часто навещала  сына и племянника. Она подкармливала их домашней едой, проверяла целостность зубов, отсутствие синяков и пр. Для каждого посещения требовалось «выбить» пропуск у командира части. В конечном итоге ему это надоело и он, попросив у Любы фотографию, выписал ей постоянный пропуск. С ним она могла в любое время суток приходить в часть «для контроля». Конечно, это делалось не за красивые глаза Любы. Зная, где и кем она работает, командир часто обращался к ней за помощью: то просил денег взаймы (конечно без отдачи), то подсылал своих знакомых коммерсантов, с которыми он вёл свой мелкий бизнес по перепродаже товаров, то просил оплатить счета и пр.

Солдаты целыми днями маршировали на плацу, отрабатывая нужный шаг. Дима растёр ноги, и они загноились. Люба добилась освобождения его от строевой подготовки. Когда командир узнал, что Дима хорошо разбирается в электронике, он оборудовал для него отдельную комнату, где тот целыми днями занимался ремонтом магнитофонов, телевизоров и прочей техники для всех офицеров части. Он имел разрешение даже спать там. Поскольку для ремонта требовались запасные части, командир выписал ему постоянный пропуск, дающий право покидать и возвращаться в часть в любое время. Часто Дима приходил к Любе на работу, и они вместе ездили домой обедать.  Одним словом, не служба, а курорт. Вряд ли где-нибудь найдётся хоть один солдат, проходящий службу в таких парниковых условиях. К сожалению, племяннику она таких условий создать не могла и он, бедняга, маршировал на плацу наряду со всеми.
 
      Обстоятельства для эмиграции теоретически складывались в пользу Любы. Она планировала, что пока сын будет благополучно служить, она уедет в Россию и успеет обустроиться там до его демобилизации.

      По своей работе Любе часто приходилось бывать в Москве. Каждый раз она посещала Агропромбанк, пользуясь личными знакомствами с его руководителями, установившимися ещё до развала великого и могучего Советского Союза. В один из таких визитов она заручилась поддержкой в трудоустройстве в банк после её переезда в Москву.

      Однако недаром гласит пословица «Человек предполагает, а Бог располагает». Дима служить не хотел даже в привилегированных условиях.  Дисциплина была ему чужда. Он не привык беспрекословно подчиняться: сказывалась избалованность и вседозволенность слепо любящих его мамы и бабушки. Он не знал жёсткой воли отца, не знал тумаков, раздаваемых старшими братьями и сёстрами за непослушание и неподчинение. Начались бесконечные самоволки, за которыми следовали непременные наказания на гауптвахте в грязи и голоде. Глядя на Диму, стал нарушать дисциплину и племянник. Бесконечная тревога и опасение трибунала сделала невозможным задуманный переезд. Да и незначительные сбережения таяли на глазах, уходя на откуп командиру. Следовало любой ценой дождаться окончания службы. Время уходило.

      Началась массовая эмиграция русскоязычного населения из Туркменистана. Цена на квартиры падала. Если в начале Диминой службы её квартиру можно было продать за 10 тысяч долларов, то к концу службы она стоила уже 4,4 – 5 тысяч долларов.

      Одновременно цены на квартиры в Москве и Московской области росли.
Люди, имеющие накопления, покупали жильё в России, а затем возвращались и спокойно продавали свои квартиры в Туркменистане. Но у Любы таких сбережений не было: взяток она не брала, а из зарплаты значительных сбережений не создашь.

      До окончания службы в армии оставалось чуть больше шести месяцев. Сын сбежал в очередную самоволку и скрывался где-то у друзей. Люба узнала об этом от командира части, который явился к ней домой с предупреждением, что если Дима добровольно в течение трёх дней не возвратится в часть, то он будет вынужден за дезертирство передать его под трибунал. В течение трёх дней он по вечерам приходил домой к Любе и «сторожил» Диму до позднего вечера. Он не верил Любе и считал, что она покрывает Диму.

      На третий день около девяти часов вечера раздался звонок в дверь. Сын пришёл домой, не подозревая о засаде.
- Кто там? - Спросила Люба, с замиранием сердца подходя к двери.
- Мама, открой, это я, Дима. – Услышала она любимый голос.

      Люба посмотрела на командира. Он подал ей знак, чтобы открывала, а сам быстро пошёл в дальнюю комнату. «Боже мой, что же теперь будет!?» - Со страхом и болью в сердце подумала Люба и открыла дверь.

      Сын стоял перед ней худой, с ввалившимися глазами и щеками, словно из концлагеря. Видно было, что он очень голоден.
- Сынок, а почему ты не в части? - Спросила Люба, прижимая к себе сына и делая вид, что не знает о его побеге.
- Я сбежал. Делай со мной что хочешь, но больше служить я не пойду. Мам, я так кушать хочу!
- Может быть, ты помоешься сначала?
– Потом, мам, дай поесть. – Ответил Дима, направляясь на кухню.

      Командир не выходил из своего укрытия. Видимо, решил дать возможность Диме насытиться.

      Сын ел с жадностью, не разговаривая и не озираясь по сторонам. Люба сидела рядом, наблюдая. Неслышно командир подошёл и стал за спиной у Димы, подав знак Любе, чтобы она молчала. Видимо почувствовав что-то, сын прервал еду и медленно повернул голову. Молниеносно он подскочил и бросился к двери, но путь был закрыт могучим торсом командира.
- Дима, успокойся. – Дружелюбно сказал командир. – Я тебе ничего плохого не сделаю. Пойдём, побеседуем.
Командир положил руку Диме на плечо и направился с ним в дальнюю комнату. Люба последовала за ними.
- А Вы, мама, не ходите за нами. У нас мужской разговор. – Отстранил её рукой командир и  прямо перед носом захлопнул дверь в комнату.

      Люба застыла в ужасе. В её голове проносились страшные картины рукоприкладства. Она стояла перед закрытой дверью, напрягая свой слух, готовая при малейшем вскрике сына броситься на его защиту.  Разговор был спокойным.
-Дима, давай поговорим как мужик с мужиком. – Рокотал командир. - Почему ты не хочешь служить, как все парни? Объясни мне.
- Не хочу и всё.
- Тебя кто-нибудь обижает? Вымогает?
- Нет, просто не хочу.
- Я тебя освободил от строевой, ты сидишь один в своей мастерской, имеешь свободный пропуск  для выхода за пределы части. Во всей истории моей части ещё никто не имел таких привилегий. Ты уже много раз дезертировал из части, но я тебя щадил и не отдал под трибунал. Ты даже на Губе по - настоящему ещё не сидел. А трибунал – это срок, это годы твоей жизни. Только из уважения к твоей матери, проливающей крокодильи слёзы, я делаю такие поблажки тебе.
Дима молчал.
- Что ты молчишь? Разве я не прав? Будь мужчиной, закаляй свою волю, терпи трудности. Легко в жизни не бывает. Молчишь? Ну, хорошо. Посиди здесь. Даю на раздумье двадцать минут, после чего ты должен выйти и сказать своё решение: добровольный возврат в часть, или трибунал.

       Дверь распахнулась. Люба едва успела отскочить и сделать вид, что не подслушивала.
- Любовь Павловна, я хочу с Вами серьёзно поговорить. Дело в том, что я понял, почему Ваш сын не может нормально служить. Он не умеет подчиняться тем, кто старше и сильнее его. Это Ваша вина. Растили его женщины, потакали всем его прихотям. Он никогда не получал хороших тумаков от старших, не знает, что такое покорность  и поэтому  бежит от трудностей.

      Люба вспомнила своё детство. Хотя отец у неё и не был строгим, но сестра с братом с лихвой компенсировали это своими тумаками, навешиваемыми ей за ябедничество и непокорность.
- Любовь Павловна, - продолжал командир, – я хочу попросить Вас о том, чтобы Вы больше не вмешивались в службу. Отдайте сына в моё распоряжение на оставшийся срок службы. Он отличный парень, и я сделаю из него настоящего мужчину.
- Только без насилия и рукоприкладства!
- Конечно. У меня гуманные воспитательные меры.
- Только обещайте мне, что никакой Губы для него не будет.
Дверь тихонько открылась, Дима вышел.
- Я готов. - Смирённо сказал он.

      Четыре дня Люба провела в тревоге за сына. Она волновалась о его участи, но верила командиру в его покровительство. Сама она, верная своему слову, не звонила и не приезжала в часть.

На пятый день ночью в дверь позвонили. Открыв дверь, Люба увидела Диму.
- Мама, делай со мной что хочешь, но служить я больше не пойду. Лучше совсем уйду из дома и буду скитаться в подворотнях.
- Сыночек, что же ты со мной делаешь? За что ты так меня казнишь! – Застонала Люба. – Сейчас же за тобой придут арестовывать!
- Мама, да ты только посмотри на меня! Только осторожно, близко не подходи. Пойдём в ванную, и дай какое-нибудь грязное ведро.

Удивлённая Люба подала ведро, а сын стал раздеваться и сбрасывать в него вещи.
- Мама, до вещей не дотрагивайся, заразишься.

Люба потеряла дар речи, увидев истощённое тело сына, которое вдоль и поперёк было покрыто толстыми, длинными полосами от дубинки. Синие рубцы были припухшими.
- Мама, принеси мне керосин, или дай дихлофос.
- Это ещё зачем?
- Я весь во вшах.
- Да на тебе и волос-то нет, один сантиметр всего.
- Но есть ещё и другие волосатые места, кроме головы.
Дима побрызгал себя дихлофосом и полез в ванную.
      
      На следующий день Люба начала рассматривать сброшенные в ведро вещи. Вши сидели во всех швах белья. Они были двух видов: чёрные, продолговатые – на нательном белье и круглые, прозрачные – на трусах. На голове сына гниды сидели, словно обильная перхоть, прилипнув даже к самым кончикам короткой щетинки волос.

      Люба ушла на работу, строго наказав Диме не открывать никому дверь, что бы ни случилось.

      С работы она позвонила командиру.
– Вы можете предпринимать что хотите, но сына своего я Вам больше не доверю. Он сбежал и сейчас находится дома. Он подвергся насилию. Я намерена зафиксировать его побои и вшивость, и подать на Вас в суд! – Едва поздоровавшись, категорически заявила Люба,             - Любовь Павловна, а разве он дома? Он же в изоляторе!
- Вы ведь обещали не применять к моему сыну наказание. Я добровольно выдала его Вам, поверив обещаниям!
- Как же он сумел сбежать из изолятора? Мне ничего не доложили!
- В общем так. Если Вы не верите мне, то я могу сфотографировать и дать Вам фото побоев на память.
- Успокойтесь, Любовь Павловна. Я сейчас подъеду к Вам на работу.

Через час командир части уже сидел у Любы в кабинете. Он не хотел раздувать конфликт.
- Любовь Павловна, давайте договоримся. До конца службы осталось полгода. Пусть сидит дома. Только пусть ни с кем не общается, чтобы не донесли на него. В противном случае ни ему, ни мне несдобровать. Я буду его покрывать сколько смогу. Я уверен, что Вы в долгу не останетесь.
- А как с военным билетом?
- Да будет ему военный билет!

      Так Дима остался дома. Вначале он отсыпался и отъедался. Но постепенно друзья узнали о нём и начались их совместные посиделки в отсутствие Любы. Собирались, курили, смотрели видео, а иногда приводили девчонок.

      Опасаясь, что о дезертирстве Димы станет известно недоброжелателям, Люба решила пристроить его на работу. В свой банк, не желая огласки, устроить на работу не могла. Тогда она обратилась за помощью к Председателю другого коммерческого банка, с которым у неё были уважительные, партнёрские отношения.

      Придя к нему на приём, она чистосердечно рассказала о проблеме с сыном и о своих планах по переезду в Россию.
- Вы его возьмите на работу к своим механикам. Не надо ни оформлять, ни платить зарплату. Только пусть он думает, что работает по настоящему, чтобы чувствовал ответственность. А платить я ему сама буду.
- Хорошо, Любовь Павловна. Только из уважения к Вам и в благодарность за доверие, я исполню Вашу просьбу. Пусть начинает с понедельника. Привозите его.
- Спасибо. Я всегда была уверена в Вашем благородстве.
- А с переездом в Россию Вы правильно решили. В ответ на Ваше доверие, приоткрою одну секретную информацию. На последнем совещании у Президента, принята установка о смещении русскоязычных банкиров с руководящих должностей. Самая высокая должность для них – главный специалист.
- Да, дождалась. Собиралась же переселяться во время службы сына. И договорённость с Российским банком о работе была. Но не получилось нормальной службы. Разве я могу сына в таком положении оставить? Теперь хотя бы от трибунала его спасти.
- Съездили бы, жильё себе купили. Цены на квартиры в России растут как грибы после дождя.
- Да ведь денег у меня никаких нет. Вся надежда на продажу квартиры. Хотя бы тысяч за семь её продать. Буду продавать вместе со всем своим имуществом, чтобы дороже вышло. А может быть, Вы у меня купите её себе, или у Вас есть какие-нибудь нуждающиеся знакомые?
- Хорошо, я поговорю со знакомыми. Значит, хочешь семь тысяч?
- Да, с меньшей суммой я не смогу ничего приобрести в России.

      Конечно, покупателей на квартиру он не нашёл, однако Диму на работу пристроил.

      Оставалось дождаться демобилизации, продать квартиру и эмигрировать, полагаясь на здравый смысл и удачу. Люба ни на мгновение не сомневалась, что лучшее ждёт её впереди.

ЧАСТЬ III.  ЭМИГРАЦИЯ

ГЛАВА 1. ПОДГОТОВКА К ОТЪЕЗДУ

      Срок службы закончился, но военный билет сына Любе не отдавали, ведь она ещё не отдала откупные. Пришлось продать видеокамеру, один холодильник, передать мзду и устроить хорошие посиделки в ресторане.

      Квартира не продавалась. Покупатели предлагали за неё 4,5 – 5 тысяч долларов, за которые не было смысла продавать. Прошло уже четыре месяца после демобилизации сына.

      Однажды, сидя в кабинете в конце рабочего дня, заканчивая выполнение срочного задания, Люба явно ощутила, что кто-то стоит за её спиной и, словно толкает рукой в затылок, говоря: «Торопись, торопись». Люба знала, что она одна в кабинете. Однако ощущение было настолько явным, что она невольно оглянулась. Никого не было. Стало жутковато. Что это было: интуиция или божественное предупреждение? Она поняла, что медлить с отъездом нельзя и решила согласиться на первое же предложение по покупке квартиры.

      Вскоре появился покупатель, согласившийся купить квартиру со всем имуществом за шесть тысяч долларов. Это была нормальная цена и Люба согласилась.

      Она созвонилась с Московским банком предупредить, что сможет приступить к работе месяца через три. В ответ услышала:
- Любовь Павловна, Вы поторопитесь, Сейчас в банке начинается реорганизация в связи со сменой собственника. Но наша договорённость пока в силе. Пока мы сможем Вам помочь при наличии прописки. Почему Вы так долго собираетесь?
      Люба объяснила ситуацию и, вдохновлённая полученной поддержкой, форсировала сборы.

      Российского гражданства у Любы не было. В Российском посольстве в Туркменистане на очередь получения гражданства её не поставили, объяснив, что поскольку она родилась в России, российское гражданство ей оформят сразу после переселения и приобретения жилья. А для приобретения жилья Российское гражданство не обязательно.

      Любе осталось решить одну задачу: где ей прожить то время, пока она подыщет и  приобретёт квартиру. Конечно, у Любы были знакомые в Москве, но просить их о приюте она не посмела. Она решила воспользоваться случаем, на который вывела её приятельница во время последней командировки в Москву. Приятельница дала ей номер телефона своего знакомого мужчины. Люба с ним созвонилась, встретилась и познакомилась. Он показался Любе порядочным и честным человеком. Жил он в Подмосковье, городе Балашиха, был на 15 лет старше Любы и одинок. Он согласился, при необходимости, принять Любу на время, пока она подыщет жильё.  А за эту услугу Люба должна будет кормить его, обстирывать, убираться в квартире, то есть быть в роли бесплатной кухарки и домработницы.  Естественно, что он был готов принять только её одну, без сына. Люба была рада и такому шансу, ведь времени на долгое раздумье не было. Она была уверена, что квартиру найдёт быстро и согласна была на самую маленькую, чтобы только можно было оформить прописку. Она знала, что, работая в банке, сумеет быстро накопить необходимую сумму на приобретение более достойного жилья.

      По возвращении из командировки, Люба держала постоянную связь с этим человеком, периодически созваниваясь с ним и опасаясь, чтобы тот не передумал.

      Вот на таких условиях  переезда, так сказать «на деревню к неизвестному дедушке», рискуя жизнью и деньгами, Люба стала готовиться к переселению. Диму она решила пока с собой не брать, оставив на попечении своей мамы. Она намеревалась приехать за ним после своего обустройства в России. Она даже не подозревала о готовящихся политических изменениях, связанных с эмиграцией.

      Ни маме, ни брату Люба не сказала о риске, которому она себя подвергала. Доверилась она только своей двоюродной сестре, дочери Каахкинской тёти Вари.
- Валюша, я так рискую! Я совершенно не знаю этого мужчину, к которому должна приехать со своими деньгами. Ведь меня можно бесследно уничтожить и никто никогда не отыщет даже и следа.
- А ты не бери с собой все деньги. Оставь их у меня, а я потом тебе переведу их, когда потребуется расплачиваться за жильё.
- Да ведь переводы в Россию в иностранной валюте у нас запрещены.
- Погоди, недавно филиал Российского банка открылся. Там Председателем моего знакомого назначили. Я узнаю.

       На Любино счастье перевод собственного депозита в иностранной валюте был возможен.

      После продажи квартиры Люба положила деньги на депозит, оформив доверенность на управление им на Валентину.
- Валя, - попросила она, - если со мной что-нибудь случится, то прошу тебя об одном: купи на эти деньги для Димы какое-нибудь жильё. Мама с братом ничего не знают о моём риске. Они считают, что у меня всё надёжно.
- Обещаю сделать всё так, как ты просишь. Те деньги, которые ты возьмёшь с собой, сразу же положи в Сбербанк и, желательно, в присутствии этого мужчины, чтобы он знал, что наличных денег у тебя нет. Затем сообщи мне номер твоего счёта, а я переведу на него твои деньги, когда скажешь.

      Было бы не правильным сказать, что Люба оставила покупателю квартиры всё своё имущество. Часть вещей она отвезла к матери ещё до осмотра им квартиры. Она оставила себе три ковра, две широкие ковровые дорожки, верблюжьи  и шерстяные одеяла, постельное бельё, часть посуды, матрас, подушки и, самое главное, швейную машинку. Машинка представляла для неё особую ценность, потому, что была первой покупкой, сделанной в начале её совместной жизни с Сашей. Это была простая ручная Подольская машинка, но она была дорога её сердцу, как воспоминание. Было ещё немного памятных вещей, в том числе и иконы, на которые молилась свекровь и она. Она намеревалась отправить эти вещи контейнером, когда приедет забирать Диму.

                ***

      Заявление об увольнении Люба подала в самый последний момент – за две недели до вылета. Она придумала уважительную причину: желание воссоединиться с бывшим гражданским мужем. Все знали, что у Любы в Москве живет её близкий знакомый, с которым она каждый раз встречалась в Москве, то есть её Валера.

      Её увольнение стало полной неожиданностью для всех, поскольку она свои сборы держала в тайне. Никто не ожидал, что она, влюблённая в своё дело, сможет оставить его. Люба была движущей силой банка, инициируя новые приёмы в работе, творчески подходя к методам анализа, кредитования, обучения  работников. Её усилиями была создана банковская библиотека с дефицитной для Туркменистана экономической литературой, читальный зал, который охотно посещали не только работники банка, но и студенты  Института народного хозяйства. У неё самой была личная тематическая подборка всех законов и Постановлений, актуальные статьи из журналов, которые она хранила в своём кабинете и с удовольствием давала пользоваться обращающимся к ней работникам, для использования в их работе.

      Для банка она была как мудрая «черепаха Тортила». Однажды, проводя экономическую учёбу со студентами Института народного хозяйства, она предложила рассказать им об истории создания её банка. Начала она с Госбанка СССР. Она была поражена интересом, с которым студенты её слушали. Тогда Люба поняла, что молодёжь всего этого не знает, потому, что учебников на банковскую тему на их национальном языке не написано, а русским языком, чтобы читать экономическую литературу на русском языке, с каждым годом они владеют всё хуже и хуже. Ей вдруг стало их жалко. Она сама была живым свидетелем истории преобразований банковской системы.  Конечно, за один отведённый для занятия час, она не уложилась. Студенты буквально засыпали её вопросами и упрашивали продолжить эту тему на последующих занятиях. Сама Люба получила от этого занятия большое душевное удовлетворение, осознав необходимость передачи имеющихся знаний другим. Ей всегда нравилось преподавать. Нравилось, что её слушают, вникают в каждое слово, когда нельзя допустить неправильную трактовку. А когда студенты отвечали на экзаменах, приводя ею составленные примеры и разъяснения, она получала удовольствие, понимая, что её зёрна знаний попали в добрую почву.

      Люба стала активно готовиться к завершению работы. Пересматривая документы и свою подборку инструкций и законов, она грустила. То, что создавалось и собиралось ею годами, стало для неё уже не нужным. В душе возникала опустошённость. Было ощущение, что она сама себе ампутирует какой-то очень важный  орган. Коллеги подходили к ней и поздравляли, веря в сочиненную легенду о восстановлении отношений с Валерой и даже не подозревая, в какую бездну неизвестности она намерена нырнуть. От этого становилось ещё печальнее. Часто тревожные мысли возникали в голове: «А правильно ли я делаю? Не погорячилась ли? Что ждёт меня в России?». Конечно, она могла бы продолжать успешно работать и здесь, в Туркмении. Её знаний и авторитета надолго хватило бы, невзирая на нелепые политические и экономические изменения. А какая судьба здесь ждёт её сына? Образования и специальности он не получил, национального языка не знает. Колледж, в который он намеревался восстановиться после армии, чтобы выучиться хотя бы на оператора ЭВМ, переведён на преподавание на национальном языке. Открыто процветает наркомания. «Нет, бежать, бежать отсюда, пока Дима не женился, хуже не будет!» - В очередной раз утверждалась она в правильности своего решения.

      В предпоследний день работы Любу пригласил в кабинет Председатель Правления Банка.
- Любовь Павловна, мне очень жаль, что Вы покидаете нас. Спасибо Вам за труд, и примите от банка небольшую материальную помощь. – Председатель протянул ей конверт с деньгами.
- Спасибо за признательность. – Ответила Люба.
- Любовь Павловна, я решил устроить для Вас прощальный обед. На завтра можете пригласить всех своих друзей и знакомых, с которыми хотите попрощаться. В малом зале мы накроем столы за счёт банка. Всё организует местный комитет, а Вы будете только принимать, и провожать гостей.
- Спасибо ещё раз. – Люба даже растерялась от неожиданности. – Я тронута таким почтением.
- Вы этого заслуживаете.

      Войдя к себе в кабинет, Люба раскрыла конверт. В нём лежало двести долларов.  Люба горько улыбнулась, вспомнив, как совсем недавно за счёт неё банк пополнил свои фонды на две тысячи долларов. Люба была аудитором в Туркмено-турецком банке. Вернее, числилось три аудитора, но «ездили» все на Любе. Перед проведением общего собрания требовалось провести аудиторскую проверку. Зная, что скоро она покинет Туркмению, Люба не проявляла никакой инициативы, рассчитывая, что хотя бы на этот раз обойдутся без неё. Но почти в последний день её вызвал Председатель и попросил провести проверку и составить заключение. С досадой вороша кучу документов и отчетности, Люба просидела почти всю ночь. Наутро она составила отчёт и передала его Председателю, который поручил своему помощнику  перевести его на туркменский язык. Люба кипела от негодования. После проведения общего собрания Туркмено-турецким банком, в соответствии с его уставом, членам аудиторской комиссии было назначено вознаграждение по две тысячи долларов. Всем поровну. Но этих денег Любе не суждено было даже подержать в своих руках. Председатель вызвал её, предложил подписать расходный документ и сказал, что надо отдать это вознаграждение в фонды банка. При этом никакого приходного документа  на подпись Любе не дали. Люба ещё раз скривилась в улыбке, глядя на эти двести долларов, и подумала: «Скорее, скорее прочь отсюда!».

      Банкет был организован грандиозно. Столы ломились от изобилия. Зал был буквально завален цветами, которые приносили гости. С Любой пришли попрощаться не только те, которых она скромно пригласила, но и те, которые услышали об её отъезде от знакомых. Люба даже не подозревала, что она так популярна. Просто она честно, творчески и добросовестно трудилась, занимаясь любимым делом.
 
                ***

       Наступила последняя ночь перед отъездом из родного дома. Новый владелец, на правах хозяина, остался ночевать в квартире. Он постелил свой коврик посередине большой комнаты, как раз на том месте, где спал на матрасе Саша, когда  Люба поселилась у него, сбежав от матери. Люба с Димой расположились в спальне, на широкой кровати.

      Спалось плохо. В голову лезли разные мысли: воспоминания, тревога за будущее.

      Наутро хозяин любезно согласился подвести Любу в аэропорт, а Диму  к маме.

      Перед выходом из дома присели на дорожку, помолчали. Затем Люба, сдерживая слёзы, сказала: «Домовой, домовой, уходи и ты со мной», быстро поднялась и они вышли, передав ключи новому хозяину квартиры.

Привезя к маме Диму, Люба стала прощаться с мамой и братом. Все были растеряны, суматошны. Люба торопилась скорее уйти, пока душа совсем не расслабилась. Она очень боялась, что мама будет плакать и причитать, но та держалась разумно. От их поездки в аэропорт Люба отказалась: так ей было удобнее подготовить себя к грядущей неизвестности.

ГЛАВА 2. РОССИЯ

      В Московском аэропорту Любу должен был встречать  её знакомый из Балашихи - Лев Константинович. Её дальнейшая судьба зависела от его благородства. Люба опасалась, что не узнает его, ведь они виделись всего один раз при непродолжительной, около тридцати минут, беседе. Она шла по коридору после прохождения таможенного осмотра и напряжённо вглядывалась в лица пожилых мужчин.

      Лев Константинович стоял, прижавшись спиной к стене. Заметив Любу, он окликнул  её.
- Люба, здравствуй, с приездом, – окликнул он.
- Здравствуйте, Лев Константинович. Я боялась, что не узнаю Вас.
- Нашла чего бояться! Я же тебя узнал. А где твои вещи?
- Всё со мной, – ответила Люба, указав на чемодан и небольшую сумку.
- А я-то думал, что будет целая гора сумок. Ты, ведь навсегда приехала. - сказал Лев Константинович, удивлённо приподняв брови.
- Я взяла только самые  необходимые вещи. А остальное имущество отправлю контейнером, когда за сыном поеду.
- Ну, хорошо. Пойдём, нас такси  ждёт. Я из Балашихи на нём приехал. Он же и обратно нас повезёт. Только ему надо будет заплатить за это двадцать долларов.

      Конечно, расплачиваться за такси надо было Любе, но она была искренне благодарна Льву Константиновичу за его заботу.

      Проезжая по Балашихе, в окно машину Люба увидела отделение Сбербанка и попросила остановиться. При себе у неё было две тысячи долларов. Она открыла счет и внесла на него деньги, оставив себе на расходы незначительную сумму, которую здесь же и обменяла на Российские рубли. Так что Лев Константинович узнал, что при себе денег у Любы практически нет. На сердце стало спокойнее.

      Квартира у Льва Константиновича была из двух комнат, и её планировка была почти как у Любы в Ашхабаде. В дальней комнате жил квартирант, молодой кавказец, который работал на оптовом рынке разнорабочим. В большой, проходной, комнате спал Лев Константинович.
- А где же Вы меня разместите? – Удивлённо спросила Люба.
- Не волнуйся. Смотри, какая у меня ширма есть. – Сказал Лев Константинович, доставая из-за шкафа ширму, сложенную гармошкой. Сейчас поставим её поперёк комнаты, и можешь располагаться около окна. Здесь и тумбочка есть для тебя. А если захочешь одежду свою повесить, то можешь пользоваться моим гардеробом.
- Спасибо. Я бы хотела принять ванну с дороги.
- Да ради Бога! И вода горячая есть. Проходи сюда.

      Люба вошла в ванную, совмещённую с туалетом. Ванна, раковина и унитаз были коричневыми от грязи и ржавчины. От унитаза исходил зловонный запах. «Как же здесь можно мыться? – В ужасе с отвращением подумала она. – А унитазом вообще пользоваться опасно. Срочно надо всё отмыть».
- Лев Константинович, у Вас найдётся какое-нибудь моющее средство? – Спросила она, выходя из ванной.
- А зачем тебе? Вот есть стиральный порошок. Бери сколько надо.
- Не пойдёт. А где можно купить?
- Да здесь через дорогу рынок есть, только уже, наверное, поздновато. Хочешь чайку попить с дороги?
- Нет, пока ничего не хочу. Я сейчас приду.

      Люба выскочила из квартиры и, почти бегом, отправилась на рынок. Палатки уже закрывались. Ей удалось отыскать «Доместос» и хлорный отбеливатель. Заодно она предусмотрительно купила несколько пирожных и хлеб.

      Ванную удалось отчистить за несколько приёмов. Лев Константинович недовольно сопел, но помалкивал. Его раздражал запах хлорки. Наверное, амбре из немытого унитаза ему было привычнее.

      Первые четыре дня Лев Константинович вёл себя великодушно. Они вместе ходили за продуктами и сообща готовили еду. Люба за всё добросовестно расплачивалась. Люба перемыла всю посуду, окна, полы. В квартире стало светлее. Лев Константинович безропотно помогал Любе ходить по Агентствам недвижимости, рассматривал предлагаемые квартиры, помог Любе зарегистрировать её прибытие в Россию.

      Выяснилось, что за все свои деньги Люба может приобрести только комнату в коммунальной квартире. Предлагаемые комнаты были в ужасном состоянии, а соседи ещё ужаснее. Запущенность, грязь и соответствующий им запах приводили Любу в ужас. На четвертый день она решила остановить свой выбор на одной из таких комнат, потому, что к ней примыкал балкон.

      Днём она созвонилась со своей знакомой Леной, работавшей ранее в Ашхабаде в одном из коммерческих банков. Она переехала в Москву тремя годами ранее и жила на съёмной квартире. Любе нужен был совет. Во время командировок в Москву Люба всегда встречалась с ней и один раз даже жила в её квартире несколько дней.
На счастье Любы, Лена была дома.
- Лена, давай встретимся. Мне нужен твой совет.
- Люба, это ты? Ты откуда звонишь? Ты в командировке? Когда приехала? – Засыпала вопросами Лена.
- Леночка, я переехала в Россию. Уже четвёртый день здесь. Остановилась у знакомого в Балашихе. Давай, я всё расскажу при встрече.
- Подъезжай к шести. Адрес помнишь? Я Лену Г. Позову, посидим и пообщаемся.
- Ленку? Как здорово! – Обрадовалась Люба.

      Лена Г. работала в Туркмении под её началом, и год назад переехала в Москву вместе с мужем и сыном. Лена была очень добросовестным, честным и трудолюбивым работником. И самое главное - она была искренна, никогда не лицемерила и обо всем имела собственное суждение. Она писала чудесные стихи. В своё время Люба, по просьбе её матери, написала Лене производственную характеристику, необходимую ей для устройства на работу в Московский Сбербанк, чем очень ей помогла. О дальнейшей судьбе Лены Люба ничего не знала и поэтому была очень рада возможности пообщаться с ней.

      Встретились как родные. Обе Лены поздравляли Любу с её мужественным решением по переезду. Они рассказывали Любе о своих трудностях, связанных с их переселением и трудоустройством. Люба, в свою очередь, рассказала о своём решении приобрести комнату в коммунальной квартире в Балашихе.
- Люба, это, конечно, твоё дело, но я тебе не советую, – тихо сказала Лена.
- Даже и не думай! – Категорично заявила Лена Г. – Самое главное – не надо спешить! Будут ещё варианты.
- Девчонки, но мне нельзя не спешить. Мне до 20 мая надо забрать Диму. Ведь только месяц разрешено жить без прописки. А он выписан 22 апреля, – с отчаянием в голосе объясняла им Люба.
- А почему ты решила покупать именно в Балашихе? Там ведь цены почти как в Москве.
- Да некогда мне по  всему Подмосковью разъезжать.
- А ты с Людмилой Осиповной не разговаривала? – Спросила Лена.
- А разве она в России? Я ничего о ней не слышала.
- Она уже два месяца здесь. Купила себе двухкомнатную квартиру в Электростали и всего за десять тысяч. Ты созвонись с ней. – Лена быстро написала номер телефона. – Только звонить ей надо после восьми часов вечера. Она сейчас делает ремонт  и временно живет у одной бабули на квартире. Это телефон бабули. Ты же знаешь Людмилу Осиповну, она спонтанно ничего не делает, всё сто раз взвесит, прежде чем принять решение.

      Да, Люба хорошо знала Людмилу Осиповну. В их банке она занималась контролем над расходованием бюджетных средств, выделяемых на капитальные вложения клиентам банка. Она была принципиальна, честна и неподкупна. Кроме того, в банке она была Председателем местного комитета, хорошо знала нужды работников. Она была доброжелательна и умела хранить доверяемые ей тайны. В силу своего настойчивого характера и женского обаяния, она методично убеждала любого руководителя в необходимости оказания помощи работникам. Она обеспечивала работников дефицитными товарами: колбасой, конфетами, а также картофелем, луком, фруктами и даже добивалась иногда частичной компенсации цены за счёт фондов банка. За глаза её называли: мама Люда.

      Встреча с Ленами помогла Любе укрепиться духом и вселила уверенность в том, что у неё всё получится. Со временем она поняла, что полезный совет, полученный в нужное время дороже золота.

      На следующий день Люба не стала дожидаться вечера и позвонила Людмиле Осиповне рано утром. Беседа была долгой. Людмила Осиповна долго рассказывала о себе. Узнав, что Люба намерена приобрести комнату в коммунальной квартире за семь тысяч долларов, она решительно сказала:
- И не думай даже об этом. А тем более – в Балашихе. Ты разве не знаешь, какой это криминальный город сейчас! Уж лучше в Электростали. Современный, чистенький, интеллигентный город. И всего в шестидесяти километрах от Москвы.
- Но что мне делать? Время уходит!
- Вот что. Сейчас я созвонюсь с Агентством недвижимости, через которое покупала свою квартиру, и договорюсь с ними о встрече. Я уверена, что у них есть подходящие для тебя варианты. А ты садись на автобус и приезжай. Я тебя буду ждать в своей квартире. Заодно и посмотришь на ремонт. Она подробно объяснила, как доехать и найти её.

      С лёгкой руки Людмилы Осиповны, в Агентстве недвижимости их встретили радушно и сразу предложили два варианта однокомнатных квартир. Одна квартира на четвертом этаже   крупнопанельного дома была стандартной: восемнадцать квадратных метров с небольшой кухней и совмещённым санузлом. Предлагалась она за шесть тысяч долларов. Вторая квартира была на первом этаже двухэтажного кирпичного дома на восемь квартир. Дом был расположен в экологически чистой  части города и был практически окружён лесом.  Комната была большая, квадратная, больше двадцати квадратных метров, а под кухней был устроен небольшой погреб. Сама кухня и совмещённый санузел были крохотными. Предлагалась эта квартира за пять с половиной тысяч долларов. Люба без колебаний остановила свой выбор на этой квартире, в домике посреди леса. В этот же день заключила договор с Агентством недвижимости и внесла небольшой аванс. Агентство пообещало оформить квартиру сразу после майских праздников. По времени Люба успевала заселиться и привести Диму.

2.1.  НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ

      После изнурительного дня Люба вернулась в Балашиху в надежде отдохнуть. Последние дни апреля были необычайно тёплыми. Зацвела черёмуха. Люди сняли надоевшие куртки и ветровки. Люба шла к дому и не могла налюбоваться свежей, сочной зеленью листвы распускающихся деревьев и с удовольствием вдыхала воздух, наполненный божественным ароматом черёмухи. Настроение было приподнятым, несмотря на физическую усталость. Ей не терпелось поделиться радостью от решения жилищной проблемы со Львом Константиновичем.

      С радостной улыбкой Люба позвонила в дверь. Дверь открыл незнакомый мужчина.
- Здравствуйте, - настороженно сказала Люба. - А где Лев Константинович?
- Константиныч, к тебе пришли! Впустить? – Пьяным голосом крикнул незнакомец.

     Из кухни доносились пьяные голоса, среди которых Люба различила голос женщины.
- Это, наверное, Люба вернулась. Впусти её. – Отозвался Лев Константинович.

      Люба прошла в комнату, мимолётно поздоровавшись с гостями. О ванне и ужине не чего было и мечтать. Переодевшись, Люба легла на свою раскладушку. Хорошее настроение улетучилось. Невольно она стала прислушиваться к пьяным разговорам, доносящимся из кухни. Она поняла, что это группа давних закадычных собутыльников. Они вспоминали о прошлых пьяных приключениях, драках. Женщина громко упрекала Льва Константиновича в какой-то оплошности, из-за которой погиб человек. Любе становилось страшно. Она вспомнила предупреждение Людмилы Осиповны о криминале в Балашихе.

      Вскоре пришёл с работы квартирант. Арсен был не плохой, скромный парень. Целыми днями трудился на оптовой базе. Он не пил, не курил, не гулял по ночным клубам. Заработанные деньги отсылал родителям, которые копили их на выкуп невесты, на которой он собирался жениться.
- Здравствуйте, тётя Люба. Вы давно пришли?
- Около часа уже прошло.
- А Лев Константинович опять запил. Теперь дней пятнадцать не будет покоя от него и его собутыльников. Сколько раз я просил его, чтобы не водил никого домой. Ведь у меня же здесь деньги. Надо скорее спрятать. И Вы тоже спрячьте, что сможете.
- Какой ужас! А на вид такой интеллигентный, порядочный мужчина.
- Да, уж. Теперь помучаемся.

      Из кухни всё громче и громче раздавался пьяный голос женщины, требовавшей от Льва Константиновича дополнительной порции спиртного. Тот отказывался, ссылаясь на отсутствие денег.
- А ты у своих квартирантов возьми! Вон эта баба твоя, квартиру, говоришь, покупает? Значит, денег у неё полно.
- Да у неё все деньги в банке. – Пытался сопротивляться Лев Константинович.
- Ну и что же, пусть снимет! – Продолжала приставать к нему пьяная собутыльница.
      Лев Константинович вошёл в комнату, пошатываясь. Квартирант быстро ретировался в свою комнату, плотно затворив за собой дверь.
- Люба, одолжи мне сто рублей, – тихо попросил Лев Константинович.
- У меня нет денег. – Резко ответила Люба.
- Обманываешь. Жалеешь для своего хозяина.
- Я говорю правду.
- Ах, так! Я приютил тебя, помогаю во всём, а ты жадничаешь! – Теперь голос Льва Константиновича звучал угрожающе.

      Любу словно обожгло это унизительное слово «приютил». Одновременно, она испугалась за свою жизнь. Эта пьяная компания была способна на любое преступление. Люба вынула из кошелька пять долларов.
- Это всё, что у меня есть. Здесь хватит вам на несколько бутылок.
Взяв деньги, Лев Константинович удалился к собутыльникам. Те довольно рассмеялись и стали дружно собираться для приобретения очередной партии спиртного.

      Когда за ними закрылась дверь, Люба быстро набрала номер телефона приятельницы, познакомившей её со Львом Константиновичем.
- Т.Б., представляете, он, оказывается, алкоголик. Сегодня у него запой начался. Друзей – собутыльников полный дом. Я их боюсь! – Взволнованно жаловалась Люба.
- А я и не знала, что он пьёт. Он, ведь весь больной и старый!
- Что мне делать! Квартиру обещают оформить только после майских праздников. Меня здесь убьют!
- Не паникуй, что-нибудь придумаем. Мы послезавтра на четыре дня едем на дачу. Я поговорю с мужем, попрошу его взять тебя, у нас поживёшь эти дни.
- А потом что мне делать? Он же за эти дни все мои вещи пропьёт!
- Послушай, позвони Людмиле Осиповне. Пусть переговорит со старушкой, у которой сейчас живёт. Может быть, она и тебя согласится принять на несколько дней. Пообещай ей хорошо заплатить.

      Не теряя ни минуты, Люба набрала номер телефона Людмилы Осиповны. Был вечер, и она была дома.
- Людмила Осиповна, - взмолилась Люба, - у меня большие проблемы. - Мой хозяин запил и мне надо срочно бежать отсюда. Т.Б. меня забирает  на четыре дня к себе на дачу, а дальше мне деваться некуда. Попросите Вашу хозяйку принять меня на время до получения квартиры.
- Люба, она сейчас дома, сама переговори с ней. Её зовут Анастасия Ивановна. – Ответила Людмила Осиповна, и передала трубку.
- Алло, - услышала Люба тихий, ласковый голос, – я слушаю.
Люба представилась и объяснила ей свою ситуацию, пообещав платить ей в два раза больше, чем платит Людмила Осиповна.
- Да я не прочь помочь тебе, но у меня тесно, одна комната в хрущевке. На кровати сплю я, а на диване Людмила Осиповна. Куда мне тебя положить?
- Да я согласна спать хоть на коврике у двери, лишь бы было безопасно.
- Хорошо, разместимся  как-нибудь. Вот Людмила Осиповна предлагает спать вместе с ней на диване валетом.
- А можно мне будет привести к Вам вещи послезавтра, а сама я приеду через четыре дня? – Радостно спросила обнадёженная Люба.
- Договорились, буду ждать.
Люба положила трубку и облегчённо вздохнула. Только бы выдержать один завтрашний день!

      Утро следующего дня для Любы началось и охапки благоухающей черёмухи. Её принёс собутыльник Льва Константиновича, явившийся опохмеляться на ранней заре. Опохмелившись, друзья завели задушевные разговоры, к которым пытались привлечь и Любу. Лев Константинович расхваливал Любу, как хорошую, незамужнюю, состоятельную хозяйку. Её собутыльник пытался выразить свою симпатию, предлагая Любе взять её в жёны. Любе становилось всё более и более страшно, но она изо всех сил пыталась не показывать виду. Гости Льва Константиновича целый день сменяли один другого. Они заговаривали с Любой, говорили пьяные комплименты, пытаясь вызвать у неё интерес. Было ощущение, что они приходили как на смотрины. Наконец, к вечеру, все ушли проветриться и закупить новую партию спиртного. Хорошо, что Лев Константинович больше не просил денег.

      Едва за ними закрылась дверь, Люба стремительно принялась упаковывать свои вещи. Собирая свои туалетные принадлежности, неосмотрительно оставленные в ванной, Люба обнаружила, что из коробки исчезли её французские духи, которые она очень любила.

      За этим занятием её застал квартирант Льва Константиновича, явившийся с работы чуть раньше, чем обычно, потому, что был предпраздничный день.
- Тётя Люба, вы что, собираетесь уезжать? – Спросил он, увидев раскрытый чемодан.
- Нет, я на праздники еду к знакомой на дачу.
- А зачем чемодан с собой берёте? – С подозрением спросил Арсен.
- Арсен, ты хороший парень. Я признаюсь тебе, что собираюсь совсем уехать из Балашихи. Я боюсь собутыльников Льва Константиновича. Кроме того, я заселяюсь скоро в свою квартиру в Электростали. До оформления квартиры я поживу там, у одной старушки. Я уже договорилась.
- Как жалко! Вы не обижайтесь на Льва Константиновича. Он хороший мужик, и запои у него не очень частые. С Вами он повеселел, ожил, но вот сорвался почему-то. Я уже думал, что он совсем исправился.
- Арсен, представляешь, мы с ним недавно, перед его запоем, пожар в лесу потушили, вдвоём. Он повел меня к матери во второй микрорайон через лесок, чтобы сократить путь.  Чувствую, что дымом пахнет. Неподалёку валялась куча мусора и битые бутылки. А трава вокруг сухая, прошлогодняя. Молодая трава ещё не успела вырасти под деревьями. Вокруг этой кучи горит лёгкий огонь. Он как бы скользит по кончикам сухой травы. При этом распространяется довольно быстро, и во все стороны одновременно. Мы сломили несколько веток и стали хлестать ими по огню. В одном месте потушим, а он в другом сам, как по волшебству, возникает. Около получаса махали ветками и топтали ногами. Справились. Закоптились все! Лев Константинович мне говорит: «Люба, представляешь, мы сейчас предотвратили большой пожар. Это своего рода подвиг». В таком закопчённом виде я не пошла к его матери и вернулась домой. Он пошёл один. Вернулся от неё уже навеселе, и на следующий день понеслось!
- Это он у матери хлебнул. Если  ему хоть капля спиртного в рот попадёт, то не скоро остановится. Будет пить, пока ему совсем плохо не станет.
- Арсен, ты только не говори ему, что завтра я уеду от него совсем. Я хочу уехать в его отсутствие, когда он пойдёт опохмеляться. За мной знакомая должна заехать.
- Я завтра сам хочу уехать на четыре дня к себе домой. Заодно и деньги маме отвезу. Так хочется скорее жениться!

      Рано утром, когда Лев Константинович ещё спал крепким сном, Люба с помощью Арсена вынесла вещи в соседний подъезд в условленное  с приятельницей место.

      Долго стоять не пришлось, приятельница с мужем приехали вовремя. Дача их находилась во Владимирской области и дорога в Электросталь была им по пути. Завезя в Электросталь вещи, Люба познакомилась с хозяйкой квартиры. Это была кроткая, вежливая старушка. Договорились об оплате, пользовании имуществом и прочих способах совместного проживания.

     Четыре дня Люба провела на даче. Первый день был тёплым. Они с удовольствием возились в земле, очищая почву от прошлогодней травы, увядших цветов и прочего мусора. Как всегда, после распускания черёмухи, резко наступило похолодание. В ночь выпал небольшой снежок, припорошив цветочные клумбы, очищенные накануне. Все последующие дни моросило. Было сыро и холодно. Электричества и отопления на даче не было. Люба сильно пожалела, что оставила все тёплые вещи в Электростали. Почти все дни Люба провела под одеялом, устав от сна и чтения не интересных журналов. Но это было лучше, чем страдать от страха и напряжения в квартире пьяного Льва Константиновича.

2.2. ТРУДНОСТЯМ НЕ ВИДНО КОНЦА

      Цены на авиабилеты с мая месяца поднялись почти в два раза. Поездка в Ашхабад и обратно (вместе с сыном) должна была обойтись Любе более пятисот долларов. А у Любы всего было около полутора тысяч. А ведь было неизвестно, сколько времени займёт оформление прописки, гражданства и трудоустройство. Агентство твёрдо обещало завершить оформление квартиры сразу после праздника Дня Победы. С уверенностью в непоколебимости сделки Люба позвонила в Ашхабад и сообщила через двоюродную сестру Валю это радостное известие. Также сообщила, что из-за недостаточности денег не сможет приехать сама и велела сыну самостоятельно заказывать, грузить, отправлять контейнер и приобретать билет. О наличии у него денег Люба не волновалась, потому, что перед отъездом оставила маме на всякий случай достаточную сумму.  Это было первым серьёзным испытанием для сына, ведь он не был приучен к самостоятельным действиям. Она ещё раз напомнила, что разрешённый срок пребывания в Туркменистане (месяц после выписки) истекает и просила ускорить сборы. Дима с помощью родных и знакомых сумел отправить контейнер на адрес покупаемой Любой квартиры и приобрёл билет на Москву на 18 мая. Он успевал вовремя покинуть Туркменистан. О том, насколько это вовремя, они узнают через две недели, когда установят визовый режим пересечения границы между Россией и Туркменистаном. Они успели!

      После праздников Люба каждый день наведывалась в Агентство недвижимости, торопя их, ссылаясь на скорый приезд сына. Однако при оформлении документов выяснилось, что ранее в ней был прописан несовершеннолетний ребёнок, в связи, с чем требовалось согласие попечительского совета, который рассматривал документы один раз в месяц. Это означало, что квартира может быть оформлена не ранее пятнадцатого июня. Люба была в растерянности: Дима едет, а жить негде.

      Накануне его приезда, Люба, сильно извиняясь, слёзно упросила Анастасию Ивановну разместить в её квартире ещё и Диму. Анастасия Ивановна великодушно согласилась, выделив Диме матрас. Теперь в её однокомнатной квартире жили четверо: она, Людмила Осиповна, Люба и Дима. Было тесно, кушали в крохотной кухоньке поочерёдно. Чувствовалось, что Анастасия Ивановна едва скрывает раздражение.

      В Агентство недвижимости теперь ходили вдвоём: Люба и Дима. Заседание попечительского совета постоянно откладывалось. Люба с Димой приходили в Агентство и подолгу сидели там, как цыгане, объясняя, что идти им некуда. Агентство недвижимости, признавая  свою вину за задержку сделки, предложило им временно пожить в одной из свободных квартир, выставленных им на продажу.

      Квартира располагалась на пятом этаже и была такой же планировки, как у Любы в Ашхабаде. Она была совершенно пустой. Стоила она семь с половиной тысяч долларов. Любе было горько сознавать, что  она могла бы купить эту квартиру, если бы не потратила почти все свои сбережения на «откупы»  сына во время его службы в армии. Это навевало тоску.

      Подсчитав свои возможности по приобретению имущества с учетом действующих цен, Люба убедилась в том, что у неё не хватит денег на приобретение самой необходимой мебели: кроватей, стульев, столов, гардероба и прочих жизненно необходимых предметов. Она приняла решение приобрести их с рук, то есть бывших в употреблении. Она была уверена, что, выйдя на работу, сумеет приобрести достойную обстановку. Просмотрев все объявления, она остановила свой выбор на неплохом телевизоре, полутороспальной кровати, диване-раскладушке с двумя креслами и шести стульях. Вещи привезли в пустую квартиру, выданную на время Агентством недвижимости.  Теперь хоть было на чём спать.
 
                ***
      В ожидании оформления сделки целыми днями, как говорится «били баклуши».  Иногда ходили в гости к Анастасии Ивановне. Людмила Осиповна продолжала жить у неё. Ремонт в её квартире продвигался очень медленно. Она благоустраивала её капитально. Рабочие работали только вечерами, после своей основной работы. Люба смотрела на ремонт и с ужасом понимала, что она не сумеет сделать такой же ремонт в своей квартире. А квартира была в плачевном состоянии, поскольку в ней проживал пьющий бывший владелец. Из-за скудности средств, Люба решила сделать лишь косметический ремонт своими силами, смыв грязь и освежив стены, полы и окна. Благо, что она была не одна: у неё был взрослый сын-помощник.

      С Анастасией Ивановной у Любы сложились очень добрые отношения. Она часто давала Любе мудрые советы, делилась своим опытом рационального расходования денег, приобретая продукты в определённых оптовых точках. Она умудрялась за счёт своей пенсии не только содержать себя, но и помогать сыну и внукам, как продуктами, так и деньгами. Иногда Люба ходила к ней на её дачный участок, находившийся почти в черте города.  Небольшой участок в шесть соток был похож на райский уголок. Он был так рационально спланирован, что компактные посадки совершенно не мешали друг другу. На нём росло практически всё: фруктовые деревья, ягодные кустарники, клубника, овощи, и много цветов. Люба невольно сравнивала его со своим кусочком земли у дома в Ашхабаде. Контраст был потрясающим в пользу участка Анастасии Ивановны.

      С Анастасией Ивановной было очень интересно общаться. Верующая в бога, она всегда имела позитивный настрой. Она никого не осуждала, не обижалась, оправдывала поступки других людей, не веря в их злые умыслы. Она охотно делилась с Любой воспоминаниями о детстве, о своей семейной жизни.  Она рано стала вдовой и воспитывала сына одна. Все предложения о замужестве она отвергала, уверенная в том, что её сыну будет плохо жить с отчимом. Так  и воспитывала сына одна. Володя, так звали её сына, работал в домоуправлении и был на все руки мастером. Он был женат  и имел двоих детей. Один недостаток был у него: любил выпить. Правда, сильно пьяным Люба его никогда не видела. Поскольку работал он вблизи дома Анастасии Ивановны, то почти каждый вечер, когда был трезв, заходил проведывать её. В пьяном виде он старался не показываться ей на глаза, опасаясь осуждения и нравоучений.

      Люба тоже нравилась Анастасии Ивановне. Однажды она сказала Любе, что хотела бы, чтобы Люба была женой его сына, но, к сожалению, он женат. Она перед всеми расхваливала Любу, говоря: «Это такая женщина, что из дерьма конфетку сделает, и добрая, и покладистая, и трудолюбивая». Она предложила познакомить Любу со своим дальним родственником. Но Любе было не до этого. Она только улыбнулась, переведя предложение Анастасии Ивановны в шутку.

      Поселив Любу с Димой в квартиру, подлежащую реализации, Агентство недвижимости теперь стало вдвойне заинтересовано в скорейшем оформлении их квартиры. Наконец сделка была совершена.

      На следующий же день Люба понесла документы для оформления гражданства и регистрации (прописки). В паспортном столе в регистрации отказали, сославшись на отсутствие гражданства. На утверждение Любы, что она родилась в России, и фактически является гражданкой России, ответили, что без прописки документ о гражданстве выдать не могут. Получился замкнутый круг: без гражданства нет прописки, а без прописки нет гражданства. Для решения вопроса документы отправили на рассмотрение городской комиссией. Решение должно было быть принято только через три месяца. Все планы Любы о скором трудоустройстве  рушились. Прописки не было.

2.3. СВОЁ ЖИЛЬЁ

      Прежний владелец квартиры, согласно условиям сделки, должен был освободить квартиру в течение трёх дней. Через три дня Люба попыталась попасть в квартиру, но дверь была заперта изнутри, и на звонок не открывали. Пришлось вновь обратиться за помощью в Агентство недвижимости. Второй раз Люба поехала на квартиру уже с представителем Агентства, который практически вышиб дверь плечом.

      В квартире был полный разгул. Бывший владелец, вместе с собутыльниками, валялся на полу среди пустых бутылок, окурков и обрывков бумаг. Увидев представителя Агентства, хозяин стал медленно, но неуклонно трезветь.
- Почему до сих пор не переехал? – Громким голосом, строго спросил представитель Агентства.
- А как я перееду? Не на чем мне ехать, да и не за что, – дерзко ответил хозяин.
- Тебе же дали часть денег!
- Они у меня уже кончились.
- Ну, хорошо. Сейчас мы тебя сами отправим, а расходы удержим из оставшейся части. Умывайся и собирай вещи. Через двадцать минут будь готов.
Представитель Агентства позвонил куда-то и заказал перевозчика.

      Давая возможность бывшему хозяину собраться, Люба с представителем Агентства вышли во двор.
- А куда он должен переехать? - Спросила Люба.
- Мы купили ему комнату в коммунальной квартире. Она совсем пустая. А деньги за эту квартиру мы ему пока не все отдали. Сейчас купим ему всё, что требуется для жизни, ну, там холодильник небольшой, телевизор какой-нибудь. А оставшиеся деньги положим на счёт, чтобы мог снимать небольшими частями. Иначе всё сразу пропьёт и сгорит, или выкрадут собутыльники.
- А почему вы с ним так нянчитесь?
- Я его мать хорошо знал. Она с моей матерью вместе в Церковь ходили. Он и при матери почти никогда не работал, мать тянула. А после её смерти совсем опустился, почти всё имущество пропил.

      Подошла машина и началась погрузка. Вещей практически не было.
Представитель Агентства забрал ключи и протянул их Любе.
- Рекомендую сменить замки сразу, до заселения.  До свидания.

      О дальнейшей судьбе бывшего владельца квартиры Люба никогда ничего не узнает.

      Люба вошла в квартиру и ещё раз внимательно оглядела её. Если прежде она смотрела на неё с позиции объёма, то сейчас – с позиции возможности заселения и проживания. Квартира была настолько запущена, что о возможности немедленного заселения в неё не могло быть и речи. Нашёлся веник и ведро. Выметая мусор, Люба увидела в дальнем углу комнаты большую коробку из-под обуви. Коробка была до верха наполнена фотографиями. Люба присела и стала рассматривать их. На снимках были не известные ей люди.  «Кто они? Где они сейчас? Почему их фотографии никому не нужны? – Тоскливо вертелось в голове. – Да, когда-то, кто-то смотрел на них, любовался, вспоминал, радовался или грустил. А сейчас всё это в прошлом. Вот сожгу эти фотографии, и никто уже никогда не сможет восстановить их. И никому это уже не нужно». Люба взяла спички, коробку с фотографиями и пошла к мусорным контейнерам. Огонь не хотел пожирать их. Он нехотя облизывал края фотографий, но когда доходил до изображений лиц, сила его почти угасала, и приходилось раздувать пламя. Создавалось впечатление, что люди, изображённые на снимках, сопротивлялись, не хотели уходить в небытие. Любе было печально смотреть на их исчезновение, и она твердо решила: «Нет! Я не должна исчезнуть бесследно, как эти люди! Я должна оставить свой след на земле, чтобы меня знали и помнили! Как я это сделаю – не знаю, но я что-нибудь обязательно придумаю!».

      После уборки мусора, Люба поехала в квартиру, выделенную Агентством недвижимости. Надо было подготовить вещи к перевозке, а также до закрытия магазинов успеть закупить необходимые материалы для ремонта.

      Рано утром пришёл представитель Агентства и, объявив, что нашёлся покупатель, попросил скорее освободить квартиру. Люба попросила дать им три дня, чтобы успеть, хоть немного, проветрить и освежить её квартиру. Хорошо, что в магазинах стройматериалы были в изобилии.

      Трое суток, с раннего утра до позднего вечера, Люба с Димой, полуголодные, ремонтировали, как могли. Потолки в квартире были высокими, просто так, на табуретке, не дотянуться. На третий день пришло извещение о прибытии контейнера.
К концу третьего дня потолки были побелены, обои наклеены, линолеум постелен, окна и двери покрашены. Можно было завозить вещи.

      Заселившись, получили и разобрали контейнер со скудным имуществом. Для нормального существования не хватало многого: холодильника, стиральной машины, столов, гардероба, кухонной утвари, шкафов для посуды, инструментов, занавесок, решёток на окнах (первый этаж!),  …….. . В очередной раз, подсчитав бюджет и потребности, Люба схватилась за голову. Столько денег у неё не было! Конечно, она вела подсчёт без учёта своего неприкосновенного запаса – нескольких сотен долларов. Решили пока купить старенький небольшой холодильник с рук, а остальное подождёт. Вместо занавесок Люба сшила на окна маленькие шторки, как в деревне. У неё было несколько отрезов ситца, который свекровь хранила для своих платьев, но так и не успела использовать. Люба почему-то не выбросила их при переезде  и привезла вместе с постельным бельём. Из-за отсутствия гардероба все вещи рассортировали и сложили в большие коробки, наклеив на них краткую опись содержимого, чтобы легче было искать. Коробки сложили в свободном углу, прикрыв покрывалом.

      Через несколько дней посмотреть ремонт и заселение пришла Людмила Осиповна.
- Ну, что же, чистенько. Конечно, позднее надо будет всё сделать основательно. – Сказала она, оценив качество ремонта.
- Там видно будет. Главное – чисто. Мне сейчас о другой проблеме надо думать. Вопрос о прописке будет решён только в конце августа. И почему эта комиссия так медленно работает?! Я не могу на работу устроиться без прописки. Боюсь даже в банк звонить. Вдруг скажут, что уже поздно? Подожду до сентября.
- Люба, ты говорила, что у тебя есть неприкосновенный запас денег. Ты их отдай мне, а то ведь не рассчитаешь и потратишь. А в конце августа я верну тебе деньги. Мне сестра должна привести. Понимаешь, мне на завершение ремонта немного не хватает.
- До конца августа я дотяну и без своего запаса, а там и прописка подоспеет. Хорошо, Людмила Осиповна, дам, но только до конца августа, – поразмыслив, согласилась Люба.
- Да ты не переживай. Возможно, сестра даже раньше приедет. Ты же меня знаешь, я не подведу. – Заверила Людмила Осиповна. – А у тебя даже гардероба нет? Хочешь, я скажу Володьке, сыну Анастасии Ивановны, чтобы сделал. Он с тебя дорого не возьмёт. Его столярка в торце моего дома находится.
- Хорошо, переговорите. Если согласится, пусть забежит ко мне после работы, размеры снимет, а, заодно, и посоветует что-нибудь.

      Конечно, Володя согласился, а в придачу на новоселье подарил кухонный стол  и тумбу для обуви собственного производства.

      Так Люба собственными руками, добровольно, передала свой неприкосновенный запас денег, о чём будет сильно жалеть, столкнувшись с безденежьем по объективным обстоятельствам. Но пока она была уверена в правильности своих расчётов.

      Все три окна квартиры: два в комнате и одно на кухне, выходили на дорожный проезд. Между проездом и стеной дома был небольшой участок земли, закреплённый домкомом за их квартирой. Люба радовалась этому. Вот только участок этот был весь заросший сорняками. Любе хотелось, чтобы под её окнами обязательно росла сирень, ягодные кустарники, различные  цветы и, непременно, рябина. Она представляла, как зимой, выглянув в окно, увидит на ветвях и белом снегу яркие кисти ягод и пташек, угощающихся ими.

      Пользуясь вынужденной безработицей, Люба занялась обустройством палисадника. Теперь у неё была возможность познакомиться со всеми соседями. Сама она никогда первая не шла на контакт.  Она просто делала своё дело. Разговоры завязывались  сами собой, непринуждённо. Чаще всего ей приходилось общаться со своей ближайшей соседкой - бабой Таней, которая почти постоянно сидела на скамейке у дома и цепляла всех, проходящих мимо. Она была очень злобной старухой. Любу это не удивляло. Баба Таня одна вырастила двоих детей.  Жила она вместе со старшим сыном – алкоголиком, в двухкомнатной квартире. Дочка была замужем за очередным мужем. От каждого мужа она рожала детей, и их было трое или четверо. Баба Таня отношений с дочкой не поддерживала и даже с внуками не общалась. Она постоянно ругалась с сыном, который воровал у неё пенсионные деньги и пропивал их. Сын нигде не работал.

      Однажды Люба присела рядом с ней на скамейку передохнуть и разговорилась.
- Баба Таня, а Вы свою квартиру уже успели приватизировать? Сейчас все это делают.
- А зачем мне это надо? – Сварливо отозвалась баба Таня.
- Не знаю. Мы же не вечные. У Вас дети, внуки.
- Ничего делать не буду. Сын прописан, не выгонят, до конца жизни хватит. А дальше будь, как будет. Государство дало квартиру, государству пусть и достанется.
- А внуки? Им же тоже жить где-то надо будет.
- Никто мне не нужен. А ты не хорони меня раньше времени, – сердито проворчала баба Таня.
- Да я не хороню Вас. Просто я думаю, что нужно, чтобы после смерти нас поминали добрыми словами, а не ругали.
- Ладно, ладно, мне не до этого. Вон, моя зазнобушка идёт, качается. Два рубля у меня утром выкрал, как раз на чекушку самогонки.
      К дому, пошатываясь, подходил опухший, нечесаный сосед.

      Баба Таня рассчитывала ещё долго жить. Однако зимой этого года её укусила крыса, которую она пыталась поймать в погребе своими руками. Её полечили немного в больнице и отпустили домой. Из квартиры больше она никогда уже не вышла. Пролежав неделю в полуголодном состоянии, она тихо умерла. Через неделю, не дотянув до девяти поминальных дней, умер и её сын. Так и досталась двухкомнатная квартира государству.

      Медленно тянулся трёхмесячный срок ожидания решения городской жилищной комиссии о прописке.  За это время Дима успел выучиться на водителя и получить водительские права. Расходов было много. Надо было питаться, и не один раз в день, платить за квартиру, телефон. Приближалась осень, а вещей подходящих не было. В Туркмении с одеждой было проще: в осенней куртке можно было ходить всю зиму. Головной убор Люба никогда не носила, а для укрытия от дождя и небольшого снега хватало зонта. Тёплые сапоги тоже не требовались. В целях экономии, перестали покупать сливочное масло, мясо. Вместо сливочного масла, по совету Анастасии Ивановны, пользовались разными спрэдами на маргарине. В рационе были картошка во всех комбинациях, макароны, пирожки, оладьи. Вместо мяса изредка покупали обрезки, из которых варили супы. Люба научилась из одного бушевского окорочка варить четырёхлитровую кастрюлю супа.

      В эту тяжёлую пору выручил лес своими ягодами и грибами.
      Лес был смешанным. Любу восхищали участки берёзового леса. Невинные стволы берёз завораживали своей красотой. Её хотелось обнять их, прижаться всем телом и кричать от восторга. Она поднимала голову и любовалась завораживающими движениями веточек, свисающих с вершин, как бы пытающихся рассмотреть то, что находится у их основания. Любе казалось, что они ей приветливо машут, весело улыбаясь. Под ними было всегда светло и чисто. А какая обильная земляника росла в траве под ними! Участки хвойного леса были мрачными, неприветливыми.

      Полное безденежье наступило в пору грибов. Почти каждый день Люба с Димой ходили за грибами. С утра собирали, а после обеда перерабатывали, то есть мыли, варили, жарили, солили, сушили. И питались ими же: грибы с картошкой, грибы с вермишелью, грибы тушеные, пирожки с грибами и прочее. Скоро вся квартира пропахла грибами. Одним словом, выживали.

     Прошло три месяца, ответ поступил. Он был не положительным и не отрицательным. Сообщили, что  у города нет таких полномочий, и предложили направить запрос в Московскую областную комиссию. Решения комиссии нужно было ждать ещё три месяца. Если раньше Люба просто волновалась, то теперь она запаниковала. Денег нет, прописки нет и на работу без прописки невозможно устроиться. Отчасти её успокаивало, что в самый критический момент можно будет использовать неприкосновенный запас, хранящийся у Людмилы Осиповны.
 
      После получения решения городской жилищной комиссии, Люба всё-таки осмелилась позвонить в банк, обещавший помочь в её трудоустройстве, и объяснила ситуацию. Ей ответили, что уже поздно, банк закрыт и ликвидационная комиссия заканчивает свою работу. Это был полный крах!

       Душевное состояние усугублялось ещё тем, что Люба не смела открыто проявлять своё отчаяние. Перед Димой она крепилась, делала вид, что всё нормально, но внутри её мучила совесть, что она разрушила его родовое гнездо, не сумев свить новое. Она втайне уходила далеко в лес и давала волю своим чувствам. Она плакала и просила Бога о милости и сострадании, она просила помочь ей в её сложной ситуации, укрепить силы и дух, чтобы пережить трудности, выпавшие на её долю.

В полном отчаянии Люба решилась на расходование части своего неприкосновенного запаса. Она обратилась к Людмиле Осиповне и узнала потрясшую её новость. Сестра её до сих пор не приехала и деньги вернуть она не может. Людмила Осиповна и сама сидела без денег, в нужде. Но ей всё-таки было легче, потому, что она получала небольшую пенсию. Чувствуя свою вину перед  Любой, она по возможности занимала у кого-нибудь по десять-двадцать долларов и отдавала Любе.

Люба никогда не любила жаловаться. Все родственники считали, что она самая обеспеченная и ни в чём не нуждается. В письмах маме и брату она сообщала, что хорошо устроилась, у неё прекрасная квартира, а больше всего она расписывала красоту Российской природы. Однако, наступившая осень, для которой у них не было подходящей одежды, вынудила Любу пожаловаться сестре, которая так же, как и остальные, считала, что у Любы нет проблем. Сестра немедленно выслала немного денег, на которые Люба смогла частично приодеть Диму.

      Люба была в хороших отношениях со старушкой, жившей в соседнем доме со дня его основания. Та была Главным консультантом Любы по  грибам. Возвращаясь из леса с грибами, Люба с Димой по пути заходили к ней, и она сортировала грибы, выбрасывая несъедобные. Также она консультировала Любу в вопросах их переработки, засолки, маринования и пр. По вечерам старушка часто заходила к Любе в гости попить чаю. Она знала всех соседей, и никакие тайны от неё скрыть было не возможно. Она знала всё и обо всех. В беседе она рассказала, что в кондитерском цехе, расположенном неподалёку, освободилось место уборщицы. Её выгнали за пьянство.
- Люба, а ты сходи в цех, поговори с ними. Может быть, они тебя возьмут? – Предложила она.
- Да кто же меня возьмёт без прописки! – С огорчением ответила Люба.
- Если им срочно нужен работник, они ни на что не посмотрят. И потом, тебе же не надо по трудовой книжке устраиваться, зачем тебе её портить.
- Я даже не представляю, как я буду работать уборщицей, что я там буду делать.
- А тебе и представлять ничего не надо. Что скажут, то и будешь делать. Хоть какие-то деньги заработаешь. А как свои документы в порядок приведёшь, и уволиться не долго. Иди завтра же, пока они никого не взяли.
- Хорошо, попробую.

      Так в Любиной судьбе появилась ещё одна веха. Только уборщицей она ещё и не работала.

          ***
       Утро следующего дня началось с мысли: «Пойти или не пойти? Работать уборщицей вместо алкоголички!». Ей казалось, что на неё будут смотреть и ассоциировать с ней. Это было унизительным. Позавтракав, она решила дойти до кондитерского цеха, а, заодно, и прогуляться.

      Дорога к цеху вела через небольшую берёзовую рощицу. Люба всегда с восторгом проходила по ней. Даже тогда, когда к дому можно было пройти другой дорогой, она выбирала именно этот путь, хотя он был длиннее. Она всегда шла, замедлив шаги, нежно прикасаясь руками к белоснежным стволам в крапинку, поднимала голову вверх и восторгалась их стройностью, любовалась синевой неба, просвечивающейся сквозь нежную зелень чуть свесившихся и слегка колышущихся ветвей. Она каждый раз мысленно благодарила Бога, вторя: «Господь, благодарю тебя за то, что ты привёл меня в этот край, где я могу созерцать и любоваться красотой, созданной тобою. Помоги мне, поддержи меня, Господь, на всех путях моих». Люба считала себя почти атеисткой, она молилась не абстрактному образу, изображённому каким-нибудь иконописцем, она молилась душой невидимому доброму духу, которым была насыщена эта рощица.

      Медленно двигаясь по рощице, Люба не заметно подошла к зданию, в торце которого располагался кондитерский цех. Вывески на здании не было, но по ароматному запаху свежей выпечки, Люба безошибочно догадалась, в какую дверь надо позвонить.

      Дверь открыл сухощавый, стройный мужчина средних лет с красивыми усами.
- Здравствуйте, к кому можно обратиться по поводу работы? – Спросила у него Люба.
- Проходите. Я заместитель Директора. Зовут меня Николай Иванович. А Вы кем хотите работать? – Спросил Николай Иванович, с интересом взглянув на Любу. – Вы кондитер?
- Нет, Николай Иванович, я банкир. – Со вздохом ответила Люба и улыбнулась. - Меня зовут Любовь Павловна.

      Николай Иванович с удивлением смотрел на неё, пытаясь понять, что привело банкира в его небольшой кондитерский цех.  Возможно, если бы к нему пришёл представитель налоговой инспекции, санэпидстанции или противопожарной службы, он не удивился, но банкир…?  С банками он дела не имел, выручка крутилась в чёрной кассе.
- Я хочу устроиться в Ваш цех уборщицей, – видя его замешательство, поспешила объяснить Люба. – Мне сказали, что у Вас освободилось место.
- Любовь Павловна, я все-таки попрошу Вас объяснить причину Вашей просьбы. Случилось что-нибудь не хорошее? А давайте чайку попьём, - предложил он.

За чаем, Люба подробно и чистосердечно рассказала ему свою историю и о бедственном положении, в котором сейчас находилась в ожидании прописки и гражданства.
- Да, ситуация, - в задумчивости произнес Николай Иванович. - Но Вы не сможете работать у нас уборщицей. Здесь нужны крепкие руки и спина.
- Неужели Вы думаете, что я никогда не мыла полы?
- Любовь Павловна, мытьё полов – это только небольшая часть работы. У нас в цехе уборщица должна мыть кастрюли, чаны, баки, противни и прочую посуду, которая используется для приготовления теста и кремов. Посуда тяжёлая и здесь нужна крепкая спина.
- Не волнуйтесь, справлюсь, я сильная, - со смехом пообещала Люба.
Николай Иванович сидел, молчал, размышляя и, наконец, сказал:
- Идёмте со мной на экскурсию по цеху. Сами посмотрите, потрогаете и, если не передумаете, то я  согласен.

      Цех был пустой. Рабочая смена начиналась с двух часов дня и должна была заканчиваться в полночь, но не ранее, чем будут выполнены нормы выпечки. Как правило, это происходило в час или два часа ночи. До утра изделия остывали, упаковывались и предавались экспедиторам для доставки в торговые точки, в основном в Москву. Уборщица должна была приходить к шестнадцати часам и уходить после окончания уборки цеха. За труд ежедневно выдавалось тридцать рублей. Во время работы разрешалось пить чай и есть бракованную выпечку без ограничений.
      После экскурсии по цеху Люба бесстрашно сказала:
- Николай Иванович, я готова приступить к работе хоть с завтрашнего дня.
- Тогда завтра и приходите к четырём часам вечера.
- Николай Иванович, а может быть и сына моего можно пристроить кем-нибудь? – Обнаглев, спросила Люба.
- Приходите завтра вместе. Посмотрим на него. Нам нужны грузчики. Заранее предупреждаю, что работа тяжёлая: надо таскать мешки с мукой, сахаром и прочими продуктами.

      Так судьба повернула дорогу Любы: от Вице-президента банка до уборщицы. Надо было выживать. Люба твёрдо знала, что это временно, Бог не оставит её. Она не роптала и радовалась даже этому небольшому просвету.

      Со следующего дня началась совсем другая жизнь в полном смысле этого слова – жизнь ночная. Приходя в цех к четырём часам вечера, Люба освобождалась только к трем-четырём часам ночи. Кондитеры редко заканчивали работу в установленное время. Почти каждый день, за редким исключением, они выпивали и длительность рабочего дня зависела от степени их опьянения. Грязь, оставленная ими за собой, также зависела от этого состояния. Но была в этом и положительная сторона. В пьяном состоянии они делали много бракованной выпечки. Чтобы руководство не увидело брак, кондитеры срочно их поедали. Хорошо перепадало  и Любе. А чтобы она держала язык за зубами, её ублажали, давая то яйца, то масло, то сахар, уворованные ими за счёт нарушения технологии выпечки.

      Дима работал грузчиком и одновременно охранником. Охранник должен был наблюдать за работой кондитеров, обнаруживать припрятанные ими продукты и изымать их. После окончания смены он должен был на выходе из цеха проверять содержимое выносимых кондитерами сумок.

      Всем понятно, что продовольственную программу выживания частично удалось решить.
Конечно, нелегко было работать. Цех находился в запущенном состоянии. Стены почти до потолка были покрыты жирными брызгами от крема и какой-то сладости, на подоконниках – жирный, липкий, с въевшейся пылью, слой, толщиной с палец, под шкафами и столами плитка была липкой и не бежевого, а серо-коричневого цвета. Тараканы чувствовали себя хозяевами. Под моечной ванной жила крыса. Все её звали Лариской, и никто не прогонял. Когда Люба первый раз увидела её – с ней была настоящая истерика. Она всю жизнь боялась ящериц и мышей, а здесь – огромная, откормленная крыса! Крыса привыкла к дружелюбному коллективу и появлялась в цеху в любое время.  О своём появлении она извещала всех противным громким писком. Особенно она любила пообщаться во время чаепития, потому, что пьяные кондитеры всегда угощали её чем-нибудь вкусненьким.

Терпеть такую грязь было не в Любиных правилах. Конечно, за один раз всё отмыть было немыслимо. Люба наметила для себя схему очистки и методично, день за днём отмывала и отскабливала грязные наслоения: молча, никому не говоря и не жалуясь. И ей никто ничего не говорил. Люба думала, что её труд никто не замечает, а в душе очень хотелось услышать похвалу.

      Постепенно накапливалась усталость. Организм не был приучен к ночному активному бодрствованию. Дневной сон продолжительностью  пять-шесть часов не снимал усталость. Единственный выходной был занят хозяйственными заботами: стирка, уборка, глажка и прочее.

      Люба с Димой физически не были готовы к нагрузкам. Однажды, вытаскивая из ванной, в которой мыли посуду, огромный бак из нержавеющей стали, Люба почувствовала щелчок в позвоночнике между лопаток. В спешке она не обратила на это внимания: мало ли где у нас щёлкают суставы! Через неделю у неё стали неметь руки. Потерпев немного, она пожаловалась Николаю Ивановичу. Он почему-то был знаком с таким симптомом и объяснил, что какой-то позвонок защемило, посоветовав делать определённые упражнения с шестом на плечах. Удивительно, но Любе это помогло, и она на несколько лет забыла об этой проблеме. Правда, иногда руки немели, но несколько упражнений помогали избавиться от этого. А через пятнадцать лет, у неё обнаружат две небольшие межпозвоночные грыжи.
      Такая же участь постигла и Диму. Уже через месяц работы он стал жаловаться на боли в пояснице. Лечились терпением, иногда – каким-нибудь растиранием. Через двенадцать лет, когда боли в спине стали нестерпимыми, он был вынужден заняться обследованием позвоночника. Обнаружили грыжу размером двадцать миллиметров. Пришлось срочно делать операцию.
      Вот такую цену здоровьем пришлось заплатить им за выполнение «продовольственной программы выживания».

2.4. КОНЕЦ НЕОПРЕДЕЛЁННОСТИ И ВИТОК УСПЕХА

      В конце октября был получен ответ от Московской областной жилищной комиссии. Ответ был положительным, прописку разрешили! Уже через три дня они получили свои паспорта с долгожданным голубеньким штампом.

      На следующий день после получения прописки, Люба понесла документы на оформление гражданства. Простояв два часа в очереди, она провела в кабинете не более двух минут и услышала следующее:
- Всё в порядке. За вкладышем о гражданстве приходите завтра в семнадцать часов.
Люба не поверила своим ушам.
- Повторите, пожалуйста, может быть, я ослышалась?
- Завтра к семнадцати, – невозмутимо повторила инспектор.
- А когда можно будет подать заявление на сына?
- Завтра и подадите, когда свой вкладыш будете забирать. Приходите вместе с ним.

     Люба летела домой как на крыльях! Конец неопределённости, конец пассивному ожиданию, вперёд, вперёд! Надо срочно искать работу!      Никаких направлений поиска работы, кроме биржи труда, у Любы не было. Ей было всё равно где работать, только бы не физически.

На следующий день после получения вкладыша о гражданстве Люба отправилась становиться на учёт на биржу труда. Оформив все документы, инспектор спросила:
- Вы не желаете поработать в налоговой инспекции? У меня есть от них заявка.
- Я мало имею представления об этой работе. Я почти  всю жизнь в банке проработала.
- А Вы попробуйте, сходите. Участки работы, ведь, разные бывают.

      Люба взяла направление и отправилась в налоговую инспекцию. Располагались оба эти учреждения в пятистах метрах друг от друга. Отыскав кабинет Начальника городской налоговой инспекции, и дождавшись очереди, Люба смело вошла в кабинет. Она совершенно не волновалась, ведь это был лишь первый, но не единственный шанс.
- Здравствуйте, - сказала Люба, улыбаясь. – Вы эмигрантов принимаете на работу?
Начальник посмотрела на Любу и улыбнулась.
- А для нас это не имеет значения. Мы принимаем на работу по знаниям и способностям. А Вы по поводу работы, как я поняла?
- Да. Мне дали направление на бирже труда на вакансию госналогинспектора.
- Ясно. Расскажите мне о себе.
Начальник была настроена так доброжелательно, что Люба, ничего не скрывая, поведала свою историю.
- Любовь Павловна, а ведь вы как по назначению свыше к нам пришли. Мы как раз ищем такого специалиста, который умеет проверять финансовую дисциплину банков. Вы сумеете?
- Думаю, что сумею, – нисколько не сомневаясь, смело ответила Люба.
- Когда Вы сможете приступить к работе?
- Да хоть завтра.
Начальник позвонила и вызвала в кабинет начальника Отдела кадров.
- Начните оформление специалиста в отдел камеральных проверок с сегодняшнего дня. Вызовите начальника этого отдела и вместе изучите документы Любовь Павловны. Постарайтесь ускорить оформление.
- Хорошо, но не всё от меня зависит. – Ответил начальник Отдела кадров, сделав многозначительный кивок в сторону.
- И с органами переговорите, пусть не тянут с проверкой, – открыто завила Начальник, догадавшись о  смысле кивка начальника Отдела кадров. - Мы срываем план проверок. До свидания, Любовь Павловна, и не забудьте зарегистрировать направление у секретаря.

      Оформление в Отделе кадров не заняло много времени. Заявление, анкета, подписка о неразглашении, ксерокопии паспорта и диплома были готовы в течение часа. Любе велели приходить через две недели: ровно столько времени длилась проверка органами внутренних дел.

      К полудню Люба, окрылённая удачей, была дома. К четырём часам следовало быть в кондитерском цехе. «Сообщу об увольнении. Хорошо, что никакого заявления писать не  надо. Предупрежу, что работаю последний день, и все!», - размышляла Люба, собираясь на работу.

      Николай Иванович был на месте.
- Николай Иванович, я к Вам с новостью, - прямо с порога начала Люба.
- Если она хорошая – говорите, - улыбнулся он в ответ.
- Для меня она хорошая, а для Вас – не знаю. Одним словом, я ухожу от Вас работать в налоговую инспекцию. Прописка есть, гражданство тоже. Через неделю обещали и Диме гражданство сделать.
- Поздравляю, рад за Вас. И когда же Вы намерены нас покинуть?
- Через две недели я должна уже выйти на работу. – Люба ни минуты не сомневалась, что она может не пройти проверку в органах внутренних дел. - Я могу ещё несколько дней у Вас поработать, пока не подыщите мне замену.
- Неужели Вы думаете, что кто-нибудь сможет Вас заменить? Снова здесь всё покроется грязью.
- Разве Вы заметили мой труд? – С удивлением спросила Люба.
- А Вы как думаете? Просто стыдно было признаться. До Вас мы так присмотрелись к грязи, что просто ничего не замечали. Но Вы просто так не уйдёте. Я переговорю с Директором, мы Вам премию дадим за Ваш труд. Не возражаете? – Уже шутил Николай Иванович.
- Спасибо за признание. Мне очень приятно, – смущаясь, ответила польщённая Люба.
Люба уволилась, а Дима продолжал работать. К этому времени он работал уже экспедитором.

      За три дня до истечения двухнедельного срока, Люба зашла в Отдел кадров налоговой инспекции узнать о наличии согласия органов внутренних дел.
- Ваша кандидатура одобрена, можно приступать к работе. Вы согласны приступить с понедельника?
- Но сегодня уже пятница. И потом, я даже не знаю, где будет моё рабочее место.
- Я сейчас отведу Вас к Вашему будущему начальнику, и всё прояснится.
Они вошли в кабинет начальника Отдела.
- Е.П., я привёл к Вам нового сотрудника. Мы обсуждали с Вами её кандидатуру. Она выходит на работу с понедельника. Прошу любить и жаловать. Ознакомьте её с должностными обязанностями и прочим, – распорядился начальник Отдела кадров и вежливо раскланялся.
Е.П. приветливо улыбнулась Любе и повела к её рабочему столу.
- Можете с понедельника занимать этот стол. Все необходимые канцелярские принадлежности найдёте в столе. Должностные обязанности я сейчас распечатаю. Но есть один щепетильный момент, - Е.П. задумчиво посмотрела в глаза Любе.
- Что-то не так с моей кандидатурой? – Настороженно спросила Люба.
- Ну что Вы! Я очень хорошо ознакомилась с Вашим резюме. Вы нам абсолютно подходите. Просто Ваш первый рабочий день должен начаться с проверки банка «В…». У нас график.
- Е.П., но у меня нет никаких документов, инструкций и даже элементарного банковского плана счетов. Я мало знакома с Российским налоговым законодательством.
- Пожалуйста, - Е.П. подала Любе пухлую папку с бумагами. – Возьмите мои экземпляры. За выходные ознакомитесь с ними и с понедельника начнёте проверку.  Через два дня на помощь Вам подошлём одного сотрудника. Если возникнут вопросы – подъедете сюда.  Этот банк неподалёку. Главное - начните. Сейчас подготовлю Вам задание по проверке. Подождите несколько минут.
     Начальник стала быстро  печатать что-то на печатной машинке, затем понесла документ на подпись руководству.
      Люба удивилась тому, что здесь до сих пор используют печатные машинки. В её «отсталой», как она считала, Туркмении уже несколько лет каждый сотрудник банка пользовался для этой цели персональным компьютером.

      Люба слегка растерялась. Не таким представляла она начало работы. Она рассчитывала, что хотя бы несколько дней ей дадут  возможность ознакомиться с делопроизводством, стилем проверок, новыми законами, Положениями и Рекомендациями. Она просмотрела папку с документами, которые дала ей начальник Отдела. Информации было много. Люба сомневалась, что сумеет изучить её за два дня. Успокаивало то, что она хорошо знала, за счёт чего формируются доходы и расходы банков и как и для чего их можно исказить. Вот только документооборот Российских банков ей был не знаком. Не знакома она была и с программным обеспечением Российских банков, без знания которого при проверке можно было погрязнуть в рутине.

      Проверяемый банк был филиалом одного из крупнейших Московских банков, и учёт был поставлен идеально. Через два дня к проверке подключилась сотрудник Отдела. Маленькую погрешность в работе им всё-таки удалось обнаружить.

      Люба думала, что будет заниматься проверками только банков. Но в городе банков было мало и, если их проверять по разу в год, а не в три года, как положено по налоговому Кодексу, то работник будет не достаточно нагружен. Поэтому Любу направляли проверять деятельность и подрядных организаций, и органов печати, и предприятий утильсырья, и прочих. Трудность заключалась в том, что Люба никогда не работала бухгалтером и владела бухгалтерским учётом только с позиции логики.

      Сослуживцы консультировали неохотно, жалели делиться своими знаниями. Очень часто во время проверок Люба брала документы домой и ночами разбиралась в хитросплетениях цифр бухгалтерского учета. Однажды, вконец запутавшись, она разревелась на кухне. Дима, услышав рёв, проснулся, вышел из комнаты, удивлённо глядя, и спросил:
- Мам, что случилось? Почему ты плачешь?
- Ой, сыночек, завтра пойду на работу и напишу заявление об увольнении.
- Да объясни же, наконец, что произошло!?
- А ничего не произошло. Я просто ничего не понимаю, запуталась в учёте.
- Да ты просто устала. Иди, поспи. Не может быть, чтобы ты, да не разобралась! Ты у меня сильная и умная.
      Немного успокоившись, Люба собрала документы и пошла спать.
Как ни странно, на следующий день, придя на проверяемое предприятие, Люба разложила документы, призадумалась и нашла свою ошибку. Оказалось, что она не учла различие в налогообложении при переходе предприятия от учёта по мере отгрузки продукции, к учёту по мере её реализации.

      Так, постепенно приобретая новые знания, Люба проработала в налоговой инспекции почти год. Зарплата была мизерной. Рабочий день Любы оценивался в шестьдесят рублей. Конечно, это в два раза больше, чем в кондитерском цехе, но прожить на эти деньги было невозможно. Она по-прежнему не имела возможности купить ни занавески, ни карнизы, ни заменить свои ветхие холодильник с газовой плитой. Денег хватало только на скромное питание.

2.5. УЛЫБКА ФОРТУНЫ

      Несмотря на более чем скромную жизнь, Люба активно общалась с Людмилой Осиповной и Анастасией Ивановной. С лёгкой руки Людмилы Осиповны, в Электростали приобрели жильё ещё три семьи из Туркмении. Все они дружили, поздравляя друг друга с праздниками, и могли приходить в гости без предварительного предупреждения. Любе больше нравились визиты без предупреждения. Они не требовали предварительной подготовки к приёму гостей. Угощали друг друга тем, что было. Да и с пустыми руками в гости не приходили. Такие встречи экспромтом были наиболее интересными.
      Иногда к Любе приезжали приятельницы из Москвы, которых она обязательно уговаривала  погулять по её любимому лесу.

      Однажды ей позвонила давняя знакомая, Лена Г.  Люба знала, что она недавно устроилась на работу в крупный Московский коммерческий банк.
- Люба, хочешь пойти работать в банк? – После коротких приветствий спросила Лена.
- Да, я мечтаю об этом!
- У нас в Управлении открылась вакансия ведущего специалиста. Я тебя рекомендовала Главному бухгалтеру. Она попросила, чтобы ты подъехала на собеседование.
- Когда надо? Я прилечу, как на крыльях!
- Записывай телефон. Её зовут А.Г.
- Спасибо, Леночка! Ты сама даже не представляешь, как осчастливила меня! – С восторгом ответила Люба.

      Перед Любой теперь стала задача: как выбраться в Москву в рабочий день, чтобы на работе об этом не догадались. Никто не должен знать, что она подыскивает себе другую работу! Она решила сделать это во время проведения очередной проверки. Вскоре такой момент настал. Утром второго дня проверки Люба позвонила в банк.
- А.Г., здравствуйте. С Вами говорит Смелянская. Мне Лена Г. сообщила, что я могу поговорить с Вами в отношении моего трудоустройства. Я готова встретиться с Вами в любое удобное для Вас время.
- Подъезжайте сегодня к пятнадцати часам. Лена подскажет, как найти меня. Я сейчас закажу для Вас пропуск. Прихватите с собой на всякий случай диплом, паспорт и, если можете, трудовую книжку.
      Люба слегка растерялась. Она не рассчитывала на такую скорую встречу. Попросив Главного бухгалтера предприятия не сообщать никому об её отлучке, она поспешила домой за документами.

Уже подъезжая к Москве, она задумалась о своей одежде. «Может быть, надо было одеть что-нибудь более строгое?» – Подумала она. На ней было одето крепдешиновое платье, у которого верх был в крупные вертикальные полоски синие с белыми, а низ – синий. Люба не любила это платье, считая, что оно её полнит.

     Лена встретила её в вестибюле и помогла сориентироваться в запутанных лабиринтах коридоров и лифтах здания. Они очень спешили: приближался назначенный час встречи.

      Не остановившись перед дверью кабинета, чтобы перевести дух, запыхавшаяся Люба распахнула дверь и невольно заулыбалась. За столом сидела Главный бухгалтер в крепдешиновом костюме, похожем на платье Любы: верх – в сине-белую крупную вертикальную полоску, низ – синий. Она тоже улыбалась. Следом за Любой в кабинет входила Лена.
- Здравствуйте, А.Г., я Смелянская, - представилась Люба.
- Я так и догадалась. Присаживайтесь, давайте побеседуем, - дружелюбно пригласила А.Г.

      Разговор был непринуждённый. А.Г. больше интересовало служебное положение Любы, умение мыслить. Управление, которое она курировала, называлось Управлением методологии бухгалтерского учёта банковских операций, и работа заключалась не  в выполнении отдельных конкретных банковских операций, а в их описании и совершенствовании, в приведении их в соответствие с требованиями Центрального банка и законодательства Российской Федерации.

      После беседы они прошли в отдельный кабинет, где Люба написала заявление, заполнила анкету, резюме и сняла копии диплома и паспорта. Полный пакет подготовленных документов с резолюцией А.Г Люба отнесла в Управление кадров для дальнейшего согласования. Результат обещали сообщить дней через десять.

      Высшее руководство банка подписало заявление Любы, даже не вызвав её на дополнительное собеседование. Им было достаточно поручительства А.Г. В Управлении безопасности тоже не долго проверяли Любины анкетные данные.

     Уже через пятнадцать дней Люба знакомилась с приказом о её зачислении на должность с окладом, в одиннадцать раз превышающим её зарплату в налоговой инспекции.

     Так Господь благословил её за терпение, упорство, труд и оптимизм.

2.6. ПРОЩАНИЕ С НАЛОГОВОЙ ИНСПЕКЦИЕЙ

      Немного печально было расставаться с налоговой инспекцией. За год Люба многому научилась: изучила Российское законодательство, а самое главное – научилась критически с позиции проверяющего смотреть,  на деятельность предприятий и организаций, в том числе и на деятельность банков.
Работая, Люба считала, что она не достаточно досконально осуществляет проверки по сравнению с другими специалистами. Ей казалось, что она слабо разбирается в бухгалтерском учёте и её проверками руководство не очень довольно, потому, что не всегда удавалось выявить много нарушений для начисления штрафов и пеней в доход бюджета. Но когда она подала заявление об увольнении, её пытались удержать и предложили более высокую должность с соответствующим окладом. Как оказалось, она была на хорошем счету. И действительно, у неё не было ни одной проверки с нулевым результатом, как у некоторых других сотрудников. Люба на всю жизнь запомнила, как проверяя филиал одного из Московских банков, она долго не могла найти ни одного нарушения. «Неужели я принесу нулевой результат?» – Сокрушённо думала Люба. Она знала, что руководством не приветствуются такие проверки. Считлось, что специалист недостаточно компетентен.
- Любовь Павловна, Вы не тратьте зря время. У меня всё чисто. Три недели назад головной банк закончил свою месячную проверку, – с иронической насмешкой сказала ей Главный бухгалтер филиала.
- Этого не может быть. Ошибки всегда есть, их надо просто уметь найти, - упорствовала Люба.
- Я уже пять лет здесь работаю, и никто ещё ни одного замечания не сделал. Думаете, что Вы самая умная? – Продолжала язвить Главный бухгалтер.

      Люба не стала реагировать, а только упорнее концентрировалась на теме проверки. Поверхностно весь учёт был построен идеально. Тогда Люба решила проверить сами математические расчёты. Конечно, расчёты, которые применялись в программном обеспечении, она проверять не стала, да и не умела.  Но были и другие, дополнительные расчёты, в которых Люба и обнаружила ошибку. Она обнаружила, что вместо применения формулы расчета по средней хронологической, применена формула расчета по средней арифметической.  Люба пересчитала, и получилось, что банк недоплатил налоги в бюджет. Сумма недоплаты была незначительной, но когда на неё были начислены все полагающиеся пени и штрафы, она возросла в несколько раз. Главный бухгалтер была сражена, а Люба думала про себя: «Слава Богу, не нулевой результат!».

      Опыт работы, приобретённый в налоговой инспекции, очень пригодился ей в дальнейшей работе в банке. В банковский коллектив Люба вливалась постепенно, присматриваясь к манерам и стилю поведения сотрудников, прислушиваясь к их разговорам, суждениям, и стараясь больше молчать и оставаться в тени. Ей потребовалось частично обновить свой гардероб. Она поняла, что  недостаточно хорошо знает новшества в банковском законодательстве. Здесь она ознакомилась с «волшебной» программой «Консультант плюс». Она была в восторге от её возможностей и с горькой усмешкой вспоминала газетные подшивки законов и консультаций, которые она создавала для себя в Туркмении. Она поняла, что ей следует ещё многому упорно учиться.

2.7. СВАДЬБА СЫНА

      Материальное положение постепенно стабилизировалось. Жизнь входила в привычный ритм. Дима по-прежнему работал экспедитором в кондитерском цехе. Дорога на работу занимала у Любы два часа, а с работы – по-разному, в зависимости от пробок на дорогах.  На время Дима выпал из-под Любиного контроля. Она подозревала, что он встречается с девушкой, работающей с ним в кондитерском цехе. Поскольку он не предлагал познакомиться с ней, Люба считала его встречи просто юношеским увлечением. В один из дней Наташа (так звали его девушку) пришла к ним в гости, да так и осталась. Никто не спросил у Любы её мнения и согласия.
Утром Люба, собираясь на работу, спросила у Наташи:
- Наташа, а мама знает, где ты ночевала? Она, наверное, волнуется?
- Да знает, всё в порядке, - ответила Наташа.

      Для Любы это было неожиданностью. Она планировала немного накопить денег, обставить квартиру нормальной мебелью, привести в нормальное состояние кухню и повести прочее благоустройство. Теперь все планы рушились. «Как же мы будем жить втроём в одной комнате? Может быть, ширму поперёк комнаты соорудить? Благо, что комната большая и в два окна?», – крутились в голове Любы разные варианты перестановки для совместного проживания. Затем её вдруг осенило: «Нет, втроём нам вместе не жить. Я сниму квартиру либо для них, либо для себя». С этого дня она, не спеша, стала изучать все варианты аренды квартир.
Через некоторое время Дима показал Любе какую-то справку, в которой было написано, что день бракосочетания назначен на  …. января.
- Я что-то не понимаю ничего, - сказала Люба, теребя в руках справку.
- Мы с Наташей женимся.
- Почему, не рано ли надумали жениться?
- Нет, мама, в самый раз. У нас будет ребёнок.

      Люба поняла, что пора идти знакомиться с родителями Наташи. Никаких сватовских обрядов она не знала, а если бы и знала, то не стала бы их соблюдать. Какое сватовство, если жених с невестой уже ждут ребёнка! Ей очень хотелось увидеть и поговорить с родителями, которые спокойно относились к тому, что Наташа не ночует дома. Она помнила  себя в аналогичной ситуации. Однажды в Ашхабаде, когда Дима не пришёл ночью домой, она обзвонила всех его друзей и выяснила место его ночёвки. Матери той девочки было не сладко выслушать все претензии Любы, и она долго и убедительно доказывала Любе, что он спал на матрасе в отдельной комнате, а она всю ночь бодрствовала, охраняя честь своей дочери. А на следующий день эта мать пришла к Любе предлагать свою дочь замуж за Диму. Она навязчиво сидела, несколько часов, оправдываясь, пока Люба не сменила гнев на милость и предложила ей попить чаю.

      Наташа нравилась Любе. Она была весёлой, жизнерадостной девушкой. В отличие от её сверстниц, она не была груба и самоуверенна. Круглолицая, слегка курносая, краснощёкая  хохотушка, она была как раз во вкусе её сына, который, играясь, любил хватать её за её прекрасные щёчки. Настоящая русская красавица.

      Через Наташу Люба предупредила её родителей о времени своего визита. Прихватив по пути коробку конфет к чаю, все вместе отправились знакомиться и оговаривать условия празднования бракосочетания.  Оказалось, что Дима тоже ещё не был знаком с её родителями.

Их ждали с накрытым столом. Родители Любе понравились, видно было, что не пьющие. Мать – энергичная женщина с категоричной, самоуверенной интонацией. Люба сразу поняла, что она в семье главнокомандующий. Отец – молчаливый, скромный мужчина с открытой очаровательной улыбкой. Когда мама Наташи рассказала, как она переживала за Наташу, ходя под окнами Любиного дома, и не осмеливаясь зайти, Люба прониклась к ней уважением.

     Обсудили вопрос о регистрации и торжестве. Дима категорически отказался от широкого торжества, заявив:
- Буду я там сидеть, как на выставке, женишок. Все будут пялиться, а потом ещё и сплетничать! Сами посидим, поедим и всё.

     Люба особенно и не настаивала. Какая свадьба, какая фата-символ невинности, если ребёнок скоро зашевелится. Она считала это почти кощунством.
На протяжении всего вечера Любу не покидало какое-то гнетущее чувство. Она не могла понять – отчего, и поняла, только тогда, когда стали прощаться. Обуваясь, она услышала:
- Я пойду Любу провожу, а ты там всё со стола прибери и посуду помой, – тоном приказчика распорядилась сваха, обращаясь к своему мужу.
Только тогда до Любы дошло, что весь вечер она обращалась с ним как с подчинённым, а он воспринимал это как нормальное явление.

     Люба представила реакцию Димы на такое обращение к себе! Он вырос в восточной стране, где женщины почтительно относятся к мужчинам (по крайней мере, делают вид). Кроме того, он всегда был на первом месте в семье, то есть избалован. Однажды он даже сказал Любе: «Мама, я не понимаю этих российских девушек. У нас в Туркмении ей скажешь «молчи», она и умолкает сразу. А эти какие-то базарные, вредные». Люба испугалась, что Наташа переймёт от матери её командное отношение к отцу, и тогда семья может не состояться. Она хорошо знала своего сына, тем более, он был скор на руку.

      На следующий день Люба решила поделиться своими опасениями с Людмилой Осиповной, как самой мудрой и рассудительной. Она купила небольшую бутылочку водки, селёдку и что-то к чаю.  Людмила Осиповна сварила картошку в мундире. Обстановка располагала к откровению и Люба дала волю чувствам. Людмила Осиповна согласилась, что риски, воображаемые Любой, вполне обоснованы и предложила снять для молодых квартиру, чтобы не быть свидетелем притирки их характеров. Всем известно, что если ссоры происходят без посторонних свидетелей, то помириться бывает проще. Досыта нарыдавшись, Люба отправилась домой с осознанным  намерением поступить по совету Людмилы Осиповны, который совпадал с её собственным мнением.

      Месяц пролетел незаметно. Отпраздновали регистрацию брака. Было всего восемь человек, но, несмотря на это, все непринуждённо веселились от души. Даже Дима отплясывал, а Люба со смехом поймала букет невесты. Зачем только она его ловила! Ведь просто так, для смеха, но этот букет стал судьбоносным для её последующей жизни.  На свадьбу Люба подарила молодым триста долларов – последние оставшиеся от её неприкосновенного запаса. Потом они купили на эти деньги старенькие Жигули - «копейку», на которых Дима оттачивал своё водительское мастерство.

     После свадьбы сына материальная стабильность семьи нарушилась.
Через несколько недель Люба заметила, что Наташа перестала ходить на работу. Дима объяснил, что она уволилась из-за обстановки в цехе. Люба, удивляясь такой беспечностью, поговорила с Наташей.
- Наташа, но ведь ты в положении, скоро должна будешь пойти в декретный отпуск, получить пособие. А теперь тебя беременную никто не примет на работу.
- А у нас всё равно декретные не выплачивают, - спокойно ответила Наташа. – А работу я найду без проблем.
      Через неделю после увольнения Наташи, уволился с работы и Дима. Истинную причину их необдуманного увольнения Люба так никогда и не узнает. Наивные, они оба считали, что на другой работе их ждут с распростёртыми объятиями!

     Дима несколько месяцев искал работу, но был уж слишком разборчивым. В метро, куда его брали, не захотел работать, сказав, что испортит зрение из-за мелькания света в тоннеле. Отказался он работать и гравировщиком алмазов на заводе «Кристалл», придумав, что алмазная пыль сильно навредит его здоровью. А заработная плата гравировщика в то время была почти как у Любы в банке. Так и сидел без работы, пока Люба не обратилась к начальнику безопасности банка, и тот не взял его работать в охрану.

      В такой ситуации о съёмной квартире не могло быть и речи, ведь за неё надо было платить.

      И почему в судьбе Любы всегда возникали не зависящие от неё препятствия? Только бы жить, работать и в радости ждать появления на свет внука, а тут опять надо бороться с нуждой за выживание, довольствуясь мизером. Так Люба и тянула семью, примеряя на себя роль свекрови. Она не была привередливой. С работы возвращалась в восемь – девять часов вечера и ей было совершенно безразлично, что она будет кушать на ужин. Вопросами закупок продуктов и приготовления еды теперь занималась Наташа. Отношения были дружными. Сын и сноха любили друг друга, и Люба радовалась, глядя на них. Однако иногда Люба чувствовала себя лишней.


Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.