И время пришло. Книга вторая. Спасибо, жизнь, за п

Книга  вторая.


Спасибо, жизнь, за праздник твой!
(Слова из песни)
Глава первая. Пролог.

       …Зрительный зал Бурятского оперного театра полон. Большинство зрителей – нарядные, возбужденные от предстоящего события, яркие, красивые женщины.
Был июнь 1975 года. На пятый съезд женщин Бурятии съехались в город Улан- Удэ самые заслуженные представители прекрасного пола. С натруженными руками делегаты от села- доярки, свинарки, овощеводы. Их сразу можно определить по загорелым лицам, нарядным, но не  модным одеждам. Держались они скованно, кучкой, много не говорили. Как правило, их сопровождал заместитель председателя райисполкома, мужчина.
       Делегатки от городских предприятий держались свободно,  непринужденно. Весело переглядываясь, узнавали знакомых, махали приветственно руками. Здесь же, рядом с ними сидел руководитель предприятия, мужчина.
        В зале стоял живой гомон, то там, то тут раздавался смех. Вдруг всё стихло, и на сцену поднялись председатель Республиканского Союза женщин Дождикова Галина Александровна и Секретарь Бурятского Областного Комитета КПСС Нимаева Лидия Чимитовна. Участники стоя приветствовали руководителей.
   Пятый Республиканский съезд женщин объявили открытым.
Я сидела среди женщин, делегаток от Кабанского района, сердце моё учащенно билось, и мне казалось, что его стук слышит весь зал. Я чувствовала свою сопричастность с этим большим форумом, и от этого моё волнение  не унималось. А мне нужно было успокоиться, ибо моя фамилия  была в списке выступающих делегатов.
   На сцену поднялись члены президиума. Это были известные в Республике женщины: директор Улан-Удэнского  тонкосуконного комбината Клавдия Павловна Альцман, свинарка  Шергинского свинокомплекса Екатерина Жилина, передовая доярка Учебно-опытного хозяйства Бурятского сельхозинститута Бродникова Надежда, бригадир бригады отделочников ПМК-590  Клавдия  Соркало и другие. Многие из тех, кого пригласили на сцену, стеснялись идти, тогда руководитель делегации провожал до сцены, подбадривая словами.  Начались выступления делегаток.
В основном, они рапортовали о трудовых достижениях в коллективе, где трудятся, называли цифры выполнения и перевыполнения плана, показатели себестоимости продукции, производительности труда. Я заметила, что  многим трудно было прочитать то, что  написано,  они не понимали, о чём говорили. Работать руками, добросовестно и ответственно эти женщины умели, а вот говорить об этом, да ещё при такой массе народа, им было очень трудно.
  Я тоже подготовила выступление о достижениях нашего строительного коллектива. Гордиться было чем: по итогам работы 1974 года коллектив ПМК-590 получил четыре переходящих знамени – Министерства сельского строительства РСФСР, Бурятского Областного комитета КПСС,  ЦК профсоюзов строителей и треста «Бурятцелинстрой». Но, сидя в зале оперного театра, глядя на лица женщин, я вдруг отчётливо осознала, что не это главное в жизни каждой женщины. Быть любимой женой, матерью, видеть достижения своих детей – вот истинное земное счастье женщины. И я решила построить своё выступление именно в этом ключе. Времени на подготовку не было, я выступала в  числе первых. Да и переполненный зал – это не то место, где можно было подготовиться к выступлению на форуме такого уровня. Но другого выбора не было.
 Взяв свой блокнот, в котором  я делала наброски о районе, когда готовилась к участию в работе съезда, я нашла там много любопытных заметок о наших женщинах. Я знала, что способна в нужный момент сосредоточиться и выступить так, как наметила. Так и получилось. Когда назвали мою фамилию, я спокойно поднялась  на трибуну и начала выступление. Я говорила о наших женщинах – матерях, об их достойных детях, увязывая  с достижениями в труде. Когда я сказала, что в нашем селе Ранжурово есть семья, в которой родились и живут 20 детей – зал взорвался аплодисментами.
     Возвращаясь, домой в Каменск, где я жила тогда с мужем и тремя детьми, я  почувствовала, что стала в своём развитии на одну ступеньку увереннее и  выше.
     Теперь, вспоминая те давние события, я думаю о том, как бы могли развиваться действия в моей жизни, если бы меня не научили в детстве самой принимать решения, и брать ответственность за собственные поступки? Вряд ли я смогла бы сделать свою жизнь интересной, достичь в жизни профессионального уровня и вырастить достойную смену. И я снова и снова погружаюсь в далекое, непростое детство, вижу дорогих моему сердцу людей - отца, маму Марию, маму Агашу, дедушку Фёдора, бабушку Матрёну, свою дорогую тётушку Анну… Их нет, но память о них всегда со мной.



Глава вторая. Детство.


    
     Светлое, весёлое, радостное, голодное, босое – это всё детство. Каким бы оно ни было – это неповторимая и беззаботная пора. Мы стремимся скорее стать взрослыми, торопим события – скорее бы вырасти, стать свободными, уехать в дальние края, встретить любовь…
А после, вдоволь насытившись проблемами взрослой жизни, мы мечтаем хоть на время вернуться в детство и ощутить защищённость у взрослого плеча, побыть беззаботной. Со мной это было.
            Помню, посёлок завода «Механлит» в городе Улан-Удэ, нашу комнату в семейном общежитии. В то далёкое время получить комнату в общежитии на семью - было удачей. Улан-Удэ был маленьким городом, в центре которого по улице Сталина, Кирова, Куйбышева была сплошная застройка из одноэтажных домиков, до революции принадлежавшим купцам. В этих домах, вросших в землю до самых окошек, жили, в основном, люди из интеллигенции – преподаватели, врачи. По окраинам города, к коим относился посёлок завода Механлит, были построены бараки, их именовали общежитиями. Тут наша семья имела комнату, её отец получил, как специалист - он был токарем. Комната мне казалась большой, там стояло два стола – обеденный, на котором готовили и ели, и второй стоял у окна. Две кровати, родительская и наша, мы с братом Петей спали на одной. Ещё этажерка, на ней были вышитые косячки из белой ткани, стоял будильник и разные безделушки. Шкаф под одежду был самодельный, как и столы, и стулья. Отец всю мебель делал сам. На токарном станке точил детали, поэтому изделия были «не как у всех», говорила мама.
 Мы с братом ходили в детский сад, он находился рядом. Об этой поре детства я уже рассказала ранее, в первой книге. Чуть позже, после того, как отец окончил совпартшколу и стал работать начальником механического цеха, нам дали хорошую квартиру, и мы переехали. Спокойное, радостное детство оборвалось внезапно: вначале мы потеряли маму, она умерла в возрасте двадцати девяти лет, затем на много лет потеряли отца. Восемь с половиной долгих лет отец провёл в заключении, его освободили в 1954 году. Никогда я не задавала отцу  вопрос о причине, по которой это произошло. Только однажды, уже, будучи взрослой, я услышала от него слова, которые запомнила на всю жизнь:
- Никогда не борись с властью. Вожди приходят, и уходят. Самое святое для человека – это семья. За неё и держись. Только в семье человек находит утешение.
  После ареста отца нас, троих детей и маму Агашу выселили из квартиры, конфисковали крупные вещи. Поселили в маленькую комнату старого барака, стоявшего на крутом берегу реки Селенги. После  просторной квартиры, убранной шторами, мебелью, было неуютно в комнатёнке, выходившей окнами на север. В комнатке было две старые кровати, которые дала нам соседка - баба Луша, стол, две табуретки и большой, старинный сундук, окованный железом. Наша мебель была конфискована, она так и осталась в квартире. Мама не работала, и хотя она помогала водиться с детьми  жене  главного  инженера, денег на продукты не хватало. Поддерживал нас дед – Фёдор Фёдорович, присылал с подводами (в то время в Улан-Удэ снаряжали подводы для реализации продукции крестьянских хозяйств) картошку, мясо. Это помогало выжить, но всё - таки мы часто голодали. Хотелось хлеба, каши, сахара.
  Мы жили невдалеке от железной дороги и однажды заметили, что по путям рассыпан горох. Мы с братом Петей взяли кружки,  и пошли на дорогу собирать горох. Насобирали и с радостью пришли домой. Мама нас похвалила, взяла горох и долго его полоскала в воде. Посушила. И смолола на ручной, самодельной мельнице. Были тогда такие:  труба с проколотыми дырочками по бокам, вставлена в основную трубу, которая тоже имела дырочки с заусеницами, а между ними – пространство. Крутя внутреннюю трубу  приделанной ручкой, перетирали зерно, как на терке. Испекла лепёшки. Было сытно, только пахли эти лепёшки «железной дорогой». Это был запах креозота.
          Некоторое время мы снабжали семью горохом с дороги, голод пережили. У нас были кое - какие вещички, которые можно было продать. Однажды мама достала из сундука тюль, тогда тюлевые шторы были дома не у каждого. Она отправила меня на «барахолку», чтобы я продала эти шторы, назвала и цену, ниже которой не продавать. Было мне в ту пору одиннадцать лет. Я отправилась на барахолку с узелком. Никому не показывала, т.к. народу было – не протолкнуться. Продавали всякое старьё. Я решила сначала присмотреться к людям. Походила по краюшку, и вижу – в самом начале рынка торгуют семейские  (их можно было узнать по «кичкам» на голове). Ага, думаю я. Вот у кого денег много! Присмотрелась, походила, вижу – тётка толстая уже заканчивает торговлю. Подошла я к ней, уличила момент, когда никто не мешал, предложила штору. Цену назвала больше, чем мама определила. Штора ей приглянулась, но она сказала, чтобы я забрала остаток мяса, дескать, ей некогда прохлаждаться тут. Я прикинула - мясо она отдавала дешевле, т.к. это был остаток, а денег мне приходилось даже больше нормы. Я согласилась, спрятала положенную сумму, на остальные решила полакомиться. День уже клонился к вечеру, и есть я хотела нестерпимо. Первое, что я увидела на прилавке, были какие-то сухофрукты. Я на весь остаток купила горсти две этого продукта и вприпрыжку помчалась домой, жуя всухомятку. А идти-то было – всего ничего, каких – то пять километров.
Дома, подсчитав деньги, мама похвалила меня за мясо и спросила:
-А ты ничего не утаила от меня, все деньги отдала?
    Я утвердительно кивнула головой и легла на кровать. Голова что-то закружилась, и тошнило, видно, с голоду. Мама стала варить мясо, а я уснула. Вскоре я проснулась от сильной боли в правом боку, меня стошнило и вырвало одной красной массой. Оказывается, я наелась сушеных помидоров. Мама при этом рассмеялась и сказала, что ложь наружу вылезла.  Никогда больше в своей жизни я не видела сушёных помидоров.
     Так мы и жили, понемногу продавая вещи, благо, было что продать.

 После того, как нашего отца отправили «по этапу», дед приехал за нами и увёз в своё село Степной Дворец. Председатель сельсовета предложил деду и бабушке отдать нас в приют, ведь старики были уже в преклонном возрасте. Но дед сказал:
- Прокормим их со старухой, а там и Николай вернётся. Он ведь не убивец, долго держать не будут.
          Дед не дождался возвращения сына, так и умер в печали о нём.
В Степном Дворце была уже другая жизнь. Мы были обласканы и обогреты теплом дедушкиного дома. Проскочило лето, а там уже и в школу пора. В Степном Дворце я начала учиться в четвёртом классе. Сначала класс принял меня настороженно, городская ведь. Детство в городе наложило свой отпечаток, и говорила я не так, как в деревне, и одевалась по-другому. Но вскоре меня приняли, и, оценив мои организаторские способности,  избрали председателем Совета дружины пионерской организации нашей школы. Школа была начальная, всего четыре класса. Жизнь в деревне текла однообразно, развлечений для  молодёжи не было. На заседании Совета дружины я предложила организовать самодеятельность для выступления в клубе. Меня поддержала учительница и дети. Вначале мы разучивали песни, стихи и выступали в школе. А однажды осмелились выступить перед колхозным собранием в клубе. У нас получилось хорошее выступление, нас это вдохновило на новые творческие поиски.
         От природы я очень восприимчива, в школе всё «схватывала на лету». Училась на одни пятёрки. Успевала  организовать сверстников то на сбор золы (было такое задание школе), то на сбор макулатуры. С золой было легче, постановили каждому собрать по одному бумажному мешку на ученика, и дело пошло. Золы в деревне было достаточно, топили то дровами. А с макулатурой было сложнее, кто выписывал газеты – не давали нам. Из газеты делали самокрутки, набивали  табаком и курили. Но мы искали и находили   на чердаках старые книги, газеты  и прочую печатную продукцию. В тот год наша школа заняла по сбору золы и макулатуры первое место. А директор школы Василий Иванович сказал мне примерно так:
- У тебя, Тоня, хорошие организаторские способности. Если будешь дальше учиться, - будешь большим начальником, может быть, и в самой Москве.
 Я не знала что это такое - организаторские способности, но поняла, что это неплохо.
Брат Гена, которого усыновил дядя Коля, жил неподалеку от нас. Он часто прибегал к нам поиграть, или просто ходил по двору и ждал нас с Петей.
Однажды бабушка спросила его:
-Гена, почему ты приходишь к нам играть? Рядом с вашим домом тоже  ребятишки есть, а ты все у нас вертишься.
- Я Тоню люблю, к ней и хожу. Она будет моей невестой, когда я буду большим,- ответил он. Не зная, что я его сестра, он тянулся к нам, а мы хранили тайну до поры.
  Дедушка зимой занемог, стал терять аппетит. Фельдшер посоветовал ему поехать в городскую больницу, но вначале  он отнекивался, к весне стало хуже. В городе Иркутск у него жил двоюродный брат, который окончил в Петербурге медицинский институт и преподавал в Иркутском  Медицинском институте. К нему дед и направился за помощью.
Ранее в наше село приехал зав. Отделением  РайПо на постоянную работу. Жилье ему должны были предоставить, но по какой-то причине он поселился у нас в маленькой половине  дома. Вход туда был из сеней, поэтому мы были изолированы друг от друга. Иван Алексеевич , бывший фронтовик, потерял на войне ногу и вместо неё у него была деревяшка, после войны таких людей было много, поэтому никто и не обращал на эту инвалидность внимание. К нему утром подъезжала машина «козлик» и он отправлялся по делам то ли в Исток, то ли в Посольск, оставляя на целый день дома молодую красавицу жену с ребенком.
Так вот, когда дедушка в мае уехал в Иркутск, мы уже в школе не учились, были на каникулах. Лариса, наша квартирантка в отсутствие деда обратилась к бабушке Матрене при мне с таким разговором:
- Матрена Абрамовна, я ищу няньку для моего сына, и вот подумала- что её где-то искать, когда она рядом. Пусть Тоня  нянчит  моего Гришу, а  мы будем платить за это. Деньги вам пригодятся при подготовке к школе. Соглашайтесь, мы заплатим хорошо!
Меня не нужно было уговаривать, я  была согласна. Бабушка посомневалась: ладно ли так поступать в то время, когда дед в отъезде, но потом согласилась. Я тут же приступила к работе, взяла на руки Гришу и пошла с ним на улицу. Весь день я нянчилась с Гришей, переодевала ему трусики, тут же их стирала, не спуская глаз с ребенка. Потом кормила, укладывала спать, качая в люльке, подвешенной на крюке к потолку. Бабушка мне советовала, что делать дальше, наставляла меня.  Лариса уходила к подруге и возвращалась домой часам к пяти. Так прошло три дня.
После этого, она уговорила меня, чтобы я и ночевала у них. Ночью к плачущему ребенку, чтобы я вставала. Оплату обещала прибавить. Я у бабушки отпросилась на одну ночку, только попробовать – смогу ли я и ночью  смотреть за ребенком. Гриша проспал всю ночь, а я уже подсчитывала, сколько получу денег и что смогу купить.
Следующая ночь была беспокойной, у Гриши прорезались зубки, я качала его и носила на руках почти всю ночь. А утром я не слышала, как он проснулся и стал плакать. Лариса растолкала меня ( я спала на полу рядом с люлькой) и отхлестала по щекам. От испуга я не смогла ничего ей ответить. Лариса вообще перестала брать ребенка на руки, напудрив лицо, накрасившись, она уходила к подруге.
В этот день бабушка приболела,  и лежала на кровати. Мы с Петькой поели простокваши со вчерашней картошкой,  и я снова ушла к ребенку. Гриша не ел, плакал, а я не знала, как его успокоить. Прошел еще день, а ночью я снова не спала, так как Гриша плакал. Мне пришлось закутать его в покрывало и выйти в сени, чтобы не мешать спать родителям. Утром мне очень хотелось спать, но Лариса приказала вставать, потому что они с мужем поедут в Кабанск. Я ходила по дому, борясь со сном, потом решительно пошла к колодцу, и, облившись студеной водой, окончательно проснулась. Как обычно, накормила Гришу, поиграла с ним на улице,  и стала укладывать  спать, он не засыпал, тогда я положила его рядом с собой на полу, обняла и уснула.
Разбудил меня крик Ларисы, она хлестала меня по лицу, пинала ногами , и волоком тащила в сени. А на полу, размазывая свои какашки, спокойно сидел ребенок. И тут случилось неожиданное - дверь с улицы открылась,  и на пороге появился дед. Он, молча, оттолкнул Ларису, поднял меня с пола и, открыв дверь в нашу половину, втолкнул меня туда. Я услышала, как дед четко и громко сказал:
- Собирай манатки, ты здесь больше не живешь!
Когда из огорода пришла бабушка, ей тоже досталось от деда. Мне он сказал так:
- Тоня, никогда не давай себя унижать, даже за деньги. Главное для тебя сейчас- учиться. Вот и учись. Пока я живой, не дам вас в обиду,- сказал, и горестно вздохнул.
      Квартиранты съехали в тот же вечер, не задавая вопросов. Когда Иван Алексеевич протянул деду деньги, он ответил, оттолкнув его руку:
- Убери! Научи свою жену самой смотреть за дитем! Не иди у неё на поводу, а то…
И недоговорив фразу, молча,  повернулся к нему спиной и вошел в дом.
  В деревне в ту пору бабы пели проголосные  песни, они были грустными. Помню  слова песни о горьком житье девушки-сироты:
    Я с двенадцати лет по людям ходила,
    Где качала я детей, а  там коров доила.
  В ту пору участь многих девушек из многодетных семей начиналась так: лет  в 13-14 отдавали их «в няньки», затем они могли остаться «в стряпках», то есть помогать состоятельным людям в ведении домашнего хозяйства. Кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы не вернулась из-за границы моя дорогая  тетя Нюра. Она и взяла меня под свое крыло  после смерти дедушки.

      В пятый класс нужно было идти в другую школу, которая находилась в селе Творогово, от Степного Дворца по дороге километров в пяти – шести. Многие дети устроились на квартиры. Из тридцати степнодворецких учащихся 5-7 классов больше половины сразу стали жить в Творогово. У бабушки Матрёны в селе Шигаево жила сестра – Василиса. К ней бабушка меня и определила жить с ноября месяца. Это было недалеко от школы – километра два. Учиться мне нравилось. Все предметы давались одинаково легко. Пятый класс я закончила на круглые пятёрки.
       Однажды летним днём к нам пришёл председатель сельсовета Гаврила Максимович Суворов. Он тайно поговорил с бабушкой и ушёл. Бабушка мне сказала, что завтра к нам приедет из района  начальник по школьным делам, будут со мной и с тобой говорить. Я не знала о чём пойдёт разговор, но бабушке сказала, что в приют, ни за что не пойду. В то время дедушка уже сильно болел, председатель сельсовета об этом знал.
Назавтра приехал из Кабанска мужчина и с Гавриилом Максимовичем пришли к нам. Мужчина сказал:
- Я к вам из РайОНО  приехал сообщить, что ваша внучка Тоня за отличную учёбу награждена путёвкой в пионерский лагерь Артек. Он находится в тёплых краях, на Чёрном море. Из нашего места сопровождающие повезут троих детей через неделю. Нужно, чтобы была пионерская форма – белая блузка и чёрная юбка. Нужно немного денег.
 Бабушка ответила:
- Охти-мнеченьки! Да какая форма, у неё нет  обувки, а не то, что формы. И нет у нас денег, вон Фёдор лежит больной. Мала она ещё ездить, наездится за свою жизнь.
        Так я  не поехала в Артек, хотя знала, что это Всесоюзный пионерский лагерь.
Одежда в то время была не то что плохая, её не было, носили всякие обноски, залатанные, надставленные. Не было денег что-то купить. Помню, нужна была рубашка Петру, да и у меня нижнего белья не было. Бабушка взяла в амбаре два упаковочных мешка из- под  лекарств, что получал дед для работы, и стала их вываривать в баке.
После кипячения мешки стали белыми. Из них она пошила Пете рубаху, а мне нижнее белье. Петину рубаху она покрасила в синей краске, и он начал «форсить» в обновке. Моя рубаха сильно кусала тело, но бабушка успокоила меня, уверяя, что она обносится. Бабушка была находчива, перешивала из своих старых нарядов мне  обновки, благодаря чему я никогда не носила одежду с заплатками.
     К зиме бабушка готовила нас, заранее припасая одежду. Так, она ушила дедушкин старый полушубок, сделала новые петли, пришила пуговицы,- вот тебе и обновка для моего брата! А мне сшила курмушку на вате, верх которой был из далембы, купленной тетей Нюрой,  как упаковочный материал при её переезде  из Монголии домой. А подклад был из лоскутов, которые бабушка собирала. Ведь она была деревенской портнихой! Благодаря её умелым рукам мы всегда выглядели не хуже, а даже лучше одетыми, чем те дети, у которых были родители. Умение  и любовь к шитью я взяла от бабушки.   
        Летом мы начали готовить небольшие спектакли. Помогала нам в этом учительница Анна Васильевна. Костюмы шили сами, бабушка давала лоскуты, а то и открывала сундук со своими вещами.  Я примеряла старинные наряды, крутилась перед маленьким зеркалом и представляла себя на сцене.
      Спектакли мы собирались ставить на сцене колхозного клуба и уговорили председателя купить ситчик на занавес. Он вначале отказался, но я пообещала, что буду писать и расклеивать колхозные объявления бесплатно и на своей бумаге, и он согласился. Купили недорогой однотонный ситец, бабушка сострочила занавес. Чтобы он натягивался к низу, мы пришили по нескольку штук грузиков. Колхоз был рыболовецкий, сети вязали и чинили, грузиков было много. Оттуда и взяли.
Вспоминая теперь эти спектакли, я от души смеюсь. Какие же мы деревенские были непритязательные! Ребятишки ставили сценки, а приходило народу – почти вся деревня, хлопали в ладоши, радовались.
Сценки - сценками, но мы ещё и работали. На покосе, на огороде – везде было нам место. Мы знали, что работать нужно, и нас никто не заставлял, просто шли и работали.
        Летом 1948 года мы похоронили нашего дорогого дедушку. Теперь вся ответственность за семью ложилась на плечи нашей мамы Агафьи Афанасьевны.
         В то время многие школьники после четвёртого класса оставляли школу и шли работать в колхоз. У них отцы погибли на войне, детей в семье было помногу, поэтому старшие шли работать, помогая матери растить остальных. Я спросила у бабушки:
- Я очень хочу учиться в школе. Вы сможете меня учить, или я пойду работать в колхоз?
     Бабушка ответила:
-  Об этом не может быть и речи. Будете с Петей учиться, вот нынче  Нюра ( сестра отца- Анна Фёдоровна , в семье звали Нюрой) была и мы с ней договорились. Вы будете учиться, она поможет одеть вас и обуть.
       В свободное от работы время мы любили ходить в лес. Нужно тут сказать, что сосновые боры и смешанный лес находился рядом с деревней. Только растает снег, как начинают набухать почки у березы, ольхи, осины. И вот уже лес приобретает зеленоватую  фату, которая  скоро брызнет ярко-зелеными пахучими листьями. Еще с вечера лес стоял в зеленоватой дымке, а утром он явился миру в полном уборе молодых листочков. Какой радостью было для нас – деревенских ребятишек дождаться этой поры! 
  С ранней весны и до поздней осени в лесу и в поле можно было найти много чего съедобного. Весной возле леса мы лакомились клубнями сараны, ели сладкие и мелкие клубеньки хвоща полевого. В начале лета на лугах было множество съедобных трав, это: щавель полевой, ревень, стебли рогоза, лук полевой, черемша, мангир ( чеснок полевой). Всё съедалось без соли и хлеба. С большим удовольствием. Когда прибегали ненадолго домой, запивали всё простоквашей, и снова на поля, в лес. Позже зрели в лесах ягоды. Самым любимым лакомством была княженика – полевая ягода, которая растёт на кочках возле водоёмов. Её было немного, но поесть нам хватало.
           В лесу на полянках яркими каплями крови выглядывала из травы костяника. Под кустами затаились ягоды шикши. А там уже приходило время поспеть голубике, смородине. Мы с братом Петром знали все заветные места, богатые ягодой, уходили в лес спозаранку, по росе. Часа в четыре утра мы отправлялись  из дома, смотрели, нет ли на дороге следов – мы  хотели первыми прийти в лес. И нам это всегда удавалось. Было прохладно и сыро от росы, ноги быстро промокали, с кустов капало – но нас это не останавливало. Мы находили ягодное место, и приступали к сбору. Я клала горстку ягод в ведро, горстку - в рот. Брат собирал старательно, всё отправляя в ведро. Я отставала от него, пыталась наверстать, сердилась. Потом наступал момент, когда Петя говорил:
- Хватит собирать, теперь буду есть ягоду.
    И больше ни одной ягоды он не бросал в ведро, всё – в рот. Тут уж я старалась «догнать» брата. Но у меня это не получалось. Степенный, старательный, сдержанный брат всё делал хорошо. А я – быстрая, порывистая, эмоциональная что-нибудь да напортачу. Мы мирились, и шли довольные домой. Бабушка встречала нас всегда с улыбкой, да с похвалой.
    Больше всего из ягод мы заготавливали брусники. Во время сбора ягод мы даже пропускали уроки в школе. Нам это разрешалось. Осенью 1949 года созрел очень большой урожай брусники. К нам приехала тётя Нюра, и мы ходили ежедневно в лес за брусникой. В ту осень мы засыпали ягодой полную двухсотлитровую деревянную бочку. Ягода была продуктом, она заменяла нам отсутствие фруктов. Мы тогда даже и не пробовали яблок, не говоря уже о других, более экзотических фруктах.
     В окрестных борах в августе вырастало множество грибов. Это были грузди, рыжики, маслята, обабки, подосиновики, волнушки. Другие грибы мы просто не собирали, считая их поганками.
    С утра пораньше дед запрягал лошадь одноколкой, усаживал нас на телегу, и мы ехали в лес. На телеге стояли два короба, чтобы складывать грибы. Прибыв на место, дед привязывал лошадь, и мы уходили за грибами.
Петра оставляли возле лошади, чтобы он криком давал знать, где находится.
Далеко не уходили, грибы росли вдоль дороги. Ведро за ведром – и короба полные.
    Когда деда не стало, мы с братом рано утром уходили в лес, возвращались с полными вёдрами часам к одиннадцати. Ели и спали часа два. Отдохнув, снова шли в лес, делая, таким образом, две ходки в день. Соседи удивлялись и завидовали бабушке. Говорили:
- Это что такое творится? Наших не заставишь один раз в лес сходить, а твои внуки по два раза ходят. Наверное, уже завалили тебя грибами, торговать скоро начнёшь.
     Бабушка вслед только смеялась, говоря:
- Моим надеяться не на кого, а грибочки зимой с картошечкой так пригодятся! Да и Анна Фёдоровна грибочки любит, в Улан-Удэ никто её не обеспечит. Вся надежда на внуков.
     Анна Фёдоровна привозила из Улан-Удэ гостинцы: белую муку (крупчатку), подсолнечное масло, сахар. Я особенно любила рафинад.
Но чаще всего она привозила сахар-песок. Сахар у бабушки был на строгом учёте. Маленький мешочек с полкилограмма  сахара бабушка запирала « в шкафчик». Ключ от него привязывала на свой фартук. Иногда утром бабушка давала нам по одной чайной ложечке сахару. Петя любил сладкий чай, а я любила сахар сосать, запивая чаем. До сих пор я не пью сладкий чай, считая, что сахар перебивает вкус заварки. Люблю рафинад.
  В конце мая нас отпускали на каникулы. В это время года особой работы в колхозе не было, и мы отдыхали, резвясь на природе. Правда, отдых не был долгим. Когда умер дедушка, пришлось маме взять мужские заботы на себя, а мы в этом ей помогали. Помню такой случай.
    Дали нам делянку в лесу для заготовки дров. Дед Афанасий (отец мамы Агаши) приготовил всё необходимое для работы и рано утром подъехал за нами на лошади. Мы были готовы к работе, взяли нехитрую еду и поехали. В лесу дед распределил работу так: сам он валил деревья, Петя обрубал с дерева сучья, а мы с мамой должны были кряжевать, т.е. распиливать дерево на бревёшки. Деревья – а это были берёзы, казались тяжёлыми, было жарко, пот лил ручьём, но дед только подгонял нас, ни какой поблажки!
В деревянной высокой бочке была вода, но нам не разрешали её пить
часто. Пили только с разрешения деда Афанасия по норме,  он следил и сам затыкал деревянную пробку. В первый же день, к вечеру, пока дед запрягал лошадь и отвлёкся, мы с Петей открыли деревянную пробку и, наклонив бочонок, налили себе воды в ковшик и досыта напились. Пробку быстро заткнули и побежали к подводе. Дед тронул лошадь, и мы поехали.
Утром мы разгрузили продукты и увидели, что бочонок лежит на земле без пробки и вода вытекла. Мама всплеснула руками:
- Тятя, что же делать будем без воды? Видно медведь ночью опрокинул бочонок, да воду выпил. Не сможем мы на жаре работать без питья,  придётся возвратиться домой.
 - Как бы ни так,- отвечал дед.- Видел я вчера, что ребятишки облизывались, когда на подводу садились, да не сообразил, что воду они пили. Плохо заткнули пробку, и вот результат. Возвращаться не будем. Нужно работать. Не сдохнем, – сурово сказал дед.
       День до вечера тянулся очень долго. Мы попросились сбегать за водой до речки, всего- то два километра. Но дед проявил суровость.
- Как набедокурили, так и терпите.
После работы, добежав до речки, мы упали животом на берег и пили воду ладошками до тех пор, пока нас не оттащила мама. Этот случай я привожу как пример того сурового воспитания, что мы получили в детстве.
  В средине июня начиналась прополка. В колхозе был небольшой огород, на котором росли овощи: морковь, огурцы, лук на зелень. Работали там каждое лето одни и те  женщины. Считалось, что это хорошее место: рядом с домом, можно на обед сходить домой, проведать детей. Словом, попасть в бригаду огородников было трудно. Бригадиром на огороде была строгая, малоразговорчивая Анна Абаимовна, попросту «Абаимиха». Замуж Абаимиха вышла перед войной. Её муж погиб на войне, детей не было. И каково же было моё изумление, когда однажды после работы я увидела её в нашем дворе! Она разговаривала с бабушкой, а увидев меня, подозвала к себе.
- Тоня, я тебя приглашаю поработать на колхозном огороде во время каникул. Ты девочка серьёзная, справишься. Приходи завтра к семи утра и получишь задание.
  Бабушка была польщена, ещё бы – сама Абаимиха предложила мне работу недалеко от дома и в очень  хорошем месте!
  Работать в огороде было не трудно. Полоть сорняки, сохраняя посевы, рыхлить, поливать растения – мне это было в радость. Работали с семи утра и до семи часов вечера. Днём отдыхали  два часа, и можно было искупаться в речке, благо она была в ста метрах от дома.  В августе собирали урожай, мне это занятие тоже нравилось.  Учитывая мою грамотность, бригадир поручила мне вести учёт овощей. Овощи взвешивали, и я записывала вес в тетрадь. Потом так же записывала выдачу.Проверив тетрадку, бригадир не нашла ошибок, и мне прибавила трудодни  в качестве поощрения. Это было моё первое материальное поощрение, хотя я об этом и не думала тогда. Хотелось поиграть на улице, поэтому до потёмок мы играли в прятки, в лапту, или качались на качелях.
Высокие качели были установлены прямо против нашего двора, на полянке возле церкви. Обычно на них качались взрослые парни и девушки. Мы успевали покачаться до их прихода, потом нас прогоняли. Как-то мы качались и увлеклись, я не успела спрыгнуть.  Тут взрослый парень по прозвищу Тарзан  подошел к качелям, впрыгнул, и начал их раскачивать. Я не успела соскочить, и качели стали раскачиваться сильнее. Я стояла, упершись ногами в доску и крепко держась за верёвки, закрыла глаза. Высоко взлетали качели, визжали от зрелища ребятишки. Страх сковал моё тело, я думала только о том, чтобы не упасть. Вдруг я услышала крик моей бабушки:
- Ты что творишь, хулиган? Останови сейчас же качели! Это тебе не девка взрослая, чтоб потешаться, а ребёнок. Сними её!
От испуга я действительно не могла разжать руки и сама спрыгнуть. Руки побелели, меня трясло от напряжения. Тарзан снял меня с качелей, хлопнул ниже спины и пошел восвояси.  Мне хорошо запомнился этот момент.
Но лето заканчивалось, начинались занятия в школе.
Всё теплое время (сентябрь – октябрь) мы  ходили в школу гурьбой, а зимой мне пришлось ходить в школу из Степного Дворца одной. А причина была очень простой: не было средств, чтобы жить «на квартире». Бабушка Василиса уже умерла, её дом заняла Татьяна Ивановна ( дочка бабушки Василисы). Она была строгая, требовательная и всегда ругалась. Я отказалась жить у неё.
  В зимнее время утром очень темно. Мы с бабушкой вставали в 6 часов. Вскипит самовар,  бабушка напоит чаем и покормит меня, и я иду в школу. Бабушка провожала меня до околицы, крестила вслед и читала молитвы. Оглядываясь назад, я видела её маленькую фигурку на тропе. Где шагом, а где и бегом я направлялась только вперёд. Думала о школе, все другие  мысли гнала прочь. Когда светила луна, идти было легко – тропу видно хорошо. В темноте тропу нащупывала ногами, часто проваливалась в снег, но не глубоко. К счастью, в тех местах снега выпадает немного. 
В те времена в округе водились волки. Однажды, по дороге в школу я слышала их вой. Я испугалась так, что остановилось дыхание и тело оцепенело. Когда первый приступ испуга прошёл, я  припустила бежать по тропе изо всех сил. Я рассказала об этом своим одноклассникам, и пацаны пообещали что-то придумать, чтобы помочь мне.
Вскоре на обратном пути из школы я обратила внимание на скирды соломы, стоящие неподалеку. В конце недели, когда мы гурьбой возвращались домой, мальчишки в ближнем лесу срубили мне несколько рогатин, и расставили их вдоль тропы. Предварительно в каждую рогатину засунули по хорошему пучку соломы. В понедельник опробовали новинку, получилось хорошо. А дело было вот в чём. Поджигая первый пучок, бежали до второго. Далее, от первого, поджигали второй,  используя их для освещения тропы. И так до конца тропы. Нам верилось, что и волки не подойдут к свету. Теперь ходить в школу стало веселее. В пургу, в метель мне приходилось идти по круговой дороге, но по этой причине я не пропустила, ни одного урока. Почему-то мы тогда не болели.
В шестом классе к нам пришли ещё два паренька, которым было лет по 17. Один из них - Вова Орлов, был выше всех нас, выглядел взрослым и серьёзным. Он подошёл ко мне и сказал: « Давай, будем с тобой дружить!»
 Не зная, что ответить, я сказала:
- « Все дети Советского Союза должны дружить между собой!»
 Он рассмеялся как-то по-доброму. Второй парень- Миша Гусев, невысокого роста, с прямыми светлыми волосами, носом «уточкой», с конопушками на носу, и ярко-голубыми глазами,- вошёл в класс тихо, да так и остался незаметным. Он всё делал правильно, хорошо учился, но не выделялся среди класса, хорошо отвечал у доски, получая твёрдые четвёрки, никогда не участвовал в мальчишеских потасовках, не теребил нам косы. Но именно на него мне хотелось всё время смотреть, его слушать, за ним следить на переменке. Всё это я делала незаметно, я не знала, что это такое, но понимала, что он мне нравится.
 Шестой класс окончили не все, и вот, наконец, мы в выпускном, седьмом классе! Лето  пролетело быстро, мы с братом работали. Я –на колхозном огороде, он –на сенокосе.
Нас, тогдашних ребятишек, жизнь учила как поступать в трудной ситуации, находить решение,  и брать на себя ответственность. Вспоминаю такой случай.
 
- Обратно когда пойдете? Сейчас, или погодя?
Я ответила, что побудем  недолго.
-Тогда пусть рыба лежит тут, в холодке,- ответил рыбак.
Я походила по берегу,  не заходя в воду. Нас с детства приучили к тому, что в Байкале вода студеная, купаться нельзя.   Тут уж рыбаки  развешали сети на вешала и пошли есть, позвали и нас. За длинным столом, сделанным из  досок , на лавках уместилась вся бригада- 22 человека. Нам тоже хватило места. Ели вареный омуль, складывая кости кучкой возле  себя на столе. Никаких тарелок, вилок не было. И хлеба не было. Кучки росли, мужики с аппетитом ели рыбу, облизывая руки - рыба  спасовская, самая жирная в это время. Повариха принесла чай и сушки, это было неожиданностью для рыбаков, все весело  шутили, хотя  досталось каждому по две сушки. Мы знали рыбаков, они же были наши, деревенские. После обеда некоторые подходили ко  мне, спрашивали про отца и приносили по два-три омуля от себя – нам, сиротам. Такие были люди- бедные, но не жадные, жалостливые.
Коля лег отдохнуть и уснул, а дед сказал:
-Пусть поспит, сейчас самая жара, омуль может испортиться в лодке. Пойдете попозже.
Я сидела на бережку, смотрела на Байкал и потихоньку пела песни. Подошла молодая женщина Дарья, села рядом и стала подпевать. Потом мы с ней говорили о разном, она интересовалась деревенскими  новостями, я рассказывала.  Дед разбудил Николая, и мы погрузили омуль в лодку и хотели отчалить. Видим, бежит парень по берегу в нашу сторону, рукой машет. Мы остановились, ждем его.
- Там возле перетаски рыбоохрана стоит, у всех рыбу отбирают. Так что, вам не надо сегодня идти, до утра оставайтесь,- скороговоркой сообщил парень.
Что делать?  Вернуть рыбу, пусть её пустят в посол, а самим ждать завтра? А если и завтра будет тоже? Тут дед отозвал Колю к берегу и стал о чем-то говорить, указывая рукой  в сторону дальнего берега. Коля слушал, смотрел, а потом стал звать меня к лодке.
- Тятя сказал, что можно по другой протоке войти в Шанталку, это дальше, но зато верно. Для этого нужно выйти из Шаманской губы в море ( так рыбаки называют о. Байкал) и обойти мыс, туда мы и пойдем,- сообщил Коля.
Мы попрощались,  сели в лодку и погребли в море. Вскоре мы были далеко от берега и увидели мыс, который нам нужно было обойти. 
  Внезапно  солнышко  скрылось,  и небо стало быстро темнеть,  откуда-то подул порывистый ветер. Коля   стал поворачивать к берегу, но ветер начал накатывать волны.
- Это горная пришла! – закричал Коля, а небо перерезала яркая молния, и тут же раздались раскаты грома. ( Горная- так называли у нас ветер и непогоду, которая приближалась внезапно, сметая все на своем пути, переворачивая суденышки, срывая  крыши. Географическое  название ветра - сарма).
Вслед за громом с неба потоками хлынул дождь, поднялись волны. Я испугалась и упала на дно лодки, зажмурив глаза. Громко заматерившись, Коля криком приказал мне отчерпывать воду жестяной банкой, которая всегда бывала в лодках.
- Ты что, утонуть собираешься? Ну-ка черпай скорей, лодку заливает, черпай, кому говорю!  Славное море, священный Байкал, славный корабль, омулевая бочка!- что было мочи запел Коля, ставя нос лодки поперёк гребня волны. Нашу лодку поднимало на высоту избы, и кидало в пучину.  Небо сверкало и громыхало, извергая потоки воды, Коля громко пел песню, я вычерпывала воду. Я шептала  молитву  «Отче наш», которой научила меня бабушка,  не чувствовала страха,  и ни о чем не думала, кроме одного – скорее черпать воду и выливать её за борт. Мне казалось, что мы стоим на месте – все вокруг заволокло дождем и темнотой, ни неба, ни берега - кругом вода. Я думала, что этой напасти не видно конца, однако, горная налетает  стремительно и быстро уходит.
Так же внезапно, как и начался, ветер стал стихать, волны уже качали нас, поднимая не так высоко, небо стало светлеть и появилось солнышко.
- Слава Господу! Все кончилось, мы не утонули,- Коля перекрестился, а я прошептала молитву.  Перед нами был берег того мыса, к которому мы стремились. Нам осталось только обойти его, и мы могли найти протоку, чтобы по ней зайти в Шанталку.
И только тут мы почувствовали, что оба мокрые до нитки. Причалив к берегу, Коля выскочил на траву и затащил нос лодки. Он уже раздевался, чтобы выжать воду из одежды, а я не могла встать, меня стало трясти от холода и отпустившего страха, и я дала волю слезам.
- Поздно плакать,  все  уже позади, все кончилось. Давай руку, надо обсушиться и найти протоку. Стемнеет, тогда не сможем найти, вставай! Подай руку! – строго приказал он.
    Справившись со слезами, я ушла в кусты, там разделась, выжала одежду от воды, надев платье, вышла на берег. Солнышко так хорошо пригрело, что мы очень быстро обсохли, да и продолжили путь. Плутали мы недолго, нашли нужную протоку, пошли по ней, а там вскоре прошли в Шанталку. К своему дому мы причалили в сумерках. Я не смогла поднять мешки с рыбой, Коля вытащил их на берег, сказав «пока», поплыл на лодке к своему дому. Хотя до нашего крылечка было метров сто- сто пятьдесят,  по траве мешки с рыбой, попеременно, я доволокла кое-как. Бабушка встретила меня возгласом:
- Тоня, как вам удалось вернуться, горная так бушевала, что у соседнего дома крышу снесло! Почему ты не пришла за мной, зачем было тащить тяжелый мешок самой! Беда с тобой, не надорвалась ли?
- Я чувствую себя плохо,- простонала я, и у меня началась рвота. Лечила меня бабушка два дня, не разрешая вставать и ходить на улицу.
    После того, как омуль просолился, я отвезла его часть на пароходе «Чойбалсан» в Улан-Удэ, там меня встретила тетя Нюра . Омуль я продала быстро, правда приходилось скрываться, но омуль ушел удачно, мы купили ботинки мне и Петру, тетради и карандаши. Еще и на платьице простое осталось. Так что к школе я была одета и обута.

 За лето все повзрослели, вытянулись, загорели. Лето, не просто время отдыха для нас, мы все работали в колхозе, наравне со взрослыми вставали в 6 часов, а в семь уже начиналась работа. Я так выросла за лето, что стала выше Мишки Гусева. Но меня это не смущало. Я радовалась тому, что теперь каждый день могу его видеть. И тут я заметила, что он не сводит глаз с Галки Кузнецовой. Он что в неё влюблён? Я решила узнать правду через девчонок. Они быстро «разведали» и доложили мне,  что Мишка влюблён в Галку, а она – в Вовку Орлова.
«Кстати»- ехидно сказала Таня, рыжая, веснущатая и нескладная девочка, с которой в классе все избегали дружить,- Вовка Орлов влюблён в тебя, Тоня! Поздравляю!
Это что же получается, подумала я, у нас, как в кино, которое недавно показывала кинопередвижка, четырёхугольник из сердец? В этот день уроки мне совершенно не шли на ум. Мне хотелось скорей уйти из школы и поплакать. Но почему я такая несчастная? Первый раз мне понравился мальчик, а он думает о другой. Все краски вокруг померкли. Я чувствовала себя очень одиноко. Конечно, Галка была другой, она привлекала внимание мальчишек. Старше меня на два года (ей исполнилось 17 лет), она была невысокой девушкой, курносенькой, с пышной грудью и тонкой талией. А я? Я всегда комплексовала по поводу своей внешности: длинноногая, с длинными руками, большим носом. Ну, кто такую полюбит? К счастью, переживала я недолго, вскоре вновь меня захватила учёба. Так мы и страдали – я по Мишке Гусеву, а он- по Галке Кузнецовой.
Экзамены я сдала на отлично, и вот  выпускной вечер! К этому вечеру бабушка сшила мне белое, в горошек, платье из сатина. Тётя привезла подарок-  белые парусиновые тапочки и белые носочки с голубой каёмкой.  На газетных трубочках я завила кончики своих длинных волос. Кружась перед бабушкой, я чувствовала себя королевой!
На вечере пел патефон, Вова Орлов играл на гармошке. Под эту музыку мы танцевали вальсы, фокстроты до рассвета. Вова приглашал меня на вальс, он хорошо танцевал, я сбивалась с ритма, а он аккуратно, бережно вёл меня, направляя под музыку.
Миша меня не пригласил ни разу. Он сидел на лавке, наблюдая за нами. Только один раз он пригласил Галку, и она согласилась выйти с ним на фокстрот. Я подошла к нему, села рядом и спросила:
- Ты уже решил, где будешь учиться дальше?  И он ответил :
-  Да, я поеду во Владивосток учиться в мореходке. Я буду моряком.
-  Это очень далеко. Мы, возможно, и не увидимся больше- с тревогой в голосе сказала я.
- Конечно, не увидимся! Школа окончена, мы разъедемся, и всё!
- Ты хоть иногда вспоминай меня, не забывай! - попросила я.
- Тебя точно не забуду. Ты у нас одна такая, отличница! Ну, я пошёл, пока!
Он встал со скамейки и вышел первым. Я ругала себя. Ну почему я не намекнула, не сказала, что он мне дорог. Почему не попросила о переписке? Я поняла, что эта встреча последняя, что я его больше не увижу. Мне не хотелось в это верить, но это было правдой. Завтра утром я уйду в свою деревню, а он уедет на край света. И всё! Сердце моё разрывалось от боли, мне захотелось уйти с вечера. А тут уже все стали прощаться, обниматься. Ко мне подошёл Вова Орлов.
- Тоня, до свидания! Я никуда не уезжаю,  буду  учиться в райцентре  в 8 классе. Я хочу быть радиоинженером. Если захочешь меня увидеть, знаешь, где найти. Ты мне очень нравишься, помни это.
    За много лет я ни разу не вспомнила о первой любви. Знала, что Миша живет на Сахалине, он осуществил свою мечту стать моряком.
Однажды я была в своей деревне, это было уже после того, как я вышла на пенсию. В той деревне  повстречалась мне Татьяна, та - рыжая, веснущатая девочка, которая в далеком детстве сообщила мне о том, что Миша влюблен в Галю. Мы обрадовались встрече, хотя в школе с ней не дружили. Вместе мы пошли на кладбище, прибрались на родительских могилах, покрасили памятники, оградки. А вечером её сын на своих «Жигулях» отвёз нас к ней в деревню. За разговорами мы засиделись, чуть ли не до утра.
- Хочешь про Мишку Гусева узнать? Я помню, ты была в него влюблена в школе. Здесь живёт его  младшая  сестра Валентина. Поспим, а потом пойдём к ней, договорились?
  Ближе к обеду мы подошли к дому, где жил Миша Гусев. Некогда высокий дом выглядел сейчас намного ниже, венцы стен стали почти чёрными от времени.
- Сколько же лет прошло с нашего выпускного вечера? Нам было по 15- 17 лет, а сейчас уже 70. Как годы пролетели… не заметили,- подумала я.
Затявкала собака, выглянув из под ворот. Валентина, сестра Миши, открыла калитку. Сейчас она удивительно была похожа на брата. Невысокая, сухонькая, носик «уточкой», а глаза – ярко-синие.
- Проходите, гости дорогие. Татьяна Ивановна, это кто с вами?
- Это Антонина Николаевна, одноклассница Миши. Он – её первая любовь,- ляпнула Татьяна.
- Ну, Таня, к чему такие заявления! Всё было давно. Прошу тебя помолчать об этом.
Но Танька, какой была в детстве, такой и  осталась, никогда за словами не следит. И как только она в школе работала?- подумала я.
Мы вошли в чистенький дом с фикусом и геранями, их было множество и самых разных оттенков красного и розового цветов.
- Как было раньше, так и осталось. Только стены оштукатурены, да оклеены обоями,- подумала я.
- Вы как раз к столу. Сын с невесткой обещали приехать, я обед наладила. Проходите в залу, там фотокарточки на стенах поглядите. Там и Миша с Галиной, со своей женой сняты.
 Мы вошли в комнату, я подошла к стене с фотографиями. Сердце моё заволновалось, как прежде. Вот Миша в морской форме, молоденький курсант. Вот - на площади Владивостока, здесь ему лет 40. А вот он обнял Галку, улыбается, а она как будто бы отстранилась от него.
- Они с Галиной встретились здесь, в деревне. В отпуске оба были. У Галины дочь школьницей была, Миша тоже был женат, но в отпуск приехал один, жене отпуск не дали. Детей у них не было. Мать Гали рассказывала мне, что муж у неё очень любит выпить, живут недружно. Здесь они и сговорились сойтись и жить дальше вместе. Оба развелись, поженились и жили на востоке. Позже приехали на родину, купили в Улан-Удэ дом. Дочка замужем, уже внуки есть. Мне ведь нынче юбилей, 65 лет. В воскресенье будем отмечать. Тоня, оставайся, погости. Мишу увидишь, он приедет один. Галя очень больна, она не приедет.
Позвонил сын Валентины, сказал, что они не приедут, и мы сели за стол. Было лето, стол был богато уставлен кушаньем. Мы вспомнили военное детство, когда чёрный хлеб был лучшим лакомством. Его мы ели не каждый день. Валя угощала щедро, как было всегда принято в нашем краю. Помнится, без чая никого не встречали и не провожали. Говорили обо всём, вспоминали, и всплакнули даже.
Настало воскресенье, я волновалась, как перед первым свиданием.
- Мишка приехал, видела его, как из машины выходил возле магазина. Машина- иномарка, вся блестит. Сам так одет шикарно, в костюме, при галстуке,-  тараторила Татьяна.
- Какой он тебе Мишка? Он  давно Михаил Васильевич. Ему уже 73 года.
Начало юбилея было назначено на 16 часов в местном кафе. Мы с Татьяной пошли пораньше. Михаила ещё не было, но люди - молодые и старые уже толпились  на улице, громко разговаривая. Открылась дверь, и нас пригласили войти. Все стали рассаживаться, мы с Татьяной сели возле стены.
- Обзор хороший, будем следить за Михаилом,- промолвила тихо Татьяна.
И тут мы увидели, как в кафе вошёл Михаил. Негромко поздоровавшись, он стал осматриваться, где ему сесть. Валентина уже сидела за отдельным столом в окружении детей и внуков.
- Михаил, иди к нам,- позвала Валентина.
- Я вот тут девчонок присмотрел, возле них и сяду,- скромно улыбнувшись, сказал он, и пошел к нам. Я заволновалась так, как много лет назад, в юности. Узнает? Не узнает?
Он сел как раз напротив меня.
- Не узнал,- подумала я.
Я бы его узнала сразу, даже на улице. Невысокий, мускулистый, прямая спина, он стал удивительно красиво сложен. Без живота, плечи в меру широкие, талия под широким ремнём. Волосы - белые, мягкие, словно тополиный пух, красиво лежат вокруг головы. Чистое лицо и ясные, голубые глаза. И ни каких конопушек. Как  можно так хорошо выглядеть в 73 года?
Зазвучали тосты, полетели пробки от шампанского. Началось торжество. Я изредка посматривала на Михаила, но он совсем не смотрел в мою сторону. Я заметила, что, приглашая выпить за очередной тост, он весело чокался, но сам не пил.
- Миша, выпей за юбилей сестры,- встряла  Татьяна.
- Не могу, нельзя мне. Инфаркт пережил в прошлом году.
Громко заиграла музыка, ведущий объявил «белый танец», женщины быстро разобрали кавалеров. Миша сидел на скамейке один.
- Как на выпускном вечере,- вспомнилось мне.
На сей раз, я его приглашу,- решила я.
Подошла, пригласила. Он встал, и, не глядя мне в лицо, повёл меня в танце.
-Миша, посмотри на меня. Ты меня узнаёшь? Мы учились с тобой в одном классе.
- Нет, не узнаю. Скорей всего, Вы ошиблись.
-Хорошо, время ещё есть,- подумала я.
Танец закончился, и мы расселись по местам за столом.
Смотрю на него, а он никакого внимания в мою сторону. В следующий танцевальный перерыв он пригласил меня на танец. Мы, молча, танцевали, а потом сели рядом на скамейку. Подскочила Татьяна, в руках она держала фото нашего класса.
- Миша, посмотри сюда, это наш класс.
- Да, согласен. Вот я, а это- Вова Орлов.
- А это кто? - показывая на моё лицо, спросила Таня.
- Это Тоня, наша отличница, я её помню.
- Так вот она, перед тобой,- показывая на меня, сказала Таня. Она же в тебя влюблена была по уши, рыдала по тебе. Сегодня волновалась, как перед первым свиданием, даже на торжество осталась, чтобы с тобой встретиться, а ты её не узнал. Эх ты, Миша!
Михаил откинулся на спинку и стал изумлённо всматриваться в моё лицо.
- Татьяна, я тебе не поручала открывать чужие тайны. Ну, уж коли тайна раскрыта, я признаюсь - это правда,- с волнением сказала я.
Тут заиграла весёлая музыка, и сын Валентины - высокий, белокурый Сергей позвал меня на танец. Я весело выплясывала, словно молодая, мне было так легко, будто бы гора с плеч свалилась. Искоса бросая взгляды на Мишу, я видела, как он наблюдает за мной, о чём-то думая. Дело, ради которого я пришла на вечер, было сделано: я увидела Мишу. Я сказала Татьяне, что хочу уйти, уехать на такси в райцентр, а завтра- на поезд, и домой.
- Ты что,  вправду так решила?
-Да, я уже всё обдумала, у меня нет причины задерживаться здесь. Меня дома ждут.
- Я пойду тебя проводить. Пусть молодёжь гуляет.
Пока мы сидели за столом, Михаил не сводил с меня глаз. Он не просто смотрел, он изучал меня, как будто хотел открыть во мне что-то такое, чего раньше не видел.
- А ты сегодня красивая такая, Тоня, кто даст тебе твои годы! Самое многое- 60 лет!- шепнула Татьяна.
-Тоня, расскажи - где ты живёшь? Семья, дети? Как сложилась твоя жизнь?- попросил он.
- У меня всё отлично. Мы строили БАМ, там и остались жить, Трое детей, семеро внуков, правнуки. Живем вдвоем с мужем. Извини, Михаил, я уже ухожу. Сегодня я уезжаю в райцентр, а завтра на поезд, и домой. Там меня ждут мои родные. Прощай,- и я протянула ему руку.
Несмело пожав её, он горестно вздохнул.
Мы вышли из кафе, Татьяна вызвала такси, назвав свой адрес.
-Тоня, постой! Мне нужно сказать тебе что-то очень важное,- с крылечка спускался Михаил. Он явно волновался, и проговорил, заикаясь.
–Тоня, я прожил жизнь впустую. У меня нет родных детей, ни одна женщина не сказала мне о любви. Ты - единственная, это ты – моя половинка. Какой я был слепец! Если бы можно было вернуться назад, в юность! Мы были бы счастливы с тобой! Можно, я тебя поцелую?- спросил он, и несмело прикоснулся к моей щеке губами.
Ой, что это я вспомнила юность? Ещё столько  интересных  событий   ждало меня впереди- много радости, счастья, разочарований, горя, предательства, слез… Все было впереди. А пока я готовилась покинуть  милый дом моей бабушки, где так меня любили.
  В седьмом классе я стала выбирать профессию. Мне нравилась стройка.
Я не могла спокойно проходить мимо строящегося дома, останавливалась, наблюдала за работой, вдыхала запах свежего дерева.   Я хотела быть строителем, и решила посоветоваться об этом с Анной Васильевной – учительницей.
- Тоня, это хорошая профессия. Если поступишь в техникум, то потом будешь мастером на стройке, или будешь проектировать, т.е. чертить здания. В Улан-Удэ такого техникума нет, нужно будет ехать в Иркутск, а отпустит ли тебя бабушка?
   Я – с этим вопросом к бабушке. А она отвечает:
- Я тебе не советую на строителя учиться, на практике нужно будет тяжёлые кирпичи поднимать, доски. На стройке всё больше мужики работают, они водку пьют, часто пьяные и матом ругаются. Ты у нас нежного воспитания, на тебя никто не кричит, как ты будешь с ними канителиться? Лучше иди учиться на учителя, посмотри, как уважают учителей. Потом – дрова, керосин – бесплатно. Домик какой-то дают. И в Улан- Удэ учат, тут рядом, там у Нюры жить будешь. Иди туда, Тоня.
    Доводы бабушки были убедительны, мне так же нравилась  профессия учителя. Я приняла решение поступать в Улан-Удэнское  педагогическое училище.
     Документы мои приняли, сразу зачислили учиться  без экзаменов. А как же иначе – ведь я закончила семилетку круглой отличницей.
    
Глава третья. Юность.

           Сборы на учёбу в педучилище были быстрыми – брать с собой было нечего. Бабушка проводила меня на пароход, переживая за то, что еду я без денег и без теплой одежды. Вся надежда была на тётю Нюру. Мы с ней были одного роста, её вещи мне подходили. Из своего гардероба она отобрала два платья: синее для занятий ( правда рукава мне были коротковаты) и с цветочками - для дома. Туфли на низком каблуке пришлось купить в комиссионном магазине на деньги тети Нюры.
Большинство учащихся педучилища были сельскими жителями. Поступив в педучилище, они стали проживать в общежитии, у них сложились свои отношения, свой коллектив. Несколько учащихся были из городских школ, многие знали друг друга, жили дома. Они считали себя элитой, поэтому вели себя раскованно, вместе ходили в кино, в театр. Я оказалась на обочине. Я чувствовала, что ни с кем не могу сблизиться. Не городская, и не общежитская. Тётя Нюра держала меня очень строго, не разрешала ходить на взрослые сеансы в кино, а не то, что на танцы. Я себе казалась такой взрослой в свои пятнадцать лет, и мне трудно было понять свою тётю. Зато мне было разрешено гулять по улице с Элей – дочерью тёти Нюры, которая была младше меня на десять лет. С нею я ходила в кино, на детские спектакли в ТЮЗ. Мне очень нравилось учиться, я сразу выделилась из группы своими отличными отметками. В педучилище готовили учителей для работы в сельских школах, поэтому нас учили, как одеваться, какую носить причёску, как  вести себя с жителями села. Мы должны были стать частью сельской интеллигенции, это накладывало определённые обязательства. Мы обязаны были нести в село не только просвещение, но и культуру. Я с удовольствием впитывала в себя всё, что нам давали преподаватели училища. Вскоре меня пригласили в комитет комсомола и предложили работать в учебном секторе. Недолго раздумывая, я согласилась.
  В комитете я поближе познакомилась с Галей Крюковой, потом мы стали дружить, как оказалось, на всю жизнь. Галя была городской девушкой из большой и дружной семьи. Её родители были первыми комсомольцами в Бурятии, они понимали и поддерживали нашу дружбу. Наши отношения сыграли очень важную роль в сближении меня и городских студенток. В Гале я обрела друга навсегда, и городские девчата мне стали ближе. Со временем стёрлись между нами грани, мы стали дружной и хорошей группой.
Обязательным предметом в педучилище было игра на струнных инструментах. Я выбрала скрипку, инструмент  мне  подарила Ольга Васильевна (двоюродная сестра дедушки Фёдора, учительница). Проучившись игре на скрипке около года, я поняла, что скрипка сложный инструмент и учиться играть на скрипке нужно всю жизнь. А в группе все учились играть на мандолине, я продала скрипку и перешла в другую группу. При этом я хорошо выиграла в деньгах, мандолина стоила дешево. На вырученные деньги я купила мандолину и платье для посещения занятий.
Со второго курса мы стали играть в оркестре струнных инструментов. В оркестр брали в меру мастерства. Николай Иванович Галактионов( преподаватель музыки)  взял меня в оркестр в середине второго курса. Я быстро освоила нотную грамоту, играла с листа, а потом  простые мелодии начала подбирать «по слуху». В будущей работе учителя мне не пригодились эти знания. И я никогда не думала, что придётся вспоминать ноты в «преклонном» возрасте в связи с тем, что начала записывать песни на свои стихи, и издавать авторские музыкальные диски.
        Летом 1953 года произошла значимая для меня встреча на теплоходе «Чойбалсан». Вечером я села на теплоход, начинались каникулы, и я возвращалась домой, к бабушке. И тут я увидела, что на палубу поднимается тот парень, которого у нас в деревне звали Тарзан. Он действительно был похож на   своего киногероя – высокий, мускулистый, темноволосый и голубоглазый. Он сразу подошёл ко мне и представился: « Я – Суворов Пётр, отслужил пять лет на флоте, возвращаюсь домой в Степной Дворец. А как звать тебя, откуда ты?» Он меня не узнал. Я напомнила ему про случай с качелями, и он с удивлением смотрел на меня. Сердце моё билось гулко, я чувствовала, что меня неодолимая сила тянет к этому парню. Мы начали встречаться с ним по вечерам, гуляли возле речки, плавали на лодочке к Байкалу. Отношения были чистыми, возвышенными. Однажды вечером он пришёл к нам домой, чтобы позвать меня в кино. Бабушка была в изумлении от того, что взрослый парень ухаживает за мной, и  не пустила меня в кино, пригрозив  Петру палкой. Сговорившись с матерью Петра, бабушка  запретила мне  и думать про него.  Будучи послушной внучкой, я проплакала несколько дней и глубоко спрятала своё чувство. Позже, когда он уехал учиться в Томск, мы переписывались некоторое время, однажды встречались на каникулах, но, ни я, ни он не переступили черту запрета.
       Встретились мы с ним, когда мне было сорок лет. Это случилось в селе Посольское, где  в качестве прораба я строила школу. Я увидела усталого мужчину, на лице которого была печать раздавленного жизненными трудностями человека, поэтому не сразу признала в нём красавца «Тарзана». Он окликнул меня, и мы пошли  на берег  Байкала. Опустившись на камушки ,  стали говорить о жизни. Нам хотелось казаться счастливыми, но это плохо удавалось, и мы признались, что напрасно в то далёкое время  не отстояли своё право на счастье, став послушными своим родственникам. Больше я его не видела. Умер Пётр рано - в возрасте 58 лет.   
На третьем курсе  меня избрали в комитет комсомола педучилища, и я стала заместителем секретаря, то есть Галины Крюковой. Вместе с Галей мы стали организаторами различных мероприятий, походов, вечеров, соревнований.
 В январе 1954 года моя дорогая тётушка Анна Фёдоровна вышла замуж за Орлова Рэма Георгиевича, работавшего директором Весоремзавода. Она с дочкой переехала жить к мужу, а мне выделили место в общежитии. Началась свободная студенческая жизнь с походами в театр, в кино на вечерние сеансы, на танцы. Я очень любила танцевать ( да и сейчас- люблю!), могла перетанцевать всех. Я уже не стеснялась своей внешности, не думала о том, как я одета, я просто от души танцевала и веселилась. Спиртное в то время мы не пили, в нашей среде будущей интеллигенции это  было не принято, мы были молоды и жизнерадостны от сознания своей свободы! В  группе с мальчиками никто не дружил, все были заняты учёбой. Это было классное время!
Новый 1955 год принёс мне новую любовь. Осенью 1954 года наша комсомольская организация взяла шефство над одной из воинских подразделений города. Мы обменивались концертами, солдаты посещали вместе с нами коллективные выходы в кино, провели один танцевальный вечер. Я познакомилась с молодым офицером, служившим в штабе. Он был высокого роста, стройный, светловолосый, кареглазый. На румяном лице пухлые  яркие губы и правильного очертания прямой нос.  От этого он казался добрым, доверчивым мальчишкой. Анатолий  был секретарём комсомольской организации подшефного подразделения.
Мы решили встретить Новый год вместе. К нам прибыли несколько  солдат, актовый зал был полон, играла музыка, все были возбуждены. Я помню, что для этого вечера тётя Нюра дала мне своё темно-вишневое  платье из крепсатина. В своём большинстве девчата одевались очень скромно: платья из штапельного полотна были роскошью. Поэтому я казалась себе королевой в своём блестящем платье, подпоясанном белым поясом и в беленьких туфлях, взятых на один вечер у одногрупницы. Анатолий  не отпускал меня ни на минуту, везде шёл за мной.
- Мы с Тоней оба отвечаем за этот вечер, поэтому я должен быть всегда рядом, - говорил он товарищам.
Расставаясь, он попросил разрешение встретиться через два дня. Начались волнующие встречи, прогулки, посещение кинотеатра, спектаклей в театрах. Это было замечательное время! Мы были молоды, свободны и нас не обременяли близкие отношения – их не было, мне даже в голову не приходило, что может быть по-другому.
Частые встречи с Анатолием, совместная шефская работа занимали всё свободное время. Анатолий стал своим человеком в педучилище, в общежитие его свободно пропускали вахтёры. От тёти Нюры я пока скрывала эту дружбу, так как не была до конца уверена в серьёзных намерениях друга.
В мае месяце Анатолий предложил мне стать его женой. Сразу ответ    я  ему  не дала. Я сомневалась в том, как меня могут принять его родители. Он как-то рассказал мне, что его отец – полковник, мама – инженер, а единственная сестра замужем за генералом и они живут в Хабаровске. В то время меня угнетал, как сейчас говорят «комплекс неполноценности». Я считала себя  некрасивой девушкой, с большими ногами и крупным носом. Мне на это часто указывали  одногрупницы. Теперь я понимаю, что они попросту завидовали мне. Я отлично училась, красиво пела в хоре, хорошо, свободно танцевала, имела лёгкий, необидчивый характер. В училище меня ставили в пример, часто поощряли грамотами. Вот меня и принижали, чтобы «не высовывалась». 
Я сказала Анатолию, что хорошо бы нам сделать фото, и отправить его родителям. А в письме спросить согласие родителей на брак. Так мы и сделали. В ответ позвонила его мама и сказала, что они будут готовиться к нашей свадьбе. Всё шло хорошо, я приняла предложение, предварительно спросив разрешения у тёти Нюры.
Настал день, когда нам вручали дипломы. Я очень хорошо помню, как это было.
Выдача дипломов была назначена на два часа дня. Был конец июня, тепло, зелено. Зацветали городские тополя, из горсада долетали запахи распустившихся цветов. Взяв в руки диплом, я бежала с горки мимо горсада, и мне показалось, что весь мир у моих ног. Я была счастлива, как никогда, была уверенность в том, что теперь смогу построить свою счастливую жизнь такой, какой я её себе представляю.
Много позже, получив диплом инженера-строителя, я сравнила свои ощущения. Такой радости не было, была опустошенность от сознания, что закрыта страница моей учёбы в институте. И всё.
Как хорошо, что в то время я была юной, неопытной девчонкой, не представлявшей, какой трудной может быть взрослая жизнь. Состояние радости бытия, вера в счастье много лет согревало мою душу и не давало ей очерстветь.
При распределении комиссия учла моё желание работать в школе при воинской части, и мне было выдано направление.
А назавтра был выпускной вечер. Белое платье в мелкий, весёленький цветочек с рукавами «фонарик», сшитый на заказ у знакомой портнихи, и  модные белые тапочки, хорошо натертые зубным порошком, составляли мой наряд. Настроение было отменное! Танцевали мы почти до утра. В эту ночь я разрешила Анатолию первый раз поцеловать меня в губы. А потом он меня огорошил своим признанием:
-Какая-то ты особенная, я и не знал, что есть на свете такие девушки. Много у меня девчонок перебывало, не спрашивал я разрешения на поцелуй. Походим по улице вечер-два, и в постель.
-Ах, так вот ты какой развратник! Я тоже тебя не знала, думала, что ты честный, а ты! Уходи от меня не хочу тебя видеть!- с такими словами,  глотая слёзы,  я побежала в общежитие. Мне казалось, что мир рухнул в одночасье. Я проплакала до утра, и приняла решение- мне с таким парнем не по пути!
Назавтра, сгоряча я пошла в Министерство просвещения и поменяла направление на работу. Меня направили в отдалённый Еравнинский  район заведовать Попереченской начальной школой. Это место оказалось свободным, так как никто из выпускников не пожелал ехать далеко от города.
Пока я оформляла все документы, выписывалась из общежития, Анатолий наблюдал за мной. Уже через неделю после нашей ссоры он взял отпуск, мы помирились, но я отказалась ехать с ним к его родителям. Свой отказ я объяснила так:
-Давай проверим своё чувство, поживём вдалеке. Будем переписываться, а летом я приеду сюда, и мы решим, как нам быть.
Теперь я понимаю, что плюс ко всем моим недостаткам,  в то время  я страдала ещё и юношеским максимализмом, всё мерила по своей мерке. Это мешало мне в работе, и жизнь учила меня со всей строгостью.


               


                Глава четвёртая. Учительница.

17 августа 1955 года во второй половине дня я вышла из автобуса с вещами на остановке в селе Поперечном. Мне предстояло здесь начать работу в качестве учителя и заведующей начальной школой. Село Поперечное расположилось в Хоринской долине, кругом была степь, которая перемежалась лесочками. Рядом с селом возвышался высокий холм, поросший травами.  Много средних и маленьких озёр украшали это место, казались блюдечками на ровном, степном просторе. За селом протекала не широкая речка, местами она была глубокой, с омутом, берега её окаймляли зелёные, травяные луга.  Удивительным было то, что небо казалось очень высоким и ясным. Воздух в степи за деревней был напоен ароматами трав. Словом, мне сразу понравилась это место.
К автобусу подошли местные жители, потому что приезд нового человека в отдалённое село, каковым было Поперечное, всегда событие. Ещё больше было шума и радости на автобусной остановке, когда узнали, что я приехала учить детей. Взяв мои вещи в руки, жители ( многие из которых были детьми) сопроводили меня  до колхозной конторы, к председателю здешнего колхоза. Мы подошли к невысокому брусовому дому, на стене которого была прибита деревянная табличка  «Колхоз Дружба». Возле дома на песке валялось множество окурков от «самокруток».
Я вошла в грязное помещение, на полу которого тоже были  окурки.
В самом помещении было темно, дымно и тихо. За столом сидел усталый мужчина и курил самосад. За клубами густого, едкого дыма трудно было разглядеть какого он возраста. Я поздоровалась и представилась:
- Я – Антонина Николаевна Суворова, приехала по направлению из Министерства образования. Буду работать в вашей школе  учительницей.
   Мужчина поднял глаза, тяжело вздохнул и вымолвил:
-  Проходи! Школа у нас маленькая, всего  60 детей на селе. На сегодняшний день нет заведующего школой. Прежний-то не имел образования, вот его и попросили с этой должности. Придётся тебе, голубушка, принимать дела. Школу  надо готовить к учебному году, она так и стоит без ремонта всё лето.
Тут мне удалось рассмотреть председателя колхоза. Это был коренастый, невысокого роста мужчина лет шестидесяти. На его лице прописалась глубокая забота. Я спросила его:
 - Почему у вас так здесь накурено, просто дым коромыслом?
- Только что провёл правление колхоза, вот и накурили мужики. Мы же не городские, у нас так заведено. Я избран председателем колхоза  два дня назад. Дела принял, а в кассе ни рубля денег. Сижу и думаю, где найти выход.
- Так общее собрание нужно провести, рассказать людям в каком финансовом положении колхоз находится, вместе решать проще,- подсказала я.
- А ты девушка толковая, я вижу. Мне такие нравятся, будем работать вместе, школа ведь сельская, все хозяйственные вопросы  решаются здесь.
Как я благодарна судьбе за то, что мне пришлось работать рядом с этим замечательным человеком – Иваном Максимовичем Трофимовым!
Семью Трофимовых называли в деревне «геройские». Оказывается, Иван Максимович пришёл с фронта, имея звание, Герой Советского Союза. А его  жена получила звание Мать- героиня за рождение и воспитание десяти детей. Вот отсюда и пошло в деревне – «геройские»!
Иван Максимович был требовательным, вдумчивым и скромным человеком. Очень любил людей, помогал каждому в беде. Хороший организатор, он нашёл выход из создавшейся ситуации, когда  председателя-пьяницу колхозники  освободили от должности  в середине отчётного года и упросили Трофимова И.М. взять бразды правления колхозом в свои руки.
         Итак, познакомившись с Иваном Максимовичем, я открыла окна и дверь, решив проветрить помещение. На улице меня ждали дети, вещи я оставила на крылечке. Наконец, дым из помещения выветрился, и я присела на лавку против председателя.
- Вы сказали, что школа не подготовлена к началу учебного года, но ведь сегодня уже 17 августа. Остаётся всего две недели, как же успеть?- забеспокоилась я.
- Вот поедешь в район, тебя назначат заведующей, будем вместе думать.
- Времени думать уже нет,  пойдёмте смотреть школу, - настаивала я.
- Сначала нужно устроиться с жильём, давай-ка я тебя провожу.
Мы вышли из помещения, дети снова начали кружить возле меня, помогая нести мои пожитки. Возле добротного дома с высоким крыльцом стоял хмурый мужчина, мы подошли к нему.
- Михайлыч, принимай смену и сдавай дела. Это новая учительница из Министерства к нам направлена. Устраивай её на житьё, сам-то, когда съедешь?
- Министерству я не подчиняюсь, мне нужен приказ из РОНО.
- Понятно. Тогда проводи её в комнату, а завтра она поедет в РОНО.
Пожелав мне хорошо устроиться, председатель ушёл. Бывший заведующей школой Александр Михайлович с нескрываемым недовольством буркнул мне - Проходи!
Я внесла вещи в маленькую комнатку, где спала их дочка.
-Не знаю, где ты будешь спать. У нас кровати нет, - отрезал он грубо.
Я подумала, а почему-бы  мне не лечь спать во дворе. Наверняка в деревенском дворе есть, где примоститься. Я вышла во двор, построек сельских, кроме бани, не было. И я решила - вечером буду устраиваться для ночлега на перекрытии бани. Крыши у бани не было, зато перекрытие было утеплено землёй, на которой выросло множество сорной травы. Рассматривая, с какой стороны влезть на баню, я увлеклась и не заметила, что меня разглядывает девушка, стоящая у калитки. Я подошла к ней, она оказалась учительницей, тоже приехавшей по направлению из Министерства. Ура! Я была не одинока!
Вместе с Гутей  ( это была Августа Федотьевна ) мы сгоношили ужин, попросили у хозяев кипяток и во дворе наелись досыта.
-Давайте, посмотрим школу, что бы мне было о чём говорить в РОНО,- обратилась я к Александру Михайловичу.
Погремев ключами, он спустился с крылечка дома и пошёл к школе, а мы – за ним. Школа предстала перед нами огромным, по деревенским меркам, домом, шесть высоких окон которого выходили на улицу.
-Бывший поповский дом, приспособленный под школу,- промолвил Александр Михайлович.
     Внутри помещения было мрачно, застоявшийся пыльный воздух был холодным, как в подвале. Присмотревшись, я поняла, что мы стоим в широком зале, служившим  вестибюлем и спортзалом. Из него четыре двери вели : две в классы, одна- в учительскую, одна- в библиотеку. Действительно, к ремонту никто не приступал, школу закрыли в мае и всё. Нужно было побелить стены, потолки, вставить разбитые стёкла, отремонтировать печи.
Я решила подсчитать примерно объём работ и составить перечень. Я считала шагами, приблизительно, а Августа записывала цифры. Александр Михайлович усмехался, стоя возле входной двери. Наверняка он был уверен, что молодые девчонки не справятся с работой и сбегут. Оказалось, что парты сделаны в колхозной столярке и не соответствуют школьным нормам.
Мы пришли в правление, Иван Максимович встретил нас улыбкой.
Я сказала, что нужно сделать до 1 сентября, упомянула и про парты,  он обещал помочь.
Помню, тогда меня охватило волнение, азарт и ответственность от предстоящей срочной работы по подготовке школы к учебному году. Эти чувства тогда проявились впервые, потом они сопровождали меня всю жизнь. Новая работа, новые ощущения, азарт – стали моими положительными эмоциями, это вызывало интерес и помогало преодолевать любые трудности на жизненном пути.
А потом мы соорудили постель на бане. В те времена мы знали, что нужно самим позаботиться о себе, поэтому я привезла с собой внушительный багаж со всем необходимым для жизни,  и матрац, и подушка, и одеяло, и посуда у меня были.
Наутро мы поехали в Сосновоозёрск в РОНО. Через два дня  вернулись в деревню с приказом зав. РОНО. Я была назначена заведующей школой ( это в 19 лет!), Августа- учительницей. Ей было 22 года, но я была по природе организатор, а она - тихая, спокойная девушка.
Чувствуя, что я стала причиной недовольства  Александра Михайловича, я решила поговорить с ним начистоту.
- Александр Михайлович, я вижу - Вы сердитесь на меня за то, что я приехала работать сюда. Но у Вас нет образования, хотя, возможно Вы справлялись с работой. И я здесь не причём. Не я, так кто-то другой приехал-бы. Идёт замена всех учителей, не имеющих педагогического образования. Учителем физкультуры вы можете работать?
- Да, я с детства люблю спорт. Да кто же меня поставит без образования?
- Будучи в РОНО, я слышала, что в соседней семилетней школе нет учителя по физкультуре. Позвоните в РОНО, Вас знают, возможно, и назначат.
Наутро он позвонил в РОНО и решил вопрос с работой и с жильём. В течение двух дней он передал мне дела и материальные ценности, в том числе и дрова, заготовленные на зиму для топки печей в школе. Дрова по акту были в полном объёме, документы я все подписала.
         20 августа я пришла в правление колхоза наметить сроки ремонта, но председатель уехал в район. Что делать? Я нашла бригадира строительной бригады и объяснила задачу.
-Нужна смета работ, я без сметы не приступлю,- ответил он.
Вот незадача! Я понятия не имела, что такое смета. Мне казалось, это так трудно, слово какое мудрёное - смета! После многих лет, уже работая на стройке в разных инженерных должностях, я сметы составляла, как орешки щёлкала – быстро и точно! А тогда…
Я приняла решение - нужно идти к народу. Сначала я собрала родителей учеников, пришли все. Было интересно посмотреть на новую учительницу, тем более такую молоденькую. Пришли взрослые братья учеников, у них был свой интерес! Вопрос был один - срочно привести в порядок школу. Родители единодушно поддержали мою просьбу – сделать работу всем миром.
Я обратилась к взрослым парням - Есть ли в селе комсомольская организация? А что если сейчас же собрать комсомольцев, ведь время не очень позднее для молодых!
Ребята пообещали, что через час в школе будут все комсомольцы, если они дома.
Через полтора часа к школе пришло около двадцати человек  все мужского пола. Это были ребята, демобилизованные из армии,  и вернувшиеся домой из «дальних странствий». Оказалось, что секретаря комсомольской организации нет. Собрания не проводятся, клуба в селе нет, кинопередвижка бывает раз в два месяца. Кино крутят в вестибюле школы, а табуретки люди приносят с собой.
-Вот это да!- воскликнула я. Да как же вы тут живёте? Нужно срочно менять жизнь, вы согласны?
  После длинного разговора у костра, разложенного здесь же в школьном дворе  мальчишками, мы решили изменить жизнь села. Мне была обещана помощь в ремонте школы, всеми, кто  свободен от работы на поле.
Расходились по домам неохотно, нас провожали до самого дома. У многих парней загорелись глаза при виде двух городских девушек, некоторые, как оказалось, не спали в ту ночь, строя планы как завоевать наше внимание вперёд всех.
   В этом селе было 38 молодых парней и только девять девушек (вместе с нами!)
   Село Поперечное расположено от Улан-Удэ на 260 км. Дорога грунтовая, ехать на грузовике 7 -8 часов. Ни стекла, ни извести в магазине не было. Не было этого и в колхозе. Опять вопрос! Председатель сказал мне, что готов отправить грузовик в Улан-Удэ за партами, которые по разнарядке предназначены для нас, но на покупку извести и  стекла в колхозной кассе нет денег.
Выручил Рэм Георгиевич, муж моей тётушки Анны. Он работал директором Весоремзавода, имел связи со строителями. Позвонив ему, я рассказала о своих бедах и расплакалась.
-Возвращайся к нам, я тебя пристрою в городскую школу. Не нужно тебе там трудности преодолевать. Приезжай без трудовой книжки, возьми только диплом.
Я отказалась возвращаться, просила помощи. Рэм Георгиевич обещал помочь. И вот после 3 дней из поездки возвратился водитель, привёз парты, стекло, известь, синьку, стеклорез и кисти для побелки! Оказывается, моя тётушка предусмотрела всё это, имея ввиду, что я живу «у чёрта на куличках».
      Общими усилиями строителей, родителей и комсомольцев мы управились с работой и 1 сентября приняли детей в чистую школу.
Школа была малокомплектная, я взяла первый и третий классы, Августа Федотьевна – второй и четвертый. В школу пришло 52 человека. Остальные ученики 3-го и 4-го классов не стали учиться, а пошли работать в колхоз. Их можно было понять, в то послевоенное время у многих детей отцы полегли на фронте, матери не могли материально содержать детей. Да и взрослели физически подростки тогда очень рано. Иван Максимович рассказывал, что его женили в 13 лет, его жене было 15 лет.
-  Спать ложимся с ней, подерёмся из-за места кому с краю спать. Я не понимал поначалу, почему нам нужно спать вместе. Хотя работал за мужика. А об остальном тогда и не думали.
    Вскоре стало понятно, что положение учителя в отдалённой деревне особое. При нашем  появлении  в магазине очередь моментально расступалась, пропуская нас вперед. Специально для учителей в магазин поступали импортные товары, одежда и обувь. Мы могли сделать заказ на необходимые товары по перечню и заказ выполнялся. В колхозной «маслобазе» нам продавали молочные продукты по очень низкой цене. Муку для выпечки хлеба, мясо, овощи мы покупали с колхозного склада тоже дёшево.  Заработная плата учителя, по тем временам, была выше, чем у медиков или в торговле. Одним словом, живи и радуйся! Я и радовалась! От Анатолия пришло письмо, он сообщил, что родители будут ждать нас следующим летом к себе. Строил планы  нашей будущей жизни.
Прожив один месяц в  большом доме, предназначенном для нас, мы поняли, что уют тут не создашь, скоро зима и нужно будет топить печь, чтобы нагреть это пространство, а оно для нас лишнее. Я обратилась к Ивану Максимовичу с просьбой поменяться домами нам с библиотекой. Библиотека теснилась в маленьком домике, где не развернуться двум читателям. Ему идея понравилась, и вскоре состоялся переезд. Домик мы сами привели в порядок, подготовили к зиме печку, заказали дрова. Поселились втроём, приехала молодая девушка Зоя - ветеринарный фельдшер.
Однажды в тёплый осенний день я проверяла тетрадки дома. Стол стоял возле окна, и я могла видеть улицу. Подошёл автобус к остановке, стали выходить пассажиры. Было несколько солдат, демобилизованных из армии. Один из них - высокий, статный с широкой улыбкой на светлом лице сразу привлёк моё внимание. Я увидела, что его обнимают родные, возле  него крутилась моя ученица Белоусова Люда.
-А, это Василий Белоусов вернулся. Вчера Люда на уроке вертелась, не могла спокойно досидеть, всё говорила, что дядя из армии приходит, - подумала я.
Вглядевшись в его лицо, я решила, что он будет хорошей поддержкой в наших комсомольских делах.
К тому времени мы провели комсомольское собрание, избрали комитет нашей организации. Меня единогласно выбрали секретарём комитета. Среди комсомольцев было всего 5 девушек: я, Августа, Зоя, Лида (молодой специалист- фельдшер), и Людмила, доярка. Мы наметили план работ, в котором первым пунктом было открытие клуба к празднику 7 ноября. Для этого мы осмотрели зерновой склад, стоящий в центре села. Он был срублен из добротных брёвен, да и по площади был вместительным. О своём решении мы сообщили председателю колхоза, направив в правление выписку из постановления комсомольского собрания.
- Хорошо, что мы не успели завезти в склад зерно, а то  пришлось бы вам отказать. Я вас поддерживаю, но условие  такое - материалы колхозные, а руки – ваши. У нас идёт уборочная страда, свободных людей нет,- сообщил Иван Максимович.
Через два дня в школу пришёл Василий Белоусов.
- Вот, пришёл из армии, нужно встать на комсомольский учёт,- сказал он.
Я внимательно посмотрела на него. Красивым не назовёшь - небольшой, курносый нос, маленькие глаза, нечеткого очертания губы. Но, если только черты лица рассматривать в отдельности. А общее впечатление – бравый парень, высокий, статный, румянец во всё лицо и ощущение такое, будто бы у него  изнутри шёл тёплый свет. Доброжелательная улыбка открыла ровный ряд белоснежных зубов. Ну, красавец!
Я не смогла сдержать радости от этой встречи, и сразу поделилась с ним планами. Он обещал поработать на ремонте клуба, тем более что все отслужившие  ребята имели право на отпуск.
На заседании правления  был назначен заведующий клубом. Им стал неженатый мужчина Павел Лобов. Он был без одной ноги, поэтому не мог физически работать, и назначение принял с радостью. Вместе с ним я и ребята из комсомольского комитета пришли в пустое здание и стали дружно  обсуждать ремонт. Это было здание склада, своему положению оно соответствовало. А  нам нужен был очаг Культуры для всего села! 
 Мы понимали, что можем сделать не так много, да и не было такого разнообразия отделочных материалов, как сейчас. Мы тут же составили перечень работ, прикинули количество материалов и очередность работ.
Это был примитивный график ремонта.
Начали с разборки сусеков, полов. Оказалось, что прогнили оконные рамы, не было стекла. Одно за другим, вскрывались новые работы, меня охватила паника. Я испугалась, что затеяв такое большое дело, мы не справимся. Как всегда, я пошла к людям. Созвали сход сельчан, в этом деле нам готовы были помочь даже старики. Так, старый мастер-печник по имени Лхасаран встал и сказал, что готов сложить печь бесплатно, был бы кирпич, да молодой подручный. Были предложения от столяра, от многодетных семей, готовых вынести и увезти мусор, и так далее. Заведующий Районным отделением потребительской торговли (Райпо) пообещал завезти из Улан-Удэ необходимые гвозди, стекло, известь и кирпич. Был всеобщий интерес и подъём энтузиазма. Домой я не шла, а словно летела на крыльях. Я получила уверенность, что к  7 ноября клуб будет открыт!
Павел Лобов ежедневно с утра был в клубе, распоряжался и  «бежал» ко мне в школу, ибо школа была через дорогу. Так день за днём шли работы, приходили люди, с удовольствием помогали,   чем могли.
Молодёжь тоже готовилась к празднику. Мы составили программу праздничного вечера, ориентируясь на свои способности. Собрали хор, при этом в хор пригласили всех желающих поющих односельчан. Стихи, песни, частушки, танцы – всё это включалось в программу по ходу репетиции. К моей величайшей радости оказалось, что талантов в селе много. Самым большим, настоящим талантом оказался Василий Белоусов. Его сильный, чарующий голос был сродни знаменитому тенору Лемешеву. Репетировали под гармошку, на который играл Василий. Я решила исполнить два произведения на мандолине. Играла я хорошо, мандолина была непривычным инструментом для сибирского села, но я надеялась на успех.
Я предложила Василию спеть дуэтом, наши голоса очень подходили для дуэта. Мы выбрали украинскую песню « Дивлюсь я на небо», где я пела вторым голосом, а он вёл основную мелодию.
Репетиции не отменяли ремонт. Пока было светло на дворе, мы белили потолки, стены, красили окна. В то далёкое время электричества в селе не было, только керосиновые лампы. Уже была готова сцена, но не было занавеса. А мне хотелось, чтобы всё было по-настоящему: и сцена, и занавес. Тогда я попросила в Райпо, чтобы привезли подходящую ткань для этого. Сама внесла с зарплаты взнос, и поговорила об этом с молодыми специалистами: с Зоей, Гутей, Лидой и бухгалтером с Райпо Галей. Мы получали деньги, а колхозники денег не имели, жили натуральным хозяйством. Какие уж тут взносы! Демобилизованные ребята так и продолжали ходить в армейской одежде, на другую не было денег. Ткань привезли, это был  недорогой шёлк, который уценили по необходимости. Занавес мы шили на руках прямо в нашем доме. Хватило ткани и на окна.
Наконец, настал праздник. Афиши, написанные нами на оборотной стороне политических плакатов, мы развесили в нескольких местах села.
Жители шли, торопясь, в клуб. Многие несли табуретки  по-привычке, хотя в этом необходимости не было, в клубе стояли деревянные лавочки, сделанные  старым столяром дядей Гошей. Люди входили в клуб, осматривали стены, потолок, пол, хвалили молодёжь, благодарили, рассаживались семейно. Пошли в ход и табуретки, казалось - всё село здесь. Некоторые стояли вдоль стен, а кто-то остался в сенях клуба. Чтобы видеть концерт, пришлось дверь оставить открытой. Ребятишки так и вовсе улеглись на пол возле сцены.
На сцену поднялся Иван Максимович Трофимов, чтобы поздравить сельчан с праздником Великого Октября. Он поблагодарил всех за помощь, тёплые слова сказал нам - комсомольцам, за инициативу и организацию работ.
Концерт начался выступлением хора. Под сопровождение двух гармоний мы спели песни  о Родине, о целине. Все номера концерта, будь то стихи, танцы, или песни – всё сопровождалось громкими аплодисментами.
Две девушки – доярки исполнили частушки на местные темы. Помню две из них:    

На колхозной маслобазе
Закопчённый потолок,
И блестит от жирной грязи
На работнице платок.


 В магазине нет извёстки,
Ни гвоздей, и ни стекла.
Водкой крепкою московской
Вся уставлена стена.
Люди приняли частушки на ура. Спрашивали, кто же так в точку сочинил. Только мы вдвоём с Васей знали автора, но договорились молчать об этом. Конечно же, автором была я. Много частушек сочинила я в своей жизни, но эти были первыми, поэтому особенно дороги мне. К сожалению, я не сохранила тексты частушек ни тогда, ни позже. Василий удивил меня очень сильно. Смелый, весёлый в компании молодёжи, он отказался выйти на сцену. Две песни в его исполнении прозвучали при пустой сцене, он сидел и пел, если так можно сказать, «за кулисами».
Держа Василия за руку,  мы вышли вдвоём петь дуэтом. Его руки и ноги тряслись от напряжения, я это чувствовала. Стоило нам  запеть, как к нему  пришло спокойствие. Песня звучала так красиво, что зрители не  хотели отпускать нас со сцены. Пришлось спеть без репетиции песню из кинофильма «Добровольцы».
Расходились по домам нехотя, останавливаясь и обсуждая концерт.  Назавтра людская молва повенчала нас с Василием, восхищаясь, как мы красивы рядом. А я смеялась над разговорами, говоря Василию:
- Пусть поговорят, у меня в Улан-Удэ жених, мы уже решили играть свадьбу будущим летом.  И  у тебя, я знаю, девушка есть Она ведь в больнице соседнего села работает, правда ведь?
Василий отмалчивался, отводя глаза. А я разговаривала с ним открыто, делилась школьными радостями, считая его другом, и не отводила взгляд.
От Анатолия пришло письмо с поздравительной открыткой ко Дню Октябрьской Революции. Как потом оказалось, оно было последним.
     Дни шли за днями, мы продолжали репетиции, проводили танцевальные вечера. К нам чаще стала приезжать кинопередвижка, ведь у нас в селе был клуб!
  Однажды я ехала в рейсовом автобусе из Сосновоозёрска. Время склонялось к вечеру, автобус остановился среди полей и в салон вскочил высокого роста и могучего телосложения парень. Он весело, по-свойски поздоровался со всеми, оглядел пассажиров, и остановил взгляд на мне. Рядом со мной сидела маленькая старушка.
- Кыш!- сказал он старушке, и она мигом оказалась на заднем сиденье.
- А кто это у нас едет в автобусе?- спросил он меня.  Почему это я тебя не знаю? Разве тебе не сказали, что, прежде всего, нужно встать у меня на учёт? Красивые девушки все состоят на моём учёте. Непорядок! Что молчишь? Давай знакомиться - я Григорий,- и он протянул мне широкую ладонь.
  Меня ничуть не смутило обращение Григория, и я сказала, поглядев ему в глаза :
 Я- учительница, работаю в Попереченской начальной школе. А зовут меня – Антонина Николаевна.
- Ты смелая, ишь как прямо в глаза смотришь! Наши девки боятся в глаза мне смотреть, я такой – меня  тут все боятся.  Правду говорю? – обратился он к сидящим в автобусе пассажирам. Многие согласно закивали головами.
- Антонина Николаевна, говоришь? Вот что, Тоня, жди меня вечером, в гости к тебе приду. А лучше, приходи на танцы.
Он остановил автобус в начале села, спрыгнул так же стремительно, как и появился. Я подумала, ведь и я его впервые вижу. Что за парень?
Как будто отвечая на мои мысли, старушка, вернувшаяся ко мне, промолвила:
- Гришка Жданов это, комбайнёр из МТС. Мать у него тут живёт, сам-то он и не поймёшь где ошивается. Механизаторы, они везде работают, в разных сёлах. Любитель по девкам шариться, ни одна от него не скроется.
  Когда я вошла в свою избу, девчата сразу заметили, что я  чем-то встревожена. Поужинав, я  рассказала им о встрече. Мы решили идти на танцы,  сегодня была суббота. Не пропускать же такое мероприятие из-за этого повесы. Да и что он мог сделать нам, здесь же не город, все на виду.
На танцах, как всегда было много парней, девушек только четверо.   На комсомольском собрании мы решили, что будем обучать танцам парней, не умеющих танцевать, прямо на вечере. Оглядевшись в тусклом свете керосиновых ламп, развешанных по стенам, я увидела несколько семейных пар. Григория не было.  Вася взял первые аккорды, и начались танцы. Мы по очереди приглашали парней, они делали неуверенные шаги и начинали вальсировать. Те из парней, кто умел танцевать, обучали других. Если успевали, то приглашали нас, девушек, и тогда мы кружились от души. Поэтому, я не заметила, как вошёл Григорий.  Я объявила «белый танец», и тут увидела, как вразвалку ко мне направился  Григорий. Поняв, что он навеселе, я попыталась отойти в другое место, но он грубо схватил меня за руку, и потащил в центр зала. Пока кружилась только первая пара, все смотрели на нас. Я сказала Григорию: 
- Это «белый танец», здесь дамы приглашают кавалеров.
- Так то дамы! А у нас в селе дам нет, есть девки, а девки это второй сорт, как скажу - так и будет!- громко крикнул он.
Что произошло дальше, шокировало всех. Увернувшись от его руки, я с размаху заехала ему по физиономии. Он этого не ожидал, и на мгновение остолбенел.
-Ну, берегись, Антонина Николаевна! Григорий никого не прощает,- пригрозил он.
Танцы продолжались, а я думала только о том, как незаметно уйти домой. Я сказала девчатам, чтобы они отвлекли Григория, а я уйду без пальто. Так и сделали, я бежала домой, было холодно, но я ничего не ощущала . Вбежав в избу, я закрылась на засов и стала ждать девчат. Вскоре они постучали в окно, я открыла дверь. Мы сели пить чай.
- Мне кажется, что Григорий что-то задумал,- сказала Гутя.
- Я так же думаю, потому что он больше не танцевал, всё время молчал и ходил курить во двор,- добавила Зоя.
      Не подозревая, что может произойти  сегодня ещё что либо, мы легли спать. Перед этим Зоя пошла в сени и поставила дополнительную подпорку под входную дверь, промолвив:
- Теперь Григорий не сможет войти, я крепко дверь закрыла – на засов, да ещё подпёрла бруском. Спите спокойно!
Ну и время было! Многие дома никак не закрывались, особенно у бурят. Палку поставят у входной двери, как знак того, что дома никого нет. Никто и не заходил. Внутри входная дверь запиралась на засов. Он представлял собой деревянный брусок, который вставляли в металлические скобы по обеим сторонам двери в косяках.  В нашем случае, скобы были ненадёжными, видимо не раз их вышибали из гнёзд. Хотя мы и забили их при заселении в дом, но сделали это чисто по-женски, непрочно. Думая об этом, я уже начала засыпать, как услышала торопливые шаги по дороге. Шаги повернули к нашему дому, я вскочила и надела халат. И не напрасно, в тут же минуту раздался сильный стук в дверь.
- Ну, Антонина, открывай дверь, иначе вышибу! – громкий голос Григория прозвучал требовательно. Я зажгла лампу и вышла из спальни. Девчата тут же проснулись.
 -Тоня, как нам спасаться, ведь окна закрыты ставнями, не выскочить, я боюсь,- запричитала Гутя.
Григорий продолжал стучать в дверь, а я стала успокаивать девчат, говоря:
- Лежите спокойно, не вставайте, он к вам не зайдёт. Я его не боюсь, поругается, да уйдёт домой.
  На всякий случай я накинула на себя пиджачок, надела чулки, туфли. В это время раздался грохот выбитой двери, стук от падения грузного тела и  «трёхэтажный мат» упавшего хулигана. Взяв в руки лампу, я вышла в сени. Картина, которую я обозрела, вызвала во мне весёлый хохот. На полу сеней, на животе лежал Григорий, лицо было разбито, кругом осколки от бутылки и запах спирта.
- А,  ты ещё смеёшься! Сейчас будет не до смеха, ну-ка поди сюда!- прохрипел он.
- Григорий, ты пьян, какой разговор с пьяным. Приходи завтра, тогда и поговорим,- сказала я, как можно спокойнее. На самом деле, у меня наступило такое спокойствие, какое бывало перед медицинским уколом в школе. Тогда, помнится, все боялись, а я смело шла первая, чтобы не ждать.
- Выгоняешь меня, а я шёл к тебе свататься, даже бутылку купил. Да вот разбил по несчастию. Как жалко! Пригласи в избу, что ли.
 Видимо я рассчитывала на то, что он успокоится, поэтому сказала:
- Входи тихонечко, девчата спят.
Но не тут-то было. Сначала он стал требовать, чтобы я сыграла ему плясовую на мандолине. Когда я отказалась, он  ударил инструментом по косяку двери, струны жалобно простонали - мандолина развалилась. Григорий начал «заводиться». Чтобы не мешать Гуте и Зое я уговорила его выйти в сени. Керосиновую лампу взяла с собой. Она освящала только моё лицо, да часть стены. Всё остальное тонуло в полумраке. Я не чувствовала холода, не было и страха. Григорий угрозами пытался выбить из меня согласие на то, чтобы я шла с ним домой, как он выражался «спать». Я была непреклонна.
-Ну, что ж. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Я не уйду отсюда без тебя. Ты никому не достанешься. Считаю до трёх, не согласна - убью!
Раз… два… три! – прошипел он тихо и достал нож. Повернул нож в руках несколько раз, лезвие зловеще сверкнуло в освещении лампы.
Так Григорий проделывал несколько раз, поднося нож к моей груди. Ругательства перемежались со счётом до трёх, снова нож, угрозы. Я стояла, прижавшись к стене, не чувствуя холода, только руки занемели от лампы. В это время у меня не было страха, мы были воспитаны на подвигах краснодонцев, Зои Космодемьянской. Там были фашисты, а тут всего лишь пьяный хулиган. Правда, во мне не было страха.
- Можно, Гриша, я пойду, поставлю лампу? Керосин почти догорел, она скоро погаснет - сказала я тихо.
То ли от такого тихого голоса, то ли от того, что он начал трезветь, Григорий вдруг как будто бы очнулся, повернул голову в мою сторону и сказал.
-Ладно, Зоя Космодемьянская, иди домой. Да и мне пора,- спрятав нож в глубокий карман телогрейки, он вышел на улицу.
Я вошла в избу, девчата бросились ко мне, стали обнимать меня, согревая. Только тут я поняла, что простояла в холодных сенях ( был ноябрь месяц) четыре часа.
Девчата закутали меня в одеяло и посадили на печку. Отогревшись, я легла на кровать и уснула. Я спала крепко, но кто-то пытался разбудить меня, толкая в плечо. Было уже утро, светло. На коленях перед моей кроватью стоял Григорий, это он будил меня ото сна. Поглядев в моё лицо виноватыми глазами, он сказал:
- Прости меня, дурака! Я был пьян и не думал о том, что творю. Я даю слово тебе - никогда больше не возьму в руки нож, чтобы причинить вред людям. А тот нож  порубил сейчас на чурке. Прости, ты достойна лучшего парня. Прошу вас - не говорите об этом никому. Скажи мне, что прощаешь, я не уйду, пока не простишь.
Он продолжал настойчиво просить прощения, и я ему сказала, что прощаю.
Странно было видеть в самоуверенном, наглом парне такого тихого, раскаивающегося человека. Я отпустила его, пообещав молчать об этой ночи.
Утром я позвала Белоусова Виктора, чтобы он отремонтировал вход в дом. Он спросил у Гути:
-Видно, Гришка тут покуражился ночью, так?
Я не успела ничего сказать, как Гутя подтвердила его слова. Эта весть мигом облетела село, и вот уже меня вызвал к себе председатель сельсовета. Я ломала голову над тем, зачем я понадобилась председателю, сельсовет был в другом селе. Идти до села пешком нужно около семи километров, и я попросила Васю Белоусова свозить меня в сельсовет. Он к тому времени работал в колхозе на автомашине шофером. Мы ехали, молча, я думала над вызовом. Председатель сельсовета, среднего возраста бурят, усадив меня перед собой, спросил:
-Как вам живётся в селе? Не пристают ли местные парни? Как приняли вас сельчане?
Я ответила, что всё хорошо, рассказала о делах комсомольской организации, о работе в школе. Рассказывала с интересом, эмоционально.
-Понятно. А теперь расскажи о том, как к вам вломился Григорий Жданов ночью. Он вам угрожал?
Я оказалась в неловком положении, врать мне не пристало, говорить правду не могла. И я промолчала. Председатель, посмотрев на меня долгим взглядом, сказал:
-Не хочешь выдавать хулигана. Тогда слушай. Два года назад в ваше село  приехали две молодые учительницы. Они не стали заводить роман с местными парнями, чем вызвали злость у них. Один из парней стал приставать к Ольге Алексеевне, она не отвечала взаимностью. Тогда среди белого дня он убил её ножом прямо в доме, нанеся одиннадцать ран. Поняла теперь, что я не зря беспокоюсь?
 Я утвердительно кивнула головой и промолчала. Он продолжил:
- Если будут какие-то трудности с местными парнями- позвони мне с почты. Тебя соединят. Договорились?
Попрощавшись, я вышла из сельсовета. Только теперь я осознала, какому риску подвергала себя, ударив Григория по щеке в тот вечер в клубе. Но, что сделано- то сделано!
Я села в кабину грузовика, и мы выехали из села.
-Это по поводу случая с Григорием тебя вызывали в сельсовет?- спросил Василий.
Я утвердительно кивнула.
- Я не знал об этом случае с убийством учительницы. Я служил в это время в армии. Зная обстановку в нашей деревне, когда более 30 парней и 9 девушек – вам не дадут спокойно жить, будут приставать. Пусть даже по-хорошему.
- Что же в этом случае  ты предлагаешь нам делать?- с тревогой в голосе спросила я.
- Тебя я могу взять под свою защиту. Будем везде вместе, пусть думают, что мы с тобой дружим,- недолго думая вымолвил Василий.
- А как же Ольга, медсестра из больницы? Вы с ней как-то связаны, обязательствами, или у вас любовь?- прямо спросила я.
-Да нет, это всё разговоры. Моя сестра тоже работает в больнице, она обещала ей познакомить нас, как только я вернусь из армии. Познакомила, но мне она не понравилась.
- А у меня жених в Улан-Удэ, я обещала за него замуж выйти, я слово дала,- промолвила я решительно.
 - Я  так думаю, выходи за него, только нужно до лета дожить. Я предлагаю тебе просто дружбу, безо всяких ухаживаний. И как друга буду охранять,- твёрдо произнёс он.
-Хорошо, я подумаю,- ответила я.
Так разговаривая, мы въехали в наше село и остановились у домика, где мы жили. Я передала разговор с председателем Зое и Гуте, они не очень расстроились, обе были свободны.
Вечер принёс нам неожиданный поворот в отношениях с местными парнями.
Уже стемнело. Мы поужинали и занялись своими делами. Я взяла в руки книжку, Гутя стала вязать, Зоя села за письмо родным. В дверь постучали, и я пошла открывать.
-Кто к нам пришёл?- спросила я.
- Это мы - комсомольцы. У нас есть петиция, мы написали её на бумаге, все подписали и пришли вам вручить.
- Что за петиция? И почему так поздно?
- Днём мы работаем, потом сочиняли, подписывали. Мы не будем входить к вам, передадим и будем ждать ответа.
Я отворила дверь, мне протянули листок бумаги и я,  заперев дверь, вошла в избу. Подойдя ближе к керосиновой лампе, я стала читать вслух. Я не могу с достоверностью сейчас вспомнить все слова в письме, примерно, было следующее:
               

 Петиция.

   Мы, неженатые парни села Поперечного направляем вам  петицию. Нас 38 человек, мы хотим дружить, любить, проводить время, а потом и жениться. А вы не обращаете на нас внимания, как на мужчин, только и знаете загружать нас всяким трудом, да ходить на собрания и репетиции.
Мы требуем:
Чтобы сегодня же вы из нас выбрали себе по парню для дружбы и любви.
Если этого не случиться мы не будем вам подчиняться, не будем ходить на собрания, на репетиции, никуда не будем ходить. Только будем пить водку, гулять  и всё.
Рассмотреть нашу петицию немедленно, сегодня же.

  Подписи. (37 подписей)

Мы оторопели. Как же это так? Будем дружить в соответствии с петицией? Было интересно послушать ребят,  и я  открыла дверь. В избушку входили и входили парни, они теснились в сенях, в дверях.
Я предложила всем как-то рассаживаться на полу. Когда все расселись, я осмотрелась: некоторых я видела впервые, Васи среди них не было.
- Расскажите-ка поподробнее, как вы видите наши отношения? Вы согласны на то, чтобы мы выбрали себе по другу? А как же ваше желание? Вдруг оно не совпадёт с нашим?- спросила я.
Все зашевелились, тихо загудели
-Как это? Да вы нам нравитесь все! Кого выберите, тот и согласен!
Я стала рассказывать им о любви, пыталась донести до них суть, не всякого можно выбрать в друзья, тем более для любви. Меня никто не слушал! Зов любви у них был так силён, что я растерялась. Как же быть? Мне было всего девятнадцать лет, я была  немилованой  девочкой, много в отношениях полов вообще не знала, только из книг почерпнула немного. Разрядка наступила неожиданно - дверь отворилась и в проёме нарисовалась фигура Василия.
- Вот вы где все! Я думал    - куда все подевались, деревня, будто вымерла, никого нет. Что за проблема?-  улыбаясь во весь рот, вымолвил он.
Я, молча, протянула ему листок бумаги. Он с трудом обошёл сидевших на полу ребят, подошёл к лампе и громко прочитал текст.
-Да, серьёзная бумага, как на международном уровне. Кому это в голову из вас пришло? Ну, ребята, насмешили. Идите все по домам, разберутся без вас. Что касается Антонины Николаевны, заявляю всем - это моя девушка, к ней никто не прикасайтесь пальцем, ясно?
 Я не смела возразить, промолчала. Василий, пожелав нам спокойной ночи, ушёл со всеми.
Укладываясь спать, я решила открыть тайну сказанного Василием о наших отношениях. Девчата одобрили наш договор, ни у кого в уме не было сомнений, что именно так и будет- только дружба.
Позже, повинуясь сложившейся обстановке, девчата сделали свой выбор. Гутя влюбилась в молодого парня, ему было только 18 лет. Они стали встречаться. А Зоя, не остановив свой выбор ни на одном из ребят, решила до лета дружить с Павлом Лобовым. Для неё это была уловка, чтоб никто не приставал к ней. Для Павла это было сердечной болью.
В школе дела шли хорошо. Дети настолько ко мне привязались, что по утрам за калиткой собирался весь мой класс. Встретив меня счастливыми возгласами у калитки, они толпились около,   ближе ко мне. Порой мне приходилось останавливаться, чтобы обнять каждого и идти дальше. Иначе трудно было сделать даже один шаг! На уроках я старалась как можно интересней вести любой разговор, будь то о суффиксах или об историческом факте. Мне очень нравилось быть учителем! Я тщательно одевалась перед каждым занятием, хотя было всего одно платье, одна юбка и две блузки. Но я меняла воротнички, пуговицы, пояса и всегда выглядела очень нарядно. Причёска тоже была незамысловатая: я носила большую косу и всякий раз заплетала и укладывала её очень необычно, украшая лентой, заколками. В то время выбор украшений был невелик, но я придавала этому большое  значение и часто украшала простую заколку, замысловато вывязывая цветочки из ниток «мулине». На уроке я ощущала себя актрисой на сцене! Я старалась красиво ходить, чётко говорить. Ещё бы! На меня смотрели любопытные детские глаза, а они всё замечали. В памяти своей я сохранила до сих пор волнующее ощущение от детских глаз. Обратите внимание, читающие эту повесть: есть что-то очень непростое во взорах детских глаз, если они тебе внимают! А какие были глаза! Самые красивые глаза на свете!
       Кроме уроков, мне нужно было следить  за чистотой и порядком в школе, чтобы всегда было тепло. Школа отапливалась тремя печами, уборщица тётя Вера носила дрова и с вечера протапливала печи. Утром было тепло, сухо, чисто. Меня она недолюбливала за то, что дважды сделала ей замечание по поводу плохой уборки. После этого при встрече она поджимала губы и тихо сквозь зубы цедила:
- Ну что, теперь ладно убралась, или опять худо?
Я старалась не замечать её обиды, хвалила за чистоту. Однажды утром во время перемены она зашла в кабинет учительской и промолвила:
- Чем сегодня вечером будем топить печи? Дрова кончились.
Я оторопела и не могла сразу сообразить, в чём дело.
-Как кончились? И почему ты говоришь мне об этом сегодня?
- Так у нас ведь директор должен знать об этом первый!
Мы пошли в сарай, где были складированы поленья. Пусто! Ни одного полена. Как быть? Множество чувств испытала я тогда. Острая ответственность за то, что я не смогла во время доглядеть, стыд, горечь, безысходность и другое. И обида на тётю Веру, что она не предупредила заранее. Что делать? Эта мысль не давала мне покоя до конца уроков. Закрыв школу, я вышла на улицу. Видимо на моём лице отразилось всё это смятение, что сельчане, встречавшиеся на дороге, смотрели на меня с тревогой. Подойдя к калитке, я уже еле сдерживалась от слёз. И вдруг калитка распахнулась, и передо мной предстал Василий, как всегда радостный. Поглядел в моё лицо и перестал смеяться.
-Что случилось? Отчего слёзы?- Он погладил меня по плечам, и мне стало легче. Глотая слёзы, я рассказала ему о своей беде. Он сразу стал искать выход, хотя я собралась в ту же минуту идти к председателю.
- Погоди ходить к председателю. Он в Улан-Удэ собирается, ему не до твоих проблем. Я повезу его, вот пришёл тебе сказать. Давай сделаем так: я мигом соберу в кузов дрова в чурках и привезу к школе, выгружу. А ты организуй комсомольцев, они их нарубят. Дня на три обеспечу, а там вернёмся, и председатель вопрос решит. Так пойдёт?- заглядывая мне в лицо и улыбаясь,  промолвил Василий.
Я согласилась с ним и вошла в дом. Тут я дала волю слезам! Освободившись от тяжести, свалившейся на меня проблемы, я уже спокойно стала искать выход. То, что предложил Василий, решало проблему на два- три дня. А дальше как? Я быстро собралась и пошла в правление. Там, важно нахохлившись, восседал на табуретке зам.председателя агроном Цыренжапов. Я рассказала ему о проблеме в школе, на что он отреагировал очень бурно:
- Вот когда принимала дела у бывшего заведующего, нужно было, как следует подсчитать количество кубов. А то принимала как попало, безответственно, а он продал эти дрова- такой сигнал был. Облапошил тебя, тебе и отвечать. Заявление пиши в милицию на него, или сама выкручивайся. Я тут не причём.
Ушла я от него огорчённая, но делать что-то нужно. Да, я подписала акт, но перед этим мы ездили в лес и считали кубы. Помню, я усомнилась один раз. Мне показалось, что возле этой поленницы мы уже были. Вот и прутик лежит на дровах, им я отмахивалась от комаров. Тогда Александр Михайлович меня уверил, что эту большую поленницу мы не считали. Я ему поверила, а он воспользовался этим. Теперь не докажешь, я это понимала. Я собралась с силами, мозг чётко заработал: идти к людям и всё рассказать. Для начала я пошла в школу, там сваленные возле крыльца, лежали чурки дров. Понятно, это работа Василия. У меня были небольшие средства для неотложных нужд, я решила их использовать. Пройдя по улице, я нашла двух свободных от работы мужчин, за плату они согласились расколоть дрова. Далее вопрос решился довольно просто - родители дали согласие заготовить дрова в лесу бесплатно, а Иван Максимович, по приезду, выделил лошадей и грузчиков за счёт колхоза.
Несмотря на эти меры, детей пришлось распустить на зимние каникулы раньше на два дня. Я сообщила об этом начальнику РОНО, он согласился и беда миновала. Из этой истории я поняла, что материальные ценности нужно считать, не доверяя на слово. Но этому я так и не научилась. Я не смогла бы работать кассиром, заведующей складом. Не дано!
А жизнь шла своим чередом. Беспокоило то, что от Анатолия не было писем. Что произошло, почему не пишет? Я поделилась своей тревогой с Василием, когда он спросил меня про Анатолия.
- Он живёт в городе, офицер. Скорей всего у него уже другая есть. Офицер один скучать не будет, говорю точно – завёл себе кралю и забыл про тебя,-  ответил мне Василий.
      В это время старый почтальон ушёл на пенсию, его сменила молодая девушка Тамара. При встрече с ней я всегда задавала вопрос о письмах. Опустив глаза, она отрицательно мотала головой.
К тому времени я побывала во всех семьях, где жили мои ученики. В семье Василия учеников не было, поэтому я у них не была, о них ничего не знала. Как потом оказалось, почтальон Тамара была родной сестрой Василия.
Мы много времени проводили в школе, с учащимися : занимались дополнительно с отстающими, организовали несколько кружков. Для девочек – кружок рукоделия, где я  учила вышивать гладью и крестиком, вязать крючком. Для мальчиков – кружок поделок из папье-маше, там Гутя учила детей создавать различные поделки. Впервые в деревне была установлена большая ёлка в клубе. Нарядить её игрушками было очень трудным делом. Начиная с ноября, мы с детьми изготавливали из бумаги цепи. Но даже найти бумагу в то время было сложно. Спасибо моей тётушке Анне, она отправила мне попутной автомашиной коробку, открыв которую, мы ахнули! Набор стеклянных игрушек, цветная бумага, конфетти - всё было уложено, упаковано с любовью! Была приложена новогодняя открытка и приглашение  на каникулы в Улан-Удэ.
Я сразу решила - проведу ёлку для детей и уеду в Улан-Удэ. Там постараюсь встретиться с Анатолием и всё прояснить.
Правление колхоза выделило деньги на новогодние подарки детям. Это тоже было впервые, мы решили сделать сюрприз. По спискам, составленным правлением, 1 января 1956 года Дед Мороз на санной повозке, впряженной лошадью, развозил подарки маленьким детям. Школьники получили подарки в конце представления 31 декабря. Сколько счастья было! В сегодняшнее время, когда дети пресыщены конфетами в ярких фантиках, им не ощутить той радости. Это событие принесло радость и детям, и взрослым. А  я была особенно счастлива, так  как  чувствовала  сопричастность к тем переменам, которые происходили в жизни маленького, далёкого села, куда я попала по своей воле.
Отметив встречу Нового года в клубе у ёлки, 2 января я села на попутную автомашину до Улан-Удэ. Это был автобус, который вёз  молодых ребят на военные сборы из Сосновоозёрска. В селе Поперечном туда подсели двое, меня взяли тоже. Я оказалась единственным пассажиром женского рода и вскоре об этом очень пожалела. Как выяснилось, автобус никак не отапливался. Чтобы согреться, парни пили из бутылки жидкость, запивая водой, горланили песни и боксовались. Через час мне казалось, что я уже вся превратилась в ледышку. В пальто на вате, ботиночках  на исскуственном  меху, я посинела и дрожала, и это было заметно. С заднего сиденья поднялся взрослый мужчина в длинной  бараньей шубе, подошёл ко мне и присел рядом.
- Ты же учительница наша, так ведь? Покажи мне ноги ,- приказал он. Оценив ситуацию, он поднял мои ноги, снял ботинки и засунул мои ноги себе под мышку. Там было тепло, но от тепла ноги начали отходить и заныли. Тогда он попросил кружку, в неё плеснул жидкости и заставил сделать несколько глотков. Через три глотка я задохнулась, как оказалось, это был спирт.
- Ты что, никогда спирт не пила? Ну и молодёжь городская, ничего не умеют!-  сказал он весело. Ничего, помереть не дадим. Сейчас спирт  разбежится по жилам, и станет тепло.
Вскоре действительно стало тепло, кружилась голова, и горело горло от ожога.
Когда мы приехали в Улан-Удэ, первое, что я сделала - отогрела ноги и руки в тазу с горячей водой. Тётушка хлопотала возле меня и сетовала на то, что зря отпустила меня в Поперечное.
Я хорошо отдохнула в гостях, мы ходили в кинотеатр «Прогресс», в оперный театр, в театр русской драмы. С Анатолием встретиться не удалось. Мы поехали в воинскую часть вместе с Рэмом Георгиевичем на его служебной машине. Он показал удостоверение, нас пропустили к командиру. Командир встретил приветливо, с Рэмом Георгиевичем они были знакомы. Узнав, зачем мы приехали, командир выразил сожаление.
- К сожалению, Анатолий Александрович в командировке в Москве. Мы направили его на командирские курсы. Я ему передам, что вы были,- так коротко, по-военному ответил нам командир.
-Не переживай, Тоня,- успокаивал Рэм Георгиевич,- если судьба твоя, значит встретитесь летом.
  Домой в Поперечное я возвращалась с комфортом. Рэм Георгиевич нашёл заявку от Сосново-Озерского РАЙПо и направил туда технолога в командировку на служебной машине. Меня довезли до самого крылечка, я пригласила в дом водителя и технолога. Угостили чаем, они отдохнули от дороги и поехали дальше. Сразу же после них в дом постучался Василий.
- Кто тебя привёз на Уазике? Я ждал, когда они уедут. Не хотел вам мешать,- сказал Василий.
Я объяснила ему ситуацию, рассказала о поездке, об отдыхе, об Анатолии.
 Не желая мешать моему отдыху после дальней дороги, Василий сразу же ушёл.
Снова потекли дни за днями. Уроки в школе, занятия с детьми в кружках, вечерние репетиции сельской молодёжи, танцы по выходным. Как-то приехал в село секретарь Райкома ВЛКСМ и пришёл в школу. Мы обсудили комсомольские дела, он посмотрел документы и нашёл, что работа ведётся отлично. Пообещал, что отправит меня летом на курсы комсомольских работников в Улан-Удэ.
- Для работы в райкоме нам такие девушки ой как нужны,- подытожил он. Он предложил мне войти в «Общество знаний» для того, чтобы читать лекции на селе. Я согласилась и пообещала, что сама подберу темы для лекций. При очередной поездке в село Сосново-Озерское я согласовала темы лекций и получила удостоверение, а так же различные плакаты к темам. А темы были такие: «О дружбе, товариществе и любви»,
« Атомная энергия – в мирных целях», « Великая Отечественная война в поэзии советских писателей». Сейчас думаю - какая смелость читать людям лекцию о любви, когда сама доподлинно не знала что это такое! Мне задавали вопросы и я отвечала. Ездила в выходные дни на дальние гурты, встречалась с людьми и вела разговоры. Для этих целей мне давали лошадь с повозкой - телегой, или санками - и в путь! Четыре, шесть, десять километров ехала одна, распевая песни. Дорога шла по лесу, пересекала поля, луга. Красота, свежий воздух, порою снег или дождь. Но ехать было нужно, в соответствии с графиком чтения лекций,  и я торопилась до темноты вернуться домой. Однажды, возвращаясь домой, я задумалась, гляжу - лошадь встала и не идёт. Я её подгоняю вожжами, она стоит. И только тут я увидела, что лошадь распряглась и оглобли повисли. Что делать? Я многое умела делать, но лошадь никогда не запрягала. Подошла к ней, и так и  эдак - ничего не получается. Решила сделать так, как сумею. Кое как привязав оглобли к  подпруге,  я взяла поводья и пошла впереди. Подвязывая оглобли не один раз, я дошла до деревни. Тут мне встретился сосед и выручил из беды. С той поры я одна не ездила, всегда управлял лошадью кто-то из деревенских парней.
А время шло вперёд, уже ярко светило солнышко, приближалась весна. К празднику «Международный Женский День» мы начали готовиться заранее. Составили сценарий, проводили репетиции. Репетировали под гармошку, впервые решили включить в программу танцевальный номер. Дети подготовили «Украинский танец». Главным отличием его было то, что на головках девочек были веночки из искусственных цветов, купленных в Улан-Удэ. Концерт был встречен жителями деревни громкими аплодисментами. Сын председателя Трофимова И.М. – Сергей, ученик 10 класса Сосновоозёрской  школы, исполнил песню из кинофильма Иван Бровкин под аккомпанемент своей гармошки. Я помню слова из песни «Если б гармошка умела всё говорить, не тая! Русая девушка в кофточке белой, где ж ты ромашка моя…» После концерта он пошёл вслед за мной и возле калитки сказал: «Эту песню я посвятил вам, Антонина Николаевна. Вот и всё, до свиданья»- и тяжело вздохнул. Я не нашлась, что ответить и поблагодарила его. Я вошла в дом, и сразу вслед за мной в дверь постучал Василий. Мы с ним обсудили, как завтра будем праздновать. Решили, что лучше будет, если мы будем отмечать у нас. Тогда он, волнуясь и заикаясь, протянул мне подарок. Это был косметический набор «Красная Москва».
По тем временам это был дорогой подарок. Я этого не ожидала от него, поэтому растерялась и промолвила:
- Вася, зачем ты потратился на такой дорогой набор? Я обхожусь без пудры и духов…
- Я купил подарок тебе ко дню рождения. У кого завтра день рождения?- уже овладев собой, смеясь, спросил он. Я взяла набор и поцеловала его в щёку.
- Я тут возле калитки Серёжку Трофимова встретил. Что тут он топчется?- Василий явно занервничал. Я объяснила ему, что Сергей хотел узнать, как он спел песню, вот и шёл за мной.
8 марта с утра мы стали готовить закуски, жарили котлеты, рыбу. Продукты нам принесли ребята, члены комсомольского актива. Впервые вместе с сельчанами мы отмечали праздник за столом.
    - Вот это по-нашему, по-русски празднуем. А то всё собрания, заседания,- весело проговорил  Василий.
 Праздновали весело, песен перепели множество, плясали под гармошку. Жаль, танцевать не было места. Расходились уже ближе к полуночи.         
Через три дня в школу пришла мать Сергея Трофимова. Сразу с порога она стала предъявлять мне претензии:               
- Кто теперь ответит, если парень бросит школу?  Это что такое творится? Вы наша учительница, почему так себя ведёте?
 Ничего не понимая, я усадила её на стул, попросила успокоиться и всё рассказать по порядку. В семье Трофимовых не было учеников нашей  школы, их дети были уже взрослыми.
- Я что пришла? Парень наш Серёжка говорит, что не поедет в школу и не станет дальше учиться. Потому что он влюбился в вас и хочет идти свататься. Жениться, говорит, буду, на Антонине Николаевне.
Я была ошарашена такими словами. Он ничего мне не говорил такого!
Нужно было срочно принимать меры. Какие? Я не знала, что сказать, решила успокоить её словами:
- Это всё его фантазии, мне он ни о чём не говорил. Я и не собираюсь выходить замуж здесь. У меня в Улан-Удэ жених, летом будет свадьба. Пусть Серёжа придёт ко мне, и я с ним поговорю, он будет учиться,- уверенно сказала я.
Уроки закончились, я задержалась в школе, и в учительскую  постучали. В дверях стоял Сергей. Его тёмно-синие глаза излучали, такой свет, какой бывает у чистых, неиспорченных жизнью детей.  Это был красивый, высокий юноша с открытым сердцем. Взяв себя в  руки, я пригласила его присесть.
- Я хочу выслушать тебя, Сергей,- попросила я.
- Я люблю Вас и хочу попросить выйти за меня замуж. Я не маленький, мне скоро исполнится 19 лет. Я умею строить, буду работать в колхозе, дом построю.
- А как же твоя мечта быть лётчиком?
- Я же не знал, что так случится. Я боюсь, что меня в армию заберут, а Вы меня ждать не будете. А если поженимся, Вы меня дождётесь.
Что было сказать этому юноше , где найти слова, чтобы он не  сломал своей детской мечты,  а шёл к ней? И я сказала:
- Я не уверена в своих чувствах, как ты, и  не спешу замуж. Я уважаю твоё решение создать семью. Это решение взрослого мужчины. Ты мне симпатичен, но давай не будем спешить. Твоя мечта летать должна быть исполнена. Поезжай в школу, учись. Я не выйду ни за кого, даю тебе слово!-  и я протянула ему руку.
       Мы вышли из школы и не спеша пошли по улице. На душе у меня было так светло, как будто –то бы меня омыли чистой и тёплой водой.
Прощаясь со мной возле калитки, он попросил:
- Дайте мне слово, что когда будете в Сосновоозёрске, найдёте меня, и мы пойдём гулять в степь. Там так хорошо!
       Я согласно кивнула ему головой, и закрыла калитку. Ещё один жизненный перекрёсток был позади. От Анатолия писем так и не было.
Василий интересовался, что там пишет военный? Я отвечала, что писем нет.
- Писем и не будет, скорее всего, у него уже есть девушка, да не одна!
Ух, знаю я этих офицеров!- как всегда добавлял он.
За это время я и сама привязалась к Васе, мне нравился его весёлый нрав, умение находить выход из любой ситуации быстро и без конфликта. Он во всём меня поддерживал, даже потакал. Покупал конфеты, привозил свежее, парное молоко с фермы.
Заканчивался учебный год, в школе не было второгодников. Нас ставили в пример другим школам. Было радостно! Я уже смирилась с тем, что потеряла Анатолия. Не судьба, значит!
      В конце мая меня вызвали в Сосновоозёрск на подведение итогов учебного года. На совещании нашу школу наградили грамотой за итоги по успеваемости и другим показателям. Совещание закончилось в 4 часа, а в пять часов был назначен банкет. Я сдала деньги на банкет, и потихоньку пошла, прогуляться по улице. Слышу:
- Антонина Николаевна, я  Вас ищу!
 Это был Сергей. Он подошёл ко мне, снял кепку и  стал мять её в руках. Никак не мог насмелиться сказать мне слова.
- Как успехи в школе?- спросила я.
-Да, вот об этом я и хотел с вами поговорить. Впереди экзамены, но я уже два  сдал экстерном на отлично. Я уверен - всё сдам на 4 и 5. Это всё из-за Вас! Мне хочется учиться, чтобы Вы гордились мной! Я приглашаю Вас прогуляться в степь, Вы не пожалеете.
Мы прошли до конца улицы, и перед нами открылась степь. Ровная  местность без единого кустика! Но какие запахи доносились с только что распустившейся травы и цветов! Меня охватил восторг! И забыв о том, что я учительница, я взяла Сергея за руки, мы стали кружиться, играть в догонялки, смеяться прыгать, словно дети! Никогда более у меня не было такого восторга, как в тот майский вечер. Мы были молоды, свободны, нас ничего не смущало. Набесившись вдоволь, мы пошли дальше от села, взявшись за руки. Сергей стал читать стихи, сначала известных поэтов, потом свои. Читал он с чувством, громко и выразительно, как на экзамене. Мы не заметили, как стало темнеть, и я предложила вернуться в село. На душе было светло, радостно, и ни о чём не думалось. Он проводил меня до школы, где для приезжих учителей было оборудовано помещение для  ночлега . Я пожелала ему отличных оценок и пожала руку. Подержав мою руку в своих руках, он нежно её поцеловал и помахал  на прощание. Войдя в здание, я поняла, что забыла про банкет. Устроившись спать, я представила себе юное лицо Сергея и решила, что у него всё впереди. Будет у него и учёба, и любовь. Но не со мной. А на душе было легко и спокойно.
Утром я подписала отпуск, села в автобус и покатила  к себе в Поперечное. Планировала уехать на месяц и отдохнуть у    родителей, после вернуться и подготовить школу к новому учебному году.  А пока занялась сборами, провела комсомольское собрание-  прошло полмесяца. Перед отъездом в конце июня, жарким утром
зашла в правление поговорить с Иваном Максимовичем. Он встретил меня радушно:
-Вы слышали, нашему Сергею дали направление от военкомата в лётное училище. Сегодня приехал домой, а завтра уже уезжает. Школу закончил отличником, так старательно учился в последнюю  четверть, что обогнал всех по успеваемости.
Я видела, как было радостно отцу за своего сына, он им гордился!
Мы поговорили о хозяйственных делах, и я подошла попрощаться. В
это время дверь отворилась, и, улыбаясь во весь рот, вошёл Василий.
- Проходи, Василий! Как ты смотришь на то, что Антонина  Николаевна уезжает в отпуск? Не отпускай её, она нам нужна тут. Держи её крепко!- протягивая мне руку для пожатия, сказал Иван  Максимович.
       Я пошла по деревенской улице, всё мне показалось родным и близким. Мне не хотелось уезжать. Не хотелось покидать детей, деревенскую молодёжь. Сколько сделано было за год! И в каждом деле было моё участие. Так, размышляя, я подошла к домику. И
тут я увидела, что с завалинки поднялся Сергей. Он подошёл ко мне, и встал, молча улыбаясь, напротив.
- Завтра я уезжаю, ты будешь писать мне письма, и ждать меня?- перейдя на «ты», он в упор спросил меня. Я не ожидала его увидеть, и растерялась. Что ответить?
-Поздравляю тебя с получением аттестата, Сергей! Перед тобой  вся жизнь, не будем торопить события. Время покажет, как быть дальше. А на твои письма отвечу. Желаю тебе успехов в учёбе.
Он сразу как-то напрягся, с лица ушла улыбка.
- Как же так! Я старался, ты мне обещала ждать. Я тебя люблю, я хочу быть уверенным в тебе! Обещай же мне, что не выйдешь замуж до будущего лета, я приеду на каникулы, и мы справим свадьбу.
Я оказалась в трудном положении. Обмануть, пообещать – и не ждать?
Отвязаться от него было непросто. Он был очень мил моему сердцу, но я знала, что он уедет учиться и всё станет по-другому. У каждого из нас будет своя жизнь.
-Я больше ничего не могу обещать, а письма писать буду.
   И вдруг, неожиданно для себя, я сказала:
-Не беспокойся, я не выйду замуж до лета. Счастливого пути!
Помахав ему рукой, я вскочила во двор, и захлопнула калитку.
-Что я сказала ему? Зачем? Я же обманываю этого  юношу,-
запричитала я вполголоса. Я чувствовала, что всё больше и больше привязываюсь к Василию. Только слово,  данное Анатолию,  удерживало меня раскрыть сердце этому простому открытому парню.
 Я опустилась на табуретку со слезами на глазах. Ну почему у меня всё так сложно? Моя однокурсница Майка Печкина крутила романы сразу с несколькими парнями, обманывала их, обводила вокруг пальцев, и при этом нисколько не горевала. Я не давала повода к отношениям  Сергею, что я так волнуюсь? Так, размышляя, я сидела, не закончив сборы в отпуск, когда пришла Гутя.
- Тоня, ты не уезжай, у меня такая новость - упадёшь со стула! Мы с Гошей решили пожениться! Я ему сказала, что беременна уже два месяца, и он повёл меня за руку к своей маме. Так что свадьба будет через неделю, и я не поеду домой!
Я посмотрела на Гутю, действительно у неё чуть-чуть выступал животик.
-Когда это вы успели?- выразила я своё удивление. Вроде, всё время мы вместе. А как быть с армией? Время призыва подойдёт, его отправят служить.
- Мы так решили - поженимся, а там будет видно как поступать.
 Готовьтесь, будем гулять.
  Отъезд в отпуск откладывался, и это очень обрадовало Васю. Вечером после работы он зашёл к нам, и пригласил меня на танцы.
 -Какие танцы в середине недели? Председатель разрешил летом танцы один раз в неделю, в воскресенье,- промолвила я.
- Ребята так решили проводить тебя в отпуск. Не отменять же танцы сейчас!
Вечер танцев, как всегда был, очень весёлым, громким, играли две гармони. Вася посадил с гармошкой своего младшего брата, а сам танцевал без отдыха.
Вспоминаю сейчас  то время, и удивляюсь той простоте, с  которой мы отдыхали. Представьте себе: деревенская бревенчатая изба без перегородок, ряд самодельных лавок без спинок, и всё это пространство освещается четырьмя керосиновыми лампами. Лавки раздвигали по сторонам, к стенам, освобождая пространство для  танцев. Гармонисты сидели на табуретках, на сцене. Вот и всё убранство! А какими зажигательными были танцы! Вальс и фокстрот, краковяк и полька. Бывало, надоест гармонисту сидеть, молча, он и объявит плясовую, да с частушками. Тут уж держись! Один за другим выскакивают на середину круга танцоры с частушками, и пляшут и поют, про любовь, да про жизнь- все одна хлеще другой!
В тот вечер танцы закончились за полночь,  и Василий  пошел меня проводить. На небе ярко светила луна и всё вокруг казалось необычным, сказочным, нереальным. Василий обнял меня за талию,  и я не оттолкнула  его. Так мы гуляли по селу из конца в конец, говорили о чем-то вполголоса. Небо светлело, запели петухи и мы  «вернулись» в реальность.
-Ой, уже утро, а ты не спал. Как же будешь работать?- забеспокоилась я.
- Не волнуйся, любимая, мне не хочется спать!
 И тут я поняла, что Василий не оговорился. Он осмелился таким образом сказать о своих чувствах.  Меня это взволновало, расставаться не хотелось. Дойдя до нашего дома, мы попрощались до вечера.

Глава пятая. Замуж за Василия.

Начались новые отношения, полные нежности, радости. Но о близости даже не было и речи. Мы гуляли по селу, уходили на луга, шли к дому Васи, и он приносил молоко в кринке, и поил меня.  Он заранее  выносил кринку из дома и ставил её в сенях, чтобы напоить меня.
Пролетела неделя, потом отшумела свадьба Гути и Гоши, и Гутя перешла жить в дом к мужу.
Зоя решила уехать из села, ничего не сказав об этом Паше Лобову. Собрав вещички, она задами ушла за село на дорогу и стала ждать попутку. Я её проводила, и вернулась в пустой дом. Нужно было и мне принимать решение. Ехать в Улан-Удэ? Но я не знаю ничего об Анатолии.  Ни одного письма я не получила от него за полгода.
Мне не хотелось уезжать из села, где я сроднилась душой с людьми, где каждый вечер меня ждала встреча с Василием.
  9 июня 1956 года мы гуляли по улице села и дошли до дома, где жил Василий. Хотя в это время обычно все уже спали, сегодня в окнах был свет.
- Зайдем к нам, мама видимо ждет,- сказал Василий.
Я согласилась, и  мы вошли в дом. Я увидела, что на лавках сидели  мать Васи – Антонида Викторовна, сестра Наталья и её муж- Григорий.
Они явно  ждали. Увидев нас, Наталья вскочила с лавки, промолвив:
- Ну, вот и гостья к нам пришла, а мы вас ждали. Вася сказал, что, может быть, он уговорит тебя зайти к нам познакомиться. А то все в деревне говорят о вас, как о невесте нашего Васи, а мы близко не знакомы. Проходите за стол, давайте пить чай.
Антонида Викторовна налила чай в стаканы, забелила молоком.
И тут Григорий встал   от стола и принес бутылку водки.
- Что вести разговор за пустым чаем, давайте выпьем водочки и поговорим по душам. Наталья, давай чего-нибудь на закуску!
На столе быстро появилась закуска: соленая рыба, рыбный  пирог, отварное мясо, холодец и много ещё разной еды. Но я опять не придала этому значения, моё сердце было переполнено счастьем оттого, что Вася сидел рядом и держал мою руку в своей руке.
Передо мной поставили рюмку с водкой, я чокнулась со всеми «на здоровье», но пить не стала. И тут  из уст Антониды Викторовны я услышала фразу, которая потом многие годы   выводила меня из себя:
- Но, кака беда, не пьёт она. Глони глоточек из уважения! Ну,  глони глоточек!
- Мама, Тоня не пьёт водку! Не приставай к ней, прошу тебя, мама!-
просительно произнёс Вася.
Последующие события развивались очень стремительно, ещё приходили  люди,  они называли своё родство с Белоусовыми, пили за нас с Васей, за наше счастье, за любовь. Я не успела и опомниться, как оказалось, что это было наше просватание.
- Вася, но мы же так не договаривались,- прошептала я.
 Я хочу спросить разрешения у отца, нужно съездить домой, а потом подумать и  принять решение,-  слабо сопротивлялась я.
- Разве твои родители будут против нашего счастья? Мы будем жить здесь, я построю дом, у нас будут красивыми и здоровыми дети,- убеждал меня Василий. Он всё правильно рассчитал и брал  напором, уговаривая меня, рисуя наше будущее. Говорил он тихо, подвинувшись вплотную ко мне, а вокруг шумели и смеялись люди, все они были одной большой роднёй и все радовались за нас.
К утру, гулянка перешла в свадьбу. На улице накрывали столы, жарили и варили еду, рекой лилась водка, пили за молодых, и я не знала, что мне делать - радоваться или плакать.
Часов в 10 к ограде подъехала подвода с рыбой, оказывается, отец Василия – Григорий Емельянович с вечера уехал рыбачить. Он был немало удивлен происходящим в ограде его дома.
         - Ну, сын, ты даёшь!-  только и сказал он. И умывшись, присоединился к пирующим.
Весь день пили, пели и плясали гости, которые сами без приглашения пришли на свадьбу их любимца Васи и деревенской учительницы. Нам не было возможности хотя бы немножко передохнуть от этого буйного застолья. Нас все хотели видеть, с нами всем хотелось выпить. Вася сам не пил, только приглашал других.
Он светился от счастья, а я маялась вопросом  «Что же я делаю?»
Порой мне хотелось встать от стола и убежать. Но стоило Васе ласково погладить меня, и я теряла дар речи, уже не сопротивляясь происходящему.
Вечером самые стойкие гости вносили стол в избу и продолжали гулять до утра. Мы с Васей, найдя местечко где «прикорнуть», сваливались без сил и мгновенно засыпали. Очень скоро нас находили и снова усаживали за стол. Так продолжалось три дня  и  три  ночи. На четвёртый день гулянка стала затихать, большинство гостей разошлись по домам.
В этот день утром мы проводили на автобус, отъезжавший в Улан-Удэ, его сестру Тамару, она работала у нас почтальоном.
А после обеда пришла новенькая почтальонша и вручила мне письмо. Оно было от Анатолия. Судя по штемпелю, письмо пришло на почту две недели назад. Трясущими руками я вскрыла конверт и стала читать. Анатолий писал, что уже полгода он не получает моих писем, хотя из Москвы, где он учился, писал мне каждую неделю.
Он ждёт меня, свадьба уже назначена на август. И если у меня есть трудности, он готов приехать за мной.
Я заплакала. Мне открылся обман, который подстроили Вася и его сестра Тамара. Это она скрывала письма от меня по сговору с братом. Обхватив голову руками, я убежала в огород и рыдала навзрыд.
Василий нашёл меня на краю огорода, плачущую на траве. Увидев в моих руках письмо, он всё понял.
          - Прости меня, я не виноват. Это всё Томка. Она сказала мне, что тебе приходят письма. Она знала, что я влюблён в тебя и предложила мне помощь. Я не отказался, потому что мне нет жизни без тебя!-
Он встал на колени и казался растерянным и жалким.
-Я не могу без тебя жить, если ты уйдёшь- я умру! Я не могу без тебя!- повторял он вновь и вновь. В его глазах были слёзы.  В сердце моём была боль, я не видела выхода. Что делать? Анатолий был далеко, а Вася – рядом.
Мы сидели на траве, и я плакала. Я похоронила свою любовь к Анатолию, её умело и ловко вытеснил этот деревенский парень. В глазах Васи были слёзы, он боялся, что я могу встать и уйти. Ведь мы не были расписаны в Загсе, у нас не было близких отношений. Что могло меня удержать? Чувство сострадания к человеку, который любит меня. Может быть, с его стороны, эти слёзы были игрой, но я поверила ему и простила.
сострадания к человеку в течении  всей последующей моей жизни постоянно вступало в свои права. Я понимаю, что моя жизнь могла быть гораздо счастливее, если бы не  сострадание к людям, которым ловко пользовались хитрые люди.
Почти во всех жизненных ситуациях при общении с людьми, я ставила себя на место человека. Исходя из этого, я принимала решение. Зачастую в ущерб своих интересов. Но, что поделать? Большая часть жизни уже пройдена, и как говорится в пословице: прошлого не вернуть. Но, можно пересмотреть свое отношение и не стремиться «бежать впереди паровоза». Чем я сейчас и занимаюсь.
        Мы поселились жить в этой избе, где и жила многочисленная семья Белоусовых. Первые дни я ждала, когда же гости уедут. Но никто не уезжал, и оказалось, что на площади в 32 кв.метра умещалось 17 человек. Я пришла восемнадцатая!
После отец спросил у меня: « Тоня, где у тебя были глаза, когда ты вышла за него замуж?» И я не знала что ответить. В мои планы не входило выходить замуж тем летом, и я сама не поняла, как оказалась в семье Белоусовых. Видимо, я была не готова к серьёзным жизненным ситуациям, поэтому не включила мозги, а дала волю чувствам. А чувства в тот момент были сильными, ведь я была молода.
        Во вторник на следующей неделе мы поехали в сельсовет и расписались. Я взяла фамилию мужа и стала Белоусова. Анатолию я написала письмо и как смогла, не вдаваясь в подробности, объяснила, что между нами отношения закончились.
      Оглядевшись в избе, где я стала проживать, я увидела, что и стены и потолок пожелтели от времени и грязи.
- Как давно вы не белили избу? Может быть, стоит побелить? обратилась я к свекрови.
-  Зачем её белить, все равно всё прокурим, и будет так же. Я не могу белить, руки болят, а молодым времени нет, они работают.
  Найдя известь и инструменты, я приступила к работе. Мужчинам это очень не понравилось, это вносило в жизнь некоторые неудобства на время ремонта. Я же с присущей мне активностью, подключила молодежь, чтобы помогали мне двигать кровати, выносить лишнее.
Не поверите, но возле входа в избе, складывалось всё, что должно быть в сарае. Как оказалось, сарая ( амбара) у них не было. Но меня это не смущало. Я предложила сколотить сараюшку, и после работы молодые братья Василия живо развернули стройку. Вскоре к избе пригородили сарайчик, все лишнее туда сложили. Молодым Васиным братьям и двум племянникам, проживающим у них в семье, мои задумки нравились. Вскоре в избе стало чисто, светло. На окна я сделала занавески, купила матрасы, чтобы они стелили их на пол, когда укладывались спать. Все молодые братья, сестры спали вповалку на полу. Но теперь у них были матрасы, правда, без простыней. Понемногу мне начал открываться мир жизни семьи Белоусовых. Это была большая семья, добрая ко всем людям, но абсолютно безо всяких устремлений к лучшему. День прошёл, и ладно. Все члены семьи  были колхозниками. Деньги в то время за работу в колхозе не платили. Жили натуральным хозяйством. Излишки можно было продать, только кому? Село находилось в отдалении от города, поэтому с реализацией излишек было много мороки.
Расчет с колхозниками за труд производился один раз в год. Если  сработали хорошо, тогда и трудодень был весомым, и оплату получали приличную. Можно было купить, что- то из одежды. В этом смысле женитьба на мне была выгодна для семьи, я получала хорошую зарплату ежемесячно. В конце учебного года я получила отпускные, и так как не поехала в отпуск, решила приодеть мужа.
Я  занималась домашней  работой, а Вася продолжал работать шофером. В поездки по району я ездила вместе с ним. Как то в райцентре мы увидели магазин геологической партии, а когда вошли,  я увидела много красивых вещей, мне захотелось купить Василию все, на что хватит денег.
  Я уже говорила, Василий был удивительно красиво сложен: широкие плечи, тонкая талия, сильные руки и ноги делали его похожим на киногероя. Я брала в руки вещь,  примеряла на Василия, и хотелось купить все. Тут он меня остановил:
- Может быть, хватит уже мерить все подряд! Мне столько не нужно. Рубашку купи, да брюки. Себе вон босоножки примерь, лето- а ты в туфлях паришься,- улыбаясь,  проговорил он
Мы купили пару рубашек, брюки и пиджак. Брюки были широки в талии, но я умела убавлять. Жаль, что швейной машинки у меня не было, она осталась у родителей. Когда мы приехали домой и Василий оделся в новую одежду, все ахнули! Молодые братья ходили вокруг него, щупали одежду руками и говорили:
- Ну, брат, ты как артист из кино! Вот приоделся-то, никто и не узнает в клубе тебя!
Мы продолжали активно участвовать в жизни села, репетировали очередной концерт, ездили на субботники. Везде с Василием были вместе. Он имел  покладистый характер, шутил беззлобно, рассказывал байки. Мне с ним было легко. Проблем не возникало. Я решилась написать письмо родителям, где сообщила о своем замужестве. Но ответа не получила.
В июле я наметила ремонт в школе, сделала перечень работ и съездила в РОНО. Там мне удалось утвердить ведомость на работы и вместе со специалистом рассчитать смету. Там же заказала материалы, необходимые для ремонта. В том году вопросы ремонта школы впервые решались в районе.
К началу учебного года школа была подготовлена заранее. Все бы хорошо, но я за время жизни у Белоусовых обратила внимание на то, что выпивки у них случаются 3-4 раза в неделю. К ним заходили знакомые, проезжавшие мимо, обязательно с поллитровкой. Или сама свекровь сдавала в сельпо яйца и приносила бутылку. Пили отец, мать и старшие братья, когда были дома. И хотя денег в доме не было, водка появлялась каким-то волшебным образом. Я встревожилась о том, куда же меня  занесло! Однажды вечером я поделилась своей тревогой с Васей. Он согласился со мной, что родители стали часто прикладываться к рюмке. Сам он с ними не садился за выпивку. Более того, однажды он прямо сказал об этом родителям.
-Ты не умничай, давай! Вот женился на грамотной и пускай она тебя воспитывает- можно пить, или нельзя. А к нам не лезь со своими советами,- злобно сказала мать.
Я сразу заметила, что матери я пришлась не  по нраву. Она со мной почти не разговаривала, не доверяла мне дела. Правда, я не обращала на это внимание, делала домашние дела сама. Тем более, что рядом со мной была жена старшего брата  Алексея, Анна.
Она тоже была приезжая, и к этому времени ждала ребенка. Вместе с ней мы планировали работу на завтра, распределяли между собой и с утра занимались трудом. А работы было много. В то время стиральных машин не было, и горячей воды тоже. Какая горячая вода! И холодную нужно было сначала принести из речки. И вот приходилось нам с Анной обстирывать огромную семью, которая к тому же работала в колхозе. А это- на полевых работах, на тракторе, на коне, на ферме. Это была самая трудная физическая работа в моей жизни. Нужно вспомнить ещё и то, что по старому деревенскому укладу все мужчины (и мальчишки тоже!) носили белые кальсоны и нательные рубахи. К субботе трудно было узнать, какого первоначального цвета было белье.
Чтобы облегчить себе труд я объявила, что всем мужчинам покупаю майки и черные трусы. Молодые братья очень были рады этому новшеству. Отец со мной не согласился и продолжал носить старое белье. Свекровь, молча, сносила мои нововведения, только поджимала губы.
Каждый день я ждала Васю с работы, а когда он приходил, я приносила теплую воду и поливала ему на руки, на лицо и плечи и он умывался. Потом я его кормила, для этого я готовила на всю большую семью пирожки, жарила рыбу и придумывала всякие блюда из тех продуктов, которые у нас были. Затем мы шли гулять по деревне, он брал в руки гармошку и мы пели с ним песни. Наши голоса подходили по тембру и звучали очень красиво. Иногда мы заходили в клуб и танцевали. Вася очень хорошо танцевал, а мне было радостно, что это мой муж. Я гордилась им. А еще мы иногда ездили с ним в рейсы по району. В хорошую погоду мы останавливались на дороге рядом с лугом, падали в траву, смотрели в небо и вслух мечтали о том, как мы будем строить свою жизнь.
- У нас будет большой дом, я нарисую его и покажу тебе. И посажу много-много цветов,- мечтательно говорила я.
- У нас будет много детей, и все они будут красивыми. Они будут учиться в городе, когда вырастут. Ты согласна?- спрашивал он у меня.
Вася очень любил целоваться, иногда я уставала от его ласки, мне хотелось поговорить по душам, но это было редко.
Так прошло лето. Старшая сестра Васи с двумя детьми переехала жить в другое село.  Брат Григорий приглядел себе невесту в соседнем селе и собирался уехать к ней. Брат Валерий подлежал призыву в Армию. Семья уменьшалась, но оставалось еще 13 человек. Работать на такую семью, и совмещать это с работой в школе было непосильно. Я вышла на работу, и  хотела уйти от родителей. Но Вася возражал, он слушался свою маму, а она была против нашего переезда. Я ожидала ребенка, и не сразу сказала об этом Васе. Но когда он узнал, он так обрадовался, что согласился разъехаться с родителями.
Я поговорила с председателем, он обещал помочь, но наша избушка была уже занята. Нужно было подождать.
В конце сентября я получила телеграмму от отца, в которой он сообщал о своем приезде к нам. Я сообщила об этом и мы стали готовиться встретить гостя. Погостил он у нас недолго, всего четыре дня. Нам с трудом удалось остаться с ним наедине, чтобы поговорить.
- Тоня, ты сделала ошибку, выбрав этого парня для судьбы. У них нет никаких целей в жизни, кроме как выпить. День прошел, и ладно. Может быть, он и не плохой характером, но отсюда вам нужно уезжать, иначе они и тебя приучат к попойкам. Помни об этом. Эх, доча, не за человека ты вышла замуж, а за гармошку.- и он грустно, тяжело вздохнул. - Я хотел недельку пожить, но не могу каждый день пить водку и так много есть мяса. Уже желудок стал подавать сигналы, нельзя так жить. Оставляя тебя здесь, уезжаю с тяжелым сердцем. Как ты будешь здесь? Держись, доча. Ты сама выбрала себе судьбу.
Позже мама рассказывала:
- Приехал отец от вас- сам не свой. Ночью проснется, закурит папиросу и ходит по дому, не спится ему. Все о тебе печалился.
А мы продолжали жить вместе с родителями, но я помнила предостережения отца, его приезд был для меня поддержкой.   Почти каждодневные попойки с  разными «гостями», уборка после гулянок начали меня напрягать. И я не выдержала однажды.
          -  Мама, я уже вышла на работу, нужно готовиться к урокам, и нет времени варить на семью и еще убирать после пьянки. Не могли бы вы прекратить пьянствовать и начать стряпать для своей семьи! Иначе мы уйдем от вас!- потребовала я с горячностью от свекрови.
- Ты гляди на нее, ишь как раскомандовалась! Тише надо говорить,- ответила мне свекровь, с хрипотцой в голосе. В это время в избу вошел отец.
 - Что тут за шум?- спросил он, обращаясь к Антониде  Викторовне.
 -  Вот, наша молодуха учит меня жить. Не пейте, говорит водку.   Грозит мне, дескать, уйдет от нас.
- Кто это грозит тебе? Сейчас разберемся,- закричал он. И тут я увидела, что отец пьян. Он стал двигаться в мою сторону, подняв руки со сжатыми кулаками. Ноги мои приросли к полу.  Убегать было некуда. Он стоял спиной к дверям,  загораживая собою проход. Это был могучий мужчина, ростом около двух метров. Всегда спокойный, сегодня был очень рассержен. Не знаю, чем бы это кончилось, но тут, оттеснив отца, в избу вошел Вася и с порога  громко обратился к отцу:
 - Отец, я не позволю обижать мою жену! Отойди от неё! Тоня, пойди сюда. В доме, где нас не уважают, нам делать больше нечего. Собирай вещи, мы уходим!
- Куда вы уйдете, кто вас ждет?- рассмеялся отец.
- Вася, уже вечер, куда же ты, сынок! Живи здесь, мы тебя не гоним.  Это твоей училке  у нас не нравится, пусть идет, откуда пришла!- запричитала мать.    
Под ругань отца и  причитания матери  я связала в узел  пожитки,  и Вася стал выносить их из дома.
  Погрузив пожитки в кузов грузовика, мы сели в кабину и  отъехали,  за деревней  он остановил машину. Прижав  меня к себе, он сказал:
-Не бойся, я с тобой! Что-нибудь придумаем. Сейчас я остыну,  успокоюсь и что-нибудь придумаю.
Он вышел из кабины, закурил папиросу. Я тоже вышла к нему. Я была спокойна и знала, что он сам решит, как и где нам жить.
Докурив папиросу, он сел за руль и позвал меня. Мы поехали в ту часть деревни, где жили буряты. Я там бывала, оттуда приходили в школу несколько учеников.
- Что ты придумал?- спросила я.
- Здесь у дочери живет старый дед Сахьян. У него есть избушка, она в поле за селом.  Далековато, но временно перебиться можно. Попрошу его, он пустит!
  Мы подъехали к дому, вышли из машины. Дом Болбыровых стоял на отшибе, и был не огорожен. Из дома вышла  женщина, Вася заговорил с ней на бурятском языке. Она открыла дверь и пригласила в дом. По-русски она говорила плохо. В темной избе посередине стояла печка. Возле стен  две кровати и стол. Две скамейки. Убогость полная.
На кровати лежал старик, и Вася обратился к нему на бурятском языке.
Старик минуту раздумывал, после показал дочери на стену. Там висел ключ от дома. Взяв ключ в руки, Вася подошел к старику,  поклонился,  поблагодарил. Мы были спасены, мы обрели жилище, хотя бы и временное!
Домик я увидела издалека. Он стоял отдельно от села, ближе к речке и по бурятскому обычаю не был огорожен. Внутри домика по центру, была печка, у стены- столик. В углу на полках разные бурятские статуэтки и божки.  Окошки были маленькие и низкие, поэтому света пропускали мало. Но жить было можно.
Вася затопил печку, достал молоко и хлеб. Ловкий во всем, он  успел подумать и об еде на сегодняшний день. Поужинав хлебом с молоком, мы внесли пожитки, кровать и стали устраиваться на житье.
Жизнь в этом домике могла бы быть  терпимой, не будь школы. На работу  нужно  ходить около двух километров, и если Вася был в поездке, то туда и назад я шла пешком. При этом еще несла тетрадки, продукты. Одной в домике, при керосиновой лампе ночью так неуютно, что приходили мысли - а зачем мне все это? Но приезжал Василий, смотрел на меня ласково, обнимал, целовал – и все оставалось позади, как будто и не было трудностей.
Прожили мы в домике два месяца. Начались холода, дул ветер, стены избушки продувало насквозь. Как то я зашла к председателю колхоза и на его вопрос :как живется? рассказала всю правду и расплакалась.
- Что же Василий мне не рассказал ничего? Нужно что-то решить. Зайди ко мне после занятий, я помогу вам.
После занятий я шла в правление в надежде, что переедем в другое место поближе к школе. Председатель встретил меня с улыбкой и протянул ключ:
-Вот ключ от дома Петровны, он стоит рядом со школой. Она уехала на зиму к дочери, поживете там до весны, а к тому времени правление даст вам домик. За зиму мы его отремонтируем.
Вася в это время был в поездке, а я не хотела дальше оставаться на отшибе и сказала об этом председателю. Он распорядился с бригадой и с трактором, и уже через два часа я открыла дверь нового жилища.
Это был чистенький домик, только истопи печку и живи. В тот вечер я все убрала, устроила по-своему и стала ждать Васю. Он приехал на следующий день и ему сразу сказали о том, что я переехала. Когда он вошел в дом, я поняла, что он недоволен. Я не показала вида, стала его кормить и радоваться тому, что рассталась с домиком старого Сахьяна.
- Почему ты обратилась к председателю, а не ко мне? Я мог бы тоже договориться! Ты позоришь меня тем, что я не мужик и не принимаю решения!- в запальчивости громко проговорил он.
- Что в том плохого? Я думала, что ты обрадуешься этому, а кто был инициатором – какая разница!- ответила я.
Он явно обиделся, и хотя ссориться мы больше не стали, между  нами  «пробежала кошка». Я узнала, что деревенские парни говорили ему, что «раз она много на себя берет, то зачем ты ей нужен.» Что то в этом роде. Настраивали его против меня. Я думаю – из зависти. А я продолжала, как ни в чем, ни бывало, радоваться жизни.
Накануне новогоднего праздника родители Васи пригласили нас в гости. Мы пришли заранее, я принесла свои кушанья- заливного окуня, винегрет из овощей и хворосты. Оказывается, родители видели это впервые. Для меня, воспитанной бабушкой, которая была известной в нашем селе стряпухой, эти блюда были простыми.
Свекор Григорий Емельянович смущался, ему было неловко от того, что так повел себя по отношению ко мне. А Вася радовался и гордился мной, когда гости пробовали мои изделия и хвалили.
Тут надо заметить, что в Кабанском районе, где я выросла,  готовили намного разнообразнее  из рыбы, и мяса и муки.
 Подняли стаканы, полные водки, ( а пили именно из стаканов)   и мне стало страшновато : как же можно пить такими дозами? Я пригубила и поставила стакан на стол. Свекровь за мною наблюдала и стала приставать:
- Тоня, глони глоточек! Пей, раз пришла в нашу родню, будь как все!- потребовала она.
Я никогда не пила спиртное, тем более водку. В нашей семье родители  употребляли водку только по праздникам, а нам не наливали, хотя мне было уже 19 лет, даже за стол не садили, если на столе была водка. А тут мальчишкам наливали в стаканы и не обращали на них внимания.
- Я не пью водку, зато ем много,- отшучивалась я.
      Но свекровь приставала ко мне, ругалась, а после выдала:
- Ты кого в дом привел, сынок, это же – тигра! У-у как глядит!
- Мать, не лезь к ней! Пусть не пьет, нам больше достанется!-  рассмеялся отец, и вдруг громко сказал, обращаясь ко мне:
- Доча, ты прости меня, старого дурака, что я тогда пошумел  на тебя! Не сердись! За свою семью держись, сынок! Нормальная жена у тебя, никого не слушай. Давайте выпьем за них, пусть живут, внуков нам выдают. Да, доча, я вижу, что вы уже постарались. Когда прибавление ждать?- и он посмотрел на меня внимательно.
От его простых слов, сказанных искренне, мне стало тепло на душе, и я уже не обращала внимания на высказывание свекрови. Вскоре запели песни, голоса были хорошие, сильные. А Васин голос звенел над всеми, и я почувствовала себя членом этой большой семьи.
После этого праздника наступило взаимопонимание, и Вася уже по-прежнему был ласков и внимателен. Изменила свое отношение ко мне и свекровь, видимо Григорий Емельянович  возымел на нее действие.
Пришло время, уходить мне в декретный отпуск, а замену все не присылали. Я работала, тем более, что носила ребенка  легко. Оставалось меньше месяца, и председатель колхоза пригласил меня к себе:
- Антонина Николаевна, садись. Поговорить хочу с тобой. Я ведь ухожу с председателей, устал уже. Завтра сюда приедут с Райкома, нового привезут председателя. Не знаю, как он будет работать, посмотрим. Тебе хочу доброе дело сделать Вам ведь скоро домик освобождать нужно, Петровна приедет. У нас есть свободный дом, он небольшой, но вам хватит, а там и сами построитесь. Это бывшая ветлечебница. Теперь у нас ветеринар один на три села, и лечебница находится в Можайке, а домик пустует. Я хотел успеть с ремонтом, да не закончили. Возьми ключ, сходите, посмотрите, если подходящее место для жилья, то сами и закончите ремонт. Тебе ведь скоро рожать, нужно подумать о том, где жить.
Он протянул мне ключ от дома, а я еле сдержалась от слез. Мне хотелось обнять его, но я стеснялась, не принято было в деревне показывать чувства.
-  Спасибо большое, Иван Максимович,- только и сказала я.
Я стала ждать Васю, чтобы вместе сходить и посмотреть дом, где нам предстоит жить. Когда он, закончив работу, вернулся, я с радостью выпалила ему  эту новость. Но он не обрадовался, как- то нахмурился и сел ужинать.
После ужина я предложила ему сходить в дом и посмотреть, что  нужно сделать, чтобы там можно было жить.
-  Что там смотреть? Это избушка на курьих ножках, там сроду никто не жил, ветеринар в полушубке зимой замерзал, а ты хочешь с ребенком там жить! Никуда я не пойду!
- У тебя есть другой вариант? Нам осталось жить здесь два месяца. Приедет хозяйка и попросит нас освободить дом. Куда мы пойдем?
- Уж лучше к родителям вернемся, чем идти в этот курятник,- решительно сказал Вася.
- Нет, к родителям я точно не пойду. Ничего ведь не изменилось в их жизни, так же пьянствуют. А тут еще ребенок маленький,-  сопротивлялась я.
Мне удалось уговорить Васю, и вскоре мы пошли смотреть дом.
Снаружи он выглядел вполне прилично, только не было завалинки и от этого казалось, что он стоит на ножках. Внутри были настелены новые полы из досок, и от них пахло свежестью. Печь, занимавшая угол справа, была наполовину разобрана и рядом лежали кирпичи. Окна остеклены и закрыты на ставни.
- Посмотри, Вася, здесь совсем мало работы: печку закончить, побелить, полы покрасить- и можно переезжать!- радовалась я.
- Ты верно говоришь, внутри работы мало. А снаружи- завалинки нет, ограды нет, даже огорода нет. Но, паря, беда, однако!- вдруг заговорил он по-деревенски.
Но в глазах его появились озорные огоньки, значит, он готов к тому, чтобы согласиться со мной.
Я строила планы , какие шторки сшить на окна ( я уже купила швейную машинку!), где купить обеденный стол, где сделать кроватку для ребенка и т.д.
А назавтра в село прибыл новый председатель, собрали правление колхоза, позвали меня.  Семен Лазаревич, так звали нового председателя, оказался приятным, нестарым мужчиной с военной выправкой. Когда он знакомился, то смотрел прямо в глаза присутствующим и часто улыбался. В то время в армии прошло сокращение, кадровых военных направили поднимать сельское хозяйство. Семен Лазаревич Козлов оказался одним из них.
После того, как он принял дела, к нему приехала жена с дочкой. Оказалось, что дочка окончила педучилище, но не поступила в институт и пока не работала. Мой вопрос с отпуском решился сразу.
Я передала дела в школе и могла все свободное время заниматься ремонтом. Вася не отказывался работать на доме, но и ничего не делал.
И у меня дело не сдвигалось с места. Старый печник Лхасаран болел, больше никто не умел делать печи. Как то я вошла в дом, открыла ставни, и стала изучать, что же дальше нужно делать с печью. И я поняла, что смогу закончить работу, нужно только глину и  помощника. Не могла же я в последние деньки перед появлением ребенка, делать тяжелую работу. Придя домой, я рассказала Васе, что можно своими силами сделать печку. Он не возражал, но и ничего не делал. Уже много позже я поняла, что он относится к людям, которым проще сказать «да» и ничего не делать. За свою, богатую событиями жизнь, я так и не научилась иметь дела с такими людьми.
Апрель шел к концу, а мы продолжали жить в чужом доме. Вася ни задумывался над тем, что однажды нам придется съезжать. А куда?
Возможно, он надеялся, что я вынуждена, буду согласиться жить с его родителями.
26 апреля  вечером я ждала его с работы. Он пришел позже, чем обычно, а я уже чувствовала, что мне нужно в больницу. Наскоро поужинав, он отвез меня в соседнее село, где был стационар. Через три часа у нас родилась дочка. Здоровенькая и курносенькая, она была похожа на Васю.
Шла пасхальная неделя, назавтра после обеда, Вася привез в кузове своей машины многочисленную родню, веселую и пьяную. Несмотря на возражения медсестры, они ввалились в палату с водкой, с закуской и с песнями. Я лежала на кровати с маленькой дочкой, а они пили, ели и плясали. Молодой брат Васи играл на гармошке плясовую. Мне налили полстакана красного вина и сестра Васи - Наталья, по образованию медсестра сказала:
-  Это кагор, его нужно выпить после родов. Пей, хуже не будет,-
 и она поднесла вино. Я выпила вино, и уснула. А  проснулась я, когда     было уже близко  к вечеру. Танюшка плакала, и я взяла её на руки. На её щечке было грязное пятно, и медсестра сказала, что это отец гладил её по лицу.
- Это что за родня у вас? Я уже вызывала милиционера, но он  не смог прийти, тоже был пьян. Главврач пришел и стал обмывать вместе с ними, потом кое- как их выпроводили. Веселая родня!
Я ждала мальчика, решили назвать Виктором. А родилась девочка, я предложила назвать Татьяной. А Васю уговорили назвать Натальей. Поэтому, в Свидетельстве о рождении мне пришлось исправлять в сельсовете на Татьяну.
Через два дня по просьбе Васи меня выписали домой. Когда я вошла в дом, я остановилась у двери и дальше не пошла. Картина, которая предстала передо мной, повергла меня в шок. Везде, где только можно было, стояли и валялись бутылки из под водки. Окурки, объедки хлеба, лука, какие-то обглоданные кости от закуски , грязная посуда,- все это дополнялось холодом нетопленной избы. Я не заплакала, я требовательно сказала:
- Я не сделаю и шага в этот свинарник. Поезжай к матери и привези её сюда, а я подожду во дворе.
Он подчинился, и мы вышли во двор. Пока Вася ездил к матери, я дала волю слезам. Злость на него, обида, непонимание его поступка по отношению ко мне и к дочке, захлестнули меня. Я стояла и плакала, прижав к себе маленький, теплый сверток. Я не услышала, как подошла машина и во двор вошли два его младших брата и сестра Тося.
- Мать не поехала, у неё пирог в печи. Вот ребята приехали, а я за тобой, тебя мама ждет, поедем,- как ни в чем не бывало, сказал он.
Ни прости, ни извини - ничего сказано не было.
Я вошла в дом родителей, там было тепло, чисто и пахло хлебом.
Мать взяла сверток с внучкой и, бережно положив на кровать, обернулась к Васе:
 - Ты что тут расселся? Натворил, так иди и прибирайся в доме, чтобы чисто было и тепло! На тебя, Василий, я подумать не могла, что ты так сделаешь!- сердито сказала она.
Погодя, мне, по-доброму, по-матерински   она сказала:
- Не сердись на него. Они- мужики, им не понять, что так делать нельзя. Я Васю не оправдываю, но сердиться не советую.
В первый раз я услышала, как с любовью она сказала эти слова.
И улыбнулась так, что я поняла - отныне наши отношения будут лучше. К слову сказать, я была у неё третьей невесткой, но только я назвала её мамой. Немногословная, тихая и терпеливая, она выглядела больше угрюмой, чем скромной. Со временем я поняла, что жизнь её не была легкой. Только родить одиннадцать детей чего стоило!
Она суетилась, готовя стол, а я сидела и не знала, что делать мне.
Сделала попытку подойти  помочь, но она отстранила меня плечом, проговорив:
-Погоди, ужо- в баньку сходим, после и делать можно.
Оставив дела, она  передала Танюшку на попечение деда, а мы пошли в баню. Там, уложив меня на полок, она стала легко массировать мне живот и поливать водой, настоянной на травах. Эти действия она проделывала, молча, умело. Мне было приятно, я расслабилась и поблагодарила её словами:
- Спасибо, мама, так мне стало хорошо, как будто бы груз какой скинула!
- Это нужно делать каждой роженице. Я всех детей рожала в доме, на второй день повитуха готовила баню и вела меня. Я запомнила это и так же помогала своей дочке Наталье, а теперь и тебе. Будь здорова, дочка!
Придя из бани, я полежала на  кровати, а потом помогла накрыть стол. Вскоре пришел Вася с братьями и все сели ужинать. Отец сказал:
- Поздравляю вас с дочкой, а нас – с внучкой. Пусть она  растет здоровая, за это и выпьем!- и он ловко опрокинул стакан. На сей раз ко мне никто не приставал с рюмкой, да и застолья не было, просто ужин.
Когда мы вернулись домой, я спросила :
- Ты ничего не хочешь мне сказать? Извиниться хотя бы за беспорядок, который ты учинил дома!
- А что я такого сделал? Ну, обмыл рождение дочери с друзьями, и все! Не приставай ко мне, я хочу спать,- лег, и отвернулся к стене.
Мне было обидно, я не понимала, что происходит. Я хотела поговорить об этом, но ему это было не нужно.
Танюшка проспала всю ночь спокойно, в 6 утра я её покормила грудью, и в это время проснулся Вася.
- Я забыл тебе сказать, что уезжаю в Читу в рейс, приеду через неделю.
- А как же мы? Нужно топить печку, носить воду, а я после больницы и мне нужно беречь себя. Отпросись у председателя, объясни ему, и он все поймет. Отправить можно и другую машину. Пожалуйста, сделай это,- попросила я.
- Воду принесут пацаны, и дрова нарубят. Я им скажу, они сделают. Отпрашиваться не буду, раз собрался, значит поеду. Не навсегда же.
Он спешил. Наскоро умывшись и одевшись, большими глотками он выпил теплый чай, стоявший на печке, и выскочил во двор.
Что происходит, задавала я себе вопрос. Где тот Вася, который проводил меня в больницу? Он изменился до неузнаваемости, став чужим. Даже в глаза мне не смотрит. Эти думы не давали мне покоя, и я не стала отдыхать, решила подтопить печку и приготовить еду. Я оделась и вышла во двор. Возле забора лежали два бревна, которые Вася обещал мне распилить на дрова, когда увозил меня в больницу. Нет, так и не распилил. Готовых дров не было, а сам он уехал, не заботясь о нас с дочкой. Я вернулась в дом, надеясь, что кто-то из родных придет ко мне. На улице поднялась  непогода, пошел снег с ветром. Так бывает на севере. Уже прошло время обеда, хотелось есть, но никто не пришел. Одевшись потеплее, я вышла во двор и стала потихоньку откалывать полешки от бревна. Удавалось мне это плохо.
Но я не сдавалась, стукала топором, пока не услышала голос :
- Добрый день, Антонина Николаевна! Это как понимать, только из больницы - и за топор! А где же Вася? Я бы не позволил своей жене брать в руки топор, так вы предпочли Васю! Я мог бы привести Вам своих дров, да боюсь - не поймут меня люди. Дайте топор, уж помогу женщине,- проговорил Дмитрий.
Я отдала ему топор,  он быстро нащепал полешков и унес в дом. Я стояла во дворе, когда он вернулся. Из трубы пошел дым.
- Я затопил печку, но дров надолго не хватит. Сначала нужно распилить на чурки. Я скажу Белоусовым, они придут и сделают. Я говорил Вам, что Вася не тот человек, который будет Вас любить и жалеть. Он из другой породы. Он «двоеданец»- говорит одно, а думает- другое. Вы его еще узнаете. Извините меня за откровенность, я пойду. А с дочкой поздравляю! Пусть будет счастливой!- и он быстро ушел.
Это был друг Васи - Дмитрий. Среднего роста, с большими, голубыми  глазами и длинными, густыми ресницами, румяный и стеснительный, лицом он был больше похож на девушку, хотя обладал крепкой, ладной фигурой. Как то, заметив, что между нами с Васей появилась симпатия, он пришел после уроков в школу и сказал мне:
- Поговорить пришел с Вами. За Васю не нужно Вам замуж идти, он ненадежный. Мы его зовем «двоеданец», он правду не говорит, он и «нашим» и «вашим», это у нас так говорят про таких людей. Не любит он Вас, а хочет пристроиться в жизни.
- Отчего ты мне это говоришь? Я не собираюсь замуж выходить, у меня жених в городе. Летом я уеду отсюда,  и все. Пока, Митя!- я открыла ему дверь. После того разговора ко мне в школу пришла женщина, которую я не знала.
- Я Прасковья, Митина мать. Что я пришла-то? Парень мой полюбил Вас всей душой, брюки вот новые купил, денег накопил - и купил. Понравиться хочет. А Митя у меня хороший, он один у меня. Больше детей бог не дал. Я сама-то семейская,  в городе жила, а там Петр в армии служил, полюбились мы с ним, и увез он меня сюда. Здесь не так живут, как у нас. Все больше беззаботные, день прошел - и ладно. Мой Петр хороший хозяин был, да Бог не дал жизни, утонул он в речке. Баран спасал в наводнение, и сам утонул. Митя в армии был, отслужил, домой пришел. Он хоть и работает пастухом, но он хороший, спокойный. Вы не пожалеете, что за него вышли замуж,- продолжала она рассказ. Я решила остановить её и встала:
- Пожалуйста, идите домой. Я ни за кого замуж не пойду, у меня жених в городе. А Митя найдет свое счастье, и будете Вы нянчить внуков,- говорила я, провожая её с крыльца.
Я не придала значение этому происшествию, мало ли разговоров в деревне, в которой при обилии женихов, почти не было невест. И вот - продолжение следует. Может быть, правы были Колодины, что предупреждали меня о ненадежности Васи?
Я поставила варить обед, и вдруг почувствовала себя плохо. Сначала заболело тело, потом пошел озноб, тошнота.  Сняв кастрюлю с печки, я легла на кровать и сразу «провалилась» в сон, как мне показалось. Я слышала плач дочки, но не могла пошевелить рукой, снова проваливалась в забытье. Очнулась я, когда меня кто-то шлепал по щекам, и руку перетягивали жгутом. Открыв глаза, я увидела возле кровати Наталью – сестру Васи и его мать.
- Слава богу, очнулась,- сказала Наталья, вкалывая в вену укол. –Мама, это все твой любимчик вытворяет. Взял из больницы Тоню под расписку, просто так ведь не выпишут через два дня, а сам укатил в Читу. Вот безголовый! Да хоть бы обеспечил всем! Ни воды, ни дров, ни еды! Все сожрали, чертовы алкаши, когда обмывали дочку. Ну, я ему устрою головомойку!
- Что со мной случилось? Я прилегла на кровать и как будто провалилась ,- спросила я.
- К нам Дмитрий забежал, сказал, что дров нужно Тоне,  что сама бревно рубит, топить нечем. Я отправила Витьку, он ушел, а где он? Не  приходил…- сказала мать.
-Такой же безответственный, как и Вася, ушел куда-то и забыл. Ну и парни у тебя, мама,-  сетовала Наталья.  Тоня, градусник поставь, температуру нужно измерить,- сказала Наталья, подавая мне термометр.
- А как вы тут оказались, я не слышала, как вы вошли,- снова спросила я.
- Я пошла ставни закрывать, гляжу - у тебя ставни не закрыты и окна темные. Я всполошилась - не заболела ли ты? Вошла к вам, а Танюшка кричит, аж охрипла. К тебе подошла и вижу - лежишь неподвижно. Я тебя за руку взяла, а рука, как кипяток. Я – быстро домой за лекарствами, да Люду отправила за мамой. Температуру измерила, даже испугалась – около 41 градуса! Скорее тебе поставила укол в руку, чтобы температуру сбить, ты даже не пошевелилась. Тут мама подоспела, да Танюшкой занялась, тюри ей в марлечку  поклала и дала пососать. Она сосет, сердится, что не то дали. Сейчас не кричит, видимо наелась и спит. А ты не приходишь в себя, пришлось мне по щекам тебя похлопать, извини. Сейчас вколю тебе горячий укол, как себя будешь чувствовать - дай знать,- проговорила Наталья.
Я хорошо перенесла инъекцию, через несколько минут я попыталась сесть на кровати, но самостоятельно это сделать не смогла.
В тот вечер Наталья осталась со мной до утра, а мать ушла.
Ночь прошла спокойно, утром вызвали врача из Можайки. Осмотрев меня, врач сказала, что все плохое позади, так как мне была оказана квалифицированная помощь. Теперь только нужно беречь себя.
Как беречь я не знала. Ведь я была одна, обслуживать меня было некому. В это вмешался Григорий, муж Натальи. Он организовал молодых братьев Васи, они приготовили дров, наносили бочку воды, и принесли продуктов от родителей. Я потихоньку поправлялась, а через неделю вернулся из Читы Василий.
На упреки матери и сестры он не обижался, как всегда отшучивался. Про такого говорят: «С него - как с гуся вода».
  В детстве бабушка меня учила, что в семье нельзя замалчивать проблемы, нельзя их копить, нужно расставлять все по местам. Я решила поговорить с Васей. После того, как он помылся и поел, я предложила ему поговорить.
- О чем говорить? Я приехал, устал с дороги, отстань от меня!- грубо ответил он.
- Ты не груби, а просто ответь, почему ты не наготовил мне дров, не принес воды и уехал? Ты знал, что я после родов всего два дня?
- Ну и что? Раньше в поле женщина родит, встанет и снова за серп, и ничего, жили,- парировал он.
- Какую ерунду ты говоришь? Я твоя любимая женщина, посмотри на меня- это же я. Ты мне желаешь такой доли, какая была у крепостной?- с обидой спрашивала я.
- Правильно мне ребята говорили – не женись на училке, будет всю жизнь тебя учить!- отвернувшись к стенке, он вскоре захрапел.
А я сидела и страдала, не веря в то, что еще недавно мы были счастливы. Я продолжала задавать себе вопрос: что происходит? Мне не хотелось верить этому, я не могла найти ответ. Стало понятным теперь с высоты прожитого опыта. В его понятии- любовь, это когда молодыми гуляют, далее- обычная жизнь, где можно соврать, увильнуть, уйти от ответственности, а если трудности, то напиться, да и забыть обо всем. К сожалению, он был таким. Я же продолжала идеализировать Васю, и ждала чуда.    Пошли дни за днями, мы с трудом подремонтировали домик и перешли туда жить. Пришло лето, а с ним и новые заботы. Братья Васи помогли огородить домик, огород и мы посадили картошку и овощи. В этих заботах и работе мы примирились с Васей, на некоторое время он прекратил пьянствовать, и я снова встречала его с работы улыбкой, вкусной едой и песнями.
   В конце мая сестра Наталья с семьей приняли решение уехать в Улан-Удэ постоянно жить. К этому времени они уже купили там дом, а свой оставили родителям Васи. В просторный и светлый дом Белоусовы переехали сразу, заколотив свою тесную избушку на гвозди. К тому времени семья состояла из деда с бабкой, да двух сыновей, учащихся средней школы. Вася помог перевезти нехитрый скарб, а я пошила свежие шторы на окна.
В июне каждого года в местных селах проводится спортивный праздник Сухарбан. В деревне уже отсеялись, но косить траву ещё рано, самое время для праздника. На последнее воскресенье июня был намечен праздник. Обсудив с Васей наши возможности, мы решили не участвовать: ребенок маленький, лучше быть дома.
С утра мы стали готовить пельмени, почистили рыбу, я хлопотала с большим удовольствием, ведь рядом был мой любимый.
Часам к одиннадцати Вася вдруг обнаружил, что у него закончились папиросы. Он заторопился в магазин, при этом весело проговорил на ходу:
-Я - мигом, туда и обратно! А ты ставь пельмени варить и накрывай на стол!
Поставив на стол нехитрую еду, я вскипятила воду, но пельмени варить не торопилась. Чувствуя, что он задерживается, я забеспокоилась и вышла на улицу.   
Я всматривалась вдаль улицы, когда услышала голос соседки:
- Антонина Николаевна, Васю ждёшь? Уехал он на праздник. На последнюю машину вскочил, чуть ли ни на ходу. Сама видела.
Мне не хотелось в это верить. Как же так? Мы договорились, а он обманул меня. Пришла домой, посмотрела в шкафчике, где были его папиросы. И увидела, одна пачка ещё там была. Значит, он намеренно меня обманул...Снова боль захлестнула мое сердце. Как жить в постоянном обмане? Уехать? Куда? Дома меня никто не ждёт, там своя семья. К тёте Нюре? Я никого не хотела обременять, сама допустила ошибку, самой и исправлять.
Заплакала дочка, проснувшись после сна. Заботы о дочке на некоторое время отвлекли меня от грустных мыслей. Покормив её грудью, я перепеленала и решила пойти к свекрови.
Свекровь была в доме одна, молодежь укатила на праздник, а свекор был на рыбалке.
Повернувшись ко мне, она спросила:
- А где Вася?
- Он уехал на праздник.
- Вы вроде бы не собирались на Сухарбан...
-Да, мы готовили на стол, я и бутылку водки купила на всякий случай, а он уехал, не сказав мне об этом. Ушел из дома под предлогом, что у него закончились папиросы и нужно купить. А сам обманул меня, папиросы у него были.
Я не выдержала и заплакала. Танюшка заворочалась на кровати и закричала. Я взяла её на руки, прижала к себе и молчала, а слезы ручьем текли по моим щекам.
- Полно плакать. Такие они - мужики, гулены. Не нагуляются никак.
Она свернула цигарку и закурила. Мы помолчали, потом я сказала:
- Пойду домой. Вечером приедет, спрошу с него, пусть объяснит свой поступок.
Я вышла за ворота и тихо пошла по улице. Деревня, словно вымерла. На улице - ни одного человека, все уехали на праздник.
- Может быть, и нам нужно было поехать,- подумала я - Но мы же вместе принимали решение остаться дома. Или он не хотел со мною спорить, уговаривать меня, а предпочёл пойти своим путем, путем обмана?
Так размышляя, я вошла в свою ограду. Дверь была не заперта, я вошла в дом, положила дочку в люльку, а сама вышла на улицу и села на крылечко. Осмотрев двор, огород  я поняла, что мне трудно оставить все это. Это - мое гнездо, которое с любовью я начала создавать. Я хотела бы поговорить с человеком, опытным в жизни, чтобы меня выслушали. Я была уверена в том, что нельзя жить, обманывая. А как живут остальные семьи? Я не имела такого опыта, а все знания о жизни почерпнула из книг.  Успокоившись, я решила пообедать и дождаться вечера.
Солнце ещё не зашло, а село уже стало наполняться песнями и гомоном возвращавшихся с праздника сельчан. На всякий случай, я решила приготовить еду. Вдруг Вася вернется голодным? А он все не возвращался... Уже опустела улица, все разошлись по домам, но Василия все не было.
Завернув Танюшку в простынку, я пошла к родителям. Не доходя нескольких метров до ограды, я услышала веселый смех Василия. Звонкий девичий голос задорно пропел частушку под наигрыш гармошки.
- Вася, иди уже домой, Тоня заждалась тебя. Хватит гулять!- голос Антониды Викторовны прозвучал требовательно.
- Заждалась, говоришь? А мне то что? Не нужна она мне. У меня таких Тонек до Москвы раком не переставить!- и он залился смехом.
Я рывком открыла калитку и предстала прямо перед Васей.
Девушку как ветром сдуло из ограды.
- О, вот и Тоня ! Потеряла меня? Я вот тут малость загулял, совпадение случилось,- Вася улыбался во весь рот.
- Повтори, что ты сказал обо мне, когда я еще не вошла во двор,- потребовала я.
- А что я такое сказал? Вы слышали? Я вообще ничего не говорил. Хочешь гулять - гуляй с нами, не хочешь- иди домой.
 В ограде было несколько человек родственников Белоусовых, все они были навеселе, требовали музыки.
- Вася, играй плясовую, что ты канителишься с ней! Не хочет гулять, пусть идет домой!- послышался женский крик.
 И никто из них не подошел ко мне, не успокоил, хотя видели, что я стояла с двухмесячной дочкой на руках. Пьяная толпа показалась мне совершенно чужой, меня охватило отчаяние, и я выскочила за калитку. Прижав теплый сверток к груди, я бежала вперед и вскоре оказалась за околицей деревни. Встав на обочину дороги, я стала ждать машину. Я не видела выхода, мне казалось, что небо обрушилось на меня, и я оказалась совершенно одна на этом свете. Заливаясь слезами, я стояла и ждала машину. Я решила- жить больше не зачем, кругом обман.
- Сейчас все кончится, один шаг - и все, больше никаких обманов,- думала я с горячностью.
В то время попутная машина ночью была большой редкостью. Но, вскоре вдали появился огонек, а потом и звуки мотора. Я хладнокровно приготовилась сделать шаг на дорогу. В это время чьи-то сильные руки остановили меня.
-Тоня, не делай этого, у тебя дочь!- голос Георгия Викторовича, брата свекрови был теплым, но требовательным.  Пойдем домой, все пройдет, ты устала. Не плачь!
 Обняв меня, он гладил по голове, по плечам, говорил мне добрые слова. Заплакала Танюшка, возвращая меня к реальности. Она плакала, требуя есть. Мы быстро пошли домой.
Когда мы вошли в дом, Василий уже спал на полу, видимо был не в силах раздеться.
- Тоня, ты покорми ребенка, а я приготовлю чай, голос дяди Гоши был тихим, спокойным. От его голоса я приходила в себя. Приложив дочку к груди, я поняла весь ужас того, что могло бы произойти, если бы не подоспел дядя Гоша.
Накормив дочку, и уложив её спать, я умыла лицо и села за стол, где уже был готов чай. Мы пили чай молча. Потом заговорил дядя Гоша.
- Тоня, ты не отчаивайся и не обижайся на Васю, он был пьян. Завтра он будет жалеть о своем поступке и раскается в этом. В жизни встретятся ещё и не такие трудности, нужно научится их принимать и переживать спокойно. Я тебя понимаю, ты молодая, горячая, хочешь, чтобы все шло гладко. Но так в семье не бывает. Прости его, сегодня не трогай, а завтра поговоришь с ним. Хорошо? Даешь мне слово?
Я дала слово, что лягу спать, и ни о чем не буду тревожиться. Дядя Гоша ушел.
Утром Вася встал, как ни в чем ни бывало, умылся и ушел на работу. Завтракать не стал.
Вечером я потребовала от него объяснения его поступку, но он отказался разговаривать со мной, только сказал:
- Я ничего плохого не сделал. Просто совпадение - я шел за папиросами, а меня позвали на праздник.
  Это слово –«совпадение» стало для Василия оправданием в последующие годы. Вроде бы он и не при чем, просто –«совпадение». Я не стала больше приставать к нему, обида улеглась. Чего не простишь любимому?
  Снова потекли будни, Василий уходил на работу, я хлопотала по дому, ухаживала за животными, готовила еду, смотрела за дочкой. Все как обычно. Но не было радости в душе, я хотела откровенного разговора, а его не было .Не было и прежних ласковых отношений, после ужина он старался уйти к родителям, или к друзьям. А когда приходил, я начинала разговор, который переходил в ругань.
Как-то днем ко мне пришла свекровь, села на табуретку и начала разговор:
- Тоня, я смотрю -вы с Васей не очень ладите, он все один к нам приходит. А знаешь почему? Потому что ты не стала нашей, не так живешь, как мы. И его не туда тянешь.
- А как нужно жить? Подскажите, может быть, я переменю свое отношение к вам и к мужу,- согласилась я.
- Вот завтра у Григория Емельяновича, моего деда, день рождения. Приходите вместе с Васей, и ты за столом будь как все. И водки выпей, как все, не сердись на нас, что мы пьем. Увидишь тогда, как все изменится,- посоветовала свекровь.
Я промолчала, только кивнула головой.
Назавтра было воскресенье, и к обеду мы пошли к родителям.
За столом собралась вся большая семья. Стали разливать водку в стаканы, я умоляюще посмотрела на Васю, и он попросил у матери для меня стопочку.
    Все дружно подняли стаканы, поздравили именинника и выпили. Я настроилась на то, что буду вести себя, как все. Поэтому, тоже выпила полную стопку водки. Вася одобрительно посмотрел на меня и весело сказал:
- Молодец, так и надо! Теперь закусывай, вон еды сколько! Что тебе дать? И он подцепил на вилку большой кусок мяса.- Это тебе, ешь, а то опьянеешь.
Я до этого не пила спиртного, от выпитой стопки водки у меня горело в желудке и  было неприятно во рту. Я встала от стола и налила в стакан воды. Выпив воду, я почувствовала облегчение. А тут уже снова Вася подал мне стопку с водкой.
- Пей до дна! Вот молодец, это по- нашему!- свекровь радовалась, что я пью, как все. Я не успевала ничего съесть, и вскоре почувствовала, что меня тошнит. Помню, как я вышла из избы на крылечко - и все. Сколько я там пролежала, не знаю, когда услышала , как криком заливается моя доченька и меня кто-то толкает в плечо. Открыв глаза, я увидела Витьку, младшего брата Васи, который одной рукой держал сверток с дочкой, а другой- будил меня. Я не могла встать, кружилась голова, меня тошнило, и было так отвратительно, как никогда раньше.
-Покорми её, она есть хочет,- просил Витька.
- Витя, я не могу, я же отравлю её. Пожалуйста, дай ей тюри в марлечке проговорила я, и тут у меня началась рвота. Пустой желудок, казалось, выворачивало наизнанку. Все мое тело дрожало, как в лихорадке. Я подползла к бочке с водой и стала жадно пить воду из ковша. Меня снова рвало, я опять пила воду. И так долго, пока , наконец я почувствовала облегчение, и встала на ноги. Войдя в избу, я увидела, что родственники спали так, как будто всех внезапно заколдовали. Кто-то спал, сидя за столом, кто-то не дополз до кровати, кто-то влез на кровать. Васи среди них не было. Витька сидел на табуретке , держал Танюшку, которая громко издавала звуки при сосании марлечки с тюрей. Иногда она отрывалась от соски, и громким плачем выражала недовольство тем, что ей сунули в рот.
- Где Вася?- спросила я у Витьки.
- Ушел к ребятам в столовую, там пиво привезли.
Я попросила Витьку проводить меня домой, иначе я бы не смогла донести дочку.
Придя домой, первым делом я пошла в огород и, зачерпнув холодной, колодезной воды вылила на себя, не раздеваясь, два ушата.
- Что вы делаете, вы же простудитесь!- закричал Витька.
- Я смываю с себя грязь, в которой по своей глупости я вывалялась. Даю себе слово, больше этого не повторю. Буду жить так, как хочу я.- В моем голосе было столько твердости, что Витька стоял, как вкопанный, и не понял, о чем я говорю.
- Ладно, я пошел, а то корову надо доить. Кто сегодня её подоит, кроме меня?- И он убежал.
Я качала люльку, в которой безмятежно спала моя доченька, а на душе было скверно, и в голову ничего не приходило путного. Одно я знала - я не буду так жить, как живут Белоусовы, и Васю уведу от них. Я поняла, что продолжаю его любить ещё больше, чем прежде.

       Глава шестая. Жить по-новому.

Жить по-новому...  находясь без поддержки, как во вражеском окружении, я не знала с чего начать. Решила по-доброму, ласково поговорить с Васей.
На второй день после застолья по возвращению Васи с работы, я накормила его вкусно, убрала со стола, села с ним рядом, обняла.
- Вася, давай поговорим с тобой обо всем. Скажи мне, что я делаю не так? Ты отдаляешься от меня, стараешься меньше быть рядом. Скажи мне прямо, что не так? Я постараюсь тебя понять и исправиться. Я люблю тебя, хочу жить с тобой, у нас доченька, похожая на тебя.- я говорила тихо, спокойно.
-Началось...Я  тебя бью? Нет. - Так что ещё надо тебе? Не приставай!- сказал он громко и закурил.
Я поняла, что разговора не будет. Надо подумать, как жить дальше. Я понимала, что мы по-разному смотрим на семейные отношения. Я не могла принять его правила жить, как его родные. Он не хотел выслушать меня. А может быть мне поехать к моим родителям? Время до начала занятий ещё есть.
Назавтра я пошла в школу. В здании проводился ремонт: две женщины занимались побелкой, мужчина прокладывал провода освещения.
- У нас будет электрический свет?- спросила я его.
- Да, начинаем со школы. А потом приедут специалисты, и будем проводить свет в дома.
Я очень обрадовалась этой новости. Как же я отстала от жизни! Уйдя полностью в семейные дела, я оторвалась от жизни деревни.
На выходе из школы я встретила Ларису, что работала за меня полгода.
- Видишь, ремонт с папой организовали. Тебе работать, а я уеду учиться в институте. Так что можешь приступать к делам.
Я попросила Ларису довести ремонт до конца, объяснив ей, что уеду на две недели повидать родителей.
Вечером я сообщила Василию, что хочу поехать к родителям ненадолго. Он выслушал это молча, только подошел к люльке и взял дочку на руки.
Утром я села в рейсовый автобус и вечером была у своей любимой тети Нюры.
- Тоня, ты что так плохо живешь, посмотри на себя в зеркало - одно основание осталось! Исхудала так, что ветром качает,- запричитала она.
Я и вправду давно не смотрела на себя в зеркало. Его у нас не было. А в маленьком зеркальце ничего не увидишь. Когда я, собираясь в дорогу, одела юбку, я заметила, что она мне широка.
- Надолго к нам?- спросила тетушка.
- Я завтра уеду к родителям, там поживу дней десять. Мне на работу к 1 сентября.
- Ой, кто это у нас такой толстенький?- тетя Нюра увидела Танюшку, которую я положила на кровать.- Какая прелестная девочка! Грудью кормишь?
Увидев, что я утвердительно кивнула головой, она сказала:
- Понятно, почему ты так похудела. Кормишь грудью, а сама питаешься плохо. Братька рассказал как вы живете. Не туда ты попала, моя милая. Ну что поделать? Муж тебя не обижает?
- Нет, не обижает,- только и сказала я, решив ничего не рассказывать тете Нюре.
Назавтра я подъехала к дому родителей, дома была только бабушка. Увидев, как я открываю калитку, она кинулась со всех ног ко мне, поцеловала меня и взяла Танюшку на руки.
- Как ты надумала приехать? Я так рада, что вижу тебя! Все глаза проплакала, как Николай рассказал о твоей жизни. Голубушка ты моя! Дай-ка я уложу дитятко на кровать.
Она развернула пеленки, осмотрела девочку.
- Девочка хорошая, здоровая, толстенькая, чистая. Молодец, хорошо ухаживаешь за ней. А сама- больная. Под глазами синяки, худая, бледная, как из заключения выпустили. Но, ничего, поправлю тебя пока здесь поживешь- произнесла она спокойно.
- У тебя сестренка есть, ты знаешь? Мать родила месяц назад. Маленькая такая, худенькая. Уехали к врачу в Каменск, скоро приедут. Давай чаем тебя буду поить. Пойдем на кухню, пусть Таня поспит.
    Она быстро поставила самовар, нарезала хлеб, достала молоко, творог, сметану. Все она делала ловко, быстро.
Только мы сели за стол, как открылась дверь и вошла мама. В руках она держала сверток из пеленок. Я кинулась к ней, взяла свою сестренку и обняла её.
- Откуда ты? Ты же не писала, что приедешь. Но я рада тебе, хорошо, что ты приехала. А у нас видишь- сестренка твоя. Не ждали, не гадали, а она появилась. Я так устаю, поздно родила, мне уже 35 лет. Но раз Бог дал, пусть растет.
Она и вправду выглядела очень усталой, похудела, осунулась.
Потом мы вместе пили чай, вели разговоры, делились новостями, но я ни словом не обмолвилась о том, что мне трудно живется.
Вечером вернулась сестра, и с работы пришел отец. Столько было радости от встреч с ними!
  На вопрос отца о том, как я живу, я ответила, что все хорошо. А  приехала потому, что скучаю и перед учебным годом решила проведать родных.
Утром бабушка сказала мне, что начнет лечить меня, не теряя времени. Она обнаружила, что у меня "подорван живот", и приступила к манипуляции. Это- болезненная процедура, но мне пришлось терпеть. После процедуры, она запретила мне поднимать дочку, сказав, что нужно поберечь себя во время лечения. Первый день прошел в общении с бабушкой и в отдыхе. С Танюшкой управлялась бабушка, и подносила ко мне для кормления. Дочка была очень спокойным ребенком, да и сестренка Анюта не плакала. В доме было тихо, несмотря на наличие двух младенцев.
Мне было очень комфортно в доме родителей. Мать молчаливо делала свое дело, отец, придя с работы, занимался хозяйственными делами. И в доме, и в ограде было прибрано, чисто и уютно.
 В выходной день вечером отец, как обычно, взял в руки гармонь и вышел за калитку. Там, у садика была скамейка, на которую уселся гармонист и взял аккорды. Первыми прибежали ребятишки, которых по нашей улице было полно, в каждом доме. Потом подошли взрослые, начались песни, частушки и даже пляски. И все это -  на трезвую голову. Уже затемно разошлись по домам.
Я выбрала время поговорить с бабушкой, решила попросить у неё совета как мне дальше жить. Выслушав меня, она сказала:
- Тоня, вы оба поступаете неправильно. Ты увлеклась дочкой, а мужик хочет, чтобы он был на первом месте. Он и уходит из дома. Мужчины так устроены, что если им трудно, то они начинают заглядывать в рюмку. Тем более, что он из семьи пьющих людей.  В нем мало ответственности за семью, а скорее всего её совсем нету. Не нагулялся он, рано женился, но у вас дите. Куда ты с дочкой? У нас тебя надолго не примут, мать неродная и у неё своё дитё. У Нюры- тоже сынок малый, свои заботы. А ребенку нужен отец, тебе- мужчина. У нас всю жизнь живут с одним мужем. Первый муж тебе дан богом, нужно к нему прислушиваться, его понимать. Мой тебе совет- люби его и живи с ним. С матерью его не ругайся, но главное, не пей с ними водку. Нужно его чем-то заинтересовать, к примеру - начать строить свой дом. Будь с ним поласковее, похитрее. С мужчинами нужно жить несерьезно, а с шутками что ли. Чтобы к другой не ушел, понятно?
Она поведала мне женские хитрости, которых я не знала раньше. Говорила и гладила меня по плечам, по спине, по рукам и целовала в волосы. Мне стало хорошо и легко, как в детстве, а все трудности показались совсем незначительными.
- Спасибо тебе, моя дорогая бабулечка! Ты на многое мне открыла глаза, я буду жить по-другому! У меня все получится!- сказала я искренне, со слезами на глазах.
А утром пришла телеграмма от Васи, в которой были такие слова:" Приезжай скорее люблю, скучаю твой Василий". Выслана телеграмма из Сосновки. Значит, он не хотел, чтобы мать знала об этом. А мне это было уже неважно, и я засобиралась домой. Отец уговаривал меня остаться, он хотел взять отпуск для отдыха на Байкале, но мое сердце уже рвалось туда, где отныне мой настоящий дом, где меня ждал муж.
Погостив у родителей одну неделю, я уехала. На прощанье бабушка вышла меня проводить за ворота, крепко обняла и перекрестила:
-  Пусть всегда пребывает с тобой твой Ангел, голубушка,- тихо сказала она.
Через день я вышла на остановке в Поперечном, и встретилась с Васей.
- Вот и Тоня с Танюшкой вернулись, здравствуйте!- он взял дочку из моих рук, обнял меня и поцеловал.
- Что ты здесь делаешь, ведь рабочий день,- спросила я его, поцеловав в ответ.
- Я утром почувствовал, что вы приедете, и отпросился у председателя во вторую смену работать у комбайна. Вас хотел встретить, очень соскучился! А Танюшка как подросла! Посмотри на неё- улыбается, узнала папку?
Он легко шел по улице, в одной руке неся дочку. в другой- сумку с вещами и улыбался своей широкой, обворожительной улыбкой. Я смотрела на него, и моя душа пела от счастья, ведь это был прежний веселый парень, за которого я вышла замуж!
Дома нас ждал вкусный мясной обед, и отличное настроение хозяина.
- Тоня, я так скучал без вас, так одиноко было. Ничто меня не радовало. Посмотри, я печку к зиме отремонтировал и побелил. Пойдем в огород, посмотришь, сколько там огурцов наросло! А говорили, что здесь огурцы не растут! Их просто тут не садят, а ты молодец, посадила, а я ухаживал, вот у нас и огурцы!
 Он был искренне рад нашему возвращению, то и дело обнимал и целовал меня. А я верила тому, что все теперь изменится в лучшую сторону.
 1 сентября начался учебный год, и я встретила новую учительницу. Это была девушка из села Поперечное, которая после окончания  Иркутского педучилища вернулась домой. С Танюшкой согласилась водиться свекровь, я каждое утро приносила её в дом родителей. Отношения с Васей были теплыми, после работы он спешил домой, а я ждала его и старалась все внимание уделять ему. Я уже не бежала к кроватке, как раньше, если Танюшка заплачет, предоставляя эту возможность отцу.
  Шла уборочная страда, Вася работал у комбайна до темна. В это время года в деревне гулянок не было, работа не позволяла отдыхать даже в выходные дни. Выходных просто не было. Все знали «Осенний день- год кормит». Даже родители Васи не пили водки в это время.
  Закончилась осенняя уборка, и начались проводы ребят в армию. В то далекое время служили в армии по 3-4 года, поэтому было принято провожать празднично, широко. И обязательно с застольем, с песнями и плясками. Приглашали Васю, мы шли вместе, он почти весь вечер играл на гармошке, вместе мы пели песни, частушки. Я и сама не предполагала, что могу так задорно петь частушки. Первое время он воздерживался от рюмки, но постепенно возвращался домой все более пьяным. Однажды я не пошла с ним на проводы, потом долго ждала его, а он вернулся домой только под утро. Войдя в дом, он тут же у порога грохнулся на пол, шумом разбудив меня и Танюшку.
Когда рассвело, и нужно было вставать и идти на работу, я не смогла его разбудить. В тот день он впервые не вышел  работать.
Я решила не спрашивать его ни о чем, и вернувшись после работы домой, я как ни в чем не бывало, заговорила с ним.
- Что нам приготовил на обед наш папка?- спросила я, глядя на дочку.
Он сидел на стуле, обхватив голову руками. В ответ он покачал головой.
- Болею я, что не видишь? Опохмелиться бы, да дойти до родителей не смогу. Тоня, сходи в магазин и купи мне поллитровку, худо мне,- попросил Вася.
- Ладно, схожу. Деньги дай на водку, у меня нет. Зарплату получу через неделю,- ответила я. У меня действительно не было денег.
- А у меня откуда деньги? Я их не печатаю. Иди, займи у кого-нибудь.
- Если нет денег на водку, нужно пить чай. Много пить чаю, постепенно полегчает,- ответила я.
- Но, ладно, однако. Не хочешь вылечить мужа, пойду к  родителям. Они меня полечат,- сказал он и, накинув на плечи телогрейку, вышел из избы.
Опять начинается то же самое, подумала я. Где же выход? Я не знала, что мне предпринять. Жить, не замечая происходящего? Не бьет, это уже хорошо? Я не хотела мириться с бессмысленностью бытия, где будущее- это жизнь в пьянстве. Мне хотелось жить так, как мечтали мы с Васей, когда не были женаты. Или это неисполнимо уже только потому, что так живут многие? А может быть, действительно, заинтересовать Васю строительством своего дома? Будет чем заняться.
Я стала думать о строительстве собственного дома.
Пока в голове не возникнет план, решила никому ничего не говорить. И тут я узнаю, что зоотехник, которого назначили в прошлом году, уезжает в районный центр. А он начал строить дом. Я решила встретиться с ним, и он сказал, что недостроенный дом он намерен продать.
Вечером Вася вернулся с работы трезвым. Накормив его, я завела разговор о доме.
- Вася, мы будем всегда жить в этом селе?- спросила я.
- Да, куда нам ехать. Здесь я родился, женился, тут и будем жить.
- Тогда нам нужно думать о строительстве собственного дома. Здесь, в этой избушке мы живем временно. Придут холода, избушка нас не согреет.
Давай, подумаем о строительстве дома. Он будет такой, каким мы его задумаем,- ласково говорила я. Вася молчал, но было видно, что его это заинтересовало.
- Думай, не думай- ничего не изменится,- наконец произнес он.- Денег у нас нет, материалов- нет. Ничего не получится,- подытожил он.
- Давай обратимся к твоим родителям. Они могут нам помочь, что-то посоветуют,- отвечала я.
Через некоторое время Вася решился на разговор с отцом, и тот пообещал помочь. Было решено подарить нам годовалого бычка, при этом мать сказала:
- Сынок, мы на свадьбу вам ничего не подарили. Теперь мы видим, что живете вы ладно, дочку народили, свой дом нужно строить. Продадите бычка, будут у вас деньги. А построить ребята помогут, только позовите.
Через неделю бычок был продан, и я решила предложить Васе вариант покупки недостроенного дома у зоотехника. Мы вместе осмотрели дом, и он нам понравился. Дом стоял под крышей из теса, внутри к работам не приступали. Не было окон, перегородок, пола. Но, главное, он был поставлен окнами на солнце! И вообще он оказался  просторным, солнечным, высоким. Я радовалась больше всех, и уже стала придумывать планировку, веранду и устройство двора.
Вскоре мы приобрели дом по договору купли-продажи, заверенному в сельсовете, и стали планировать работы.
А между тем, я продолжала работать. Работа с детьми мне так нравилась, что я летела в школу, как на крыльях. Я предложила старшим детям оказывать помощь одиноким, престарелым людям, и хотя в селе было всего трое старых людей, нуждающихся в помощи, мы организовали тимуровское движение. С молодежью мы вновь начали подготовку к встрече Нового Года, и каждый вечер  спешили в клуб на репетицию. Танюшка была с нами, стоило нам запеть, как и она подтягивала тонким голосом. Это было так забавно, что все веселились вместе с нами.
Иногда мы с Васей ходили на танцы, нам было легко кружить в вальсе, Вася танцевал отменно. На баяне играл парень, только что вернувшийся из армии, поэтому Василий не брал в руки гармошку и был рядом со мной. Незаметно пролетел праздник Нового года, но на доме работы не начинались.
- Холодно работать, весной и приступим,- весело обещал Вася.
Я начертила план дома, размеры веранды и план участка. Когда эскиз был готов, я показала его мужу.
-Ну, ты даешь,- сказал Василий.- Что же ты начертила,  будто квартира  это  городская. Нужно сделать одну перегородку из досок, и хватит.
Люди нас засмеют с таким домом, однако беда с тобой,- укоризненно изрек он.
- Что тебе люди? Разве это важно для нас? Главное, чтобы нам было удобно жить. Ты говорил, что у нас будет много детей, значит, для них нужна своя комната, а нам – своя спальня. Строим не на один год, это будет наш семейный дом, он должен быть современным,- спорила я.
-Когда начнем работать, тогда и будем говорить,- останавливал разговор Вася.
Однажды, зайдя за дочкой к свекрови, я застала такую картину:
 Танюшка сидела на грязном полу в одной кофточке, и, подобрав окурки с пола, кормила ими кур, заодно набивала свой рот зерном из куриной кормушки. Свекровь и свекор были пьяны и спали прямо за столом, уронив головы в тарелки. Я взяла дочку на руки, одела её и унесла домой.
Дома я умыла и переодела её, накормила теплой едой из печки и уложила спать. Вася все не  возвращался с работы. Тут расплакалась дочка,  потрогав её голову,  я поняла, что у неё высокая температура. Я сделала всё необходимое, ибо врача у нас не было, а фельдшер - молодая девушка, тоже не помогла бы.
Уже заполночь, пришел Василий, он был пьян, и говорить с ним было бесполезно.
Почти всю ночь я не спала, плакала дочка, плакала и я. Я казалась себе самой несчастной женщиной на свете. Я задавала себе бесконечный вопрос: что делать? Как изменить ситуацию в семье? Как объяснить мужу, что пьянство- это путь в никуда? Тогда я не понимала, что так жить- он впитал с молоком матери, для него пьянство, безответственность, отсутствие цели в жизни было нормой. Впервые я приняла решение- не буду давать спуску ни одной его пьянке. Буду устраивать разборки, требовать объяснений и объявлять бойкот.
Но и это ни к  чему хорошему не привело. Не обращая внимания на мою ругань по поводу его пьянства, не вступая в разговор, он продолжал жить так, как жили его родители: ежедневные попойки стали нормой.
А я была на виду всей деревни. Как же? Учительница, а муж пьет. Начались разговоры, пошли сплетни о том, что я «заела» Васю.
Как-то после школы я зашла к соседке Анне Петровне за Танюшкой, и она пригласила меня отобедать.
- Смотрю я на вас, Антонина Николаевна и думаю: как вас угораздило замуж за Васю выйти? Они известные в деревне пьяницы и лени, каких свет не видел. Три года назад  они загуляли, а корова начала телиться,  встать не смогла – тощая больно была. Так свиньи весь зад ей объели, так и потеряли корову. Мой совет вам - уходите от него, уезжайте к родителям, или в другое село. Васю они испортили с детства. Бывало, станут гулять, а Васе гармошку в руки сунут, играй. И стопку ему нальют. Он крепкий, здоровый, а другой бы на его месте пропал с водки. Извините меня, давно хотела с вами поговорить. А с Танюшкой я буду сидеть, мне денег не нужно платить, я люблю детей.
Придя домой, я мысленно возвратилась к разговору Анны Петровны. Права она, в этом я не сомневалась. Уйти от Васи? Нет, я любила его, несмотря ни на что. Сердцу не прикажешь… Я продолжала любить и верить, что все изменится, а ругала его « для порядка».
     Пришла весна. В тех местах снегу выпадало мало, поэтому неслышно было журчания ручейков, только сильнее пригревало солнышко, да воробьи стали радостно чирикать. Вася к новому дому даже не подходил, редко бывая трезвым, он старался уходить от разговора со мной.
- Вася, давай прогуляемся к нашему дому, походим вместе с Танюшкой, ведь ей там жить,- предложила я воскресным, теплым днем.
- Чо я там не видел? Не пойду сегодня, люди увидят и скажут: ходят тут, когда строить надо.
- Что тебе мешает начать работу? – как можно мягче спросила я.
- Чем строить? Материалов нет,- с улыбкой отвечал он и собрался уходить.
- Подожди, куда ты уходишь? Нужно обсудить строительство, или ты отказываешься от этой работы? Может быть, ты и со мной не хочешь жить,
только боишься сказать. Объясни мне, я тебя не понимаю,- приставала я.
- Не приставай ко мне. Из-за этого я и пью, что ты ко мне пристаёшь. Лучше к родителям  схожу, поговорю с отцом,- и он вышел, хлопнув дверью.
Я терялась при общении с ним. Что я делаю не так? Со всеми могла общаться, несмотря на мою молодость, могла говорить и с малым и со старым, а с ним разговор не получался. Как будто мы говорили на разных языках. Я решила больше не начинать разговор о доме. В конце концов, он мужчина, ему и решать.  Больше времени я стала уделять школьным проблемам. На заседании правления я внесла предложение об организации летнего отдыха детей в пионерском лагере,  на средства колхоза. Нужно сказать, что к этому времени колхоз «Дружба» окреп, благодаря усилиям нового председателя. Мое предложение было принято единогласно. Мне поручили составить план мероприятий, необходимых к выполнению для открытия лагеря. Я с энтузиазмом взялась за это новое дело.
  Заканчивался третий учебный год, с той поры как я прибыла в Поперечное.
Мне нравилась работа, я подумывала о том, чтобы продолжать учебу заочно в пединституте. Но личная жизнь меня не устраивала. В те редкие моменты, когда Вася не пил два-три дня, моя душа пела от счастья. В эти дни он был со мною ласков, принимался  за дела. Мы  имели животных : две свиньи, куры. Я хотела развести гусей, но в деревне их не было. Будучи в Сосновоозерске, я договорилась о покупке гусят, и ждала, когда они подрастут. Я забывала о том, что он может вновь начать пить, и наивно верила, что все плохое позади.
  Как-то я пришла к председателю, и он спросил:
- Почему вы не начали работы на доме, который купили? Может быть, нужна помощь колхоза? Антонина Николаевна, мы ценим Вас, как специалиста, и хотим закрепить Вас на селе,- с улыбкой сказал он.
- Нет стройматериалов, так отвечает мне муж. Он готов начать работы хоть завтра,- уверенно сказала я.
- Пусть подойдет ко мне со списком, я посмотрю и подпишу. Материалы получите на складе под будущую зарплату - пообещал он.
 Как Вы относитесь к тому, что работаете в ветхом здании? Не пора ли нам строить новую школу?- улыбаясь, обратился ко мне Семен Лазаревич.
- Я неоднократно обращалась к заведующему  РОНО с этим вопросом, но он отмахивается,- ответила я.
- Подготовьте толковое письмо от имени  сельского схода к нашему депутату Верховного Совета Республики. Я думаю, он поможет в строительстве нового здания школы,- уверенно произнес он.
  Дела навалились кучей, нужно было хорошо завершить учебный год, подготовить документы на организацию детского лагеря и сочинить письмо депутату. Было не до разборок дома, хорошо ещё, что Анна Петровна сидела с дочкой столько, сколько было нужно мне.
Мероприятия по организации детского лагеря были готовы, председатель распределил работы между подчиненными. Лагерь решили разместить недалеко от села на берегу неглубокого озера. Было решено отремонтировать небольшой дом, ранее там располагалась кошара овец, а в доме жили скотоводы. К ремонту уже приступили. Рядом планировали установить палатки, стол для обедов с навесом. Все примитивно, по нынешним меркам, но тогда для отдаленного от центра села, это было событие.
Учебный год завершили с хорошими результатами, второгодников не было. Наша школа по показателям была одной из лучших.
С письмом было сложнее. Я не писала деловых писем, письмо депутату получилось слишком эмоциональным, как мне казалось. Я стеснялась показать его председателю. Переписывала вновь и вновь, но чувства, заложенные в нем, оставались. Наконец, я решилась, и принесла письмо на его суд. К моему удивлению, Семен Лазаревич одобрил текст письма, отметив, что написано письмо по-простому, от сердца. Через два дня собрали сход сельчан и одним из вопросов обсудили письмо к депутату. Проголосовали единогласно, копию письма я отвезла в РОНО. Мне подписали отпуск, радостная, я вернулась домой. Дома мне пришлось окунуться в действительность своих проблем.
Был рабочий день, а Василий спал дома, не раздеваясь, Танюшка гуляла одна по двору. Растолкав с большим трудом Василия, я услышала от него впервые бранные слова. Он ругал меня за то, что я уехала без его разрешения в район.
- Какое разрешение я должна была получить от тебя? Тебя и дома-то не было. А дочку я оставила Анне Петровне, так спокойнее,- без зла в голосе отвечала я.
- У матери нужно было оставить, что люди говорят про нас? Беда с тобой, никак не поймешь, что живешь в деревне,- укорил меня он.
Я не стала рассказывать ему почему не оставляю дочку с Антонидой  Викторовной. Какой смысл? Все равно буду виновата.
Меня ждала работа по открытию лагеря. Так случилось, что все проблемы, возникающие в процессе устройства, стекались ко мне. Мне же очень нравилось быть в гуще событий, радоваться тому, как продвигаются  дела. Решено было открыть один сезон, это была проба, в районе такого ещё не было.
В редкие вечера, когда Василий был трезвым, я говорила ему о смысле жизни, о любви. Он слушал меня и улыбался. Ему было наплевать на это, а я верила в то, что однажды он переменится. Как то я спросила его о том, что был ли у него разговор с председателем о нашем доме. Он ответил уклончиво:
- Вот, паря, беда. Чо беспокоиться об этом? Ни о чем не надо беспокоиться, просто жить, и все.
   До открытия лагеря оставалось три дня, когда случай с Васей заставил меня изменить жизнь. Было это так.
Летним вечером я услышала, как у наших ворот прозвучал сигнал автомобиля. Подошла к воротам и увидела, что Вася машет мне рукой, мол, открывай. Я открыла ворота, он въехал и заглушил мотор. Закрыв ворота, я заглянула в кабину и его не увидела. Тогда я открыла дверцу кабины, а он вывалился из неё, я только успела отскочить.
- Вот скотина,- проговорила я в сердцах.
  Через полчаса пришел бригадир, посмотрел на эту картину и сказал:
- Антонина Николаевна, Василию завтра рано утром нужно ехать на гурт, груз уже загружен. Там в кузове связанный баран, если Вася не уедет, то баран может сдохнуть. Его нужно увезти на мясо рабочим  сенокосчикам. Погрузили после обеда, мог бы уже уехать, так нет, напился вдрызг. Я Вас очень прошу, поезжайте с ним.
Ещё некоторое время бригадир пытался разбудить Васю, но ничего не добившись, ушел. Вскоре пришла свекровь. Поглядев на своего сына, она вздохнула и сказала:
-Что творит, с ума, что ли сошел? Как же завтра он поедет? Тоня, прошу тебя, поезжай с ним. Чует мое сердце неладное. Таню я заберу домой, а вы раньше поезжайте.
Свекровь взяла Таню, они ушли. Я принесла скамейку, подставила и заглянула в кузов. Баран лежал со связанными ногами в лодке. Здесь же стояли ящики с мукой, сахаром и прочей провизией. Ехать надо было, люди ждут.
Я приготовилась к поездке, налила воды в бидончик в дорогу, и легла спать. Ночью, продрогнув от холода,  в избу зашел Василий и тут же свалился на пол. Меня охватила буря чувств, я жалела его, ненавидела, любила, не прощала, и прощала. Больше я не уснула. Вскипятив чай, и накормив скотину, я стала  его будить.
Когда он открыл глаза, я сказала:
-Вася, нужно ехать на гурт, продукты загружены в кузов, там же лежит баран. Тебя ждут люди, вставай.
- Елки-палки, я что - не увез груз что ли? Ой, плохо будет, надо ехать. Тоня, прошу, поедем со мной. Я могу умереть в дороге, только не ругай меня, мне худо.
Он встал, умылся и вышел во двор. Закрыв избу, я открыла ворота, и мы выехали на дорогу.
Я заметила на спидометре километраж для того, чтобы узнать, как далеко находится гурт. Через два километра Вася остановил машину, открыл дверцу и у него начались позывы к рвоте. Хорошо, что я взяла воду, она пригодилась для промывания. Его рвало, потом мы ехали, потом он пил воду, потом снова - рвота и так через каждые два километра. Вода кончилась, бидончика не оказалось, и я бегала с кружкой к речке, вдоль которой  мы ехали. Потом Вася выпал из кабины, пополз по траве со стоном «умираю», но я не позволила себе никакой паники. Снова бежала к речке, несла воду, выливала ему на голову, массировала её, опять несла воду и давала ему пить. Наконец, он успокоился и лежал на траве, белый, как полотно.
 Примерно через час он поднялся, дошел до речки, искупался и сел за руль.
  Хотя до гурта было всего лишь 25 километров, мы потратили на дорогу 6 часов.
  Когда вернулись в село, я рассказала свекрови о том, что произошло с её сыном. Вздохнув, она сказала:
- Спасибо тебе. Если бы ты не поехала с ним, он бы умер в дороге, сгорел бы с водки. И что он её глотает каждый день?
Назавтра Вася не пошел на работу, отлеживался дома. Я ушла готовить лагерь к открытию, Танюшка осталась с бабушкой.
Вечером я снова задала ему вопрос:
-Вася, что с тобой происходит? Скажи мне, может быть мне уехать отсюда?
И он ответил так:
-Мне стыдно перед людьми за тебя. Была бы ты дояркой, уборщицей,- я бы гордился тобой.
- Вася, ты слышишь, о чем ты говоришь? Ты взял меня в жены, зная, что я имею образование. Почему ты так изменился?
- Ничего я не изменился. Я всегда был такой, это ты изменилась.
- Не будем говорить о нас. Ты отдаешь себе отчет: ты ведь мог погибнуть, сгореть от водки вчера. Ты не осознаешь, что у этой напасти, как известно, краю нет. Ещё Чехов писал, что пропить можно не то что дом, а весь земной шар,- горячо возражала я.
- Ну, вот, опять начинаешь учить, теперь Чехова приплела. Откуда ты знаешь, что он говорил? Ты же не жила рядом с ним!
- В книге прочитала. А ты, к сожалению, не прочел ни одной книжки. Это видно по тебе.
- Началось учение,- недовольно проворчал он.
Больше мы с ним в тот вечер не говорили.
В этот день было открытие лагеря. Хотя на душе у меня было скверно, я старалась казаться веселой. Двадцать пять детей сельчан впервые в истории села прибыли на отдых. Это было радостное событие!
Прибыл представитель РОНО, было несколько родителей, свободных от работы. Дети пели песни, читали стихи. Оставив детей в лагере на учительницу и вожатую-старшеклассницу, я села в председательский  автомобиль. Семен Лазаревич радостно сказал:
- Какое хорошее дело мы сделали вместе! В этом большая твоя заслуга.
  В следующем году школу начнем строить, светлую, современную. Спортзал будет в ней, молодежь наша, сельская будет тоже там заниматься,- мечтал он.
А я не знала, буду ли в этом участвовать. Наши отношения зашли в тупик, я была близка к мысли расстаться с Василием.
Вечером, Василий вернулся с работы трезвый, но хмурый. Я поставила на стол ужин, он отказался, сославшись на отсутствие аппетита.  Покормив дочку, сама есть не стала, села писать письмо к родным.
- Тоня, скажи, это правда, что ты ездила с мужиком из района в лагерь?
Отвечай правду, я не хочу быть посмешищем в глазах всей деревни?
Стало понятно, почему он такой хмурый, приревновал меня к человеку, которого я и знаю-то шапочно.
- Вася, я ездила на открытие лагеря. Нас было несколько человек, в том числе и Семен Лазаревич. Ты что, ревнуешь меня?
- Я не ревную, я знаю, ты готова изменить мне в любую минуту. Так люди говорят.
А,  ему давно шепчут в ухо завистники, а он верит, я попыталась разуверить его, как могла.
- Я же тебя люблю, жить с тобой хочу. Мы дом купили для того, чтобы жить там. Кого ты слушаешь? Если бы я тебя не любила, я бы на тебя наплевала за твоё пьянство и ушла бы давно. А я тебе часы с отпускных подарила. Скажи, у твоих друзей есть у кого-то часы?
Этими словами я так его разозлила! Он вскочил с кровати, где лежал, сбросил с руки часы на пол и стал их топтать, выкрикивая бранные слова. Подскочил к столу, перевернул его вместе с ужином, продолжая кричать. Испуганно заплакала дочка, схватив её на руки, я выбежала из дома. Вспомнив про Анну Петровну, я открыла её калитку.
Анна Петровна сидела на крылечке,  увидев меня, взяла Танюшку на руки:
- Пойдем в дом, чайку свежего заварила, а пить не с кем. Мой-то повеса
шляется по селу. Хоть бы скорее в армию призвали, там повзрослеет.
Я заплакала, она налила чай, подошла ко мне и стала утешать меня, гладя по плечам, по голове, приговаривая:
- Ничего, все пройдет, ты хорошая и все у тебя будет хорошо.
В ту ночь я не пошла домой. Несмотря на волнения вечера, я спала крепким сном, как будто бы была дома.
Утром я собрала необходимые вещички из одежды и вышла за ворота ждать автобус. Мне повезло, ждать пришлось недолго, и место в автобусе оказалось свободным. Села к окошку, автобус проезжал мимо купленного нами дома. Я увидела, что возле дома стоял Василий с топором в руках.
Он повернул голову на дорогу и внимательно посмотрел на автобус. А мне с трудом удалось подавить слезы.
-Прощай,  Поперечное, я сюда жить не вернусь! решила я.


Глава седьмая. Дома.


Поздно вечером, с дочкой на руках, я вошла во двор дома своей тетушки.
- Тоня приехала!- таким возгласом встретила меня Эля и побежала в дом, сообщить об этом матери.
- Тоня, как же ты с такой тяжелой сумкой и с дочкой на руках дошла до нас? Позвонить нужно было бы, у нас ведь есть телефон у Рэма на работе. Мы бы встретили тебя,- обнимая и целуя меня, говорила тетушка.
Я ничего не сказала ей о том, как я уехала из села. Мы ужинали, пили чай, а Эля занялась Танюшкой.
   Тетя Нюра была в отпуске, поэтому уговорила меня остаться на денек у них. Утром мы сходили на рынок, она купила всякой вкусной еды и, придя домой, мы стали готовить хороший ужин. Тетя Нюра была пекарем, что называется «от бога». Не было случая, чтобы у неё не получилась вкусной выпечки. Пироги и шаньги, рулеты, булочки- все удавалось, было вкусным и сытным. Мне было легко и просто находиться в их доме, но назавтра попутной автомашиной я уехала в родительский дом. Вечером, когда все были дома, я рассказала о том, как уехала из  села  Поперечного.
Отец сказал:
- Приезжай и живи здесь, устроим тебя с работой. Вася пусть решает сам - ехать ему за тобой, или оставаться с родителями.
Потом он много курил, ходил по двору и вздыхал. Он был очень огорчен случившимся.
Через три дня, оставив Танюшку с моей бабушкой, я выехала в Поперечное. Нужно было уволиться с работы, собрать свои вещи и сдать школу. Говорить с Васей я была не намерена, зная, что разговора у нас не получится. Я уже успокоилась, приняла решение, и эта определенность мне помогла.
В Поперечном я сразу пришла к Анне Петровне, у неё и остановилась. Разговор с Семеном Лазаревичем состоялся назавтра. Он очень сожалел о том, что я уезжаю, пожелал мне счастья в жизни и по-отечески обнял.
Труднее было уволиться. Я подала заявление заведующему РОНО, он прочитал и сразу отказал мне.
- Милые бранятся- только тешатся, и у вас все наладится. Помиритесь, поэтому я вас не отпускаю, поезжайте и займитесь ремонтом школы.
Он стал говорить мне о том, что деньги на строительство школы будут выделены в будущем году. Зачем же уезжать? Я  была непреклонна. После двух дней препирательств заявление было подписано. Мне нужно было передать школу учительнице, отработавшей со мной год.
Когда я вернулась в Поперечное, я узнала, что все вещи из нашего с Васей дома, он перевез к родителям. Я пошла к ним.
Дома была одна мать. Я увидела свою мебель, поставленную в зале и в кухне, раньше у них ничего, кроме лавок и стола не было. Да ещё самодельной кровати. На стене висела картина, купленная мной.
- Здравствуйте,- поздоровалась я.- Я вижу, вы  все перевезли, а где моя одежда?
- Твоя одежа в сенях, в ящик Вася все сложил. А это перевезли для того, чтобы все сохранить. Если  ты вернешься, будете жить у нас. Вася уехал на неделю на гурт. Ждать его будешь?
- Ждать не буду, он знает почему я так поступила,- сказала я.- Извините меня за то, что я не смогла жить с вашим сыном, и вообще- извините меня за все.
Она не подняла головы, ничего не спросила, молча, месила тесто.
Связав пожитки в узел, я взвалила его на плечо и пошагала по улице. К счастью, мне никто не встретился.
Увязав одежду, наподобие багажа, в мешковину, я пообедала и стала ждать попутку. Володя, сын Анны Петровны, был дома. Он  укараулил попутную машину, проводил и помог погрузить вещи.
- Сплошная «гребенка», язви её,- ругнулся шофер. От мужа бежим?
- Нет, уезжаю от школы. Учительницей отработала три года, могу и уехать,- ответила я.
- Чего же плакать? Нашла от чего. Радуйся, что из глухомани уезжаешь. Молодая, красивая, тебе не в этой дыре жить, а в большом городе. Только уж больно худая ты. Больная что ли? Ничего, были бы кости, а мясо нарастет.
 -Поезжай с Богом, дорогая,- сказала Анна Петровна и вытерла слезы.
- Антонина Николаевна, счастливой дороги! Номер машины я записал, так что не беспокойтесь, все будет хорошо!- громко прокричал Володя.
Машина тронулась, слезы ручьем потекли по моим щекам. Я даже не вытирала их, плакала молча. Машину трясло на ухабах, которыми щедро было устелено полотно.
 Проезжая очередное село, он подрулил к магазину. Я тоже вошла с ним купить газировки. Смотрю, он купил бутылку портвейна, конфет, булочки, печенье и консервы. Я насторожилась. Зачем купил вино? Может быть для ужина дома? На всякий случай, решила быть с ним как можно строже.
За селом он свернул по лесной дороге и, немного проехав, остановился на опушке леса.
- Выходи, будем трапезничать,- пригласил он.
Постелив на траве покрывало, он разложил еду, поставил портвейн и два стакана.
- Присаживайся, поедим, чем бог послал, да тронем дальше,- спокойно предложил он.
Не усматривая в этом ничего опасного для себя, я опустилась на траву, поджимая под себя ноги. Он начал разливать вино.
- Сразу скажу - мне не наливай, я не пью спиртного,- твердо сказала я.
-Эка беда, не пьет она. Когда-то надо начинать, почему бы не сейчас? Выпьем, отдохнем, расслабимся, имеем право - вон сколько километров отмотали ! Давай пей – смеясь, говорил он.
Я не притронулась к еде и вину, выпив только стакан чаю из термоса. Водитель выпил весь портвейн, закусил, повеселев ещё больше. Встав с травы, он подошел ко мне и опустился рядом со мной. Я мгновенно вскочила на ноги и отошла в сторонку.
-Чего испугалась? Подумаешь, - недотрога, а я погладить хотел, утешить. Не хочешь - не надо. Садись в кабину, поедем.
Я боялась сесть с ним в кабину. Что делать - не знала.
-Да садись ты, бояка. Не трону тебя,- миролюбиво сказал он.
Я подождала пока он, собрав остатки еды, сел на свое место, и тоже села, но дверцу не закрыла. И тут он набросился на меня, схватив  за руки, начал наваливаться на меня телом. Я уворачивалась, но силы были не равны. И тогда я укусила его за руку, рука пахла бензином, но я вонзила зубы глубоко, прокусив до крови. Он  заматерился и отпустил меня.      Выскочив из кабины, я схватила сумочку с деньгами и документами, и пустилась наутек. Я бежала через лес на звук автомашины, которая ехала по шоссе. Но я не успела. И это было хорошо, я могла бы вляпаться в другую историю. Успокоившись, я решила идти по шоссе, поджидая свою машину. У меня был козырь - номер автомобиля был записан у провожавших меня сельчан. Я решила воспользоваться этим. Вскоре я услышала шум приближающегося транспорта и отошла на обочину дороги. Поравнявшись со мной, водитель остановил машину и крикнул мне:
-Садись, бешеная. Теперь рука разболится от твоего укуса, уже распухла.
Я подошла к машине, открыла дверцу и предупредила:
- Номер твоей машины записали провожатые, ты это слышал. Попробуй, тронь меня, загремишь по статье, я не шучу.
-Ладно, не трону. Сколько вожу здесь девчонок и первый прокол. Не зря тебя мужик бросил, ты же бешеная,- бурчал он.
Остаток дороги мы ехали, молча, а вот и огни города. К дому тети Нюры мы подъехали уже в темноте. Водитель скинул из кузова мои вещи, а я успела кликнуть Рэма Георгиевича. Рассчитавшись с водителем, мы вошли в дом, где меня с объятиями встретили тетя Нюра и её дети - Эля и Саша.
После ужина я рассказала о том, что произошло со мной, при этом мне казалось, что жизнь моя кончена и от этого я плакала горькими слезами.
-Вот беда, от мужа ушла. Ты не одна, мы – рядом, поможем. И Танюшка вырастет, и замуж тебя за инженера выдадим. Вон у нас - начальник цеха молодой, неженатый. Институт окончил, тебя в прошлом году увидел и сокрушался, что ты замужем. Не горюй,- утешал Рэм Георгиевич.
-Погоди ты женихов к ней приставлять, нужно ей помочь с работой в городе, да так, чтобы и жилье было. Ты завтра побеспокойся об этом, а у нас с ней - свои дела, женские,- говорила тетя Нюра, обнимая и гладя меня.
Утром тетя Нюра сказала мне о своих планах:
- Тоня, ты не торопись ехать в Тимлюй. Здесь нужно тебе устраиваться. Сегодня Рэм разведает тебе работу, а мы с тобой займемся твоим внешним видом. Сходим в парикмахерскую, в магазины, купим тебе обновки.
Знакомая тети Нюры, работавшая парикмахером приняла нас с утра. Она посоветовала сделать мне модную стрижку. Мне было жаль отрезать косу, но я согласилась. После манипуляций в парикмахерской, я почувствовала себя другой. Длинная, толстая коса, которую я носила все время, осталась в парикмахерской, а я приобрела модную прическу и хорошую сумму денег от продажи волос. В магазинах выбора платьев не было, и мы купили отрез голубого, в цветочек, яркого шелка. Не заходя домой, мы пришли к знакомой портнихе и заказали платье. Мне нужно было пройти примерку и подождать неделю, пока платье будет готово.
Тоня,- тебе нужно купить босоножки. Лучше белые, они ко всему подойдут,- говорила тетя Нюра.
Найти обувь в то время, было трудным делом. В магазины завозили обувь, а по городу шел слух « обувь дают» и название магазина. В тот день «обувь давали» в новом магазине «Дом торговли». Мы - бегом туда. К обувному отделу очередь растянулась от входа. Толкучка, давка. Не то чтобы выбрать, поглядеть невозможно. Смотрю, моя тетя отошла в сторонку от очереди, мне сказала «стоять тут». Вскоре я увидела, как она меня манит к себе рукой. Вышли с ней из магазина, рядом - парень. Оглянувшись по сторонам, он показал нам босоножки, размер подходил, а цвет - светло-голубой.
- Примерь, в пору ли тебе. А цвет твоего нового платья тоже голубой, берем сейчас эти, белые купим позже.
Босоножки были в самый раз, и тетя  расплатилась с парнем, не торгуясь.
- Тетя Нюра, как много ты отдала денег! Они стоят гораздо дешевле, я слышала разговор, когда ждала тебя. Он спекулянт, а ты у него купила.
- Сколько сказал, столько и отдала. Каждый зарабатывает так, как может. Они тебе нравятся?- спросила тетя.
-Конечно, нравятся, у меня таких не было никогда, спасибо!- сказала я и поцеловала её.
-Носи на здоровье, будешь работать - ещё не такие купишь,- мечтала она.
Позже, работая на БАМе, я имела возможность делать подарки моей дорогой тете, а уж обуви у меня было предостаточно.
Вечером Рэм Георгиевич сообщил мне, что он договорился с работой для меня в городе.
- Завтра после обеда тебя будет ждать директор спецшколы, где обучаются слабослышащие дети. Туда устроиться трудно, в классе по 6-8 человек, а зарплата выше, чем в обычной школе. В общежитии школы тебе дадут комнату, там поселишься. А я буду искать место в садике для твоей дочки,- радостно сообщил он.
 После такого радостного дня на душе у меня полегчало. Только глубоко, где-то «под ложечкой» сидела боль и нет-нет давала о себе знать.
Назавтра день снова наполнился радостными событиями: встреча с директором школы, осмотр комнаты, где мне предстояло жить, поход по магазинам с тетей, готовка обеда. Все это было наполнено радостью и счастьем оттого, что все происходило легко и просто, без обмана, уверток и пьянства. Я очутилась в родной среде, из которой на время выпала, а теперь вновь – я дома!
Быстро пролетела неделя, и вот я держу в руках сумку с необходимыми своими вещами, прощаясь за калиткой с тетей Нюрой.
- Долго не задерживайся там, недельки две, и сюда. Нужно устроиться до первого сентября. Поезжай с Богом, привет от нас передай всем, братьку  обними,- напутствовала меня тетя.
 В новом наряде, с новой прической веселая и счастливая, я открыла калитку в отцовском доме. Открыла…- и чуть не упала от неожиданности! На крылечке нашего дома сидел отец, а рядом с ним – Вася. Он рывком поднялся с крылечка и направился ко мне. Обойдя его, я подошла к отцу и спросила:
- Что тут происходит? Откуда он тут взялся?
-Доча, что же ты творишь? Всех нас с ума свела, уехала с незнакомым водителем, да и не доехала до дома. Мы Васе телеграмму отбили, что ты потерялась. Он взял номер машины, на которой ты уехала, и скорей сюда.
Вчера он приехал, а сейчас мы сидели, думали с чего начать поиски. Где же ты была?- тревожно говорил отец.
- Я к тете Нюре приехала, у неё и задержалась,- неловко оправдывалась я.
- Ладно, чего уж, жива, и хорошо. Пошли в дом, там бабушка лежит на кровати, заболела от тебя,- проговорил отец.- Мама, вставай, явилась твоя любимица,- добавил отец.
Все это время я не замечала Васи, а он стоял рядом, глаза его увлажнились, и он сдерживался, чтобы обнять меня. Расцеловавшись с бабушкой, я попросила прощения у всех за то, что всех переполошила, и была тут же прощена. Отец позвал всех в большую комнату, и мы сели на стулья.
-Значит, так. Тоня, прости Василия, в жизни всякое бывает. Главное, он тебя любит и дочка у вас. Незачем ей расти без отца. Будете жить у нас, а там - станете работать, жилье получите. Вася, говори ты,- подвел итог отец.
- Что говорить-то, я Тоню и Танюшку, обоих люблю. Перееду сюда, отец правильно говорит, работать буду, заживем,- радостно произнес Вася.
- А как же с пьянкой быть? Что- то ты об этом скромно умолчал, а в этом главная причина наших ссор,- отпарировала я.
- Не будет он пить, разве что после баньки со мной,- улыбаясь, произнес отец.- Все, некогда тут дебаты разводить, обнимайтесь, целуйтесь и пошли обедать. Мать, обед готов?
- Все уже на столе, проходите,- отозвалась мать.
Я стояла напротив Васи, и от его тела шел такой родной запах, что невозможно было удержаться. Мы крепко обнялись, и стояли молча. Переваливаясь на ножках, к нам подошла Танюшка, в руках она держала мой халат, оставленный здесь в первый приезд.
- Моя мама,- сказала она тихо и прижалась к моим ногам. И мне стало так хорошо, что я почувствовала себя самой счастливой на свете.

Глава восьмая. Постояльцы.

Пока Вася ездил в Поперечное увольняться, я устраивалась жить у родителей. Дом был небольшой, состоял из двух комнат, кухни и прихожей. В «зале» стояла родительская кровать и кроватка Анечки, в прихожей на односпальной кровати располагалась сестра Галя, в ту пору ей было 13 лет. В маленькой спаленке, площадью около 8 метров, стояла кровать бабушки. Она предложила нам разделить это место с нею.
Взяв у родственников кровать на время, мы установили её наискосок от кровати бабушки, но все равно это было рядом. Бабушка говорила мне:
- Сплю я крепко, ничего не слышу. Да ещё уши ватой буду затыкать. Вы молодые, вам и пошептаться надо, понежиться. Не бойтесь, я сплю крепко!
Спальное место для дочки устроили на сундуке рядом. Отец огородил его строганными дощечками, чтобы она не смогла упасть.
- Это временно. Скоро я смастерю своей первой внучке такую кроватку – залюбуешься!- говорил отец.
Бабушка сразу согласилась сидеть с правнучкой.
- Пусть устраиваются с работой, да комнатку получают. Жизнь, она любит тех, кто трудится,- говорила она.
Васю приняли на работу сразу, и через две недели он порадовал нас первой получкой.
- Вот это- да! Я в колхозе столько за год получал, сколько здесь можно заработать за месяц!- радовался он.
У меня же с работой ничего не получалось. Места в школе были все заняты, обещали взять пионервожатой, но все время откладывали ответ.
В один из дней мы с Васей съездили в Улан-Удэ и побывали у Орловых. Тетя Нюра спокойно восприняла наше примирение, только выразила свое несогласие с выбором места жительства.
- Нужно было приехать сюда и работать здесь. Город есть город, возможностей больше. Я сомневаюсь в том, что вы долго проживете у родителей. У них своя семья, а вы уже не дети, а постояльцы. Что- то будет не так, вас и попросят. Имейте это ввиду,- напоследок предупредила нас она.
Не веря обещаниям директора школы «что-то подберем для вас», отец договорился с руководителем автобазы при строительном тресте о том, что меня возьмут на работу диспетчером.
Дмитрий Сергеевич, начальник отдела эксплуатации, представляя меня коллегам, сказал:
- Наша новая работница имеет образование учителя. Так что можно надеяться, что она не задержится долго на работе рядового диспетчера,-  сказал, и этим сослужил мне плохую службу.
В то время специалистов с образованием почти не было, семилетка - это было уже хорошо. Старший диспетчер не имела даже семилетки за плечами, но обладала хорошей фигуркой и пробивным характером. Поэтому, сразу стала придираться к моей работе. Я не связывалась с нею, старалась «сглаживать углы» и не влезать в разговоры.
Работала я по суткам. Отработать сутки в режиме диспетчера, нужно было иметь быстрый ум, смекалку, крепкие нервы. Все это у меня было. Я быстро освоилась на новом месте и работала без осложнений, радостно.
Дома мне приходилось принимать  новые для меня отношения между отцом и матерью. Детские годы и годы взросления прошли в обществе бабушки и тети Нюры, без отца. Он находился в заключении, после резкого высказывания с критикой на партсобрании его  осудили, и долгих 8,5 лет он был в лагерях. Я с удивлением отмечала, что его слово в семье было непререкаемым. Во всем чувствовалась его «рука». Мать делала домашние дела, молча, не прекословя.
- Мама, почему ты никогда не имеешь своего мнения, только и заглядываешь отцу  в рот, слушая, что он скажет?- спросила я.
- Тоня, он мужчина. Ему лучше знать, как поступить в домашних делах.
Иногда покричит, покипятится, я смолчу - и мир в семье. Он прав всегда, я за ним, как за каменной стеной,- спокойно отвечала она.
Вспоминая теперь жизнь, которую вели мои родители, я понимаю, что мужчины были главой семьи, брали на себя ответственность просто потому, что они были мужчинами. Но время шло, изменилось многое в жизни, некоторые мужчины (а после и большинство) стали неспособными к ответственности, воображая из себя мужчину, они не могли принять решения, идти вперед, и нести на себе груз, который появляется после создания семьи. Женщина же, рожая детей, вынуждена брать на себя все основные заботы о семье, становясь главной в семье, постепенно оттесняя мужчину на второй план, делая это не нарочно.
Понимая, что бразды правления уже не в его руках, мужчины уходят- кто-то к другой женщине, кто-то – к рюмке,  а кто-то и в мир иной. Нужно быть мудрой и  терпеливой женой, чтобы позволить мужчине быть таковым в жизни, постепенно приучая его к роли мужа и отца. Увы, в то время я не была ни мудрой, ни терпеливой, и наш брак с Васей дал трещину, которую предстояло нам «залатать» на новом месте.
Поначалу все шло  хорошо. Мы оба работали, встали в очередь на получение жилья. Зарплата была высокой, мы покупали одежду, немного откладывая на сберкнижку. Отец запретил мне отдавать деньги на пропитание, объяснив это тем, что мы «должны встать на ноги». Тем не менее, я покупала то съестное, чего у нас не было дома.
Большинство продуктов давало подсобное хозяйство. У родителей был большой огород, все овощи были выращены дома. Была корова: молоко, простокваша, сметана, творог-все свое. Держали свиней, кур. Приходилось много работать для этого, но мы по-другому не умели жить.
В выходные дни  отец и Вася ездили ловить рыбу на Байкал, так что и с  этим продуктом у нас нужды не было.
Прошло полгода спокойной, счастливой жизни. Всю домашнюю работу мы делали с мамой вместе, хотя на её долю доставалось больше, ведь она нигде, кроме дома, не работала.
Все изменилось после того, как я объявила о том, что у нас будет второй ребенок. Отец встретил это известие радостно, надеясь на появление внука. Мать, молча, поджимала губы, становясь ещё более немногословной, чем обычно. Бабушка высказала свое мнение так:
- Хорошо, когда родятся дети. Но у вас нет крыши над головой. Где вы  будете жить? У Николая своя семья, вы и так нагрузили нас, дом-то маленький. Я думаю, что вам вскоре нужно будет искать квартиру, видишь, как Агаша сердится.
Я поделилась своими опасениями с Васей. Привыкший жить в большой семье, он не видел в этом никаких трудностей.
- Родится ребенок, это хорошо. Много ли места ему нужно? Пусть спит в Танюшкиной кроватке ( её сделал дед, как и обещал), а она будет спать с бабушкой. Подумаешь, какая в этом беда! Все нормально.
Сначала я ждала, что Вася будет искать решения, где нам дальше жить, как бы делал это мой отец, в случае необходимости. Но, как оказалось, он был на это неспособен.
- Куда я пойду? Мне и здесь хорошо, ведь никто не гонит нас,- был его ответ.
Тогда я пошла в профком, ибо мы оба работали в одной организации. Выслушав меня, председатель профкома покачал головой, говоря:
- Да, положение у вас трудное, но вы же не на улице живете. Как - нибудь миритесь, ваша очередь подойдет через год, не раньше. Ничем вам не могу помочь.
Я рассказала о проблеме своей сменщице - диспетчеру Валентине. Она оказалась женщиной отзывчивой.
- Не переживай об этом. Я поговорю с мужем, если откажут вам, переедите к нам. Временно поживете, а там что нибудь придумаем -, сказала она.
В начале июня 1959 года отец был в отпуске. Возвращаясь с дежурства, я застала  сцену ссоры между отцом и матерью.
- Пусть уходят! Я не хочу ишачить на них, готовить обед, убирать в доме. Тебе хорошо - ты ушел на работу, и трава не расти. Я скажу так: или они пусть уходят, или я уйду!- громко говорила мать.
- Тише, не ори! Тоня моя дочь, она будет жить здесь до тех пор, пока им не дадут жилье. Я здесь хозяин! Я так решил!- переходя на крик, сказал отец.
Разговор шел в ограде дома, я сидела на скамейке за оградой и вынуждена была услышать все это. Что мне делать? Войти в ограду и вмешаться в ссору я не могла, слишком накаленной была обстановка. У меня колотилось сердце от возбуждения, от обиды, от того, что нам некуда было уйти.
Я села на автобус и приехала на работу к Валентине. Рассказав ей все, что слышала,  попросила её о помощи.
- О чем разговор? Конечно, переезжайте к нам. Крупные вещи сложим в кладовку, а одежду занесете в комнату. Петр сегодня на ремонте, я сейчас вызову его по громкоговорящей связи сюда, и мы все решим,- сказала Валентина.
Они с Петром были лет на 10-12 старше нас, но относились к нам, как к равным. Петр явился тут же. Узнав в чем дело, он был готов проводить меня до своего дома.
Дома у них были два сына, которые собирались уезжать через два дня в пионерский лагерь.
Петр показал мне комнату, где стояли две кровати их сыновей.
- Здесь располагайтесь, устраивайтесь. Ребята, уберите из комнаты свои вещи, здесь будут жить наши гости. Временно, пока вы в лагере,- сообщил им отец.
Это удивительно, но слова отца они восприняли, как приказ. Никаких вопросов, никаких возражений не последовало. Вскоре в комнате остались кровати и шкаф.
- Тоня, ложись отдыхать, ты с суток пришла. Вале я скажу, она предупредит Васю, когда он вернется в гараж. Он сюда прибежит. Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо,- и он ушел в гараж.
Попив чайку, который мне был предложен мальчишками, я крепко уснула. А когда проснулась, уже время шло к концу рабочего дня. Вместе с мальчишками мы приготовили ужин на шестерых, и поступили правильно. Вскоре на автобусе прибыли Петр с Валей и Вася. Вася был удивлен новостью, и я рассказала ему о ссоре, свидетелем которой я оказалась.
Быстро поужинав, мы отбыли в гараж. Петр взял разрешение на использование автобуса, и мы поехали к моим родителям.
Дома мы застали отца, по лицу которого было видно, что он расстроен.  Матери дома не было.
- Папа, а где мама? – спросила его я.
- Нет её, ушла от меня совсем и Анечку забрала с собой. Вишь, что придумала, условие мне поставила: или говорит я, или они. Это она про вас. Я и сказал: пусть уходит, ты - моя дочь, куда пойдешь- с горечью в голосе проговорил он. Видно было, что в этой ситуации он ничего предложить не мог, и от этого очень переживал.
- Папа, но и Аня твоя дочь. Я уже взрослая, у меня своя семья, а Анечка маленькая и нуждается в твоей защите. Напрасно вы поссорились, мы как раз сегодня планировали переехать в Каменск, жилье нашли. Иди за мамой, прошу тебя,- говорила я.
- Я не пойду за ней, я её не выгонял. И вас не отпущу, пока не посмотрю, куда вы уходите,- сказал отец.
Вася и Петр, стоявшие рядом,  взяли инициативу в свои руки.
-Батя, пошли, покурим и потолкуем,- сказал Вася.
Бабушка прибывала в смятении. Рассказав ей о том, что мы сами решили переехать, я стала собирать вещи. Вскоре вошли мужчины, они убедили отца в правильности нашего решения, и он стал тоже грузить вещички. Так и не увидев маму, мы уехали в Каменск.
Прожили мы у Валентины с Петром два месяца. Для того, чтобы нам просторнее было жить, мальчишкам купили путевки на второй сезон. Я ушла в декретный отпуск, готовила еду на всех, убиралась в квартире, чем очень радовала Валентину. Дни, прожитые у них, запомнились мне такими, как будто мы действительно были в гостях.
Мама вернулась домой на следующий день, как мы съехали. Все успокоилось, мы ездили к родителям в баню, и просто так.
Валентина провела «разведку» и установила, что освобождается комната в семейном бараке. Она пошла в профком и условилась о том, чтобы мы без разрешения договорились с жильцом и заняли комнату. Дескать, если будут разговоры, никто нас не будет выселять. А позже выпишут ордер. Так мы и поступили. Заплатив бывшему водителю деньги за вещи, оставленные им, мы заняли комнату 18 кв.метров.

Глава девятая. В Каменске с Василием.
 
Осмотревшись, я поняла, что нам повезло. Комната была чистая, к тому же мы купили у хозяина стол, табуретки, детскую кровать и кое-что из посуды. Можно было первое время жить, ничего не покупая из вещей.
Васю отправили в командировку на несколько дней, а ко мне пожаловала Жилищная комиссия из нашего предприятия. Войдя в комнату, они ожидали увидеть самовольщиков, которые захватили жилплощадь, а увидели своего сотрудника.
- Что же нам делать?- спросил председатель комиссии, наш автомеханик.
Мы не намерены вас выселять. А по закону - вас надо выселить.
После долгих переговоров нам удалось найти решение, и через неделю я получила ордер на комнату.
     С каждым днем приближался срок родов, мне пришлось устраивать все в комнате самой. Хорошо, что в выходной день приехал отец. Он сразу взялся делать мужскую часть работы, и через неделю все было готово к тому, чтобы принять здесь нового члена семьи. Ждали сына, но родилась дочь, мы не знали какое имя ей дать. Таня, которой к тому времени было 2,5 года, сказала:
- Это Люба! 
Так и назвали - Любовь Васильевна Белоусова.
Начались заботы о втором ребенке. Люба была очень беспокойна, плакала почти постоянно, кричала очень громко. Бывало, что мы водились с ней попеременно: до 3-4-х ночи Вася, а после до утра- я.
Бабушка приезжала и читала молитвы, то от грыжи, то от родимчика, то от испуга. Вызывали врача, никакого заболевания у неё не было. На вид она была крепкой, развивалась нормально, но все ночи напролет кричала криком на весь барак. Я не высыпалась и почти не отдыхала. На руках была Танюшка, нужно было, и постирать, и приготовить еду. Тогда не было ни стиральных машин, ни электропечи, ни водопровода. Наносить воду, потом вынести из дома, затопить печь - и так далее. Бесконечная круговерть работы. Это был кошмар.
Вася много работал. Чтобы запасти овощи на зиму, он согласился поехать со своим грузовиком в колхоз. Приезжал один раз в неделю, привозя то огурцы, то картошку, то морковь. Хорошо, что у нас было подполье, где можно все сохранить.
Это время мне вспоминается, как лучшее из всего, что мы прожили с Васей вместе. Приезжая на сутки домой, он старался сделать все возможное, чтобы облегчить мне жизнь. Заготавливал дрова, закупал продукты, брал детей и уходил с ними гулять, давая мне возможность поспать спокойно 2-3 часа. В общении со мной снова был ласков, много шутил, радовался всему, что происходило хорошего. Соседки завидовали мне, перемывая косточки. Так обычно бывало там, где люди жили в коммуналках, в бараках. Но я оставалась открытой, не злобной и не обижалась на них. Многие жили не лучше нас. К тому же в некоторых семьях мужчины не только пьянствовали, они учиняли побои своих жен.
  В октябре закончились осенние работы в колхозе, и Василий вернулся домой. Мне нужно было выходить на службу, декретный отпуск закончился. Чтобы не терять работу, мы решили нанять для детей няню.
В селе Степной Дворец жила двоюродная сестра моего отца, тетя Параня. Семьи у неё не было, она была безграмотна, не умела считать деньги и жила со старшей сестрой. Будучи физически крепкой женщиной, она могла делать домашние дела под чьим - то руководством. Выхода не было,  мы привезли т. Параню к нам.
На стажировку Парани в качестве няни у меня было два дня. Под  моим руководством она прекрасно справлялась с делами, и через два дня, оставив детей, я вышла на работу. Но, как оказалось, она была неспособна к самостоятельной работе, и через месяц мы отказались от её услуг.
    Моя бабушка предложила мне помощь, но я её не приняла. Бабушке было в ту пору 75 лет. Дух и характер её были крепкими, физически она не смогла бы перенести такую нагрузку.
В понедельник я взяла отгул, и стала искать няню. Вечером Вася предложил другой вариант. Он сказал:
- Сегодня я подал заявление на то, чтобы в течение месяца мне предоставили работу только в ночное время. По семейным обстоятельствам. И все объяснил. Мне подписали работу в карьере. А днем я буду дома с дочками. Ты можешь уже завтра идти на работу.
- А когда же ты будешь спать? – спросила я.
- Днем вместе с ними и посплю. Мне этого хватит,- ответил он.   
  Мы получили отсрочку на поиск няни.
Мы верили в то, что выход найдется.
 Не говоря мне ничего, Вася сходил в ближайший детский сад и познакомился с заведующей. Он рассказал ей о проблеме и сумел произвести на неё впечатление. Она пообещала помочь. Ровно через месяц наши девочки были устроены в детский садик. Встретившись с заведующей детсадом, я услышала от неё такие слова:
- Я не могла отказать вашему мужу. Теперь редко бывают мужчины, которых интересуют дела семьи. У них на уме, в лучшем случае, работа. Вам повезло с таким мужем.
  Я радовалась, и боялась «сглазить» нашу новую жизнь. Вася старался больше работать, а если удавалось, то и не гнушался приработком. Хотя мы и не могли себе позволить ничего лишнего, на жизнь нам хватало. Вечерами, взяв с собой детей, мы ходили в кинотеатр. Девочки спали у нас на руках, а мы смотрели кино.
На работе все шло отлично. Я не могла работать сутками, поэтому меня сразу после декретного отпуска, перевели в отдел таксировки. Там нужно было обрабатывать путевые листы. Считали тогда на счетах.
Вот где пригодились мои математические способности! Я многие вычисления делала в уме, а потом помогала другим работницам. В отделе с утра и до вечера стоял веселый перестук кругляшек  счет, мне эта музыка была по душе! Быстро пролетела зима, вот и лето!
Летом  в воскресные дни мы коллективом ездили отдыхать на Байкал.
Целый день купались в теплом заливе на Лемасово, пели песни, радовались  жизни. И хотя был всего один выходной день, мы успевали все сделать. При этом у нас не было водопровода, стиральных машин, пылесосов и прочих благ сегодняшнего времени .
Вечером в субботу обязательным делом было поехать к родителям в баню. Это была не просто помывка, это был ритуал, соблюдаемый отцом.
Баню затапливали с утра. После протопки, баня выстаивалась. Мать запаривала душистые травы, и, поддав настойку на камни, отец закрывал двери бани и шел собираться. В баню, они шли вместе с Васей. Парились двумя вениками так, что в ограде было слышны их восклицания.  Обливались холодной водой, парились, отдыхали. Делали по нескольку заходов в парную. Придя домой после бани, они отдыхали на кровати, иногда от души всхрапнув. В это время ходили в баню женщины. Мама быстро мылась, и шла домой. Тогда уж и мы с бабушкой парились вениками.
За стол все садились чистыми,  отдохнувшими, со светлыми лицами. Тут уж мать ставила на стол водку. Мужчины пили водку маленьким рюмками, хорошо закусывая. Отец как то спросил Васю:
-  Тебе непривычно пить рюмкой, у вас в моде стаканы. Дать стакан?
- Нет, рюмкой пить лучше. В голову не бьет, только аппетит к еде появляется. Это хорошо,- ответил он.
Мне нравилось, что отец сдружился с зятем, оказывая на него  благотворное влияние.
Иногда вечером, после работы, отец приходил к нам, приносил внучкам конфетки, игрушки. Если Вася был уже дома, они выходили на улицу и что-то обсуждали.  Иногда мы оставались с отцом наедине, эти мгновения жизни для меня особенно ценны. Отец ненавязчиво объяснял мне сложности жизни, что хорошо, что плохо. Однажды я готовила у плиты, повернула голову и посмотрела на него. Он встал со стула, подошел ко мне, обнял за плечи и сказал:
-Как ты все - таки похожа на Марию. Повернулась, точно как Мария, засмеялась, как она. И вообще у тебя много от матери, ты быстрая, хоть на слова, хоть на дела. Веселая, как она. Она любила петь, плясать, и слезы были рядом. Смотрю на тебя и её вспоминаю,- и горько  вздохнул.
В воскресные дни они ездили ловить рыбу на озера. Всегда возвращались с рыбой, это служило хорошим подспорьем к нашему бюджету.
Жизнь меня радовала, и я стала лучше одеваться, делать прически. Васе мы купили первое пальто в его жизни! До этого у него были две телогрейки: одна рабочая, другая- выходная.
Своим дочкам одежду я шила сама, в то время почти ничего красивого не продавалось.
В нашем бараке, где мы жили, семьи были многодетными, и женщины не работали. Жили очень бедно, носили заплаты. Мы работали оба, деньги получали хорошие, могли позволить себе вкусно поесть и купить обновки.
Однажды вечером зашла ко мне соседка и спросила:
- Почему вы здесь живете? Вам бы давно уже нужно переехать в новый дом. Все говорят, что у тебя любовник есть в автобазе, он каким-то начальником работает. Отсюда и деньги у вас.
- Нина, кто тебе сказал такую чушь?- возмутилась я. Мы оба работаем, две зарплаты- не одна.
- Не знаю, что ты делаешь со своим мужем, но он тебя, ни разу не гонял, а с меня синяки не успевают сходить. Каждый день мой пьяный, каждый вечер разборки,- пожаловалась она.
- Я здесь не причем. Уходи, мне нужно стирать на детей,- сердито сказала я. 
  Среди соседок в бараке я не имела подруг. Не любила тратить время на пересуды, которыми они занимались.
    Начался новый год, в штатном расписании автобазы появился новый отдел- плановый. Специалистов не было, поэтому подбирали женщин с любым техническим образованием. Начальником планового отдела назначили заместителя главного бухгалтера  Елизавету Петровну Квант ( Элизабет – немка из репатриированных). Она пригласила меня к себе и предложила работу экономиста. Зарплата была выше, кроме того я переходила из разряда служащих - в инженерно-технические работники. Премия, в случае начисления, была намного выше. Я обрадовалась этому, не спросив согласия мужа, написала заявление. В этом я не усматривала ничего криминального, просто перешла в другой кабинет в той же конторе.
  Придя домой, я с нетерпением стала ждать мужа. Вася пришел хмурый и на мой восторженный возглас «я тебе что расскажу!» ответил:
- Знаю уже я, дежурный диспетчер сказала. А у меня, почему не спросила?
- О чем спрашивать? Для нас это благо,  сколько плюсов,- сказала я и начала перечислять плюсы моей новой работы.
Через месяц пришло распоряжение из треста о том, что экономисты должны пройти стажировку 2 недели в Улан-Удэ. Командировали меня и Валю Иванович. Валя окончила горный техникум в Иркутске и работала лаборантом в геологической партии. Партия передислоцировалась, а Валя перешла работать к нам в плановый отдел. Я хотела ехать на учебу, но как быть с детьми?
Вечером, дождавшись с работы мужа, я его накормила и начала разговор.
- Так я и знал. Говорил тебе, что нужно все обдумать, посоветоваться со мной. Ты сама решила, сама и дальше думай,- был ответ.
Я – к родителям. Бабушка была готова приехать к нам и смотреть за детьми, но я не согласилась. Отец решил за всех:
-Поезжай, учись. Васе скажи, если его отправят в рейс, пусть детей привозит к нам. Здесь нянек много, посмотрят.
Поблагодарив и обняв отца, я пришла в контору и дала согласие на командировку. Дома я объяснила все мужу, он промолчал.
Назавтра, проводив детей в детсад, я уехала на учебу. В городе я остановилась у своей любимой тетушки Нюры. Стажировку мы проходили в Управлении транспорта, в плановом отделе. Для нас многие определения были новыми. Все, тщательно записывая в тетрадку, вечерами я просматривала и повторяла записи. На выходные дни мы ездили домой. Я успевала приготовить детям одежду на неделю, Вася справлялся с домом. Всё было хорошо. Учеба сблизила меня с Валей Иванович, красивой и нежной женщиной. Валя была замужем, у них рос сын.
Наконец, мы выполнили контрольное задание, получили свидетельство о тарификации и прибыли домой. Девочки по мне скучали, Танюша прижалась ко мне и проговорила:
-Мама, ты никогда-никогда нас не оставишь, да? И внимательно посмотрела мне в глаза. Её глаза меня поражали. На круглом личике, они занимали, казалось, пол-лица. И всегда внимательно всматривались в человека.
  Любе было полтора года, но она уже тогда выказывала черты лидера, проявляла самостоятельность во всем.
Я поблагодарила Васю за то, что он мне позволил поездку на учебу.
- Что-то ты сухо подходишь, вина купи, да обмоем твой диплом,- весело попросил он.
- Хорошо, сейчас я собираюсь идти в магазин за молоком, куплю и вина,- ответила я.
В первый раз мы с ним вдвоём открыли бутылку вина, это был портвейн, и не спеша, выпили его. Мы шутили, смеялись, а рядом играли на кровати наши две доченьки. Мне было так хорошо, что я засомневалась, правильно ли отношусь к спиртному? Возможно, нужно иногда позволять себе и Васе выпить вина для настроения?
Елизавета Петровна встретила нас радостно. Она назначила меня экономистом по анализу работы автобазы. До той поры в плановом отделе этой работой никто не занимался. Было интересно анализировать работу, выяснять плюсы и минусы работы, докладывать об итогах на планерных заседаниях. От коэффициентов зависела оценка нашей работы и премиальная оплата инженерно-технических работников. Работа была и нужной, и важной. Трудность состояла в том, что в конце каждого месяца, когда от всех автоколонн поступали путевые листы, работать нужно было, не считаясь со временем. А у меня были маленькие дети, я должна была во время возвращаться домой.
По моей просьбе Елизавета Петровна подключила к этой работе  Валю Иванович. Её сыну было 12 лет, муж работал на заводе и никуда не отлучался. Она могла задерживаться на работе без ущерба для семьи. Будучи подругами, мы всегда всё делали вместе. Если дел было невпроворот, а к утру отчет должен быть готов, мы поступали так. Уходили с работы, кормили и укладывали детей, а потом шли в контору. Работали до утра, но отчет никогда не задерживали. Утром я отводила детей в садик, и шла отдыхать. Оплата труда была высокой, да ещё мы получали премиальные.
  В этом году мой степенный брат Петр готовился к защите диплома. Он окончил последний курс Томского электромеханического института транспорта. В конце апреля мы получили приглашение на его свадьбу. Это было неожиданно, ранее он ничего нам о женитьбе не говорил. Отец собрал совет. Вопрос стоял так: кто поедет на свадьбу? После кратких, эмоциональных выступлений было решено- едем мы с Васей. Получив отпускные, мы купили билеты и отправились на свадьбу. Для этого случая мы купили Васе костюм -первый в его жизни!. Подобрать ему костюм было очень трудным делом. При его широких плечах и мощном торсе, он имел узкую талию, все пиджаки были не по фигуре. Покупали в Улан-Удэ, обошли все магазины, а купили в спорттоварах- деловой костюм спортсмена. Он был коричневого цвета, рубашка- подходящая по цвету и галстук! Я и не думала, что когда то Вася наденет галстук, а он так решил сам. И светло-коричневые, почти желтые туфли. Мы так радовались этому, смеялись и шутили всю дорогу. Дети остались у моих родителей, мы были вдвоём. Впервые мы с Васей отправились в путешествие, пусть и недалекое, но ответственное. Нам предстояло быть на свадьбе со стороны жениха.
Первую встречу со Светланой - невестой Петра, я помню до сих пор. Поезд подходил к станции Томск. Мы стояли у окна и смотрели на перрон. Вагон  остановился как раз у того места, где стоял мой брат. Выскочив из вагона, я кинулась к Петру на шею, обняла его, расцеловала, и только тут оглянулась - где же невеста? И тут я увидела- возле столба стоит чудесное создание- тоненькая, стройная и очень миловидная девушка с копной пушистых волос цвета спелой соломы.
- Знакомьтесь- это Светлана, моя невеста,- сказал брат.
И я почувствовала, как теплая волна прошла между нами. Мы обнялись, познакомились. Я была рада за Петра, его выбор был удачным, первое впечатление было таким.
Теперь, когда они отметили золотую свадьбу, я счастлива за брата. У него замечательная жена, крепкая и надежная семья.
А тогда нас закружила свадьба, она была студенческая, присутствовала вся группа «без пяти минут» инженеров. Молодые, веселые, красивые- они пели и плясали без устали. Два дня непрерывного праздника, три дня знакомства с городом - и мы вновь в вагоне поезда возвращаемся домой. Через месяц брат получил диплом инженера и направление на работу в Улан-Удэ. На Улан-Удэнском ЛВРЗ он проработал всю жизнь, дослужился до главного инженера завода, и с этой должности ушел на пенсию. Его жизнь достойна отдельной книги.
Отчитавшись перед родными о поездке, мы продолжили отпуск уже дома. Наша комната в бараке была крайней, стена, выходившая на улицу, в зимние морозы покрывалась инеем, промерзала. Барак стоял в перечне под снос, но мы решили не ждать новую зиму без подготовки, взялись утеплить стену. Этим мы и занялись. И когда мы заканчивали работу, подошли рабочие и сказали:
- Зачем утепляете стену, мы пришли разбирать ваш барак. Сегодня жильцы переедут в новый дом, который на днях сдали. Идите в ЖКО, может быть и вам ордер выдадут.
Я бегом в ЖКО.
- Нет вашей фамилии в списке,- ответили там. Узнав, что мы работаем в Автобазе, ответили, что жилье дают работникам завода и строителям. Посоветовали идти в профком. Я пошла в профком и все объяснила. Председатель посетовал, что так получилось, и направил меня к председателю поселкового Совета. Два дня я пыталась зайти в кабинет председателя, но мне не удалось. Занят председатель, и все тут.
А рабочие уже разобрали половину барака, крышу сняли полностью. Все жильцы, кроме нас, выехали. Разобрали завалинку по периметру всего барака, у нас образовалась дыра в комнату. Я ходила по кругу среди чиновников, но все безрезультатно. Все говорили, что надо решать, и на том кончалось.
Я написала заявление в поссовет и отдала его секретарю. На прием так и не попала.
  В тот день, когда я не могла  попасть на прием, Василия вызвали на работу и отправили в рейс на два дня. Вечером, уложив детей спать, я села пить чай. Дверь не запиралась, её так перекосило, что она оставалась полуоткрытой. Вдруг вижу- в комнату вваливается мужчина, хорошо одет и при галстуке. Он был так пьян, что тут же рухнул на пол.
Мне он был незнаком. Как быть? Вышла на улицу и увидела Мишу Иванович.
Я его окликнула и попросила передать родителям, чтобы они срочно пришли, что я нуждаюсь в помощи. Мы жили близко, они появились мигом.
 Степан сразу узнал в «госте» председателя поссовета. Они знали о нашей проблеме, Степан сходил домой, взял фотоаппарат и сделал несколько кадров с гостем. Обещал сразу заняться фотографией. Я почти не спала, наблюдая за непрошенным гостем. В пять часов утра он проснулся и попросил пить. Я дала воды, он жадно выпил, и спросил кто я и где он. Я рассказала ему свою историю, и о том, как не могла к нему попасть на прием. Он встал, извинился и пообещал рассмотреть мое заявление срочно.
- Подойдите ко мне через два дня, я все улажу,- уверенно сказал он.
Через два дня, придя в поссовет, я узнала, что председатель находится в отпуске, и выехал на отдых.
- Дайте мне ответ на мое заявление, которое я отдала вам три дня назад.
- Какое заявление? Я вас вижу в первый раз, уйдите и не мешайте работать,- злобно сказала секретарша.
Ах, вы так со мной поступаете! Я буду идти до конца,- решила я.
Описав все подробно и приложив фотографии, я поехала в Райком партии. Меня сразу принял второй секретарь, прочитав заявление, пригласил пойти к первому секретарю. Первый, выслушав меня, посмотрел фотографии, покачал головой и сказал:
-Поезжайте домой. Завтра ваш вопрос будет решен. А с работниками мы разберемся.
На следующий день с утра в развалины барака пришли директор нашей
Автобазы и председатель профкома. Директор, увидев в каких условиях, мы живем, сказал, обращаясь к коллеге:
- Вы не знали о том, что случилось с нашими работниками? Или Вам все равно? Сегодня же переселите семью в благоустроенное жилье. Извините меня, Антонина Николаевна, я не знал об этом, был в отпуске.
После обеда нас перевезли в отдельную комнату двухкомнатной, благоустроенной квартиры. Во второй комнате жила семья из двух человек. Так мы стали соседями бездетной семьи, с очень непростыми отношениями внутри семьи.
Председателя профкома отправили работать водителем, его заместитель, добрая, чуткая женщина приняла профком. Председатель поссовета и его секретарша были уволены с работы. Я не ожидала таких событий, все произошло по решению  бюро РК партии.
 Отпуск уже закончился, и  снова работа, забота о детях, домашние дела. Нашему браку исполнилось пять лет. Все  последние годы мы жили дружно, радостно. Вместе работали, вместе делали домашние дела, вместе отдыхали. Огромную роль в этом играл мой отец. Он как мог, прививал Васе чувство ответственности за семью, за детей. Если я задерживалась на работе, Вася ходил за детьми в сад и готовил ужин.
Бывало, мужчины собирались играть в лото. Вася уходил, но всегда возвращался трезвым. В автобазе по праздникам устраивали мероприятия с концертом, а после – застолье. Мы ходили вместе, отвозя детей к моим родным. На вечерах мы танцевали, не пропуская ни одного танца. Вася очень любил танцевать. Возвращались домой, довольные проведенным вечером, и нередко Вася говорил:
- Вот это жизнь! И работаем, и гуляем вместе. «Суктэ»-вместе по бурятски.
Я понимала, что Васе нравится веселая жизнь, но мне больше по душе было находить время для чтения книг, для игр с дочками.
- Что ты сидишь за книжкой? Лучше в гости пойдем, поговорим, рюмочку выпьем для настроения,- уговаривал он меня.
Иногда я соглашалась, и мы шли к Валентине, -  прикупив портвейн. Со Степаном, мужем Валентины, Вася не дружил. Они были разными. Степан не любил застолья, любимым увлечением Степана были шахматы. Стоило нам открыть к ним дверь, как Степан приглашал Васю сразиться в партию шахмат. Вася отнекивался, говоря:
- Поздно уже учиться, лучше пойду на кухню чистить картошку.
Валя любила принимать гостей, всегда радовалась нашему приходу. Она была красивой женщиной, следила за своим внешним видом, модно одевалась. Она красиво пела, обладала звонким первым голосом. Втроем мы могли спеть любую песню. Наши голоса так ладно сливались, что соседи просили нас спеть песню на заказ.
А какой редкой доброты была эта женщина! Своих детей ей Бог не дал, они растили сына Степана. Однажды, будучи ещё холостым, Степан погулял, женщина легкого поведения забеременела от него, ничего ему не  сказав, родила сына. Ранним утром, открыв дверь во двор, Валя увидела на крыльце сверток, а в нем - малыш. Она- к Степану. Он развернул сверток и, прочтя записку, все понял. С тех пор они растили Мишу, как своего сына.
Прошли годы, я не могла вспомнить, когда у нас начался разлад в отношениях с Васей? Иногда он приходил с работы навеселе, в хорошем настроении, играл с дочками, шутил со мной. Я не сердилась на него, многие позволяли себе выпить с друзьями после рабочего дня. Он  же не пьяница, пьет меньше других. Однажды я поговорила на эту тему с отцом. Он обещал, что побеседует об этом с Васей.
В декабре 1961 года моему отцу исполнилось 50 лет.
- Как будем праздновать юбилей,- спросила я его заранее.
- Я думаю, что отмечать не будем. Мне на заводе дадут деньги, как и всем. Я их отложу, а весной съезжу на курорт, желудок побаливает у меня,- ответил отец.   
День рождения отца совпал с субботой. Купив подарок, вино и конфеты, мы вчетвером приехали в отцовский дом. Вошли – тишина, что такое? Нужно праздновать, а дома тихо. Отец сидел в кресле с газетой в руках, мать гладила белье, бабушка лежала на кровати.
Я подошла к отцу:
-С юбилеем, папа! Здоровья тебе и счастья!  Обняла и поцеловала.
-Спасибо, дочка. Приехали поздравить? Я уже никого не жду, как договорились- не справлять. Петя не приехал, в командировке, наверное.
Только он проговорил эти слова, как открылась дверь и с веселыми восклицаниями вошли Петр со Светой.
Быстро накрыли стол и стали поздравлять именинника. Отец радовался нам, гордился сыном-инженером, это было «написано» на его лице.
 Мать, на всякий случай, испекла пирог, а у бабушки было готово свое фирменное заливное из окуня. Стол получился, что надо! Девочки втроем (третьей была сестренка Аня) носились по дому, веселясь. Петр смотрел на них с любовью, они ожидали первенца в феврале месяце.
Потом пели песни, Вася играл на гармошке, мы плясали. Повеселились от души! Не планировали справлять, а получилось очень душевно, тепло.
7 февраля в семье Петра и Светланы родился сын. Отец был очень рад этому- родился продолжатель фамилии Суворовых! Петр и Светлана подбирали имя сыну, но к одному мнению не пришли. Все решил трагический случай.
Отец хотел построить новую баню, просторную, под одной крышей с другими
постройками, но не было бруса. В феврале на заводе, где он к тому времени работал рамщиком пилорамы, стали организовывать бригаду по заготовке леса. Он вызвался её возглавить, так как  имел профессию вальщика леса. Он намеревался купить лес на корню, договорившись с лесниками, и затем напилить брус для бани. В этом был его расчет. А 20  февраля, уезжая из дома, он сказал, что будут заканчивать работу, все вырубили.
22 февраля мы готовились к празднику - Дню Советской Армии, украшая зал. После обеда меня позвали к телефону, и начальник отдела кадров завода сказал мне:
-Тоня,  я должен сообщить Вам трагическую новость: Ваш отец Суворов Николай Федорович погиб сегодня в лесу. Сейчас работает следствие, он находится в Турунтаево. Мы окажем помощь в похоронах, придите в заводоуправление завтра. Примите мои соболезнования.
Я смотрела на трубку и не могла понять – как это погиб? Может быть ошибка? Я не заплакала, потому что не поверила. Тут же я позвонила начальнику ремстройцеха, где он работал. Начальник цеха подтвердил это известие и кратко рассказал, как это произошло.
Взяв дежурный автобус, я поехала в дом родителей. Там об этом уже знали, мама, молча, вытирала слезы, дочери плакали. Бабушка сидела, как каменная. Это оказалось правдой, в которую не хотелось верить.
Прошло следствие, медицинское освидетельствование, отца привезли домой. Мы сидели у гроба - два сына и две дочери, смотрели и нам казалось- сейчас он откроет глаза и скажет:
-Как я вас разыграл?
Но чуда не случилось. Прошли похороны, поминки и началась жизнь без отца. Родившегося сына Петра и Светы назвали Николаем.
  Только с уходом отца я прочувствовала, кем он для меня был. Не просто отцом, а другом, советчиком, поддержкой в моей жизни.  Тяжело пережив эту потерю, я долго болела физически.
Наша жизнь стала меняться. Отец для Васи был неким «смотрителем», при нем он воздерживался от частых попоек. А после похорон, Вася стал покупать водку, и приносить домой. Собутыльник был рядом – наш сосед Александр был не просто пьяницей, это был уже алкоголик и садист. Пьяным он  был ежедневно, запирал дверь своей комнаты, втащив туда жену, маленькую и худенькую Шуру, и под звуки плясовой издевался над ней. Вася поначалу составлял ему компанию по выпивке почти ежедневно. После Шура рассказала, почему в их комнате так громко играет по вечерам музыка. Она попросила нас войти в это время к ним. Как то вечером, услышав громкую музыку, мы открыли дверь к ним. И то, что мы увидели, повергло нас в шок. Посреди комнаты, почти голая, с разбитым носом, забрызганная кровью, с распущенными длинными волосами стояла Шура, а муж в одних трусах кружил возле неё. В его руках была тонкая палка, которой он под музыку бил её  по  телу. Шура тоненько взвизгивала, вздрагивая всем телом, но звук её голоса заглушала плясовая музыка долгоиграющей пластинки.
Вася одним прыжком оказался рядом с Александром, заломив ему руки, отнял палку и давай охаживать ею Александра всё под ту же музыку, приговаривая:
- Будешь ещё, будешь ещё! Что больно? Ей тоже больно.
- Вася, хватит уже. Нужно поговорить с ним,- сказала я.
- С кем разговаривать? Это разве мужик? Это скотина, он понимает только такой разговор. Учти Александр, мы с Тоней не дадим тебе издеваться над Шурой. Твоя песня закончилась,- и он посмотрел на Александра презрительным взглядом.
Мы ушли в свою комнату, Вася был бледный, его трясло. Я стала его
успокаивать, гладя по спине, плечам. Говорила ласковые слова.
Тут открылась дверь, и вошла Шура.
- Вася, на каком основании ты избил палкой моего мужа?- спросила она.
Тут уже мы оба потеряли дар речи. Первой опомнилась я.
-Шура, ты же просила войти к вам, когда будет играть музыка. Мы хотели тебе помочь, чтобы он перестал издеваться над тобой. Дал ему Вася, и поделом. Будет знать как это больно,- объяснила я.
- Не нужно его бить, он не виноват,- парировала Шура.
- Знаешь что, Шура, вали- ка ты отсюда. Живите, как хотите,- промолвил Вася.
  В ту ночь мы плохо спали, пережив это событие, мы мыслями вновь возвращались к нему.
После этого Вася ни разу не садился за стол с Александром, презирая его.
  Тем не менее, наша спокойная жизнь закончилась. В доме, где мы поселились, было заведено: мужчины каждый вечер собирались на посиделки в скверике, сбрасывались на пиво, или что покрепче, там и пили. Иногда дело доходило до потасовок. Дрались, потом мирились. Жены смирились с этим, их дома не били, и то было хорошо. Вася быстро вошел в этот круг, ему нравилось такое времяпровождение. Никакие увещевания не помогали. Если я приходила и силой уводила мужа домой, они поднимали его на смех, и назавтра он «реабилитировался», покупая бутылку.
Пришлось прибегнуть к помощи нашего начальника эксплуатации и главного механика. Васе дали бортовой автомобиль, который занаряжался в дальние рейсы. Таким образом, он был выбит из привычного ритма работы, домой возвращался поздно, а то и уезжал на несколько дней.
Полтора года мы прожили в этом доме, но музыка по вечерам в соседней комнате больше не звучала так громко, как прежде.  Однажды я спросила Шуру:
- Саша бьет тебя, как и раньше?
- Спасибо вам, теперь он не бьет меня, а только щиплет. Все тело в синяках.
- Почему ты это терпишь? Ушла бы от него, ты работаешь в горячем цехе, получаешь хорошую зарплату и можешь прожить без него.
- Что ты, Тоня, куда я уйду, он меня из - под земли найдет, и убьет,- испуганно сказала Шура.
   Мы бы и дальше жили в этом доме, но произошло вот что.
Муж Вали – Степан отдыхал в Евпатории. Его сосед по комнате, бывший солдат войны, поделился воспоминаниями. Он рассказал, как был в плену в Германии, а когда только попал в плен, их допрашивали, жестоко избивая. Переводчицей была немка по имени Элизабет Квант. Она отличалась жестокостью, при допросах била хлыстом по лицу военнопленного. Степан и рассказал ему про нашу Елизавету Петровну. Решили, что нужно её сфотографировать, а потом фото выслать этому фронтовику для опознания. 
Через два дня Степан пришел к нам в контору. На плече у него был фотоаппарат. Я увидела его и спросила:
- Степан, как ты тут оказался?
- Ходил в цех, ребята попросили сделать коллективное фото на память, это тут рядом, и я за Валей зашел,- ответил он.
- Степан, тогда и нас сфотографируй! Девчата, давайте сядем возле Елизаветы Петровны, и будет нам фото на память,- позвала я.
 Все быстренько стали усаживаться рядом с Елизаветой Петровной, а она встала, протиснулась к выходу и вышла из кабинета. После объяснила свой  поступок так:
- Я стала некрасивая, худая. Боюсь испортить снимок своим видом.
- У вас есть фотографии тех лет, когда вы были молодой?- спросила я.
- Есть, Тоня. Когда-нибудь я покажу их тебе,- был ответ.
Как оказалось, она всегда уходила от фотографирования. Ни на собрании, ни на демонстрации она не участвовала в коллективных съемках.
Зато вскоре она пригласила меня к себе в дом на обед. Пока она накрывала на стол, я стала рассматривать снимки в альбоме, который она мне дала. Снимки военных лет были сделаны в Германии. На снимках молодая красавица в военной форме была среди офицеров, на природе. Особенно меня поразил один снимок: молодая девушка в военной форме стояла возле стола и держала в руке хлыст. При этом красивое лицо девушки было надменным и злым. Сразу трудно было признать в ней  Елизавету Петровну. В комнату вошла Елизавета Петровна, и я обратилась к ней с вопросом:
- На снимке – девушка, кто она?   И показала ей снимок.
- Это я, тогда я работала переводчицей при штабе.
- Как вам тогда жилось в Германии? Как Вас там звали? Ведь шла война…
- Мне жилось замечательно,- ответила она, и забрала альбом. А имя мое - Элизабет Квант, безо всяких там отчеств.
Вечером я рассказала Степану и Вале о том разговоре, который был у нас.
 - Сомнений нет, это она,- подытожил Степан.
 - Фотографию нам не достать, что тогда делать будем?- Валя всерьёз восприняла задачу разоблачения Элизабет Квант.   Так ничего не придумав, мы разошлись.
Степану позвонил курортный знакомый, чтобы узнать, что у нас нового, и Степан рассказал ему, что нам удалось узнать. Тогда у них и созрел план: написать Квант письмо- предупреждение. Оно выглядело так: Элизабет Квант, вы разоблачены. Через три дня Вас возьмут. Без подписи. Писал Степан, он подписал конверт и бросил письмо в почтовый ящик. На следующий день к вечеру, разбирая почту, секретарь вошла к нам в отдел и отдала письмо Елизавете Петровне, оно было личное. Через минуту, Елизавета Петровна вышла из кабинета. Некоторое время её не было, а когда вернулась, подозвала меня к себе:
- Тоня, посмотри, тебе знаком этот почерк? Почерк был мне незнаком, я так и ответила. Тогда она что- то написала на бумаге и вышла. Минутами пятью позже Елизавета Петровна объявила нам  об увольнении. Заявление уже подписано и завтра  на работу она не выйдет. Все были огорошены этой новостью.
- Кто будет начальником отдела,- спросила её Валя.
-Найдут, кого поставить,- ответила она.
 Вечером мы собрались у Ивановичей, мы не ожидали такого поворота. Степан решил завтра же сходить к знакомому в милиции, который занимался репатриированными лицами, чтобы там все рассказать. Но там его и слушать не стали, только сказали:
-  Собралась, пусть валит отсюда.
Через два дня Елизавета Петровна позвонила в отдел и позвала меня домой к ней. Мы пошли вместе с Валей. Она встретила нас спокойно, сказав:
- Тоня, мы завтра уезжаем. Квартиру распределят вам, я попросила об этом директора. Тут  остаются некоторые вещи, они будут вам кстати. Оплати мне и назвала сумму. Я договорилась с главным бухгалтером, тебе сегодня выдадут аванс, вечером мне принеси. Договорились?
От неожиданности я не могла ничего сказать, кивнула головой и мы ушли. Вот это скорость! В квартире почти ничего не было, все было упаковано в ящики, забито гвоздями.
Главный бухгалтер направила меня в кассу, там я получила авансом ту сумму, которую назвала Елизавета Петровна. Я зашла в профком.
- Тоня, забери ключи от квартиры Елизаветы Петровны, завтра получишь решение профкома о выделении вам квартиры, в ЖКО тебе выдадут ордер. Занимайте, квартирка маленькая, зато отдельная, на семью.
Я не знала, кого благодарить за все, что свалилось на мою голову. Вечером я отдала деньги, утром к шести часам я пришла за ключами. У дома стояла машина, в которую мужчины носили вещи из квартиры. Муж Елизаветы Петровны смотрел, как ставят ящики, давал указания. Я взяла ключи, поблагодарила и пожелала доброго пути.
Когда машина отъехала, я поднялась на третий этаж и открыла дверь. Квартира была однокомнатная, но просторная. Дом строили во времена правления Сталина, потолки высокие - три метра. Окна – широкие, санузел раздельный. Не квартира- мечта! Но, все - таки, я испытывала неловкость в душе. Как будто бы я сделала это специально. Мне было стыдно! Зачем я повелась на эту удочку, думала я. Мне хорошо работалось с Елизаветой Петровной, она меня ценила. Пусть бы и дальше работала. Опять же, думаю, будь она чиста, не собралась бы в один миг. Раздумывая над этим, я вошла на кухню. На кухонном столе, что оставлен нам, лежал счет  на сумму, которую я уплатила. Он меня поразил! Вот это немецкая педантичность! В счете было указано и расценено абсолютно  все: две вилки, одна кастрюлька, сто граммов творога, два ведра угля (в кухне была варочная плита), дрова, известь в банке и прочая дребедень. Я бы оставила это просто так! И тут я вспомнила, что мне нужно идти на работу, но прежде - нужно отвести детей в сад. Закрыв дверь на ключ, я - бегом домой. Открыла дверь, вижу - Вася сидит на кухне, голову опустил.
- Где ты шляешься по ночам? Соседи сказали, что ты ушла вечером!- его голос был гневным, он не желал слушать мои объяснения.
-Прежде всего, я отведу детей в сад,- крикнула я. А ты помолчи и жди меня, не уходи.
Проводив детей в садик, я вернулась домой. Вася лежал на диване, глаза в потолок, злые. Даже не поглядел на меня.
- Выслушай меня, я была в новой квартире, куда мы сегодня переедем. Нам повезло, мы уезжаем отсюда!- радовалась я.
- Правильно  мужики-соседи говорят, что у тебя любовник в конторе. Не успели в этой квартире пожить, ей уже новую дают. За красивые глаза так не награждают, здесь другое. Говори, с кем у тебя связь?- закричал он.
-Так, объясню в обеденный перерыв, сейчас мне нужно на работу- сказала я и ушла.
Я продолжала испытывать неловкость от того, что так получилось. В конторе обсуждали эту новость. Во-первых, почему так спешно уехала Елизавета Петровна. Во-вторых- почему именно нам дали эту отдельную квартиру. Даже Валя была в недоумении.
- Тоня, а ты ничего не скрываешь от меня? Почему эту квартиру она предложила тебе, а не мне? Ведь у нас такая маленькая комната, а кухня тоже общая. У нас Миша уже большой, а мы в одной комнате с ним  -, сокрушалась Валя.
 Я и сама ничего предположить не могла. Промолчала и села работать. В обеденный  перерыв Васи дома не было. Зато на кухне обедали соседи.
- Кто из вас сказал Васе, что я ушла из дома вечером?- спросила я.
- Сашка сказал. Он на тебя злится, вот и решил насолить тебе,- призналась Шура. Я слышала, когда ты ушла. Это было утром в шесть часов. Я ещё подумала- куда ты так рано подалась.
Не говорил я ничего!- закричал Саша.- Лишь бы свалить на кого.
И началась обычная перебранка между ними. Подождав, когда Саша вышел курить, я обратилась к Шуре:
-Шура, прошу тебя, скажи Васе правду. Он очень ревнив, и не верит мне.
- Ладно, скажу. Он пошел с Белоноговым, наверное, пьют у них, Маша уехала в отпуск, ему – свобода.
Я спустилась в первую квартиру. Точно – пьют! Сидят на кухне втроем, третьего я не знала. Он встал и поклонился мне:
-Вовка Лебедев, устроился в автобазу, буду работать водителем,- весело сказал он.
- Очень приятно!- съязвила я. И обратилась к Васе:
- Пойдем домой, есть разговор и есть дела.
- Ладно, приду, как допьем,- ответил Вася.
- Нет, ждать мне некогда. У меня скоро закончится перерыв, пошли сейчас!- настаивала я.
-Вот беда, баба зовет - надо идти,- смеясь ответил Вася, и кряхтя, как старик, поднялся со стула.
Шуру мы застали в дверях, и она рассказала Васе, как было на самом деле.
Мы прошли на кухню, сели за стол. Вася есть отказался, а мне пришлось, есть на ходу и одновременно объяснить Васе, как все получилось. Я рассказала Васе про тайное письмо,  про квартиру и про деньги, что я заплатила за всякую дребедень.
- Знаешь, почему она тебе подсунула все?  Потому что ты никогда не споришь, тебе сказали цену, ты и рада. Других бы ей не надурить, - подвел итог Вася.
Мы решили, что Вася сейчас поспит, а после работы мы пойдем смотреть новую квартиру. 
Когда вечером мы пришли в квартиру, примирение с Васей произошло само собой. Ему все нравилось! Кухня хорошая, есть кирпичная плита, на которой можно готовить, есть балкон. Квартира чистая, заходи и живи. Ничего не нужно убирать и чистить, все свежо - и побелка, и краска. Мы побоялись того, что квартиру могут занять самовольно, и решили переехать сегодня. Вещей было мало, переезд занял немного времени. Помогал носить вещи новый друг Васи - Лебедев.  Тогда я не могла себе представить того, какую роль в нашей жизни будет играть этот человек.
Спустя немного времени после того, как мы переехали в новую квартиру и навели уют, Вася сообщил мне, что пригласил в гости свою маму. Я не возражала, а стала готовиться к встрече гостьи. Покупала продукты и хранила до приезда Антониды Викторовны. Для меня было важно, чтобы она увидела, что её сыну живется хорошо. Я знала, что Вася был любимцем у матери.
Антонида Викторовна погостила у нас неделю. При этом она ежедневно, перед каждой едой, употребляла водку. Вечером они выпивали бутылку вместе с сыном. Я не возмущалась, зная, что это – временное явление. Домой она уехала, довольная приемом. На прощание обняла меня и сказала:
- И хорошо, что вы уехали из деревни. Здесь жить легче, да и деньги платят, не то, что в колхозе.
Спустя месяц, как у нас погостила мать, в гости приехал Григорий Емельянович – отец Васи. Я ещё не успела раздать долги, как снова пришлось занимать. С отцом было проще с готовкой  - он почти не ел, только пил водку.  Спал  на диване,  не раздеваясь. Глаза откроет, сразу просит рюмку. Потом чуть полежит, и, держась за стенку, сходит в туалет. Через полчаса опять подает голос:
- Доча, а что у нас есть выпить? Дай рюмочку, а то умру.
Мне пришлось оформить отпуск на неделю, оставлять отца одного было нельзя.
С большим трудом нам удалось остановить пьянство, в котором он пребывал, и Вася отвез его в Улан-Удэ к старшему сыну.
Мы выписывали газету «Советская Россия». В одном из номеров я прочла о знатном бахчеводе из краснодарской станицы. Меня привлекло имя этого бахчевода: Белоусов Михаил Емельянович. Фотография была маленькая, он стоял на бахче, рядом с горой арбузов. Я показала статью Васе, но он не придал этому значения. Когда у нас в гостях был отец Васи, я сообщила эту информацию ему. Он выслушал меня, покрутил головой, как бы встряхивая мозги, и назавтра выдал:
-Доча, ты вчера про Мишку читала, скажи – где он проживает?
- Он живет в краснодарском крае, это на юге,- ответила я.
- Был у меня брат младший, Михаилом звали. Перед войной он женился, сын родился, тоже Мишкой жена назвала. Он-то уже воевал, да после извещение пришло – без вести он пропал. У нашей матери он был младшим, она все его ждала, верила- живой он. Так, не дождавшись, померла. Неужели это он? Вот бы узнать!- не открывая глаз, сказал он.
- Я найду, напишу в колхоз председателю. В газете есть название колхоза и станицы,- пообещала я.
После того, как мы проводили отца, я отправила письмо по адресу в газете, и стала ждать ответа.
А в отношениях между мной и Васей произошли перемены. Он стал задерживаться с работы, часто приходил под хмельком. Однажды в субботу он сообщил мне, что утром уезжает с Лебедевым рыбачить. Я восприняла это спокойно, занималась домашними делами. Вернулся домой Василий поздно ночью, пьяным и без рыбы. Утром я учинила ему допрос:
- Куда вы ездили рыбачить? Почему пришел пьяным? Где рыба, хотя бы немного ты поймал?
Умывшись под холодным душем (летом горячей воды не было), Вася отбивался от моих вопросов, как мог. Выпив залпом два стакана холодной воды, он убежал на работу. Я почувствовала, что он был с женщиной. Но как узнать? Поселок маленький, новость не залежится, однако, мне не было времени этим заняться. На неделе  в клубе завода  шел новый фильм, и мы решили сходить. Наши места были почти под балконом, мы сели, и стали ждать начало сеанса. Входили люди, зал заполнялся гулом голосов. Мы любили ходить в кино, всегда одевались, как на праздник. Вот и в тот вечер я надела лучшее платье, настроение было веселым, беззаботным.
Неожиданно сверху, с балкона, ко мне в подол упал комочек бумаги. Я подняла голову и посмотрела наверх. Наклонившись над перилами балкона, на меня смотрела молодая девушка. Она улыбнулась и показала рукой- передать бумажку соседу, то –есть Васе. Вася сделал недоуменное лицо- что это я ему сую в руку? Я показала на девушку, он посмотрел, и положил комочек в карман.
- Кто это?- спросила я,- сгорая от любопытства.
- Да, так – знакомая,- ответил он.
Начался фильм, и мы стали его смотреть. Фильм был интересным, я забыла обо всем.
Фильм закончился, мы стали продвигаться к выходу, уже в вестибюле к Васе подскочила та самая девушка, смеясь, взяла его под руку и спросила:
- Ну как кино? Мне понравилось! Пойдем, погуляем, или ты занят?-  обратилась девушка к Васе.
 Мне это уже не нравилось, но мы тесно шли в толпе к выходу, и Вася был впереди меня. Мне ничего не оставалось, как только наблюдать за ними. Наконец, мы вышли на улицу, и Вася смог освободиться от руки девушки, остановился  рядом со мной и сказал:
- Люда, познакомься, это моя жена Тоня. Я с интересом смотрела на девушку. Она была юной, стройной. Растерявшись от слов Васи, Люда махнула на него рукой, быстрыми шагами, удаляясь от нас.
-Все - таки  кто это?- опять спросила я Васю.- Откуда ты её знаешь?
- Она работает в гравийном карьере тачкует рейсы. Там и познакомились.
- Почему ты ей не сказал, что у тебя есть семья?
- Она не спрашивала об этом. Давай не будем о ней говорить.
Утром я отвела детей в садик и вернулась домой. Вася уже ушел на работу, а я записалась к зубному врачу, отпросившись с работы. У подъезда меня поджидала незнакомая женщина.
- Здравствуй, Тоня! Я - Татьяна Лебедева, жена Володи. Пришла поговорить с тобой. Есть время?
Я ответила, что времени в обрез, но все-таки пригласила её к себе. И вот что она мне рассказала:
- В выходные наши мужья ездили, якобы, на рыбалку. На самом деле они с двумя девчонками уезжали в Кабанск, там и гуляли. Мой - с Ларисой, а твой – с Людой. У Ларисы там живет бабушка, она бабушку сюда привезла, чтобы дом освободить для свиданий. Там и нагулялись. Мой Вовка давно гуляет, я думала, что с Васей подружился и за ум возьмется, а он и его вовлек в это дело. Что будем предпринимать?
Я не поверила в этот рассказ, поэтому спросила?
- Таня, где ты  работаешь? А это достоверно?
- Я работаю в больнице. Там медсестрой работает подруга Люды. Она мне
и рассказала. Это правда.
- Почему Люда не скрывая, проболтала подруге?
- Люда очень обиделась на Васю, что он не обращал внимания на неё, только пил водку. Она просила узнать - есть ли у Васи кто, спросила у меня. Она и не знала, что вторым был мой Вовка.
Удивительно, но меня это известие не взволновало. Я решила, что вечером поговорю с мужем. Извинившись, я поспешила к врачу. Пока шла по улице я раздумывала. Лебедев был видным мужчиной. Высокий, спортивный, веселый, открытое лицо имело правильные черты. А Татьяна мне  показалась некрасивой: невысокая ростом, с широкими плечами, она ничем не привлекала внимание. Лицо её было темным, кожа - бугристая, глаза блеклые. Внешне она выглядела на много лет старше своего мужа.
Придя после обеда на работу, я разузнала у наших диспетчеров, что за девушки работают в карьере. Оказывается, обе они только что окончили школу, не смогли поступить учиться и вернулись домой. Работают в паре – одна в карьере, другая - на бетонном заводе. А это - рядом с нами. Я пошла туда. Людмилу я увидела издалека, она громко смеялась, выслушивая россказни нашего водителя. Меня она не узнала.
- Люда, можно тебя на минутку,- позвала я.
Она  подбежала, и стала всматриваться в меня.
- Я – Антонина Белоусова. Я знаю о том, что вы встречались с ним в Кабанске. Ты знала обо мне?
Её лицо вспыхнуло и залилось краской. Она занервничала, стала оглядываться по сторонам и не знала, куда деть руки.
- Не-а. Он ничего не говорил про вас. Я просто ехала с ним с работы, предложила встретиться, он согласился.
 Мне почему – то стало жаль эту девочку, я  с теплотой в голосе сказала ей:
- Не растрачивай себя на женатых мужиков. У тебя вся жизнь впереди, тебе учиться нужно. Все у тебя будет, если ты пойдешь по широкой жизненной дороге, а не будешь прятаться по чужим квартирам в поисках ворованного удовольствия. Ты меня поняла?
-Да, поняла. Извините меня, пожалуйста. Она посмотрела мне прямо в глаза, я ей поверила. Да, точно, с ней  Вася мне не изменял. Не смог!
Вечером Вася пришел с работы трезвым. Покормив его, я приступила к разговору.
- Вася, давай поговорим. Я хочу узнать о том, чем вы занимались с Лебедевым  в Кабанске. Расскажешь?
 Вася вздохнул.
- Вот паря беда, расскажи ей. Что рассказать? Ну, не попали мы на рыбалку, пили водку у одного кореша. Домой все равно приехал, что еще нужно тебе? Точно, прокурорша!
- Тогда скажи, за что на тебя Люда обиделась?- пытала его я.
- Какая ещё Люда?- не глядя на меня, отвечал он.
Его спокойствие стало раздражать меня. Слово за слово, и мы поругались. Махнув на меня рукой, Вася вышел из квартиры.
- Ну и что я добилась? Не сумела спокойно поговорить, так и не нужно было продолжать,- думала я. И вообще не нужно было затевать этот разговор.
Я ругала себя за ссору, которая произошла между нами, считая себя виновной. Мои невеселые мысли прервали девочки, которые вбежали в квартиру с радостным криком:
- Ура! Нам письмо!
В руках Таня держала письмо, а Люба старалась подпрыгнуть, чтобы дотянуться, отобрать его и самой отдать  мне. Они наперебой  сообщали мне, как доставали письмо из ящика, как бежали домой.
- Это я увидела письмо первая,- нажимая на «р», прыгая возле меня, громко говорила Люба.
- Зато я его сама достала!- спокойно сказала Таня, и подала письмо мне.
- Сядем на диван, и я прочту от кого письмо,- пригласила я девочек.
Письмо было из Краснодарского края от Белоусова Михаила Емельяновича. Он писал, что получил наше письмо из рук председателя колхоза. Он подтвердил, что приходится братом Григория Емельяновича, и приглашал к себе в гости следующим летом.
- Люба, побежим к папе, нужно ему рассказать об этом,- Таня радостно посмотрела на меня. – Да, мама?
- Конечно, сообщите ему, пусть порадуется.
Вскоре вернулся Вася. Как ни в чем, ни бывало, он спросил меня:
- Тоня, где письмо? А вот оно,- увидев письмо, он принялся за чтение.  Его  лицо озарилось радостью! Дочитав до конца, он поднялся с дивана и подошел ко мне:
- Какая ты у меня молодец! Написала и нашла дядю Мишу, никто из нашей родни этого бы сделать не смог! А ты - грамотная, все сделала правильно! Как теперь сообщить нашим? Вот обрадуются!
- Нужно написать письмо и отправить. Ты напишешь сам?- спросила я.
- Нет, я не напишу. Я даже из армии домой писал редко: жив, здоров - и все. А тут столько писать! Напиши сама.
- Хорошо, сейчас -же сяду за письмо,- согласилась я.
   Так жизнь опять вошла в свою колею. К разговору о Людмиле мы больше не возвращались.
Кстати, о Людмиле. Осенью она поступила в институт. После окончания, вместе с мужем тоже инженером, она вернулась домой  по распределению на завод. Это была очень красивая пара! Встречая меня, она всегда приветливо здоровалась. После мы обе были общественницами, нам приходилось участвовать в одних мероприятиях. К сожалению, она рано умерла, оставив на мужа двоих детей.
Это было отступление, а я перехожу вспоминать дальше. Через месяц мы получили ответ из Поперечного. Письмо писал Виктор, где от имени отца он сообщил, что нужно съездить к Михаилу. Но, так как у них нет такого человека, чтобы туда мог добраться, они решили, что нужно ехать нам. Обсудив это, мы с Васей приняли решение - поедем. Для этой поездки нужно было иметь около четырехсот рублей. Такие деньги можно было накопить за год, используя режим экономии: никаких покупок, только необходимые траты на жизнь. И мы договорились экономить. Вася пообещал, что все «левые» деньги он будет приносить домой.
А девочки росли, каждая имела свой характер. Тане было уже пять лет. Спокойная, рассудительная – она рано проявила страсть к чтению. Начала читать вывески, заголовки газет. А когда узнала, что есть библиотека, где «живут книги», она стала просить меня записать её туда.
- Я сама хочу ходить в библиотеку и выбирать книги,- заявила она.
Отец не мог понять её, говоря:
- Как можно хотеть читать книги? Можно хотеть спать, есть, пить там ещё что-то такое. Но хотеть читать? Этого мне не понять.
Сам он вряд ли прочел хотя бы одну книжку. Живя со мной, точно не читал. Я читала книги ежедневно, хотя бы несколько страничек в день. Свободного времени было очень мало, но я выкраивала несколько минут перед сном, и читала. Любимым занятием моего мужа было – посидеть с друзьями. Он имел поразительную способность быстро обрастать друзьями. Причем, находил моих дальних родственников в деревнях, мимо которых он ездил по работе, и вечером мне сообщал:
- Знаешь, я сегодня был в Каргино у твоих родственников. Бабка Настя- двоюродная сестра твоей бабушки Натальи Карповны. Она меня чаем напоила, я ей завтра дрова подвезу. Она их выписала в Кабанске, а привезти некому.
- Как ты её нашел?- поражалась я.
- А что её искать-то? Я в магазин зашел папирос купить, а она меня спросила, дескать, ты, чей будешь? Я рассказал про тебя, вот так и познакомились.
Через год работы в Каменске он знал моих теток, дядек больше, чем я. А вскоре он уже слыл самым лучшим зятем во всей родне. Он умудрялся в рабочее время сделать левые рейсы, не засветившись на работе. Такими способностями он обладал .
В один из выходных дней мы с Таней пошли в библиотеку.
- Девочку вашу читателем я записать не могу. Кто будет отвечать в случае, если она порвет или утеряет книгу? Я запишу вас, а брать книгу будет она. Хотя у нас это первый случай, чтобы в пять лет ребенок приходил в библиотеку.
 Таня сама выбирала книгу. Увидев столько книг, она от радости не знала какую выбрать. Я ей помогла, и мы пошли домой.
- Мамочка, я обязательно все книжки прочитаю. Буду расти, и буду читать, да? Глаза её блестели, этот день запомнился ей навсегда. Таня осталась верна своему увлечению всю жизнь.
Любе нужно было родиться мальчишкой. Шустрая, заводная, она стремилась к уличным играм. Быстро знакомилась, приводила новых друзей домой и кормила. Старалась во всем доминировать. А уж настырности в ней было, хоть отбавляй! Эти черты характера и свои  наклонности она тоже сохранила на всю жизнь. До сих пор, порою без разбора, приводит новых друзей в дом, всех кормит и поит. Иногда приходиться и «кусать локти». Что поделать? Такая она, моя доча.
Мы поставили цель: накопить на дорогу денег и поехать к родным Васи в Краснодарский край, и это нам удалось. Двигаясь к цели, мы откладывали ежемесячно понемногу, не ущемляя себя в еде. Пришлось отказаться обновить одежду, мы перестали ходить в гости, не покупали сладости. Это пошло на пользу наших отношений, Вася стал редко приходить с работы пьяным, и я не ругалась. К праздникам я шила своим девочкам костюмы для выступлений. Сестры росли артистичными, танцевали, пели, зачастую показывая вечером настоящие концерты. Несмотря на разные темпераменты, они были неразлучными. Обе росли крепкими, здоровыми, и я видела в этом наследственность Васиных предков.
- В маму пошли мои артистки,- глядя на дочерей с любовью, говорил Вася. Он любил дочерей, брал их на руки, обнимал, целовал. Не замечая  шалостей, он никогда их не наказывал. Я иногда за проступки ставила их в угол. Даже  наказания они воспринимали по-разному. Стоило только объявить наказание Танюше, она тут же начинала плакать, приговаривая:
-Мамочка, не надо в угол! Я больше не буду, не буду, не буду!
Все - таки она попадала в угол и стояла там две-три минуты. Я её прощала, и она шла играть. Люба шла в угол, молча, как на эшафот, с поднятой головой. Не считая себя виновной, она стояла в углу и не просила прощения. Прощала я, когда у меня уже заканчивалось  терпение. Однажды я решила дождаться момента, когда Люба попросит прощения. Долго простояв, Люба стала засыпать и упала. Поднялась и снова встала,  как  часовой. Пришлось мне выпускать её из угла, не дождавшись от неё признания вины.
 Я любила их обоих, купала в ванне, потом, завернув в простыню, несла сразу в постель. Я умела любить, могла быть строгой за себя и за отца.
Наконец, пришло лето, и нам подписали отпуск. Мы получили отпускные, вместе с накоплениями денег оказалось прилично. Мы поехали в путешествие вдвоем, оставив детей на маму. Билеты были до Москвы, далее нужно было компостировать на поезд до Краснодара. Мы были в Москве впервые. Нас удивили очереди в билетные кассы, они были по 120-150 человек в каждую. Стояли люди по нескольку дней. Мы стали в разные очереди, но, простояв около часа, я поняла, что мы не сможем купить в этот день. Очередь не двигалась, так как впереди нас вставали новые люди, которые якобы стояли уже тут. Понаблюдав за очередью, я увидела, что одни и те же люди, не похожие на пассажиров, отдавали свою очередь, и уходили. Предупредив стоящих за мной пассажиров, я пошла за одним молодым человеком, который только что вышел из очереди.
- Молодой человек,- окликнула я его.- Постойте, мне нужна ваша помощь,- попросила я. Купите мне два билета до Краснодара на сегодня. Я оплачу вам за услугу.
Внимательно посмотрев на меня, он спросил:
- Откуда едете?
-Из Сибири, пять суток в дороге, помогите,- сказала я тихо.
- Деньги после. Что брать - купе, плацкарт?
- Плацкарт, если уж не будет на сегодня, то хотя бы на завтра.
- Хорошо, жди меня возле окна,- и он показал на то место, где я должна буду его ждать.
Народ двигался в разные стороны, и я вспомнила про броуновское движение. Время шло, парня не было. Издалека я увидела Васю, он стоял, переминаясь с ноги на ногу на том же месте. Прошло около часа, я уже начала было паниковать. Смотрю – идет быстрым шагом.
- Вот ваши билеты на поезд, на меня не смотри, читай. Поезд идет в четыре часа утра завтра. Раньше нет. За услугу 10% сверху, итого, и он назвал сумму. Я взяла билеты, удостоверившись в правильности, отдала ему деньги. Подойдя к Васе, я отозвала его, сообщив в очереди, что мы стоять не будем. Когда я показала ему билеты, он обрадовался, как ребенок:
- Значит, мы сможем посмотреть Красную Площадь и сходить в Мавзолей!
На Красной Площади мы стояли, онемев от восторга, от того, что мы в самом центре нашей страны. Очередь в  Мавзолей растянулась на всю площадь, и дальше. Но нам удалось в этот день побывать и в Мавзолее. Поев в небольшом кафе возле метро, мы вернулись на вокзал. Был уже вечер, по-нашему времени – глубокая ночь.  Спать хотелось нестерпимо. Все сидячие места были заняты. Походив по вокзалу, мы решили полежать хотя бы на полу под лестницей. Как раз оттуда поспешила на поезд семья, и мы успели устроиться на оставленных ими газетах. Кое - как, перекантовавшись до поезда, мы взяли вещи из камеры хранения, сели в вагон и покатили на юг. Мы оба никогда не были на юге,  а когда наш поезд остановился на одной из южных станций, мы были немало удивлены дуновению горячего, как из печки, ветерка. У нас в Сибири, уж если ветер, то, в лучшем случае прохладный. Обычно- холодный.
На станции нас встретили дядя Миша с двумя дочерьми. Ехать до станицы Старомышастовская, где проживали Белоусовы, нужно было на электричке. Мы и не заметили, как доехали до станции. Столько вопросов было от дяди Миши! От станции до станицы ехали на подводе ещё около пяти километров. Наконец, приехали. Встреча с домочадцами была радостной, нас ждали, приготовили комнату, был богато накрыт стол. На столе – самогонка, пили одинаково – и женщины, и мужчины. Все были здоровыми на вид, упитанными. Тетя Настя, жена дяди Миши всё время сокрушалась, глядя на меня:
- Яка тоненька, що тростынка. Исти надо боле. Глянь- ни пье, ни исти.
Я впервые  слышала этот говор – певучий. Мне он нравился. Отдохнув от дороги, мы стали осматривать сад, знакомиться с местностью, съездили на бахчу. Определенно, край богатый, люди жили в лучших условиях и были материально более благополучными. Готовили много, вкусно, разнообразно, но я не могла много есть, и этим вызывала вопросы: а здорова ли я? Может быть врачам показать?
Вскоре Вася спросил у дяди Миши:
- Как случилось, что ты остался здесь, никого не оповестив из родных о том, что ты жив?
Ему было неудобно отвечать на этот вопрос. Тогда встала мать жены, баба Нина. Она рассказала историю дяди Миши так:
- Немцы вели бой за станицу, наши солдаты отступали. Мы попрятались в погребе, слышали, как рвутся снаряды. Вечером все стихло, я вышла во двор. Немцев во дворе не было, только следы остались: кур половили и унесли, поросенка забрали. Я пошла в сад, было тихо. Слышу – из кукурузы стон, я – туда. Вижу – наш солдат лежит, гимнастерка в крови. Подошла тихо, посмотрела – живой. Думаю, спасать надо, и быстро в подвал. С нами в подвале Степа был, внучок мой. Я его в хату отправила, а с Настей вдвоем мы принесли бойца в подвал. Там раздели его, осмотрели. Ранен он был в руку и в ногу. Я промыла и перевязала раны, предварительно обработав их. Профессия у меня медицинская, акушерка. Его контузило, поэтому он долго был в забытьи. Стали выхаживать, кормили, скрывали от соседей, от Степы. Не приведи Господь, чтоб немцы прознали. Всем тогда конец. Миша поправлялся быстро, стал говорить о том, что нужно пробираться к своим.
Перед этим, как бой случился у нас, мы получили  похоронку на моего сына, Настиного мужа. Я горевала, но что поделать – война. Мишу я выхаживала, словно сына. Спросила его о семье, он сказал, что семьи нет, один на белом свете. Тогда я и решила – пусть живет с Настей, мне за сына будет. О своем предложении вечером сказала обоим, да и оставила Настю на ночь в подвале с Мишей. А через неделю Михаил ушел пробираться к своим. Мы с него слово взяли, если останется живым – вернется сюда. Ждали Мишу с фронта, как родного. Через  год после Победы он вернулся, а здесь у него уже дочка росла. Стали жить, дом отстроили, еще троих детей народили, меня не забывают. Миша хороший, добрый, не завистливый. Таких людей мало,- подытожила она.
- Мама - золотой человек, поэтому я, однажды соврав, не смог признаться ей в том, что не один я на свете, что семья есть в Сибири.- Он тяжело вздохнул и закурил сигарету. Помолчали, и  он продолжил разговор.
- За два дня до этого боя я получил письмо от друга, который по ранению вернулся домой. В том письме друг сообщил о том, что моя жена гуляет со всеми напропалую, пьянствует, обоих сыновей оставила на попечение Антониды Викторовны, а сама уехала  в Сосновку за солдатом. Солдаты прибыли заготавливать продовольствие, вот она и задурила. Это письмо так меня обидело, в это время мы почти без отдыха вели бои, ежеминутно рискуя жизнью. Я хотел, погибнуть, и чем быстрее, тем лучше. Тогда я решил – я умер для всех. Никому не хотел верить. После   Победы я так и продолжал сомневаться в женщинах. Поехал на Север, в Карелию, прожил там около года и совестно мне стало. Женщины рисковали своей жизнью, чтобы спасти меня, а я даже не сообщил им – жив ли я. Я решил так - приеду, если примут, то останусь, если нет - буду искать другое место, а домой не поеду. Меня ждали, и я остался. О том, что я- сибиряк, о семье я признался не так давно. Пусть простят меня родные, слабость проявил, но что поделать? Всё уже позади.
Потом мы ещё не раз возвращались к этому рассказу, более красочными были воспоминания бабушки Нины. Вася рассказал о том, как живут теперь его сыновья, какими они стали. Итогом наших разговоров стало то, что нам дали слово: хозяева приедут к нам будущей зимой.
В один из выходных дней мы поехали в город Краснодар. Город нам очень понравился, более того, я влюбилась в  его зеленое царство. А какие там были цветы! У нас в то время разнообразия цветов не было.
 А там – высокие, ярко- красные канны, белоснежные, царственные каллы, розы – всех оттенков и цветов! Как жаль, что мы не имели фотоаппарата. Хотя черно - белые снимки не смогли бы передать то богатство красок, которое мы увидели.
На рынке мы купили себе и девочкам кое-что из вещей местного производства. Там мы  впервые в жизни ели виноград. В кафешке на рынке нас угостили блюдами кавказской кухни. Словом, мы прекрасно провели день. Кроме того, мы купили билеты на обратный путь. Памятуя, как нас принимала Москва, билеты мы взяли с пересадкой в Новосибирске.
Мне понравилась жизнь в краснодарском  краю. Я как то об этом сказала при всех, тут же идея нашего переезда была подхвачена. У тети Насти муж сестры работал в школе. Мне организовали встречу с директором школы, мы побеседовали, и директор пригласил меня на работу. Пообещал комнату в общежитии специалистов. Для начала. Так он сказал. Я была настроена решительно: переезжаем! Но  тут вмешался «господин случай». До сего времени Вася держался прилично, не напивался. За три дня до отъезда они с дядей Мишей всю ночь пили самогон, днем Вася снова напился допьяна, нес околесицу.
-Тоня, а он у тебя не пьяница? Мой Михаил в станице прославился, как пьяница. Тут люди много не пьют, все хотят жить богато, деньги считают. А Мише ничего не надо. Лишь бы погулять. Я уже не знаю, как мне дальше жить,- сетовала тетя Настя.
- Нет, к водке сильно не стремится,- отвечала я.
- Это хорошо. А то, как приедете сюда, да оба начнут пьянствовать, тогда мы с тобой, что делать будем?
Это признание на меня подействовало, как холодный душ. Я забыла о том, что Вася подвержен этому недугу, и строила планы новой жизни здесь, в теплом, благодатном краю.
В дорогу нас собирали, набрав целую кучу продуктов: мешок сухофруктов, бутыль в десять литров подсолнечного масла, два ящика яблок, полкуля семечек, эмалированное ведро вишневого варенья, грецкие орехи, и ещё  что- то по мелочи. Я отказывалась от гостинцев, доказывая, что нам предстоит пересадка в Новосибирске, но меня никто не слушал. Вася только улыбался в ответ на мои стенания.
Прощаясь у вагона, мы поблагодарили хозяев за внимание, за гостеприимство. На вопрос, ждать ли нас с переездом, я ответила:
- Скорей всего, в этом году мы не успеем. Приезжайте к нам  в гости, будем ждать.
Дорога домой, пересадка в Новосибирске- все прошло без осложнений.  Девочки встретили нас радостным визгом. Они прыгали, никак не могли успокоиться, им хотелось всё немедленно попробовать из  гостинцев. Назавтра, загорелые и отдохнувшие, мы оба были уже  на работе.
Вечером Вася вернулся домой поздно, был он «навеселе». На мой вопрос, по какому случаю гулял, он ответил:
- Так ребята соскучились, угостили меня. Я рассказал им про жизнь в теплых краях. Да нормально всё, что смотришь подозрительно? Не было там баб никаких, не вру!
Я не стала затевать расспросы, ушла спать на диван.
Вскоре, после работы я готовила ужин. Вася пришел домой вместе с Лебедевым. Объяснил, что в гости привел друга. Лебедев поставил на стол бутылку водки, сказав:
- Выпьем за встречу. Я соскучился по Васе, ты не возражаешь, Тоня?
   Я не стала возражать, только предупредила, что сначала я накормлю детей. Покормив девочек, я ушла вместе с ними на улицу.
А когда мы, погуляв в сквере, вернулись домой, оба друга были уже пьяны, в кухне  был «дым  коромыслом» от сигарет. Под столом  стояли две пустые бутылки из под водки.
Я выпроводила Лебедева и отправила спать Васю. Проветрив квартиру, убрала посуду,  уложила спать девочек и села на кухне выпить чаю.  Мои думы были  невесёлыми: 
-  Снова начинается старая песня, никаких интересов, кроме застолья, у Васи нет. Если я не стану его сдерживать, он быстро сопьётся. Где же выход? Что предпринять? Может быть, уговорить его пойти учиться? Решено! Завтра и поговорю.
 Успокоенная таким решением, я постелила себе на диване, легла, и уснула.
Наутро Вася встал рано, принял душ, выпил стакан воды и бегом на работу. А вечером опять пришел поздно и пьяный. Снова разговора не было. Так продолжалось до воскресенья. В воскресенье  я была настроена решительно на разговор. Поэтому не спускала с Васи глаз, не давая ему  возможности «улизнуть» на улицу. Сытно пообедав, я настроилась на разговор, предварительно отправив детей на улицу. Применив всё своё красноречие, я подвела разговор к тому, что ему необходимо получить образование, профессию механика.
- Я не против, только как я поступлю в техникум, если у меня всего четыре класса. Это же надо ещё четыре года проходить в школу, а потом ещё и в техникум. Вот что меня останавливает,- ответил он.
   В этот вечер мы пришли к соглашению, что учиться он будет.
   В один из дней я пошла в вечернюю школу. К моему удивлению, в кабинете завуча я увидела Машу Суворову, мою одноклассницу, которая окончила пединститут, работала в другом районе, и этим летом вернулась в наш район.  Мы обнялись, рассказали друг другу о себе, а потом я обратилась к ней со своей проблемой.
- Ничего особенного, я тебе помогу. Если он в школе хорошо учился, то можно попробовать сразу в седьмой класс. Ты будешь с ним дома заниматься по выходным, он взрослый, быстро войдет в колею. Пусть приходит прямо ко мне,- добавила она.
Окрыленная этой новостью, я ждала Васю с работы, представляла, как он будет  рад учиться.
Всё получилось, Вася записался на учебу, мы купили учебники, тетради, ручки- всё, что было необходимо для школы.
Первого октября вечером я проводила его в школу, и стала ждать возвращения. Напекла  блинов, уложила детей спать, слышу его шаги по лестнице, вроде идёт, как пьяный. Открыла дверь, вижу - стоит он, качается. Пьяный!
- Это что же? В честь начала учебного года вас там угощали?- спросила я его.
- Нет, это просто совпадение. Я встретил по дороге Вовку Лебедева, он заинтересовался тем, что я пошел в школу. Мы решили - сегодня зайдем к ним, поговорим с Татьяной. Если она не против, завтра и пойдем вместе,- радостно сообщил он.
- А если она против того, чтобы учился её муж, тогда что? Ты тоже не пойдешь? Ты своим умом живи, а не прислушивайся к тому, что тебе друг поёт в уши,- кипятилась я.
- Так я и делаю. Что решу, то и делаю,- улыбаясь, отвечал он.
Меня начал раздражать его пьяный вид, я постелила себе на диване и легла спать.
В школу он сходил только один раз, ушел с третьего урока, напился пьяным и потерял сумку со школьными принадлежностями. Явился домой заполночь и объявил мне, что учиться он не хочет.
- Я не понимаю того, как можно хотеть учиться. Можно хотеть есть,  пить, спать. В туалет хотеть - понятно. А учиться - это не для меня.
А я не понимала, как можно не учиться, если есть такая возможность. Однажды я ему объявила:
- Коли ты не стал ходить в школу, тогда я буду учиться. Поступлю в институт, стану инженером.
Он не возражал против этого, был уверен в том, что я не смогу. Двое детей, работа, дом - когда мне учиться?
Он продолжал свою жизнь- работа, встреча с друзьями за бутылкой, похмелье. Всё меньше мы бывали вместе в течение рабочей недели, а в воскресенье я звала его погулять с детьми. Он шел неохотно, потом процесс игры с детьми его захватывал, мы все бегали, прыгали, смеялись. Набесившись вдоволь, голодные, мы возвращались домой, и садились за стол. Вася был доволен  прогулкой, обещал нам, что теперь так будет всегда. Но, начиналась рабочая неделя, и всё повторялось.  Он очень редко приходил с работы трезвым. Денег на жизнь не хватало. Вася стал хуже работать и меньше получать. Мне отдавал только часть денег, пропивая остальные.
А я, устав бороться с ним за трезвую жизнь, решила сделать ответственный шаг в своей судьбе. У меня росли дочки, и я понимала- чтобы вырваться из нужды, необходимо иметь хорошую профессию, стабильный заработок. Только тогда я смогу дать образование детям, и самой прожить достойную жизнь.
В поселке достраивался цементный завод, продолжалось строительство шиферного завода, строились дома, учебные заведения. Профессия строителя была востребована и высоко оплачивалась. Эта была профессия, которая мне нравилась в детстве. Почему бы не пойти учиться на инженера-строителя? Институт такой в Улан-Удэ есть.
Я узнала в институте, могу ли я поступить, имея диплом об окончании педучилища. Посмотрев мои документы, мне выразили сомнение, так как некоторые предметы я не изучала, либо изучала  частично. Я приняла решение - пойти учиться в вечернюю школу. Хотя был уже конец ноября, я оформилась в школу и сказала об этом Васе.
-Вот беда, в школу она пошла! Лежала бы дома вечером на диване, отдыхала бы. Не живется тебе спокойно,- заявил он.
Однако, я была непреклонна. Я знала, что способна на большее, чем складывать и вычитать цифры. Своей мечтой - стать  инженером- строителем я поделилась с братом. Выслушав меня, он сказал:
- Тоня, я не сомневаюсь в твоих способностях – ты окончишь институт. Но выбери  женскую профессию. Во-первых, это профессия одна  из трудных для учебы, одни чертежи чего стоят! Знаю я ребят, учились у нас. Далее, получив диплом инженера-строителя, ты не сможешь добиться успеха в жизни. Тебе дадут  должность сметчика, или же будешь работать в ЖКО. На строительстве работают  мужчины, тебе  не составить им конкуренцию.
Я поняла его, мой любимый брат  верил в меня, но и сомневался. Он знал меня, какой я была в детстве, не беря в расчет последующие годы.
 А я изменилась, жизнь с Васей изнуряла мои силы, но появлялись новые черты характера - упорство, независимость, бесстрашие. Из бабушкиной нежной внучки я уже выросла. 
Помню первый урок по химии. Оказывается, я напрочь забыла таблицу Менделеева. Когда меня вызвали к доске записать химическую реакцию, я позорно опустила глаза, признавшись:
- Я не смогу записать, я ничего не помню по химии.
  Для учителя химии это не было неожиданностью: многие тоже не понимали того, что предлагает учитель. Я всегда училась без троек, и мне этот случай послужил уроком.
Я сказала себе: Это первый и последний случай, когда ты не смогла ответить  на вопрос учителя!
Мне  пришлось изменить ритм жизни. Сократить время сна, в кино ходить избирательно, и выпроваживать из квартиры соседку, чтобы не тратить время на пустые разговоры. Готовить я любила всегда, теперь я готовила больше, чтобы разогревать суп во второй день. Так я выкраивала время для занятий. За первое полугодие меня аттестовали без троек.
Я уже мечтала о новой профессии, искала в газетах рассказы о женщинах инженерах, но больше писали о мужчинах. Женщина- маляр, штукатур. И все. А я видела себя на стройке, в брючках и рубашке в клеточку, уверенно командующей строителями. Эти мысли помогали мне в моих отношениях с Васей, которые становились все более трудными. Связавшись с Лебедевым, он ни одного дня не был трезвым. Приходил домой веселый, даже не ужиная, падал спать. Иногда в рабочей одежде спал до утра. Я изредка заводила с ним разговор, иногда ругала так, что мне становилось плохо, болело сердце, на нервной почве появилось заболевание желудка. Он продолжал жить так, как хотел, ежедневное пьянство для него стало нормой.
 В феврале мы получили телеграмму от краснодарцев, они уже выехали из Москвы. Это известие на время остановило Василия, он стал готовиться. Нужно отдать должное Василию- он умел «доставать» продукты. Привез много разной рыбы, мясо. Мы вместе стали вести подготовку к встрече гостей.
Когда они приехали, я накрыла стол, на котором большинство блюд было из рыбы: соленый омуль, заливное из окуня, колобки из щуки, щука фаршированная и ещё много чего. Вася взял отпуск за свой счет на неделю, всю неделю они с дядей  Мишей пили водку и ничего больше их не интересовало. Однажды, когда мы с тетей Настей гуляли по улице, она завела откровенный разговор:
- Тоня, я вижу- Вася тоже пьющий, как и мой Михаил. Я столько лет с ним маюсь, жалко бросить, один он пропадет на чужой стороне. Тебя что заставляет жить с Васей? Пока молодая ты сможешь построить себе новую жизнь с другим мужчиной. Белоусовы  не бросят пить, это у них в крови.
- Я не могу оставить Васю, я его люблю и надеюсь, что он вновь станет таким, каким я его знала до замужества,- говорила я.
 Тогда я верила, что так и будет. Вася бросит пить,  и мы с ним заживем прекрасно.
Через неделю, оклемавшись от пьянства, дядя Миша дал команду к отъезду на родину, в Поперечное. Проводив гостей, я попыталась  поговорить с Васей. Все было тщетно: он меня не слышал. Мои слова падали,  как камни, но он продолжал пьянствовать. Вскоре Васю привел домой, и поднял на этаж Вовка Лебедев.  Сам он подняться не смог, так был пьян.
Лебедев решил воспользоваться этой ситуацией. Уронив Васю на пол в коридоре,  он закрыл входную дверь на ключ ( ключ был в скважине), ключ спрятал у себя и, втолкнув меня в комнату, закрыл дверь. Я не ожидала такого шага, Лебедев этим воспользовался. Он был не пьян, а только навеселе, и сразу стал приставать ко мне. Вначале объяснялся мне в своих чувствах, потом стал распускать руки.
 Я сопротивлялась, бегала по комнате, уворачивалась от его рук, быстро соображая как мне спасти себя от насилия. Квартира была заперта на ключ, кричать бесполезно, ибо стены  времен «сталинской» постройки не пропускали шум, а мои девочки в соседнем доме у моей подруги. Они ждут, когда я приду за ними. Оставалось одно – нападение!
 Увернувшись от него, я схватила табуретку и стала с криком ей  размахивать. Лебедев кинулся ко мне, а я бросила в него табуреткой, но она упала ему под ноги. Он запнулся и сам упал, «причинным местом» на угол табуретки. Он буквально взревел, как раненый зверь! Я выскочила в коридор и закрыла дверь.
 Вася храпел на полу. И откуда, только силы взялись у женщины! Рывком я подтащила тело Васи к двери и таким образом подперла дверь. Усевшись на него сверху, я попыталась растормошить его, но он не реагировал. Лебедев стучал в дверь, уговаривал меня открыть, но я поставила условие – открою тогда, когда ключ от входной двери будет у  меня!
Через некоторое время он просунул в щель дверной ключ. Я открыла входную дверь и вышла на лестничную площадку. По счастью, там никого не было. Посмотрев на себя, я обнаружила, что мое платье порвано, а длинные волосы, убранные ранее в прическу, растрепались, только кое- где торчат шпильки. Да, портретик   был у меня! Я дождалась, пока Лебедев выбрался из комнаты и вышел на площадку.
- Ты- настоящий подонок! Напоил друга, чтобы причинить насилие его жене! Я запрещаю тебе приходить к нам, отныне и навсегда! Вали отсюда,- кричала я и толкала его в спину.
В соседнем коридоре послышались шаги, я быстро закрыла дверь на ключ и замолкла.
-Кто кричал? Что случилось? Тоня, у тебя все в  порядке?- спросила соседка Галя.
- Да, все в порядке. Я иду в душ, извини,- ответила я.
Я уже давно разучилась плакать. Меня трясло от напряжения, но я взяла себя в руки.
Утром я рассказала Васе о том, что произошло в квартире, когда он был  пьян. В ответ он только усмехнулся, обвинив меня в том, что я хочу разлучить его с Лебедевым.
Жизнь продолжалась. В детсадике открыли круглосуточную группу, я  устроила туда обеих дочерей. Все внимание я обратила на учебу.
Пришла весна, а с нею и экзамены. Я хорошо к ним подготовилась, и все предметы сдала на отлично. Путь в институт был открыт!
    В течение лета я подала заявление в приемную комиссию Восточно-сибирского Технологического института на заочное отделение факультета промышленного и гражданского строительства. Успешно сдав вступительные экзамены, я была зачислена в студенты.
Мне очень в этом помогала моя мама. Именно на неё я оставляла детей, когда приходилось отлучаться из дома в связи с учебой. На Васю надежды не было, он проявил себя безответственным отцом, когда пьяным закрылся в квартире, оставив детей на улице.
Девочки подрастали, этой осенью Танюшка готовилась пойти в школу. С деньгами у нас было очень плохо, Вася работал без интереса, в течение дня «валял дурака», так ему и начисляли. Даже те небольшие деньги, что он получал в кассе, он не приносил домой. Чтобы собрать дочку в школу, мне пришлось написать заявление и самой получить его зарплату.  Узнав, что деньги я получила, он явился домой пьяным и устроил скандал.
- Ты никогда от меня не увидишь и копейки!- кричал он. Опозорила меня перед друзьями! Хватит на мне ездить, ни копейки тебе отдавать не буду!
Я не стала вступать с ним в разговор, он был пьян. Решила отложить разговор на завтра. А он снова пришел с работы пьяным.
Помню день, когда я провожала Танюшку в школу. Нарядила  её в новую форму, заплела косички и прикрепила банты. День был теплым, солнечным. Торжественная линейка проходила во дворе школы. Я стояла среди родителей и волновалась. Я понимала, что для моей доченьки начинается новая, школьная жизнь. Как она сложится?
Танюшке повезло с классным руководителем. Эта была миловидная, спокойная и умная учительница  Алферова Тамара  Глебовна.  Детям  она стала второй мамой. Таня пошла в школу, умея читать и считать. С первых месяцев учебы её во всем ставили в пример остальным. Я решила отметить поступление Тани в школу домашним чаепитием, испекла пирог и купила конфет. Танюша очень любила конфеты, но я могла купить их только в праздник -  не хватало денег.
Чай нам пришлось пить втроем, Вася  пришел домой только в два часа ночи.
Утром я спросила его:
- Что тебя не устраивает в жизни? Отчего ты пьешь? Скажи мне прямо - что мне сделать, чтобы жизнь у нас была нормальной?
И был ответ :
- Я хочу, чтобы ты была такой, как все бабы. И не училась бы в институте,  и не учила меня жить. Я сам большой, знаю, как мне жить. Все, я  пошел на работу.
Я поняла, что наш семейный союз начал путь к своему концу. Я буду учиться, получу образование, стану инженером, чего бы мне это ни стоило. А как же наша любовь? Как я буду жить без неё? И начинались сомнения…
Ещё в  августе Вася уговорил меня и поставил бражку в десятилитровой бутыли. День рождения наступал 7 сентября. После первого сентября он не пил неделю. Я боялась сглазить его, и относилась к нему нежно и заботливо.
Вечером пятого сентября он сходил к знакомым за аппаратом, чтобы сделать самогон. Аппарат обещали дать завтра.
- Вот беда,- сокрушался он,- как же быть? День рождения надо справить, а самогон не выгнан.
 Назавтра меня отправили с отчетом в Улан-Удэ. Я обернулась в один день. Вечером, подойдя к дому, я увидела, что мои девочки обе сидят на корточках возле подъезда, прижавшись, друг к дружке.
- Почему вы не дома? Ветер холодный, а вы сидите тут,- спросила я.
- Там дядьки у нас, папа с ними. Они ругаются матом, мы ушли и ждем тебя,- ответила Таня.
Обняв их, я вошла в подъезд. Дальше перед нами предстала такая картина: на лестничных маршах в разных позах сидели и лежали пьяные мужчины, я насчитала восемь человек. В довершение этой картины мы увидели в открытую дверь – Василий сидел в кухне , уронив голову на стол. На полу стояла пустая бутыль из-под браги.
 На меня напал истерический смех, я хохотала, приговаривая: Вот и проблемы нет! Перегнали бражку без проблем!
 Остановила я  смех, увидев глаза моих девочек. В них был страх.
- Не бойтесь, мои милые, с мамой все хорошо! Просто проблема была, а теперь её нет. И всё!
Поутру,  показав на пустую бутыль, я сказала Васе, что он молодец. Проблему снял сам. Он не поверил мне, обвинив меня в том, что я вылила бражку в унитаз. Так и прошел его день рождения.
Вспоминаются мне разные, даже забавные его похождения. Например, вот такой.
В течение рабочей недели он приходил домой пьяным ежедневно. В воскресенье он не мог сбежать от меня, и мы устраивали совместный отдых с детьми. Зимой шли кататься на санках на горку, летом ходили купаться на плотину. Мне верилось, что я отвлеку его от пьянки.
Однажды в зимний выходной мы решили сделать вкусный обед с пельменями, с фаршированной щукой. У меня все было готово, нужны были дрова. Электропечей  в то время не было, а на плитке что можно одновременно приготовить? У нас была варочная плита, мы топили её дровами. Они хранились в подвале, а мы жили на третьем этаже.
- Вася, сходи за дровами, нужно печку затопить и я буду готовить обед,- попросила я.
- Хорошо, я сейчас, живой ногой слетаю.
Взяв ключ от подвала, в тапочках на босу ногу, в  тонких трико и майке он быстро спустился по лестнице. Прождав его минут десять, я забеспокоилась и пошла в подвал. На лестнице мне повстречался сосед, увидев беспокойство в моих глазах, он спросил:
-  Тоня, ты о чем беспокоишься? Глаза у тебя тревожные.
- Васю отправила в подвал за дровами, а он не возвращается.
- Я сейчас в магазине его видел, он водку покупал. Я обратил внимание на его странный вид: в тапках на босу ногу, в коротком пиджаке, явно не с его плеча, одетым, прямо на майку. Рядом  с ним Колесницкий стоял. Так что не беспокойся  за него, погуляет и придет.
Я не верила своим ушам. Как же это возможно? Он же за дровами пошел. Сердце мое колотилось от возмущения, но я уже не плакала. Не могла.
 Прождав его с час, я пошла к Колесницким. Там сидело шумное застолье, Вася играл на гармошке и пел.
 Свой поступок он объяснил просто:
- Я шел за дровами, а тут Колесницкий подвернулся и меня позвал с собой. Это- совпадение. И ругать меня не надо, я не виноват. Вот беда - дров не принес. Сама  бы сходила и принесла.
- Ты не только ушел, ты и ключ унес. Кладовка закрыта я не смогла дров принести, обед  приготовить. Дети голодные сидят по твоей милости.
- На ключ и иди домой. Я приду скоро.
Любые его проделки сходили ему с рук. Я уже не могла все время ругаться, наставлять его и призывать жить интересами семьи. Друзья были для него важнее. Я  говорила, что за короткое время он узнал почти всех моих родственников в районе. Я и не знала, что в каждой деревне жил кто-то из дальних родственников.
Однажды он не вернулся с работы. Утром я осторожно узнала у диспетчеров, получил ли он путевку. Нет, не получал. Потом прошла по территории гаража – его автомобиля на стоянках не было. Я не стала поднимать панику, решила ждать.
У нас в автобазе было более одной тысячи  машин, поэтому его хватились только через сутки отсутствия. Меня вызвал директор:
- Где твой муж? Он не заболел? Когда ты видела его в последний раз?
- Он вчера утром ушел на работу, домой не вернулся. Я подумала, может быть, он в рейсе, и не стала беспокоиться,- ответила я.
- В каком рейсе? У него самосвал, он был занаряжен работать в карьер.
Сейчас Селенга ещё как следует не встала, нужно сообщить в ГАИ, не провалился ли он под лед?- забеспокоился директор.
Я не знала, что и думать. Прошло двое суток, его машину искала  Инспекция ГАИ, тщетно – как сквозь землю провалился.
Я потеряла покой, мне виделись кошмары. Шла к концу третья ночь, как он не вернулся. На рассвете я услышала шаги – Вася! Только он мог так быстро подниматься по лестнице. Я вскочила с постели и открыла дверь. Он вошел в квартиру, как ни в чем, ни бывало. 
- Ты почему не спишь?
- Я тревожилась о тебе, тебя потеряли в автобазе, тебя ищут гаишники. Где ты пропадал три дня?
- Какие три дня? Я с ремонта, видишь мои руки? Я ремонтировал машину,  чтобы сегодня выехать.
И он начал мне спокойно объяснять, как у него сломалась машина, как ему было трудно и т.д., и т.п.
Зная его умение сочинять, я не стала его слушать, а ушла в комнату.
Утром директор спросил дежурного механика:
-Белоусов вернулся?
- Нет, он не въезжал в гараж.
В семь часов Вася ушел в гараж, и показал дежурному механику работу, которую якобы он делал все дни. Механик не верил своим глазам - машина  стояла на месте.
- Смотреть нужно хорошо было, я подальше машину поставил и разобрал. Потом пошел к соседям в гараж заводской, достал у них запчасти. У нас же не допросишься. И ремонтировал. А вы потеряли меня… Куда бы я делся?
-А, домой, почему не приходил?
- Так мы с Тоней поругались, я решил её проучить,- соврал он, не моргнув глазом.
Таким образом, он всех ввел в заблуждение, снова -  как с гуся вода.
В какое-то время я поняла, что он не исправится, он такой есть. И решила – не буду тратить силы и время на него. Буду растить детей и учиться.  Я налегла на контрольные, и на курсовые работы. Заканчивался первый год моей учебы в институте. Было трудно, не хватало времени. Делала работы после 10 вечера, когда закончу домашние дела и уложу детей спать. Сама ложилась спать в 3-4 утра, а в семь часов подъем. Когда приходил Василий домой, мне теперь было все равно.
Помню, с каким трудом мне дался мой первый курсовой проект по архитектуре « Домик для отдыха на берегу Байкала».
Я сама взяла тему, решив придумать планировку и оформление, не прибегая к учебникам.
Приобретя чертежную доску, я прикрепила её к столу в комнате. Все черновые разработки и эскизы были готовы, я наметила начать в субботу, чтобы к понедельнику закончить работу. Девочек отвезла к бабушке. Сосредоточившись на задании, я начала чертить. И тут в квартиру вваливается пьяный муж, падает на пол и начинает ползти ко мне.
- Моя Тоня, умница, учится, инженером будет! –
Дальше посыпались маты, и он свалился мне в ноги, и тут же уснул. Раньше это вывело бы меня из равновесия, но сейчас я отошла от него, села на стул и приняла важное решение. Волнуясь, со страстью в голосе, я  сказала себе вслух:
- Я буду учиться. Стану инженером. Расстанусь с Васей и начну новую жизнь. Выйду замуж за трезвого, непьющего мужчину. Рожу сына - высокого, темноволосого и голубоглазого. Я достигну высокого профессионального уровня и буду  работать на большой стройке. Научусь водить автомашину и играть на гитаре. Я это сделаю!
Повторив эти слова, как заклятие, я спокойно стала работать. И даже песни пела  вполголоса. А он так и продолжал лежать на полу, почти до утра. Проснувшись на рассвете, он подполз до кровати, встал на колени, и, положив свою голову на подушку, заплакал.
- Я знаю, что недостоин тебя, знаю, что мы разбежимся. Но как я буду жить без вас? Я умру, умру без тебя.
Я пыталась его утешить:
-  Кто тебя заставляет пить водку каждый день? Живи с семьей, не пьянствуй - и все наладится.
-Ты не понимаешь, я не могу, одни совпадения каждый день.
В те два выходных дня я сделала курсовую работу, поехала в институт и защитила её  отлично. Программа, озвученная мной, начала работу.
   Ещё раньше, в 1963 году в поселке был объявлен смотр-конкурс творчества предприятий. Я возглавляла комсомольскую организацию автобазы, и этот вопрос вынесла на обсуждение комитета комсомола. Ранее автобаза не участвовала в поселковых мероприятиях. После объединения маленьких  автоколонн  она стала значимым предприятием в районе. Почему мы должны стоять в стороне от мероприятий района? Обсудив этот вопрос на заседании комитета комсомола, мы приняли решение: участвовать в конкурсе. С этим решением мы пришли к  директору автобазы. Он сразу поддержал наше  предложение. У нас не было помещения  Красного уголка, собрания проводились в зале диспетчерской службы. Репетиции  проводить там  не было возможности, так как постоянно входили и выходили водители. Директор обещал найти и оборудовать зал, а пока предложил проводить репетиции у него в кабинете.
Собрав инициативную группу, мы распределили обязанности и приступили  к подготовке. Наша задача была в том, чтобы найти творческих людей, подготовить их номера, отрепетировать, найти костюмы, составить сценарий выступления, определить ведущего, и все это сделать в короткий срок! Директор назначил ответственное лицо от администрации, им стал молодой специалист, выпускник Омского Автодорожного института Мальцев Василий Иванович, работавший главным механиком.
Как оказалось, талантов у нас было достаточно. И баянисты, и певцы, и комедианты, и танцоры – все налицо! Руководить пришлось мне, такого опыта ни у кого не было. Сценарий получился объемным, после просмотра  некоторые номера пришлось убрать. Василий Иванович помогал мне, освобождая для репетиции участников,  решая вопросы с поселковым советом. Он и предложил план реконструкции старого здания гаража, с оборудованием там зала для собраний и мероприятий. Попутно с подготовкой к творческому отчету, мы приняли план реконструкции и приступили к работе. Самым трудным вопросом были сценические костюмы, их мы не нашли. Было решено - хору выступать в традиционной форме- белый верх, черный низ.
Настал день выступления. Зал Дома Культуры поселка  был полон. Я волновалась, мне не приходилось вести концерт на такой большой сцене. Меня поддерживал Василий Иванович, второй ведущий концерта:
- Ты не бойся, больно не будет!- и при этом весело смеялся.
Мы хотели выступить хорошо, но такого успеха не ждали! Столько было открытий на этом вечере! Например, все услышали чтение стихов собственного сочинения от водителя Петра Дружинина. Высокий, голубоглазый, крепкого сложения, он так растерялся, выйдя на сцену! Получив поддержку от зала в виде аплодисментов, увлекся чтением и прочел несколько стихов красиво, с чувством. Или, вот ещё. Все знают, что водитель Портнягин Виктор любит рассказывать байки. Но как он выступил на сцене! Зал заливался смехом! Были хороши и танцы в исполнении детей наших работников. Отлично спел хор песню о Байкале, и песню о Родине. Прозвучали частушки на темы нашего района. Наконец  концерт закончился, жюри подвело оценку. Концерт был принят без замечаний,  отлично!
При подведении итогов нам присудили первое место в районе среди предприятий. Получив грамоту и денежную премию, директор на планерке объявил мне благодарность. Премию направили на покупку магнитофона, а мне директор сказал:
- Тоня, ты сделала  много для нашего коллектива, жаль, что я не могу  оплатить тебе эту работу. При выплате квартальной премии я это учту.
Вася не принимал участия в концерте, но был с девочками среди зрителей. Дома он устроил мне допрос:
- Почему ты вела концерт? Других нет, кроме тебя? И этот- специалист,  вертелся рядом, в глазки заглядывал. Я сразу понял, что он к тебе неравнодушен, да и мужики наши говорят - уведет он от тебя жену.
- Зачем слушать сплетни недоброжелателей? Мало ли кому я нравлюсь, или не нравлюсь. Слушай свое сердце и доверяй ему, а не слухам. Никто меня от тебя не уведет, пока сама не уйду. Терпение моё кончится, тогда и прощай!
После того разговора Вася стал следить за мной, хотя пьянствовать не перестал. Вскоре меня остановил в коридоре начальник отдела эксплуатации:
- Зайди ко мне, интересную новость сообщу о тебе. Не слышала? Василий Иванович у меня интересовался, как, мол, вы живете в браке. Любит он тебя, Тоня. Брось своего пьяницу, хороший парень тебя любит. Не упускай своего счастья!
Я ничего не сказала ему в ответ. Вышла из конторы на улицу в смятении. Не могла сразу успокоиться. Правда ли это, или просто сплетни? При общении с Мальцевым я чувствовала, какое тепло идет от него, мне хотелось быть рядом, но я не позволяла лишнего, была с ним строга.
-Почему он сам не откроется мне? - и думала я, и гнала эти мысли. Я решила, что бы ни произошло, это – не мой человек. Он моложе меня на два года, я – замужем, у меня – двое детей. Тема закрыта, и все!
После мы стали с Василием Ивановичем добрыми соратниками все три года, которые он проработал в Каменске. Позже он женился на девушке, молодом специалисте из завода, и вернулся в Омск.
Тогда я не понимала, отчего муж меня ревнует ко всему - к делам, к друзьям, к мужчинам. После поняла – слаб он был духом, не по себе «дерево срубил». А расти до меня, идти вперед и звать за собой, у него этого не было в крови. Вот и мучился, тяжело ему было рядом со мной жить. Я всегда была и остаюсь энергичной, инициативной и открытой с детства и до старости.
  Мы оба работали в автобазе, стояли в очереди на расширение жилья.
В это время освободилась двухкомнатная квартира, а впереди нас в списке был автомеханик с молодой женой. Ему полагалась однокомнатная квартира. Как быть? Выход нашелся такой: мы перешли в двухкомнатную квартиру, автомеханик получил нашу – однокомнатную. К слову сказать, квартира до той степени была запущенной, что нам пришлось порядком потрудиться, чтобы выскрести и отмыть её.
    Вот и первый класс у моей  Танюши позади. Она окончила его на пятерки, получила грамоту и книгу в подарок. Я устроила дома праздничный ужин, только Вася отсутствовал. Он пришел домой ночью, пьяный, и снова сетовал на то, что меня теряет.
  В июне я взяла учебный отпуск и поехала сдавать первую сессию. Все контрольные и курсовые работы были зачтены, я получила допуск к  экзаменам. Детей взяла с собой.  В Улан-Удэ меня ждала свекровь, чтобы взять внучек в Поперечное на все лето. Так решил Василий, я с ним согласилась. Родители Василия жили с двумя сыновьями. Большая семья разъехалась, а ведь прошло с той поры всего девять лет.
С жильем я устроилась у брата Петра. С его женой Светланой мы дружили, секретничали  и как могли, поддерживали друг друга.
После первого экзамена по литературе ( писали сочинение), почти  полгруппы получила неуд. Единственная пятерка была у меня, я и не сомневалась, с этим у меня всегда было в порядке. После экзамена по высшей математике настроение у многих испортилось. Я сдала все экзамены успешно. К концу сессии нас осталось 17 человек, а институт окончили из тех студентов только двое – я и Юра Молчанов. Учиться было непросто, но мы смогли.
   Вернувшись  домой, я узнала, что за управление  автомобилем  в нетрезвом виде мужа лишили прав, и перевели работать в кузницу молотобойцем. При встрече директор мне сказал так:
- Уж не знаю, как ты живешь с пьющим мужчиной, но больше мы прощать его не можем. При всем уважении к тебе.
Вася, как всегда, обвинил всех в том, что ему отомстили за меня. Мол, не любит тебя директор, а боится сказать. Вот и пострадал за меня.
Он уволился из автобазы и уехал в Поперечное. Отдохнуть и девочек привезти к школе.
 Я хотела оформить очередной отпуск, но мне не дали. Было много работы, я решила не отдыхать этим летом и получила денежную компенсацию. В нашей ситуации деньги были нужнее.
В конце августа Вася  с дочками вернулся домой. Я купила все необходимое для Тани, подготовив её ко второму классу. Встал вопрос - где работать Васе? Поселок маленький, устроиться некуда. В это лето началось строительство Байкальского целлюлозно-картонного комбината. Там уже работал муж моей двоюродной сестры Петр Прутовой. Туда и решил ехать Василий.
- Ты учишься на строителя, там  тебе работа будет по профессии. Я буду работать, квартиру получу, вас перевезу,- мечтал Василий вслух.
Я радовалась этим словам Васи, наивно  веря, что увольнение пошло ему на пользу.
Провожали Васю всей семьей, девочки плакали навзрыд. Помню, как Люба
упала на перрон, протягивая руки вслед уходящему поезду, она рыдала, как взрослый человек. Кое-как я уговорила детей, пообещав им, что поедем к нему жить.
Начался учебный год, все пошло как обычно. Только непривычно тихо было дома, Вася не приезжал. В ноябре, оставив детей на маму, я поехала к Василию. Выбрала  поезд, чтобы прибыть утром, и, выйдя на станции Солзан, я увидела вахтовую машину, и поспешила к ней.
- Вы на стройку? Возьмите меня, я к мужу,- попросилась я.
- Садись в кабину, может быть ты ко мне приехала?- с улыбкой пошутил водитель.- У меня жены нет.
- Я приехала к мужу. Может быть, вы его знаете? Он работает водителем на самосвале- Василий Белоусов.
- Ваську-то знаю, живем в одном общежитии. А он знает, что ты приехала?
- Нет, я ему не сообщила, просто соскучилась и поехала.
Вскоре мы приехали на промплощадку, из будки выгрузили ящики, и мы поехали дальше.
- Я тебя к нашему общежитию подвезу и проведу в комнату, где живет Василий,- сказал водитель.
- Спасибо, мне повезло, что я повстречала тебя на вокзале. Как бы я искала Васю?- ответила я.
Автомобиль остановился среди бараков, которые назывались общежитиями. Мы вышли и прошли по дороге. В последнем бараке было общежитие  водителей, и мы туда вошли. Дежурная, увидев нас, засмеялась:
-Гриша, ты  говорил, что холостой! Кого это ты встретил?
- К Василию Белоусову жена приехала. Дай ключ от комнаты, я её провожу.
- Это моё дело, я и провожу, - строго ответила дежурная, и пошла впереди меня.
 - Спасибо, Гриша,- сказала я.
- Пока, устраивайся. Если я увижу Васю, я его обрадую.
Открыв комнату, дежурная указала мне на кровать Васи, объяснила, как найти столовую и ушла.
Я осмотрелась. В комнате, площадью 18 кв. метров стояло 5 кроватей, один стол и два стула. В стену были вбиты гвозди, на которых висела  разная мужская одежда. Возле электророзетки был прикреплен обломок от зеркала, видимо здесь мужчины брились.  Одна лампочка, одно окно без занавески. На этом - все.
- Да, подумала я. Несчастные мужчины, оторванные от домашнего уюта.  Как они здесь себя чувствуют, как отдыхают?
Я пошла посмотреть на то, что есть в общежитии из благ цивилизации. В углу кухни был подключен электрический титан. Хорошо, хоть чай перед сном попить можно.
 В санузле было несколько умывальников. Уборная общая на улице.
Умывшись над побитой раковиной, я пришла в комнату, села на Васину  кровать и погрузилась в раздумье.
-Вот и Вася живет сейчас в этом казенном доме. Видимо, плохо было ему в семье, коли он здесь. Сможем ли мы снова жить вместе? От первой встречи в Поперечном прошло десять лет. Мы оба удалились от этой встречи, каждый в своем направлении. Сначала нам казалось, что мы идем рядом, вышло не так. Может быть, я была слишком требовательна к нему? Скорей всего - да. Если бы он женился на своей односельчанке, которой много не нужно в жизни, жили бы так, как у них заведено, все было бы хорошо. Вдруг мне так стало больно на душе за него, чувство вины захлестнуло меня.
- Я постараюсь все начать сначала, исправить ошибки. У меня получится. Мы должны быть вместе, у нас дети и они любят отца. Он их тоже любит и никогда не наказывает. С ними он ласковый, только мало времени уделяет,- думала я.
Хлопнула входная дверь, послышались торопливые шаги. Я узнала его  шаги, это Вася! Дверь распахнулась, в дверях стоял он. Мы кинулись навстречу друг другу и крепко обнялись.
- Ты как решилась приехать? Не зная адреса, наобум ехать – это смело. Да что я говорю, ты такая, хоть куда бы поехала.
- Как мне не ехать? За два месяца ни весточки от тебя. Письмо мог бы написать, или с телеграфа позвонить. Уехал, как в воду канул. Девочки  по тебе скучают, я тоже.  Ты сейчас на работе, когда освободишься?
- Поедем в столовую, у меня перерыв на обед. Потом покатаемся со мной, я сегодня на стройучастке  работаю. На хозработах с прорабом. Объясню ему, что жена приехала. Отпустит пораньше.
В столовой стоял гул от голосов. Народу в очереди было много, большинство из них – мужчины. Все одеты в рабочую одежду, поэтому я сразу выделялась из общей массы. Мне казалось, что все смотрят на меня, от этого я чувствовала себя неловко. Однако, очередь подвигалась быстро, и вскоре мы уже обедали  за столиком.
После обеда Вася договорился с прорабом, и он его отпустил до 16 часов. Вася сделал для меня экскурсию по стройке. Мы проехали по будущему городу, побывали на месте строящегося ЦКК, на строительстве очистных сооружений. Я смотрела на строителей, и завидовала им. Какие они счастливые, они строят город! Пока я учусь, город будет построен. А что останется мне? Я тогда и не предполагала, что стану участницей  грандиозной стройки БАМа, которую назовут «стройкой века».
Поездка в Байкальск стала для меня призрачным мостиком к нашему общему с Васей будущему. Я была уверена, что он проанализировал наши отношения и изменился. Я тоже решила для  себя, что и мне нужно меняться. Прежде всего, усмирить требовательность и не предъявлять претензий. Мне тогда казалось, что наши отношения станут новыми. Вася меня заверил, что к лету он получит комнату в семейном общежитии, и тогда мы переедем в Байкальск. Домой я ехала счастливая от предстоящих перемен!
Но все мои надежды рухнули, когда в канун Нового 1966 года Вася явился домой с вещами. Правда, без денег.
- Все, завязал я с этой стройкой, катись все к лешему. Начальник колонны придрался ко мне, снял с машины и перевел работать слесарем. Зачем мне это нужно? Я написал заявление и уволился. Буду искать работу здесь,- объяснил он.
Дочки были безмерно рады возвращению отца домой, а я была уверена в том, что его увольнение было связано с пьянством. Как позже мне рассказал Петр Прутовой, так оно и было. Васю не однажды ловили на том, что он делал «левую работу», а после пьянствовал в общежитии.
С трудом ему удалось устроиться водителем дежурного УАЗика на завод. Там была небольшая зарплата, поэтому желающих работать в этом месте не оказалось. Механик, работавший там, при встрече со мной сказал:
- Как ты живешь с ним? Скользкий тип! Так и норовит сбежать с работы, чтобы скалымить  на бутылку. И всегда выкрутится, с него «как с гуся вода». Я не думал, что у такой серьезной женщины может быть такой безответственный муж.
Мне впервые стало стыдно за Васю. У меня «открылись глаза» на него. Раньше я себя обвиняла в том, что у нас портятся отношения, что это я много требую с него. Старалась прощать, забывать все плохое. Начинать жить «с чистого листа». Теперь я поняла, что мне нужно с ним расстаться. Я с горечью в душе признавала, что совершила ошибку, связав свою жизнь с этим мужчиной.
  Все эти переживания привели к тому, что в апреле у меня случился нервный срыв. Я потеряла сон и аппетит, началось нервное истощение. Когда я возвращалась с работы, не могла найти свой дом, боялась перейти улицу. Врач невролог назначила мне сильнодействующие препараты, от которых мне становилось хуже. Мне дали больничный, я потеряла всякий интерес к жизни. Бывало, что «заговаривалась», хотя понимала это. Вася внушал мне, что я схожу с ума.
- Видишь, как ты болеешь. Скоро с ума сойдешь от того, что психуешь по пустякам. Беда какая - пьяный я пришел! Доведешь себя, будешь в «дурке» лечиться, а я с детьми останусь, с кем их ещё оставить! Посмотри на себя в зеркало, ты же дура. На лице написано.
Он подводил меня к зеркалу, я смотрела на свое отражение и не узнавала себя. Там было чужое лицо. Однажды я увидела лицо чудовища, и закричала.
-Видишь, вот уже и сдурела,- язвительно заметил Вася.
 Назавтра я попросила у врача направление в психдиспансер в город Улан-Удэ.
Врач диспансера, принимая меня, удивилась тому, что больная приехала сама. А  выслушав мою историю, она сказала:
- Милочка, нет у тебя психического заболевания. У тебя нервное истощение, полечишься, и все пройдет. А вот мужу твоему надо у нас лечиться от алкоголизма. Если не станет лечиться, то тебе нужно с ним расстаться. Зачем ты будешь тратить свою жизнь на алкоголика? Живи своей жизнью. У тебя какое образование?
- Я учусь заочно в институте, буду инженером-строителем.
- Вот! У тебя может быть замечательное будущее. Расставайся с ним без сожаления. Сейчас стройки большие в стране, окончишь институт, работать будешь, детей вырастишь. Замуж выйдешь, ты молодая, красивая. Посмотри на себя в зеркало- глаза какие! Ты поправишься, все у тебя впереди!
Она говорила со мной ласково, в то же время - внушительно. Я поверила в себя, мне стало легче.
  Попрощавшись с врачом, я пришла к тете Нюре. И тетя Нюра, и бабушка охали, да ахали, глядя на меня. Бабушка, накормив меня ( у меня проснулся аппетит!), стала лечить молитвой. Я поделилась с ними своими мыслями о разводе с Васей. На этот счет мнения моих родных разделились: бабушка считала, что детей нужно растить вместе, тетя Нюра говорила, что Вася хоть и добрый человек, но пьющий.А с пьющим жить трудно, надо расставаться. Но, они обе любили Васю, он умел угождать людям, делать добро, даже в урон своей семье.
Вася встретил меня у двери:
-Приехала? Я думал, что тебя положат в психушку, хотел маму вызвать.
- Да, вернулась, не ожидал? Тебя туда приглашают лечиться от алкоголизма, а у меня психического заболевания нет. Нервы ослабли.
И в это время дверь открылась, в квартиру вошел незнакомый мужчина с бородой.
- Здравствуйте, я Николай. У кого тут нервы ослабли? Подлечим в пять  секунд.
Оказалось, что это знакомый Васи, охотник. Бутылку купил, а выпить негде, он и зашел к нам. За выпивкой он рассказал, что есть такое средство- панты оленя. Они полностью восстанавливают нервную систему. Он пообещал завтра принести на курс лечения. И слово сдержал, принес два кусочка рогов, рассказал, как готовить, и как пить. Без замедления, я приступила к лечению. К июню я уже полностью восстановилась, от нервного истощения не осталось и следа.
Таня окончила второй класс на отлично, а мне пришел вызов на сессию. Закончился второй курс моего обучения в институте, я сдала все работы в срок. Предстояли экзамены. Как и в прошлый год, Вася предложил отправить детей в деревню к своим родителям. Я должна была привезти их в Улан-Удэ, а дальше автобусом с попутчиками отправить в  Поперечное. Перед отъездом мы серьёзно поговорили с Васей о его работе. Я просила, чтобы он ждал меня, не прогуливая на работе. Обещала, что вместе поедем в отпуск к его родителям. Он соглашался со мной.
Мы уехали, детей я отправила на автобусе и приступила к учебе.
Учеба всегда мне давалась легко. На коротких консультациях я успевала ухватить главное, поэтому все экзамены я сдавала с первого раза. Нелады у меня были с начертательной геометрией, здесь мне помог брат Петр. Он доходчиво объяснял мне тонкости этого предмета, благодаря его помощи я на тройку, но сдала этот экзамен.
Наш домашний телефон во вторую неделю моего отсутствия не отвечал, а на выходные у нас не было занятий. Вечером я не успела на поезд, и поехала утром. Квартира оказалась закрытой на внутреннюю защелку. Значит, Вася был дома. Я постучала, никто не ответил. На  площадку вышла соседка Лена. Она позвала меня к себе, и там рассказала:
- Тоня, ты только не расстраивайся, Вася запил, вынес из дома ковровую дорожку, потом машинку стиральную. Все продал, пришли за швейной машиной покупатели, а мы узнали с соседями и их выгнали. Не дали ему продать. Он  вчера днем пил с алкашами, закрылся и больше не выходил. Как бы ни умер,- закончила она.
Я забеспокоилась, стучала в дверь, но он не отзывался. Я прислушалась, из квартиры послышался стон. Открыть квартиру нам помог соседский мальчик, мы подсадили его на фундамент, он быстро влез в форточку и открыл дверь.  Мы вошли втроем - я, соседки Лена и тетя Юля. Вася лежал на полу навзничь, лицо его было серо-белым. Пульс прощупывался плохо. Я позвонила и вызвала скорую. Машина скорой помощи прибыла тут же, ему диагностировали алкогольное отравление и забрали в больницу.
Я стала смотреть, что ещё исчезло из дома, оказалось, нет охотничьего ружья, нет баяна.
- Ладно, бог с ними, с вещами, был бы Вася жив,- думала я, прибираясь в квартире.
Вася вернулся домой назавтра утром. Виновато опустив глаза, он поздоровался и сказал:
- Беда, чуть не подох. Чем-то отравился, вроде ничего такого не ел. Врачи сказали, что у меня отравление.
- У тебя было алкогольное отравление, по-русски сказать, ты чуть не сгорел с водки. Это у тебя второй раз, первый раз было, когда мы везли продукты на отару, помнишь?- ответила я. Он промолчал.
-Садись рядом, нужно поговорить,- предложила я.
- О чем говорить? Вот беда, разговорилась моя Тоня. Поговорить охота, а мне – нет.
 Но все - таки сел на стул.
-Вася, мы пока ещё семья, мы с тобой обо всем договорились  перед моим отъездом на учебу, ты мне разрешил уехать. Что на этот раз сбило тебя с пути?
- Все нормально, маленько выпил. Совпадение было, вечером дядя Федя приехал, с ним и выпили,- оправдывался он.
-Я смотрю, нет некоторых вещей, например дорожки ковровой, машинки стиральной, баяна. За баян мне ещё полгода кредит платить, а его нет. Объясни мне, где эти вещи?
- Я не знаю, точно не знаю. Украли, поди, пока я спал.
- А соседи видели, как ты их продал. Скажи, чем я тебе могу помочь, чтобы ты не скатился в пропасть?
- Чем помочь? Оставь меня в покое, я хочу полежать.
Сегодня разговора не будет, подумала я. Завтра у  нас консультация по немецкому языку, я могу её пропустить. Останусь до завтра, решила я.
Продуктов дома не было, денег тоже. Заняв у тети Юли деньги, я купила  продуктов и приготовила ужин. Ужинали, молча, и я стала готовиться к экзамену. Вася смотрел в окно, молчал. Уже темнело, когда он подошел ко мне, обнял за плечи и заплакал.
- Что же я творю? Зачем я опять запил? Прости меня, я без тебя жить не могу. Я без вас умру! Поверь мне последний раз, прошу тебя,- он казался искренним и говорил с болью в глазах. Мне стало его жаль.
- Хорошо, я еще раз помогу тебе. Говори, как ты думаешь  жить дальше, я приму твое решение,- опять поверила я.
- Меня уволили с работы, я уже неделю дома сижу. Давай уедем в Улан- Удэ, я  на завод устроюсь, комнату дадут, переедем. И тебе будет легче учиться, уезжать не нужно из дома.
- Ты получил расчет? Как ты поедешь без денег?- спросила я.
- То ли получал, то ли нет, не помню, однако денег у меня нет ,- опустив глаза, ответил он.- Пока ты учишься, я поеду в Истомино к дяде Феде, там помогу с покосом травы. Им некому помочь, он попросил меня. Как закончишь учебу, приезжай туда, я буду ждать.
 Я горько заплакала. Те крохи денег, что он заработал,- и те пропил.
-Вася, я тебе не нянька водиться с тобой, караулить тебя, чтоб ты деньги домой принес! Я не хочу и не стану тебя спасать, хватит! - кричала я.- Ищи теперь сам деньги для жизни. У меня их нет.
Я ругалась, а он молчал. Перестала и я ругаться, бесполезно все.
 Утром я поехала в Улан-Удэ, он в Истомино.
  Экзамены я сдала успешно, и  перешла на третий курс. Я радовалась этому, потому что мало кто верил мне, что в такой обстановке я смогу учиться. А я училась, сдавала все экзамены. На собрании студентов-заочников нам предложили туристические путевки по заповедному Крыму в рамках Программы «Студенческое лето». Стоимость путевок была льготной, за 21 день оплата 30 рублей. Трое из нас приобрели путевки. Я решила не спрашивать согласия мужа, он все делал по своему усмотрению во вред семье. Почему я должна заглядывать ему в рот?
Вернувшись, домой, я оформила отпуск, получила отпускные и денежную премию из профкома за хорошую учебу. Денег мне было достаточно съездить в отпуск и обратно. Мы из Каменска ехали вдвоем - я и моя новая однокурсница Валя, соседка. Через три дня мы уезжали,  поэтому я позвонила в Истомино и передала Васе, чтобы он приехал. Внешне он не возражал, что я еду отдыхать без него. Взял у меня деньги и уехал в Улан-Удэ. Петру я позвонила, попросила его помочь в трудоустройстве Васи. Жить он был намерен у своего брата. 
  Началось наше путешествие на юг. Мы с Валей подходили по характеру, нам вместе было легко. На сей раз наш поезд шел на Харьков. Пробыв день в Харькове, вечером мы выехали на Симферополь.
В Симферополе нас встретили представители отдыха «Студенческое лето» и  провели в лагерь, студенты прибывали из разных вузов. Линейки, зарядка, танцы, песни под гитару – все это так напитало меня положительной энергетикой, что я помолодела лет на десять. Студенты почти все были с очного отделения, а мы не выделялись среди них внешне. Через три дня объявили поход.
 Начался пеший поход по заповедному Крыму. Наша группа состояла из двадцати человек. Были и девушки, и юноши из разных вузов нашей страны. Мы несли с собой продукты питания, а наши вещи были отправлены на конечный пункт прибытия. Стоял жаркий июль, идти было тяжело, мы обливались потом. Студенты - сибиряки, а нас было пятеро, были одеты в спортивные длинные трико и футболки с рукавом. Чтобы не обгореть на солнце, мы раздевались постепенно. К концу похода наша кожа приобрела ровный бронзовый цвет. Каждый вечер мы приходили на промежуточную базу, встречались с другим отрядом. Купались в небольших водоемах, пели песни у костра под гитару. В 12 часов играли отбой, нам не  хотелось расходиться, однако, с этим было строго. В пять утра дежурные готовили завтрак, в шесть мы выходили на тропу. Отдыхали в тени деревьев с 2-х до 4-х часов дня, потом снова шли. На базу приходили часам к 8 вечера. К  концу похода все были вымотаны от усталости, многие отказывались дежурить- готовить пищу. Мы с Валей оказались самыми крепкими. Прибыв на базу, мы отдыхали на траве  минут тридцать, а после шли готовить ужин. Сразу на одной из линеек меня предложили избрать старостой отряда, за это проголосовали все. Теперь все вопросы, возникающие в процессе похода, сходились ко мне.
А мне поход нравился! Необычная природа заповедного Крыма мне была по душе. Мы поднялись на вершину Роман-кош и расписались там на камнях. Взобравшись на вершину Ай-Петри,  мы увидели Черное море, хотя идти до него было два дня. Меня не изнуряла жара, я с огромным удовольствием грелась  теплым воздухом Крыма. Мне казалось, что внутри меня была «вечная мерзлота», которая постепенно оттаивала. Отпускали тревоги, страхи, недовольство. Я ощущала, что становлюсь прежней, заводной девчонкой, какой была до замужества. В отряде я пользовалась всеобщим вниманием, я бы сказала- доверием и любовью. В молодежной среде всегда возникают симпатии, влюбленность. Так было и у нас. Безответное чувство, ревность, слезы… К кому идти? Мамы рядом нет. Секретничали со мной, я слушала, советовала, улаживала.
Наконец, длинный путь в сто сорок два километра, позади. Мы вышли к лагерю на берегу Черного моря. Отдыхали, купались, загорали. Побывали на экскурсиях в Севастополе, Ялте, Артеке. Было сказочно хорошо!
К сожалению, с билетами на обратную дорогу нам не повезло. Билеты из Москвы были на 23 августа. До Москвы билетов не было. Начальник вокзала г. Симферополь оказался симпатичным мужчиной лет пятидесяти. Валя отказалась идти к нему, она была стеснительным человеком. Тогда я  решила - пойду и уговорю его. Не может быть, чтобы у него не было билетов в «заначке». Напустив на себя веселость, я вошла в кабинет начальника.
-Здравствуйте, товарищ начальник! Широка страна моя родная, помогите добраться до Сибири,- весело промолвила я.
- Зачем тебе в Сибирь ехать? Такие красивые девушки здесь нужны!- в таком же тоне ответил он мне.
Я применила все свое обаяние, красноречие и он не устоял. Стал звонить по телефону, договариваться и предложил нам два варианта. Один из них нам подошел: мы выезжаем сейчас же, но только до Донецка. В Донецке остановка на 5 дней, дальше до Москвы. В таком случае, мы приезжаем в Москву утром, а после обеда наш поезд в Улан-Удэ. Дав мне записку для билетной кассы, он пожал мне руку:
- Поезжайте,  доброго вам пути! Да, хороша Маша, да не наша!- и он по-доброму рассмеялся.
В Донбассе у Вали жил брат. Выйдя на перрон станции Ясиноватая, мы огляделись. Недалеко увидели здание автовокзала , дошли до него, купили билеты в Комсомольское и сели в автобус. К Валиному брату мы явились, как «снег на голову». Они не ожидали гостей, тем не менее, оказались очень гостеприимными людьми. Мы гостили до отправления нашего поезда,  Иван проводил  нас до Ясиноватой, посадил на поезд и мы  покатили в Москву. Закомпостировав билеты до станции Селенга, мы побродили по Москве, а после обеда уже поехали в Сибирь. В Новосибирске поезд стоял тридцать минут, я решила воспользоваться этим временем,  пришла в отделение телеграфа и позвонила брату Петру. Он ответил быстро, но его ответ меня озадачил.
- Тоня, Вася к нам не заходил. Не знаю, устроился ли он на работу в городе, но у нас на заводе он не был. Ваш домашний номер не отвечает. Скорей всего, его нужно искать у родителей в Поперечном. Позвони нам, как доедешь до дома,- попросил брат.
По приезду в Каменск я первым делом позвонила на почту в Поперечное.  Назвалась и спросила о Васе, там ли он. Дежурная меня узнала и ответила:
- Антонина Николаевна, здравствуйте! Да, он в деревне, вчера его видела. Он говорит, что вы приедете сюда работать. Это правда? Мы вас ждем, у меня сынок в школу пойдет!- радостно тараторила дежурная.
- Так, понятно. Он решил, что я приеду, и буду жить по его правилам. Нет, этому не бывать. Поеду, заберу детей, и вернусь в Каменск. Буду работать, учиться.- думала я.
 На работе вопрос с отпуском на неделю решился быстро. Кроме того, я получила премию за второй квартал. Уже назавтра я ехала на автобусе в Поперечное. Я вышла на остановке и подошла к калитке дома. Из калитки, чуть не сбив меня с ног, выскочила женщина, вся в черном, волосы - черные, лицо- черное. Я её не знала.
В доме была свекровь, она показалась мне испуганной.
- Здравствуйте, Антонида Викторовна! Я приехала за девочками. Где они? Здесь ли Вася?
- Девчонки приедут завтра утром, они в Тужинке. Вася работает шофером в колхозе, он на  гурту. Он сказал нам, что вы разошлись, ты бросила детей. Это правда?
- Нет, это неправда. Он предложил жить в Улан-Удэ, мы не вели речь о разводе. Почему он уехал сюда?
- Потому что ему здесь лучше. Я тебе скажу, пусть лучше ты от меня узнаешь, чем от людей. Он живет с женщиной, ты её видела - она тебя испугалась и убежала, вы столкнулись у калитки. Она работает чабаном.
- С ней живет? Да она такая старая, черная! Он сам молодой, разве нет молодой женщины в деревне? Я против этого,- сказала я, и вдруг поняла, что это Вася выбрал для себя эту черную женщину. Какой ужас!
 Я выскочила из дома и пошла по улице, обливаясь слезами. Мне было жаль нашу любовь, жаль Васю, жаль себя. Буря самых разных чувств нахлынула на меня. Навстречу мне попадались люди, узнав меня, они приветливо здоровались, радовались моему возвращению. Я пришла в дом к Алексею и Анне, с ними мы жили в доме родителей в самом начале семейного пути.
Трудно было узнать Анну, когда я увидела её на кухне. Изможденное, опухшее лицо, под глазами – синие круги. Где та цветущая женщина, с которой я познакомилась десять лет тому назад?   
-  Аня, здравствуй! Я вижу, ты болеешь?- обратилась я к ней с вопросом, обнимая её. Я почувствовала запах вчерашнего застолья.
- Тоня, привет! Болею я каждый день. Утром проснусь – вижу беспорядок, хлеба нет, голова болит с похмелья. Думаю, что справлюсь с собой. Поднимаюсь с постели, иду умываться, а в голове одно - как опохмелиться. Думаю- надо тесто на хлеб завести, но… Кто-то придет с бутылкой - и все! Дальше ничего не помню,  просыпаюсь утром и опять все сначала. Куда тебя посадить-то, даже не знаю!
- Аня, в комнату пойдем, там сядем и поговорим,- предложила я.
- Пойдем, только там не чище. Нас клопы замучили, я все стены лопатой отскоблила, а побелить не могу, нет времени.
Стены действительно были местами очищены от извести, кровать отодвинута от стены.
- Видишь, мы кровать отодвинули, думали, что клопы нас не найдут,- она засмеялась, открыв рот с больными зубами. Мне стало, до боли в сердце жаль эту, некогда белокурую, розовощекую и белозубую женщину, она по доброте душевной не смогла сопротивляться обстоятельствам, в которых  оказалась.
- Анечка, а как Алексей? – спросила я.
- Алексей работает, он крепче меня. Вечером подопьем, а утром он встает и в конюшню. Он конюхом работает. Днем он не пьет. Приходит домой, если я пьяная, то меня поругает немного. Ты помнишь - он добрый. Мы со свекровью посидим, да выпьем. Она знает, что ты приехала?
-Да, я у неё была. Девочки завтра приедут, и мы уедем домой, в Каменск.
-Ты девчонок возьмешь к себе? Вася говорил, что ты их бросила. Говорит, когда ей за детьми смотреть, она учиться вздумала. Сам хотел воспитать, Любу в первый класс здесь записал, форму ей купили. Он женился вроде как, она его старше, один сын у неё, он в армии. Некрасивая, но хорошая. Всегда нам компанию с мамой составит.
- Я пойду с твоей соседкой повидаюсь. Если буду нужна, я у неё,- сообщила я Анне.
  Анна Петровна была дома и кинулась мне на шею, обняла, заплакала.
- Я тебя ждала, не могла поверить россказням Васи, что ты бросила детей. Проходи, будем пить чай. Я ведь одна осталась. Сын ушел служить в армию, там женился, там  в Хабаровске и живут. Так лучше, что здесь ему  делать?
   Мы пили чай, а она все говорила, не могла наговориться.
- Ночевать у меня станешь, не спорь. Не у Анны же в клоповнике! Ты сильная, все у тебя будет хорошо в жизни. Анна – слабая женщина. И дом построили, и детей родили, а не смогла она перечить свекрови. Спивается быстро, так изменилась, да ты сама видела. Алексей жизни не рад, глядя, что с женой сталось. О-хо-хо, старею и я. Нынче мне семьдесят стукнет.
Вечерело. Невысокая гора стала скрывать солнышко, когда дверь открылась, и на пороге появился Алексей.
- Тоня, я за тобой. Наши все собрались, тебя ждем. Посидим по-семейному. Васи нет, завтра приедет, тогда и решите всё по вашей жизни. А я тебя в гости зову, пойдем.
Я согласилась пойти, сумку оставила у Анны Петровны. Идти было – рядом, дома разделяли огороды. В доме  на кухне сидели за столом свекор со свекровью, брат свекра с женой, брат Васи  Виктор и  Анна . Я поздоровалась, села. На столе стояли восемь пол-литровых бутылок водки, на закуску - вареные окуни, молодая картошка и вареные яйца.
- Давайте, выпьем за приезд нашей невестки на жительство к нам,- предложил тост свекор.
Я не  стала возражать ему, и не взяла рюмку. На сей раз пили все из стопок.
- Ишь, так и не пьет она. Не научилась до сих пор, а ведь большенькая уже,- съязвила свекровь.
  Потом еще налили, закуска быстро стала исчезать со стола.
- Не мечите вы так, Тоня не любит, когда на столе пусто,- заметила свекровь.
Водка еще была, а тарелки уже опустели. Я вспомнила, что взяла с собой в деревню гостинцы, но так никому их не вручила. Пришла пора, достать их из сумки, что я оставила у Анны Петровны.
 Гости были уже навеселе, когда я поставила на стол  порезанную колбасу, соленый омуль, красную рыбу, свежие огурцы.
- Да, узнаю Антонину Николаевну, любит она вкусно поесть,- с улыбкой сказал  свекор.
Снова пили, ели и на меня уже никто не обращал внимания. Я вышла из дома, пошла за ограду и села на лавочке. Слышала, как они завели песню, потом другую. Пели хорошо. Мимо меня проходили люди, крутили головами, говоря:
- Опять Белоусовы гуляют. Сегодня, по какому поводу?
Из ворот выскочил Виктор, не заметив меня, быстро скрылся в темноте. Когда возвращался обратно, в руках  его было две бутылки водки. Мне хотелось попрощаться со всеми,  попросить прощения за то, что я не умею и не хочу жить по их правилам, но я понимала, что меня не услышат. Скрипнула калитка, вышли пьяные дядя и тетя Василия, поддерживая друг друга, они пошли в сторону дома. Вскоре из калитки вышел Виктор,   закурил и быстро удалился. Стало тихо, я вошла в дом. Все уже спали, как обычно, в той позе, в какой  застал их пьяный сон. Я ушла к Анне Петровне, с уверенностью - так жить я не буду. Никогда! Мне не хотелось встречи с Васей,  мы уже много раз объяснялись, и больше сказать  друг другу было нечего.
Рано утром приехали дочки. Непричесанные, неопрятные, но родные и  милые сердцу мои девочки. Быстро собрав вещи, они попрощались с бабушкой и дедушкой, и пришли на автобусную остановку. Автобус до города был полон, нас не взяли. Через час приходил автобус до Хоринска, я решила ехать с ним, лишь бы избежать встречи с Васей. Но, встречи избежать не удалось. Вася приехал в деревню, когда мы ждали автобус на остановке, и сразу нас увидел. Подошел, поздоровался.
- Уезжаешь? Может быть, останешься? Ночуешь, поговорим - в его голосе не  было уверенности, звучали просительные нотки.
- Мы уедем сегодня, всё уже с тобой переговорили,- твердо ответила я.
- Девчонки пусть останутся со мной, у тебя нет времени на них - попросил он.
- Дочки поедут домой, будем жить вместе. Ты - свободен, и можешь устраивать свою жизнь как хочешь. Впрочем, я видела твой выбор, он не лучший,- уколола я.
- Это мама мне нашла женщину. Я с ней не буду жить, я люблю тебя,- прошептал он.
  К остановке подошел автобус, мы сели. Вася явно нервничал, он не знал, как ему поступить. Взяв в горсть всю мелочь из карманов, он отдал её дочкам и выскочил из автобуса. Потом произошла выходка Василия, которая долго была у нас в памяти. Автобус поехал по дороге, вдруг мы увидели, как нас на большой скорости догоняет самосвал, за рулем    которого был Вася. Лицо водителя было полно решимости догнать нас и остановить любой ценой. Пассажиры на заднем сидение, в том числе и дочки, закричали. Самосвал остановился в полуметре от автобуса - заглох мотор, и больше не завелся. Так мы избежали катастрофы, но в мыслях сохранился страх, что за нами гонятся. Успокоились мы тогда, когда были дома.

Глава десятая. Другая жизнь.

  - Мама, правду говорят, что папа нас бросил?- с таким вопросом обратилась ко мне Люба. В глазах у неё была тревога.- Он же приедет к нам, поживет у бабушки, соскучится о нас и приедет. Да, мама?
-Нет, мы будем жить одни, без папы. Разве вам плохо со мной?
- С тобой хорошо, но как без папы? У всех есть папа, а у нас – нет.
Люба говорила правду, она очень была привязана к отцу, любила его любовью дочери. Как ей было его не любить? Он никогда детей не обижал, не наказывал. Он не устраивал дома скандалов при детях. Хотя он в последнее время не заботился о них, пил водку постоянно, но для маленьких детей это было непонятным делом. Главное в том, что он их просто любил.
Жизнь приняла другой оборот. Из семейной женщины я превратилась в мать-одиночку. Девочки ходили в школу, я работала, получала зарплату, но много чего в жизни стало не так. Например, я пошла в магазин обуви,   смотрю - туфли завезли, думаю- нужно купить Васе, иначе летом не будет. И тут я понимаю, что Васи с нами нет, он живет своей жизнью. Не справившись с эмоциями, я выхожу из магазина, заливаясь слезами, иду домой. И только дома вспоминаю, что я пошла в магазин, чтобы посмотреть обувь для осени детям. Стало не хватать денег для жизни. Одна зарплата, никто больше не принесет. А тут ещё стали донимать люди. Иду я по улице, останавливает меня женщина вопросом:
- Тоня, Вася деньги у меня занимал, когда ты отдашь? И называла сумму. Я соглашалась, кивала головой и несла свои кровные отдать долг. Назанимал он много, я отдавала и отдавала, пока не вмешалась подруга Людмила. Идем как то с ней по улице, навстречу нам старая женщина, торговавшая самогоном:
- Тоня, Вася мне задолжал сто пять рублей, отдавай. Вы же были одной семьей,- заявила она.
- Какой долг?- вмешалась Людмила.- Ты самогонку ему давала, с него и спрос. Спаиваешь мужиков, помогаешь  семьи разрушать, ещё и долг с женщин спрашиваешь! Не подходи больше к ней, а то напишу на тебя заявление, что ты самогонкой торгуешь,- пригрозила ей подруга.
Узнав о том, что я отдаю долги за Васю, она пожурила меня и взяла с меня слово, что я больше отдавать деньги не буду. Я так и делала, жить стало легче.
Из института мне прислали задания на контрольные и курсовые работы. До Нового года я к ним не приступила. Как бы плохо мы не жили  с Васей в последнее время, я продолжала его любить. Хотя он забрал все  свои вещи, его запах из квартиры не выветрился. Порой я забывала, что он уехал, и ждала его ночью, прислушиваясь к шагам на лестнице. Мне трудно было смириться с мыслью, что я его потеряла. Не имея сил на учебу, я отослала в институт заявление и попросила академический отпуск на учебный год.
На предприятии то и дело водители задавали мне один и тот же вопрос:
- Вася совсем уехал от вас, или ты к нему поедешь?
Казалось, всех интересовала моя личная жизнь. За это время  я так похудела и осунулась лицом, что ни один мужчина не проявил ко мне интереса, и я была только рада этому. Подруги продолжали жить своей жизнью, ходили в кино, пели в хоре, а я вела затворническую жизнь. Закрывалась вечером на ключ, пораньше ложилась спать. Все внимание я обратила на работу и детей. Таня  продолжала учиться на пятерки, с Любой были проблемы. Ей не повезло с классным руководителем, да и она сама не проявляла интереса к школе. Приходилось все время держать её под контролем. 
У меня снова случилось нервное истощение. Одна пожилая женщина дала мне совет: при этом недуге лучший выход - поменять обстановку. Поменять место жительства было непросто, и я решила поменять работу.  Тем более, что в институте ко всем заочникам предъявили требование получить на производстве рабочий разряд по строительной профессии.  Рядом находилась строительная организация ПМК-590. Туда я и направилась. Объяснив в отделе кадров причину, по которой я должна у них работать, я попросилась в бригаду каменщиков. Мне пришлось   подписать заявление у начальника строительного участка, знавшего меня, как соседку. Он удивился, узнав, что я учусь заочно в институте.
- Это трудная профессия, наш главный инженер не смог окончить  институт, так и остался с техническим образованием. Как же ты насмелилась одна, без мужа, имея двух малых детей на такое? Смелая ты  и упрямая. На работу приму. В комплексную бригаду, там работают одни мужчины-  , закончил он разговор и подписал заявление.
Уволившись из автобазы, первого апреля 1967 года я перешла на  работу в строительную организацию. Я тогда не знала, что именно здесь я построю свою карьеру, что добьюсь признания как инженер, и получу хороший опыт работы. Спасибо тебе, ПМК-590!
В строительной бригаде меня поставили работать в паре с молодым мужчиной Володей Григорьевым. Присвоили  второй разряд. Теоретически, по учебникам я знала кирпичную кладку, практически пришлось учиться. Мои руки не знали такой тяжелой  работы, и в первое время очень болели, особенно кисти рук. Зато работа на свежем воздухе пошла мне на пользу. В течение рабочего дня я ни о чем не думала, голова и к вечеру была свежей. Вечером, проверив дневники и тетради дочек, я готовила обед на завтра, прибиралась и мы укладывались спать.
Было тепло, работать на воздухе – одно удовольствие. Я радовалась тому, что работаю в бригаде каменщиков, а не штукатуром. Никогда  и после мне не нравились штукатурные работы.
У дочек начались каникулы, для пионерского лагеря они были малы. Мама согласилась посмотреть за ними, я отвезла их к ней. Это было рядом, поэтому выходные мы проводили вместе.
Зарплата в бригаде каменщиков была небольшой, тем более, что  мы часто простаивали из-за отсутствия материалов. Я сказала однажды об этом бухгалтеру, мы с ней были знакомы.
- Тебя надо в хорошую бригаду перевести. У нас самая хорошая зарплата в бригаде Лозовского. Я поговорю с прорабом, и тебе сообщу,- пообещала Рая.
Вскоре меня и Григорьева вызвали в отдел кадров. Кадровичка сказала:
- Пишите заявления о переводе на второй участок в бригаду Лозовского. Там каменная кладка есть, каменщиками поработаете. Не будет кладки - будете плотничать, бригада комплексная. Григорьев запротестовал, я ему тихо сказала, что это - лучшая бригада, заработок там хороший, и он согласился.
- Теперь мне нужно будет уезжать на работу за несколько километров на целый день. Но это ведь не навсегда! Все меняется, будет должность свободная и меня переведут-,  подумала я.
В бригаде Анатолия Лозовского меня встретили настороженно. Девятнадцать мужчин сработались давно, понимали друг друга с полуслова. И вдруг к ним направляют женщину.
- Бригадир, почему с нами не решили, и отправили к нам бабу? Мы - против этого. Теперь не поматериться здесь, ни выпить. Отправляй её обратно,- потребовал мужчина невысокого роста.
- Не перечь, Петруха, она будет работать. Это к лучшему, я давно с  вами борюсь, чтобы вы не ругались матом. Теперь стыдно будет при  женщине ругаться,- заметил Лозовский.
 К рабочим, разглядывавшим меня, подошел мужчина.
- В качестве кого к нам прибыла эта девушка? Неужели начальство?- спросил он меня с улыбкой.
Я решила пошутить, игриво ответила:
- Конечно начальство! Я – ваш новый прораб Белоусова Антонина Николаевна.
 Мужчина понял, что я шучу и ответил мне такими словами:
- Сколько же таких прорабов на святой Руси! 
 Мы все от души посмеялись этой шутке, ещё не зная, что пройдет немного лет, и я действительно буду назначена старшим прорабом на участок, где работает эта бригада.
Каменщиком я проработала до сентября месяца. Дни работы в бригаде дали мне много. Я окрепла физически, поняла строительное производство  «изнутри», обрела новых друзей. В бригаде постепенно, ненавязчиво я устанавливала порядок. Оформила бытовку, где мы обедали. Сшила светленькие шторки, прикрепила плакаты, заказала на складе новую посуду. Во время перерыва в работе, я не отдыхала, а что-то делала для уюта. В конкурсе смотра бытовок наша бригада заняла первое место, бригаде дали премию. На собрании бригады было решено всю премию отдать мне, но я отказалась и взяла только часть. За второй месяц работы бригадир поставил мне повышающий коэффициент трудового участия, наравне с рабочими, имеющими высокий разряд. Я получила такую большую зарплату, что сначала не знала, куда её потратить. Это было вовремя, приближался учебный год, нужно было подготовить детей к школе. Всё необходимое я купила легко, денег хватило.
Однажды, уже под осень, после обеда Лозовский дал мне задание выкопать яму под столб. Я взяла в руки лом, он оказался тяжелым. Земля была утрамбована колесами автомашин, и не поддавалась моим усилиям. Я долбила, долбила, а ямка не увеличивалась. Увидев мои напрасные старания, подошел бригадир, взял из моих рук лом и быстрыми, сильными ударами стал разрабатывать яму. Несколько минут, и яма была готова.
- Тебе карандаш надо  легче. Это не твоя работа. Вот и «Волга» начальника прибыла, наверное, за тобой,- с улыбкой сказал он.
Как оказалось, машину отправили за мной, чтобы я немедленно  прибыла в контору. Я была удивлена этому,  взяла сумку и пошла к машине. Рабочие бригады быстро подходили ко мне, прощались, пожимая руку, говорили добрые слова.
- Подождите прощаться, я ещё не знаю, зачем меня вызывают в контору,-  говорила  я.
Но рабочие были уверены в том, что мне предложат другую работу.
По дороге я хотела узнать, по какой причине так спешно меня вызвали в контору, но водитель не знал. В приемной меня встретила секретарь и, открыв дверь в кабинет начальника, сказала:
- Тут Белоусова приехала, кого ещё пригласить?
- Главного инженера.
Начальник, спокойный, пожилой немец по фамилии  Гейдебрехт  посмотрел на меня и улыбнулся.
- Мне понравилось ваше выступление на партийном собрании. Это Вы сделали интересное предложение по инженерной подготовке объектов к  строительству? Толковое было выступление. Вы учитесь заочно в институте, так?
-Да, я на третьем курсе института,- ответила я.
В кабинет вошел главный инженер Лышов, поздоровался со мной и сразу перешел к делу.
- Тут вот какое дело. Нужен инженер в ПТО, который будет заниматься  работой с заказчиками по выполнению работ на объектах. Я говорю о процентовках. Вы знакомы с этой работой?
-Нет, я не работала в строительстве, но с цифрами дружу. Я работала экономистом 8 лет,- ответила я.
-Экономистом работала, это хорошо, это опыт работы с бумагами. Вы должны знать, что мы предлагаем вам ответственную работу. От этого зависит наше финансовое состояние. Я думаю, вы справитесь,- вступил в разговор начальник.
- Я пожалуй, соглашусь, но мне нужно ознакомиться с делами. Сколько у меня есть времени на знакомство с делами?- спросила я.
-Знакомиться времени нет, нужно садиться за стол и работать,- ответил Лышов. Пойдемте в отдел, я вам все покажу.
И только тут я вспомнила, что начальником ПТО работает моя знакомая Лида Суворова, но оказалось, что она болеет. В ПТО были два работника, Лышов меня представил им и указал мне стол, за которым я буду работать.
-Объяснять тебе, что и к чему я не стану, времени нет. Сама разбирайся.
Он вышел, оставив меня в полном недоумении. Когда я познакомилась с работниками, они мне прояснили картину. Как оказалось, инженер за этим столом работает, но он подвержен пьянству. Ему все прощалось, так как никто не вникал в его работу, его не могли подменить даже на время отпуска. Он этим пользовался, прогуляет неделю, придет на работу, как ни в чем, ни бывало. Всем казалось - он незаменим. Но терпение кончилось, стали искать замену.
- Ты откуда взялась? Знаешь эту работу, или тебя уговорили?- с таким вопросом обратился ко мне Петр Петрович, инженер ПТО.
Я объяснила, что работаю в бригаде Лозовского, учусь в институте. Работу эту не знаю, надеюсь на помощь.
- Да, попала ты. Я тебе не подскажу, не знаю, как он делает эти документы. Лидия Ильинична помогла бы, но она на больничном. Женя, может быть, ты знаешь, как составить бумаги?- обратился Петр Петрович к Жене Бичиговой.
-Что делать? Давайте вместе разбираться. Я не вникала в эту работу, но попробовать можно завтра. Сейчас конец рабочего дня, мне нужно в садик за дочками, а завтра с утра и сядем,- сказала Женя.
Они поднялись со стульев и стали готовиться к выходу. Как мне быть?
Я понимала, что «попала в переплет». Если сейчас спасую, дальше мне в этом месте работы не будет.
-Сейчас пойду домой, накормлю девочек, оставлю их одних, а сама приду в контору и буду изучать документы,- решила я.
Закончив домашние дела, я вернулась в контору. Дежурная открыла мне дверь, впустила в кабинет и  села на табуретку, чтобы поговорить. Мне было не до разговоров, и всем своим видом я показала, что пришла работать. Недовольная, вахтерша ушла, оставив меня одну. Передо мной на столе лежали папки горой. С чего начать? На короткое время меня   охватила паника. Вдруг не смогу разобраться? Я взяла себя в руки, ведь помощи ждать не  приходится, нужно действовать. Перебрав папки, я поняла, что документы на выполнение работ составлены по объектам и подшиты поквартально все вместе. В одной из папок документы были не подшиты, они были за текущий месяц. По каждому объекту была подсчитана итоговая   сумма. Я стала просматривать документы по объектам за предыдущий месяц и нашла, что по всем объектам составляются справки (Процентовки), в которых подсчет ведется с учетом коэффициентов. Главную суть я «ухватила», теперь осталось считать и писать. Я не заметила, как шло время, и встала от стола только тогда, когда закончила подсчет по последнему документу. Было три часа ночи.
- Сделать бы сводную ведомость,  это несложно, сделаю завтра утром, - решила я, и отправилась домой. В поселке было тихо, почти во всех окнах не было света. Я не спеша шла домой, довольная тем, что мне удалось разобраться в деле, о котором я ещё вчера не имела представления.
На работу я пришла, как и все, к 8 часам.
- Здравствуйте, давайте вместе разберёмся, что тут делать, я помогу, предложила Женя.
Я показала ей, что мне удалось сделать, и она не могла скрыть своего удивления. Ведь до этого момента считалось, что нужна специальная подготовка к этой работе.
- Ну, ты, Тоня, даешь! Как это ты смогла разобраться? Ты скрыла от нас, что знакома с этой работой, ведь так?- не поверив моим словам  о том, что я впервые взялась за эту работу, сказала Женя.
Я быстро составила сводную ведомость, подсчитала итог. Только я закончила подсчет, как в дверь вошел главный инженер. Я протянула ему документ, он посмотрел, прочел и разразился руганью:
- Это что за работа? Здесь половины объектов нет! Подсчитать бумажки - ума много не нужно. Тебя  зачем приняли на работу? Чтобы ты с заказчиками работала, а не только цифры складывала. Не справляешься с работой, вот что я тебе скажу. Чтоб к обеду была полная картина по всем объектам!
- Подождите, Федор Иванович, не нужно ругаться. Она здесь не при  чем. Прорабы не сдали первичные документы, откуда им взяться в ПТО,- это заступился за меня Пётр Петрович.
- Я самостоятельно разобралась с отчетностью, хотя никто не объяснил мне суть работы. Дали бы перечень участков, объектов,- другое дело. А вот ругаться – это вам не идет. Тем более, что перед вами – новый сотрудник, женщина,- сказала я.
- Женщина она, её превосходительство,- сердито пробурчал он мне в ответ, и вышел, хлопнув дверью.
  Я не знала, как мне дальше действовать. Я знала только свои объекты, относящиеся ко второму участку. Как оказалось, именно по этому участку  документов не было. Подошла Женя, встал со своего стула Петр  Петрович. Всем своим видом они выражали готовность помочь мне.
- Спасибо, вы поможете мне, да?- спросила я.
- Я сейчас буду искать прораба третьего участка, а Петр  Петрович начальника второго участка. Мы с них потребуем, пусть только не придут сразу,- сообщила  Женя.
Не прошло и получаса, как в кабинет, с документами в руках, в распахнутом плаще и фуражке, одетой задом наперед, ворвался  Ф.Ф.Ожегов.
- Кто искал меня? Я же у заказчиков был, вот – все подписано, забирайте!- эмоции его  зашкаливали. И тут он увидел меня, глаза его округлились, и он остановился на мгновение. Потом прокричал:
- А ты что здесь делаешь? Ты на объекте должна быть! Уселась она тут! На каком основании тут сидишь?
Рассмеявшись от комичности происходящего, я  ответила:
- Я сижу на стуле. Меня вызвали вчера с объекта, привезли на машине  начальника и указали на этот стул. Буду здесь работать. Заявление вам об уходе, если нужно, напишу хоть сейчас.
Он  постоял, помял папку, вздохнул и ответил, как ни в чем ни бывало:
- Ладно, сиди уж, раз посадили. Только смотри мне, не дрейфить! А то придет Сергей после пьянки, и попросит   тебя  со стула. Ты не сдавайся! Все, я пошел. Если что не так, звоните мне на участок.
- Вот такой он и есть наш Ожегов, прибежит, пошумит да и успокоится,-  проговорил Петр Петрович.
В это время Женя уже занялась бумагами, которые принес Ожегов. Вскоре появился прораб третьего участка, сдал документы, сел за стол начальника отдела и уставился на меня, изучая. Женя подала голос:
- Что, не терпится познакомиться с Антониной? Успеешь ещё, она пришла
надолго.
Помогая друг другу, мы подсчитывали итоги, работали молча. Мы не заметили, что пропустили обеденный перерыв, зато к двум часам дня общий итог по предприятию был готов. Главного инженера Лышова в конторе не было, я пошла в кабинет начальника планового  отдела и показала ей отчеты.
- Ты ведь из бригады Лозовского, да? Я ещё в том месяце предложила Лышову перевести  тебя в ПТО, а он сомневался. Все  привыкли, что Сергей незаменим, никто не вникал в его работу. А ты молодец, сама разобралась, почерк у тебя красивый, документы - загляденье! Будем работать вместе, меня звать Валентина Михайловна. Я сверю  процентовки и верну тебе.
Я пошла по коридору в свой кабинет, у меня появилась уверенность в работе. Ближе к вечеру, Лышов вызвал в кабинет меня и Валентину Михайловну.
- Ну, уважаемые женщины, докладывайте итог по выполнению,- улыбаясь, сказал он.
Валентина Михайловна, разложив мои документы, стала называть цифры, перечисляя объекты.
- Отчет вы составили, Валентина  Михайловна?- спросил Лышов.
-Отчет составила Антонина, я проверила, все верно. Сделала хорошо, и быстро. Вспомните, как мы по три - четыре  дня ходили за Сергеем, уговаривали его поторопиться.
- Ладно, оставьте документы мне. Я посмотрю и отдам  в печать. Вы свободны,- Лышов  вновь  стал  серьезным.
   Так началась моя работа в ПМК-590 на инженерно-технической должности, которая продолжалась 12 лет. За это время я окончила институт, получила назначение в качестве начальника  ПТО, работала старшим прорабом  строительного участка, дослужилась до заместителя начальника ПМК-590. Во многом произошло это, благодаря моим «урокам», которые преподал мне Василий. Я стала ещё более настойчивой в достижении цели - жить хорошо. Кстати, он шесть раз приезжал к нам в надежде все исправить и жить вместе. Однажды я согласилась с ним. Вот как это было.
5 ноября 1968 года в ПМК-590 был вечер. Я приняла в его подготовке самое активное участие: украшала зал, закупала вместе с профкомом подарки для работников. Я работала в должности начальника ПТО, зарплата была высокая. Это позволило мне справить новое платье,  настроение у меня было  отличное! В разгар  вечера меня нашла вахтер и позвала к телефону, там дочь Танюшка сообщила новость, что приехал папа Вася и ждет меня дома.
 -Тоня, не ходи, танцуй до конца, а там и пойдешь. Ты заслужила отдых, а он никуда не денется,- говорила Люда.
Но  настроение  танцевать пропало, все мысли были  о том, что меня ждет дома. Я ушла незаметно для других. Вася встретил  меня с радостью на лице, правда, без подарка. И дочкам  тоже  ничего не привез. Он обнял меня, я не сопротивлялась. Мы постояли так несколько минут. От него шел такой  родной  запах, что у меня закружилась голова. Нам показалось, что все можно исправить. Уложив дочек спать, мы ушли на кухню и сели за стол. Говорил, в основном, Вася. Я внимала его словам и верила. Он ведь был  трезвым!
-Тоня, я не могу без тебя, без дочек! Я умру, если мы не будем жить вместе, я умоляю тебя. Хочешь, я встану на колени, буду просить прощения, пока ты не простишь меня. Каким я был дураком, что чуть не потерял вас,- он гладил и целовал меня, и сердце мое уже простило.
- Я не пью водку, я все понял. Это водка нас развела, поверь мне - все будет по-другому!- умолял он.
Назавтра был рабочий день, 7-8 ноября праздник. Девочки ушли в школу. Я показала Васе продукты, из которых нужно сварить обед, и пошла на работу. Сердце мое  пело от счастья, что все тревоги позади. Вася будет жить с нами, работать, пить не станет. В уме рисовались  счастливые картины будущего, радость переполняла меня.  Как всегда  отпроситься пораньше не вышло, на обед я летела, как на крыльях.  Дверь оказалась запертой. Я стала стучать - тишина. Где же Вася? Ушел в магазин за хлебом? За подарками для дочек? Уснул? Еще раз постучав, я прислушалась - тишина. Из  соседней двери показалась Галя, сказав:
-Ты Васю  ищешь? Он в соседнем подъезде у «прокурорши», гуляют они там.
- Нет, этого не может быть!? Я как будто бы оцепенела на мгновение. Не верю, не может быть! Мы же договорились жить вместе!
Галя закрыла  дверь, я вышла во двор. Мысль работала четко и спокойно. Взяв себя «в руки», я вошла в соседний подъезд. Уже на первом этаже было слышно, что Вася здесь. Сверху доносились звуки баяна и голос баяниста, четко выговаривая слова, пел «не покинь меня, не покинь меня, не покинь». Вряд ли поющий вникал в смысл слов, главное – это звуки, которые издавал баян. Бегом, поднявшись на второй этаж, я дернула за ручку двери, она была на крючке. Я постучала и услышала разговор:
- Кто-то к нам стучит? Тише вы!- женский голос.
- Кобра Васина пришла, обед ведь, точно она!- голос Лебедева.
 - Не открывайте дверь, нас нет!- голос Васи.
Я обратила внимание на то, что дверное полотно неоднократно выбивали. Навалившись с разбегу на дверь, я влетела  в квартиру. За столом было четверо - две женщины, два мужчины. Все были  навеселе. На столе стояла пустая бутылка и одна початая, лук и хлеб.  Вася смотрел на меня удивленно, как будто бы не ожидал меня здесь увидеть. Я протянула к нему руку:
- Дай мне ключ от квартиры, у меня обеденный перерыв и нет времени на
воспитательные беседы.
-  Что ты, Тоня, нервничаешь? Садись, пообедаешь с нами,- сказал Лебедев.
- Сейчас, минуточку. Мы пойдем вместе. Видишь, опять совпадение. Я  хотел готовить обед, а…
Смерив всех презрительным взглядом,  я повернулась и вышла. Я знала, как поступить дальше.
  Вошла в квартиру к соседям и попросила Гену заменить замок, якобы ключ утерян.
- Поставь свой замок, вечером я тебе верну,- попросила я. Не беспокойся о работе, я позвоню  завгару и объясню ему ситуацию.
  Гена был мастером своего дела, а двери наши в то время были такими простыми, что через несколько  минут он вручил мне ключ, проговорив:
-Держи ключ, да больше не теряй!
Быстро сложив Васины вещицы в его сумку, я выставила её за дверь, закрыла дверь на замок и пошла по направлению к школе. Встретив дочку Любу, я дала ей деньги на обед и проезд к бабушке, и поручила встретить Таню:
-К  бабушке поезжайте, ждите меня, вечером я туда приеду.
 Я опоздала с перерыва, но никто мне ничего не сказал, только женщины многозначительно улыбались - это и понятно, ведь вернулся муж!
Мне казалось, я не переживаю. Я вычеркивала его из своей жизни спокойно и хладнокровно. Он не понял, что сделал мне в тот день. Я знала.  Этим поступком он навсегда отрезал себе возможность вернуться в семью. И убил во мне веру в мужчин, с той поры я стала видеть в мужчинах только слабые стороны. Пропала вера и надежда на сильное мужское плечо. Навсегда. И никогда не было желания довериться мужчине, либо рассчитывать на него. Такое разрушительное воздействие на меня, как на женщину, оказал мой первый и любимый мужчина. Со временем я простила его. Но тогда…  У меня не было слез. Не было истерики. Обиды – не было. Была пустота, как будто меня взяли «за шкирку» и потрясли. Так потрясли, что душа - вон. Вечером я поехала к маме. По дороге с остановки меня встретила тетя – мамина сестра.
-Ходила на вокзал, провожала подругу и Васю встретила. Он мне сказал, что ты его на порог не пустила, даже замок сменила. Нельзя же так, Тоня, он человек. Неправильно делаешь,- попрекала она меня.
-Я не тряпка, я - человек. Не дам вытирать о себя ноги. Он вам только половину сказал, а другую - утаил. Так что, все правильно сделала. Теперь я  - свободный человек.
И я действительно почувствовала себя свободной. Женщиной, независимой от мужчин.
Это было позже. А пока я работала инженером ПТО и торила путь к диплому.
Глава  одиннадцатая. Любовь и разлука.
 
Может быть, я романтик, а профессия инженера- строителя, каждодневный труд на стройке, далеки от романтики, но все таки- я мечтала об этом, я считала, что само звание инженера обязывает человека быть другим. Инженер для меня – это человек образованный, знающий культуру, умеющий хорошо строить свою речь. В этом отношении мне было проще достигать поставленных задач - я окончила педучилище, имела знания по этике общения с разными людьми, построении речи  и т.п. И я стала всесторонне готовить себя к званию инженера. Время шло, на работе я изучила все тонкости порученного мне дела, нашла много ошибок в документах, поправила их. Это позволило вернуть немалую сумму денег в ПМК-590, что сразу подняло мой авторитет в глазах коллег. В то время у нас не было ни одного работника с высшим образованием, даже главный инженер имел техническое образование. Я училась заочно, «грызла» азы строительной науки, а в рабочее время постигала все это на практике. Я думаю, это мне помогало лучше освоить, понять строительную науку.
    Через полгода у нас сменился начальник ПТО, из треста отправили мужчину- Юрия Васильевича, инженера. Человек  был умный, грамотный и добрый. Проработал он в ПМК-590 полтора года, и  его назначили начальником другого ПМК. Мне с ним работалось легко, он полностью доверял мне.
Дома все было спокойно, девочки учились, ходили в кружки, пели и танцевали. Приближалась весна, я планировала провести отпуск с детьми на Байкале. Но сначала была сессия, в это время дочки были в пионерлагере. И вот сессия успешно сдана, впереди ещё один год учебы в институте, и защита диплома. Осуществление мечты было уже близко!
Мне предоставили  отпуск, и, забрав дочек, я уехала в Истомино.  Мы купались в теплых заводях озера, плавали на лодке, собирали ягоду, пили парное молоко. И никаких проблем! Тетя Луша ( сестра мамы Марии) принимала меня, как родную дочь. Мы загорели до черноты, как будто бы побывали на юге. После двухнедельного отдыха я уехала в Каменск, чтобы получить отпускные. Как оказалось, меня разыскивала начальник отдела  кадров для того, чтобы вызвать  на работу. Уезжая в Истомино, я скрыла свое место отдыха, на всякий случай. Пришлось съездить за девочками, остаток лета они провели дома, иногда выезжая к бабушке в Тимлюй.
На работе мне предложили повышение. Как раз в это время Юрия Васильевича перевели в другое ПМК, должность начальника оказалась свободной. Я помню, как это было.
Утром в понедельник секретарь пригласила меня в кабинет начальника. Там уже были главный инженер и начальники отделов. Перед этим в отделе  кадров мне сказали:
- Когда увольнялся Юрий Васильевич, он порекомендовал начальнику ПМК вашу кандидатуру на освободившуюся должность. Вы подумайте над этим. Вам предложат, будьте готовы.
В кабинете начальника руководители отделов переглядывались, не зная, зачем их вызвали. Все сидели, держа в руках ручку и блокнот.
- Мы пригласили вас для того, чтобы принять общее решение. Вы знаете, что Юрий Васильевич переведен от нас. Производственный отдел, это главный, ведущий отдел. Сейчас нам нужно принять  ответственное решение. Начальник отдела должен иметь высшее образование, хорошо знать производство, быть ответственным работником. Нам могут отправить специалиста из треста, если попросим. Юрий Васильевич свое мнение сказал, он считает, что для этой работы подойдет Антонина Николаевна. Как вы считаете?- начальник закончил речь.
Послышался гул одобрения, только Ожегов высказал несогласие.
-Какой она начальник производства? Она и не нюхала производства. Подумаешь, на участке каменщиком поработала! Я – против её назначения.
Но его никто не слушал. Выступил главный инженер:
- Все у неё впереди. Она толковая, быстро освоила всю работу в ПТО. Ещё посмотрите, как она прорабов начнет строить через годик-другой. Хорошую практику прошла у Юрия  Васильевича. Я - за.
 Уже высказались многие из участников  совещания, а меня и не спросили. Я подняла руку.
-Дайте же мне слово! Я не имею высшего образования, получу только в следующем году. Я действительно не работала на производстве, даже мастером. Поэтому, назначая меня на эту  должность, вы рискуете. Что касается ответственности, она у меня в наличии есть. Я не откажусь от работы, если только будет поддержка с вашей стороны. Спасибо!- и я села. Послышались шутки, возгласы одобрения, смех. Я поняла, что коллеги не против моей кандидатуры.
-Все свободны до вечера! Антонина Николаевна, оставайтесь!
В кабинете начальника остались Лышов и я.
-Антонина Николаевна, напишите заявление на должность руководителя отдела, я его подпишу. Поздравляю Вас с повышением по службе! Надеюсь,  Вы справитесь,- начальник протянул мне руку.
- А я не стану поздравлять. Тяжелую ношу ты взвалила на себя. Если работать по-настоящему, то должен работать мужчина. Но у нас его нет. Поэтому, работай. Ты толковая, хочешь работать, значит справишься,- это было мнение Лышова.
Так началась моя работа в должности начальника производственно-технического отдела  ПМК-590.
С первых дней меня ждали трудности. В столе у Юрия Васильевича я  обнаружила много бумаг, срок исполнения которых, давно истек.
Вечером меня вызвал Лышов и стал требовать немедленного исполнения бумаг. Я объяснила ситуацию, но он, и слушать не стал.
-Начальник ПТО - ты, с тебя и спрос. Из треста звонили и сказали, что у нас ПТО работает плохо.
- Я всего два дня начальник ПТО, до этого была в отпуске. Почему же вы не спросили с Юрия Васильевича?
- Разговорилась больно. Иди и работай, спрошу с тебя!
    Нам вместе со всеми удалось выбраться из этого хаоса, который оставил нам бывший начальник. Я никогда ему об этом не говорила, хотя часто встречались в тресте. Что было, то было. Мне приходилось крутиться, как «белке в колесе». Задерживалась вечерами, уходила рано на работу. Мои девочки росли и становились моими помощницами в доме. Никто не портил мне нервы, не приходил с работы пьяным. Я отдыхала и душой, и телом.
Знакомые  мужчины меня побаивались. Иногда говорили комплименты, но не более того. Я изменилась внешне, поправилась, носила красивую прическу, стала дорого  и модно одеваться. Однажды мы встретились с Лебедевым, тропинка в парке была узкая- не разойтись, и мы остановились. Он оторопел:
- Тоня, ты!? Ничего себе, выглядишь, как актриса кино! Красивая, модная! Вот Васька дурак, такую женщину потерял!
- Не без твоей помощи потерял! Благодарю тебя за мое освобождение!- оттолкнув его плечом, я пошла дальше.
И ничего у меня не всколыхнулось - ни в памяти, ни в сердце. Мы с Васей ещё оставались по документам мужем и женой, я не планировала выходить замуж. Если ему будет нужно, пусть подает заявление, так думала я.
Мои  подруги позвали меня в хор, я решила пойти. Две  репетиции  в неделю – для меня это было  разрядкой от работы и учебы. Кроме  участия в хоре, мы  создали  вокальную группу.     У меня был сильный  голос, большой диапазон, я могла  петь и  вторую и третью партии. Мы готовили  интересную  программу  к   встрече  Нового года, шили  маскарадные  костюмы. Вечерами я допоздна засиживалась за машинкой -  шила костюмы  своим  дочкам.
Жизнь била ключом, горевать было недосуг. А еще нужно было сдать контрольные и курсовые  работы по  графику, ведь  весной я уезжала на подготовку дипломной работы.  И  вот – новогодний бал! Он проходил в клубе поселка. Проводив девочек к  маме, нарядная и счастливая, я пошла на  праздник. Программа праздника  была  хорошо  подготовлена, и принималась  зрителями «на ура».  Потом мы  танцевали около  елки,  нарядившись в маскарадные  костюмы. На  вальс меня  пригласил мужчина, на лице  которого были карнавальные  очки. Он мне  был  незнаком. До самого конца  бала он был рядом,  мы танцевали и плясали  без устали. А когда  он  снял маску, я была поражена  его  красотой. Какие черты лица! А глаза -  ярко-синие, опушенные длинными ресницами, они украсили бы лицо  любой  девушки.
- Давай знакомиться, я -  Александр. А  тебя звать  Тоня, ведь так?
- Да, правильно. Откуда  ты  меня  знаешь?  Мы  никогда  ранее не встречались с тобой.
- Встречались иногда по дороге на работу. Но ты  всегда так спешишь, что никого  рядом  не  замечаешь. А я  тебя  приметил,  давно  хотел  познакомиться, да не было случая.
 Как  оказалось, Александр приехал два года назад  к девушке по  переписке, женился,  жили  с родителями, родилась дочка, но жизнь  у них  не заладилась.  Осенью  они развелись, он снимает  комнату. Я сразу  отметила, что  Александр  моложе  меня, но промолчала  об этом. Начался такой бурный  роман, что  я боялась  потерять  голову. То гнала  его  от себя, то ждала  встречи. Скрывала от всех -  от мамы, от  дочек,  от подружек.
Как-то  в  ПТО  собрались  женщины пообедать, мела  метель, и мы не пошли  на  обед. Отправили гонца в столовую, привезли  обед, поели, а потом  начали разговор. Рая из планового отдела и говорит:
- Девчонки, в нашем  поселке  появился  такой  красавчик, с  ума  можно  сойти! Он на  заводе  работает, киповец.  Фигура, как у атлета, а глаза! С ума  сойти!
- Как  фамилия? Где  живет? Женатый?- в разговор вступила  Женя.
 Моё  лицо  начало  пылать, но я склонила голову, разглядывая  руки.
- Тоня, ты  что  зарделась, как  маковка? Знаешь его, что  ли?
Я  промолчала. Мы встречались с Сашей каждый день, ходили в кино, отдельно заходя в зал, садились рядом. Гуляли темными улицам поселка, говорили обо всем, шутили.
  Однажды  девочки  ушли на  репетицию, я заранее  позвала Александра поужинать. Только  мы  сели  за  стол, как  вошла  мама. Поздоровалась, внимательно разглядывая Александра.
- Мама, это  Александр. Он работает  электриком. У  меня розетка не работает, он починил. Я его пригласила к столу. Садись и ты.
  Наскоро доев пищу в своей  тарелке, Александр  попрощался и ушел.
-  Тоня, не  связывайся с ним. Красивые  мужики не годятся в мужья. Прошу тебя, послушай  меня. Да и молодой он. А глядел на тебя с любовью. Но, обманет, чует мое  сердце.
- Мама, это электрик. Я не собираюсь замуж, хватит с меня,- ответила я.
- Замуж выходить нужно, незамужняя женщина, как  дом без  ограды. Каждый норовит переступить. Но не  за такого. Он молодой и красивый, значит  ненадежный,- стояла на своем мама.   
Я и сама боялась нового  чувства. Боялась обжечься, как произошло с Васей. Поэтому вела себя не как взрослая  женщина, а как глупая девчонка. То гнала его прочь, то снова  ждала и принимала. Не могла решиться на какой-то шаг. Он  чувствовал, что  в наших отношениях была неопределенность, принуждал меня к разговору, я же уклонялась. Прошел  месяц нашего  знакомства, как Александр сказал мне, что так нельзя жить дальше.
- Чего ты  боишься?  Мы оба  свободные люди и можем  поступать так, как нужно нам, а не прятать  свои чувства. Я хочу  серьезных  отношений, хочу создать с тобой семью, а ты что на это  ответишь?
- Я не уверена  в тебе, и в себе тоже. Ничего у нас не получится, я это знаю.  Хоть бы уехал ты, места в стране  много,- обреченно произнесла я.
Через два дня он пришел ко мне на работу, вызвал на улицу и сказал, что уезжает на север в Тикси.
- Я принял решение и уезжаю. Что с нами будет  дальше, зависит  только от тебя,- он крепко обнял  меня и скрылся в парке.
 Я не ожидала  такого  поворота событий. Горевала, не находя места. Оправдывала себя  тем, что должна  думать,  прежде  всего, о детях. Свои  переживания я от всех  скрывала. Спасала  работа. 
 Так  прошел  месяц.
Накануне 8 марта мы провели  праздничный вечер. Было весело! Меня наградили  Грамотой и выдали  денежную  премию. Девочки уехали к бабушке, поэтому, вернувшись  домой, я почувствовала себя одинокой. Проснулась я утром  рано, сердце  подсказывало - что-то  произойдет. Сделав прическу, я отошла от зеркала и услышала, как хлопнула входная дверь в подъезд. Шаги по лестнице были знакомыми, но - откуда им взяться? Он же далеко, в Тикси. Я метнулась к двери и,  не дожидаясь звонка, открыла. У двери с букетом бордовых роз в руках стоял Александр. Я оторопела.
- Здравствуй,  Тонюшка! Я приехал к тебе, за тобой!-  он был взволнован.
Мы прошли в квартиру, обнялись.
- Снимай  куртку, я буду поить тебя чаем. На улице ветер, продрог, поди,- говорила я первое, что пришло в голову.
Он разделся, прошел на кухню, сел на стул и внимательно на меня посмотрел.
-Эх ты, Тоня! Не так я представлял нашу встречу… Ты замороженная, что ли? Я о тебе только и думал, прилетел на один день, чтобы тебя увидеть. Ты -  моя женщина! Ты дана мне судьбой! Ты меня  слышишь?- он   встал со стула и подошел ко мне. Я и вправду стояла, как замороженная.
Он снова  обнял меня, прижался всем телом и стоял молча. Я ничего не чувствовала, страх сковал меня. Наконец, он отпустил меня из объятий и сел на стул. Я поставила перед ним чашку горячего  чая и тарелку с бутербродами. Отпив несколько глотков, он заговорил снова:
- Меня приняли на работу и  дали место в общежитии. Я сказал  в  отделе  кадров, что у меня есть жена и двое  детей. Я им нужен, поэтому обещали к лету дать жилье . Ты сейчас не сможешь поехать, диплом нужно получить. Я приеду за вами летом, не сомневайся. Девочек возьмем, там школа есть.
Я слушала его, молча, зная о том, что никуда я не поеду. Александр посмотрел на меня  внимательно и все понял. Некоторое время мы поговорили о чем-то незначительном, когда не  знаешь, как быть  дальше.
- Сегодня вечером я уеду  в Иркутск, завтра утром  самолет на Тикси. Ты ничего мне не скажешь?
- Поезжай, я не могу быть  тебе женой. Ты моложе меня на восемь лет. У меня двое  детей, мне нужно их  растить. А ты – красивый, за тебя  любая  девушка  пойдет замуж,-  говорила я, а сердце шептало обратное.
Мы  расстались, так и не поговорив откровенно. Я закрыла свое  сердце, хотя любила и могла бы решиться пойти за ним. Но… дети, они для меня - главное  богатство в жизни. Им здесь хорошо, а как там за горизонтом? А, потом, я его мало знаю. Почему он ушел от жены? Оставил ребенка… Нет, мужчинам  нельзя  доверять. Что у него на уме? Может быть, он просто хочет доказать своей жене? Такие мысли крутились у меня в голове, и я приняла решение – расстаюсь с  Александром навсегда.
Снова  потекли день за днем, похожие, и разные. После 8 марта нам прислали  нового начальника ПМК. Пока он знакомился с делами, я у главного  инженера подписала учебный отпуск  для подготовки  дипломной  работы. Иначе мне пришлось бы доказывать необходимость отпуска.
Глава  двенадцатая. Вперед- к диплому.
Тему дипломной  работы я выбрала в январе. « Санаторий на берегу озера Байкал на 500 мест» -  мне было интересно сделать проект будущего санатория, красивого, современного. Я представляла его архитектуру в деталях, улучшая в своем  представлении  то одно, то другое. Когда я рассказала о своем проекте руководителю дипломной работы, он возмутился:
- Зачем тебе нужна эта головная боль? Тебе нужно сделать простенький проект из тех, что уже есть. Я тебе помогу подобрать план, что-то изменишь, и все- защищай! А то, что ты задумала- это твоя фантазия. Да и не успеешь ты по срокам. Послушай меня, делай  проще, диплом получишь в любом случае.
Я понимала, что должна уехать на три месяца в Улан-Удэ. А как быть с дочками?  У них школа. Посоветовавшись с мамой, я решила: Таню оставлю у бабушки, Любу возьму с собой.
Оставив Таню в доме на станции Тимлюй, я устроилась вместе с Любой у брата Петра. У него было двое детей и двухкомнатная квартирка. Но нам было не тесно. Светлана ни одним словом не упрекнула меня, они с Петром очень помогли мне в тот период. Люба стала ходить в ближайшую школу, я начала работу над проектом. В моем воображении проект уже сложился, однако сделать чертежи было непросто.  Мне всегда  трудно давалось  черчение, линии получались  нечеткие, а в конце работы лист становился грязным, неопрятным. Горе, да и только! У Петра был красивый  чертежный почерк, но он отказался чертить за меня, ссылаясь на то,  что я сама  должна овладеть этим, коль приняла  решение стать  инженером-строителем. В этом сказывался  твердый характер  Петра.
Мало-помалу, но работа продвигалась, одновременно  делала  расчеты, писала  пояснительную  записку. Вставала я в  5-6 часов утра и тихо садилась работать:  делала  черновые  наброски  узлов, деталей, расчетов. Проводив  Любу в  школу  на целый  день, я уезжала к тете Нюре. Там была моя  чертежная  доска, там я  делала  чертежи. Бабушка  меня  кормила, опекала. Мне  никто не  мешал, я работала  спокойно. Вряд ли я смогла бы  одолеть эту  задачу, не будь  помощи от  моих  родных. Без средств на жизнь, на пропитание я жила у родных не одна, а с дочкой. Рэм  Георгиевич  сделал  за меня  несколько рисунков  деталей, украшающих  здание, проект был на тему  архитектуры. Чем больше я работала  над  проектом, тем  больше я его  любила. Мне  верилось, что пройдет  время и мой  проект  ляжет в основу серьёзных  разработок для  строительства санатория на Байкале. Это было  пятиэтажное  здание из  современных, облегченных  панелей, с внутренним двориком- зимним  садом. Перекрывалось  здание  зимнего  сада арочными панелями из пластика.
Мой  руководитель по архитектуре уже  смирился со мной и стал мне помогать. Всю  энергию  я направила на дипломную работу, поэтому уложилась в срок. Но, я ведь оставалась  женщиной, поэтому пришла пора подумать над тем, что же я надену в этот ответственный день, когда  предстану  перед Государственной комиссией. Светло-бежевый костюм из тонкой шерсти мне отдала тетя  Нюра, я его подогнала под свои параметры, удлинив юбку. А вот туфель приличных не было. Узнав об этом, Светлана сказала:
- Завтра после работы поедем с тобой в Дом Торговли и купим тебе туфли.
- Но, у меня нет денег,- ответила я.
-Я сегодня получила  зарплату, надо же тебя поздравить с таким событием! Мы с Петром  решили подарить тебе  туфли.
 Много позже, работая на БАМе, я имела  возможность покупать импортные, красивые и дорогие вещи. Я покупала и дарила туфли, босоножки своей дорогой Светочке. Цену тех туфель из моего прошлого я всегда помнила.
Наконец, наступил решающий день. До него из нашей группы дошло только семь  студентов.  Накануне меня уговорили сдавать первой. Чтобы  мне было  проще, Борис Чеповской взял  мои чертежи, сказав:
- Тоня, ты не спеши утром, приезжай за 15 минут до девяти. К этому времени мы  развешаем чертежи и будем тебя ждать. Ты женщина, у нас ты  одна. Тебе  ещё прическу нужно сделать.
Ближе к вечеру я пришла в парикмахерскую и заказала себе прочную прическу, чтобы  она к утру не  развалилась.
- Сделаем,- весело сказала мастер,- очень красивую и прочную. Если утром будет нужно поправить, забежишь к нам, я поправлю.
Я имела волосы ниже  плеч, прическа  получилась красивая. Хотя спала я спокойно, прически утром не было. Я бегом в парикмахерскую, но того мастера не оказалось. У неё  был выходной. Меня никто из мастеров не взял, так как поправить  было  невозможно, а делать новую, не было времени.  Я стала уговаривать всех по очереди, объясняя, куда я спешу. Одна из них сжалилась и, усадив меня в кресло, стала  колдовать. У меня в уме было только  одно -  как бы  ни опоздать. Что-то ей удалось, а на часах  было  без  пяти  девять. Здание было рядом, и  мне удалось за пять минут добежать, подняться на пятый этаж и отдышаться.
- Она пришла!- первым меня  увидел  Юра Молчанов.
- Тоня, мы так волновались за тебя!- Борис Чеповской явно  нервничал. Зато мне волноваться времени не оставалось.
В зал вошли  члены  Государственной  комиссии, остальное  было, как во сне. Вопросов  было много, так как проектное решение  было новым, неожиданным. Через  тридцать  минут все было  позади, и четверка по «защите» меня устраивала.
Я шла в дом к бабушке, ощущая пустоту в душе. Никакой радости, только ощущение, что больше мне в этой жизни и делать-то нечего. Все сделано.
Тетя Нюра, услышав от меня эти слова, забеспокоилась.
- Нужно к врачу, у меня есть хороший невролог, вот к нему и надо.
- Не надо никуда идти. Она, как лошадь. Останови  на скаку, лошадь начнет фыркать. Пусть отдышится, полежит. Я ей помогу,- как всегда бабушка спасала меня.
Назавтра нам вручили  дипломы, а через  день был  выпускной  вечер. Я не придавала этому значения, однако, на вечере было несколько  групп заочников, я повеселилась. Мы расстались, снявшись на фото. Кроме Юры Молчанова, больше ни с кем я не встретилась.

          Глава  тринадцатая. Жизнь  продолжается.
Как и говорила бабушка, я  «отдышалась», жизнь снова начала приобретать  смысл. На работе была  «запарка», за меня  работу  никто не делал. Девочки  снова  поехали в лагерь, им очень нравилось проводить лето в лагере. Росли мои общественницы, участвовали в мероприятиях, Таня оформляла стенгазету, обе пели в хоре, а Люба танцевала так, что мне советовали отдать её учиться  танцам. Я же работала и работала. Задерживалась до ночи на работе, приходила в выходные  дни. Меня никто не заставлял, я сама знала – надо! Девочек тоже учила: «нет слова -не могу, есть слово- надо!»
В начале августа на работе  случилась неприятность: контрольным  обмером банка из Улан-Удэ выявлены приписки на одном из объектов. Начальник  вызвал  меня в кабинет и поставил  задачу: сделать все для того, чтобы акта этого не было. В бухгалтерии я получила сумму  «премии», села в Волгу и поехала на объект. Заказчик и контролеры составляли акт. Я представилась, как от службы подрядчика. Женщины были молодыми, но на лицах отражалась напускная  строгость. Мне удалось почти невозможное - акт был  составлен без больших замечаний, о приписках речи не было. Расставались поздно вечером. Уходя из  моей  квартиры, одна из них Г.Ф., озвучила свою  просьбу:
- Антонина  Николаевна, добро за добро, да? Мне нужно, чтобы вы приняли на работу одну женщину. Она завтра  вам позвонит.
Утром я положила  перед  начальником акт. Прочитав его, он пожал мне руку и сказал:
- Молодец! Премии хватило?
- Хватило. Условие поставила Г.Ф.- принять на работу одну женщину. Она мне позвонит. Вакансий у нас нет, как мне быть?
- Тебе условие поставили, ты и выполняй.
- Я не начальник ПМК, вопрос не  моей компетенции.
- Ты начальник производства. Соображай, что мне тебя учить.
 После обеденного  перерыва позвонила женщина и сказала, что она от Г.Ф. Я ответила, что готова с ней встретиться  в пять часов. Мы работали до пяти, все сотрудники отдела встали и ушли, я осталась. Открыв дверь, я увидела в коридоре высокую миловидную  женщину. Встреча  с ней  оказалась для меня  судьбоносной и изменила  всю мою жизнь.   
- Входи, я тебя  жду,- пригласила я.
Женщина  вошла, села на стул и мы  познакомились. Татьяна имела среднетехническое образование, техник-строитель. Училась и работала в Томске. Приехала к родителям, откровенно говоря, сбежала  от мужа. Познакомилась здесь с мужчиной, вышла за него  замуж, а на работу не устроилась, нет вакансий. С Г.Ф. они знакомы с детства.
- У нас тоже нет  вакансии. Но я обещала, поэтому  будем решать.
Мы пошли в сторону поселка, разговаривая, как знакомые. Мне было с ней просто общаться, я пообещала ей, что перезвоню.
Вопрос  трудоустройства  Татьяны был  непростым, но мне  удалось  взять её пока временно, а потом  и постоянно в ПТО  техником.
  После  получения диплома я продолжила работу в ПМК уже с новым начальником. С прежним руководством  у меня были  отличные,  деловые  отношения. Он был человеком  мягким, но последовательным. Все знали, что лучше  выполнить поручение, чем  откручиваться. А каково  будет с новым?  Предстояло  узнать. Вскоре  он  вызвал меня  в кабинет. Там уже находились главный  инженер и начальник  строительного  участка.
- Антонина  Николаевна, у нас к вам серьезный  разговор. Вы в этом году не были в очередном отпуске. И пока не пойдете, так?- начал разговор начальник. Я кивнула. Начальник  продолжил:
- Мы вас отправим в отпуск, путевку дадим, премию, но вам нужно будет поработать, помочь сдать  детский сад. Он  «с бородой», заказчик ставит  палки в колеса. Вы понимаете, о чем я говорю.
- Я знаю, что нужно сдать к 1 сентября.  Но теперь уже не успеем по срокам, на последнем  совещании срок был  перенесен на 1  октября, работы там проводятся,- вступила я в разговор.
- Вот перед вами сидит  начальник  участка, он опустил руки, организовать работу не в состоянии. Мы предлагаем  вам, работая начальником ПТО, подготовить к сдаче  детсад. Это в Каменске, рядом. Утром придете в ПТО, распорядитесь с работой и потом на объект. Начальник участка будет у вас в распоряжении,- просительным  тоном говорил шеф.
- Я не  уверена, смогу ли я работать в двух  местах с полной  отдачей. Тем более, у меня  двое детей,- пыталась  отговориться я.
 Отговориться мне не удалось, я просто не умею это делать. Да и не научилась. Вот взваливать на себя порой лишнее, это я умею.
  Пришлось полностью  вникнуть  в проблемы стройки. Кстати, заказчиком на объекте выступала Анна Федоровна, начальник  ОКСа завода.  Женщина  умная, грамотная и справедливая. На этом объекте  мы с ней  близко  познакомились, а потом всегда поддерживали  друг друга. В её  лице я обрела наставника.
Вместе с ней  мы  составили полный перечень работ, необходимых для подготовки к Рабочей  комиссии. Я распределила рабочих и стала по пунктам ежедневно проверять выполнение. Прораб радовался  моей  помощи, через  неделю были видны результаты работы. Казалось, что тут делать? Все побелено, покрашено. Но, были допущены грубые нарушения СНиП, которые нужно было устранить. А это -  время. Прораб  ругался с Заказчиком, а я замечания приняла к исполнению. Кое-что удалось  исправить. Рабочая комиссия приняла объект,  а там и Государственная. В ПТО дела не стояли, там меня  понимали, но работать мне приходилось и по выходным, а  сверхурочное  время  стала  нормой. Девочки  мои подросли и справлялись сами. Я держала под контролем их учебу, их увлечения. Мы с ними ладили.
После  сдачи  детского  сада  в эксплуатацию, меня премировали в размере  месячного оклада. Профком выделил  путевку в санаторий Лазаревское курорта Сочи на ноябрь месяц. Все складывалось  хорошо. Да, в своем повествовании я пропустила нечто важное, что произошло в это время в моей жизни. А произошло  вот что.  Помню -  было 11 сентября 1970 года.
Татьяна, которую мы приняли на работу в ПТО по протекции Г.Ф., получила первую зарплату и пригласила нас к себе домой на ужин. Когда она позвонила, я собиралась пойти в кино. Я была причесана и красиво одета, поэтому сразу же пошла в гости. Войдя в квартиру, я увидела незнакомого мужчину, сидящего на диване. Я обратила внимание на то, что мужчина был одет в серо-голубой свитер с непонятным рисунком по всему полю. Как то не шло это к его полноватой фигуре. Внутри меня появился протест, непонятно от чего.
- Знакомьтесь, это Николай - мой двоюродный брат,- представил мне его муж Татьяны Саша.
- Антонина,- ответила я, чувство протеста не проходило. Мне хотелось уйти, но я не могла. Тут я вспомнила, что Татьяна говорила мне  о Сашином брате, жившим в Улан-Удэ.
- Вот с ним она и хотела меня познакомить,- подумала я.
Я мельком взглянула на парня, черты лица его были красивыми,  правильный нос, брови вразлет, открытый разрез глаз, но… лицо ничего не выражало. Мне даже показалось, что он в маске. Нас посадили рядом, я почувствовала себя скованно, мне, обычно разговорчивой, разговаривать не хотелось. Остальные шутили, выпив и закусив после работы. Мало-помалу, моя скованность прошла. После ужина Николай пошел проводить меня домой. Разговор не получился, дойдя до дому, я поблагодарила его и отправила обратно. Я была уверена в том, что это не мой мужчина, и решила не начинать с ним отношений.
Назавтра утром позвонила Татьяна.
- Тоня, приходи к нам обедать, мы готовим уху из омуля. Саша рыбу посолил нынче, свежепросольная получилась. Приходи к 12 часам, мы тебя  ждем.
- Хорошо, я приду,- ответила я. Я не могла отказаться от такого угощения, ибо рыбу я могу есть  ежедневно. Такова  привычка с детства. Накормив детей обедом, я пришла в дом Татьяны. Меня встретили, как желанную гостью. В тот раз у меня чувства протеста не было, но сидящий рядом со мной мужчина не вызывал у меня интереса. Мы еще обедали, как в дверь постучали, это были мои дочки.
- Мама, мы к бабушке съездим, а?- спросила Люба. Я отказала, отправив  домой делать уроки. Николай внимательно на них посмотрел.
 - Это мои дочки Таня и Люба, - сообщила я Николаю. Он ничего не ответил.
Вечером он уехал домой, о встрече мы не договаривались.
Я была занята всю неделю с утра и до позднего вечера, думать о чем-то, кроме работы не было времени. В субботу утром я решила сделать домашние дела в квартире. Я начала стирку, а девочки стали прибираться. Только мы закончили работу, как открылась дверь, и вошел Николай. В руках у него  была  большая  сумка. Я не ожидала его увидеть и еле скрыла свое недовольство.
-Здравствуйте, я решил приехать к вам, вот гостинцы привез,- скромно сказал  он.
-Раздевайся и проходи,- пригласила я. Сняв плащ, он вошел в комнату и открыл сумку. Девочки с любопытством стояли рядом. Николай вынул из сумки две осенние яркие куртки-  красную и голубую.
- Это вам. Примерьте, кому какая подойдет,- сказал Николай, подавая куртки девочкам. Взяв куртки, они с визгом от радости скрылись примерять их. Тут же обе появились в обновках, прыгая и смеясь.
- Спасибо!- враз поблагодарили они Николая, и убежали на улицу.
- Как ты смог купить куртки в самый раз, ведь ты и видел девочек мельком. Дорого, наверное, заплатил,- сказала я, смущаясь.   
Не ответив на мой вопрос, Николай  продолжал доставать гостинцы: огурцы, палочка копченой колбасы (роскошь по тому времени), копченый балык красной рыбы и бутылка коньяка появились на столе, как по волшебству. Я смотрела на него и не могла понять - как же так? Он и не знает меня почти, а уже столько гостинцев  накупил. Зачем?
- А это тебе. Я думаю, что подойдут,- и он протянул мне пакет. В пакете лежали два атласных бюстгальтера моего размера. Этим он совсем «добил» меня.
- Скажи, зачем ты это купил? Мы с тобой почти незнакомы, да мне и не надо ничего. Я работаю, зарплата хорошая,- говорила я невпопад от неожиданности. Вася никогда не покупал нам гостинцев, хотя приезжал мириться со мной много раз. Я не знала как мне вести себя в такой ситуации.
- Я хотел сделать тебе приятное. Сейчас купить что-то нужное невозможно из-за дефицита. Мне сестра помогла, она в торговле работает. По-моему, все кстати. Сейчас обед приготовим и сядем с тобой за стол,- спокойно проговорил он.
  Взволнованные от обновок, в квартиру вбежали девочки. Увидев на столе столько вкусностей, они остановились.
- Мама, мы к бабушке поедем, завтра же выходной!- проговорила Люба скороговоркой.- Только вы нам оставьте колбаски, а то мы давно такой не ели!
- Конфетку можно взять,- моя сладкоежка Таня тянула руку к конфетам. Я угостила детей конфетами,  дала денег на автобус и они ушли. Мы остались вдвоем.  У меня было такое чувство, что я допускаю ошибку, что- то идет не так. Было сложно разобраться, но присутствие Николая меня напрягало. Однако, мы сели за стол, который я приготовила из горячей картошки и продуктов, привезенных гостем. Мы чокнулись рюмками и Николай сказал:
- За все хорошее, что у нас будет,- и легко выпил. Меня задели его слова.
- Что это он  так уверен в том, что у  нас будет что- то хорошее? подумала я. Я все еще была больна от расставания с Васей и по-прежнему не хотела впускать в свою жизнь никого из мужчин. Николай оказался твердым в своем намерении построить свою жизнь со мной. Он  был на один год моложе меня, но никогда не был женат. Я спросила:
- Почему ты до сих пор не имеешь семьи? Разбитое сердце? Или другая причина? Мне нужно знать,- требовательно спросила я.
- Зачем рано жениться? К такому шагу нужно  подходить серьезно. Я искал такую, как ты. Вот нашел, давай за это выпьем,- улыбнувшись, ответил он.
 В тот вечер мы остались дома. Николай не был красноречив, любую информацию я добывала, выпытывая у него. Так я узнал о его работе, о его семье, о службе в армии. Коньяк мы не допили, по каким-то неуловимым знакам  я заметила, что Николай не жадный до спиртного. И тут я вспомнила о том, как сама себе задавала программу жизни, в которой имел место непьющий мужчина. Тогда я думала « пускай он будет иметь трудный характер, я справлюсь, лишь бы не был пьяницей». Вот оно! Он и не женился долго из-за своего характера, подумала я. Это нужно было ещё проверить.
Засидевшись допоздна за чаем, мы решили, что беспокоить брата не стоит, и я постелила Николаю на диване. А ночевали мы вместе. Так начались наши отношения, которым сейчас уже более сорока лет.
На следующий день мы вдвоем пришли к Татьяне и Саше. Они встретили нас, нимало не удивившись. Я проводила Николая на остановку автобуса   и пришла домой. Девочки были уже дома, с ними приехала мама. Они рассказали ей о дяде Коле, маме не терпелось узнать новости от меня. Сразу от порога мама стала расспрашивать меня о Николае: кто такой, сколько лет, есть ли жена и  т.п. Мы сели с ней в кухне и я рассказала все, что мне удалось выведать у него. Особенно маме понравилось, что Николай не имел семьи. Она сказала:
- Это хорошо, что он не имеет семьи, детей. Большой  грех  влезать в семью. А потом, посмотри какой он заботливый, девочек одел. Куртки у нас не купишь, даже в городе трудно достать. Это нужно ценить, Тоня.
- Мама, может быть он меня этим купить хочет!- не соглашалась я с её доводами.
Я решила не торопить события, тем более, что мне не было времени раздумывать над этим. Работа, работа -  вот что было смыслом моей жизни.
 В конце октября меня отправили на два дня в Улан-Удэ. У меня был номер телефона сестры Николая – Любы, я сообщила ей, что буду завтра в тресте на совещании до 16-00. Она передала сообщение Николаю. Совещание закончилось раньше, мы с женщинами планового отдела пошли в буфет и стали пить чай. Одна из них- Зоя встала со стула и подошла к окну.
-Девчата, посмотрите, какой красавец вышагивает возле треста! А походка, словно князь заграничный! Кого это он ждет?
 Все подскочили к окну: по дорожке прохаживался Николай.
 - Девочки, это мой друг, он ждет меня,- навела я справку.
- Он наш? Городской? – пытала Зоя. Я кивнула головой. Ничего себе! Отбираешь у нас кавалеров, а мы сами без них!- возмутилась Зоя. Попрощавшись до завтра, я вышла. Николай подошел ко мне, взял меня под руку и мы пошли по улице.
-Поедем к маме, я хочу тебя познакомить с ней,- решил Николай и мы сели в автобус.
Николай с матерью жили в пригороде, в небольшой квартирке из двух комнаток и кухоньки. Здесь я познакомилась с его мамой. Марина Трофимовна была дородной женщиной с красивыми чертами лица. Она быстро собрала на стол, поставила рюмки.
- Мне не наливай, я не люблю водку, она вонькая и горькая. Вот Тоне налей, она пусть выпьет,- сказала  Марина Трофимовна.
- Мне тоже не нужно, поговорим по-трезвому,- сказала я.
- Это хорошо, что ты не приучена к водке. Сейчас многие женщины пьют, а это плохо,- вставила Марина  Трофимовна.
  Поужинали мы без водки, и Николай вышел во двор покурить, а мы стали разговаривать.
- Тоня, если вы станете жить вместе, ты должна знать - у Николая тяжелый характер. Он часто  недоволен то тем, то этим. Словом, с ним жить  непросто.
- Я это понимаю. Можно приноровиться к характеру, если человек трезвый, а я уверена- Николай не    будет  тянуться к рюмке.
- Ты как это поняла? Да, он никогда не будет пьяницей. Если дочек станет обижать- ты мне скажи, я с ним разберусь. Он знает, на что идет, пусть растит детей, они не ответчики за дела родителей.
Тут вошел Николай, наша беседа прервалась. Было сказано главное - Марина Трофимовна будет мне помогать в становлении нашей семьи.
 Поговорив ещё о том, о сём, мы стали укладываться спать. Я легла на кровать Николая, а он постелил себе на полу. Утром рано Николай уехал на работу в аэропорт, а я поспешила в трест. На прощанье Марина Трофимовна сказала мне:
- Тоня, если ты намерена связать с ним жизнь, то бог вам в помощь. Если же хочешь просто время с ним провести, прошу тебя- дай ему сразу от ворот поворот. Я как мать поняла - влюбился он в тебя по-настоящему.
 Мы расстались с ней тепло. Прошло время, мы стали одной семьей, и я назвала её мамой. От всего сердца я полюбила эту женщину  и  очень ценила наши отношения, за что и снискала зависть и недоброжелательность старших невесток.
Детский сад был сдан в конце октября, я купила билет до Сочи и нашла женщину, готовую пожить с моими девочками на время моего отпуска. Николай обещал проведать девочек, и меня отпускал неохотно.
Курорт Лазаревское расположен на берегу Черного моря. Первые пять дней я ходила только на процедуры и в столовую. Остальное время я «проваливалась» в сон и соседка по палате будила меня словами:
-Ты сюда спать приехала? Вчера экскурсия была на озеро Рица, сегодня опять много экскурсий предлагают, а ты все спишь. Хватит уже, проснись, и пойдем вечером в клуб, послушаем, как люди поют. Сегодня конкурс на лучшее исполнение песни.
От этих слов ли, или я действительно отоспалась от работы, я вмиг проснулась и стала приводить себя в порядок. Приняв душ, я почувствовала себя бодрой и была готова участвовать в конкурсе.
 Вечером мы пошли в клуб, а там уже начался конкурс. Пели и женщины, и мужчины под баян массовика.  Став в сторонке, я слушала. При мне выступило четыре человека, но все они пели, как на застолье. У меня был опыт выступления на сцене, так почему бы мне не рискнуть? Когда баянист дважды спросил, есть ли ещё желающие, я вышла в круг и заявила о себе песней «Что было, то было».
Бывают такие моменты, когда голос у меня идет откуда-то снизу. Тогда я чувствую подъем в душе, уверенность в том, что я смогу доставить удовольствие слушателям. Это был тот самый момент! Я спела так, как будто то, о чем я пою, было со мной. Шквал аплодисментов, возгласы «бис!», «браво!» заполнили небольшой зал. Меня просили спеть ещё, но массовик сказал:
- По условиям конкурса участник исполняет одну песню. После конкурса мы можем продолжить пение, хором будем петь.
 После подведения итогов мне вручили Грамоту, и я неожиданно для себя стала узнаваемой среди отдыхающих. Ко мне подходили женщины, благодарили за песню и спрашивали меня:
- Ты о себе пела? С тобой это случалось? Как ты пережила это?
Соседка по палате была удивлена не меньше, она думала, что я клуша, как она мне призналась. Побежали дни, полные дел- экскурсии, репетиции, поездки по окрестностям. Мы организовали коллектив самодеятельности, написали сценарий концерта и стали готовиться.  Накануне моего отъезда мы с блеском выступили на сцене курорта. В числе певцов был мужчина из Украины, председатель колхоза. У него, небольшого ростом, был густой, богатый оттенками бас. Его долго не отпускали со сцены, просили петь еще. После концерта участники выступления пошли в кафе, мы назавтра почти все  уезжали. Иван  Ильич, так звали председателя, предложил мне приехать с семьей к ним в село  жить.
- Понимаешь, Тоня, мне позарез нужен грамотный и непьющий строитель. У нас колхоз- миллионер, мы сразу дадим вам дом, корову, порося. Сколько можно вам в Сибири мерзнуть? Не пожалеете, жду вас. Я отправлю вызов, дорогу оплатим.
Вызов он действительно  отправил, но поехать я отказалась.
На отдыхе я раздумывала о наших отношениях с Николаем. Спрашивала себя: есть ли чувство к нему? Сердце  молчало. Если так, то зачем мне этот мужчина? Второй голос внутри меня говорил: как жить будешь одна, без мужика? И первый отвечал: надо попробовать, вдруг что-то получится хорошее. Этот диалог продолжался до самого дома. Так случилось, что я проспала свою станцию, а меня встречали дети и Николай. Только они вернулись, как тут же и я открыла дверь. Николай встретил меня настороженно, его беспокоил вопрос: как теперь будут строиться наши отношения? Мне этого он не говорил, но я чувствовала. Девочки наперебой рассказывали о том, как они жили без меня, как учились. Вечером приехала мама, а Николай ушел к брату. Мама начала разговор:
- Тоня, Николай хороший мужчина. Не пьющий, внимательный. Два раза без тебя проведал детей, привозил им гостинцы. Таких мужчин теперь мало, тем более, что в твоем возрасте хорошие мужчины все при женах. Выходи за него замуж, пусть переезжает сюда. Квартира есть, работа найдется. Не упускай своего счастья.
- Мама, в чем ты видишь счастье? Только что он не пьяница. У меня к нему нет любви, как жить буду?- отбивалась я.
- Какая тебе любовь с двумя детьми? О детях подумай, как ты их будешь растить на одну зарплату!- стояла на своем мама.
- Хорошо, я не стану разрывать с ним отношения. Присмотрюсь, подумаю, потом и решу,- ответила я.
Расставаясь назавтра с Николаем, мы условились -  Новый год встречаем здесь. Снова работа, конец года, а это значит, что нужно сдать последние объекты, подготовить  документацию, да и работа в ПТО накопилась. Снова сверхурочная работа, поздние возвращения домой. Тане исполнилось тринадцать лет, Любе -  одиннадцать. Многое из домашней работы они умели делать. Я давала задания и строго  спрашивала с них. Новогодние костюмы придумывали вместе,  потом я шила, а доделывали вместе. Тане я тогда сшила костюм «знамя», она на елке получила за него первое место.   
Новый 1971 год мы встречали у Лиды Суворовой. Она жила рядом с клубом, и туда мы устремились танцевать после  часа ночи. И тут выяснилось, что Николай не умеет танцевать. Это было  досадным недостатком, я всегда танцевала до упаду. Тогда я надеялась, что научу его хотя бы двигаться в такт музыке, но увы! Он не считал нужным танцевать, так и не научился. Возможно, поэтому в течение всей жизни он не ходил со мной на различные мероприятия. А мне нужно было присутствовать в силу  своей работы.
Познакомившись с Николаем поближе, мои подруги высказали свое мнение о Николае. Людмила сказала так:
- Не знаю, как ты жить с ним будешь. Он не любит компании, почти не пьет, не танцует, не веселится. Может быть, научишься им управлять. Мне кажется, что он управляем.
Лида была категорична:
- Это не твой мужчина. Он совершенно тебе не подходит, не развит интеллектуально, книг не читал, говорить не умеет. Я против вашего брака! Не выходи за него!
После того, как Николай приехал ко мне жить, Лида не стала со мной общаться.
Тамара предложила:
- Тоня, если он тебе не подходит, откажись. Попробую я связать свою жизнь с ним. Он хороший мужчина.
Расставаясь с ним после новогоднего праздника, я сказала, что не готова с ним встречаться. Нужно все обдумать, подождать. Мое заявление он встретил молча, и опершись о притолоку двери, простоял в одной позе три часа. Из-за этого он чуть не опоздал на поезд. Пришлось мне сказать:
- Подумай, нужны ли тебе чужие дети? Я буду с ними связана всегда. А у тебя могут быть свои дети. Не спеши, давай оба хорошо подумаем, прежде чем решиться на брак. Я не отказываюсь от тебя, пусть   пройдет время. Я тебе  позвоню.
После моих слов он попрощался и вышел. Я знала, что ничего не изменится.  Если с первых мгновений ты не чувствуешь к нему  симпатии, нужно время принять его. И нужно стать мудрой. Тогда я была другой, поэтому никак не могла  решиться. Проще было увильнуть, надеясь, что время пройдет и как-то само собой все уладится. Надо мной еще довлело решение жить одной. Но стало трудно справляться с проблемой одинокой молодой женщины. Мужчины считали, что если женщина живет одна, то можно свободно к ней «подкатиться». Стали обхаживать и  пробовать на удачу те мужчины, с которыми я работала. Меня это обижало, сердило, выводило из себя. Неженатые, разведенные мужчины были намерены «осчастливить» меня, приглашали в ресторан, или на прогулку. Достойного среди них   не было. Николаю они все проигрывали. Как раз в это время я получила письмо от Александра. Оно было коротким. Он писал, что надеется на то, что я решусь и приеду к нему жить. Сообщал, что скучает без меня, что я – его женщина. Я дала короткий ответ: забудь, наши отношения были ошибкой.
На работе все шло гладко: заявки, отчеты, поездки по объектам, для меня это было обычным делом. Освободившись от нагрузок заочного обучения, я получила массу свободного времени.
Я продолжила участие в коллективе художественной самодеятельности, мы ездили с концертами по району, часто выступали в поселке. Круг общения увеличивался, праздники по поводу дней рождения стали обычным делом. Однажды я поняла, что так жить не стоит, и тут ко мне приехали мама и тетя Луша. Возможно, это было не случайно. За чаепитием они начали разговор, который сводился к тому, что женщина должна иметь мужа. Они приводили разные доводы, подтверждающие эту установку, говорили по-доброму, с желанием помочь мне.
- Хорошо, я поняла вас. А где же тот, который осчастливит меня? Вокруг посмотрю- одни алкоголики, да дураки. Или вы уже присмотрели мне мужа?- вступила в разговор я.
-Тоня, ты делаешь ошибку, отвергая Николая. Он непьющий, свободный человек и детей твоих принял. Вон как заботился о них, когда ты уезжала отдыхать,- это говорила мама.
Снова обе женщины убеждали меня в том, что счастье женщины - жить в семье. Они говорили о том, что я смогу иметь совместных с Николаем детей, что ещё более укрепит наш  союз.
- Тоня, мне Агаша сказала, что Николай из семейских. Они создают семью и не бросают детей. С ним будет у вас крепкая семья, поверь мне,- продолжила разговор  тетя Луша.
Спорить с ними было бесполезно, да я и сама понимала, что Николай будет хорошим мужем. Этот разговор побудил меня сделать шаг. В конце  февраля я передала сестре  Николая, что я в Улан-Удэ и хочу с ним  встретиться. Выйти замуж  по расчету за Николая означало для меня  жить с трезвым мужчиной, но без сердечной привязанности, жить умом. По большой любви я уже жила,  конец того брака для меня оказался болезненным и многое во мне изменил. Встреча с Николаем была короткой, но результативной: мы решили, что он уволится и приедет ко мне к 8 марта. Там определимся с его работой.
Девочкам я сказала о нашем решении, они приняли эту новость, молча. В памяти детей жил их отец и теплилась надежда, что мы помиримся, и будем жить вместе. Тем более, что мы не развелись, юридически я оставалась женой Василия.
Николай приехал к нам 5 марта 1971 года. Я сообщила об этом  маме и брату Петру. А 8 марта -  мой день рождения. Мы отмечали его и получали поздравления и как молодожены одновременно.
Сразу после праздника Николай был принят слесарем в механический цех цементного завода. Началась наша семейная жизнь, которая оказалась непростой. Я привыкла быть хозяйкой в доме и все  старалась решать сама. Николай долго был свободным от брака и привык не согласовывать свои действия ни с кем. Притирки были болезненными, но отступать было некуда.
На работе случились изменения: Сокольский  Вячеслав Николаевич, новый руководитель,  сделал новое штатное расписание, и сразу выразил сомнение по поводу того, что руководит ПТО женщина. Через месяц он  вызвал меня для беседы. Во время беседы он старался выявить мои знания, уровень профессионализма и т.п. Я достойно отвечала на его вопросы, понимая, что таким образом он хотел показать мне мою несостоятельность, как руководителя ПТО. Это ему не удалось. Закончив беседу, он пожелал мне и дальше хорошо  исполнять обязанности руководителя ПТО. Однако он не перестал присматриваться к моей работе.
Время шло, минул год, как я окончила институт. В моей работе ничего не менялось, и это оказалось скучным. Меня всегда тянуло к экономическому анализу  затрат, даже дома я считала ежемесячно затраты и делала выводы. Почему бы не внедрить экономический анализ на производстве? Я стала  сравнивать стоимость материалов по смете и по фактическому  списанию, картина оказалась удручающей. Но я не имела достаточного опыта для такой работы, в институте этому не учат. Как-то, будучи на совещании в тресте, я познакомилась с пожилой женщиной, которая работала там временно, по договору. Она отлично владела экономическим анализом в сфере  строительства, и я попросила её научить меня этим  премудростям.  Охотно  откликнувшись на мою просьбу, она вскоре приехала в Каменск по своей инициативе на три дня.  Были  выходные дни, я была дома. Остановилась она у нас,  днем мы приходили в контору и там анализировали выбранные объемы работ. Я быстро «ухватила» суть работы, считала с удовольствием. Афанасия Иннокентьевна, так звали женщину, хвалила  меня за сообразительность. Я благодарна Афанасии Иннокентьевне за науку, которую я применяла в работе, в том числе на строительстве объектов БАМа. Мне больше не пришлось встретить специалиста, которой владел бы экономическим анализом так, как умела делать это она.
На одном из технических совещаний я предложила создать в ПМК-590  бюро экономического анализа. На  мое предложение начальник  отреагировал положительно, вскоре вышел приказ, по которому работа бюро была возложена на меня. Многие были недовольны, ведь проще работать, не считая затраты. Теперь все большие закупки материалов и конструкций должны быть согласованы по цене со мной, как с руководителем бюро. У меня прибавлялась работа, но она была интересной. Я ежедневно задерживалась на работе, Николай меня не понимал. Он работал до пяти, домой приходил через полчаса, а я возвращалась через час, или два. Свое недовольство он не высказывал, у него была реакция такая: молчать. Меня это донимало больше, чем ругань. Лучше бы поругаться и разговаривать. Ан, нет! Иногда игра в молчанку затягивалась дней на 10-15. Это было тягостно. Порой я  думала, что жить лучше одной, не нужно ни под кого подстраиваться. Но, я сама взвалила на себя этот груз, Николай видел другое в своей жизни: женщина в их семье была зависима от мужа. Он так и представлял жизнь со мной, на деле  оказалось по-другому. Он был не согласен со мной, а изменить ситуацию был не в силах. Отсюда и  молчание.
А меня спасала работа. По настоянию Сокольского  главный инженер стал активно  внедрять  рацпредложения и подключил меня. У меня рационализаторских идей оказалось много, мы активно включились в работу. В результате этого по итогам 1971 года мы получили такую большую прибыль, что пришлось объясняться в прокуратуре. Но там ничего не нашли, нас  оставили в покое. Зато я так поправила свой семейный бюджет за счет вознаграждений, что нам удалось купить новую  мебель и большой  холодильник.
Начался 1972 год, заказов на строительство было много. Год обещал быть плодотворным. Однажды утром начальник пригласил меня в кабинет и начал разговор:
-Антонина Николаевна, я не могу работать с тобой, ты женщина, иногда нужно ругнуться, а при тебе неловко. Давай, решим так: ты остаешься заместителем начальника ПТО, ставку мы введем, а начальника  я приглашу.
-Какие есть ко мне претензии, кроме того, что я женщина? По работе даже в тресте нареканий к нашему ПТО нет, всё, что нам положено, мы делаем своевременно. Так дело не пойдет, я не соглашусь на ваше предложение,- ответила я.
-Ну что же, тогда я буду искать другой выход,- сказал он.
Неприятно было мне слушать такой разговор. Я встретилась на объекте с главным инженером и поделилась с ним. Он  успокоил меня:
-Работай, как работала. У меня к отделу претензий нет, а по подчиненности это  мой отдел. Пусть он мне скажет об этом, я тогда ему отвечу. Не переживай.
Вскоре случилась неприятность. Один заказчик подал на нас в суд за невыполнение графика ввода в эксплуатацию объекта в 1971 году, штрафные санкции составили около 150 тыс. рублей. Учитывая, что месячное выполнение в тех ценах составляло около 300 тысяч рублей, этот штраф был нешуточным. Для подготовки к арбитражному суду к нам прибыла специалист от треста Афанасия Иннокентьевна, меня назначили ответственной от ПМК. Вместе с ней мы проработали трое суток, приходили домой в 3 часа ночи, на работу шли к 7 часам утра. Времени было мало, мы просчитали штраф и снизили его до 5 тысяч рублей. А после нашли доказательства виновности заказчика в срыве сдачи объекта.
Мы оформили ответ на претензию заказчика и вошли в кабинет начальника для доклада. Он был неприветлив:
-Вы проходите, а Антонина  Николаевна пусть занимается  своими делами,- сказал он.
-Как разбираться без неё, когда основную работу делала она? Я только направляла её. Нет, пусть она останется,- потребовала Афанасия Иннокентьевна.
Когда отзыв на претензию был прочитан, Сокольский вздохнул облегченно. Теперь оставалось так же хорошо выступить в Арбитражном Суде, и дело будет выиграно.
-В Арбитражный Суд мы направим главного инженера, пусть он выступит,- решил Сокольский.
-Это ошибочное решение. Направить нужно Антонину Николаевну, она детально разобралась, и выступить сможет. Я настаиваю на своем мнении,- твердо сказала Афанасия Иннокентьевна.
     Я проводила Афанасию Иннокентьевну на поезд, по дороге она мне сказала:
- Не ценит тебя Сокольский, его нужно проучить. Я советую тебе уйти в декретный отпуск. Так ты двух зайцев убьёшь - мужу дитя родишь, а  Сокольский пусть с мужчиной поработает. Я уверена, он к тебе домой прибежит, и будет умолять тебя выйти на работу. Послушай моего совета, все у тебя будет хорошо.
Арбитражный Суд отказал в иске заказчику. Я выступила так четко, что представитель истца ничего не мог возразить. Я ехала домой довольная своим первым выступлением в Арбитражном Суде. Много было впереди моих участий в суде, но свое первое я запомнила на всю жизнь. Сокольский признал, что мне можно доверять серьезные дела, при всех пожал мне руку и объявил благодарность.
Дома я сказала Николаю, что нам пора подумать о ребенке. Он этому очень обрадовался и был уверен, что у нас непременно будет сын.
- Он будет высоким, темноволосым и голубоглазым. Я о таком мечтала,- продолжила я.
Вскоре я поняла, что беременна. Мы решили, что никому в Каменске не скажем об этом. Мне хотелось преподнести Сокольскому  сюрприз. Отношения с Николаем стали более теплыми, но иногда он становился самим собой. Мы ссорились, мирились и ждали сына. Своей матери Николай сказал  сразу, что у нас будет сын Вовка. Матери не понравилось, что он болтает прежде времени, она считала, что нужно молчать об этом, чтобы люди не сглазили. Чтобы дать сыну фамилию отца, мы решили оформить свой брак официально. В августе мы подали заявление в поссовет, нам разрешили зарегистрировать брак через три дня. Мы оба взяли один день в счет отпуска, и стали готовиться к процедуре. Я была спокойна, а Николай волновался. Он не знал, возьму ли я его фамилию, для него это было важно. Мне нравилась фамилия Николая, я для себя решила, что отныне я буду Максимовой. Я сделала прическу, надела свободную одежду, взяла под руку своего мужчину и мы пошли в ЗАГС. Наш брак зарегистрировали, и обратно я выходила уже Максимовой. Внутри себя я чувствовала уверенность, я ждала сына, а рядом со мной шел мой законный муж!  Заключение брака мы отметили скромно, в кругу семьи Калашниковых, открыв бутылку шампанского.
Сокольский был недоволен работой главного инженера и настоял на его замене. Формально он был прав: Лышов не имел высшего образования, что недопустимо для главного инженера. На должность главного инженера был приглашен Красильников Петр Васильевич. При знакомстве с ним я отметила, что он спокоен, выдержан. Мне скоро нужно было уходить в отпуск, но я об этом молчала.
Удивительно, но при шести месяцах беременности мой животик был аккуратным. Я поправилась, и это было заметным. Чтобы поднять гемоглобин, я постоянно ела морковь, чем вызывала шутки у сослуживцев. Никто не догадывался о моем положении. При очередном посещении врача в очереди за мной оказалась знакомая женщина, от которой и пошел разговор о моем положении. Через неделю после этого меня вызвал Сокольский и прямо спросил:
-Антонина Николаевна, что же вы молчите о том, что хотите нас оставить? Нехорошо  так подставлять нас. Когда вы уходите в отпуск?
- Примерно через полтора месяца. О чем вам беспокоиться? Вы предлагали мне оставить должность, вот я и даю вам такую возможность,- спокойно ответила я.
- Когда будете уходить в отпуск, напишите заявление, что не претендуете на сохранение места за вами, чтобы я смог пригласить специалиста на все время,- сказал он.
- По закону место за мной сохраняется, пусть так и будет,- ответила я.
Я доработала до отпуска, и передала по акту дела приглашенному инженеру. Незаконченных дел у меня не было. Сослуживцы тепло проводили меня и пожелали здоровья мне и сыну. Все были уверены  в том, что родится сын.
Наконец-то я была отрешена от производства и занималась чисто женскими заботами: готовила еду, пекла, убирала, стирала. В уборке мне помогали дочки, остальное я сама делала с удовольствием. Каждый вечер я ждала Николая с работы, кормила его, после шли в кино, или гуляли по улице. В начале октября Николаю вручили повестку из военкомата, извещающую о том, что он обязан прибыть на сборы сроком на три месяца, и я проводила его на службу. Срок рождения ребенка по расчетам был на середину ноября, но месяц двигался к концу, а я была дома.
          Глава 14 Любимый сын, любимая работа
Рождение сына пришлось на 6 часов утра 28 ноября. Он родился весом 4кг 250г. Богатырь, как и отец, он смотрел на меня темно-синими глазами, опушенными длинными ресницами. Моему счастью не было предела! Несмотря на родовую травму, я верила, что он будет здоровым ребенком. В тот же день позвонили в Улан-Удэ, и счастливый отец прибыл домой. Николай навещал меня 3-4 раза в день, стоял под окнами, ему не хотелось уходить домой.
 После выписки домой ощущение счастья не покидало меня. У меня сын! Я так мечтала о нем, когда в трудные времена жизни с пьяным мужем создавала программу жизни для себя. Моё желание сбылось!
В это время мне было 36 лет, разрыв между детьми был 13 лет. Видимо, это сказалось на моем здоровье, у меня случился нервный срыв. Подступала депрессия, мне казалось, что я не успею вырастить сына. Однажды днем я дала волю слезам, держа маленького сына на руках, я плакала, что поздно родила. В это время открылась дверь и на пороге появилась свекровь, поддерживая её под руку, за ней шел зять Владимир. Поздоровавшись, они прошли в дом. Свекровь обратилась ко мне:
- Тоня, что случилось? Ты заболела? Почему ты в слезах?
- Мама, Володеньке сегодня только 16 дней. Когда же ему будет 16  лет? Я не успею его вырастить,- в слезах говорила я.
- Полно плакать! Все ты успеешь, и не заметишь, как он вырастет. Не плачь, ты не одна, ты с мужем.
Тут появился Николай, он пришел на обед. Положив сына в коляску,  и умывшись от слез, я стала накрывать стол. Свекровь приехала к нам на неделю. В то время ей было 64 года, а женщины её возраста тогда все выглядели старыми. Слабой была и она.
За неделю, что она прожила у нас, мы с ней много переговорили, она была счастлива видеть своего сына семейным человеком. Николай при матери не высказывал недовольства, был внимателен ко мне, брал сына на руки. Уезжая, она обняла меня и благословила нас на добрую жизнь.
Новый 1973 год мы встречали дома. В прошедшем году мы купили телевизор с большим экраном и с удовольствием смотрели Голубой огонёк. После рождения сына Николай стал более спокойным,  претензии высказывал нечасто, и мне нравилось быть дома, заниматься домашними делами. Но закончился оплачиваемый отпуск и мы стали испытывать  материальные трудности. Зарплата мужа была невысокой, ему оплачивали тариф. Работал он хорошо, как то при встрече со мной его руководитель, бывший мой одноклассник, так отозвался о нем:
- Хорошего работника ты к нам устроила. Он всегда трезвый, умеет работать на слесарных работах, безотказный, ответственный. Очень жаль, что я не могу прибавить ему зарплату. Уравниловка у нас. Кто дурака валяет, кто хорошо работает - все получают одинаково.
Николай тоже задумывался о том, чтобы получить более оплачиваемую работу, но как? Нужно было переучиваться на другую профессию. Пока ничего предпринять мы не могли, я не работала, и надежда была только на его получку. Девочки учились, проблем с ними не было. Николая они терпели, называя его «дядя Коля». Я всегда была «на  чеку», не допуская, чтобы он обижал их.  Закончился учебный год, дочки нянчились с братом, брали его в коляске и увозили гулять. Так прошел июнь. Николай не поддерживал мой разговор о том, чтобы выйти на работу, ему было спокойно, когда я дома.
Однажды в начале июля вечером, только я убрала со стола посуду, как  в дверь постучали.
-Входите, открыто,- сказала я, выйдя в коридор. Дверь открылась, впуская гостей: на пороге стояли начальник ПМК и главный инженер. Я удивилась их приходу, но пропустила в квартиру. Начальник протянул мне бутылку водки  со словами:
- Антонина  Николаевна, мириться к тебе пришли, принимай нас,  закусить поставь, потолковать нужно.
- Проходите, я сейчас. Николай, к нам гости, принимай,- сказала я мужу. Он никак не отреагировал на мои слова, поздоровавшись, ушел в спальню. Я уже была на кухне,  быстро порезала хлеб, достала из холодильника еду, поставила рюмки и позвала Николая. Отказавшись от застолья, он вышел из квартиры.
Сокольский начал разговор:
- Из треста вчера позвонили, нарекания на работу нашего ПТО - не поступают ответы на письма, не представили мероприятия, нет заявок на материалы на программу года! Вы представляете, что это такое! Полная парализация программы работ!- Он говорил эмоционально, размахивая руками.
- Нужно было вызвать вашего ставленника и спросить с него,- отреагировала я спокойно.
- Вызвали, а что толку? Он нем, как рыба. Ни на один вопрос не отвечает! Сегодня собрали в ПТО совещание, никто ничего не сказал в свое оправдание. Открыли стол начальника, он оказался полон бумаг. Письма, которые мы направляли ему, все лежат там кучей, в беспорядке. Я допустил ошибку, когда решил поменять тебя на мужчину. Прошу простить меня, я был неправ!- искренне сказал он. Петр Васильевич уже наполнил рюмки и предложил выпить. Мужчины выпили, я пригубила, мне нужно кормить малыша, спиртное нельзя, так я объяснила это мужчинам.
- Что же вы предлагаете? Уж не выходить ли мне на работу?- спросила я.
-Да, Антонина Николаевна, именно за этим мы к тебе пришли. Выходи, прошу тебя, без тебя полный завал в работе. Решайте дома, как быть с малышом, если нужна помощь - обращайся, мы будем помогать,- просил Сокольский.
 Поговорив о делах предприятия, не допив водку, они ушли. Я пообещала им, что сегодня будем обсуждать этот вопрос дома. Николая не было во дворе. Где же он? Неужели рассердился за то, что ко мне мужчины пришли? Но ведь они зашли по делам. Первыми вернулись девочки, Володя спал в коляске. Нагулялся.
Николай пришел в 9 вечера, вернувшись с вечернего сеанса кино. Я спросила его:
- Почему ты ушел из дома, когда пришли мужчины?
На мой вопрос он ничего не ответил. Понятно, опять началась молчанка. Мне нужно было поговорить с ним о деле, с которым пришли ко мне коллеги. Я стала подступаться к нему и так и эдак, что нам нужно поговорить. Он громко заговорил:
- Я сразу понял, они пришли уговаривать тебя, чтобы ты вышла на работу. А ты уже и рада бежать. О ребенке подумай, ему всего полгода, ему мать нужна. На кого ты его оставишь?
- Коля, подумай, прежде чем возражать. Девочек нужно будет в школу собирать, а на какие деньги? Твоей зарплаты хватает только на питание, давай решать, как нам быть,- убеждала я.
 Николай имел такой характер  - по любому вопросу он сразу начинает возражать, не выслушает, не будет искать выхода. Нет, и все! Я поняла, что с  ним «каши не сваришь». Этот разговор слушали дочери, они были в спальне. Как только Николай замолчал и вышел во двор курить, они подошли ко мне и предложили оставаться с Вовой на весь день.
- Мы справимся, точно. Только ты его кормить грудью приходи, и покажи нам, чем его прикармливать,- в голос убеждали они меня. Я поблагодарила дочек и приняла решение: выходить на работу. Глупо было бы отказываться. Двух дочек вырастила, после отпуска выходила на работу, оставляя их в месячном возрасте, и ничего! Так и Вова вырастет! Когда Николай вернулся в квартиру, я сообщила ему, что буду выходить на работу. Он ничего не ответил, замолчав надолго.
Мои сослуживцы были рады моему решению. Меня встретили аплодисментами, Женя радовалась больше остальных:
-Наконец-то мы будем работать, как прежде. А Вовка, что? Он расти будет, с каждым днем все больше, да больше. Если и надо будет дома остаться, это же ненадолго.
Было  трудно перелопатить накопившуюся работу, но я поделила её на всех, по способностям. Не задерживалась на работе, не выходила в выходные дни. Девочки водились с братом, стирали пеленки, убирались в квартире.  А что дальше? Скоро им в школу. Я обратилась к начальнику. У нас был свой детский садик, только туда принимали детей с полутора лет. Володе не было и года. Через неделю мой вопрос был решен, в порядке исключения Вову взяли в садик и определили в младшую группу. Но, нам не повезло. В первую же неделю его простудили у открытой форточки сонного, он заболел. Дома разразился скандал. Николай требовал, чтобы я ушла с работы, никаких других решений он не признавал. Стала искать няню, но приходили молодые девушки, мне это не нравилось.
Однажды вечером я ходила за молоком в магазин. Возвращаясь с молоком, я увидела пожилую женщину, которая горько плакала, сидя в уголочке магазинного крыльца. Я подошла к ней:
- Я смогу вам чем-то помочь?
-Нет, мне никто не поможет. Не обращайте внимания на меня, проходите,- говорила она, заливаясь слезами.
- Пока мы живы, нам можно помочь. Вам некуда идти, ведь так?- спросила я её. Пойдемте ко мне, попьем чайку, разберёмся с вашими проблемами,- уговаривала я женщину, помогая ей встать на ноги. Анна Георгиевна согласилась пойти ко мне, только ненадолго.
Дома мы пили с ней чай, и она рассказала мне свою историю. Она местная, только многие годы жила на Крайнем Севере. Семьи у неё нет, родная сестра пригласила жить к себе, да и приревновала к супругу. Сначала ругалась, а потом выгнала из дома.
- Где теперь я буду жить? Там у меня жилье было, комната в общежитии, она сама меня зазвала, а теперь куда я?- опять заплакала Анна Георгиевна.
- Сегодня вы ночуете у нас, а завтра будем думать,- стеля  постель на диване, говорила я.
Утром я спросила у Анны Георгиевны:
-Как  вы относитесь к детям? Я ищу няню для своего сына. Согласитесь ли смотреть за ним? Я буду искать вам жилье.
-Да, я люблю детей, я всю жизнь нянечкой в садике работала, на пенсию оттуда ушла,- ответила она мне.
Какая удача! Ещё ничего не решив, я знала, что мне повезло с этой женщиной. Я сразу пошла к Сокольскому и рассказала ситуацию. Он обещал помочь в течение дня. После обеда он позвал меня в кабинет и сообщил радостную весть:
- Мы сдали 16-квартирный дом, там нам дали 2 квартиры. Одну мы распределили одинокой женщине, отделочнице из бригады Клавдии Соркало, а её квартирку в старом доме пока не решили, кому отдать. Больно она маленькая, но благоустроенная. Пусть твоя подопечная подаст заявление в поселковый совет, как нуждающаяся в жилье северянка, ей выдадут ордер на эту квартиру. Я договорился с председателем поссовета. Не мешкайте!
   Так мы и поступили, заявление написали, Анна Георгиевна отнесла в поссовет, а через два дня мы поднимались с ней по лестнице на второй этаж в квартиру. Она действительно оказалась маленькой, но с кухней, туалетом. Радости нашей не было конца! Так быстро все решилось! Я помогла хозяйке сделать уборку, побелку и мы перевезли её вещи. Шторы на окна я сшила из простенького материала, кое какие кухонные принадлежности тоже нашлись. Мы снабдили её продуктами, и она приступила к работе. Думали, что нашли её на короткое время, оказалось, что четыре с половиной года она нянчила Вову. Он называл её «моя бабушка», любил её и не хотел расставаться на выходные. В лице Анны Георгиевны я нашла помощницу, она приходила к нам ранним утром, и уходила от нас после моего возвращения с работы. Кроме того, что она была няней  для Вовы, она ничем в доме не занималась. Но для меня это было приемлемо, так как я была свободна во времени. Николай смирился с таким решением, несмотря на то, что содержание няни нам обходилось в несколько раз дороже детского садика, но Володя от этого выиграл. Мы не будили его утром рано, днем он спал тогда, когда хотел. Анна Георгиевна была  покладистой женщиной, мы с ней ладили.
На работе дела шли своим чередом, за два месяца мне удалось вместе с коллективом все дела в ПТО привести в порядок. Дома тоже наступил мир. Николая устраивало то, что Вова был на попечении няни, хотя он не перестал советовать мне - быть больше дома. Из Улан-Удэ он привез мне в подарок красивые  янтарные бусы, какие носили семейские женжины.
В августе состоялось заседание партийного бюро, на котором главным вопросом стояло  обсуждение подготовки к сдаче в эксплуатацию комплекса Дома престарелых в Посольске. Одиннадцатый по счету на этом объекте начальник участка не смог внятно объяснить причину отставания от графика, только вздыхал и тер затылок. Было принято решение, которое ни о чем не говорило, так, общие фразы.
Через неделю после бюро начальник вызвал меня к себе, и начал разговор:
- Я посмотрел твою трудовую книжку и нашел пробел. Оказывается, ты на линии вообще не работала. Тебе не трудно, бывая на объектах, давать указания? Ты же производства не нюхала даже в должности мастера.
- Я по документам знаю и вижу производство. К чему этот разговор?- недоумевала я.
. Как ты смотришь на то, что мы создадим участок, который будет заниматься объектами после их возведения? То есть, этот участок будет работать с субподрядчиками, вести отделочные работы, благоустройство и готовить объекты к сдаче в эксплуатацию? – спросил он меня.
- А если на стадии возведения объекта будут допущен брак, кто потом будет его устранять? Этот участок должен иметь большую  долю в зарплате, так как самые дорогостоящие работы уже будут выполнены. Нужно думать и считать,- ответила я.
- Поработай над этой идеей, возьми любой объект, который начали строить в этом году, сделай расчеты, и ко мне. Хорошо?
Я не знала, чем мне это грозит, взяла 16-ти квартирный дом и сделала расчеты так, как если бы стала руководить новым участком. Вскоре я положила расчеты на стол начальника.
-Вот и молодец! Рассчитывать ты умеешь, теперь я предлагаю тебе восполнить пробел. Для твоего же блага. Когда-нибудь ты  вспомнишь меня и скажешь мне «спасибо» за урок. Скажу прямо,   кроме тебя никто не справится со сдачей Дома для престарелых и инвалидов на станции  Посольская. Сдать нужно в декабре, сейчас начало сентября. Мы все, все службы будут работать на это, но руководить нужно тебе. Не отказывайся, прошу тебя!- эмоционально говорил он.
Я молчала. Знала, что не умею отказываться. А как же моя семья? Ведь это нужно забыть семейные заботы, переложить их. На кого? На Николая? Как он воспримет это?
-Антонина Николаевна, ты ещё думаешь? У тебя нет выбора, мы в одной упряжке и делаем одно дело. Тебе нужно сдать дела, да просто оставить ПТО, кто –то найдется туда. Завтра будет приказ о твоем назначении. Все!- он встал, показывая  этим, что  разговор окончен.
Я шла домой, не зная как сказать Николаю о своем назначении. Приготовила ужин, накормила всех, отпустила няню и пошла в комнату. Села на диван и загрустила. Николай заметил это, подошел, сел рядом:
- Что загрустила? Посмотри, Вовка  как бегает, радуется,  что мы вместе сидим. Работаешь ты много, зачем?
Уж лучше сразу сказать, потом будь, что будет.
- Я должна тебе сказать, что меня назначают начальником строительного участка. Отказаться я не могу, это мой долг. Больше некому.
-Понятно. Опять выхвалиться хочешь! Некому больше! Семья тебе не нужна, так бы и сказала. Сын тебя почти не видит, только и знаешь, как на работу бегать. Сказала бы, что мужики для тебя  больше значат, чем мы!- он перешел на крик, стал  оскорблять меня, и я вынуждена была сказать:
-Закрой рот! Не кричи, тебя никто не боится!
Николай замолчал на неделю, или даже больше.
Назавтра я была на объекте. Прошла и посмотрела все помещения другими глазами. Прораб ходил рядом и только вздыхал.
- Нет, нам не сдать этот объект в конце года. Слишком много работы, мало рабочих, нет стройматериалов.
Он ещё не знал, что завтра ему придется передать мне этот участок работы.
Приняв дела, я полностью погрузилась в работу. То тут, то там вскрывались грубые нарушения проекта, на каждом шагу проверки – брак. Я потеряла  покой и сон. Что делать? Выход же должен быть.
Все, что я нашла, я изложила в докладной на имя начальника и положила ему на стол. Там же были расчеты в необходимых специалистах и материалах. Через день было назначено техническое совещание, на котором было принято  решение о передаче под мое руководство прорабского участка во главе с прорабом Николаем Метнером. Он был известен тем, что для решения задачи шел на  любые аферы, не боялся  начальства, был крут с рабочими, часто появлялся на объекте «подшофе». Так у меня оказалось в подчинении два прорабских участка, я же становилась в должности «старший прораб-  начальник строительного  участка». Участок – это два прораба, четыре мастера, восемь   бригад и 200 человек рабочих.
Поначалу оказалось трудным правильно расставлять рабочих, но очень скоро мне стало ясно, что, прежде всего, нужно устранить нарушения в строительстве, которые были допущены в течение  нескольких лет этого долгостроя. Предстояло, внутри готовых, окрашенных стен проложить вентиляцию. Согласовав с проектным институтом предложенное мною решение, мы стали долбить в кирпичных стенах штрабы и прокладывать асбестоцементные трубы для устройства естественной системы вентиляции. Многие меня не понимали, говоря о том, что и так сдадим объект. После этой  работы мы заново окрашивали внутренние поверхности здания, что принесло большие затраты и убытки.
Вскоре на объекте появился новый заказчик - директор будущего учреждения Рэм Николаевич Козлов. Тогда я не могла даже предположить, что встреча с этим человеком окажется для меня судьбоносной. Мы сразу нашли с ним общий язык, он легко шел на согласование разных нюансов в ходе строительства, а я старалась не спорить с ним и соглашалась исправлять то, на что мне указывал Рэм Николаевич. Мне приходилось выступать арбитром, когда начальник ПМК-590 и Козлов начинали спорить по строительству. Дело доходило до личных оскорблений, я встревала и улаживала конфликт. Как бы трудно ни шли дела, но объект мы сдали в текущем году, акт был подписан всеми службами, а 31 декабря вечером его подписал и Рэм Николаевич. Я дала ему слово, что буду помогать ему на первых порах стройматериалами и рабочими, если понадобится. Так и было.
После сдачи объекта «Дом для престарелых в Посольске» я осталась работать в должности начальника строительного участка еще на 10 месяцев.
 Наступил новый 1974 год. В этом году Танюша оканчивала школу, перед ней стоял вопрос выбора профессии. По характеру Таня была уравновешенной и сочувствующей девушкой, с тонкой психикой. Она поражала нас тем, что могла разговаривать с цветами, читала много книг. Ей бы психологом стать. Но, тогда этому не учили, и я предлагала ей быть учителем. Пример мамы инженера-строителя оказался для неё более привлекательным, и она решила поступать в институт Народного хозяйства в Иркутске. 
-Я буду инженером-зкономистом строительства!-  мечтала она.
Вот позади экзамены,  и в руках у дочки аттестат. Школу она  окончила с тремя  четверками, остальные были пятерки. Я не сомневалась в том, что Таня поступит в институт. У неё были прочные знания, поэтому я отправила её поступать одну. До сих пор я считаю, что это было моей ошибкой.  В институт она не прошла по конкурсу. Якобы, сочинение она написала на тройку.  В школе Таня не имела по сочинению даже четверок, только пятерки. На её требование  показать ей её работу, ответили грубо и отправили подальше. Если бы я была  рядом, этого бы не произошло. Она не опустила руки, а поступила на вечернее отделение в этот институт. В чужом городе снимала квартиру, устроилась работать няней в детский сад, ездила поздними вечерами в конец города. Мучения, да и только! При встрече с ней  мы решили, что нужно начать все сначала, только уже в Улан-Удэ. В следующем году она поступила в железнодорожный техникум  на отделение, готовящее мастеров- строителей.
Лето 1974 года было жарким, не только по климату, но и по работе. Я редко, но бывала в Улан-Удэ, и всегда навещала  свою любимую бабушку. Однажды при встрече мы разговаривали с ней, я рассказала ей про сына, как он растет, развивается. Я с ним чувствовала себя мамой в полной мере, поздние дети дают женщине раскрыться в материнстве полностью. По крайней мере, у меня было так. И вдруг, среди разговора она остановила меня такими словами:
-Тоня, я скоро вас оставлю, мне нужно уходить. Скучно жить на этом свете мне стало, подружки умерли, новые люди вокруг.
-Бабушка, ты что придумала- новые люди! А мы, твои родные внуки, разве с нами тебе не интересно?- возразила я.
- У всех  своя жизнь, я как на обочине дороги. Все мимо меня несутся, а я и не нужна уже, вот так, милая,- отвечала она.
- Бабушка, ведь умирают от болезни, а ты не больна. Почему ты говоришь о смерти?- спрашивала я.
- Нет, не только от болезни, а когда срок придет, Господь позовет и люди уходят. Мне нужно уйти, твоему сыночку место на Земле освободить,- спокойно говорила она. Мне было непонятно, о чем она говорит, и я хотела спросить её об этом. Она сама ответила:
- Придет время, тебе многое станет ясным. Мудрость с годами приходит, не ко всем только. К тебе придет, ты любопытная и сердечная,- она обняла меня и поцеловала в голову. Я тогда и предположить не могла, что  вижу её в последний раз.
Мне не пришлось увидеть бабушку почившей, так  случилось, что телеграмму о её кончине нам принесли в день похорон. И хотя мы очень спешили, я прибыла на кладбище в тот момент, когда над её могилой устанавливали памятник. Сбылось то, о чем я сказала бабушке при последней встрече:
-Я не хочу тебя видеть мертвой, для меня ты - живая.
В моей памяти она осталась дорогим человеком, которая всегда рядом. Я помню о ней, говорю с ней, спрашиваю совета, когда  мне трудно.
В ноябре 1974 года мне снова предложили возглавить ПТО. За время моей работы прорабом, так никто долго и не задержался в этой должности. Я согласилась. Работа на линии дала мне много, я  узнала строительство снизу, я пришла к выводу, что самая трудная работа на стройке - это прорабское дело. После, работая руководителем, я очень ценила толковых прорабов, поддерживала и помогала в их делах.
 Работы было много, ПМК-590 в 1975 году стал ведущей строительной организацией на селе в Бурятии. Меня делегировали  на съезд женщин Бурятии от Кабанского района, избрали членом райкома партии, депутатом поселкового Совета. Николай постепенно привыкал к тому, что у него жена общественница. Стал меньше дуться на меня, хотя пытался занять главенствующее положение. На что я ему говорила:
-Глава семьи тот, кто готов взять на себя ответственность за все, что происходит в семье. Ты готов?
Он был не готов. У него не было опыта семейной жизни. Он его приобретал со мной, приобретал трудно, болезненно.
Кроме того,  профессия  авиационного специалиста ему не пригодилась больше, нужно было приобрести  строительную профессию.  Пришлось поехать учиться  профессии сварщика, чтобы потом  работать в строительстве . Так он стал строителем и отныне мы работали в одной организации. С Васей мы развелись ещё в 1971 году, потом зарегистрировали свои отношения с Николаем, и я взяла его фамилию, став Максимовой. Фамилия меня очень изменила,  я вначале даже и не поняла, отчего у меня появились амбиции, и я  стала более рискованной в принятии решений. Оказалось, что изменив имя, либо фамилию мы получаем новые черты характера. Тогда я почувствовала, что могу многое в жизни постичь, меня манили новые места, хотелось принять участие в грандиозных стройках. В это время началось строительство нового города и завода «КамАЗ».  Я написала письмо в адрес строительной организации и вскоре получила ответ.
Мне предложили несколько вакансий и комнату в общежитии. Мы обсудили этот вопрос с мужем, но он категорически  был против переезда. Так же против нашего отъезда  была и свекровь.
- Вот похороните меня, потом езжайте куда хотите. А пока поживите здесь,-  ответила она мне, когда я спросила у неё о переезде.
Меня  ждала   грандиозная стройка Байкало-Амурской магистрали, но это было ещё впереди. А пока мы строили и сдавали объекты, и в каждом из них был мой вклад, как инженера-строителя.
Я взяла за правило - прежде чем начать строительство объекта, необходимо досконально изучить проект,  представить в своем воображении готовый объект. Поначалу это было трудно. Изучить проект одно, а представить - нужно было иметь развитое техническое воображение.  Этому предстояло научиться. Было очень трудно, глядя на чертеж, видеть объект объемным, подойти к нему  мысленно и увидеть в цвете.
Но постепенно, от малого к более сложному, я стала яснее и четче видеть объекты готовыми. Это помогло мне в дальнейшем конструировать узлы при необходимости,  и более успешно вносить и внедрять рацпредложения.
        Глава   15. Трудности  карьерного  роста.
Наступил 1976 год, он принес изменения в мою работу. В начале января начальник  ПМК стал  приглашать меня в кабинет для  того, чтобы участвовать при переговорах с заказчиками, с  субподрядчиками. В мои обязанности это не входило, но я внимательно слушала, если было уместно, вносила предложения. Я тогда не знала того, к чему меня готовил шеф. Однажды, секретарь позвала меня в кабинет  начальника за 5 минут до обеденного перерыва.
- Что-то срочное?-  спросила я, открывая дверь.
-Нет, не срочное. Просто нужно, чтобы нам не помешали. Все уйдут на перерыв, а мы поговорим,- ответил он серьезно. Садись, разговор не короткий,-  добавил начальник.
Я села на стул, теряясь в догадках.
- Антонина Николаевна, наш коллектив выполняет сложные задачи, а в этом году объемы работ возрастут ещё. Мне порою не хватает времени  для решения  управленческих вопросов,  а это плохо сказывается на наших результатах. Я вышел в трест с предложением- ввести в штатное расписание  ПМК должность заместителя начальника по производству.  Мне разрешили и новое штатное расписание утвердили. Заместитель начальника будет курировать инженерную подготовку  объектов, экономику, работу субподрядчиков. Будет замещать начальника при его отсутствии.  Я предлагаю обсудить этот вопрос сейчас. Как Вы считаете, кто справится с этой работой из наших работников?
Для меня этот вопрос прозвучал  неожиданно, у нас в коллективе не было ни одного специалиста с высшим образованием, кроме меня, начальника и главного инженера. Поразмыслив, я ответила:
-  Скорее всего, нужно пригласить специалиста по строительству со стороны, я никого не вижу из наших в этой  должности.
- Я так не думаю. Я уверен, что Вы справитесь, у Вас достаточно опыта, знаний. Кроме того Вы обладаете напористостью , энергичны, смелы, у Вас есть авторитет в коллективе и среди заказчиков. Именно Вас я буду рекомендовать партийному бюро для утверждения в этой должности.
По мере того, как говорил Сокольский,  у меня возникало несогласие с его словами, я хорошо помнила, как поначалу он откровенно говорил мне о том, что не сможет  работать с женщиной. Мне казалось, что таким образом он хочет избавиться от меня. Я не доверяла ему, и прямо об этом высказалась. Видимо, в моих словах прозвучали нотки обиды. Не медля ни минуты, он встал со стула, подошел ко мне, погладил меня по волосам, и сказал:
- Ну, вот,  я  думал, что с инженером говорю, оказалось- с женщиной. Прости за  прошлые отношения, я был неправ. Не обижайся на меня, я доверяю тебе большое дело, когда нибудь ты скажешь мне «спасибо» за это. Когда-нибудь ты станешь руководителем большого коллектива, а сейчас ты будешь моей правой рукой. Соглашайся, подумай  и скажи «да». А сейчас пойдем на обед, на вот тебе конфетку, чтобы ты на меня не сердилась.
Он достал из кармана карамельку  «Лимончик» и протянул мне. Я уже и  не сердилась на него, как можно обижаться на человека, который делает тебе добро.
Назавтра меня утвердили в новой должности на партбюро, и я передала дела новому начальнику ПТО, тоже женщине. Вскоре для меня был готов кабинет, в котором, кроме моего стола, стоял длинный стол для заседаний. Здесь стали проводить заседания бюро экономического анализа, техсоветы и прочие совещания.
В этой работе нового для меня ничего не было,    я знала, чем  буду  заниматься. С назначением на должность заместителя начальника ПМК по производству я стала более свободна в своих решениях, кроме того, я понимала, что за эту часть работы я несу
ответственность, поэтому принялась за дело с энтузиазмом.  Я разработала регламент  отношений между генподрядчиком и субподрядчиками, который при строительстве Мостовского свинокомплекса сослужил нам хорошую службу. На этом объекте было задействовано  11 субподрядных организаций, если бы не было регламента, случались бы казусы, неразбериха. Строительство свинокомплекса, первого в Восточной  Сибири по  новой технологии разведения и откорма  поголовья, курировал Обком КПСС. Дважды в месяц совещание проводил Секретарь ОК  К.В. Продайвода. Однажды, увидев,  как работает  регламент работы субподрядчиков, он при всех выразил свое одобрение и предложил внедрить этот  метод на всех стройках  республики.
Производственный  отдел остался за мной,  т.е. под моей опекой, но пристального внимания я ему не уделяла, вмешивалась только по необходимости. Мы работали вместе с главным  инженером, часто у меня проводили совещания, тем более, что мой кабинет был просторнее, чем у главного инженера.  Петр Васильевич Красильников, главный инженер, был по своей сути инженером. Он требовал с линейных руководителей качества работы, исполнения СНиП. Труднее ему удавалась работа с людьми, а если ты – руководитель, то обязан уметь разговаривать с рабочими. Ему не хватало простоты в обращении, требовательности. Деликатность, тактичность –  эти черты характера сами по себе замечательные, здесь, на стройке были неуместны. Однако, мне нравилось работать с   Петром Васильевичем.
Дома дела шли нормально. Люба сдала успешно  госэкзамены и решила поступать  в торговый техникум. Я оформила отпуск на 15 дней, взяла Вову, и мы уехали с ней в Улан-Удэ. Хотя в торговый техникум был конкурс на зачисление, Люба поступила. Таня в этот  год еще училась в техникуме на мастера-строителя. Обе дочки выбрали себе дорогу.
 И тут я узнаю о том, что на севере Бурятии развернулась огромная стройка БАМ! По радио каждый день звучали песни о БАМе, шли репортажи, я душой чувствовала – там моё место. Как съездить хотя бы посмотреть что это такое – БАМ?
  И я решаюсь. Я  взяла направление в больницу  г.Улан-Удэ  сыну Владимиру. С подругой  Людмилой   и с сыном  я  еду в Улан-Удэ .  Свекровь  соглашается  остаться с Володей  пока я  слетаю на   БАМ. Все  держим  в  секрете, иначе    узнает   Николай  и задаст нам  перцу!  Мы намерены   попасть  в  Уоян, где  жил  муж   Люды – Евгений .  Он  достроил  домик и позвал к себе жену. Мне было интересно посмотреть, что  собой представляет эта известная и знаменитая на весь мир стройка, и я поехала с Людой. Билеты до аэропорта Нижнеангарск  раскупались задолго, поэтому их не было. Но у моего мужа Николая в аэропорту города Улан-Удэ работали родственники, и один из них договорился  с пилотами грузового самолёта  доставить нас вместе с почтой. Укрывшись среди мешков с посылками,  мы начали путешествие на БАМ. В аэропорту Нижнеангарска  приземлились благополучно, там мы узнали, что самолет до Уояна не летит ввиду того, что размыта взлетно-посадочная полоса. Что делать? 
          Походив возле пассажиров, Людмила услышала, что до Уояна можно добраться катером, а там уже рукой подать до стройки. Мы пошли к причалу по каменистой, длинной дороге.  Дорога мне показалась очень долгой и трудной. Кругом были камни, ступать по которым в туфлях на каблуках было неудобно, а Людмила же спокойно шагала, неся на плече сумку, и даже напевала песенку.    
           И вот мы  уже подошли к пристани. На воде качалось несколько катеров. Люда  договорилась с капитаном одного из них – он взял нас на борт до Уояна.
 Эта поездка навсегда осталась в нашей памяти, как увлекательное путешествие.
 Представьте себе - лето, тепло, мы плывем по реке Верхняя Ангара, позади нас остаются берега, поросшие тайгой. Какой лес, какие запахи! Воздух как будто пропитан запахом трав, лесных цветов, ягод. Меня удивляло то, что природа по берегам была дикая, никакого намека на присутствие человека.
Мы готовили  еду и  кормили команду, пели песни, ловили огромных окуней и щук! Мы купались и загорали на палубе. Все три дня путешествия были изумительны! Мы так понравились команде, что они согласились подождать нас, чтобы взять в обратный путь до Нижнеангарска.
В Новом Уояне мы пробыли три дня. Я не нашла ничего интересного для себя, в работе мне отказали ввиду того, что не могли предоставить достойную должность. Они были заняты мужчинами. В одной организации мне предложили должность диспетчера, и все.
Вернувшись   домой, Люда уволилась с работы и я проводила её на БАМ, в Новый Уоян.
-Ненадолго расстаёмся, подруга, жду тебя в Уояне. Инженеры-строители там нужны,- сказала она мне на прощанье.
Вскоре мой обман поездки на БАМ  был раскрыт. Николай ругал нас с матерью за обман и сказал, что никогда он не поедет на БАМ.
Когда я вернулась из отпуска, узнала, что  Красильников П.В. по собственному желанию перевелся на другое предприятие, а главным инженером пришел работать  Орлов Игорь Иванович. Его пригласил Сокольский из Читы. Что их связывало, я сразу не поняла, но начали они работать   «в одной связке».  Тем летом у нас работала бригада армян по договору, они строили  пешеходную дорогу от микрорайона Молодежный до шиферного завода. По приказу, ответственность за работу бригады возложили на меня. Когда мне принесли  приказ ознакомиться,  я спросила у Сокольского:
- Почему Вы возлагаете ответственность за работу и оплату труда бригады на меня? У нас есть главный инженер, он курирует качество и оплату труда. Причем здесь я?
- Я считаю, что Вы отнесетесь к этому более ответственно,-   ответил Сокольский.
  Я тогда поверила его словам и стала контролировать работу бригады, ежедневно   проверяя качество. Когда началась укладка бетона, я засомневалась  в качестве   работ, и решила замерить количество полученного бетона и сравнила с объемом выполненных работ. Бригадир  тогда   рассмеялся при этом, говоря:
- Как жаль, что такая женщина занимается грубой мужской работой! Тебе бы в театре выступать, или жить на юге, гулять по берегу моря. Хочешь, Николаевна, мы устроим тебе такой отдых?
Я  поняла, что меня попросту «дурят», укладывая бетон в середине   дороги  слоем в 5-10 см. толщиной, вместо 20см. по проекту.  Назавтра, взяв с собой инженера по качеству, я поехала на объект после того, как вернулась автомашина, которая завезла бригаде бетон. Когда мы  подъехали к месту, бригада заканчивала  укладку бетона. Я обратилась к бригадиру:
- Армен, мы с инженером по качеству проверяем работу на местах. Пока бетон не схватился, покажи вот тут ( я указала место в середине дороги) толщину уложенного бетона, а мы составим акт. И все, мы уедем,-  как можно спокойнее говорила я.
- Зачем это портить, уважаемая, так ровно уложили.   Все хорошо, уважаемая, давайте акт подпишем, что вы посмотрели, все хорошо,- отвечал Армен, улыбаясь.
- Делайте, как я сказала, или я сама возьму лопату,- настойчиво произнесла я.
Армен что-то сказал по-армянски рабочему, он взял лопату и начал откапывать бетон с краю.
- Нет, не там, а в том месте, где я указала,- потребовала я.
Рабочий  вонзил лопату в бетон и  вывернул землю. Бетон в этом месте был уложен толщиной 5 сантиметров. Мы заполнили бланк акта, подписали и подозвали к себе бригадира. От подписи он отказался, при этом ругая  рабочих на своем языке. Мы сели в машину и уехали в контору. После обеда меня вызвал к себе Сокольский.
- Я перед обедом был на дороге, где бригада по договору работает, Армен сказал, что вы с инженером по качеству у них были, акт составили. Он расстроен, недосмотрел, говорит, отлучился на почту, а рабочие напортачили. Ты шум не поднимай, они исправят все. А инженера по качеству ты с собой туда не бери, разговору от этих баб потом будет, не оберешься беды,- очень  вежливо сказал он. Подозрительно вежливо.
Я ушла, но глаз с бригады не спускала. Сокольский подбрасывал мне все новые срочные вопросы, и я целую неделю не была в бригаде. Пошла вечером, от дома недалеко, прогуляюсь, думаю. Встретили меня настороженно. Я заметила, что двое рабочих подгребали землю к краю бетона. Подойдя ближе, я поняла, что они стараются скрыть. Они положили тоньше бетон теперь уже с края дорожки. Армена не было, я ушла, ничего не сказав рабочим.
 Подошел конец первой очереди работы бригады, Армен принес мне наряд на подпись. Я пересчитала объемы работ, взяв за основу  количество выданного бетона с завода.  Получилось на треть меньше, чем было в наряде.  Утвердив наряд, я отдала его в отдел труда. Армен был недоволен, но ничего не предпринял. Наконец, работа бригады была закончена, Армен  отдал наряд на подпись Сокольскому, не подходя ко мне.  После обеда  Сокольский вызвал меня к себе.
-Антонина Николаевна, утвердите наряд бригаде Армена. Нужно им выплатить расчет, и пусть они едут домой. Больше не будем брать на работу армян, возни с ними много. Подпишите у меня в кабинете, вот ручка,-  он протянул мне ручку.
-Позвольте, я пройду в свой кабинет, просмотрю и там подпишу,- ответила я и вышла.
Предвидя, что мне придется утверждать окончательную сумму к выплате, я взяла на бетонном заводе справку об отгруженном  бетоне, подтвердила оплату у главного бухгалтера и  в соответствии с  полученными объемами откорректировала итог. Сняла сумму премиальных за плохое качество, утвердила, и принесла наряд Сокольскому. Войдя к нему в кабинет, я только тогда поняла смысл приказа. Хотели воспользоваться моей слабостью, женщина - что ей прикажешь, то и сделает, думалось им.
Посмотрев на итог, Сокольский изменился в лице, но сдержался.
- Антонина Николаевна, я  не ожидал от вас такого упрямства. Люди приехали так далеко на работу, а вы срезали с них почти половину, это как понимать?
- Вы же своим приказом возложили на меня ответственность за контроль над работой бригады. Я постаралась контролировать ответственно. Они не выполнили полный объем, допустили брак. С них нужно было за брак снять, а я оставила это вам.
-Вы перестарались. Я руководитель, я приказываю вам утвердите наряд,- и он протянул мне другой экземпляр того же наряда,- сказал он  требовательно и сердито посмотрел на меня.
- Если вы считаете, что я не права, утвердите наряд своей рукой, и дело с концом,- ответила я твердо.
Он встал  напротив меня и вложил  мне  в  руки наряд для утверждения.
- Подпишите, я сказал!- потребовал он.
 Я не ожидала от себя такого, что сделала. В следующий миг я крепко сжала в руках новый наряд и порвала его на кусочки.
- А ничего и не было, никакого другого наряда нет!- почти выкрикнула я и со смехом вышла из кабинета.
  Войдя в свой кабинет, я успокоилась и стала раздумывать о том, зачем нужно Сокольскому увеличивать зарплату  бригаде. Святая наивность! Я и подумать не могла, что  это  сговор для получения  взятки. Через  несколько минут  в кабинет вошел  Орлов, и с порога  задал мне вопрос: 
-   Почему Вы  не  выполнили распоряжение начальника, и не утвердили наряд   для   выплаты  денег бригаде  Армена?
- Я утвердила оплату по фактическому выполнению,   я  могу подтвердить это справкой  из бухгалтерии.  Если Вы  не согласны - утвердите своей подписью,-  спокойно ответила я. 
- Вы рискуете, настаивая  на своем,- с угрозой   в голосе  сказал Орлов.
- Чем я рискую?  Должностью?  Я могу вынести этот вопрос на обсуждение партийного бюро  сегодня же. Жаль, что вы не состоите в партии, но Вам известно о том, что я  являюсь  секретарем партийного бюро ПМК-590?
  Орлов повернулся и быстро вышел. Погодя, секретарь вызвала меня к начальнику.
Он был  в кабинете один, тих и задумчив.
- Садись, извини меня, я хотел поскорее расстаться с армянами, поэтому настаивал на утверждении наряда на полную сумму. Ничего на партбюро не нужно обсуждать, я отдал наряд для расчета в бухгалтерию,-  сказал он. А я подумала, что возможно была не права, настаивая на правде.
  Армен  получил расчет, отправил рабочих  домой и написал заявление в суд. Суд, рассмотрев  материалы дела, отказал в иске. Армен  подал заявление на аппеляцию в  Верховный  суд Бурятии.  Однажды он встретил меня возле конторы, подошел ко мне и сказал, указывая  на мои сережки из бижутерии:
- Ты всегда будешь носить эту дешевку, потому, что не умеешь договариваться.
- Зато я спать буду спокойно на своей кровати, а не на тюремных нарах,- ответила я.
- Я смотрю на тебя, ты долго зажилась на этом свете,- язвительно сказал он мне.
-Я живу,  и буду жить на своей земле столько, сколько мне отвел Бог. А твоих угроз я не боюсь,- сказала я и вошла в контору. Наш разговор никто не слышал,  вечером я передала  разговор с Арменом   Николаю. Он  обеспокоился за мою жизнь и решил, что мне стоит поберечься, одной нигде не ходить. При свидетелях меня не тронут.
Вскоре состоялся Верховный суд. На заседании суда, во время моего выступления Армен не сдержался и выкрикнул судье:
- Кого Вы слушаете, это же  женщина!
Судья, кстати тоже женщина, остановила его, сказав:
-Будьте осмотрительны в своих высказываниях,  Вы не в Армении.
Суд оставил решение  районного  суда   без изменений. Армен больше не появлялся в Каменске. Зато Николай купил мне в подарок золотые серьги с рубином.
Этим летом у нас работала еще одна бригада армян.   Они строили 16-квартирный  дом  в селе Байкало-Кудара.  Ответственность за работу бригады нес начальник строительного  участка. Он однажды рассказал мне:
-Несколько раз мне приходилось заставлять бригаду устранять брак. А Сокольский  стоит за них горой. Почему он их покрывает? Тут бригадир принес мне коробку коньяка, поставил в угол, накрыл сверху и сказал: Сокольский приедет сегодня после работы, ты его дождись и отдай ему коробку. Коньяк хороший, мне из Армении прислали. Вечером приехал Сокольский сам за рулем, я передал ему коробку с коньяком и он укатил. Даже не спросил про дела. Что-то тут нечисто,-  заключил он.
Эту бригаду  рассчитали без замечаний, они получили всю сумму и уехали домой. А  мы  долго устраняли брак своими силами, дом сдали в  эксплуатацию с  большим трудом.
Через месяц  Сокольский пригнал из Улан-Удэ  новенькую машину Жигули.  Будучи в тресте я узнала от его друга потрясающую для меня  информацию. Друг, ничего не подозревая,  поведал мне:
- Сокольский был у меня  и рассказал, что купил Жигули, хотя ему «подогнали»  Волгу. Денег не хватило, дело сорвалось из-за одной строптивой бабы. Не  подписала она армянам наряд, ему не отдали свои кровные. А так бы мечта иметь Волгу уже осуществилась. Не знаешь,  кто это у вас испортил дело Сокольскому?
Я отрицательно покачала головой. Вот это да! Я чуть было не стала участницей аферы. Какая  же я наивная! Невооруженным глазом видно -  простушка. Я решила посмотреть трудовую  книжку Орлова, чтобы  иметь представление о нем. В отделе кадров  Галя мне сказала шепотом, что трудовой книжки  в отделе кадров нет.
-Я несколько раз спрашивала Орлова про трудовую книжку, он отвечал, что еще не получил со старого места работы. А потом  Сокольский  вызвал меня и сказал, что трудовая книжка Орлова находится в отделе кадров треста,- рассказала она.
- А тебе нужно уточнить в тресте этот вопрос. Давай сделаем так: я скажу Орлову, что нам нужно рассмотреть его кандидатуру на партбюро для утверждения, а ты позвони в трест и все выясни, якобы для партбюро,- ответила я.
Вскоре выяснилось, что трудовую книжку он в тресте не сдавал, она должна храниться  по месту работы, т.е. у нас. При рассмотрении  вопроса на партбюро, Орлову пришлось признаться, что он хотел сдать её позже, когда покажет свои деловые качества. Оказывается, он был осужден на 7 лет тюрьмы, отбыл, освободился и стал искать работу. С Сокольским  они  10 лет назад работали вместе, поэтому    он теперь  здесь. Орлов  рассказал о том, что осужден был за гибель двух строителей на производстве. Ему поверили, посочувствовали все, кроме меня. Я была уверена, что сел он за какую- то аферу. Но, это были мои домыслы, я о  них умолчала.
Высказались все члены партбюро, Орлова в должности  главного инженера  утвердили. Но  к   Гале  стали присматриваться, выяснилось, что она не имеет образования и через  полгода после этого партбюро её уволили на  законных основаниях.
    1976 год приближался к концу. Для нашего коллектива он был успешным.
В декабре внезапно, проболев всего одну неделю, умерла свекровь.  За два месяца до смерти она захотела повидать своих родных. У меня оставались дни от  отпуска, Николай  тоже  взял отпуск, и мы съездили к её сестре в Гусиноозерск. Потом Николай  сопровождал её в поездках по району. Ничто не предвещало  скорой кончины.  В начале декабря я была в Улан-Удэ,  заехала к ней. Она стала уговаривать  меня взять вещи:  ковер,  швейную машинку,  посуду.
-Возьмите, пока я жива. А то,  как помру, вам ничего не достанется. Все дети переругаются и расхватают всё. За вас  я спокойна. Николаю повезло, он женился удачно,- с любовью в голосе сказала она.
- Зачем брать, ты ведь жива, не  болеешь. А мы и сами все наживем. Нет, я ничего не возьму, - отказалась я.
16 декабря свекровь умерла в больнице от заражения крови, которая возникла от нарыва в области  шеи. Похоронили, и действительно, семья распалась, как и говорила мать. После похорон  Николай сказал:
- Одни  вы у меня остались, мамы  нет.
 Потерю  матери он переживал больно,  долго  не мог смириться с её смертью. Я его поддерживала морально, мы жили втроем – только Максимовы.
На  работе  были дела, трудности, радости, как и везде. После появления в нашем коллективе Орлова, Сокольский стал часто выпивать, у него проявилась тяга к аферам. То в одном, то в другом он старался словчить, что-то списать и прибрать, прикарманить. Всё это становилось достоянием сплетен, ко мне подходили  работники  конторы и говорили об этом, называли факты, просили меня предупредить Сокольского. Авторитет хорошего руководителя ещё  работал.  Он умел разговаривать со всеми, решал вопрос  моментально, его любили и хотели предостеречь. Однажды, выбрав момент, я попыталась   сказать ему правду, но он, как отрезал:
- Люди, говоришь, бояться пикнуть против меня? Так вот - и ты не пикай!
Мне ничего не оставалось, как просто работать, делать  дело ответственно,  добросовестно.
25 января я задержалась на работе допоздна. Было уже 9 часов вечера, когда я закрыла кабинет. В коридоре меня встретила вахтерша, она сказала, что Сокольский ещё на работе. Я постучала в дверь, она распахнулась. Сокольский застегивал пальто.
- Плохо чувствую себя,  домой боюсь не дойду,- сказал он.
-Давайте, я вызову дежурку и отправлю  Вас,- предложила я.  Он отказался,  решив потихоньку   прогуляться по воздуху. Мы не спеша дошли до перекрестка и распрощались. Утром он не вышел на работу, и мы узнали, что его положили в больницу с инфарктом. Как оказалось, инфаркт был обширный, врачи предположили, что он долго не сможет выйти на работу, возможно,  получит  пенсию. Приехал  Управляющий  трестом, встретился  с нами, потом проехал с Орловым по объектам. К  вечеру, приехав в контору, он собрал руководителей отделов и служб, и принял решение:
-  Я разговаривал с  медработниками, к Сокольскому не впускают, он выйдет на работу нескоро. Работать коллективу  нужно, объекты все «живые», поэтому я объявляю свое решение: и.о. начальника назначен  Орлов Игорь Иванович, и.о. главного инженера- Максимова Антонина Николаевна. Ставка зама пусть пока будет не занята. Завтра к вам поступит приказ, работайте.   И он отбыл в Улан-Удэ..
  А  мы продолжали работать. Орлов занял кабинет  начальника,   я осталась в своем. Мы  разделили   работу, как и положено  в  организациях, но работа с субподрядчиками и заказчиками осталась за мной. Работы прибавилось, но меня это не угнетало. Дома  у нас было   все налажено, Вове  исполнилось   4 года. Но, несмотря на хороший уход, рос он болезненным  ребенком.  Николай  относил это за счет  того, что сын  мало бывает с матерью. А я уже по-другому жить  не  могла, меня полностью  захватила  работа. Хотя, я не выпускала бразды правления домом,  все решала, покупала и обеспечивала всем  необходимым, но много времени я проводила на службе. Домашние дела тоже делала сама. Как-то все успевала, хотя мне исполнилось  40 лет, но здоровье не подводило. Таня работала мастером-строителем   в Улан-Удэ, жила в общежитии. Мы с ней решили, что она будет учиться в ВУЗе  позже,  а пока она набиралась опыта.
  Приступив к работе начальником, Орлов начал нововведения. Стал внедрять   «передовые  методы», причем  на старом оборудовании, с необученными кадрами. Кто возражал,   тому грозил  увольнением. Увольняя рабочих, он нарушал Закон, не согласовывая   приказ об увольнении с профсоюзным комитетом.  Плановый отдел  стал выдавать нереальные планы, необоснованные  расчеты  зарплаты. Среди  рабочих пошли разговоры, зрело недовольство.
Однажды вечером к нам домой пришли   четыре  бригадира  ведущих  бригад. Я  не ожидала увидеть их, но пригласила в комнату.
- Что- то случилось?- спросила я у них. Говорить стал  Николай Гудорьян.
-  Антонина Николаевна, мы пришли просить Вас дать согласие стать начальником. Что творит Орлов на объектах, это невозможно терпеть. Опыт общения, что он приобрел в заключении, он применяет к нам. По каждому  поводу ругается   матом, не стесняясь женщин. Приехал вчера к нам на объект, зашел в бытовку, и не выходит. Я вошел посмотреть, что он там делает. А он варит в кружке чифир!  Что тебе нужно, спрашивает он. Я говорю, ничего не нужно, просто зашел. А он отвечает, мол как   зашел, так и вываливайся отсюда. А чифир у него сплыл. Он этого чифира напьется, глаза выкатит и начинает нас поливать,- Николай нервничал, хотя на  него это было не похоже.
- Да что тут рассуждать! Гнать его надо поганой метлой! Мы вот письмо в райком написали, подписали больше 100 рабочих, завтра повезем и отдадим секретарю. Но, решили Вам об этом сказать, Вас вызовут, чтобы в курсе Вы были ,- добавил  Дорофеев.
Я удивилась решительности рабочих, но была не готова к такому повороту событий. Подумав минуту, я сказала:
-Ребята, спасибо за доверие! Но письмо нужно направить управляющему трестом. Дайте мне,  я прочту,- сказала я. Увидев, что там нет упоминания обо мне, я продолжила:-  Завтра из ПТО поедут в трест, передайте с ними письмо, они доставят  его секретарю. Успокойтесь и работайте. Управляющий приедет и угомонит его.
Бригадиры ушли, тепло, попрощавшись со мной.
     Управляющий поручил мне, как секретарю парторганизации, поговорить с Орловым, так как сам  улетает в Москву в Главк. Несколько раз я пыталась подступиться к Орлову с разговором,  не смогла. У меня не было ни опыта в этих делах, ни смелости.
Орлов  не терял время зря. Он начал внедрять в производство   сетевое  планирование, и выступил  со  статьей в газете, освещая это, как уже состоявшееся  дело.  Производственный отдел  только тем и занимался, что составлял и корректировал планы и графики.  Все службы  работали по старой схеме, но с прорабов он  спрашивал   выполнение  и работу строго по  сетевому графику.
     Механизмов не хватало, они не выходили из ремонта, материалы завозились с опозданием, но Орлов ничего не хотел знать, требуя с прорабов работу по сетевому графику.  Вышел приказ, где ответственность за внедрение сетевого планирования была возложена на меня. Мои доводы о подготовке всего производства к новому методу работы он отмел сразу, даже не дослушав до конца.
В это время Сокольский    оправился от  инфаркта, но был оформлен  на инвалидность. В контору он не приходил, я навещала его дома. Однажды, рассказав о деятельности Орлова, я услышала ответ Сокольского:
- Орлов 7 лет провел в заключении, для его карьеры это потерянное время. Он всегда хотел повышения по службе, занять место управляющего трестом, идти дальше. Я понадеялся на него зря, ошибся  в нем я. Сожалею, не знаю, кто его сможет теперь удержать.
    Разговор с управляющим немного остудил пыл Орлова,  он изменил отношение к прорабам,  стал   прислушиваться к  мнению начальников  отделов.  Особенно вежливо стал  говорить со мной.
- Наверное, в партию хочет вступить, поэтому с Максимовой  стал дружить,- заметила, однажды начальник планового отдела.
Действительно, однажды он пришел ко мне с предложением помочь ему вступить в партию.
-Кто вам даст рекомендации? Вы уже нашли таких членов партии?- спросила я.
- Думаю, что управляющий трестом поручится за меня, да и Вы не откажите, прошу Вас,- ответил он.
 Но, к счастью, управляющий остепенил Орлова, сказав ему, что с вступлением в партию нужно подождать.
 В ноябре к нам приехали  заказчики со строительства БАМа с  предложением о достройке арматурного цеха на станции  Таловка. На объекте был возведен фундамент  и смонтированы колонны. Нам предстояло построить цех из сборного железобетона  смонтировать оборудование и запустить цех в работу. Мы подписали договор, получили  аванс, оплатили за конструкции и перебросили на объект мастера с бригадой монтажников для подготовки объекта и приема конструкций. Был конец декабря,  верстался план на следующий 1978 год, подписывались процентовки  за декабрь. По  должности  акты выполненных работ  подписывал главный  инженер, поэтому акты  экономист принесла мне.
- Объемы работ завизированы заказчиками?-  спросила я.
- Кроме  работ по арматурному цеху в Таловке. Орлов сам дал мне сумму выполнения, вот она,- ответила экономист.
Подписав все акты, кроме последнего, я взяла его и вошла в кабинет Орлова.
-Сколько выполнено работ, на какую сумму по всем объектам?- спросил он. Я назвала сумму без арматурного цеха.
-Что-то мало. А Вы учли арматурный цех в Таловке? Там сумма приличная, я сам считал,- сказал Орлов.
- На арматурном цехе нет выполненных работ, мы только готовимся там работать. Я вчера ездила туда с  инженером по технике безопасности. Там проходит обучение  безопасным методам ведения монтажа конструкций, ведут  обучение  два инженера.  Все потому, что с такими конструкциями мы не работали, балки 36 метров пролета. .Нужен  специальный кран, оснастка, обучение. Только  потом работа и  выполнение, --  доложила я.
-Это все понятно, но сейчас конец года, коллектив ждет премии, 13 зарплаты. Надеюсь, Вы не против премии? Ничего страшного в этом нет, мы оплатили за материалы, можем включить их в выполнение. Я обещал управляющему,- ответил он.
- Я не стану утверждать приписки, это нарушение закона. Я – коммунист, мне не пристало врать. И не надо уговаривать меня, я не подпишу,- твердо отвечала я. Орлов ничего не сказал, я вышла из кабинета. Я посчитала, что  мы договорились. А через  два дня, когда я закрывала дверь, чтобы поехать на  объект, подошла экономист и попросила   заново подписать  несколько актов, якобы из-за ошибок. Она уверила меня, что там все чисто, и я поставила подписи,  не  читая  документов.
  Праздник Нового Года мы встретили в кругу друзей,  ночью ходили на площадь к елке, пели  там и танцевали. Было весело!  Николай показал  себя хорошим   другом  в компании и уже никто не упрекал меня в том, что я взяла в семью  «чужака».
Уже второго  января мы были на работе, а на каникулы приехала   дочка  Люба. Она сдала сессию и  жила в  ожидании  встречи с парнем, который отслужил  в Армии два года. Она его ждала. Вскоре они подали заявление в Загс, хотя ей было только 18 лет, я не возражала, полагая, что это будет брак по любви.
Свадьбу назначили на февраль, мы стали готовиться. В то время не покупали дорогих нарядов, золотых колец и прочей  мишуры.  Главным было угощение,   да свадьба веселее.
  А на работе случилось ЧП.    Хотя мы подготовились к работе по монтажу конструкций на арматурном цехе, но мастер по неопытности допустил нарушение техники безопасности при разгрузке  балок,  не имея обучения профессии стропальщика, сам стал анкерить конструкции, балка развернулась,  упала  на его ноги, и он погиб.  Это было для меня большим испытанием. Хотя комиссия  установила невиновность  администрации, но сам факт того, что погиб молодой мужчина  потряс мои нервы и вывел меня из спокойствия. Но, самое неприятное было впереди. Приехали заказчики и обнаружили,  что на объекте приписаны объемы  выполненных работ. Когда я увидела  свою подпись на акте, я не поверила глазам. На мой вопрос экономисту как это случилось, она сказала, что её вызвал Орлов и приказал  получить мою подпись любым  путем, грозил увольнением.
- Простите меня, я испугалась за свою работу. Уволил бы, и куда мне идти  в моем возрасте?
-А что мне теперь делать? За приписки - тюрьма. Ты тем можешь заслужить мое прощение, если напишешь чистосердечное признание в содеянном, прямо сейчас, -потребовала я.  Она написала все, как было, отдала мне заявление, а назавтра не вышла на работу, Орлов отправил её в отпуск.
 Протокол о приписках на объекте поступил к прокурору, меня вызвали повесткой. Дома я ни о чем не сказала, пришла к прокурору. При допросе я рассказала прокурору о том, как все было, и отдала заявление от экономиста. Потом подписала протокол допроса и пошла к машине, но услышав окрик, оглянулась. Мне махал рукой  родственник, муж моей двоюродной сестры, служивший начальником районного отдела милиции.
- Ты по каким делам  тут? Заходи ко мне, поговорим.
 Я рассказала о том, что случилось, попросила совета. Он сказал:
-Да, попала ты. Хорошо, что заявление  у неё взяла. Я поговорю с прокурором, возможно, что понадобится характеристика с места работы. Ты ведь раньше ни в чем противозаконном не светилась, попробую перевести стрелки на Орлова, пусть сам отвечает за  то, что тебя подставил,- успокоил меня он.
Я приехала в контору и сразу зашла в кабинет Орлова. Он ходил по кабинету , взад-вперед,  явно нервничая.
-Как съездила? – коротко спросил он.
- Прокурор меня допросил, я рассказала правду, тем более, что экономист написала  заявление о том, что вы заставили её любым путем получить мою подпись. Зачем Вы это сделали? Как можно дальше работать на доверии?- задала вопрос я.
-Никого я не заставлял подписывать, это её инициатива. А потом, как докажешь, что я приписал? Моей подписи там нет, так что ответ держать тебе. Но, не расстраивайся, я помогу. Надо подумать как,-   он попытался  меня успокоить.
Назавтра об этом  говорила уже вся контора, и  новость стала достоянием рабочих. Орлов не пользовался авторитетом среди рабочих, я же была  своя, вышедшая из рабочего класса. Симпатии  были на моей стороне. Через два  дня повестку получил Орлов, но, вместо того, чтобы идти в прокуратуру, он отправился в трест за поддержкой. А рабочие, как стало мне известно позже, уже подписывали заявление в трест и в райком партии. Там они требовали, чтобы меня назначили начальником ПМК-590. Узнав об этом, я решила, что  не останусь работать с Орловым, только нужно было сделать это без конфликта. Промучившись  мыслями  о создавшейся  ситуации  весь  выходной день, над решением сделать поворот в нашей жизни, вечером я сказала Николаю:
- Работать с Орловым я не стану, нужно уезжать. Давай поедем строить БАМ!
-Нет! Никуда мы не поедем! Если не сможешь работать с Орловым, значит посиди дома, а там переберемся в Улан-Удэ. Работа для тебя найдется. Если решила ехать, то поезжай одна. Я не поеду, и Вовку не  отдам!- как всегда он горячился.
Почему я заговорила о БАМе? Потому, что в январе  этого года на заседании партийно-хозяйственного актива строителей республики произошла у нас встреча с Козловым Рэмом Николаевичем. Помните, я писала о заказчике по  строительству дома для престарелых в Посольске? Так вот, он работает на Бурятском участке БАМа.  Он меня представил  управляющему  трестом  « Нижнеангарсктрансстрой» Феликсу Викентьевичу  Ходаковскому, и дал хорошую характеристику мне, как строителю.
- Почему же такая энергичная женщина до сих пор не работает на БАМе? Нам хорошие специалисты нужны,- уверенно заявил управляющий.
- Меня не отпустят. В республике есть Постановление, по которому руководители-коммунисты не имеют права уезжать на стройку БАМа без решения Райкома КПСС,- с сожалением ответила я.
Феликс Викентьевич повернулся к Козлову:
-Помоги  Антонине Николаевне приехать в трест на работу, ты знаешь, как это сделать.
Когда мы прощались, оба руководителя  заверили, что ждут меня в Нижнеангарске. Я  тогда не думала об этом всерьёз, а  теперь время пришло.
Орлов с управляющим встретились в РК КПСС, были там до обеда, а потом поехали по объектам. Назавтра стало ясно, что управляющему удалось  отвести угрозу от Орлова.
 В течение следующей недели события вокруг меня развернулись с бешеной скоростью.  Орлов пригласил на должность главного  инженера молодого парня, не имеющего    высшего образования, но толкового. Я вернулась на свою должность зама.   Я же, в свою очередь, сходила к педиатру и взяла у неё справку о состоянии здоровья моего  сына. В справке было рекомендовано  сменить место жительства на другое, более экологически чистое,  с сосновым бором.
Вновь в  РК КПСС рассматривался вопрос о руководстве ПМК-590. Со мной говорил  второй секретарь,  предлагая мне возглавить коллектив. При  этом,  Орлов останется в должности  главного  инженера. Я  отказалась  от должности, в связи с переездом на БАМ, и предъявила справку о врача..Меня и не уговаривали. Орлов остался работать в должности начальника, я подписала заявление в отпуск,  с последующем увольнением.
Прежде всего, мне нужно было решить семейные дела. Предстояла свадьба дочери Любы. В деньгах мы были людьми обеспеченными, Николай в то время зарабатывал иногда больше меня, моя зарплата тоже была весомой. Так что к свадьбе мы подготовились  достойно. Были приглашены родственники с моей стороны, и со стороны Николая. Именно в день свадьбы Люба назвала моего мужа словом «папа». Для нас это было неожиданно, но приятно. Ведь нам всем предстояло прожить жизнь рядом, стать   по-настоящему родными людьми.  Свадьба была веселой, по-русски широкой. Люба ещё училась в техникуме, её избранник Василий пока только устраивался на работу в Каменске. Я считала, что будет  полезно молодым начать строить семейную жизнь самим.
Я попыталась ещё раз поговорить с Николаем о переезде на работу в зону строительства БАМ. Он не стал обсуждать этот вопрос. Отмалчивался. А  я знала, я  была уверена в правильности своего решения. Ведь не зря  в далеком прошлом, планируя свои жизненные задачи, я проговорила  « буду работать на великой стройке». Задача требовала  исполнения, звала меня, будоражила моё воображение.   Звучали песни о БАМе,  я подпевала им,  душою летела туда, утверждаясь все больше в правильности  выбора. А что Николай? Я верила, что он меня любит, ему  нужно дать время привыкнуть к этому повороту. Я не сомневалась, что он поедет за мной на БАМ. А пока я поеду туда одна, устроюсь на работу и с жильем, а потом и они с Вовой  приедут ко мне.
 Собрав необходимую одежду, я  обняла сына, поговорила с ним, пообещала, что скоро приеду за ними. Николай не шел на контакт, не простился со мной перед отъездом, даже не смотрел в мою сторону.  Обида на то, что я  сама решала  такой  серьезный  вопрос,  как переезд  на  новое  место  жительства, не  учитывая  его   несогласия, полностью  заслонила его  сердце. Тяжело расставаться с таким настроением, однако, я была полна решимости.  Вечером я сказала ему:
- Завтра я уезжаю, устроюсь и вернусь за вами. Володе нужна мать, но и отец тоже. Не сердись на меня, я уверена-  ты поймешь меня, даже рад будешь работать и жить на БАМе.
Наутро, выйдя из дома в 5-00 , когда ещё большинство людей спали, я перекинула рюкзак с вещами на плечо, оглянулась на свой дом, и пошагала на станцию. Я шла к новой жизни, я была уверена в ней!
  PS. Орлова И.И. спустя  год,  после моего увольнения,  осудили на два года заключения за приписки.  При финансовой проверке вскрылись факты аферы у Сокольского   В.Н., он был осужден на 7 лет заключения.
Конец    второй  книги.
 
 

   

 



 


Книга  вторая.


Спасибо, жизнь, за праздник твой!
(Слова из песни)
Глава первая. Пролог.

       …Зрительный зал Бурятского оперного театра полон. Большинство зрителей – нарядные, возбужденные от предстоящего события, яркие, красивые женщины.
Был июнь 1975 года. На пятый съезд женщин Бурятии съехались в город Улан- Удэ самые заслуженные представители прекрасного пола. С натруженными руками делегаты от села- доярки, свинарки, овощеводы. Их сразу можно определить по загорелым лицам, нарядным, но не  модным одеждам. Держались они скованно, кучкой, много не говорили. Как правило, их сопровождал заместитель председателя райисполкома, мужчина.
       Делегатки от городских предприятий держались свободно,  непринужденно. Весело переглядываясь, узнавали знакомых, махали приветственно руками. Здесь же, рядом с ними сидел руководитель предприятия, мужчина.
        В зале стоял живой гомон, то там, то тут раздавался смех. Вдруг всё стихло, и на сцену поднялись председатель Республиканского Союза женщин Дождикова Галина Александровна и Секретарь Бурятского Областного Комитета КПСС Нимаева Лидия Чимитовна. Участники стоя приветствовали руководителей.
   Пятый Республиканский съезд женщин объявили открытым.
Я сидела среди женщин, делегаток от Кабанского района, сердце моё учащенно билось, и мне казалось, что его стук слышит весь зал. Я чувствовала свою сопричастность с этим большим форумом, и от этого моё волнение  не унималось. А мне нужно было успокоиться, ибо моя фамилия  была в списке выступающих делегатов.
   На сцену поднялись члены президиума. Это были известные в Республике женщины: директор Улан-Удэнского  тонкосуконного комбината Клавдия Павловна Альцман, свинарка  Шергинского свинокомплекса Екатерина Жилина, передовая доярка Учебно-опытного хозяйства Бурятского сельхозинститута Бродникова Надежда, бригадир бригады отделочников ПМК-590  Клавдия  Соркало и другие. Многие из тех, кого пригласили на сцену, стеснялись идти, тогда руководитель делегации провожал до сцены, подбадривая словами.  Начались выступления делегаток.
В основном, они рапортовали о трудовых достижениях в коллективе, где трудятся, называли цифры выполнения и перевыполнения плана, показатели себестоимости продукции, производительности труда. Я заметила, что  многим трудно было прочитать то, что  написано,  они не понимали, о чём говорили. Работать руками, добросовестно и ответственно эти женщины умели, а вот говорить об этом, да ещё при такой массе народа, им было очень трудно.
  Я тоже подготовила выступление о достижениях нашего строительного коллектива. Гордиться было чем: по итогам работы 1974 года коллектив ПМК-590 получил четыре переходящих знамени – Министерства сельского строительства РСФСР, Бурятского Областного комитета КПСС,  ЦК профсоюзов строителей и треста «Бурятцелинстрой». Но, сидя в зале оперного театра, глядя на лица женщин, я вдруг отчётливо осознала, что не это главное в жизни каждой женщины. Быть любимой женой, матерью, видеть достижения своих детей – вот истинное земное счастье женщины. И я решила построить своё выступление именно в этом ключе. Времени на подготовку не было, я выступала в  числе первых. Да и переполненный зал – это не то место, где можно было подготовиться к выступлению на форуме такого уровня. Но другого выбора не было.
 Взяв свой блокнот, в котором  я делала наброски о районе, когда готовилась к участию в работе съезда, я нашла там много любопытных заметок о наших женщинах. Я знала, что способна в нужный момент сосредоточиться и выступить так, как наметила. Так и получилось. Когда назвали мою фамилию, я спокойно поднялась  на трибуну и начала выступление. Я говорила о наших женщинах – матерях, об их достойных детях, увязывая  с достижениями в труде. Когда я сказала, что в нашем селе Ранжурово есть семья, в которой родились и живут 20 детей – зал взорвался аплодисментами.
     Возвращаясь, домой в Каменск, где я жила тогда с мужем и тремя детьми, я  почувствовала, что стала в своём развитии на одну ступеньку увереннее и  выше.
     Теперь, вспоминая те давние события, я думаю о том, как бы могли развиваться действия в моей жизни, если бы меня не научили в детстве самой принимать решения, и брать ответственность за собственные поступки? Вряд ли я смогла бы сделать свою жизнь интересной, достичь в жизни профессионального уровня и вырастить достойную смену. И я снова и снова погружаюсь в далекое, непростое детство, вижу дорогих моему сердцу людей - отца, маму Марию, маму Агашу, дедушку Фёдора, бабушку Матрёну, свою дорогую тётушку Анну… Их нет, но память о них всегда со мной.



Глава вторая. Детство.


    
     Светлое, весёлое, радостное, голодное, босое – это всё детство. Каким бы оно ни было – это неповторимая и беззаботная пора. Мы стремимся скорее стать взрослыми, торопим события – скорее бы вырасти, стать свободными, уехать в дальние края, встретить любовь…
А после, вдоволь насытившись проблемами взрослой жизни, мы мечтаем хоть на время вернуться в детство и ощутить защищённость у взрослого плеча, побыть беззаботной. Со мной это было.
            Помню, посёлок завода «Механлит» в городе Улан-Удэ, нашу комнату в семейном общежитии. В то далёкое время получить комнату в общежитии на семью - было удачей. Улан-Удэ был маленьким городом, в центре которого по улице Сталина, Кирова, Куйбышева была сплошная застройка из одноэтажных домиков, до революции принадлежавшим купцам. В этих домах, вросших в землю до самых окошек, жили, в основном, люди из интеллигенции – преподаватели, врачи. По окраинам города, к коим относился посёлок завода Механлит, были построены бараки, их именовали общежитиями. Тут наша семья имела комнату, её отец получил, как специалист - он был токарем. Комната мне казалась большой, там стояло два стола – обеденный, на котором готовили и ели, и второй стоял у окна. Две кровати, родительская и наша, мы с братом Петей спали на одной. Ещё этажерка, на ней были вышитые косячки из белой ткани, стоял будильник и разные безделушки. Шкаф под одежду был самодельный, как и столы, и стулья. Отец всю мебель делал сам. На токарном станке точил детали, поэтому изделия были «не как у всех», говорила мама.
 Мы с братом ходили в детский сад, он находился рядом. Об этой поре детства я уже рассказала ранее, в первой книге. Чуть позже, после того, как отец окончил совпартшколу и стал работать начальником механического цеха, нам дали хорошую квартиру, и мы переехали. Спокойное, радостное детство оборвалось внезапно: вначале мы потеряли маму, она умерла в возрасте двадцати девяти лет, затем на много лет потеряли отца. Восемь с половиной долгих лет отец провёл в заключении, его освободили в 1954 году. Никогда я не задавала отцу  вопрос о причине, по которой это произошло. Только однажды, уже, будучи взрослой, я услышала от него слова, которые запомнила на всю жизнь:
- Никогда не борись с властью. Вожди приходят, и уходят. Самое святое для человека – это семья. За неё и держись. Только в семье человек находит утешение.
  После ареста отца нас, троих детей и маму Агашу выселили из квартиры, конфисковали крупные вещи. Поселили в маленькую комнату старого барака, стоявшего на крутом берегу реки Селенги. После  просторной квартиры, убранной шторами, мебелью, было неуютно в комнатёнке, выходившей окнами на север. В комнатке было две старые кровати, которые дала нам соседка - баба Луша, стол, две табуретки и большой, старинный сундук, окованный железом. Наша мебель была конфискована, она так и осталась в квартире. Мама не работала, и хотя она помогала водиться с детьми  жене  главного  инженера, денег на продукты не хватало. Поддерживал нас дед – Фёдор Фёдорович, присылал с подводами (в то время в Улан-Удэ снаряжали подводы для реализации продукции крестьянских хозяйств) картошку, мясо. Это помогало выжить, но всё - таки мы часто голодали. Хотелось хлеба, каши, сахара.
  Мы жили невдалеке от железной дороги и однажды заметили, что по путям рассыпан горох. Мы с братом Петей взяли кружки,  и пошли на дорогу собирать горох. Насобирали и с радостью пришли домой. Мама нас похвалила, взяла горох и долго его полоскала в воде. Посушила. И смолола на ручной, самодельной мельнице. Были тогда такие:  труба с проколотыми дырочками по бокам, вставлена в основную трубу, которая тоже имела дырочки с заусеницами, а между ними – пространство. Крутя внутреннюю трубу  приделанной ручкой, перетирали зерно, как на терке. Испекла лепёшки. Было сытно, только пахли эти лепёшки «железной дорогой». Это был запах креозота.
          Некоторое время мы снабжали семью горохом с дороги, голод пережили. У нас были кое - какие вещички, которые можно было продать. Однажды мама достала из сундука тюль, тогда тюлевые шторы были дома не у каждого. Она отправила меня на «барахолку», чтобы я продала эти шторы, назвала и цену, ниже которой не продавать. Было мне в ту пору одиннадцать лет. Я отправилась на барахолку с узелком. Никому не показывала, т.к. народу было – не протолкнуться. Продавали всякое старьё. Я решила сначала присмотреться к людям. Походила по краюшку, и вижу – в самом начале рынка торгуют семейские  (их можно было узнать по «кичкам» на голове). Ага, думаю я. Вот у кого денег много! Присмотрелась, походила, вижу – тётка толстая уже заканчивает торговлю. Подошла я к ней, уличила момент, когда никто не мешал, предложила штору. Цену назвала больше, чем мама определила. Штора ей приглянулась, но она сказала, чтобы я забрала остаток мяса, дескать, ей некогда прохлаждаться тут. Я прикинула - мясо она отдавала дешевле, т.к. это был остаток, а денег мне приходилось даже больше нормы. Я согласилась, спрятала положенную сумму, на остальные решила полакомиться. День уже клонился к вечеру, и есть я хотела нестерпимо. Первое, что я увидела на прилавке, были какие-то сухофрукты. Я на весь остаток купила горсти две этого продукта и вприпрыжку помчалась домой, жуя всухомятку. А идти-то было – всего ничего, каких – то пять километров.
Дома, подсчитав деньги, мама похвалила меня за мясо и спросила:
-А ты ничего не утаила от меня, все деньги отдала?
    Я утвердительно кивнула головой и легла на кровать. Голова что-то закружилась, и тошнило, видно, с голоду. Мама стала варить мясо, а я уснула. Вскоре я проснулась от сильной боли в правом боку, меня стошнило и вырвало одной красной массой. Оказывается, я наелась сушеных помидоров. Мама при этом рассмеялась и сказала, что ложь наружу вылезла.  Никогда больше в своей жизни я не видела сушёных помидоров.
     Так мы и жили, понемногу продавая вещи, благо, было что продать.

 После того, как нашего отца отправили «по этапу», дед приехал за нами и увёз в своё село Степной Дворец. Председатель сельсовета предложил деду и бабушке отдать нас в приют, ведь старики были уже в преклонном возрасте. Но дед сказал:
- Прокормим их со старухой, а там и Николай вернётся. Он ведь не убивец, долго держать не будут.
          Дед не дождался возвращения сына, так и умер в печали о нём.
В Степном Дворце была уже другая жизнь. Мы были обласканы и обогреты теплом дедушкиного дома. Проскочило лето, а там уже и в школу пора. В Степном Дворце я начала учиться в четвёртом классе. Сначала класс принял меня настороженно, городская ведь. Детство в городе наложило свой отпечаток, и говорила я не так, как в деревне, и одевалась по-другому. Но вскоре меня приняли, и, оценив мои организаторские способности,  избрали председателем Совета дружины пионерской организации нашей школы. Школа была начальная, всего четыре класса. Жизнь в деревне текла однообразно, развлечений для  молодёжи не было. На заседании Совета дружины я предложила организовать самодеятельность для выступления в клубе. Меня поддержала учительница и дети. Вначале мы разучивали песни, стихи и выступали в школе. А однажды осмелились выступить перед колхозным собранием в клубе. У нас получилось хорошее выступление, нас это вдохновило на новые творческие поиски.
         От природы я очень восприимчива, в школе всё «схватывала на лету». Училась на одни пятёрки. Успевала  организовать сверстников то на сбор золы (было такое задание школе), то на сбор макулатуры. С золой было легче, постановили каждому собрать по одному бумажному мешку на ученика, и дело пошло. Золы в деревне было достаточно, топили то дровами. А с макулатурой было сложнее, кто выписывал газеты – не давали нам. Из газеты делали самокрутки, набивали  табаком и курили. Но мы искали и находили   на чердаках старые книги, газеты  и прочую печатную продукцию. В тот год наша школа заняла по сбору золы и макулатуры первое место. А директор школы Василий Иванович сказал мне примерно так:
- У тебя, Тоня, хорошие организаторские способности. Если будешь дальше учиться, - будешь большим начальником, может быть, и в самой Москве.
 Я не знала что это такое - организаторские способности, но поняла, что это неплохо.
Брат Гена, которого усыновил дядя Коля, жил неподалеку от нас. Он часто прибегал к нам поиграть, или просто ходил по двору и ждал нас с Петей.
Однажды бабушка спросила его:
-Гена, почему ты приходишь к нам играть? Рядом с вашим домом тоже  ребятишки есть, а ты все у нас вертишься.
- Я Тоню люблю, к ней и хожу. Она будет моей невестой, когда я буду большим,- ответил он. Не зная, что я его сестра, он тянулся к нам, а мы хранили тайну до поры.
  Дедушка зимой занемог, стал терять аппетит. Фельдшер посоветовал ему поехать в городскую больницу, но вначале  он отнекивался, к весне стало хуже. В городе Иркутск у него жил двоюродный брат, который окончил в Петербурге медицинский институт и преподавал в Иркутском  Медицинском институте. К нему дед и направился за помощью.
Ранее в наше село приехал зав. Отделением  РайПо на постоянную работу. Жилье ему должны были предоставить, но по какой-то причине он поселился у нас в маленькой половине  дома. Вход туда был из сеней, поэтому мы были изолированы друг от друга. Иван Алексеевич , бывший фронтовик, потерял на войне ногу и вместо неё у него была деревяшка, после войны таких людей было много, поэтому никто и не обращал на эту инвалидность внимание. К нему утром подъезжала машина «козлик» и он отправлялся по делам то ли в Исток, то ли в Посольск, оставляя на целый день дома молодую красавицу жену с ребенком.
Так вот, когда дедушка в мае уехал в Иркутск, мы уже в школе не учились, были на каникулах. Лариса, наша квартирантка в отсутствие деда обратилась к бабушке Матрене при мне с таким разговором:
- Матрена Абрамовна, я ищу няньку для моего сына, и вот подумала- что её где-то искать, когда она рядом. Пусть Тоня  нянчит  моего Гришу, а  мы будем платить за это. Деньги вам пригодятся при подготовке к школе. Соглашайтесь, мы заплатим хорошо!
Меня не нужно было уговаривать, я  была согласна. Бабушка посомневалась: ладно ли так поступать в то время, когда дед в отъезде, но потом согласилась. Я тут же приступила к работе, взяла на руки Гришу и пошла с ним на улицу. Весь день я нянчилась с Гришей, переодевала ему трусики, тут же их стирала, не спуская глаз с ребенка. Потом кормила, укладывала спать, качая в люльке, подвешенной на крюке к потолку. Бабушка мне советовала, что делать дальше, наставляла меня.  Лариса уходила к подруге и возвращалась домой часам к пяти. Так прошло три дня.
После этого, она уговорила меня, чтобы я и ночевала у них. Ночью к плачущему ребенку, чтобы я вставала. Оплату обещала прибавить. Я у бабушки отпросилась на одну ночку, только попробовать – смогу ли я и ночью  смотреть за ребенком. Гриша проспал всю ночь, а я уже подсчитывала, сколько получу денег и что смогу купить.
Следующая ночь была беспокойной, у Гриши прорезались зубки, я качала его и носила на руках почти всю ночь. А утром я не слышала, как он проснулся и стал плакать. Лариса растолкала меня ( я спала на полу рядом с люлькой) и отхлестала по щекам. От испуга я не смогла ничего ей ответить. Лариса вообще перестала брать ребенка на руки, напудрив лицо, накрасившись, она уходила к подруге.
В этот день бабушка приболела,  и лежала на кровати. Мы с Петькой поели простокваши со вчерашней картошкой,  и я снова ушла к ребенку. Гриша не ел, плакал, а я не знала, как его успокоить. Прошел еще день, а ночью я снова не спала, так как Гриша плакал. Мне пришлось закутать его в покрывало и выйти в сени, чтобы не мешать спать родителям. Утром мне очень хотелось спать, но Лариса приказала вставать, потому что они с мужем поедут в Кабанск. Я ходила по дому, борясь со сном, потом решительно пошла к колодцу, и, облившись студеной водой, окончательно проснулась. Как обычно, накормила Гришу, поиграла с ним на улице,  и стала укладывать  спать, он не засыпал, тогда я положила его рядом с собой на полу, обняла и уснула.
Разбудил меня крик Ларисы, она хлестала меня по лицу, пинала ногами , и волоком тащила в сени. А на полу, размазывая свои какашки, спокойно сидел ребенок. И тут случилось неожиданное - дверь с улицы открылась,  и на пороге появился дед. Он, молча, оттолкнул Ларису, поднял меня с пола и, открыв дверь в нашу половину, втолкнул меня туда. Я услышала, как дед четко и громко сказал:
- Собирай манатки, ты здесь больше не живешь!
Когда из огорода пришла бабушка, ей тоже досталось от деда. Мне он сказал так:
- Тоня, никогда не давай себя унижать, даже за деньги. Главное для тебя сейчас- учиться. Вот и учись. Пока я живой, не дам вас в обиду,- сказал, и горестно вздохнул.
      Квартиранты съехали в тот же вечер, не задавая вопросов. Когда Иван Алексеевич протянул деду деньги, он ответил, оттолкнув его руку:
- Убери! Научи свою жену самой смотреть за дитем! Не иди у неё на поводу, а то…
И недоговорив фразу, молча,  повернулся к нему спиной и вошел в дом.
  В деревне в ту пору бабы пели проголосные  песни, они были грустными. Помню  слова песни о горьком житье девушки-сироты:
    Я с двенадцати лет по людям ходила,
    Где качала я детей, а  там коров доила.
  В ту пору участь многих девушек из многодетных семей начиналась так: лет  в 13-14 отдавали их «в няньки», затем они могли остаться «в стряпках», то есть помогать состоятельным людям в ведении домашнего хозяйства. Кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы не вернулась из-за границы моя дорогая  тетя Нюра. Она и взяла меня под свое крыло  после смерти дедушки.

      В пятый класс нужно было идти в другую школу, которая находилась в селе Творогово, от Степного Дворца по дороге километров в пяти – шести. Многие дети устроились на квартиры. Из тридцати степнодворецких учащихся 5-7 классов больше половины сразу стали жить в Творогово. У бабушки Матрёны в селе Шигаево жила сестра – Василиса. К ней бабушка меня и определила жить с ноября месяца. Это было недалеко от школы – километра два. Учиться мне нравилось. Все предметы давались одинаково легко. Пятый класс я закончила на круглые пятёрки.
       Однажды летним днём к нам пришёл председатель сельсовета Гаврила Максимович Суворов. Он тайно поговорил с бабушкой и ушёл. Бабушка мне сказала, что завтра к нам приедет из района  начальник по школьным делам, будут со мной и с тобой говорить. Я не знала о чём пойдёт разговор, но бабушке сказала, что в приют, ни за что не пойду. В то время дедушка уже сильно болел, председатель сельсовета об этом знал.
Назавтра приехал из Кабанска мужчина и с Гавриилом Максимовичем пришли к нам. Мужчина сказал:
- Я к вам из РайОНО  приехал сообщить, что ваша внучка Тоня за отличную учёбу награждена путёвкой в пионерский лагерь Артек. Он находится в тёплых краях, на Чёрном море. Из нашего места сопровождающие повезут троих детей через неделю. Нужно, чтобы была пионерская форма – белая блузка и чёрная юбка. Нужно немного денег.
 Бабушка ответила:
- Охти-мнеченьки! Да какая форма, у неё нет  обувки, а не то, что формы. И нет у нас денег, вон Фёдор лежит больной. Мала она ещё ездить, наездится за свою жизнь.
        Так я  не поехала в Артек, хотя знала, что это Всесоюзный пионерский лагерь.
Одежда в то время была не то что плохая, её не было, носили всякие обноски, залатанные, надставленные. Не было денег что-то купить. Помню, нужна была рубашка Петру, да и у меня нижнего белья не было. Бабушка взяла в амбаре два упаковочных мешка из- под  лекарств, что получал дед для работы, и стала их вываривать в баке.
После кипячения мешки стали белыми. Из них она пошила Пете рубаху, а мне нижнее белье. Петину рубаху она покрасила в синей краске, и он начал «форсить» в обновке. Моя рубаха сильно кусала тело, но бабушка успокоила меня, уверяя, что она обносится. Бабушка была находчива, перешивала из своих старых нарядов мне  обновки, благодаря чему я никогда не носила одежду с заплатками.
     К зиме бабушка готовила нас, заранее припасая одежду. Так, она ушила дедушкин старый полушубок, сделала новые петли, пришила пуговицы,- вот тебе и обновка для моего брата! А мне сшила курмушку на вате, верх которой был из далембы, купленной тетей Нюрой,  как упаковочный материал при её переезде  из Монголии домой. А подклад был из лоскутов, которые бабушка собирала. Ведь она была деревенской портнихой! Благодаря её умелым рукам мы всегда выглядели не хуже, а даже лучше одетыми, чем те дети, у которых были родители. Умение  и любовь к шитью я взяла от бабушки.   
        Летом мы начали готовить небольшие спектакли. Помогала нам в этом учительница Анна Васильевна. Костюмы шили сами, бабушка давала лоскуты, а то и открывала сундук со своими вещами.  Я примеряла старинные наряды, крутилась перед маленьким зеркалом и представляла себя на сцене.
      Спектакли мы собирались ставить на сцене колхозного клуба и уговорили председателя купить ситчик на занавес. Он вначале отказался, но я пообещала, что буду писать и расклеивать колхозные объявления бесплатно и на своей бумаге, и он согласился. Купили недорогой однотонный ситец, бабушка сострочила занавес. Чтобы он натягивался к низу, мы пришили по нескольку штук грузиков. Колхоз был рыболовецкий, сети вязали и чинили, грузиков было много. Оттуда и взяли.
Вспоминая теперь эти спектакли, я от души смеюсь. Какие же мы деревенские были непритязательные! Ребятишки ставили сценки, а приходило народу – почти вся деревня, хлопали в ладоши, радовались.
Сценки - сценками, но мы ещё и работали. На покосе, на огороде – везде было нам место. Мы знали, что работать нужно, и нас никто не заставлял, просто шли и работали.
        Летом 1948 года мы похоронили нашего дорогого дедушку. Теперь вся ответственность за семью ложилась на плечи нашей мамы Агафьи Афанасьевны.
         В то время многие школьники после четвёртого класса оставляли школу и шли работать в колхоз. У них отцы погибли на войне, детей в семье было помногу, поэтому старшие шли работать, помогая матери растить остальных. Я спросила у бабушки:
- Я очень хочу учиться в школе. Вы сможете меня учить, или я пойду работать в колхоз?
     Бабушка ответила:
-  Об этом не может быть и речи. Будете с Петей учиться, вот нынче  Нюра ( сестра отца- Анна Фёдоровна , в семье звали Нюрой) была и мы с ней договорились. Вы будете учиться, она поможет одеть вас и обуть.
       В свободное от работы время мы любили ходить в лес. Нужно тут сказать, что сосновые боры и смешанный лес находился рядом с деревней. Только растает снег, как начинают набухать почки у березы, ольхи, осины. И вот уже лес приобретает зеленоватую  фату, которая  скоро брызнет ярко-зелеными пахучими листьями. Еще с вечера лес стоял в зеленоватой дымке, а утром он явился миру в полном уборе молодых листочков. Какой радостью было для нас – деревенских ребятишек дождаться этой поры! 
  С ранней весны и до поздней осени в лесу и в поле можно было найти много чего съедобного. Весной возле леса мы лакомились клубнями сараны, ели сладкие и мелкие клубеньки хвоща полевого. В начале лета на лугах было множество съедобных трав, это: щавель полевой, ревень, стебли рогоза, лук полевой, черемша, мангир ( чеснок полевой). Всё съедалось без соли и хлеба. С большим удовольствием. Когда прибегали ненадолго домой, запивали всё простоквашей, и снова на поля, в лес. Позже зрели в лесах ягоды. Самым любимым лакомством была княженика – полевая ягода, которая растёт на кочках возле водоёмов. Её было немного, но поесть нам хватало.
           В лесу на полянках яркими каплями крови выглядывала из травы костяника. Под кустами затаились ягоды шикши. А там уже приходило время поспеть голубике, смородине. Мы с братом Петром знали все заветные места, богатые ягодой, уходили в лес спозаранку, по росе. Часа в четыре утра мы отправлялись  из дома, смотрели, нет ли на дороге следов – мы  хотели первыми прийти в лес. И нам это всегда удавалось. Было прохладно и сыро от росы, ноги быстро промокали, с кустов капало – но нас это не останавливало. Мы находили ягодное место, и приступали к сбору. Я клала горстку ягод в ведро, горстку - в рот. Брат собирал старательно, всё отправляя в ведро. Я отставала от него, пыталась наверстать, сердилась. Потом наступал момент, когда Петя говорил:
- Хватит собирать, теперь буду есть ягоду.
    И больше ни одной ягоды он не бросал в ведро, всё – в рот. Тут уж я старалась «догнать» брата. Но у меня это не получалось. Степенный, старательный, сдержанный брат всё делал хорошо. А я – быстрая, порывистая, эмоциональная что-нибудь да напортачу. Мы мирились, и шли довольные домой. Бабушка встречала нас всегда с улыбкой, да с похвалой.
    Больше всего из ягод мы заготавливали брусники. Во время сбора ягод мы даже пропускали уроки в школе. Нам это разрешалось. Осенью 1949 года созрел очень большой урожай брусники. К нам приехала тётя Нюра, и мы ходили ежедневно в лес за брусникой. В ту осень мы засыпали ягодой полную двухсотлитровую деревянную бочку. Ягода была продуктом, она заменяла нам отсутствие фруктов. Мы тогда даже и не пробовали яблок, не говоря уже о других, более экзотических фруктах.
     В окрестных борах в августе вырастало множество грибов. Это были грузди, рыжики, маслята, обабки, подосиновики, волнушки. Другие грибы мы просто не собирали, считая их поганками.
    С утра пораньше дед запрягал лошадь одноколкой, усаживал нас на телегу, и мы ехали в лес. На телеге стояли два короба, чтобы складывать грибы. Прибыв на место, дед привязывал лошадь, и мы уходили за грибами.
Петра оставляли возле лошади, чтобы он криком давал знать, где находится.
Далеко не уходили, грибы росли вдоль дороги. Ведро за ведром – и короба полные.
    Когда деда не стало, мы с братом рано утром уходили в лес, возвращались с полными вёдрами часам к одиннадцати. Ели и спали часа два. Отдохнув, снова шли в лес, делая, таким образом, две ходки в день. Соседи удивлялись и завидовали бабушке. Говорили:
- Это что такое творится? Наших не заставишь один раз в лес сходить, а твои внуки по два раза ходят. Наверное, уже завалили тебя грибами, торговать скоро начнёшь.
     Бабушка вслед только смеялась, говоря:
- Моим надеяться не на кого, а грибочки зимой с картошечкой так пригодятся! Да и Анна Фёдоровна грибочки любит, в Улан-Удэ никто её не обеспечит. Вся надежда на внуков.
     Анна Фёдоровна привозила из Улан-Удэ гостинцы: белую муку (крупчатку), подсолнечное масло, сахар. Я особенно любила рафинад.
Но чаще всего она привозила сахар-песок. Сахар у бабушки был на строгом учёте. Маленький мешочек с полкилограмма  сахара бабушка запирала « в шкафчик». Ключ от него привязывала на свой фартук. Иногда утром бабушка давала нам по одной чайной ложечке сахару. Петя любил сладкий чай, а я любила сахар сосать, запивая чаем. До сих пор я не пью сладкий чай, считая, что сахар перебивает вкус заварки. Люблю рафинад.
  В конце мая нас отпускали на каникулы. В это время года особой работы в колхозе не было, и мы отдыхали, резвясь на природе. Правда, отдых не был долгим. Когда умер дедушка, пришлось маме взять мужские заботы на себя, а мы в этом ей помогали. Помню такой случай.
    Дали нам делянку в лесу для заготовки дров. Дед Афанасий (отец мамы Агаши) приготовил всё необходимое для работы и рано утром подъехал за нами на лошади. Мы были готовы к работе, взяли нехитрую еду и поехали. В лесу дед распределил работу так: сам он валил деревья, Петя обрубал с дерева сучья, а мы с мамой должны были кряжевать, т.е. распиливать дерево на бревёшки. Деревья – а это были берёзы, казались тяжёлыми, было жарко, пот лил ручьём, но дед только подгонял нас, ни какой поблажки!
В деревянной высокой бочке была вода, но нам не разрешали её пить
часто. Пили только с разрешения деда Афанасия по норме,  он следил и сам затыкал деревянную пробку. В первый же день, к вечеру, пока дед запрягал лошадь и отвлёкся, мы с Петей открыли деревянную пробку и, наклонив бочонок, налили себе воды в ковшик и досыта напились. Пробку быстро заткнули и побежали к подводе. Дед тронул лошадь, и мы поехали.
Утром мы разгрузили продукты и увидели, что бочонок лежит на земле без пробки и вода вытекла. Мама всплеснула руками:
- Тятя, что же делать будем без воды? Видно медведь ночью опрокинул бочонок, да воду выпил. Не сможем мы на жаре работать без питья,  придётся возвратиться домой.
 - Как бы ни так,- отвечал дед.- Видел я вчера, что ребятишки облизывались, когда на подводу садились, да не сообразил, что воду они пили. Плохо заткнули пробку, и вот результат. Возвращаться не будем. Нужно работать. Не сдохнем, – сурово сказал дед.
       День до вечера тянулся очень долго. Мы попросились сбегать за водой до речки, всего- то два километра. Но дед проявил суровость.
- Как набедокурили, так и терпите.
После работы, добежав до речки, мы упали животом на берег и пили воду ладошками до тех пор, пока нас не оттащила мама. Этот случай я привожу как пример того сурового воспитания, что мы получили в детстве.
  В средине июня начиналась прополка. В колхозе был небольшой огород, на котором росли овощи: морковь, огурцы, лук на зелень. Работали там каждое лето одни и те  женщины. Считалось, что это хорошее место: рядом с домом, можно на обед сходить домой, проведать детей. Словом, попасть в бригаду огородников было трудно. Бригадиром на огороде была строгая, малоразговорчивая Анна Абаимовна, попросту «Абаимиха». Замуж Абаимиха вышла перед войной. Её муж погиб на войне, детей не было. И каково же было моё изумление, когда однажды после работы я увидела её в нашем дворе! Она разговаривала с бабушкой, а увидев меня, подозвала к себе.
- Тоня, я тебя приглашаю поработать на колхозном огороде во время каникул. Ты девочка серьёзная, справишься. Приходи завтра к семи утра и получишь задание.
  Бабушка была польщена, ещё бы – сама Абаимиха предложила мне работу недалеко от дома и в очень  хорошем месте!
  Работать в огороде было не трудно. Полоть сорняки, сохраняя посевы, рыхлить, поливать растения – мне это было в радость. Работали с семи утра и до семи часов вечера. Днём отдыхали  два часа, и можно было искупаться в речке, благо она была в ста метрах от дома.  В августе собирали урожай, мне это занятие тоже нравилось.  Учитывая мою грамотность, бригадир поручила мне вести учёт овощей. Овощи взвешивали, и я записывала вес в тетрадь. Потом так же записывала выдачу.Проверив тетрадку, бригадир не нашла ошибок, и мне прибавила трудодни  в качестве поощрения. Это было моё первое материальное поощрение, хотя я об этом и не думала тогда. Хотелось поиграть на улице, поэтому до потёмок мы играли в прятки, в лапту, или качались на качелях.
Высокие качели были установлены прямо против нашего двора, на полянке возле церкви. Обычно на них качались взрослые парни и девушки. Мы успевали покачаться до их прихода, потом нас прогоняли. Как-то мы качались и увлеклись, я не успела спрыгнуть.  Тут взрослый парень по прозвищу Тарзан  подошел к качелям, впрыгнул, и начал их раскачивать. Я не успела соскочить, и качели стали раскачиваться сильнее. Я стояла, упершись ногами в доску и крепко держась за верёвки, закрыла глаза. Высоко взлетали качели, визжали от зрелища ребятишки. Страх сковал моё тело, я думала только о том, чтобы не упасть. Вдруг я услышала крик моей бабушки:
- Ты что творишь, хулиган? Останови сейчас же качели! Это тебе не девка взрослая, чтоб потешаться, а ребёнок. Сними её!
От испуга я действительно не могла разжать руки и сама спрыгнуть. Руки побелели, меня трясло от напряжения. Тарзан снял меня с качелей, хлопнул ниже спины и пошел восвояси.  Мне хорошо запомнился этот момент.
Но лето заканчивалось, начинались занятия в школе.
Всё теплое время (сентябрь – октябрь) мы  ходили в школу гурьбой, а зимой мне пришлось ходить в школу из Степного Дворца одной. А причина была очень простой: не было средств, чтобы жить «на квартире». Бабушка Василиса уже умерла, её дом заняла Татьяна Ивановна ( дочка бабушки Василисы). Она была строгая, требовательная и всегда ругалась. Я отказалась жить у неё.
  В зимнее время утром очень темно. Мы с бабушкой вставали в 6 часов. Вскипит самовар,  бабушка напоит чаем и покормит меня, и я иду в школу. Бабушка провожала меня до околицы, крестила вслед и читала молитвы. Оглядываясь назад, я видела её маленькую фигурку на тропе. Где шагом, а где и бегом я направлялась только вперёд. Думала о школе, все другие  мысли гнала прочь. Когда светила луна, идти было легко – тропу видно хорошо. В темноте тропу нащупывала ногами, часто проваливалась в снег, но не глубоко. К счастью, в тех местах снега выпадает немного. 
В те времена в округе водились волки. Однажды, по дороге в школу я слышала их вой. Я испугалась так, что остановилось дыхание и тело оцепенело. Когда первый приступ испуга прошёл, я  припустила бежать по тропе изо всех сил. Я рассказала об этом своим одноклассникам, и пацаны пообещали что-то придумать, чтобы помочь мне.
Вскоре на обратном пути из школы я обратила внимание на скирды соломы, стоящие неподалеку. В конце недели, когда мы гурьбой возвращались домой, мальчишки в ближнем лесу срубили мне несколько рогатин, и расставили их вдоль тропы. Предварительно в каждую рогатину засунули по хорошему пучку соломы. В понедельник опробовали новинку, получилось хорошо. А дело было вот в чём. Поджигая первый пучок, бежали до второго. Далее, от первого, поджигали второй,  используя их для освещения тропы. И так до конца тропы. Нам верилось, что и волки не подойдут к свету. Теперь ходить в школу стало веселее. В пургу, в метель мне приходилось идти по круговой дороге, но по этой причине я не пропустила, ни одного урока. Почему-то мы тогда не болели.
В шестом классе к нам пришли ещё два паренька, которым было лет по 17. Один из них - Вова Орлов, был выше всех нас, выглядел взрослым и серьёзным. Он подошёл ко мне и сказал: « Давай, будем с тобой дружить!»
 Не зная, что ответить, я сказала:
- « Все дети Советского Союза должны дружить между собой!»
 Он рассмеялся как-то по-доброму. Второй парень- Миша Гусев, невысокого роста, с прямыми светлыми волосами, носом «уточкой», с конопушками на носу, и ярко-голубыми глазами,- вошёл в класс тихо, да так и остался незаметным. Он всё делал правильно, хорошо учился, но не выделялся среди класса, хорошо отвечал у доски, получая твёрдые четвёрки, никогда не участвовал в мальчишеских потасовках, не теребил нам косы. Но именно на него мне хотелось всё время смотреть, его слушать, за ним следить на переменке. Всё это я делала незаметно, я не знала, что это такое, но понимала, что он мне нравится.
 Шестой класс окончили не все, и вот, наконец, мы в выпускном, седьмом классе! Лето  пролетело быстро, мы с братом работали. Я –на колхозном огороде, он –на сенокосе.
Нас, тогдашних ребятишек, жизнь учила как поступать в трудной ситуации, находить решение,  и брать на себя ответственность. Вспоминаю такой случай.
 
- Обратно когда пойдете? Сейчас, или погодя?
Я ответила, что побудем  недолго.
-Тогда пусть рыба лежит тут, в холодке,- ответил рыбак.
Я походила по берегу,  не заходя в воду. Нас с детства приучили к тому, что в Байкале вода студеная, купаться нельзя.   Тут уж рыбаки  развешали сети на вешала и пошли есть, позвали и нас. За длинным столом, сделанным из  досок , на лавках уместилась вся бригада- 22 человека. Нам тоже хватило места. Ели вареный омуль, складывая кости кучкой возле  себя на столе. Никаких тарелок, вилок не было. И хлеба не было. Кучки росли, мужики с аппетитом ели рыбу, облизывая руки - рыба  спасовская, самая жирная в это время. Повариха принесла чай и сушки, это было неожиданностью для рыбаков, все весело  шутили, хотя  досталось каждому по две сушки. Мы знали рыбаков, они же были наши, деревенские. После обеда некоторые подходили ко  мне, спрашивали про отца и приносили по два-три омуля от себя – нам, сиротам. Такие были люди- бедные, но не жадные, жалостливые.
Коля лег отдохнуть и уснул, а дед сказал:
-Пусть поспит, сейчас самая жара, омуль может испортиться в лодке. Пойдете попозже.
Я сидела на бережку, смотрела на Байкал и потихоньку пела песни. Подошла молодая женщина Дарья, села рядом и стала подпевать. Потом мы с ней говорили о разном, она интересовалась деревенскими  новостями, я рассказывала.  Дед разбудил Николая, и мы погрузили омуль в лодку и хотели отчалить. Видим, бежит парень по берегу в нашу сторону, рукой машет. Мы остановились, ждем его.
- Там возле перетаски рыбоохрана стоит, у всех рыбу отбирают. Так что, вам не надо сегодня идти, до утра оставайтесь,- скороговоркой сообщил парень.
Что делать?  Вернуть рыбу, пусть её пустят в посол, а самим ждать завтра? А если и завтра будет тоже? Тут дед отозвал Колю к берегу и стал о чем-то говорить, указывая рукой  в сторону дальнего берега. Коля слушал, смотрел, а потом стал звать меня к лодке.
- Тятя сказал, что можно по другой протоке войти в Шанталку, это дальше, но зато верно. Для этого нужно выйти из Шаманской губы в море ( так рыбаки называют о. Байкал) и обойти мыс, туда мы и пойдем,- сообщил Коля.
Мы попрощались,  сели в лодку и погребли в море. Вскоре мы были далеко от берега и увидели мыс, который нам нужно было обойти. 
  Внезапно  солнышко  скрылось,  и небо стало быстро темнеть,  откуда-то подул порывистый ветер. Коля   стал поворачивать к берегу, но ветер начал накатывать волны.
- Это горная пришла! – закричал Коля, а небо перерезала яркая молния, и тут же раздались раскаты грома. ( Горная- так называли у нас ветер и непогоду, которая приближалась внезапно, сметая все на своем пути, переворачивая суденышки, срывая  крыши. Географическое  название ветра - сарма).
Вслед за громом с неба потоками хлынул дождь, поднялись волны. Я испугалась и упала на дно лодки, зажмурив глаза. Громко заматерившись, Коля криком приказал мне отчерпывать воду жестяной банкой, которая всегда бывала в лодках.
- Ты что, утонуть собираешься? Ну-ка черпай скорей, лодку заливает, черпай, кому говорю!  Славное море, священный Байкал, славный корабль, омулевая бочка!- что было мочи запел Коля, ставя нос лодки поперёк гребня волны. Нашу лодку поднимало на высоту избы, и кидало в пучину.  Небо сверкало и громыхало, извергая потоки воды, Коля громко пел песню, я вычерпывала воду. Я шептала  молитву  «Отче наш», которой научила меня бабушка,  не чувствовала страха,  и ни о чем не думала, кроме одного – скорее черпать воду и выливать её за борт. Мне казалось, что мы стоим на месте – все вокруг заволокло дождем и темнотой, ни неба, ни берега - кругом вода. Я думала, что этой напасти не видно конца, однако, горная налетает  стремительно и быстро уходит.
Так же внезапно, как и начался, ветер стал стихать, волны уже качали нас, поднимая не так высоко, небо стало светлеть и появилось солнышко.
- Слава Господу! Все кончилось, мы не утонули,- Коля перекрестился, а я прошептала молитву.  Перед нами был берег того мыса, к которому мы стремились. Нам осталось только обойти его, и мы могли найти протоку, чтобы по ней зайти в Шанталку.
И только тут мы почувствовали, что оба мокрые до нитки. Причалив к берегу, Коля выскочил на траву и затащил нос лодки. Он уже раздевался, чтобы выжать воду из одежды, а я не могла встать, меня стало трясти от холода и отпустившего страха, и я дала волю слезам.
- Поздно плакать,  все  уже позади, все кончилось. Давай руку, надо обсушиться и найти протоку. Стемнеет, тогда не сможем найти, вставай! Подай руку! – строго приказал он.
    Справившись со слезами, я ушла в кусты, там разделась, выжала одежду от воды, надев платье, вышла на берег. Солнышко так хорошо пригрело, что мы очень быстро обсохли, да и продолжили путь. Плутали мы недолго, нашли нужную протоку, пошли по ней, а там вскоре прошли в Шанталку. К своему дому мы причалили в сумерках. Я не смогла поднять мешки с рыбой, Коля вытащил их на берег, сказав «пока», поплыл на лодке к своему дому. Хотя до нашего крылечка было метров сто- сто пятьдесят,  по траве мешки с рыбой, попеременно, я доволокла кое-как. Бабушка встретила меня возгласом:
- Тоня, как вам удалось вернуться, горная так бушевала, что у соседнего дома крышу снесло! Почему ты не пришла за мной, зачем было тащить тяжелый мешок самой! Беда с тобой, не надорвалась ли?
- Я чувствую себя плохо,- простонала я, и у меня началась рвота. Лечила меня бабушка два дня, не разрешая вставать и ходить на улицу.
    После того, как омуль просолился, я отвезла его часть на пароходе «Чойбалсан» в Улан-Удэ, там меня встретила тетя Нюра . Омуль я продала быстро, правда приходилось скрываться, но омуль ушел удачно, мы купили ботинки мне и Петру, тетради и карандаши. Еще и на платьице простое осталось. Так что к школе я была одета и обута.

 За лето все повзрослели, вытянулись, загорели. Лето, не просто время отдыха для нас, мы все работали в колхозе, наравне со взрослыми вставали в 6 часов, а в семь уже начиналась работа. Я так выросла за лето, что стала выше Мишки Гусева. Но меня это не смущало. Я радовалась тому, что теперь каждый день могу его видеть. И тут я заметила, что он не сводит глаз с Галки Кузнецовой. Он что в неё влюблён? Я решила узнать правду через девчонок. Они быстро «разведали» и доложили мне,  что Мишка влюблён в Галку, а она – в Вовку Орлова.
«Кстати»- ехидно сказала Таня, рыжая, веснущатая и нескладная девочка, с которой в классе все избегали дружить,- Вовка Орлов влюблён в тебя, Тоня! Поздравляю!
Это что же получается, подумала я, у нас, как в кино, которое недавно показывала кинопередвижка, четырёхугольник из сердец? В этот день уроки мне совершенно не шли на ум. Мне хотелось скорей уйти из школы и поплакать. Но почему я такая несчастная? Первый раз мне понравился мальчик, а он думает о другой. Все краски вокруг померкли. Я чувствовала себя очень одиноко. Конечно, Галка была другой, она привлекала внимание мальчишек. Старше меня на два года (ей исполнилось 17 лет), она была невысокой девушкой, курносенькой, с пышной грудью и тонкой талией. А я? Я всегда комплексовала по поводу своей внешности: длинноногая, с длинными руками, большим носом. Ну, кто такую полюбит? К счастью, переживала я недолго, вскоре вновь меня захватила учёба. Так мы и страдали – я по Мишке Гусеву, а он- по Галке Кузнецовой.
Экзамены я сдала на отлично, и вот  выпускной вечер! К этому вечеру бабушка сшила мне белое, в горошек, платье из сатина. Тётя привезла подарок-  белые парусиновые тапочки и белые носочки с голубой каёмкой.  На газетных трубочках я завила кончики своих длинных волос. Кружась перед бабушкой, я чувствовала себя королевой!
На вечере пел патефон, Вова Орлов играл на гармошке. Под эту музыку мы танцевали вальсы, фокстроты до рассвета. Вова приглашал меня на вальс, он хорошо танцевал, я сбивалась с ритма, а он аккуратно, бережно вёл меня, направляя под музыку.
Миша меня не пригласил ни разу. Он сидел на лавке, наблюдая за нами. Только один раз он пригласил Галку, и она согласилась выйти с ним на фокстрот. Я подошла к нему, села рядом и спросила:
- Ты уже решил, где будешь учиться дальше?  И он ответил :
-  Да, я поеду во Владивосток учиться в мореходке. Я буду моряком.
-  Это очень далеко. Мы, возможно, и не увидимся больше- с тревогой в голосе сказала я.
- Конечно, не увидимся! Школа окончена, мы разъедемся, и всё!
- Ты хоть иногда вспоминай меня, не забывай! - попросила я.
- Тебя точно не забуду. Ты у нас одна такая, отличница! Ну, я пошёл, пока!
Он встал со скамейки и вышел первым. Я ругала себя. Ну почему я не намекнула, не сказала, что он мне дорог. Почему не попросила о переписке? Я поняла, что эта встреча последняя, что я его больше не увижу. Мне не хотелось в это верить, но это было правдой. Завтра утром я уйду в свою деревню, а он уедет на край света. И всё! Сердце моё разрывалось от боли, мне захотелось уйти с вечера. А тут уже все стали прощаться, обниматься. Ко мне подошёл Вова Орлов.
- Тоня, до свидания! Я никуда не уезжаю,  буду  учиться в райцентре  в 8 классе. Я хочу быть радиоинженером. Если захочешь меня увидеть, знаешь, где найти. Ты мне очень нравишься, помни это.
    За много лет я ни разу не вспомнила о первой любви. Знала, что Миша живет на Сахалине, он осуществил свою мечту стать моряком.
Однажды я была в своей деревне, это было уже после того, как я вышла на пенсию. В той деревне  повстречалась мне Татьяна, та - рыжая, веснущатая девочка, которая в далеком детстве сообщила мне о том, что Миша влюблен в Галю. Мы обрадовались встрече, хотя в школе с ней не дружили. Вместе мы пошли на кладбище, прибрались на родительских могилах, покрасили памятники, оградки. А вечером её сын на своих «Жигулях» отвёз нас к ней в деревню. За разговорами мы засиделись, чуть ли не до утра.
- Хочешь про Мишку Гусева узнать? Я помню, ты была в него влюблена в школе. Здесь живёт его  младшая  сестра Валентина. Поспим, а потом пойдём к ней, договорились?
  Ближе к обеду мы подошли к дому, где жил Миша Гусев. Некогда высокий дом выглядел сейчас намного ниже, венцы стен стали почти чёрными от времени.
- Сколько же лет прошло с нашего выпускного вечера? Нам было по 15- 17 лет, а сейчас уже 70. Как годы пролетели… не заметили,- подумала я.
Затявкала собака, выглянув из под ворот. Валентина, сестра Миши, открыла калитку. Сейчас она удивительно была похожа на брата. Невысокая, сухонькая, носик «уточкой», а глаза – ярко-синие.
- Проходите, гости дорогие. Татьяна Ивановна, это кто с вами?
- Это Антонина Николаевна, одноклассница Миши. Он – её первая любовь,- ляпнула Татьяна.
- Ну, Таня, к чему такие заявления! Всё было давно. Прошу тебя помолчать об этом.
Но Танька, какой была в детстве, такой и  осталась, никогда за словами не следит. И как только она в школе работала?- подумала я.
Мы вошли в чистенький дом с фикусом и геранями, их было множество и самых разных оттенков красного и розового цветов.
- Как было раньше, так и осталось. Только стены оштукатурены, да оклеены обоями,- подумала я.
- Вы как раз к столу. Сын с невесткой обещали приехать, я обед наладила. Проходите в залу, там фотокарточки на стенах поглядите. Там и Миша с Галиной, со своей женой сняты.
 Мы вошли в комнату, я подошла к стене с фотографиями. Сердце моё заволновалось, как прежде. Вот Миша в морской форме, молоденький курсант. Вот - на площади Владивостока, здесь ему лет 40. А вот он обнял Галку, улыбается, а она как будто бы отстранилась от него.
- Они с Галиной встретились здесь, в деревне. В отпуске оба были. У Галины дочь школьницей была, Миша тоже был женат, но в отпуск приехал один, жене отпуск не дали. Детей у них не было. Мать Гали рассказывала мне, что муж у неё очень любит выпить, живут недружно. Здесь они и сговорились сойтись и жить дальше вместе. Оба развелись, поженились и жили на востоке. Позже приехали на родину, купили в Улан-Удэ дом. Дочка замужем, уже внуки есть. Мне ведь нынче юбилей, 65 лет. В воскресенье будем отмечать. Тоня, оставайся, погости. Мишу увидишь, он приедет один. Галя очень больна, она не приедет.
Позвонил сын Валентины, сказал, что они не приедут, и мы сели за стол. Было лето, стол был богато уставлен кушаньем. Мы вспомнили военное детство, когда чёрный хлеб был лучшим лакомством. Его мы ели не каждый день. Валя угощала щедро, как было всегда принято в нашем краю. Помнится, без чая никого не встречали и не провожали. Говорили обо всём, вспоминали, и всплакнули даже.
Настало воскресенье, я волновалась, как перед первым свиданием.
- Мишка приехал, видела его, как из машины выходил возле магазина. Машина- иномарка, вся блестит. Сам так одет шикарно, в костюме, при галстуке,-  тараторила Татьяна.
- Какой он тебе Мишка? Он  давно Михаил Васильевич. Ему уже 73 года.
Начало юбилея было назначено на 16 часов в местном кафе. Мы с Татьяной пошли пораньше. Михаила ещё не было, но люди - молодые и старые уже толпились  на улице, громко разговаривая. Открылась дверь, и нас пригласили войти. Все стали рассаживаться, мы с Татьяной сели возле стены.
- Обзор хороший, будем следить за Михаилом,- промолвила тихо Татьяна.
И тут мы увидели, как в кафе вошёл Михаил. Негромко поздоровавшись, он стал осматриваться, где ему сесть. Валентина уже сидела за отдельным столом в окружении детей и внуков.
- Михаил, иди к нам,- позвала Валентина.
- Я вот тут девчонок присмотрел, возле них и сяду,- скромно улыбнувшись, сказал он, и пошел к нам. Я заволновалась так, как много лет назад, в юности. Узнает? Не узнает?
Он сел как раз напротив меня.
- Не узнал,- подумала я.
Я бы его узнала сразу, даже на улице. Невысокий, мускулистый, прямая спина, он стал удивительно красиво сложен. Без живота, плечи в меру широкие, талия под широким ремнём. Волосы - белые, мягкие, словно тополиный пух, красиво лежат вокруг головы. Чистое лицо и ясные, голубые глаза. И ни каких конопушек. Как  можно так хорошо выглядеть в 73 года?
Зазвучали тосты, полетели пробки от шампанского. Началось торжество. Я изредка посматривала на Михаила, но он совсем не смотрел в мою сторону. Я заметила, что, приглашая выпить за очередной тост, он весело чокался, но сам не пил.
- Миша, выпей за юбилей сестры,- встряла  Татьяна.
- Не могу, нельзя мне. Инфаркт пережил в прошлом году.
Громко заиграла музыка, ведущий объявил «белый танец», женщины быстро разобрали кавалеров. Миша сидел на скамейке один.
- Как на выпускном вечере,- вспомнилось мне.
На сей раз, я его приглашу,- решила я.
Подошла, пригласила. Он встал, и, не глядя мне в лицо, повёл меня в танце.
-Миша, посмотри на меня. Ты меня узнаёшь? Мы учились с тобой в одном классе.
- Нет, не узнаю. Скорей всего, Вы ошиблись.
-Хорошо, время ещё есть,- подумала я.
Танец закончился, и мы расселись по местам за столом.
Смотрю на него, а он никакого внимания в мою сторону. В следующий танцевальный перерыв он пригласил меня на танец. Мы, молча, танцевали, а потом сели рядом на скамейку. Подскочила Татьяна, в руках она держала фото нашего класса.
- Миша, посмотри сюда, это наш класс.
- Да, согласен. Вот я, а это- Вова Орлов.
- А это кто? - показывая на моё лицо, спросила Таня.
- Это Тоня, наша отличница, я её помню.
- Так вот она, перед тобой,- показывая на меня, сказала Таня. Она же в тебя влюблена была по уши, рыдала по тебе. Сегодня волновалась, как перед первым свиданием, даже на торжество осталась, чтобы с тобой встретиться, а ты её не узнал. Эх ты, Миша!
Михаил откинулся на спинку и стал изумлённо всматриваться в моё лицо.
- Татьяна, я тебе не поручала открывать чужие тайны. Ну, уж коли тайна раскрыта, я признаюсь - это правда,- с волнением сказала я.
Тут заиграла весёлая музыка, и сын Валентины - высокий, белокурый Сергей позвал меня на танец. Я весело выплясывала, словно молодая, мне было так легко, будто бы гора с плеч свалилась. Искоса бросая взгляды на Мишу, я видела, как он наблюдает за мной, о чём-то думая. Дело, ради которого я пришла на вечер, было сделано: я увидела Мишу. Я сказала Татьяне, что хочу уйти, уехать на такси в райцентр, а завтра- на поезд, и домой.
- Ты что,  вправду так решила?
-Да, я уже всё обдумала, у меня нет причины задерживаться здесь. Меня дома ждут.
- Я пойду тебя проводить. Пусть молодёжь гуляет.
Пока мы сидели за столом, Михаил не сводил с меня глаз. Он не просто смотрел, он изучал меня, как будто хотел открыть во мне что-то такое, чего раньше не видел.
- А ты сегодня красивая такая, Тоня, кто даст тебе твои годы! Самое многое- 60 лет!- шепнула Татьяна.
-Тоня, расскажи - где ты живёшь? Семья, дети? Как сложилась твоя жизнь?- попросил он.
- У меня всё отлично. Мы строили БАМ, там и остались жить, Трое детей, семеро внуков, правнуки. Живем вдвоем с мужем. Извини, Михаил, я уже ухожу. Сегодня я уезжаю в райцентр, а завтра на поезд, и домой. Там меня ждут мои родные. Прощай,- и я протянула ему руку.
Несмело пожав её, он горестно вздохнул.
Мы вышли из кафе, Татьяна вызвала такси, назвав свой адрес.
-Тоня, постой! Мне нужно сказать тебе что-то очень важное,- с крылечка спускался Михаил. Он явно волновался, и проговорил, заикаясь.
–Тоня, я прожил жизнь впустую. У меня нет родных детей, ни одна женщина не сказала мне о любви. Ты - единственная, это ты – моя половинка. Какой я был слепец! Если бы можно было вернуться назад, в юность! Мы были бы счастливы с тобой! Можно, я тебя поцелую?- спросил он, и несмело прикоснулся к моей щеке губами.
Ой, что это я вспомнила юность? Ещё столько  интересных  событий   ждало меня впереди- много радости, счастья, разочарований, горя, предательства, слез… Все было впереди. А пока я готовилась покинуть  милый дом моей бабушки, где так меня любили.
  В седьмом классе я стала выбирать профессию. Мне нравилась стройка.
Я не могла спокойно проходить мимо строящегося дома, останавливалась, наблюдала за работой, вдыхала запах свежего дерева.   Я хотела быть строителем, и решила посоветоваться об этом с Анной Васильевной – учительницей.
- Тоня, это хорошая профессия. Если поступишь в техникум, то потом будешь мастером на стройке, или будешь проектировать, т.е. чертить здания. В Улан-Удэ такого техникума нет, нужно будет ехать в Иркутск, а отпустит ли тебя бабушка?
   Я – с этим вопросом к бабушке. А она отвечает:
- Я тебе не советую на строителя учиться, на практике нужно будет тяжёлые кирпичи поднимать, доски. На стройке всё больше мужики работают, они водку пьют, часто пьяные и матом ругаются. Ты у нас нежного воспитания, на тебя никто не кричит, как ты будешь с ними канителиться? Лучше иди учиться на учителя, посмотри, как уважают учителей. Потом – дрова, керосин – бесплатно. Домик какой-то дают. И в Улан- Удэ учат, тут рядом, там у Нюры жить будешь. Иди туда, Тоня.
    Доводы бабушки были убедительны, мне так же нравилась  профессия учителя. Я приняла решение поступать в Улан-Удэнское  педагогическое училище.
     Документы мои приняли, сразу зачислили учиться  без экзаменов. А как же иначе – ведь я закончила семилетку круглой отличницей.
    
Глава третья. Юность.

           Сборы на учёбу в педучилище были быстрыми – брать с собой было нечего. Бабушка проводила меня на пароход, переживая за то, что еду я без денег и без теплой одежды. Вся надежда была на тётю Нюру. Мы с ней были одного роста, её вещи мне подходили. Из своего гардероба она отобрала два платья: синее для занятий ( правда рукава мне были коротковаты) и с цветочками - для дома. Туфли на низком каблуке пришлось купить в комиссионном магазине на деньги тети Нюры.
Большинство учащихся педучилища были сельскими жителями. Поступив в педучилище, они стали проживать в общежитии, у них сложились свои отношения, свой коллектив. Несколько учащихся были из городских школ, многие знали друг друга, жили дома. Они считали себя элитой, поэтому вели себя раскованно, вместе ходили в кино, в театр. Я оказалась на обочине. Я чувствовала, что ни с кем не могу сблизиться. Не городская, и не общежитская. Тётя Нюра держала меня очень строго, не разрешала ходить на взрослые сеансы в кино, а не то, что на танцы. Я себе казалась такой взрослой в свои пятнадцать лет, и мне трудно было понять свою тётю. Зато мне было разрешено гулять по улице с Элей – дочерью тёти Нюры, которая была младше меня на десять лет. С нею я ходила в кино, на детские спектакли в ТЮЗ. Мне очень нравилось учиться, я сразу выделилась из группы своими отличными отметками. В педучилище готовили учителей для работы в сельских школах, поэтому нас учили, как одеваться, какую носить причёску, как  вести себя с жителями села. Мы должны были стать частью сельской интеллигенции, это накладывало определённые обязательства. Мы обязаны были нести в село не только просвещение, но и культуру. Я с удовольствием впитывала в себя всё, что нам давали преподаватели училища. Вскоре меня пригласили в комитет комсомола и предложили работать в учебном секторе. Недолго раздумывая, я согласилась.
  В комитете я поближе познакомилась с Галей Крюковой, потом мы стали дружить, как оказалось, на всю жизнь. Галя была городской девушкой из большой и дружной семьи. Её родители были первыми комсомольцами в Бурятии, они понимали и поддерживали нашу дружбу. Наши отношения сыграли очень важную роль в сближении меня и городских студенток. В Гале я обрела друга навсегда, и городские девчата мне стали ближе. Со временем стёрлись между нами грани, мы стали дружной и хорошей группой.
Обязательным предметом в педучилище было игра на струнных инструментах. Я выбрала скрипку, инструмент  мне  подарила Ольга Васильевна (двоюродная сестра дедушки Фёдора, учительница). Проучившись игре на скрипке около года, я поняла, что скрипка сложный инструмент и учиться играть на скрипке нужно всю жизнь. А в группе все учились играть на мандолине, я продала скрипку и перешла в другую группу. При этом я хорошо выиграла в деньгах, мандолина стоила дешево. На вырученные деньги я купила мандолину и платье для посещения занятий.
Со второго курса мы стали играть в оркестре струнных инструментов. В оркестр брали в меру мастерства. Николай Иванович Галактионов( преподаватель музыки)  взял меня в оркестр в середине второго курса. Я быстро освоила нотную грамоту, играла с листа, а потом  простые мелодии начала подбирать «по слуху». В будущей работе учителя мне не пригодились эти знания. И я никогда не думала, что придётся вспоминать ноты в «преклонном» возрасте в связи с тем, что начала записывать песни на свои стихи, и издавать авторские музыкальные диски.
        Летом 1953 года произошла значимая для меня встреча на теплоходе «Чойбалсан». Вечером я села на теплоход, начинались каникулы, и я возвращалась домой, к бабушке. И тут я увидела, что на палубу поднимается тот парень, которого у нас в деревне звали Тарзан. Он действительно был похож на   своего киногероя – высокий, мускулистый, темноволосый и голубоглазый. Он сразу подошёл ко мне и представился: « Я – Суворов Пётр, отслужил пять лет на флоте, возвращаюсь домой в Степной Дворец. А как звать тебя, откуда ты?» Он меня не узнал. Я напомнила ему про случай с качелями, и он с удивлением смотрел на меня. Сердце моё билось гулко, я чувствовала, что меня неодолимая сила тянет к этому парню. Мы начали встречаться с ним по вечерам, гуляли возле речки, плавали на лодочке к Байкалу. Отношения были чистыми, возвышенными. Однажды вечером он пришёл к нам домой, чтобы позвать меня в кино. Бабушка была в изумлении от того, что взрослый парень ухаживает за мной, и  не пустила меня в кино, пригрозив  Петру палкой. Сговорившись с матерью Петра, бабушка  запретила мне  и думать про него.  Будучи послушной внучкой, я проплакала несколько дней и глубоко спрятала своё чувство. Позже, когда он уехал учиться в Томск, мы переписывались некоторое время, однажды встречались на каникулах, но, ни я, ни он не переступили черту запрета.
       Встретились мы с ним, когда мне было сорок лет. Это случилось в селе Посольское, где  в качестве прораба я строила школу. Я увидела усталого мужчину, на лице которого была печать раздавленного жизненными трудностями человека, поэтому не сразу признала в нём красавца «Тарзана». Он окликнул меня, и мы пошли  на берег  Байкала. Опустившись на камушки ,  стали говорить о жизни. Нам хотелось казаться счастливыми, но это плохо удавалось, и мы признались, что напрасно в то далёкое время  не отстояли своё право на счастье, став послушными своим родственникам. Больше я его не видела. Умер Пётр рано - в возрасте 58 лет.   
На третьем курсе  меня избрали в комитет комсомола педучилища, и я стала заместителем секретаря, то есть Галины Крюковой. Вместе с Галей мы стали организаторами различных мероприятий, походов, вечеров, соревнований.
 В январе 1954 года моя дорогая тётушка Анна Фёдоровна вышла замуж за Орлова Рэма Георгиевича, работавшего директором Весоремзавода. Она с дочкой переехала жить к мужу, а мне выделили место в общежитии. Началась свободная студенческая жизнь с походами в театр, в кино на вечерние сеансы, на танцы. Я очень любила танцевать ( да и сейчас- люблю!), могла перетанцевать всех. Я уже не стеснялась своей внешности, не думала о том, как я одета, я просто от души танцевала и веселилась. Спиртное в то время мы не пили, в нашей среде будущей интеллигенции это  было не принято, мы были молоды и жизнерадостны от сознания своей свободы! В  группе с мальчиками никто не дружил, все были заняты учёбой. Это было классное время!
Новый 1955 год принёс мне новую любовь. Осенью 1954 года наша комсомольская организация взяла шефство над одной из воинских подразделений города. Мы обменивались концертами, солдаты посещали вместе с нами коллективные выходы в кино, провели один танцевальный вечер. Я познакомилась с молодым офицером, служившим в штабе. Он был высокого роста, стройный, светловолосый, кареглазый. На румяном лице пухлые  яркие губы и правильного очертания прямой нос.  От этого он казался добрым, доверчивым мальчишкой. Анатолий  был секретарём комсомольской организации подшефного подразделения.
Мы решили встретить Новый год вместе. К нам прибыли несколько  солдат, актовый зал был полон, играла музыка, все были возбуждены. Я помню, что для этого вечера тётя Нюра дала мне своё темно-вишневое  платье из крепсатина. В своём большинстве девчата одевались очень скромно: платья из штапельного полотна были роскошью. Поэтому я казалась себе королевой в своём блестящем платье, подпоясанном белым поясом и в беленьких туфлях, взятых на один вечер у одногрупницы. Анатолий  не отпускал меня ни на минуту, везде шёл за мной.
- Мы с Тоней оба отвечаем за этот вечер, поэтому я должен быть всегда рядом, - говорил он товарищам.
Расставаясь, он попросил разрешение встретиться через два дня. Начались волнующие встречи, прогулки, посещение кинотеатра, спектаклей в театрах. Это было замечательное время! Мы были молоды, свободны и нас не обременяли близкие отношения – их не было, мне даже в голову не приходило, что может быть по-другому.
Частые встречи с Анатолием, совместная шефская работа занимали всё свободное время. Анатолий стал своим человеком в педучилище, в общежитие его свободно пропускали вахтёры. От тёти Нюры я пока скрывала эту дружбу, так как не была до конца уверена в серьёзных намерениях друга.
В мае месяце Анатолий предложил мне стать его женой. Сразу ответ    я  ему  не дала. Я сомневалась в том, как меня могут принять его родители. Он как-то рассказал мне, что его отец – полковник, мама – инженер, а единственная сестра замужем за генералом и они живут в Хабаровске. В то время меня угнетал, как сейчас говорят «комплекс неполноценности». Я считала себя  некрасивой девушкой, с большими ногами и крупным носом. Мне на это часто указывали  одногрупницы. Теперь я понимаю, что они попросту завидовали мне. Я отлично училась, красиво пела в хоре, хорошо, свободно танцевала, имела лёгкий, необидчивый характер. В училище меня ставили в пример, часто поощряли грамотами. Вот меня и принижали, чтобы «не высовывалась». 
Я сказала Анатолию, что хорошо бы нам сделать фото, и отправить его родителям. А в письме спросить согласие родителей на брак. Так мы и сделали. В ответ позвонила его мама и сказала, что они будут готовиться к нашей свадьбе. Всё шло хорошо, я приняла предложение, предварительно спросив разрешения у тёти Нюры.
Настал день, когда нам вручали дипломы. Я очень хорошо помню, как это было.
Выдача дипломов была назначена на два часа дня. Был конец июня, тепло, зелено. Зацветали городские тополя, из горсада долетали запахи распустившихся цветов. Взяв в руки диплом, я бежала с горки мимо горсада, и мне показалось, что весь мир у моих ног. Я была счастлива, как никогда, была уверенность в том, что теперь смогу построить свою счастливую жизнь такой, какой я её себе представляю.
Много позже, получив диплом инженера-строителя, я сравнила свои ощущения. Такой радости не было, была опустошенность от сознания, что закрыта страница моей учёбы в институте. И всё.
Как хорошо, что в то время я была юной, неопытной девчонкой, не представлявшей, какой трудной может быть взрослая жизнь. Состояние радости бытия, вера в счастье много лет согревало мою душу и не давало ей очерстветь.
При распределении комиссия учла моё желание работать в школе при воинской части, и мне было выдано направление.
А назавтра был выпускной вечер. Белое платье в мелкий, весёленький цветочек с рукавами «фонарик», сшитый на заказ у знакомой портнихи, и  модные белые тапочки, хорошо натертые зубным порошком, составляли мой наряд. Настроение было отменное! Танцевали мы почти до утра. В эту ночь я разрешила Анатолию первый раз поцеловать меня в губы. А потом он меня огорошил своим признанием:
-Какая-то ты особенная, я и не знал, что есть на свете такие девушки. Много у меня девчонок перебывало, не спрашивал я разрешения на поцелуй. Походим по улице вечер-два, и в постель.
-Ах, так вот ты какой развратник! Я тоже тебя не знала, думала, что ты честный, а ты! Уходи от меня не хочу тебя видеть!- с такими словами,  глотая слёзы,  я побежала в общежитие. Мне казалось, что мир рухнул в одночасье. Я проплакала до утра, и приняла решение- мне с таким парнем не по пути!
Назавтра, сгоряча я пошла в Министерство просвещения и поменяла направление на работу. Меня направили в отдалённый Еравнинский  район заведовать Попереченской начальной школой. Это место оказалось свободным, так как никто из выпускников не пожелал ехать далеко от города.
Пока я оформляла все документы, выписывалась из общежития, Анатолий наблюдал за мной. Уже через неделю после нашей ссоры он взял отпуск, мы помирились, но я отказалась ехать с ним к его родителям. Свой отказ я объяснила так:
-Давай проверим своё чувство, поживём вдалеке. Будем переписываться, а летом я приеду сюда, и мы решим, как нам быть.
Теперь я понимаю, что плюс ко всем моим недостаткам,  в то время  я страдала ещё и юношеским максимализмом, всё мерила по своей мерке. Это мешало мне в работе, и жизнь учила меня со всей строгостью.


               


                Глава четвёртая. Учительница.

17 августа 1955 года во второй половине дня я вышла из автобуса с вещами на остановке в селе Поперечном. Мне предстояло здесь начать работу в качестве учителя и заведующей начальной школой. Село Поперечное расположилось в Хоринской долине, кругом была степь, которая перемежалась лесочками. Рядом с селом возвышался высокий холм, поросший травами.  Много средних и маленьких озёр украшали это место, казались блюдечками на ровном, степном просторе. За селом протекала не широкая речка, местами она была глубокой, с омутом, берега её окаймляли зелёные, травяные луга.  Удивительным было то, что небо казалось очень высоким и ясным. Воздух в степи за деревней был напоен ароматами трав. Словом, мне сразу понравилась это место.
К автобусу подошли местные жители, потому что приезд нового человека в отдалённое село, каковым было Поперечное, всегда событие. Ещё больше было шума и радости на автобусной остановке, когда узнали, что я приехала учить детей. Взяв мои вещи в руки, жители ( многие из которых были детьми) сопроводили меня  до колхозной конторы, к председателю здешнего колхоза. Мы подошли к невысокому брусовому дому, на стене которого была прибита деревянная табличка  «Колхоз Дружба». Возле дома на песке валялось множество окурков от «самокруток».
Я вошла в грязное помещение, на полу которого тоже были  окурки.
В самом помещении было темно, дымно и тихо. За столом сидел усталый мужчина и курил самосад. За клубами густого, едкого дыма трудно было разглядеть какого он возраста. Я поздоровалась и представилась:
- Я – Антонина Николаевна Суворова, приехала по направлению из Министерства образования. Буду работать в вашей школе  учительницей.
   Мужчина поднял глаза, тяжело вздохнул и вымолвил:
-  Проходи! Школа у нас маленькая, всего  60 детей на селе. На сегодняшний день нет заведующего школой. Прежний-то не имел образования, вот его и попросили с этой должности. Придётся тебе, голубушка, принимать дела. Школу  надо готовить к учебному году, она так и стоит без ремонта всё лето.
Тут мне удалось рассмотреть председателя колхоза. Это был коренастый, невысокого роста мужчина лет шестидесяти. На его лице прописалась глубокая забота. Я спросила его:
 - Почему у вас так здесь накурено, просто дым коромыслом?
- Только что провёл правление колхоза, вот и накурили мужики. Мы же не городские, у нас так заведено. Я избран председателем колхоза  два дня назад. Дела принял, а в кассе ни рубля денег. Сижу и думаю, где найти выход.
- Так общее собрание нужно провести, рассказать людям в каком финансовом положении колхоз находится, вместе решать проще,- подсказала я.
- А ты девушка толковая, я вижу. Мне такие нравятся, будем работать вместе, школа ведь сельская, все хозяйственные вопросы  решаются здесь.
Как я благодарна судьбе за то, что мне пришлось работать рядом с этим замечательным человеком – Иваном Максимовичем Трофимовым!
Семью Трофимовых называли в деревне «геройские». Оказывается, Иван Максимович пришёл с фронта, имея звание, Герой Советского Союза. А его  жена получила звание Мать- героиня за рождение и воспитание десяти детей. Вот отсюда и пошло в деревне – «геройские»!
Иван Максимович был требовательным, вдумчивым и скромным человеком. Очень любил людей, помогал каждому в беде. Хороший организатор, он нашёл выход из создавшейся ситуации, когда  председателя-пьяницу колхозники  освободили от должности  в середине отчётного года и упросили Трофимова И.М. взять бразды правления колхозом в свои руки.
         Итак, познакомившись с Иваном Максимовичем, я открыла окна и дверь, решив проветрить помещение. На улице меня ждали дети, вещи я оставила на крылечке. Наконец, дым из помещения выветрился, и я присела на лавку против председателя.
- Вы сказали, что школа не подготовлена к началу учебного года, но ведь сегодня уже 17 августа. Остаётся всего две недели, как же успеть?- забеспокоилась я.
- Вот поедешь в район, тебя назначат заведующей, будем вместе думать.
- Времени думать уже нет,  пойдёмте смотреть школу, - настаивала я.
- Сначала нужно устроиться с жильём, давай-ка я тебя провожу.
Мы вышли из помещения, дети снова начали кружить возле меня, помогая нести мои пожитки. Возле добротного дома с высоким крыльцом стоял хмурый мужчина, мы подошли к нему.
- Михайлыч, принимай смену и сдавай дела. Это новая учительница из Министерства к нам направлена. Устраивай её на житьё, сам-то, когда съедешь?
- Министерству я не подчиняюсь, мне нужен приказ из РОНО.
- Понятно. Тогда проводи её в комнату, а завтра она поедет в РОНО.
Пожелав мне хорошо устроиться, председатель ушёл. Бывший заведующей школой Александр Михайлович с нескрываемым недовольством буркнул мне - Проходи!
Я внесла вещи в маленькую комнатку, где спала их дочка.
-Не знаю, где ты будешь спать. У нас кровати нет, - отрезал он грубо.
Я подумала, а почему-бы  мне не лечь спать во дворе. Наверняка в деревенском дворе есть, где примоститься. Я вышла во двор, построек сельских, кроме бани, не было. И я решила - вечером буду устраиваться для ночлега на перекрытии бани. Крыши у бани не было, зато перекрытие было утеплено землёй, на которой выросло множество сорной травы. Рассматривая, с какой стороны влезть на баню, я увлеклась и не заметила, что меня разглядывает девушка, стоящая у калитки. Я подошла к ней, она оказалась учительницей, тоже приехавшей по направлению из Министерства. Ура! Я была не одинока!
Вместе с Гутей  ( это была Августа Федотьевна ) мы сгоношили ужин, попросили у хозяев кипяток и во дворе наелись досыта.
-Давайте, посмотрим школу, что бы мне было о чём говорить в РОНО,- обратилась я к Александру Михайловичу.
Погремев ключами, он спустился с крылечка дома и пошёл к школе, а мы – за ним. Школа предстала перед нами огромным, по деревенским меркам, домом, шесть высоких окон которого выходили на улицу.
-Бывший поповский дом, приспособленный под школу,- промолвил Александр Михайлович.
     Внутри помещения было мрачно, застоявшийся пыльный воздух был холодным, как в подвале. Присмотревшись, я поняла, что мы стоим в широком зале, служившим  вестибюлем и спортзалом. Из него четыре двери вели : две в классы, одна- в учительскую, одна- в библиотеку. Действительно, к ремонту никто не приступал, школу закрыли в мае и всё. Нужно было побелить стены, потолки, вставить разбитые стёкла, отремонтировать печи.
Я решила подсчитать примерно объём работ и составить перечень. Я считала шагами, приблизительно, а Августа записывала цифры. Александр Михайлович усмехался, стоя возле входной двери. Наверняка он был уверен, что молодые девчонки не справятся с работой и сбегут. Оказалось, что парты сделаны в колхозной столярке и не соответствуют школьным нормам.
Мы пришли в правление, Иван Максимович встретил нас улыбкой.
Я сказала, что нужно сделать до 1 сентября, упомянула и про парты,  он обещал помочь.
Помню, тогда меня охватило волнение, азарт и ответственность от предстоящей срочной работы по подготовке школы к учебному году. Эти чувства тогда проявились впервые, потом они сопровождали меня всю жизнь. Новая работа, новые ощущения, азарт – стали моими положительными эмоциями, это вызывало интерес и помогало преодолевать любые трудности на жизненном пути.
А потом мы соорудили постель на бане. В те времена мы знали, что нужно самим позаботиться о себе, поэтому я привезла с собой внушительный багаж со всем необходимым для жизни,  и матрац, и подушка, и одеяло, и посуда у меня были.
Наутро мы поехали в Сосновоозёрск в РОНО. Через два дня  вернулись в деревню с приказом зав. РОНО. Я была назначена заведующей школой ( это в 19 лет!), Августа- учительницей. Ей было 22 года, но я была по природе организатор, а она - тихая, спокойная девушка.
Чувствуя, что я стала причиной недовольства  Александра Михайловича, я решила поговорить с ним начистоту.
- Александр Михайлович, я вижу - Вы сердитесь на меня за то, что я приехала работать сюда. Но у Вас нет образования, хотя, возможно Вы справлялись с работой. И я здесь не причём. Не я, так кто-то другой приехал-бы. Идёт замена всех учителей, не имеющих педагогического образования. Учителем физкультуры вы можете работать?
- Да, я с детства люблю спорт. Да кто же меня поставит без образования?
- Будучи в РОНО, я слышала, что в соседней семилетней школе нет учителя по физкультуре. Позвоните в РОНО, Вас знают, возможно, и назначат.
Наутро он позвонил в РОНО и решил вопрос с работой и с жильём. В течение двух дней он передал мне дела и материальные ценности, в том числе и дрова, заготовленные на зиму для топки печей в школе. Дрова по акту были в полном объёме, документы я все подписала.
         20 августа я пришла в правление колхоза наметить сроки ремонта, но председатель уехал в район. Что делать? Я нашла бригадира строительной бригады и объяснила задачу.
-Нужна смета работ, я без сметы не приступлю,- ответил он.
Вот незадача! Я понятия не имела, что такое смета. Мне казалось, это так трудно, слово какое мудрёное - смета! После многих лет, уже работая на стройке в разных инженерных должностях, я сметы составляла, как орешки щёлкала – быстро и точно! А тогда…
Я приняла решение - нужно идти к народу. Сначала я собрала родителей учеников, пришли все. Было интересно посмотреть на новую учительницу, тем более такую молоденькую. Пришли взрослые братья учеников, у них был свой интерес! Вопрос был один - срочно привести в порядок школу. Родители единодушно поддержали мою просьбу – сделать работу всем миром.
Я обратилась к взрослым парням - Есть ли в селе комсомольская организация? А что если сейчас же собрать комсомольцев, ведь время не очень позднее для молодых!
Ребята пообещали, что через час в школе будут все комсомольцы, если они дома.
Через полтора часа к школе пришло около двадцати человек  все мужского пола. Это были ребята, демобилизованные из армии,  и вернувшиеся домой из «дальних странствий». Оказалось, что секретаря комсомольской организации нет. Собрания не проводятся, клуба в селе нет, кинопередвижка бывает раз в два месяца. Кино крутят в вестибюле школы, а табуретки люди приносят с собой.
-Вот это да!- воскликнула я. Да как же вы тут живёте? Нужно срочно менять жизнь, вы согласны?
  После длинного разговора у костра, разложенного здесь же в школьном дворе  мальчишками, мы решили изменить жизнь села. Мне была обещана помощь в ремонте школы, всеми, кто  свободен от работы на поле.
Расходились по домам неохотно, нас провожали до самого дома. У многих парней загорелись глаза при виде двух городских девушек, некоторые, как оказалось, не спали в ту ночь, строя планы как завоевать наше внимание вперёд всех.
   В этом селе было 38 молодых парней и только девять девушек (вместе с нами!)
   Село Поперечное расположено от Улан-Удэ на 260 км. Дорога грунтовая, ехать на грузовике 7 -8 часов. Ни стекла, ни извести в магазине не было. Не было этого и в колхозе. Опять вопрос! Председатель сказал мне, что готов отправить грузовик в Улан-Удэ за партами, которые по разнарядке предназначены для нас, но на покупку извести и  стекла в колхозной кассе нет денег.
Выручил Рэм Георгиевич, муж моей тётушки Анны. Он работал директором Весоремзавода, имел связи со строителями. Позвонив ему, я рассказала о своих бедах и расплакалась.
-Возвращайся к нам, я тебя пристрою в городскую школу. Не нужно тебе там трудности преодолевать. Приезжай без трудовой книжки, возьми только диплом.
Я отказалась возвращаться, просила помощи. Рэм Георгиевич обещал помочь. И вот после 3 дней из поездки возвратился водитель, привёз парты, стекло, известь, синьку, стеклорез и кисти для побелки! Оказывается, моя тётушка предусмотрела всё это, имея ввиду, что я живу «у чёрта на куличках».
      Общими усилиями строителей, родителей и комсомольцев мы управились с работой и 1 сентября приняли детей в чистую школу.
Школа была малокомплектная, я взяла первый и третий классы, Августа Федотьевна – второй и четвертый. В школу пришло 52 человека. Остальные ученики 3-го и 4-го классов не стали учиться, а пошли работать в колхоз. Их можно было понять, в то послевоенное время у многих детей отцы полегли на фронте, матери не могли материально содержать детей. Да и взрослели физически подростки тогда очень рано. Иван Максимович рассказывал, что его женили в 13 лет, его жене было 15 лет.
-  Спать ложимся с ней, подерёмся из-за места кому с краю спать. Я не понимал поначалу, почему нам нужно спать вместе. Хотя работал за мужика. А об остальном тогда и не думали.
    Вскоре стало понятно, что положение учителя в отдалённой деревне особое. При нашем  появлении  в магазине очередь моментально расступалась, пропуская нас вперед. Специально для учителей в магазин поступали импортные товары, одежда и обувь. Мы могли сделать заказ на необходимые товары по перечню и заказ выполнялся. В колхозной «маслобазе» нам продавали молочные продукты по очень низкой цене. Муку для выпечки хлеба, мясо, овощи мы покупали с колхозного склада тоже дёшево.  Заработная плата учителя, по тем временам, была выше, чем у медиков или в торговле. Одним словом, живи и радуйся! Я и радовалась! От Анатолия пришло письмо, он сообщил, что родители будут ждать нас следующим летом к себе. Строил планы  нашей будущей жизни.
Прожив один месяц в  большом доме, предназначенном для нас, мы поняли, что уют тут не создашь, скоро зима и нужно будет топить печь, чтобы нагреть это пространство, а оно для нас лишнее. Я обратилась к Ивану Максимовичу с просьбой поменяться домами нам с библиотекой. Библиотека теснилась в маленьком домике, где не развернуться двум читателям. Ему идея понравилась, и вскоре состоялся переезд. Домик мы сами привели в порядок, подготовили к зиме печку, заказали дрова. Поселились втроём, приехала молодая девушка Зоя - ветеринарный фельдшер.
Однажды в тёплый осенний день я проверяла тетрадки дома. Стол стоял возле окна, и я могла видеть улицу. Подошёл автобус к остановке, стали выходить пассажиры. Было несколько солдат, демобилизованных из армии. Один из них - высокий, статный с широкой улыбкой на светлом лице сразу привлёк моё внимание. Я увидела, что его обнимают родные, возле  него крутилась моя ученица Белоусова Люда.
-А, это Василий Белоусов вернулся. Вчера Люда на уроке вертелась, не могла спокойно досидеть, всё говорила, что дядя из армии приходит, - подумала я.
Вглядевшись в его лицо, я решила, что он будет хорошей поддержкой в наших комсомольских делах.
К тому времени мы провели комсомольское собрание, избрали комитет нашей организации. Меня единогласно выбрали секретарём комитета. Среди комсомольцев было всего 5 девушек: я, Августа, Зоя, Лида (молодой специалист- фельдшер), и Людмила, доярка. Мы наметили план работ, в котором первым пунктом было открытие клуба к празднику 7 ноября. Для этого мы осмотрели зерновой склад, стоящий в центре села. Он был срублен из добротных брёвен, да и по площади был вместительным. О своём решении мы сообщили председателю колхоза, направив в правление выписку из постановления комсомольского собрания.
- Хорошо, что мы не успели завезти в склад зерно, а то  пришлось бы вам отказать. Я вас поддерживаю, но условие  такое - материалы колхозные, а руки – ваши. У нас идёт уборочная страда, свободных людей нет,- сообщил Иван Максимович.
Через два дня в школу пришёл Василий Белоусов.
- Вот, пришёл из армии, нужно встать на комсомольский учёт,- сказал он.
Я внимательно посмотрела на него. Красивым не назовёшь - небольшой, курносый нос, маленькие глаза, нечеткого очертания губы. Но, если только черты лица рассматривать в отдельности. А общее впечатление – бравый парень, высокий, статный, румянец во всё лицо и ощущение такое, будто бы у него  изнутри шёл тёплый свет. Доброжелательная улыбка открыла ровный ряд белоснежных зубов. Ну, красавец!
Я не смогла сдержать радости от этой встречи, и сразу поделилась с ним планами. Он обещал поработать на ремонте клуба, тем более что все отслужившие  ребята имели право на отпуск.
На заседании правления  был назначен заведующий клубом. Им стал неженатый мужчина Павел Лобов. Он был без одной ноги, поэтому не мог физически работать, и назначение принял с радостью. Вместе с ним я и ребята из комсомольского комитета пришли в пустое здание и стали дружно  обсуждать ремонт. Это было здание склада, своему положению оно соответствовало. А  нам нужен был очаг Культуры для всего села! 
 Мы понимали, что можем сделать не так много, да и не было такого разнообразия отделочных материалов, как сейчас. Мы тут же составили перечень работ, прикинули количество материалов и очередность работ.
Это был примитивный график ремонта.
Начали с разборки сусеков, полов. Оказалось, что прогнили оконные рамы, не было стекла. Одно за другим, вскрывались новые работы, меня охватила паника. Я испугалась, что затеяв такое большое дело, мы не справимся. Как всегда, я пошла к людям. Созвали сход сельчан, в этом деле нам готовы были помочь даже старики. Так, старый мастер-печник по имени Лхасаран встал и сказал, что готов сложить печь бесплатно, был бы кирпич, да молодой подручный. Были предложения от столяра, от многодетных семей, готовых вынести и увезти мусор, и так далее. Заведующий Районным отделением потребительской торговли (Райпо) пообещал завезти из Улан-Удэ необходимые гвозди, стекло, известь и кирпич. Был всеобщий интерес и подъём энтузиазма. Домой я не шла, а словно летела на крыльях. Я получила уверенность, что к  7 ноября клуб будет открыт!
Павел Лобов ежедневно с утра был в клубе, распоряжался и  «бежал» ко мне в школу, ибо школа была через дорогу. Так день за днём шли работы, приходили люди, с удовольствием помогали,   чем могли.
Молодёжь тоже готовилась к празднику. Мы составили программу праздничного вечера, ориентируясь на свои способности. Собрали хор, при этом в хор пригласили всех желающих поющих односельчан. Стихи, песни, частушки, танцы – всё это включалось в программу по ходу репетиции. К моей величайшей радости оказалось, что талантов в селе много. Самым большим, настоящим талантом оказался Василий Белоусов. Его сильный, чарующий голос был сродни знаменитому тенору Лемешеву. Репетировали под гармошку, на который играл Василий. Я решила исполнить два произведения на мандолине. Играла я хорошо, мандолина была непривычным инструментом для сибирского села, но я надеялась на успех.
Я предложила Василию спеть дуэтом, наши голоса очень подходили для дуэта. Мы выбрали украинскую песню « Дивлюсь я на небо», где я пела вторым голосом, а он вёл основную мелодию.
Репетиции не отменяли ремонт. Пока было светло на дворе, мы белили потолки, стены, красили окна. В то далёкое время электричества в селе не было, только керосиновые лампы. Уже была готова сцена, но не было занавеса. А мне хотелось, чтобы всё было по-настоящему: и сцена, и занавес. Тогда я попросила в Райпо, чтобы привезли подходящую ткань для этого. Сама внесла с зарплаты взнос, и поговорила об этом с молодыми специалистами: с Зоей, Гутей, Лидой и бухгалтером с Райпо Галей. Мы получали деньги, а колхозники денег не имели, жили натуральным хозяйством. Какие уж тут взносы! Демобилизованные ребята так и продолжали ходить в армейской одежде, на другую не было денег. Ткань привезли, это был  недорогой шёлк, который уценили по необходимости. Занавес мы шили на руках прямо в нашем доме. Хватило ткани и на окна.
Наконец, настал праздник. Афиши, написанные нами на оборотной стороне политических плакатов, мы развесили в нескольких местах села.
Жители шли, торопясь, в клуб. Многие несли табуретки  по-привычке, хотя в этом необходимости не было, в клубе стояли деревянные лавочки, сделанные  старым столяром дядей Гошей. Люди входили в клуб, осматривали стены, потолок, пол, хвалили молодёжь, благодарили, рассаживались семейно. Пошли в ход и табуретки, казалось - всё село здесь. Некоторые стояли вдоль стен, а кто-то остался в сенях клуба. Чтобы видеть концерт, пришлось дверь оставить открытой. Ребятишки так и вовсе улеглись на пол возле сцены.
На сцену поднялся Иван Максимович Трофимов, чтобы поздравить сельчан с праздником Великого Октября. Он поблагодарил всех за помощь, тёплые слова сказал нам - комсомольцам, за инициативу и организацию работ.
Концерт начался выступлением хора. Под сопровождение двух гармоний мы спели песни  о Родине, о целине. Все номера концерта, будь то стихи, танцы, или песни – всё сопровождалось громкими аплодисментами.
Две девушки – доярки исполнили частушки на местные темы. Помню две из них:    

На колхозной маслобазе
Закопчённый потолок,
И блестит от жирной грязи
На работнице платок.


 В магазине нет извёстки,
Ни гвоздей, и ни стекла.
Водкой крепкою московской
Вся уставлена стена.
Люди приняли частушки на ура. Спрашивали, кто же так в точку сочинил. Только мы вдвоём с Васей знали автора, но договорились молчать об этом. Конечно же, автором была я. Много частушек сочинила я в своей жизни, но эти были первыми, поэтому особенно дороги мне. К сожалению, я не сохранила тексты частушек ни тогда, ни позже. Василий удивил меня очень сильно. Смелый, весёлый в компании молодёжи, он отказался выйти на сцену. Две песни в его исполнении прозвучали при пустой сцене, он сидел и пел, если так можно сказать, «за кулисами».
Держа Василия за руку,  мы вышли вдвоём петь дуэтом. Его руки и ноги тряслись от напряжения, я это чувствовала. Стоило нам  запеть, как к нему  пришло спокойствие. Песня звучала так красиво, что зрители не  хотели отпускать нас со сцены. Пришлось спеть без репетиции песню из кинофильма «Добровольцы».
Расходились по домам нехотя, останавливаясь и обсуждая концерт.  Назавтра людская молва повенчала нас с Василием, восхищаясь, как мы красивы рядом. А я смеялась над разговорами, говоря Василию:
- Пусть поговорят, у меня в Улан-Удэ жених, мы уже решили играть свадьбу будущим летом.  И  у тебя, я знаю, девушка есть Она ведь в больнице соседнего села работает, правда ведь?
Василий отмалчивался, отводя глаза. А я разговаривала с ним открыто, делилась школьными радостями, считая его другом, и не отводила взгляд.
От Анатолия пришло письмо с поздравительной открыткой ко Дню Октябрьской Революции. Как потом оказалось, оно было последним.
     Дни шли за днями, мы продолжали репетиции, проводили танцевальные вечера. К нам чаще стала приезжать кинопередвижка, ведь у нас в селе был клуб!
  Однажды я ехала в рейсовом автобусе из Сосновоозёрска. Время склонялось к вечеру, автобус остановился среди полей и в салон вскочил высокого роста и могучего телосложения парень. Он весело, по-свойски поздоровался со всеми, оглядел пассажиров, и остановил взгляд на мне. Рядом со мной сидела маленькая старушка.
- Кыш!- сказал он старушке, и она мигом оказалась на заднем сиденье.
- А кто это у нас едет в автобусе?- спросил он меня.  Почему это я тебя не знаю? Разве тебе не сказали, что, прежде всего, нужно встать у меня на учёт? Красивые девушки все состоят на моём учёте. Непорядок! Что молчишь? Давай знакомиться - я Григорий,- и он протянул мне широкую ладонь.
  Меня ничуть не смутило обращение Григория, и я сказала, поглядев ему в глаза :
 Я- учительница, работаю в Попереченской начальной школе. А зовут меня – Антонина Николаевна.
- Ты смелая, ишь как прямо в глаза смотришь! Наши девки боятся в глаза мне смотреть, я такой – меня  тут все боятся.  Правду говорю? – обратился он к сидящим в автобусе пассажирам. Многие согласно закивали головами.
- Антонина Николаевна, говоришь? Вот что, Тоня, жди меня вечером, в гости к тебе приду. А лучше, приходи на танцы.
Он остановил автобус в начале села, спрыгнул так же стремительно, как и появился. Я подумала, ведь и я его впервые вижу. Что за парень?
Как будто отвечая на мои мысли, старушка, вернувшаяся ко мне, промолвила:
- Гришка Жданов это, комбайнёр из МТС. Мать у него тут живёт, сам-то он и не поймёшь где ошивается. Механизаторы, они везде работают, в разных сёлах. Любитель по девкам шариться, ни одна от него не скроется.
  Когда я вошла в свою избу, девчата сразу заметили, что я  чем-то встревожена. Поужинав, я  рассказала им о встрече. Мы решили идти на танцы,  сегодня была суббота. Не пропускать же такое мероприятие из-за этого повесы. Да и что он мог сделать нам, здесь же не город, все на виду.
На танцах, как всегда было много парней, девушек только четверо.   На комсомольском собрании мы решили, что будем обучать танцам парней, не умеющих танцевать, прямо на вечере. Оглядевшись в тусклом свете керосиновых ламп, развешанных по стенам, я увидела несколько семейных пар. Григория не было.  Вася взял первые аккорды, и начались танцы. Мы по очереди приглашали парней, они делали неуверенные шаги и начинали вальсировать. Те из парней, кто умел танцевать, обучали других. Если успевали, то приглашали нас, девушек, и тогда мы кружились от души. Поэтому, я не заметила, как вошёл Григорий.  Я объявила «белый танец», и тут увидела, как вразвалку ко мне направился  Григорий. Поняв, что он навеселе, я попыталась отойти в другое место, но он грубо схватил меня за руку, и потащил в центр зала. Пока кружилась только первая пара, все смотрели на нас. Я сказала Григорию: 
- Это «белый танец», здесь дамы приглашают кавалеров.
- Так то дамы! А у нас в селе дам нет, есть девки, а девки это второй сорт, как скажу - так и будет!- громко крикнул он.
Что произошло дальше, шокировало всех. Увернувшись от его руки, я с размаху заехала ему по физиономии. Он этого не ожидал, и на мгновение остолбенел.
-Ну, берегись, Антонина Николаевна! Григорий никого не прощает,- пригрозил он.
Танцы продолжались, а я думала только о том, как незаметно уйти домой. Я сказала девчатам, чтобы они отвлекли Григория, а я уйду без пальто. Так и сделали, я бежала домой, было холодно, но я ничего не ощущала . Вбежав в избу, я закрылась на засов и стала ждать девчат. Вскоре они постучали в окно, я открыла дверь. Мы сели пить чай.
- Мне кажется, что Григорий что-то задумал,- сказала Гутя.
- Я так же думаю, потому что он больше не танцевал, всё время молчал и ходил курить во двор,- добавила Зоя.
      Не подозревая, что может произойти  сегодня ещё что либо, мы легли спать. Перед этим Зоя пошла в сени и поставила дополнительную подпорку под входную дверь, промолвив:
- Теперь Григорий не сможет войти, я крепко дверь закрыла – на засов, да ещё подпёрла бруском. Спите спокойно!
Ну и время было! Многие дома никак не закрывались, особенно у бурят. Палку поставят у входной двери, как знак того, что дома никого нет. Никто и не заходил. Внутри входная дверь запиралась на засов. Он представлял собой деревянный брусок, который вставляли в металлические скобы по обеим сторонам двери в косяках.  В нашем случае, скобы были ненадёжными, видимо не раз их вышибали из гнёзд. Хотя мы и забили их при заселении в дом, но сделали это чисто по-женски, непрочно. Думая об этом, я уже начала засыпать, как услышала торопливые шаги по дороге. Шаги повернули к нашему дому, я вскочила и надела халат. И не напрасно, в тут же минуту раздался сильный стук в дверь.
- Ну, Антонина, открывай дверь, иначе вышибу! – громкий голос Григория прозвучал требовательно. Я зажгла лампу и вышла из спальни. Девчата тут же проснулись.
 -Тоня, как нам спасаться, ведь окна закрыты ставнями, не выскочить, я боюсь,- запричитала Гутя.
Григорий продолжал стучать в дверь, а я стала успокаивать девчат, говоря:
- Лежите спокойно, не вставайте, он к вам не зайдёт. Я его не боюсь, поругается, да уйдёт домой.
  На всякий случай я накинула на себя пиджачок, надела чулки, туфли. В это время раздался грохот выбитой двери, стук от падения грузного тела и  «трёхэтажный мат» упавшего хулигана. Взяв в руки лампу, я вышла в сени. Картина, которую я обозрела, вызвала во мне весёлый хохот. На полу сеней, на животе лежал Григорий, лицо было разбито, кругом осколки от бутылки и запах спирта.
- А,  ты ещё смеёшься! Сейчас будет не до смеха, ну-ка поди сюда!- прохрипел он.
- Григорий, ты пьян, какой разговор с пьяным. Приходи завтра, тогда и поговорим,- сказала я, как можно спокойнее. На самом деле, у меня наступило такое спокойствие, какое бывало перед медицинским уколом в школе. Тогда, помнится, все боялись, а я смело шла первая, чтобы не ждать.
- Выгоняешь меня, а я шёл к тебе свататься, даже бутылку купил. Да вот разбил по несчастию. Как жалко! Пригласи в избу, что ли.
 Видимо я рассчитывала на то, что он успокоится, поэтому сказала:
- Входи тихонечко, девчата спят.
Но не тут-то было. Сначала он стал требовать, чтобы я сыграла ему плясовую на мандолине. Когда я отказалась, он  ударил инструментом по косяку двери, струны жалобно простонали - мандолина развалилась. Григорий начал «заводиться». Чтобы не мешать Гуте и Зое я уговорила его выйти в сени. Керосиновую лампу взяла с собой. Она освящала только моё лицо, да часть стены. Всё остальное тонуло в полумраке. Я не чувствовала холода, не было и страха. Григорий угрозами пытался выбить из меня согласие на то, чтобы я шла с ним домой, как он выражался «спать». Я была непреклонна.
-Ну, что ж. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Я не уйду отсюда без тебя. Ты никому не достанешься. Считаю до трёх, не согласна - убью!
Раз… два… три! – прошипел он тихо и достал нож. Повернул нож в руках несколько раз, лезвие зловеще сверкнуло в освещении лампы.
Так Григорий проделывал несколько раз, поднося нож к моей груди. Ругательства перемежались со счётом до трёх, снова нож, угрозы. Я стояла, прижавшись к стене, не чувствуя холода, только руки занемели от лампы. В это время у меня не было страха, мы были воспитаны на подвигах краснодонцев, Зои Космодемьянской. Там были фашисты, а тут всего лишь пьяный хулиган. Правда, во мне не было страха.
- Можно, Гриша, я пойду, поставлю лампу? Керосин почти догорел, она скоро погаснет - сказала я тихо.
То ли от такого тихого голоса, то ли от того, что он начал трезветь, Григорий вдруг как будто бы очнулся, повернул голову в мою сторону и сказал.
-Ладно, Зоя Космодемьянская, иди домой. Да и мне пора,- спрятав нож в глубокий карман телогрейки, он вышел на улицу.
Я вошла в избу, девчата бросились ко мне, стали обнимать меня, согревая. Только тут я поняла, что простояла в холодных сенях ( был ноябрь месяц) четыре часа.
Девчата закутали меня в одеяло и посадили на печку. Отогревшись, я легла на кровать и уснула. Я спала крепко, но кто-то пытался разбудить меня, толкая в плечо. Было уже утро, светло. На коленях перед моей кроватью стоял Григорий, это он будил меня ото сна. Поглядев в моё лицо виноватыми глазами, он сказал:
- Прости меня, дурака! Я был пьян и не думал о том, что творю. Я даю слово тебе - никогда больше не возьму в руки нож, чтобы причинить вред людям. А тот нож  порубил сейчас на чурке. Прости, ты достойна лучшего парня. Прошу вас - не говорите об этом никому. Скажи мне, что прощаешь, я не уйду, пока не простишь.
Он продолжал настойчиво просить прощения, и я ему сказала, что прощаю.
Странно было видеть в самоуверенном, наглом парне такого тихого, раскаивающегося человека. Я отпустила его, пообещав молчать об этой ночи.
Утром я позвала Белоусова Виктора, чтобы он отремонтировал вход в дом. Он спросил у Гути:
-Видно, Гришка тут покуражился ночью, так?
Я не успела ничего сказать, как Гутя подтвердила его слова. Эта весть мигом облетела село, и вот уже меня вызвал к себе председатель сельсовета. Я ломала голову над тем, зачем я понадобилась председателю, сельсовет был в другом селе. Идти до села пешком нужно около семи километров, и я попросила Васю Белоусова свозить меня в сельсовет. Он к тому времени работал в колхозе на автомашине шофером. Мы ехали, молча, я думала над вызовом. Председатель сельсовета, среднего возраста бурят, усадив меня перед собой, спросил:
-Как вам живётся в селе? Не пристают ли местные парни? Как приняли вас сельчане?
Я ответила, что всё хорошо, рассказала о делах комсомольской организации, о работе в школе. Рассказывала с интересом, эмоционально.
-Понятно. А теперь расскажи о том, как к вам вломился Григорий Жданов ночью. Он вам угрожал?
Я оказалась в неловком положении, врать мне не пристало, говорить правду не могла. И я промолчала. Председатель, посмотрев на меня долгим взглядом, сказал:
-Не хочешь выдавать хулигана. Тогда слушай. Два года назад в ваше село  приехали две молодые учительницы. Они не стали заводить роман с местными парнями, чем вызвали злость у них. Один из парней стал приставать к Ольге Алексеевне, она не отвечала взаимностью. Тогда среди белого дня он убил её ножом прямо в доме, нанеся одиннадцать ран. Поняла теперь, что я не зря беспокоюсь?
 Я утвердительно кивнула головой и промолчала. Он продолжил:
- Если будут какие-то трудности с местными парнями- позвони мне с почты. Тебя соединят. Договорились?
Попрощавшись, я вышла из сельсовета. Только теперь я осознала, какому риску подвергала себя, ударив Григория по щеке в тот вечер в клубе. Но, что сделано- то сделано!
Я села в кабину грузовика, и мы выехали из села.
-Это по поводу случая с Григорием тебя вызывали в сельсовет?- спросил Василий.
Я утвердительно кивнула.
- Я не знал об этом случае с убийством учительницы. Я служил в это время в армии. Зная обстановку в нашей деревне, когда более 30 парней и 9 девушек – вам не дадут спокойно жить, будут приставать. Пусть даже по-хорошему.
- Что же в этом случае  ты предлагаешь нам делать?- с тревогой в голосе спросила я.
- Тебя я могу взять под свою защиту. Будем везде вместе, пусть думают, что мы с тобой дружим,- недолго думая вымолвил Василий.
- А как же Ольга, медсестра из больницы? Вы с ней как-то связаны, обязательствами, или у вас любовь?- прямо спросила я.
-Да нет, это всё разговоры. Моя сестра тоже работает в больнице, она обещала ей познакомить нас, как только я вернусь из армии. Познакомила, но мне она не понравилась.
- А у меня жених в Улан-Удэ, я обещала за него замуж выйти, я слово дала,- промолвила я решительно.
 - Я  так думаю, выходи за него, только нужно до лета дожить. Я предлагаю тебе просто дружбу, безо всяких ухаживаний. И как друга буду охранять,- твёрдо произнёс он.
-Хорошо, я подумаю,- ответила я.
Так разговаривая, мы въехали в наше село и остановились у домика, где мы жили. Я передала разговор с председателем Зое и Гуте, они не очень расстроились, обе были свободны.
Вечер принёс нам неожиданный поворот в отношениях с местными парнями.
Уже стемнело. Мы поужинали и занялись своими делами. Я взяла в руки книжку, Гутя стала вязать, Зоя села за письмо родным. В дверь постучали, и я пошла открывать.
-Кто к нам пришёл?- спросила я.
- Это мы - комсомольцы. У нас есть петиция, мы написали её на бумаге, все подписали и пришли вам вручить.
- Что за петиция? И почему так поздно?
- Днём мы работаем, потом сочиняли, подписывали. Мы не будем входить к вам, передадим и будем ждать ответа.
Я отворила дверь, мне протянули листок бумаги и я,  заперев дверь, вошла в избу. Подойдя ближе к керосиновой лампе, я стала читать вслух. Я не могу с достоверностью сейчас вспомнить все слова в письме, примерно, было следующее:
               

 Петиция.

   Мы, неженатые парни села Поперечного направляем вам  петицию. Нас 38 человек, мы хотим дружить, любить, проводить время, а потом и жениться. А вы не обращаете на нас внимания, как на мужчин, только и знаете загружать нас всяким трудом, да ходить на собрания и репетиции.
Мы требуем:
Чтобы сегодня же вы из нас выбрали себе по парню для дружбы и любви.
Если этого не случиться мы не будем вам подчиняться, не будем ходить на собрания, на репетиции, никуда не будем ходить. Только будем пить водку, гулять  и всё.
Рассмотреть нашу петицию немедленно, сегодня же.

  Подписи. (37 подписей)

Мы оторопели. Как же это так? Будем дружить в соответствии с петицией? Было интересно послушать ребят,  и я  открыла дверь. В избушку входили и входили парни, они теснились в сенях, в дверях.
Я предложила всем как-то рассаживаться на полу. Когда все расселись, я осмотрелась: некоторых я видела впервые, Васи среди них не было.
- Расскажите-ка поподробнее, как вы видите наши отношения? Вы согласны на то, чтобы мы выбрали себе по другу? А как же ваше желание? Вдруг оно не совпадёт с нашим?- спросила я.
Все зашевелились, тихо загудели
-Как это? Да вы нам нравитесь все! Кого выберите, тот и согласен!
Я стала рассказывать им о любви, пыталась донести до них суть, не всякого можно выбрать в друзья, тем более для любви. Меня никто не слушал! Зов любви у них был так силён, что я растерялась. Как же быть? Мне было всего девятнадцать лет, я была  немилованой  девочкой, много в отношениях полов вообще не знала, только из книг почерпнула немного. Разрядка наступила неожиданно - дверь отворилась и в проёме нарисовалась фигура Василия.
- Вот вы где все! Я думал    - куда все подевались, деревня, будто вымерла, никого нет. Что за проблема?-  улыбаясь во весь рот, вымолвил он.
Я, молча, протянула ему листок бумаги. Он с трудом обошёл сидевших на полу ребят, подошёл к лампе и громко прочитал текст.
-Да, серьёзная бумага, как на международном уровне. Кому это в голову из вас пришло? Ну, ребята, насмешили. Идите все по домам, разберутся без вас. Что касается Антонины Николаевны, заявляю всем - это моя девушка, к ней никто не прикасайтесь пальцем, ясно?
 Я не смела возразить, промолчала. Василий, пожелав нам спокойной ночи, ушёл со всеми.
Укладываясь спать, я решила открыть тайну сказанного Василием о наших отношениях. Девчата одобрили наш договор, ни у кого в уме не было сомнений, что именно так и будет- только дружба.
Позже, повинуясь сложившейся обстановке, девчата сделали свой выбор. Гутя влюбилась в молодого парня, ему было только 18 лет. Они стали встречаться. А Зоя, не остановив свой выбор ни на одном из ребят, решила до лета дружить с Павлом Лобовым. Для неё это была уловка, чтоб никто не приставал к ней. Для Павла это было сердечной болью.
В школе дела шли хорошо. Дети настолько ко мне привязались, что по утрам за калиткой собирался весь мой класс. Встретив меня счастливыми возгласами у калитки, они толпились около,   ближе ко мне. Порой мне приходилось останавливаться, чтобы обнять каждого и идти дальше. Иначе трудно было сделать даже один шаг! На уроках я старалась как можно интересней вести любой разговор, будь то о суффиксах или об историческом факте. Мне очень нравилось быть учителем! Я тщательно одевалась перед каждым занятием, хотя было всего одно платье, одна юбка и две блузки. Но я меняла воротнички, пуговицы, пояса и всегда выглядела очень нарядно. Причёска тоже была незамысловатая: я носила большую косу и всякий раз заплетала и укладывала её очень необычно, украшая лентой, заколками. В то время выбор украшений был невелик, но я придавала этому большое  значение и часто украшала простую заколку, замысловато вывязывая цветочки из ниток «мулине». На уроке я ощущала себя актрисой на сцене! Я старалась красиво ходить, чётко говорить. Ещё бы! На меня смотрели любопытные детские глаза, а они всё замечали. В памяти своей я сохранила до сих пор волнующее ощущение от детских глаз. Обратите внимание, читающие эту повесть: есть что-то очень непростое во взорах детских глаз, если они тебе внимают! А какие были глаза! Самые красивые глаза на свете!
       Кроме уроков, мне нужно было следить  за чистотой и порядком в школе, чтобы всегда было тепло. Школа отапливалась тремя печами, уборщица тётя Вера носила дрова и с вечера протапливала печи. Утром было тепло, сухо, чисто. Меня она недолюбливала за то, что дважды сделала ей замечание по поводу плохой уборки. После этого при встрече она поджимала губы и тихо сквозь зубы цедила:
- Ну что, теперь ладно убралась, или опять худо?
Я старалась не замечать её обиды, хвалила за чистоту. Однажды утром во время перемены она зашла в кабинет учительской и промолвила:
- Чем сегодня вечером будем топить печи? Дрова кончились.
Я оторопела и не могла сразу сообразить, в чём дело.
-Как кончились? И почему ты говоришь мне об этом сегодня?
- Так у нас ведь директор должен знать об этом первый!
Мы пошли в сарай, где были складированы поленья. Пусто! Ни одного полена. Как быть? Множество чувств испытала я тогда. Острая ответственность за то, что я не смогла во время доглядеть, стыд, горечь, безысходность и другое. И обида на тётю Веру, что она не предупредила заранее. Что делать? Эта мысль не давала мне покоя до конца уроков. Закрыв школу, я вышла на улицу. Видимо на моём лице отразилось всё это смятение, что сельчане, встречавшиеся на дороге, смотрели на меня с тревогой. Подойдя к калитке, я уже еле сдерживалась от слёз. И вдруг калитка распахнулась, и передо мной предстал Василий, как всегда радостный. Поглядел в моё лицо и перестал смеяться.
-Что случилось? Отчего слёзы?- Он погладил меня по плечам, и мне стало легче. Глотая слёзы, я рассказала ему о своей беде. Он сразу стал искать выход, хотя я собралась в ту же минуту идти к председателю.
- Погоди ходить к председателю. Он в Улан-Удэ собирается, ему не до твоих проблем. Я повезу его, вот пришёл тебе сказать. Давай сделаем так: я мигом соберу в кузов дрова в чурках и привезу к школе, выгружу. А ты организуй комсомольцев, они их нарубят. Дня на три обеспечу, а там вернёмся, и председатель вопрос решит. Так пойдёт?- заглядывая мне в лицо и улыбаясь,  промолвил Василий.
Я согласилась с ним и вошла в дом. Тут я дала волю слезам! Освободившись от тяжести, свалившейся на меня проблемы, я уже спокойно стала искать выход. То, что предложил Василий, решало проблему на два- три дня. А дальше как? Я быстро собралась и пошла в правление. Там, важно нахохлившись, восседал на табуретке зам.председателя агроном Цыренжапов. Я рассказала ему о проблеме в школе, на что он отреагировал очень бурно:
- Вот когда принимала дела у бывшего заведующего, нужно было, как следует подсчитать количество кубов. А то принимала как попало, безответственно, а он продал эти дрова- такой сигнал был. Облапошил тебя, тебе и отвечать. Заявление пиши в милицию на него, или сама выкручивайся. Я тут не причём.
Ушла я от него огорчённая, но делать что-то нужно. Да, я подписала акт, но перед этим мы ездили в лес и считали кубы. Помню, я усомнилась один раз. Мне показалось, что возле этой поленницы мы уже были. Вот и прутик лежит на дровах, им я отмахивалась от комаров. Тогда Александр Михайлович меня уверил, что эту большую поленницу мы не считали. Я ему поверила, а он воспользовался этим. Теперь не докажешь, я это понимала. Я собралась с силами, мозг чётко заработал: идти к людям и всё рассказать. Для начала я пошла в школу, там сваленные возле крыльца, лежали чурки дров. Понятно, это работа Василия. У меня были небольшие средства для неотложных нужд, я решила их использовать. Пройдя по улице, я нашла двух свободных от работы мужчин, за плату они согласились расколоть дрова. Далее вопрос решился довольно просто - родители дали согласие заготовить дрова в лесу бесплатно, а Иван Максимович, по приезду, выделил лошадей и грузчиков за счёт колхоза.
Несмотря на эти меры, детей пришлось распустить на зимние каникулы раньше на два дня. Я сообщила об этом начальнику РОНО, он согласился и беда миновала. Из этой истории я поняла, что материальные ценности нужно считать, не доверяя на слово. Но этому я так и не научилась. Я не смогла бы работать кассиром, заведующей складом. Не дано!
А жизнь шла своим чередом. Беспокоило то, что от Анатолия не было писем. Что произошло, почему не пишет? Я поделилась своей тревогой с Василием, когда он спросил меня про Анатолия.
- Он живёт в городе, офицер. Скорей всего у него уже другая есть. Офицер один скучать не будет, говорю точно – завёл себе кралю и забыл про тебя,-  ответил мне Василий.
      В это время старый почтальон ушёл на пенсию, его сменила молодая девушка Тамара. При встрече с ней я всегда задавала вопрос о письмах. Опустив глаза, она отрицательно мотала головой.
К тому времени я побывала во всех семьях, где жили мои ученики. В семье Василия учеников не было, поэтому я у них не была, о них ничего не знала. Как потом оказалось, почтальон Тамара была родной сестрой Василия.
Мы много времени проводили в школе, с учащимися : занимались дополнительно с отстающими, организовали несколько кружков. Для девочек – кружок рукоделия, где я  учила вышивать гладью и крестиком, вязать крючком. Для мальчиков – кружок поделок из папье-маше, там Гутя учила детей создавать различные поделки. Впервые в деревне была установлена большая ёлка в клубе. Нарядить её игрушками было очень трудным делом. Начиная с ноября, мы с детьми изготавливали из бумаги цепи. Но даже найти бумагу в то время было сложно. Спасибо моей тётушке Анне, она отправила мне попутной автомашиной коробку, открыв которую, мы ахнули! Набор стеклянных игрушек, цветная бумага, конфетти - всё было уложено, упаковано с любовью! Была приложена новогодняя открытка и приглашение  на каникулы в Улан-Удэ.
Я сразу решила - проведу ёлку для детей и уеду в Улан-Удэ. Там постараюсь встретиться с Анатолием и всё прояснить.
Правление колхоза выделило деньги на новогодние подарки детям. Это тоже было впервые, мы решили сделать сюрприз. По спискам, составленным правлением, 1 января 1956 года Дед Мороз на санной повозке, впряженной лошадью, развозил подарки маленьким детям. Школьники получили подарки в конце представления 31 декабря. Сколько счастья было! В сегодняшнее время, когда дети пресыщены конфетами в ярких фантиках, им не ощутить той радости. Это событие принесло радость и детям, и взрослым. А  я была особенно счастлива, так  как  чувствовала  сопричастность к тем переменам, которые происходили в жизни маленького, далёкого села, куда я попала по своей воле.
Отметив встречу Нового года в клубе у ёлки, 2 января я села на попутную автомашину до Улан-Удэ. Это был автобус, который вёз  молодых ребят на военные сборы из Сосновоозёрска. В селе Поперечном туда подсели двое, меня взяли тоже. Я оказалась единственным пассажиром женского рода и вскоре об этом очень пожалела. Как выяснилось, автобус никак не отапливался. Чтобы согреться, парни пили из бутылки жидкость, запивая водой, горланили песни и боксовались. Через час мне казалось, что я уже вся превратилась в ледышку. В пальто на вате, ботиночках  на исскуственном  меху, я посинела и дрожала, и это было заметно. С заднего сиденья поднялся взрослый мужчина в длинной  бараньей шубе, подошёл ко мне и присел рядом.
- Ты же учительница наша, так ведь? Покажи мне ноги ,- приказал он. Оценив ситуацию, он поднял мои ноги, снял ботинки и засунул мои ноги себе под мышку. Там было тепло, но от тепла ноги начали отходить и заныли. Тогда он попросил кружку, в неё плеснул жидкости и заставил сделать несколько глотков. Через три глотка я задохнулась, как оказалось, это был спирт.
- Ты что, никогда спирт не пила? Ну и молодёжь городская, ничего не умеют!-  сказал он весело. Ничего, помереть не дадим. Сейчас спирт  разбежится по жилам, и станет тепло.
Вскоре действительно стало тепло, кружилась голова, и горело горло от ожога.
Когда мы приехали в Улан-Удэ, первое, что я сделала - отогрела ноги и руки в тазу с горячей водой. Тётушка хлопотала возле меня и сетовала на то, что зря отпустила меня в Поперечное.
Я хорошо отдохнула в гостях, мы ходили в кинотеатр «Прогресс», в оперный театр, в театр русской драмы. С Анатолием встретиться не удалось. Мы поехали в воинскую часть вместе с Рэмом Георгиевичем на его служебной машине. Он показал удостоверение, нас пропустили к командиру. Командир встретил приветливо, с Рэмом Георгиевичем они были знакомы. Узнав, зачем мы приехали, командир выразил сожаление.
- К сожалению, Анатолий Александрович в командировке в Москве. Мы направили его на командирские курсы. Я ему передам, что вы были,- так коротко, по-военному ответил нам командир.
-Не переживай, Тоня,- успокаивал Рэм Георгиевич,- если судьба твоя, значит встретитесь летом.
  Домой в Поперечное я возвращалась с комфортом. Рэм Георгиевич нашёл заявку от Сосново-Озерского РАЙПо и направил туда технолога в командировку на служебной машине. Меня довезли до самого крылечка, я пригласила в дом водителя и технолога. Угостили чаем, они отдохнули от дороги и поехали дальше. Сразу же после них в дом постучался Василий.
- Кто тебя привёз на Уазике? Я ждал, когда они уедут. Не хотел вам мешать,- сказал Василий.
Я объяснила ему ситуацию, рассказала о поездке, об отдыхе, об Анатолии.
 Не желая мешать моему отдыху после дальней дороги, Василий сразу же ушёл.
Снова потекли дни за днями. Уроки в школе, занятия с детьми в кружках, вечерние репетиции сельской молодёжи, танцы по выходным. Как-то приехал в село секретарь Райкома ВЛКСМ и пришёл в школу. Мы обсудили комсомольские дела, он посмотрел документы и нашёл, что работа ведётся отлично. Пообещал, что отправит меня летом на курсы комсомольских работников в Улан-Удэ.
- Для работы в райкоме нам такие девушки ой как нужны,- подытожил он. Он предложил мне войти в «Общество знаний» для того, чтобы читать лекции на селе. Я согласилась и пообещала, что сама подберу темы для лекций. При очередной поездке в село Сосново-Озерское я согласовала темы лекций и получила удостоверение, а так же различные плакаты к темам. А темы были такие: «О дружбе, товариществе и любви»,
« Атомная энергия – в мирных целях», « Великая Отечественная война в поэзии советских писателей». Сейчас думаю - какая смелость читать людям лекцию о любви, когда сама доподлинно не знала что это такое! Мне задавали вопросы и я отвечала. Ездила в выходные дни на дальние гурты, встречалась с людьми и вела разговоры. Для этих целей мне давали лошадь с повозкой - телегой, или санками - и в путь! Четыре, шесть, десять километров ехала одна, распевая песни. Дорога шла по лесу, пересекала поля, луга. Красота, свежий воздух, порою снег или дождь. Но ехать было нужно, в соответствии с графиком чтения лекций,  и я торопилась до темноты вернуться домой. Однажды, возвращаясь домой, я задумалась, гляжу - лошадь встала и не идёт. Я её подгоняю вожжами, она стоит. И только тут я увидела, что лошадь распряглась и оглобли повисли. Что делать? Я многое умела делать, но лошадь никогда не запрягала. Подошла к ней, и так и  эдак - ничего не получается. Решила сделать так, как сумею. Кое как привязав оглобли к  подпруге,  я взяла поводья и пошла впереди. Подвязывая оглобли не один раз, я дошла до деревни. Тут мне встретился сосед и выручил из беды. С той поры я одна не ездила, всегда управлял лошадью кто-то из деревенских парней.
А время шло вперёд, уже ярко светило солнышко, приближалась весна. К празднику «Международный Женский День» мы начали готовиться заранее. Составили сценарий, проводили репетиции. Репетировали под гармошку, впервые решили включить в программу танцевальный номер. Дети подготовили «Украинский танец». Главным отличием его было то, что на головках девочек были веночки из искусственных цветов, купленных в Улан-Удэ. Концерт был встречен жителями деревни громкими аплодисментами. Сын председателя Трофимова И.М. – Сергей, ученик 10 класса Сосновоозёрской  школы, исполнил песню из кинофильма Иван Бровкин под аккомпанемент своей гармошки. Я помню слова из песни «Если б гармошка умела всё говорить, не тая! Русая девушка в кофточке белой, где ж ты ромашка моя…» После концерта он пошёл вслед за мной и возле калитки сказал: «Эту песню я посвятил вам, Антонина Николаевна. Вот и всё, до свиданья»- и тяжело вздохнул. Я не нашлась, что ответить и поблагодарила его. Я вошла в дом, и сразу вслед за мной в дверь постучал Василий. Мы с ним обсудили, как завтра будем праздновать. Решили, что лучше будет, если мы будем отмечать у нас. Тогда он, волнуясь и заикаясь, протянул мне подарок. Это был косметический набор «Красная Москва».
По тем временам это был дорогой подарок. Я этого не ожидала от него, поэтому растерялась и промолвила:
- Вася, зачем ты потратился на такой дорогой набор? Я обхожусь без пудры и духов…
- Я купил подарок тебе ко дню рождения. У кого завтра день рождения?- уже овладев собой, смеясь, спросил он. Я взяла набор и поцеловала его в щёку.
- Я тут возле калитки Серёжку Трофимова встретил. Что тут он топчется?- Василий явно занервничал. Я объяснила ему, что Сергей хотел узнать, как он спел песню, вот и шёл за мной.
8 марта с утра мы стали готовить закуски, жарили котлеты, рыбу. Продукты нам принесли ребята, члены комсомольского актива. Впервые вместе с сельчанами мы отмечали праздник за столом.
    - Вот это по-нашему, по-русски празднуем. А то всё собрания, заседания,- весело проговорил  Василий.
 Праздновали весело, песен перепели множество, плясали под гармошку. Жаль, танцевать не было места. Расходились уже ближе к полуночи.         
Через три дня в школу пришла мать Сергея Трофимова. Сразу с порога она стала предъявлять мне претензии:               
- Кто теперь ответит, если парень бросит школу?  Это что такое творится? Вы наша учительница, почему так себя ведёте?
 Ничего не понимая, я усадила её на стул, попросила успокоиться и всё рассказать по порядку. В семье Трофимовых не было учеников нашей  школы, их дети были уже взрослыми.
- Я что пришла? Парень наш Серёжка говорит, что не поедет в школу и не станет дальше учиться. Потому что он влюбился в вас и хочет идти свататься. Жениться, говорит, буду, на Антонине Николаевне.
Я была ошарашена такими словами. Он ничего мне не говорил такого!
Нужно было срочно принимать меры. Какие? Я не знала, что сказать, решила успокоить её словами:
- Это всё его фантазии, мне он ни о чём не говорил. Я и не собираюсь выходить замуж здесь. У меня в Улан-Удэ жених, летом будет свадьба. Пусть Серёжа придёт ко мне, и я с ним поговорю, он будет учиться,- уверенно сказала я.
Уроки закончились, я задержалась в школе, и в учительскую  постучали. В дверях стоял Сергей. Его тёмно-синие глаза излучали, такой свет, какой бывает у чистых, неиспорченных жизнью детей.  Это был красивый, высокий юноша с открытым сердцем. Взяв себя в  руки, я пригласила его присесть.
- Я хочу выслушать тебя, Сергей,- попросила я.
- Я люблю Вас и хочу попросить выйти за меня замуж. Я не маленький, мне скоро исполнится 19 лет. Я умею строить, буду работать в колхозе, дом построю.
- А как же твоя мечта быть лётчиком?
- Я же не знал, что так случится. Я боюсь, что меня в армию заберут, а Вы меня ждать не будете. А если поженимся, Вы меня дождётесь.
Что было сказать этому юноше , где найти слова, чтобы он не  сломал своей детской мечты,  а шёл к ней? И я сказала:
- Я не уверена в своих чувствах, как ты, и  не спешу замуж. Я уважаю твоё решение создать семью. Это решение взрослого мужчины. Ты мне симпатичен, но давай не будем спешить. Твоя мечта летать должна быть исполнена. Поезжай в школу, учись. Я не выйду ни за кого, даю тебе слово!-  и я протянула ему руку.
       Мы вышли из школы и не спеша пошли по улице. На душе у меня было так светло, как будто –то бы меня омыли чистой и тёплой водой.
Прощаясь со мной возле калитки, он попросил:
- Дайте мне слово, что когда будете в Сосновоозёрске, найдёте меня, и мы пойдём гулять в степь. Там так хорошо!
       Я согласно кивнула ему головой, и закрыла калитку. Ещё один жизненный перекрёсток был позади. От Анатолия писем так и не было.
Василий интересовался, что там пишет военный? Я отвечала, что писем нет.
- Писем и не будет, скорее всего, у него уже есть девушка, да не одна!
Ух, знаю я этих офицеров!- как всегда добавлял он.
За это время я и сама привязалась к Васе, мне нравился его весёлый нрав, умение находить выход из любой ситуации быстро и без конфликта. Он во всём меня поддерживал, даже потакал. Покупал конфеты, привозил свежее, парное молоко с фермы.
Заканчивался учебный год, в школе не было второгодников. Нас ставили в пример другим школам. Было радостно! Я уже смирилась с тем, что потеряла Анатолия. Не судьба, значит!
      В конце мая меня вызвали в Сосновоозёрск на подведение итогов учебного года. На совещании нашу школу наградили грамотой за итоги по успеваемости и другим показателям. Совещание закончилось в 4 часа, а в пять часов был назначен банкет. Я сдала деньги на банкет, и потихоньку пошла, прогуляться по улице. Слышу:
- Антонина Николаевна, я  Вас ищу!
 Это был Сергей. Он подошёл ко мне, снял кепку и  стал мять её в руках. Никак не мог насмелиться сказать мне слова.
- Как успехи в школе?- спросила я.
-Да, вот об этом я и хотел с вами поговорить. Впереди экзамены, но я уже два  сдал экстерном на отлично. Я уверен - всё сдам на 4 и 5. Это всё из-за Вас! Мне хочется учиться, чтобы Вы гордились мной! Я приглашаю Вас прогуляться в степь, Вы не пожалеете.
Мы прошли до конца улицы, и перед нами открылась степь. Ровная  местность без единого кустика! Но какие запахи доносились с только что распустившейся травы и цветов! Меня охватил восторг! И забыв о том, что я учительница, я взяла Сергея за руки, мы стали кружиться, играть в догонялки, смеяться прыгать, словно дети! Никогда более у меня не было такого восторга, как в тот майский вечер. Мы были молоды, свободны, нас ничего не смущало. Набесившись вдоволь, мы пошли дальше от села, взявшись за руки. Сергей стал читать стихи, сначала известных поэтов, потом свои. Читал он с чувством, громко и выразительно, как на экзамене. Мы не заметили, как стало темнеть, и я предложила вернуться в село. На душе было светло, радостно, и ни о чём не думалось. Он проводил меня до школы, где для приезжих учителей было оборудовано помещение для  ночлега . Я пожелала ему отличных оценок и пожала руку. Подержав мою руку в своих руках, он нежно её поцеловал и помахал  на прощание. Войдя в здание, я поняла, что забыла про банкет. Устроившись спать, я представила себе юное лицо Сергея и решила, что у него всё впереди. Будет у него и учёба, и любовь. Но не со мной. А на душе было легко и спокойно.
Утром я подписала отпуск, села в автобус и покатила  к себе в Поперечное. Планировала уехать на месяц и отдохнуть у    родителей, после вернуться и подготовить школу к новому учебному году.  А пока занялась сборами, провела комсомольское собрание-  прошло полмесяца. Перед отъездом в конце июня, жарким утром
зашла в правление поговорить с Иваном Максимовичем. Он встретил меня радушно:
-Вы слышали, нашему Сергею дали направление от военкомата в лётное училище. Сегодня приехал домой, а завтра уже уезжает. Школу закончил отличником, так старательно учился в последнюю  четверть, что обогнал всех по успеваемости.
Я видела, как было радостно отцу за своего сына, он им гордился!
Мы поговорили о хозяйственных делах, и я подошла попрощаться. В
это время дверь отворилась, и, улыбаясь во весь рот, вошёл Василий.
- Проходи, Василий! Как ты смотришь на то, что Антонина  Николаевна уезжает в отпуск? Не отпускай её, она нам нужна тут. Держи её крепко!- протягивая мне руку для пожатия, сказал Иван  Максимович.
       Я пошла по деревенской улице, всё мне показалось родным и близким. Мне не хотелось уезжать. Не хотелось покидать детей, деревенскую молодёжь. Сколько сделано было за год! И в каждом деле было моё участие. Так, размышляя, я подошла к домику. И
тут я увидела, что с завалинки поднялся Сергей. Он подошёл ко мне, и встал, молча улыбаясь, напротив.
- Завтра я уезжаю, ты будешь писать мне письма, и ждать меня?- перейдя на «ты», он в упор спросил меня. Я не ожидала его увидеть, и растерялась. Что ответить?
-Поздравляю тебя с получением аттестата, Сергей! Перед тобой  вся жизнь, не будем торопить события. Время покажет, как быть дальше. А на твои письма отвечу. Желаю тебе успехов в учёбе.
Он сразу как-то напрягся, с лица ушла улыбка.
- Как же так! Я старался, ты мне обещала ждать. Я тебя люблю, я хочу быть уверенным в тебе! Обещай же мне, что не выйдешь замуж до будущего лета, я приеду на каникулы, и мы справим свадьбу.
Я оказалась в трудном положении. Обмануть, пообещать – и не ждать?
Отвязаться от него было непросто. Он был очень мил моему сердцу, но я знала, что он уедет учиться и всё станет по-другому. У каждого из нас будет своя жизнь.
-Я больше ничего не могу обещать, а письма писать буду.
   И вдруг, неожиданно для себя, я сказала:
-Не беспокойся, я не выйду замуж до лета. Счастливого пути!
Помахав ему рукой, я вскочила во двор, и захлопнула калитку.
-Что я сказала ему? Зачем? Я же обманываю этого  юношу,-
запричитала я вполголоса. Я чувствовала, что всё больше и больше привязываюсь к Василию. Только слово,  данное Анатолию,  удерживало меня раскрыть сердце этому простому открытому парню.
 Я опустилась на табуретку со слезами на глазах. Ну почему у меня всё так сложно? Моя однокурсница Майка Печкина крутила романы сразу с несколькими парнями, обманывала их, обводила вокруг пальцев, и при этом нисколько не горевала. Я не давала повода к отношениям  Сергею, что я так волнуюсь? Так, размышляя, я сидела, не закончив сборы в отпуск, когда пришла Гутя.
- Тоня, ты не уезжай, у меня такая новость - упадёшь со стула! Мы с Гошей решили пожениться! Я ему сказала, что беременна уже два месяца, и он повёл меня за руку к своей маме. Так что свадьба будет через неделю, и я не поеду домой!
Я посмотрела на Гутю, действительно у неё чуть-чуть выступал животик.
-Когда это вы успели?- выразила я своё удивление. Вроде, всё время мы вместе. А как быть с армией? Время призыва подойдёт, его отправят служить.
- Мы так решили - поженимся, а там будет видно как поступать.
 Готовьтесь, будем гулять.
  Отъезд в отпуск откладывался, и это очень обрадовало Васю. Вечером после работы он зашёл к нам, и пригласил меня на танцы.
 -Какие танцы в середине недели? Председатель разрешил летом танцы один раз в неделю, в воскресенье,- промолвила я.
- Ребята так решили проводить тебя в отпуск. Не отменять же танцы сейчас!
Вечер танцев, как всегда был, очень весёлым, громким, играли две гармони. Вася посадил с гармошкой своего младшего брата, а сам танцевал без отдыха.
Вспоминаю сейчас  то время, и удивляюсь той простоте, с  которой мы отдыхали. Представьте себе: деревенская бревенчатая изба без перегородок, ряд самодельных лавок без спинок, и всё это пространство освещается четырьмя керосиновыми лампами. Лавки раздвигали по сторонам, к стенам, освобождая пространство для  танцев. Гармонисты сидели на табуретках, на сцене. Вот и всё убранство! А какими зажигательными были танцы! Вальс и фокстрот, краковяк и полька. Бывало, надоест гармонисту сидеть, молча, он и объявит плясовую, да с частушками. Тут уж держись! Один за другим выскакивают на середину круга танцоры с частушками, и пляшут и поют, про любовь, да про жизнь- все одна хлеще другой!
В тот вечер танцы закончились за полночь,  и Василий  пошел меня проводить. На небе ярко светила луна и всё вокруг казалось необычным, сказочным, нереальным. Василий обнял меня за талию,  и я не оттолкнула  его. Так мы гуляли по селу из конца в конец, говорили о чем-то вполголоса. Небо светлело, запели петухи и мы  «вернулись» в реальность.
-Ой, уже утро, а ты не спал. Как же будешь работать?- забеспокоилась я.
- Не волнуйся, любимая, мне не хочется спать!
 И тут я поняла, что Василий не оговорился. Он осмелился таким образом сказать о своих чувствах.  Меня это взволновало, расставаться не хотелось. Дойдя до нашего дома, мы попрощались до вечера.

Глава пятая. Замуж за Василия.

Начались новые отношения, полные нежности, радости. Но о близости даже не было и речи. Мы гуляли по селу, уходили на луга, шли к дому Васи, и он приносил молоко в кринке, и поил меня.  Он заранее  выносил кринку из дома и ставил её в сенях, чтобы напоить меня.
Пролетела неделя, потом отшумела свадьба Гути и Гоши, и Гутя перешла жить в дом к мужу.
Зоя решила уехать из села, ничего не сказав об этом Паше Лобову. Собрав вещички, она задами ушла за село на дорогу и стала ждать попутку. Я её проводила, и вернулась в пустой дом. Нужно было и мне принимать решение. Ехать в Улан-Удэ? Но я не знаю ничего об Анатолии.  Ни одного письма я не получила от него за полгода.
Мне не хотелось уезжать из села, где я сроднилась душой с людьми, где каждый вечер меня ждала встреча с Василием.
  9 июня 1956 года мы гуляли по улице села и дошли до дома, где жил Василий. Хотя в это время обычно все уже спали, сегодня в окнах был свет.
- Зайдем к нам, мама видимо ждет,- сказал Василий.
Я согласилась, и  мы вошли в дом. Я увидела, что на лавках сидели  мать Васи – Антонида Викторовна, сестра Наталья и её муж- Григорий.
Они явно  ждали. Увидев нас, Наталья вскочила с лавки, промолвив:
- Ну, вот и гостья к нам пришла, а мы вас ждали. Вася сказал, что, может быть, он уговорит тебя зайти к нам познакомиться. А то все в деревне говорят о вас, как о невесте нашего Васи, а мы близко не знакомы. Проходите за стол, давайте пить чай.
Антонида Викторовна налила чай в стаканы, забелила молоком.
И тут Григорий встал   от стола и принес бутылку водки.
- Что вести разговор за пустым чаем, давайте выпьем водочки и поговорим по душам. Наталья, давай чего-нибудь на закуску!
На столе быстро появилась закуска: соленая рыба, рыбный  пирог, отварное мясо, холодец и много ещё разной еды. Но я опять не придала этому значения, моё сердце было переполнено счастьем оттого, что Вася сидел рядом и держал мою руку в своей руке.
Передо мной поставили рюмку с водкой, я чокнулась со всеми «на здоровье», но пить не стала. И тут  из уст Антониды Викторовны я услышала фразу, которая потом многие годы   выводила меня из себя:
- Но, кака беда, не пьёт она. Глони глоточек из уважения! Ну,  глони глоточек!
- Мама, Тоня не пьёт водку! Не приставай к ней, прошу тебя, мама!-
просительно произнёс Вася.
Последующие события развивались очень стремительно, ещё приходили  люди,  они называли своё родство с Белоусовыми, пили за нас с Васей, за наше счастье, за любовь. Я не успела и опомниться, как оказалось, что это было наше просватание.
- Вася, но мы же так не договаривались,- прошептала я.
 Я хочу спросить разрешения у отца, нужно съездить домой, а потом подумать и  принять решение,-  слабо сопротивлялась я.
- Разве твои родители будут против нашего счастья? Мы будем жить здесь, я построю дом, у нас будут красивыми и здоровыми дети,- убеждал меня Василий. Он всё правильно рассчитал и брал  напором, уговаривая меня, рисуя наше будущее. Говорил он тихо, подвинувшись вплотную ко мне, а вокруг шумели и смеялись люди, все они были одной большой роднёй и все радовались за нас.
К утру, гулянка перешла в свадьбу. На улице накрывали столы, жарили и варили еду, рекой лилась водка, пили за молодых, и я не знала, что мне делать - радоваться или плакать.
Часов в 10 к ограде подъехала подвода с рыбой, оказывается, отец Василия – Григорий Емельянович с вечера уехал рыбачить. Он был немало удивлен происходящим в ограде его дома.
         - Ну, сын, ты даёшь!-  только и сказал он. И умывшись, присоединился к пирующим.
Весь день пили, пели и плясали гости, которые сами без приглашения пришли на свадьбу их любимца Васи и деревенской учительницы. Нам не было возможности хотя бы немножко передохнуть от этого буйного застолья. Нас все хотели видеть, с нами всем хотелось выпить. Вася сам не пил, только приглашал других.
Он светился от счастья, а я маялась вопросом  «Что же я делаю?»
Порой мне хотелось встать от стола и убежать. Но стоило Васе ласково погладить меня, и я теряла дар речи, уже не сопротивляясь происходящему.
Вечером самые стойкие гости вносили стол в избу и продолжали гулять до утра. Мы с Васей, найдя местечко где «прикорнуть», сваливались без сил и мгновенно засыпали. Очень скоро нас находили и снова усаживали за стол. Так продолжалось три дня  и  три  ночи. На четвёртый день гулянка стала затихать, большинство гостей разошлись по домам.
В этот день утром мы проводили на автобус, отъезжавший в Улан-Удэ, его сестру Тамару, она работала у нас почтальоном.
А после обеда пришла новенькая почтальонша и вручила мне письмо. Оно было от Анатолия. Судя по штемпелю, письмо пришло на почту две недели назад. Трясущими руками я вскрыла конверт и стала читать. Анатолий писал, что уже полгода он не получает моих писем, хотя из Москвы, где он учился, писал мне каждую неделю.
Он ждёт меня, свадьба уже назначена на август. И если у меня есть трудности, он готов приехать за мной.
Я заплакала. Мне открылся обман, который подстроили Вася и его сестра Тамара. Это она скрывала письма от меня по сговору с братом. Обхватив голову руками, я убежала в огород и рыдала навзрыд.
Василий нашёл меня на краю огорода, плачущую на траве. Увидев в моих руках письмо, он всё понял.
          - Прости меня, я не виноват. Это всё Томка. Она сказала мне, что тебе приходят письма. Она знала, что я влюблён в тебя и предложила мне помощь. Я не отказался, потому что мне нет жизни без тебя!-
Он встал на колени и казался растерянным и жалким.
-Я не могу без тебя жить, если ты уйдёшь- я умру! Я не могу без тебя!- повторял он вновь и вновь. В его глазах были слёзы.  В сердце моём была боль, я не видела выхода. Что делать? Анатолий был далеко, а Вася – рядом.
Мы сидели на траве, и я плакала. Я похоронила свою любовь к Анатолию, её умело и ловко вытеснил этот деревенский парень. В глазах Васи были слёзы, он боялся, что я могу встать и уйти. Ведь мы не были расписаны в Загсе, у нас не было близких отношений. Что могло меня удержать? Чувство сострадания к человеку, который любит меня. Может быть, с его стороны, эти слёзы были игрой, но я поверила ему и простила.
сострадания к человеку в течении  всей последующей моей жизни постоянно вступало в свои права. Я понимаю, что моя жизнь могла быть гораздо счастливее, если бы не  сострадание к людям, которым ловко пользовались хитрые люди.
Почти во всех жизненных ситуациях при общении с людьми, я ставила себя на место человека. Исходя из этого, я принимала решение. Зачастую в ущерб своих интересов. Но, что поделать? Большая часть жизни уже пройдена, и как говорится в пословице: прошлого не вернуть. Но, можно пересмотреть свое отношение и не стремиться «бежать впереди паровоза». Чем я сейчас и занимаюсь.
        Мы поселились жить в этой избе, где и жила многочисленная семья Белоусовых. Первые дни я ждала, когда же гости уедут. Но никто не уезжал, и оказалось, что на площади в 32 кв.метра умещалось 17 человек. Я пришла восемнадцатая!
После отец спросил у меня: « Тоня, где у тебя были глаза, когда ты вышла за него замуж?» И я не знала что ответить. В мои планы не входило выходить замуж тем летом, и я сама не поняла, как оказалась в семье Белоусовых. Видимо, я была не готова к серьёзным жизненным ситуациям, поэтому не включила мозги, а дала волю чувствам. А чувства в тот момент были сильными, ведь я была молода.
        Во вторник на следующей неделе мы поехали в сельсовет и расписались. Я взяла фамилию мужа и стала Белоусова. Анатолию я написала письмо и как смогла, не вдаваясь в подробности, объяснила, что между нами отношения закончились.
      Оглядевшись в избе, где я стала проживать, я увидела, что и стены и потолок пожелтели от времени и грязи.
- Как давно вы не белили избу? Может быть, стоит побелить? обратилась я к свекрови.
-  Зачем её белить, все равно всё прокурим, и будет так же. Я не могу белить, руки болят, а молодым времени нет, они работают.
  Найдя известь и инструменты, я приступила к работе. Мужчинам это очень не понравилось, это вносило в жизнь некоторые неудобства на время ремонта. Я же с присущей мне активностью, подключила молодежь, чтобы помогали мне двигать кровати, выносить лишнее.
Не поверите, но возле входа в избе, складывалось всё, что должно быть в сарае. Как оказалось, сарая ( амбара) у них не было. Но меня это не смущало. Я предложила сколотить сараюшку, и после работы молодые братья Василия живо развернули стройку. Вскоре к избе пригородили сарайчик, все лишнее туда сложили. Молодым Васиным братьям и двум племянникам, проживающим у них в семье, мои задумки нравились. Вскоре в избе стало чисто, светло. На окна я сделала занавески, купила матрасы, чтобы они стелили их на пол, когда укладывались спать. Все молодые братья, сестры спали вповалку на полу. Но теперь у них были матрасы, правда, без простыней. Понемногу мне начал открываться мир жизни семьи Белоусовых. Это была большая семья, добрая ко всем людям, но абсолютно безо всяких устремлений к лучшему. День прошёл, и ладно. Все члены семьи  были колхозниками. Деньги в то время за работу в колхозе не платили. Жили натуральным хозяйством. Излишки можно было продать, только кому? Село находилось в отдалении от города, поэтому с реализацией излишек было много мороки.
Расчет с колхозниками за труд производился один раз в год. Если  сработали хорошо, тогда и трудодень был весомым, и оплату получали приличную. Можно было купить, что- то из одежды. В этом смысле женитьба на мне была выгодна для семьи, я получала хорошую зарплату ежемесячно. В конце учебного года я получила отпускные, и так как не поехала в отпуск, решила приодеть мужа.
Я  занималась домашней  работой, а Вася продолжал работать шофером. В поездки по району я ездила вместе с ним. Как то в райцентре мы увидели магазин геологической партии, а когда вошли,  я увидела много красивых вещей, мне захотелось купить Василию все, на что хватит денег.
  Я уже говорила, Василий был удивительно красиво сложен: широкие плечи, тонкая талия, сильные руки и ноги делали его похожим на киногероя. Я брала в руки вещь,  примеряла на Василия, и хотелось купить все. Тут он меня остановил:
- Может быть, хватит уже мерить все подряд! Мне столько не нужно. Рубашку купи, да брюки. Себе вон босоножки примерь, лето- а ты в туфлях паришься,- улыбаясь,  проговорил он
Мы купили пару рубашек, брюки и пиджак. Брюки были широки в талии, но я умела убавлять. Жаль, что швейной машинки у меня не было, она осталась у родителей. Когда мы приехали домой и Василий оделся в новую одежду, все ахнули! Молодые братья ходили вокруг него, щупали одежду руками и говорили:
- Ну, брат, ты как артист из кино! Вот приоделся-то, никто и не узнает в клубе тебя!
Мы продолжали активно участвовать в жизни села, репетировали очередной концерт, ездили на субботники. Везде с Василием были вместе. Он имел  покладистый характер, шутил беззлобно, рассказывал байки. Мне с ним было легко. Проблем не возникало. Я решилась написать письмо родителям, где сообщила о своем замужестве. Но ответа не получила.
В июле я наметила ремонт в школе, сделала перечень работ и съездила в РОНО. Там мне удалось утвердить ведомость на работы и вместе со специалистом рассчитать смету. Там же заказала материалы, необходимые для ремонта. В том году вопросы ремонта школы впервые решались в районе.
К началу учебного года школа была подготовлена заранее. Все бы хорошо, но я за время жизни у Белоусовых обратила внимание на то, что выпивки у них случаются 3-4 раза в неделю. К ним заходили знакомые, проезжавшие мимо, обязательно с поллитровкой. Или сама свекровь сдавала в сельпо яйца и приносила бутылку. Пили отец, мать и старшие братья, когда были дома. И хотя денег в доме не было, водка появлялась каким-то волшебным образом. Я встревожилась о том, куда же меня  занесло! Однажды вечером я поделилась своей тревогой с Васей. Он согласился со мной, что родители стали часто прикладываться к рюмке. Сам он с ними не садился за выпивку. Более того, однажды он прямо сказал об этом родителям.
-Ты не умничай, давай! Вот женился на грамотной и пускай она тебя воспитывает- можно пить, или нельзя. А к нам не лезь со своими советами,- злобно сказала мать.
Я сразу заметила, что матери я пришлась не  по нраву. Она со мной почти не разговаривала, не доверяла мне дела. Правда, я не обращала на это внимание, делала домашние дела сама. Тем более, что рядом со мной была жена старшего брата  Алексея, Анна.
Она тоже была приезжая, и к этому времени ждала ребенка. Вместе с ней мы планировали работу на завтра, распределяли между собой и с утра занимались трудом. А работы было много. В то время стиральных машин не было, и горячей воды тоже. Какая горячая вода! И холодную нужно было сначала принести из речки. И вот приходилось нам с Анной обстирывать огромную семью, которая к тому же работала в колхозе. А это- на полевых работах, на тракторе, на коне, на ферме. Это была самая трудная физическая работа в моей жизни. Нужно вспомнить ещё и то, что по старому деревенскому укладу все мужчины (и мальчишки тоже!) носили белые кальсоны и нательные рубахи. К субботе трудно было узнать, какого первоначального цвета было белье.
Чтобы облегчить себе труд я объявила, что всем мужчинам покупаю майки и черные трусы. Молодые братья очень были рады этому новшеству. Отец со мной не согласился и продолжал носить старое белье. Свекровь, молча, сносила мои нововведения, только поджимала губы.
Каждый день я ждала Васю с работы, а когда он приходил, я приносила теплую воду и поливала ему на руки, на лицо и плечи и он умывался. Потом я его кормила, для этого я готовила на всю большую семью пирожки, жарила рыбу и придумывала всякие блюда из тех продуктов, которые у нас были. Затем мы шли гулять по деревне, он брал в руки гармошку и мы пели с ним песни. Наши голоса подходили по тембру и звучали очень красиво. Иногда мы заходили в клуб и танцевали. Вася очень хорошо танцевал, а мне было радостно, что это мой муж. Я гордилась им. А еще мы иногда ездили с ним в рейсы по району. В хорошую погоду мы останавливались на дороге рядом с лугом, падали в траву, смотрели в небо и вслух мечтали о том, как мы будем строить свою жизнь.
- У нас будет большой дом, я нарисую его и покажу тебе. И посажу много-много цветов,- мечтательно говорила я.
- У нас будет много детей, и все они будут красивыми. Они будут учиться в городе, когда вырастут. Ты согласна?- спрашивал он у меня.
Вася очень любил целоваться, иногда я уставала от его ласки, мне хотелось поговорить по душам, но это было редко.
Так прошло лето. Старшая сестра Васи с двумя детьми переехала жить в другое село.  Брат Григорий приглядел себе невесту в соседнем селе и собирался уехать к ней. Брат Валерий подлежал призыву в Армию. Семья уменьшалась, но оставалось еще 13 человек. Работать на такую семью, и совмещать это с работой в школе было непосильно. Я вышла на работу, и  хотела уйти от родителей. Но Вася возражал, он слушался свою маму, а она была против нашего переезда. Я ожидала ребенка, и не сразу сказала об этом Васе. Но когда он узнал, он так обрадовался, что согласился разъехаться с родителями.
Я поговорила с председателем, он обещал помочь, но наша избушка была уже занята. Нужно было подождать.
В конце сентября я получила телеграмму от отца, в которой он сообщал о своем приезде к нам. Я сообщила об этом и мы стали готовиться встретить гостя. Погостил он у нас недолго, всего четыре дня. Нам с трудом удалось остаться с ним наедине, чтобы поговорить.
- Тоня, ты сделала ошибку, выбрав этого парня для судьбы. У них нет никаких целей в жизни, кроме как выпить. День прошел, и ладно. Может быть, он и не плохой характером, но отсюда вам нужно уезжать, иначе они и тебя приучат к попойкам. Помни об этом. Эх, доча, не за человека ты вышла замуж, а за гармошку.- и он грустно, тяжело вздохнул. - Я хотел недельку пожить, но не могу каждый день пить водку и так много есть мяса. Уже желудок стал подавать сигналы, нельзя так жить. Оставляя тебя здесь, уезжаю с тяжелым сердцем. Как ты будешь здесь? Держись, доча. Ты сама выбрала себе судьбу.
Позже мама рассказывала:
- Приехал отец от вас- сам не свой. Ночью проснется, закурит папиросу и ходит по дому, не спится ему. Все о тебе печалился.
А мы продолжали жить вместе с родителями, но я помнила предостережения отца, его приезд был для меня поддержкой.   Почти каждодневные попойки с  разными «гостями», уборка после гулянок начали меня напрягать. И я не выдержала однажды.
          -  Мама, я уже вышла на работу, нужно готовиться к урокам, и нет времени варить на семью и еще убирать после пьянки. Не могли бы вы прекратить пьянствовать и начать стряпать для своей семьи! Иначе мы уйдем от вас!- потребовала я с горячностью от свекрови.
- Ты гляди на нее, ишь как раскомандовалась! Тише надо говорить,- ответила мне свекровь, с хрипотцой в голосе. В это время в избу вошел отец.
 - Что тут за шум?- спросил он, обращаясь к Антониде  Викторовне.
 -  Вот, наша молодуха учит меня жить. Не пейте, говорит водку.   Грозит мне, дескать, уйдет от нас.
- Кто это грозит тебе? Сейчас разберемся,- закричал он. И тут я увидела, что отец пьян. Он стал двигаться в мою сторону, подняв руки со сжатыми кулаками. Ноги мои приросли к полу.  Убегать было некуда. Он стоял спиной к дверям,  загораживая собою проход. Это был могучий мужчина, ростом около двух метров. Всегда спокойный, сегодня был очень рассержен. Не знаю, чем бы это кончилось, но тут, оттеснив отца, в избу вошел Вася и с порога  громко обратился к отцу:
 - Отец, я не позволю обижать мою жену! Отойди от неё! Тоня, пойди сюда. В доме, где нас не уважают, нам делать больше нечего. Собирай вещи, мы уходим!
- Куда вы уйдете, кто вас ждет?- рассмеялся отец.
- Вася, уже вечер, куда же ты, сынок! Живи здесь, мы тебя не гоним.  Это твоей училке  у нас не нравится, пусть идет, откуда пришла!- запричитала мать.    
Под ругань отца и  причитания матери  я связала в узел  пожитки,  и Вася стал выносить их из дома.
  Погрузив пожитки в кузов грузовика, мы сели в кабину и  отъехали,  за деревней  он остановил машину. Прижав  меня к себе, он сказал:
-Не бойся, я с тобой! Что-нибудь придумаем. Сейчас я остыну,  успокоюсь и что-нибудь придумаю.
Он вышел из кабины, закурил папиросу. Я тоже вышла к нему. Я была спокойна и знала, что он сам решит, как и где нам жить.
Докурив папиросу, он сел за руль и позвал меня. Мы поехали в ту часть деревни, где жили буряты. Я там бывала, оттуда приходили в школу несколько учеников.
- Что ты придумал?- спросила я.
- Здесь у дочери живет старый дед Сахьян. У него есть избушка, она в поле за селом.  Далековато, но временно перебиться можно. Попрошу его, он пустит!
  Мы подъехали к дому, вышли из машины. Дом Болбыровых стоял на отшибе, и был не огорожен. Из дома вышла  женщина, Вася заговорил с ней на бурятском языке. Она открыла дверь и пригласила в дом. По-русски она говорила плохо. В темной избе посередине стояла печка. Возле стен  две кровати и стол. Две скамейки. Убогость полная.
На кровати лежал старик, и Вася обратился к нему на бурятском языке.
Старик минуту раздумывал, после показал дочери на стену. Там висел ключ от дома. Взяв ключ в руки, Вася подошел к старику,  поклонился,  поблагодарил. Мы были спасены, мы обрели жилище, хотя бы и временное!
Домик я увидела издалека. Он стоял отдельно от села, ближе к речке и по бурятскому обычаю не был огорожен. Внутри домика по центру, была печка, у стены- столик. В углу на полках разные бурятские статуэтки и божки.  Окошки были маленькие и низкие, поэтому света пропускали мало. Но жить было можно.
Вася затопил печку, достал молоко и хлеб. Ловкий во всем, он  успел подумать и об еде на сегодняшний день. Поужинав хлебом с молоком, мы внесли пожитки, кровать и стали устраиваться на житье.
Жизнь в этом домике могла бы быть  терпимой, не будь школы. На работу  нужно  ходить около двух километров, и если Вася был в поездке, то туда и назад я шла пешком. При этом еще несла тетрадки, продукты. Одной в домике, при керосиновой лампе ночью так неуютно, что приходили мысли - а зачем мне все это? Но приезжал Василий, смотрел на меня ласково, обнимал, целовал – и все оставалось позади, как будто и не было трудностей.
Прожили мы в домике два месяца. Начались холода, дул ветер, стены избушки продувало насквозь. Как то я зашла к председателю колхоза и на его вопрос :как живется? рассказала всю правду и расплакалась.
- Что же Василий мне не рассказал ничего? Нужно что-то решить. Зайди ко мне после занятий, я помогу вам.
После занятий я шла в правление в надежде, что переедем в другое место поближе к школе. Председатель встретил меня с улыбкой и протянул ключ:
-Вот ключ от дома Петровны, он стоит рядом со школой. Она уехала на зиму к дочери, поживете там до весны, а к тому времени правление даст вам домик. За зиму мы его отремонтируем.
Вася в это время был в поездке, а я не хотела дальше оставаться на отшибе и сказала об этом председателю. Он распорядился с бригадой и с трактором, и уже через два часа я открыла дверь нового жилища.
Это был чистенький домик, только истопи печку и живи. В тот вечер я все убрала, устроила по-своему и стала ждать Васю. Он приехал на следующий день и ему сразу сказали о том, что я переехала. Когда он вошел в дом, я поняла, что он недоволен. Я не показала вида, стала его кормить и радоваться тому, что рассталась с домиком старого Сахьяна.
- Почему ты обратилась к председателю, а не ко мне? Я мог бы тоже договориться! Ты позоришь меня тем, что я не мужик и не принимаю решения!- в запальчивости громко проговорил он.
- Что в том плохого? Я думала, что ты обрадуешься этому, а кто был инициатором – какая разница!- ответила я.
Он явно обиделся, и хотя ссориться мы больше не стали, между  нами  «пробежала кошка». Я узнала, что деревенские парни говорили ему, что «раз она много на себя берет, то зачем ты ей нужен.» Что то в этом роде. Настраивали его против меня. Я думаю – из зависти. А я продолжала, как ни в чем, ни бывало, радоваться жизни.
Накануне новогоднего праздника родители Васи пригласили нас в гости. Мы пришли заранее, я принесла свои кушанья- заливного окуня, винегрет из овощей и хворосты. Оказывается, родители видели это впервые. Для меня, воспитанной бабушкой, которая была известной в нашем селе стряпухой, эти блюда были простыми.
Свекор Григорий Емельянович смущался, ему было неловко от того, что так повел себя по отношению ко мне. А Вася радовался и гордился мной, когда гости пробовали мои изделия и хвалили.
Тут надо заметить, что в Кабанском районе, где я выросла,  готовили намного разнообразнее  из рыбы, и мяса и муки.
 Подняли стаканы, полные водки, ( а пили именно из стаканов)   и мне стало страшновато : как же можно пить такими дозами? Я пригубила и поставила стакан на стол. Свекровь за мною наблюдала и стала приставать:
- Тоня, глони глоточек! Пей, раз пришла в нашу родню, будь как все!- потребовала она.
Я никогда не пила спиртное, тем более водку. В нашей семье родители  употребляли водку только по праздникам, а нам не наливали, хотя мне было уже 19 лет, даже за стол не садили, если на столе была водка. А тут мальчишкам наливали в стаканы и не обращали на них внимания.
- Я не пью водку, зато ем много,- отшучивалась я.
      Но свекровь приставала ко мне, ругалась, а после выдала:
- Ты кого в дом привел, сынок, это же – тигра! У-у как глядит!
- Мать, не лезь к ней! Пусть не пьет, нам больше достанется!-  рассмеялся отец, и вдруг громко сказал, обращаясь ко мне:
- Доча, ты прости меня, старого дурака, что я тогда пошумел  на тебя! Не сердись! За свою семью держись, сынок! Нормальная жена у тебя, никого не слушай. Давайте выпьем за них, пусть живут, внуков нам выдают. Да, доча, я вижу, что вы уже постарались. Когда прибавление ждать?- и он посмотрел на меня внимательно.
От его простых слов, сказанных искренне, мне стало тепло на душе, и я уже не обращала внимания на высказывание свекрови. Вскоре запели песни, голоса были хорошие, сильные. А Васин голос звенел над всеми, и я почувствовала себя членом этой большой семьи.
После этого праздника наступило взаимопонимание, и Вася уже по-прежнему был ласков и внимателен. Изменила свое отношение ко мне и свекровь, видимо Григорий Емельянович  возымел на нее действие.
Пришло время, уходить мне в декретный отпуск, а замену все не присылали. Я работала, тем более, что носила ребенка  легко. Оставалось меньше месяца, и председатель колхоза пригласил меня к себе:
- Антонина Николаевна, садись. Поговорить хочу с тобой. Я ведь ухожу с председателей, устал уже. Завтра сюда приедут с Райкома, нового привезут председателя. Не знаю, как он будет работать, посмотрим. Тебе хочу доброе дело сделать Вам ведь скоро домик освобождать нужно, Петровна приедет. У нас есть свободный дом, он небольшой, но вам хватит, а там и сами построитесь. Это бывшая ветлечебница. Теперь у нас ветеринар один на три села, и лечебница находится в Можайке, а домик пустует. Я хотел успеть с ремонтом, да не закончили. Возьми ключ, сходите, посмотрите, если подходящее место для жилья, то сами и закончите ремонт. Тебе ведь скоро рожать, нужно подумать о том, где жить.
Он протянул мне ключ от дома, а я еле сдержалась от слез. Мне хотелось обнять его, но я стеснялась, не принято было в деревне показывать чувства.
-  Спасибо большое, Иван Максимович,- только и сказала я.
Я стала ждать Васю, чтобы вместе сходить и посмотреть дом, где нам предстоит жить. Когда он, закончив работу, вернулся, я с радостью выпалила ему  эту новость. Но он не обрадовался, как- то нахмурился и сел ужинать.
После ужина я предложила ему сходить в дом и посмотреть, что  нужно сделать, чтобы там можно было жить.
-  Что там смотреть? Это избушка на курьих ножках, там сроду никто не жил, ветеринар в полушубке зимой замерзал, а ты хочешь с ребенком там жить! Никуда я не пойду!
- У тебя есть другой вариант? Нам осталось жить здесь два месяца. Приедет хозяйка и попросит нас освободить дом. Куда мы пойдем?
- Уж лучше к родителям вернемся, чем идти в этот курятник,- решительно сказал Вася.
- Нет, к родителям я точно не пойду. Ничего ведь не изменилось в их жизни, так же пьянствуют. А тут еще ребенок маленький,-  сопротивлялась я.
Мне удалось уговорить Васю, и вскоре мы пошли смотреть дом.
Снаружи он выглядел вполне прилично, только не было завалинки и от этого казалось, что он стоит на ножках. Внутри были настелены новые полы из досок, и от них пахло свежестью. Печь, занимавшая угол справа, была наполовину разобрана и рядом лежали кирпичи. Окна остеклены и закрыты на ставни.
- Посмотри, Вася, здесь совсем мало работы: печку закончить, побелить, полы покрасить- и можно переезжать!- радовалась я.
- Ты верно говоришь, внутри работы мало. А снаружи- завалинки нет, ограды нет, даже огорода нет. Но, паря, беда, однако!- вдруг заговорил он по-деревенски.
Но в глазах его появились озорные огоньки, значит, он готов к тому, чтобы согласиться со мной.
Я строила планы , какие шторки сшить на окна ( я уже купила швейную машинку!), где купить обеденный стол, где сделать кроватку для ребенка и т.д.
А назавтра в село прибыл новый председатель, собрали правление колхоза, позвали меня.  Семен Лазаревич, так звали нового председателя, оказался приятным, нестарым мужчиной с военной выправкой. Когда он знакомился, то смотрел прямо в глаза присутствующим и часто улыбался. В то время в армии прошло сокращение, кадровых военных направили поднимать сельское хозяйство. Семен Лазаревич Козлов оказался одним из них.
После того, как он принял дела, к нему приехала жена с дочкой. Оказалось, что дочка окончила педучилище, но не поступила в институт и пока не работала. Мой вопрос с отпуском решился сразу.
Я передала дела в школе и могла все свободное время заниматься ремонтом. Вася не отказывался работать на доме, но и ничего не делал.
И у меня дело не сдвигалось с места. Старый печник Лхасаран болел, больше никто не умел делать печи. Как то я вошла в дом, открыла ставни, и стала изучать, что же дальше нужно делать с печью. И я поняла, что смогу закончить работу, нужно только глину и  помощника. Не могла же я в последние деньки перед появлением ребенка, делать тяжелую работу. Придя домой, я рассказала Васе, что можно своими силами сделать печку. Он не возражал, но и ничего не делал. Уже много позже я поняла, что он относится к людям, которым проще сказать «да» и ничего не делать. За свою, богатую событиями жизнь, я так и не научилась иметь дела с такими людьми.
Апрель шел к концу, а мы продолжали жить в чужом доме. Вася ни задумывался над тем, что однажды нам придется съезжать. А куда?
Возможно, он надеялся, что я вынуждена, буду согласиться жить с его родителями.
26 апреля  вечером я ждала его с работы. Он пришел позже, чем обычно, а я уже чувствовала, что мне нужно в больницу. Наскоро поужинав, он отвез меня в соседнее село, где был стационар. Через три часа у нас родилась дочка. Здоровенькая и курносенькая, она была похожа на Васю.
Шла пасхальная неделя, назавтра после обеда, Вася привез в кузове своей машины многочисленную родню, веселую и пьяную. Несмотря на возражения медсестры, они ввалились в палату с водкой, с закуской и с песнями. Я лежала на кровати с маленькой дочкой, а они пили, ели и плясали. Молодой брат Васи играл на гармошке плясовую. Мне налили полстакана красного вина и сестра Васи - Наталья, по образованию медсестра сказала:
-  Это кагор, его нужно выпить после родов. Пей, хуже не будет,-
 и она поднесла вино. Я выпила вино, и уснула. А  проснулась я, когда     было уже близко  к вечеру. Танюшка плакала, и я взяла её на руки. На её щечке было грязное пятно, и медсестра сказала, что это отец гладил её по лицу.
- Это что за родня у вас? Я уже вызывала милиционера, но он  не смог прийти, тоже был пьян. Главврач пришел и стал обмывать вместе с ними, потом кое- как их выпроводили. Веселая родня!
Я ждала мальчика, решили назвать Виктором. А родилась девочка, я предложила назвать Татьяной. А Васю уговорили назвать Натальей. Поэтому, в Свидетельстве о рождении мне пришлось исправлять в сельсовете на Татьяну.
Через два дня по просьбе Васи меня выписали домой. Когда я вошла в дом, я остановилась у двери и дальше не пошла. Картина, которая предстала передо мной, повергла меня в шок. Везде, где только можно было, стояли и валялись бутылки из под водки. Окурки, объедки хлеба, лука, какие-то обглоданные кости от закуски , грязная посуда,- все это дополнялось холодом нетопленной избы. Я не заплакала, я требовательно сказала:
- Я не сделаю и шага в этот свинарник. Поезжай к матери и привези её сюда, а я подожду во дворе.
Он подчинился, и мы вышли во двор. Пока Вася ездил к матери, я дала волю слезам. Злость на него, обида, непонимание его поступка по отношению ко мне и к дочке, захлестнули меня. Я стояла и плакала, прижав к себе маленький, теплый сверток. Я не услышала, как подошла машина и во двор вошли два его младших брата и сестра Тося.
- Мать не поехала, у неё пирог в печи. Вот ребята приехали, а я за тобой, тебя мама ждет, поедем,- как ни в чем не бывало, сказал он.
Ни прости, ни извини - ничего сказано не было.
Я вошла в дом родителей, там было тепло, чисто и пахло хлебом.
Мать взяла сверток с внучкой и, бережно положив на кровать, обернулась к Васе:
 - Ты что тут расселся? Натворил, так иди и прибирайся в доме, чтобы чисто было и тепло! На тебя, Василий, я подумать не могла, что ты так сделаешь!- сердито сказала она.
Погодя, мне, по-доброму, по-матерински   она сказала:
- Не сердись на него. Они- мужики, им не понять, что так делать нельзя. Я Васю не оправдываю, но сердиться не советую.
В первый раз я услышала, как с любовью она сказала эти слова.
И улыбнулась так, что я поняла - отныне наши отношения будут лучше. К слову сказать, я была у неё третьей невесткой, но только я назвала её мамой. Немногословная, тихая и терпеливая, она выглядела больше угрюмой, чем скромной. Со временем я поняла, что жизнь её не была легкой. Только родить одиннадцать детей чего стоило!
Она суетилась, готовя стол, а я сидела и не знала, что делать мне.
Сделала попытку подойти  помочь, но она отстранила меня плечом, проговорив:
-Погоди, ужо- в баньку сходим, после и делать можно.
Оставив дела, она  передала Танюшку на попечение деда, а мы пошли в баню. Там, уложив меня на полок, она стала легко массировать мне живот и поливать водой, настоянной на травах. Эти действия она проделывала, молча, умело. Мне было приятно, я расслабилась и поблагодарила её словами:
- Спасибо, мама, так мне стало хорошо, как будто бы груз какой скинула!
- Это нужно делать каждой роженице. Я всех детей рожала в доме, на второй день повитуха готовила баню и вела меня. Я запомнила это и так же помогала своей дочке Наталье, а теперь и тебе. Будь здорова, дочка!
Придя из бани, я полежала на  кровати, а потом помогла накрыть стол. Вскоре пришел Вася с братьями и все сели ужинать. Отец сказал:
- Поздравляю вас с дочкой, а нас – с внучкой. Пусть она  растет здоровая, за это и выпьем!- и он ловко опрокинул стакан. На сей раз ко мне никто не приставал с рюмкой, да и застолья не было, просто ужин.
Когда мы вернулись домой, я спросила :
- Ты ничего не хочешь мне сказать? Извиниться хотя бы за беспорядок, который ты учинил дома!
- А что я такого сделал? Ну, обмыл рождение дочери с друзьями, и все! Не приставай ко мне, я хочу спать,- лег, и отвернулся к стене.
Мне было обидно, я не понимала, что происходит. Я хотела поговорить об этом, но ему это было не нужно.
Танюшка проспала всю ночь спокойно, в 6 утра я её покормила грудью, и в это время проснулся Вася.
- Я забыл тебе сказать, что уезжаю в Читу в рейс, приеду через неделю.
- А как же мы? Нужно топить печку, носить воду, а я после больницы и мне нужно беречь себя. Отпросись у председателя, объясни ему, и он все поймет. Отправить можно и другую машину. Пожалуйста, сделай это,- попросила я.
- Воду принесут пацаны, и дрова нарубят. Я им скажу, они сделают. Отпрашиваться не буду, раз собрался, значит поеду. Не навсегда же.
Он спешил. Наскоро умывшись и одевшись, большими глотками он выпил теплый чай, стоявший на печке, и выскочил во двор.
Что происходит, задавала я себе вопрос. Где тот Вася, который проводил меня в больницу? Он изменился до неузнаваемости, став чужим. Даже в глаза мне не смотрит. Эти думы не давали мне покоя, и я не стала отдыхать, решила подтопить печку и приготовить еду. Я оделась и вышла во двор. Возле забора лежали два бревна, которые Вася обещал мне распилить на дрова, когда увозил меня в больницу. Нет, так и не распилил. Готовых дров не было, а сам он уехал, не заботясь о нас с дочкой. Я вернулась в дом, надеясь, что кто-то из родных придет ко мне. На улице поднялась  непогода, пошел снег с ветром. Так бывает на севере. Уже прошло время обеда, хотелось есть, но никто не пришел. Одевшись потеплее, я вышла во двор и стала потихоньку откалывать полешки от бревна. Удавалось мне это плохо.
Но я не сдавалась, стукала топором, пока не услышала голос :
- Добрый день, Антонина Николаевна! Это как понимать, только из больницы - и за топор! А где же Вася? Я бы не позволил своей жене брать в руки топор, так вы предпочли Васю! Я мог бы привести Вам своих дров, да боюсь - не поймут меня люди. Дайте топор, уж помогу женщине,- проговорил Дмитрий.
Я отдала ему топор,  он быстро нащепал полешков и унес в дом. Я стояла во дворе, когда он вернулся. Из трубы пошел дым.
- Я затопил печку, но дров надолго не хватит. Сначала нужно распилить на чурки. Я скажу Белоусовым, они придут и сделают. Я говорил Вам, что Вася не тот человек, который будет Вас любить и жалеть. Он из другой породы. Он «двоеданец»- говорит одно, а думает- другое. Вы его еще узнаете. Извините меня за откровенность, я пойду. А с дочкой поздравляю! Пусть будет счастливой!- и он быстро ушел.
Это был друг Васи - Дмитрий. Среднего роста, с большими, голубыми  глазами и длинными, густыми ресницами, румяный и стеснительный, лицом он был больше похож на девушку, хотя обладал крепкой, ладной фигурой. Как то, заметив, что между нами с Васей появилась симпатия, он пришел после уроков в школу и сказал мне:
- Поговорить пришел с Вами. За Васю не нужно Вам замуж идти, он ненадежный. Мы его зовем «двоеданец», он правду не говорит, он и «нашим» и «вашим», это у нас так говорят про таких людей. Не любит он Вас, а хочет пристроиться в жизни.
- Отчего ты мне это говоришь? Я не собираюсь замуж выходить, у меня жених в городе. Летом я уеду отсюда,  и все. Пока, Митя!- я открыла ему дверь. После того разговора ко мне в школу пришла женщина, которую я не знала.
- Я Прасковья, Митина мать. Что я пришла-то? Парень мой полюбил Вас всей душой, брюки вот новые купил, денег накопил - и купил. Понравиться хочет. А Митя у меня хороший, он один у меня. Больше детей бог не дал. Я сама-то семейская,  в городе жила, а там Петр в армии служил, полюбились мы с ним, и увез он меня сюда. Здесь не так живут, как у нас. Все больше беззаботные, день прошел - и ладно. Мой Петр хороший хозяин был, да Бог не дал жизни, утонул он в речке. Баран спасал в наводнение, и сам утонул. Митя в армии был, отслужил, домой пришел. Он хоть и работает пастухом, но он хороший, спокойный. Вы не пожалеете, что за него вышли замуж,- продолжала она рассказ. Я решила остановить её и встала:
- Пожалуйста, идите домой. Я ни за кого замуж не пойду, у меня жених в городе. А Митя найдет свое счастье, и будете Вы нянчить внуков,- говорила я, провожая её с крыльца.
Я не придала значение этому происшествию, мало ли разговоров в деревне, в которой при обилии женихов, почти не было невест. И вот - продолжение следует. Может быть, правы были Колодины, что предупреждали меня о ненадежности Васи?
Я поставила варить обед, и вдруг почувствовала себя плохо. Сначала заболело тело, потом пошел озноб, тошнота.  Сняв кастрюлю с печки, я легла на кровать и сразу «провалилась» в сон, как мне показалось. Я слышала плач дочки, но не могла пошевелить рукой, снова проваливалась в забытье. Очнулась я, когда меня кто-то шлепал по щекам, и руку перетягивали жгутом. Открыв глаза, я увидела возле кровати Наталью – сестру Васи и его мать.
- Слава богу, очнулась,- сказала Наталья, вкалывая в вену укол. –Мама, это все твой любимчик вытворяет. Взял из больницы Тоню под расписку, просто так ведь не выпишут через два дня, а сам укатил в Читу. Вот безголовый! Да хоть бы обеспечил всем! Ни воды, ни дров, ни еды! Все сожрали, чертовы алкаши, когда обмывали дочку. Ну, я ему устрою головомойку!
- Что со мной случилось? Я прилегла на кровать и как будто провалилась ,- спросила я.
- К нам Дмитрий забежал, сказал, что дров нужно Тоне,  что сама бревно рубит, топить нечем. Я отправила Витьку, он ушел, а где он? Не  приходил…- сказала мать.
-Такой же безответственный, как и Вася, ушел куда-то и забыл. Ну и парни у тебя, мама,-  сетовала Наталья.  Тоня, градусник поставь, температуру нужно измерить,- сказала Наталья, подавая мне термометр.
- А как вы тут оказались, я не слышала, как вы вошли,- снова спросила я.
- Я пошла ставни закрывать, гляжу - у тебя ставни не закрыты и окна темные. Я всполошилась - не заболела ли ты? Вошла к вам, а Танюшка кричит, аж охрипла. К тебе подошла и вижу - лежишь неподвижно. Я тебя за руку взяла, а рука, как кипяток. Я – быстро домой за лекарствами, да Люду отправила за мамой. Температуру измерила, даже испугалась – около 41 градуса! Скорее тебе поставила укол в руку, чтобы температуру сбить, ты даже не пошевелилась. Тут мама подоспела, да Танюшкой занялась, тюри ей в марлечку  поклала и дала пососать. Она сосет, сердится, что не то дали. Сейчас не кричит, видимо наелась и спит. А ты не приходишь в себя, пришлось мне по щекам тебя похлопать, извини. Сейчас вколю тебе горячий укол, как себя будешь чувствовать - дай знать,- проговорила Наталья.
Я хорошо перенесла инъекцию, через несколько минут я попыталась сесть на кровати, но самостоятельно это сделать не смогла.
В тот вечер Наталья осталась со мной до утра, а мать ушла.
Ночь прошла спокойно, утром вызвали врача из Можайки. Осмотрев меня, врач сказала, что все плохое позади, так как мне была оказана квалифицированная помощь. Теперь только нужно беречь себя.
Как беречь я не знала. Ведь я была одна, обслуживать меня было некому. В это вмешался Григорий, муж Натальи. Он организовал молодых братьев Васи, они приготовили дров, наносили бочку воды, и принесли продуктов от родителей. Я потихоньку поправлялась, а через неделю вернулся из Читы Василий.
На упреки матери и сестры он не обижался, как всегда отшучивался. Про такого говорят: «С него - как с гуся вода».
  В детстве бабушка меня учила, что в семье нельзя замалчивать проблемы, нельзя их копить, нужно расставлять все по местам. Я решила поговорить с Васей. После того, как он помылся и поел, я предложила ему поговорить.
- О чем говорить? Я приехал, устал с дороги, отстань от меня!- грубо ответил он.
- Ты не груби, а просто ответь, почему ты не наготовил мне дров, не принес воды и уехал? Ты знал, что я после родов всего два дня?
- Ну и что? Раньше в поле женщина родит, встанет и снова за серп, и ничего, жили,- парировал он.
- Какую ерунду ты говоришь? Я твоя любимая женщина, посмотри на меня- это же я. Ты мне желаешь такой доли, какая была у крепостной?- с обидой спрашивала я.
- Правильно мне ребята говорили – не женись на училке, будет всю жизнь тебя учить!- отвернувшись к стенке, он вскоре захрапел.
А я сидела и страдала, не веря в то, что еще недавно мы были счастливы. Я продолжала задавать себе вопрос: что происходит? Мне не хотелось верить этому, я не могла найти ответ. Стало понятным теперь с высоты прожитого опыта. В его понятии- любовь, это когда молодыми гуляют, далее- обычная жизнь, где можно соврать, увильнуть, уйти от ответственности, а если трудности, то напиться, да и забыть обо всем. К сожалению, он был таким. Я же продолжала идеализировать Васю, и ждала чуда.    Пошли дни за днями, мы с трудом подремонтировали домик и перешли туда жить. Пришло лето, а с ним и новые заботы. Братья Васи помогли огородить домик, огород и мы посадили картошку и овощи. В этих заботах и работе мы примирились с Васей, на некоторое время он прекратил пьянствовать, и я снова встречала его с работы улыбкой, вкусной едой и песнями.
   В конце мая сестра Наталья с семьей приняли решение уехать в Улан-Удэ постоянно жить. К этому времени они уже купили там дом, а свой оставили родителям Васи. В просторный и светлый дом Белоусовы переехали сразу, заколотив свою тесную избушку на гвозди. К тому времени семья состояла из деда с бабкой, да двух сыновей, учащихся средней школы. Вася помог перевезти нехитрый скарб, а я пошила свежие шторы на окна.
В июне каждого года в местных селах проводится спортивный праздник Сухарбан. В деревне уже отсеялись, но косить траву ещё рано, самое время для праздника. На последнее воскресенье июня был намечен праздник. Обсудив с Васей наши возможности, мы решили не участвовать: ребенок маленький, лучше быть дома.
С утра мы стали готовить пельмени, почистили рыбу, я хлопотала с большим удовольствием, ведь рядом был мой любимый.
Часам к одиннадцати Вася вдруг обнаружил, что у него закончились папиросы. Он заторопился в магазин, при этом весело проговорил на ходу:
-Я - мигом, туда и обратно! А ты ставь пельмени варить и накрывай на стол!
Поставив на стол нехитрую еду, я вскипятила воду, но пельмени варить не торопилась. Чувствуя, что он задерживается, я забеспокоилась и вышла на улицу.   
Я всматривалась вдаль улицы, когда услышала голос соседки:
- Антонина Николаевна, Васю ждёшь? Уехал он на праздник. На последнюю машину вскочил, чуть ли ни на ходу. Сама видела.
Мне не хотелось в это верить. Как же так? Мы договорились, а он обманул меня. Пришла домой, посмотрела в шкафчике, где были его папиросы. И увидела, одна пачка ещё там была. Значит, он намеренно меня обманул...Снова боль захлестнула мое сердце. Как жить в постоянном обмане? Уехать? Куда? Дома меня никто не ждёт, там своя семья. К тёте Нюре? Я никого не хотела обременять, сама допустила ошибку, самой и исправлять.
Заплакала дочка, проснувшись после сна. Заботы о дочке на некоторое время отвлекли меня от грустных мыслей. Покормив её грудью, я перепеленала и решила пойти к свекрови.
Свекровь была в доме одна, молодежь укатила на праздник, а свекор был на рыбалке.
Повернувшись ко мне, она спросила:
- А где Вася?
- Он уехал на праздник.
- Вы вроде бы не собирались на Сухарбан...
-Да, мы готовили на стол, я и бутылку водки купила на всякий случай, а он уехал, не сказав мне об этом. Ушел из дома под предлогом, что у него закончились папиросы и нужно купить. А сам обманул меня, папиросы у него были.
Я не выдержала и заплакала. Танюшка заворочалась на кровати и закричала. Я взяла её на руки, прижала к себе и молчала, а слезы ручьем текли по моим щекам.
- Полно плакать. Такие они - мужики, гулены. Не нагуляются никак.
Она свернула цигарку и закурила. Мы помолчали, потом я сказала:
- Пойду домой. Вечером приедет, спрошу с него, пусть объяснит свой поступок.
Я вышла за ворота и тихо пошла по улице. Деревня, словно вымерла. На улице - ни одного человека, все уехали на праздник.
- Может быть, и нам нужно было поехать,- подумала я - Но мы же вместе принимали решение остаться дома. Или он не хотел со мною спорить, уговаривать меня, а предпочёл пойти своим путем, путем обмана?
Так размышляя, я вошла в свою ограду. Дверь была не заперта, я вошла в дом, положила дочку в люльку, а сама вышла на улицу и села на крылечко. Осмотрев двор, огород  я поняла, что мне трудно оставить все это. Это - мое гнездо, которое с любовью я начала создавать. Я хотела бы поговорить с человеком, опытным в жизни, чтобы меня выслушали. Я была уверена в том, что нельзя жить, обманывая. А как живут остальные семьи? Я не имела такого опыта, а все знания о жизни почерпнула из книг.  Успокоившись, я решила пообедать и дождаться вечера.
Солнце ещё не зашло, а село уже стало наполняться песнями и гомоном возвращавшихся с праздника сельчан. На всякий случай, я решила приготовить еду. Вдруг Вася вернется голодным? А он все не возвращался... Уже опустела улица, все разошлись по домам, но Василия все не было.
Завернув Танюшку в простынку, я пошла к родителям. Не доходя нескольких метров до ограды, я услышала веселый смех Василия. Звонкий девичий голос задорно пропел частушку под наигрыш гармошки.
- Вася, иди уже домой, Тоня заждалась тебя. Хватит гулять!- голос Антониды Викторовны прозвучал требовательно.
- Заждалась, говоришь? А мне то что? Не нужна она мне. У меня таких Тонек до Москвы раком не переставить!- и он залился смехом.
Я рывком открыла калитку и предстала прямо перед Васей.
Девушку как ветром сдуло из ограды.
- О, вот и Тоня ! Потеряла меня? Я вот тут малость загулял, совпадение случилось,- Вася улыбался во весь рот.
- Повтори, что ты сказал обо мне, когда я еще не вошла во двор,- потребовала я.
- А что я такое сказал? Вы слышали? Я вообще ничего не говорил. Хочешь гулять - гуляй с нами, не хочешь- иди домой.
 В ограде было несколько человек родственников Белоусовых, все они были навеселе, требовали музыки.
- Вася, играй плясовую, что ты канителишься с ней! Не хочет гулять, пусть идет домой!- послышался женский крик.
 И никто из них не подошел ко мне, не успокоил, хотя видели, что я стояла с двухмесячной дочкой на руках. Пьяная толпа показалась мне совершенно чужой, меня охватило отчаяние, и я выскочила за калитку. Прижав теплый сверток к груди, я бежала вперед и вскоре оказалась за околицей деревни. Встав на обочину дороги, я стала ждать машину. Я не видела выхода, мне казалось, что небо обрушилось на меня, и я оказалась совершенно одна на этом свете. Заливаясь слезами, я стояла и ждала машину. Я решила- жить больше не зачем, кругом обман.
- Сейчас все кончится, один шаг - и все, больше никаких обманов,- думала я с горячностью.
В то время попутная машина ночью была большой редкостью. Но, вскоре вдали появился огонек, а потом и звуки мотора. Я хладнокровно приготовилась сделать шаг на дорогу. В это время чьи-то сильные руки остановили меня.
-Тоня, не делай этого, у тебя дочь!- голос Георгия Викторовича, брата свекрови был теплым, но требовательным.  Пойдем домой, все пройдет, ты устала. Не плачь!
 Обняв меня, он гладил по голове, по плечам, говорил мне добрые слова. Заплакала Танюшка, возвращая меня к реальности. Она плакала, требуя есть. Мы быстро пошли домой.
Когда мы вошли в дом, Василий уже спал на полу, видимо был не в силах раздеться.
- Тоня, ты покорми ребенка, а я приготовлю чай, голос дяди Гоши был тихим, спокойным. От его голоса я приходила в себя. Приложив дочку к груди, я поняла весь ужас того, что могло бы произойти, если бы не подоспел дядя Гоша.
Накормив дочку, и уложив её спать, я умыла лицо и села за стол, где уже был готов чай. Мы пили чай молча. Потом заговорил дядя Гоша.
- Тоня, ты не отчаивайся и не обижайся на Васю, он был пьян. Завтра он будет жалеть о своем поступке и раскается в этом. В жизни встретятся ещё и не такие трудности, нужно научится их принимать и переживать спокойно. Я тебя понимаю, ты молодая, горячая, хочешь, чтобы все шло гладко. Но так в семье не бывает. Прости его, сегодня не трогай, а завтра поговоришь с ним. Хорошо? Даешь мне слово?
Я дала слово, что лягу спать, и ни о чем не буду тревожиться. Дядя Гоша ушел.
Утром Вася встал, как ни в чем ни бывало, умылся и ушел на работу. Завтракать не стал.
Вечером я потребовала от него объяснения его поступку, но он отказался разговаривать со мной, только сказал:
- Я ничего плохого не сделал. Просто совпадение - я шел за папиросами, а меня позвали на праздник.
  Это слово –«совпадение» стало для Василия оправданием в последующие годы. Вроде бы он и не при чем, просто –«совпадение». Я не стала больше приставать к нему, обида улеглась. Чего не простишь любимому?
  Снова потекли будни, Василий уходил на работу, я хлопотала по дому, ухаживала за животными, готовила еду, смотрела за дочкой. Все как обычно. Но не было радости в душе, я хотела откровенного разговора, а его не было .Не было и прежних ласковых отношений, после ужина он старался уйти к родителям, или к друзьям. А когда приходил, я начинала разговор, который переходил в ругань.
Как-то днем ко мне пришла свекровь, села на табуретку и начала разговор:
- Тоня, я смотрю -вы с Васей не очень ладите, он все один к нам приходит. А знаешь почему? Потому что ты не стала нашей, не так живешь, как мы. И его не туда тянешь.
- А как нужно жить? Подскажите, может быть, я переменю свое отношение к вам и к мужу,- согласилась я.
- Вот завтра у Григория Емельяновича, моего деда, день рождения. Приходите вместе с Васей, и ты за столом будь как все. И водки выпей, как все, не сердись на нас, что мы пьем. Увидишь тогда, как все изменится,- посоветовала свекровь.
Я промолчала, только кивнула головой.
Назавтра было воскресенье, и к обеду мы пошли к родителям.
За столом собралась вся большая семья. Стали разливать водку в стаканы, я умоляюще посмотрела на Васю, и он попросил у матери для меня стопочку.
    Все дружно подняли стаканы, поздравили именинника и выпили. Я настроилась на то, что буду вести себя, как все. Поэтому, тоже выпила полную стопку водки. Вася одобрительно посмотрел на меня и весело сказал:
- Молодец, так и надо! Теперь закусывай, вон еды сколько! Что тебе дать? И он подцепил на вилку большой кусок мяса.- Это тебе, ешь, а то опьянеешь.
Я до этого не пила спиртного, от выпитой стопки водки у меня горело в желудке и  было неприятно во рту. Я встала от стола и налила в стакан воды. Выпив воду, я почувствовала облегчение. А тут уже снова Вася подал мне стопку с водкой.
- Пей до дна! Вот молодец, это по- нашему!- свекровь радовалась, что я пью, как все. Я не успевала ничего съесть, и вскоре почувствовала, что меня тошнит. Помню, как я вышла из избы на крылечко - и все. Сколько я там пролежала, не знаю, когда услышала , как криком заливается моя доченька и меня кто-то толкает в плечо. Открыв глаза, я увидела Витьку, младшего брата Васи, который одной рукой держал сверток с дочкой, а другой- будил меня. Я не могла встать, кружилась голова, меня тошнило, и было так отвратительно, как никогда раньше.
-Покорми её, она есть хочет,- просил Витька.
- Витя, я не могу, я же отравлю её. Пожалуйста, дай ей тюри в марлечке проговорила я, и тут у меня началась рвота. Пустой желудок, казалось, выворачивало наизнанку. Все мое тело дрожало, как в лихорадке. Я подползла к бочке с водой и стала жадно пить воду из ковша. Меня снова рвало, я опять пила воду. И так долго, пока , наконец я почувствовала облегчение, и встала на ноги. Войдя в избу, я увидела, что родственники спали так, как будто всех внезапно заколдовали. Кто-то спал, сидя за столом, кто-то не дополз до кровати, кто-то влез на кровать. Васи среди них не было. Витька сидел на табуретке , держал Танюшку, которая громко издавала звуки при сосании марлечки с тюрей. Иногда она отрывалась от соски, и громким плачем выражала недовольство тем, что ей сунули в рот.
- Где Вася?- спросила я у Витьки.
- Ушел к ребятам в столовую, там пиво привезли.
Я попросила Витьку проводить меня домой, иначе я бы не смогла донести дочку.
Придя домой, первым делом я пошла в огород и, зачерпнув холодной, колодезной воды вылила на себя, не раздеваясь, два ушата.
- Что вы делаете, вы же простудитесь!- закричал Витька.
- Я смываю с себя грязь, в которой по своей глупости я вывалялась. Даю себе слово, больше этого не повторю. Буду жить так, как хочу я.- В моем голосе было столько твердости, что Витька стоял, как вкопанный, и не понял, о чем я говорю.
- Ладно, я пошел, а то корову надо доить. Кто сегодня её подоит, кроме меня?- И он убежал.
Я качала люльку, в которой безмятежно спала моя доченька, а на душе было скверно, и в голову ничего не приходило путного. Одно я знала - я не буду так жить, как живут Белоусовы, и Васю уведу от них. Я поняла, что продолжаю его любить ещё больше, чем прежде.

       Глава шестая. Жить по-новому.

Жить по-новому...  находясь без поддержки, как во вражеском окружении, я не знала с чего начать. Решила по-доброму, ласково поговорить с Васей.
На второй день после застолья по возвращению Васи с работы, я накормила его вкусно, убрала со стола, села с ним рядом, обняла.
- Вася, давай поговорим с тобой обо всем. Скажи мне, что я делаю не так? Ты отдаляешься от меня, стараешься меньше быть рядом. Скажи мне прямо, что не так? Я постараюсь тебя понять и исправиться. Я люблю тебя, хочу жить с тобой, у нас доченька, похожая на тебя.- я говорила тихо, спокойно.
-Началось...Я  тебя бью? Нет. - Так что ещё надо тебе? Не приставай!- сказал он громко и закурил.
Я поняла, что разговора не будет. Надо подумать, как жить дальше. Я понимала, что мы по-разному смотрим на семейные отношения. Я не могла принять его правила жить, как его родные. Он не хотел выслушать меня. А может быть мне поехать к моим родителям? Время до начала занятий ещё есть.
Назавтра я пошла в школу. В здании проводился ремонт: две женщины занимались побелкой, мужчина прокладывал провода освещения.
- У нас будет электрический свет?- спросила я его.
- Да, начинаем со школы. А потом приедут специалисты, и будем проводить свет в дома.
Я очень обрадовалась этой новости. Как же я отстала от жизни! Уйдя полностью в семейные дела, я оторвалась от жизни деревни.
На выходе из школы я встретила Ларису, что работала за меня полгода.
- Видишь, ремонт с папой организовали. Тебе работать, а я уеду учиться в институте. Так что можешь приступать к делам.
Я попросила Ларису довести ремонт до конца, объяснив ей, что уеду на две недели повидать родителей.
Вечером я сообщила Василию, что хочу поехать к родителям ненадолго. Он выслушал это молча, только подошел к люльке и взял дочку на руки.
Утром я села в рейсовый автобус и вечером была у своей любимой тети Нюры.
- Тоня, ты что так плохо живешь, посмотри на себя в зеркало - одно основание осталось! Исхудала так, что ветром качает,- запричитала она.
Я и вправду давно не смотрела на себя в зеркало. Его у нас не было. А в маленьком зеркальце ничего не увидишь. Когда я, собираясь в дорогу, одела юбку, я заметила, что она мне широка.
- Надолго к нам?- спросила тетушка.
- Я завтра уеду к родителям, там поживу дней десять. Мне на работу к 1 сентября.
- Ой, кто это у нас такой толстенький?- тетя Нюра увидела Танюшку, которую я положила на кровать.- Какая прелестная девочка! Грудью кормишь?
Увидев, что я утвердительно кивнула головой, она сказала:
- Понятно, почему ты так похудела. Кормишь грудью, а сама питаешься плохо. Братька рассказал как вы живете. Не туда ты попала, моя милая. Ну что поделать? Муж тебя не обижает?
- Нет, не обижает,- только и сказала я, решив ничего не рассказывать тете Нюре.
Назавтра я подъехала к дому родителей, дома была только бабушка. Увидев, как я открываю калитку, она кинулась со всех ног ко мне, поцеловала меня и взяла Танюшку на руки.
- Как ты надумала приехать? Я так рада, что вижу тебя! Все глаза проплакала, как Николай рассказал о твоей жизни. Голубушка ты моя! Дай-ка я уложу дитятко на кровать.
Она развернула пеленки, осмотрела девочку.
- Девочка хорошая, здоровая, толстенькая, чистая. Молодец, хорошо ухаживаешь за ней. А сама- больная. Под глазами синяки, худая, бледная, как из заключения выпустили. Но, ничего, поправлю тебя пока здесь поживешь- произнесла она спокойно.
- У тебя сестренка есть, ты знаешь? Мать родила месяц назад. Маленькая такая, худенькая. Уехали к врачу в Каменск, скоро приедут. Давай чаем тебя буду поить. Пойдем на кухню, пусть Таня поспит.
    Она быстро поставила самовар, нарезала хлеб, достала молоко, творог, сметану. Все она делала ловко, быстро.
Только мы сели за стол, как открылась дверь и вошла мама. В руках она держала сверток из пеленок. Я кинулась к ней, взяла свою сестренку и обняла её.
- Откуда ты? Ты же не писала, что приедешь. Но я рада тебе, хорошо, что ты приехала. А у нас видишь- сестренка твоя. Не ждали, не гадали, а она появилась. Я так устаю, поздно родила, мне уже 35 лет. Но раз Бог дал, пусть растет.
Она и вправду выглядела очень усталой, похудела, осунулась.
Потом мы вместе пили чай, вели разговоры, делились новостями, но я ни словом не обмолвилась о том, что мне трудно живется.
Вечером вернулась сестра, и с работы пришел отец. Столько было радости от встреч с ними!
  На вопрос отца о том, как я живу, я ответила, что все хорошо. А  приехала потому, что скучаю и перед учебным годом решила проведать родных.
Утром бабушка сказала мне, что начнет лечить меня, не теряя времени. Она обнаружила, что у меня "подорван живот", и приступила к манипуляции. Это- болезненная процедура, но мне пришлось терпеть. После процедуры, она запретила мне поднимать дочку, сказав, что нужно поберечь себя во время лечения. Первый день прошел в общении с бабушкой и в отдыхе. С Танюшкой управлялась бабушка, и подносила ко мне для кормления. Дочка была очень спокойным ребенком, да и сестренка Анюта не плакала. В доме было тихо, несмотря на наличие двух младенцев.
Мне было очень комфортно в доме родителей. Мать молчаливо делала свое дело, отец, придя с работы, занимался хозяйственными делами. И в доме, и в ограде было прибрано, чисто и уютно.
 В выходной день вечером отец, как обычно, взял в руки гармонь и вышел за калитку. Там, у садика была скамейка, на которую уселся гармонист и взял аккорды. Первыми прибежали ребятишки, которых по нашей улице было полно, в каждом доме. Потом подошли взрослые, начались песни, частушки и даже пляски. И все это -  на трезвую голову. Уже затемно разошлись по домам.
Я выбрала время поговорить с бабушкой, решила попросить у неё совета как мне дальше жить. Выслушав меня, она сказала:
- Тоня, вы оба поступаете неправильно. Ты увлеклась дочкой, а мужик хочет, чтобы он был на первом месте. Он и уходит из дома. Мужчины так устроены, что если им трудно, то они начинают заглядывать в рюмку. Тем более, что он из семьи пьющих людей.  В нем мало ответственности за семью, а скорее всего её совсем нету. Не нагулялся он, рано женился, но у вас дите. Куда ты с дочкой? У нас тебя надолго не примут, мать неродная и у неё своё дитё. У Нюры- тоже сынок малый, свои заботы. А ребенку нужен отец, тебе- мужчина. У нас всю жизнь живут с одним мужем. Первый муж тебе дан богом, нужно к нему прислушиваться, его понимать. Мой тебе совет- люби его и живи с ним. С матерью его не ругайся, но главное, не пей с ними водку. Нужно его чем-то заинтересовать, к примеру - начать строить свой дом. Будь с ним поласковее, похитрее. С мужчинами нужно жить несерьезно, а с шутками что ли. Чтобы к другой не ушел, понятно?
Она поведала мне женские хитрости, которых я не знала раньше. Говорила и гладила меня по плечам, по спине, по рукам и целовала в волосы. Мне стало хорошо и легко, как в детстве, а все трудности показались совсем незначительными.
- Спасибо тебе, моя дорогая бабулечка! Ты на многое мне открыла глаза, я буду жить по-другому! У меня все получится!- сказала я искренне, со слезами на глазах.
А утром пришла телеграмма от Васи, в которой были такие слова:" Приезжай скорее люблю, скучаю твой Василий". Выслана телеграмма из Сосновки. Значит, он не хотел, чтобы мать знала об этом. А мне это было уже неважно, и я засобиралась домой. Отец уговаривал меня остаться, он хотел взять отпуск для отдыха на Байкале, но мое сердце уже рвалось туда, где отныне мой настоящий дом, где меня ждал муж.
Погостив у родителей одну неделю, я уехала. На прощанье бабушка вышла меня проводить за ворота, крепко обняла и перекрестила:
-  Пусть всегда пребывает с тобой твой Ангел, голубушка,- тихо сказала она.
Через день я вышла на остановке в Поперечном, и встретилась с Васей.
- Вот и Тоня с Танюшкой вернулись, здравствуйте!- он взял дочку из моих рук, обнял меня и поцеловал.
- Что ты здесь делаешь, ведь рабочий день,- спросила я его, поцеловав в ответ.
- Я утром почувствовал, что вы приедете, и отпросился у председателя во вторую смену работать у комбайна. Вас хотел встретить, очень соскучился! А Танюшка как подросла! Посмотри на неё- улыбается, узнала папку?
Он легко шел по улице, в одной руке неся дочку. в другой- сумку с вещами и улыбался своей широкой, обворожительной улыбкой. Я смотрела на него, и моя душа пела от счастья, ведь это был прежний веселый парень, за которого я вышла замуж!
Дома нас ждал вкусный мясной обед, и отличное настроение хозяина.
- Тоня, я так скучал без вас, так одиноко было. Ничто меня не радовало. Посмотри, я печку к зиме отремонтировал и побелил. Пойдем в огород, посмотришь, сколько там огурцов наросло! А говорили, что здесь огурцы не растут! Их просто тут не садят, а ты молодец, посадила, а я ухаживал, вот у нас и огурцы!
 Он был искренне рад нашему возвращению, то и дело обнимал и целовал меня. А я верила тому, что все теперь изменится в лучшую сторону.
 1 сентября начался учебный год, и я встретила новую учительницу. Это была девушка из села Поперечное, которая после окончания  Иркутского педучилища вернулась домой. С Танюшкой согласилась водиться свекровь, я каждое утро приносила её в дом родителей. Отношения с Васей были теплыми, после работы он спешил домой, а я ждала его и старалась все внимание уделять ему. Я уже не бежала к кроватке, как раньше, если Танюшка заплачет, предоставляя эту возможность отцу.
  Шла уборочная страда, Вася работал у комбайна до темна. В это время года в деревне гулянок не было, работа не позволяла отдыхать даже в выходные дни. Выходных просто не было. Все знали «Осенний день- год кормит». Даже родители Васи не пили водки в это время.
  Закончилась осенняя уборка, и начались проводы ребят в армию. В то далекое время служили в армии по 3-4 года, поэтому было принято провожать празднично, широко. И обязательно с застольем, с песнями и плясками. Приглашали Васю, мы шли вместе, он почти весь вечер играл на гармошке, вместе мы пели песни, частушки. Я и сама не предполагала, что могу так задорно петь частушки. Первое время он воздерживался от рюмки, но постепенно возвращался домой все более пьяным. Однажды я не пошла с ним на проводы, потом долго ждала его, а он вернулся домой только под утро. Войдя в дом, он тут же у порога грохнулся на пол, шумом разбудив меня и Танюшку.
Когда рассвело, и нужно было вставать и идти на работу, я не смогла его разбудить. В тот день он впервые не вышел  работать.
Я решила не спрашивать его ни о чем, и вернувшись после работы домой, я как ни в чем не бывало, заговорила с ним.
- Что нам приготовил на обед наш папка?- спросила я, глядя на дочку.
Он сидел на стуле, обхватив голову руками. В ответ он покачал головой.
- Болею я, что не видишь? Опохмелиться бы, да дойти до родителей не смогу. Тоня, сходи в магазин и купи мне поллитровку, худо мне,- попросил Вася.
- Ладно, схожу. Деньги дай на водку, у меня нет. Зарплату получу через неделю,- ответила я. У меня действительно не было денег.
- А у меня откуда деньги? Я их не печатаю. Иди, займи у кого-нибудь.
- Если нет денег на водку, нужно пить чай. Много пить чаю, постепенно полегчает,- ответила я.
- Но, ладно, однако. Не хочешь вылечить мужа, пойду к  родителям. Они меня полечат,- сказал он и, накинув на плечи телогрейку, вышел из избы.
Опять начинается то же самое, подумала я. Где же выход? Я не знала, что мне предпринять. Жить, не замечая происходящего? Не бьет, это уже хорошо? Я не хотела мириться с бессмысленностью бытия, где будущее- это жизнь в пьянстве. Мне хотелось жить так, как мечтали мы с Васей, когда не были женаты. Или это неисполнимо уже только потому, что так живут многие? А может быть, действительно, заинтересовать Васю строительством своего дома? Будет чем заняться.
Я стала думать о строительстве собственного дома.
Пока в голове не возникнет план, решила никому ничего не говорить. И тут я узнаю, что зоотехник, которого назначили в прошлом году, уезжает в районный центр. А он начал строить дом. Я решила встретиться с ним, и он сказал, что недостроенный дом он намерен продать.
Вечером Вася вернулся с работы трезвым. Накормив его, я завела разговор о доме.
- Вася, мы будем всегда жить в этом селе?- спросила я.
- Да, куда нам ехать. Здесь я родился, женился, тут и будем жить.
- Тогда нам нужно думать о строительстве собственного дома. Здесь, в этой избушке мы живем временно. Придут холода, избушка нас не согреет.
Давай, подумаем о строительстве дома. Он будет такой, каким мы его задумаем,- ласково говорила я. Вася молчал, но было видно, что его это заинтересовало.
- Думай, не думай- ничего не изменится,- наконец произнес он.- Денег у нас нет, материалов- нет. Ничего не получится,- подытожил он.
- Давай обратимся к твоим родителям. Они могут нам помочь, что-то посоветуют,- отвечала я.
Через некоторое время Вася решился на разговор с отцом, и тот пообещал помочь. Было решено подарить нам годовалого бычка, при этом мать сказала:
- Сынок, мы на свадьбу вам ничего не подарили. Теперь мы видим, что живете вы ладно, дочку народили, свой дом нужно строить. Продадите бычка, будут у вас деньги. А построить ребята помогут, только позовите.
Через неделю бычок был продан, и я решила предложить Васе вариант покупки недостроенного дома у зоотехника. Мы вместе осмотрели дом, и он нам понравился. Дом стоял под крышей из теса, внутри к работам не приступали. Не было окон, перегородок, пола. Но, главное, он был поставлен окнами на солнце! И вообще он оказался  просторным, солнечным, высоким. Я радовалась больше всех, и уже стала придумывать планировку, веранду и устройство двора.
Вскоре мы приобрели дом по договору купли-продажи, заверенному в сельсовете, и стали планировать работы.
А между тем, я продолжала работать. Работа с детьми мне так нравилась, что я летела в школу, как на крыльях. Я предложила старшим детям оказывать помощь одиноким, престарелым людям, и хотя в селе было всего трое старых людей, нуждающихся в помощи, мы организовали тимуровское движение. С молодежью мы вновь начали подготовку к встрече Нового Года, и каждый вечер  спешили в клуб на репетицию. Танюшка была с нами, стоило нам запеть, как и она подтягивала тонким голосом. Это было так забавно, что все веселились вместе с нами.
Иногда мы с Васей ходили на танцы, нам было легко кружить в вальсе, Вася танцевал отменно. На баяне играл парень, только что вернувшийся из армии, поэтому Василий не брал в руки гармошку и был рядом со мной. Незаметно пролетел праздник Нового года, но на доме работы не начинались.
- Холодно работать, весной и приступим,- весело обещал Вася.
Я начертила план дома, размеры веранды и план участка. Когда эскиз был готов, я показала его мужу.
-Ну, ты даешь,- сказал Василий.- Что же ты начертила,  будто квартира  это  городская. Нужно сделать одну перегородку из досок, и хватит.
Люди нас засмеют с таким домом, однако беда с тобой,- укоризненно изрек он.
- Что тебе люди? Разве это важно для нас? Главное, чтобы нам было удобно жить. Ты говорил, что у нас будет много детей, значит, для них нужна своя комната, а нам – своя спальня. Строим не на один год, это будет наш семейный дом, он должен быть современным,- спорила я.
-Когда начнем работать, тогда и будем говорить,- останавливал разговор Вася.
Однажды, зайдя за дочкой к свекрови, я застала такую картину:
 Танюшка сидела на грязном полу в одной кофточке, и, подобрав окурки с пола, кормила ими кур, заодно набивала свой рот зерном из куриной кормушки. Свекровь и свекор были пьяны и спали прямо за столом, уронив головы в тарелки. Я взяла дочку на руки, одела её и унесла домой.
Дома я умыла и переодела её, накормила теплой едой из печки и уложила спать. Вася все не  возвращался с работы. Тут расплакалась дочка,  потрогав её голову,  я поняла, что у неё высокая температура. Я сделала всё необходимое, ибо врача у нас не было, а фельдшер - молодая девушка, тоже не помогла бы.
Уже заполночь, пришел Василий, он был пьян, и говорить с ним было бесполезно.
Почти всю ночь я не спала, плакала дочка, плакала и я. Я казалась себе самой несчастной женщиной на свете. Я задавала себе бесконечный вопрос: что делать? Как изменить ситуацию в семье? Как объяснить мужу, что пьянство- это путь в никуда? Тогда я не понимала, что так жить- он впитал с молоком матери, для него пьянство, безответственность, отсутствие цели в жизни было нормой. Впервые я приняла решение- не буду давать спуску ни одной его пьянке. Буду устраивать разборки, требовать объяснений и объявлять бойкот.
Но и это ни к  чему хорошему не привело. Не обращая внимания на мою ругань по поводу его пьянства, не вступая в разговор, он продолжал жить так, как жили его родители: ежедневные попойки стали нормой.
А я была на виду всей деревни. Как же? Учительница, а муж пьет. Начались разговоры, пошли сплетни о том, что я «заела» Васю.
Как-то после школы я зашла к соседке Анне Петровне за Танюшкой, и она пригласила меня отобедать.
- Смотрю я на вас, Антонина Николаевна и думаю: как вас угораздило замуж за Васю выйти? Они известные в деревне пьяницы и лени, каких свет не видел. Три года назад  они загуляли, а корова начала телиться,  встать не смогла – тощая больно была. Так свиньи весь зад ей объели, так и потеряли корову. Мой совет вам - уходите от него, уезжайте к родителям, или в другое село. Васю они испортили с детства. Бывало, станут гулять, а Васе гармошку в руки сунут, играй. И стопку ему нальют. Он крепкий, здоровый, а другой бы на его месте пропал с водки. Извините меня, давно хотела с вами поговорить. А с Танюшкой я буду сидеть, мне денег не нужно платить, я люблю детей.
Придя домой, я мысленно возвратилась к разговору Анны Петровны. Права она, в этом я не сомневалась. Уйти от Васи? Нет, я любила его, несмотря ни на что. Сердцу не прикажешь… Я продолжала любить и верить, что все изменится, а ругала его « для порядка».
     Пришла весна. В тех местах снегу выпадало мало, поэтому неслышно было журчания ручейков, только сильнее пригревало солнышко, да воробьи стали радостно чирикать. Вася к новому дому даже не подходил, редко бывая трезвым, он старался уходить от разговора со мной.
- Вася, давай прогуляемся к нашему дому, походим вместе с Танюшкой, ведь ей там жить,- предложила я воскресным, теплым днем.
- Чо я там не видел? Не пойду сегодня, люди увидят и скажут: ходят тут, когда строить надо.
- Что тебе мешает начать работу? – как можно мягче спросила я.
- Чем строить? Материалов нет,- с улыбкой отвечал он и собрался уходить.
- Подожди, куда ты уходишь? Нужно обсудить строительство, или ты отказываешься от этой работы? Может быть, ты и со мной не хочешь жить,
только боишься сказать. Объясни мне, я тебя не понимаю,- приставала я.
- Не приставай ко мне. Из-за этого я и пью, что ты ко мне пристаёшь. Лучше к родителям  схожу, поговорю с отцом,- и он вышел, хлопнув дверью.
Я терялась при общении с ним. Что я делаю не так? Со всеми могла общаться, несмотря на мою молодость, могла говорить и с малым и со старым, а с ним разговор не получался. Как будто мы говорили на разных языках. Я решила больше не начинать разговор о доме. В конце концов, он мужчина, ему и решать.  Больше времени я стала уделять школьным проблемам. На заседании правления я внесла предложение об организации летнего отдыха детей в пионерском лагере,  на средства колхоза. Нужно сказать, что к этому времени колхоз «Дружба» окреп, благодаря усилиям нового председателя. Мое предложение было принято единогласно. Мне поручили составить план мероприятий, необходимых к выполнению для открытия лагеря. Я с энтузиазмом взялась за это новое дело.
  Заканчивался третий учебный год, с той поры как я прибыла в Поперечное.
Мне нравилась работа, я подумывала о том, чтобы продолжать учебу заочно в пединституте. Но личная жизнь меня не устраивала. В те редкие моменты, когда Вася не пил два-три дня, моя душа пела от счастья. В эти дни он был со мною ласков, принимался  за дела. Мы  имели животных : две свиньи, куры. Я хотела развести гусей, но в деревне их не было. Будучи в Сосновоозерске, я договорилась о покупке гусят, и ждала, когда они подрастут. Я забывала о том, что он может вновь начать пить, и наивно верила, что все плохое позади.
  Как-то я пришла к председателю, и он спросил:
- Почему вы не начали работы на доме, который купили? Может быть, нужна помощь колхоза? Антонина Николаевна, мы ценим Вас, как специалиста, и хотим закрепить Вас на селе,- с улыбкой сказал он.
- Нет стройматериалов, так отвечает мне муж. Он готов начать работы хоть завтра,- уверенно сказала я.
- Пусть подойдет ко мне со списком, я посмотрю и подпишу. Материалы получите на складе под будущую зарплату - пообещал он.
 Как Вы относитесь к тому, что работаете в ветхом здании? Не пора ли нам строить новую школу?- улыбаясь, обратился ко мне Семен Лазаревич.
- Я неоднократно обращалась к заведующему  РОНО с этим вопросом, но он отмахивается,- ответила я.
- Подготовьте толковое письмо от имени  сельского схода к нашему депутату Верховного Совета Республики. Я думаю, он поможет в строительстве нового здания школы,- уверенно произнес он.
  Дела навалились кучей, нужно было хорошо завершить учебный год, подготовить документы на организацию детского лагеря и сочинить письмо депутату. Было не до разборок дома, хорошо ещё, что Анна Петровна сидела с дочкой столько, сколько было нужно мне.
Мероприятия по организации детского лагеря были готовы, председатель распределил работы между подчиненными. Лагерь решили разместить недалеко от села на берегу неглубокого озера. Было решено отремонтировать небольшой дом, ранее там располагалась кошара овец, а в доме жили скотоводы. К ремонту уже приступили. Рядом планировали установить палатки, стол для обедов с навесом. Все примитивно, по нынешним меркам, но тогда для отдаленного от центра села, это было событие.
Учебный год завершили с хорошими результатами, второгодников не было. Наша школа по показателям была одной из лучших.
С письмом было сложнее. Я не писала деловых писем, письмо депутату получилось слишком эмоциональным, как мне казалось. Я стеснялась показать его председателю. Переписывала вновь и вновь, но чувства, заложенные в нем, оставались. Наконец, я решилась, и принесла письмо на его суд. К моему удивлению, Семен Лазаревич одобрил текст письма, отметив, что написано письмо по-простому, от сердца. Через два дня собрали сход сельчан и одним из вопросов обсудили письмо к депутату. Проголосовали единогласно, копию письма я отвезла в РОНО. Мне подписали отпуск, радостная, я вернулась домой. Дома мне пришлось окунуться в действительность своих проблем.
Был рабочий день, а Василий спал дома, не раздеваясь, Танюшка гуляла одна по двору. Растолкав с большим трудом Василия, я услышала от него впервые бранные слова. Он ругал меня за то, что я уехала без его разрешения в район.
- Какое разрешение я должна была получить от тебя? Тебя и дома-то не было. А дочку я оставила Анне Петровне, так спокойнее,- без зла в голосе отвечала я.
- У матери нужно было оставить, что люди говорят про нас? Беда с тобой, никак не поймешь, что живешь в деревне,- укорил меня он.
Я не стала рассказывать ему почему не оставляю дочку с Антонидой  Викторовной. Какой смысл? Все равно буду виновата.
Меня ждала работа по открытию лагеря. Так случилось, что все проблемы, возникающие в процессе устройства, стекались ко мне. Мне же очень нравилось быть в гуще событий, радоваться тому, как продвигаются  дела. Решено было открыть один сезон, это была проба, в районе такого ещё не было.
В редкие вечера, когда Василий был трезвым, я говорила ему о смысле жизни, о любви. Он слушал меня и улыбался. Ему было наплевать на это, а я верила в то, что однажды он переменится. Как то я спросила его о том, что был ли у него разговор с председателем о нашем доме. Он ответил уклончиво:
- Вот, паря, беда. Чо беспокоиться об этом? Ни о чем не надо беспокоиться, просто жить, и все.
   До открытия лагеря оставалось три дня, когда случай с Васей заставил меня изменить жизнь. Было это так.
Летним вечером я услышала, как у наших ворот прозвучал сигнал автомобиля. Подошла к воротам и увидела, что Вася машет мне рукой, мол, открывай. Я открыла ворота, он въехал и заглушил мотор. Закрыв ворота, я заглянула в кабину и его не увидела. Тогда я открыла дверцу кабины, а он вывалился из неё, я только успела отскочить.
- Вот скотина,- проговорила я в сердцах.
  Через полчаса пришел бригадир, посмотрел на эту картину и сказал:
- Антонина Николаевна, Василию завтра рано утром нужно ехать на гурт, груз уже загружен. Там в кузове связанный баран, если Вася не уедет, то баран может сдохнуть. Его нужно увезти на мясо рабочим  сенокосчикам. Погрузили после обеда, мог бы уже уехать, так нет, напился вдрызг. Я Вас очень прошу, поезжайте с ним.
Ещё некоторое время бригадир пытался разбудить Васю, но ничего не добившись, ушел. Вскоре пришла свекровь. Поглядев на своего сына, она вздохнула и сказала:
-Что творит, с ума, что ли сошел? Как же завтра он поедет? Тоня, прошу тебя, поезжай с ним. Чует мое сердце неладное. Таню я заберу домой, а вы раньше поезжайте.
Свекровь взяла Таню, они ушли. Я принесла скамейку, подставила и заглянула в кузов. Баран лежал со связанными ногами в лодке. Здесь же стояли ящики с мукой, сахаром и прочей провизией. Ехать надо было, люди ждут.
Я приготовилась к поездке, налила воды в бидончик в дорогу, и легла спать. Ночью, продрогнув от холода,  в избу зашел Василий и тут же свалился на пол. Меня охватила буря чувств, я жалела его, ненавидела, любила, не прощала, и прощала. Больше я не уснула. Вскипятив чай, и накормив скотину, я стала  его будить.
Когда он открыл глаза, я сказала:
-Вася, нужно ехать на гурт, продукты загружены в кузов, там же лежит баран. Тебя ждут люди, вставай.
- Елки-палки, я что - не увез груз что ли? Ой, плохо будет, надо ехать. Тоня, прошу, поедем со мной. Я могу умереть в дороге, только не ругай меня, мне худо.
Он встал, умылся и вышел во двор. Закрыв избу, я открыла ворота, и мы выехали на дорогу.
Я заметила на спидометре километраж для того, чтобы узнать, как далеко находится гурт. Через два километра Вася остановил машину, открыл дверцу и у него начались позывы к рвоте. Хорошо, что я взяла воду, она пригодилась для промывания. Его рвало, потом мы ехали, потом он пил воду, потом снова - рвота и так через каждые два километра. Вода кончилась, бидончика не оказалось, и я бегала с кружкой к речке, вдоль которой  мы ехали. Потом Вася выпал из кабины, пополз по траве со стоном «умираю», но я не позволила себе никакой паники. Снова бежала к речке, несла воду, выливала ему на голову, массировала её, опять несла воду и давала ему пить. Наконец, он успокоился и лежал на траве, белый, как полотно.
 Примерно через час он поднялся, дошел до речки, искупался и сел за руль.
  Хотя до гурта было всего лишь 25 километров, мы потратили на дорогу 6 часов.
  Когда вернулись в село, я рассказала свекрови о том, что произошло с её сыном. Вздохнув, она сказала:
- Спасибо тебе. Если бы ты не поехала с ним, он бы умер в дороге, сгорел бы с водки. И что он её глотает каждый день?
Назавтра Вася не пошел на работу, отлеживался дома. Я ушла готовить лагерь к открытию, Танюшка осталась с бабушкой.
Вечером я снова задала ему вопрос:
-Вася, что с тобой происходит? Скажи мне, может быть мне уехать отсюда?
И он ответил так:
-Мне стыдно перед людьми за тебя. Была бы ты дояркой, уборщицей,- я бы гордился тобой.
- Вася, ты слышишь, о чем ты говоришь? Ты взял меня в жены, зная, что я имею образование. Почему ты так изменился?
- Ничего я не изменился. Я всегда был такой, это ты изменилась.
- Не будем говорить о нас. Ты отдаешь себе отчет: ты ведь мог погибнуть, сгореть от водки вчера. Ты не осознаешь, что у этой напасти, как известно, краю нет. Ещё Чехов писал, что пропить можно не то что дом, а весь земной шар,- горячо возражала я.
- Ну, вот, опять начинаешь учить, теперь Чехова приплела. Откуда ты знаешь, что он говорил? Ты же не жила рядом с ним!
- В книге прочитала. А ты, к сожалению, не прочел ни одной книжки. Это видно по тебе.
- Началось учение,- недовольно проворчал он.
Больше мы с ним в тот вечер не говорили.
В этот день было открытие лагеря. Хотя на душе у меня было скверно, я старалась казаться веселой. Двадцать пять детей сельчан впервые в истории села прибыли на отдых. Это было радостное событие!
Прибыл представитель РОНО, было несколько родителей, свободных от работы. Дети пели песни, читали стихи. Оставив детей в лагере на учительницу и вожатую-старшеклассницу, я села в председательский  автомобиль. Семен Лазаревич радостно сказал:
- Какое хорошее дело мы сделали вместе! В этом большая твоя заслуга.
  В следующем году школу начнем строить, светлую, современную. Спортзал будет в ней, молодежь наша, сельская будет тоже там заниматься,- мечтал он.
А я не знала, буду ли в этом участвовать. Наши отношения зашли в тупик, я была близка к мысли расстаться с Василием.
Вечером, Василий вернулся с работы трезвый, но хмурый. Я поставила на стол ужин, он отказался, сославшись на отсутствие аппетита.  Покормив дочку, сама есть не стала, села писать письмо к родным.
- Тоня, скажи, это правда, что ты ездила с мужиком из района в лагерь?
Отвечай правду, я не хочу быть посмешищем в глазах всей деревни?
Стало понятно, почему он такой хмурый, приревновал меня к человеку, которого я и знаю-то шапочно.
- Вася, я ездила на открытие лагеря. Нас было несколько человек, в том числе и Семен Лазаревич. Ты что, ревнуешь меня?
- Я не ревную, я знаю, ты готова изменить мне в любую минуту. Так люди говорят.
А,  ему давно шепчут в ухо завистники, а он верит, я попыталась разуверить его, как могла.
- Я же тебя люблю, жить с тобой хочу. Мы дом купили для того, чтобы жить там. Кого ты слушаешь? Если бы я тебя не любила, я бы на тебя наплевала за твоё пьянство и ушла бы давно. А я тебе часы с отпускных подарила. Скажи, у твоих друзей есть у кого-то часы?
Этими словами я так его разозлила! Он вскочил с кровати, где лежал, сбросил с руки часы на пол и стал их топтать, выкрикивая бранные слова. Подскочил к столу, перевернул его вместе с ужином, продолжая кричать. Испуганно заплакала дочка, схватив её на руки, я выбежала из дома. Вспомнив про Анну Петровну, я открыла её калитку.
Анна Петровна сидела на крылечке,  увидев меня, взяла Танюшку на руки:
- Пойдем в дом, чайку свежего заварила, а пить не с кем. Мой-то повеса
шляется по селу. Хоть бы скорее в армию призвали, там повзрослеет.
Я заплакала, она налила чай, подошла ко мне и стала утешать меня, гладя по плечам, по голове, приговаривая:
- Ничего, все пройдет, ты хорошая и все у тебя будет хорошо.
В ту ночь я не пошла домой. Несмотря на волнения вечера, я спала крепким сном, как будто бы была дома.
Утром я собрала необходимые вещички из одежды и вышла за ворота ждать автобус. Мне повезло, ждать пришлось недолго, и место в автобусе оказалось свободным. Села к окошку, автобус проезжал мимо купленного нами дома. Я увидела, что возле дома стоял Василий с топором в руках.
Он повернул голову на дорогу и внимательно посмотрел на автобус. А мне с трудом удалось подавить слезы.
-Прощай,  Поперечное, я сюда жить не вернусь! решила я.


Глава седьмая. Дома.


Поздно вечером, с дочкой на руках, я вошла во двор дома своей тетушки.
- Тоня приехала!- таким возгласом встретила меня Эля и побежала в дом, сообщить об этом матери.
- Тоня, как же ты с такой тяжелой сумкой и с дочкой на руках дошла до нас? Позвонить нужно было бы, у нас ведь есть телефон у Рэма на работе. Мы бы встретили тебя,- обнимая и целуя меня, говорила тетушка.
Я ничего не сказала ей о том, как я уехала из села. Мы ужинали, пили чай, а Эля занялась Танюшкой.
   Тетя Нюра была в отпуске, поэтому уговорила меня остаться на денек у них. Утром мы сходили на рынок, она купила всякой вкусной еды и, придя домой, мы стали готовить хороший ужин. Тетя Нюра была пекарем, что называется «от бога». Не было случая, чтобы у неё не получилась вкусной выпечки. Пироги и шаньги, рулеты, булочки- все удавалось, было вкусным и сытным. Мне было легко и просто находиться в их доме, но назавтра попутной автомашиной я уехала в родительский дом. Вечером, когда все были дома, я рассказала о том, как уехала из  села  Поперечного.
Отец сказал:
- Приезжай и живи здесь, устроим тебя с работой. Вася пусть решает сам - ехать ему за тобой, или оставаться с родителями.
Потом он много курил, ходил по двору и вздыхал. Он был очень огорчен случившимся.
Через три дня, оставив Танюшку с моей бабушкой, я выехала в Поперечное. Нужно было уволиться с работы, собрать свои вещи и сдать школу. Говорить с Васей я была не намерена, зная, что разговора у нас не получится. Я уже успокоилась, приняла решение, и эта определенность мне помогла.
В Поперечном я сразу пришла к Анне Петровне, у неё и остановилась. Разговор с Семеном Лазаревичем состоялся назавтра. Он очень сожалел о том, что я уезжаю, пожелал мне счастья в жизни и по-отечески обнял.
Труднее было уволиться. Я подала заявление заведующему РОНО, он прочитал и сразу отказал мне.
- Милые бранятся- только тешатся, и у вас все наладится. Помиритесь, поэтому я вас не отпускаю, поезжайте и займитесь ремонтом школы.
Он стал говорить мне о том, что деньги на строительство школы будут выделены в будущем году. Зачем же уезжать? Я  была непреклонна. После двух дней препирательств заявление было подписано. Мне нужно было передать школу учительнице, отработавшей со мной год.
Когда я вернулась в Поперечное, я узнала, что все вещи из нашего с Васей дома, он перевез к родителям. Я пошла к ним.
Дома была одна мать. Я увидела свою мебель, поставленную в зале и в кухне, раньше у них ничего, кроме лавок и стола не было. Да ещё самодельной кровати. На стене висела картина, купленная мной.
- Здравствуйте,- поздоровалась я.- Я вижу, вы  все перевезли, а где моя одежда?
- Твоя одежа в сенях, в ящик Вася все сложил. А это перевезли для того, чтобы все сохранить. Если  ты вернешься, будете жить у нас. Вася уехал на неделю на гурт. Ждать его будешь?
- Ждать не буду, он знает почему я так поступила,- сказала я.- Извините меня за то, что я не смогла жить с вашим сыном, и вообще- извините меня за все.
Она не подняла головы, ничего не спросила, молча, месила тесто.
Связав пожитки в узел, я взвалила его на плечо и пошагала по улице. К счастью, мне никто не встретился.
Увязав одежду, наподобие багажа, в мешковину, я пообедала и стала ждать попутку. Володя, сын Анны Петровны, был дома. Он  укараулил попутную машину, проводил и помог погрузить вещи.
- Сплошная «гребенка», язви её,- ругнулся шофер. От мужа бежим?
- Нет, уезжаю от школы. Учительницей отработала три года, могу и уехать,- ответила я.
- Чего же плакать? Нашла от чего. Радуйся, что из глухомани уезжаешь. Молодая, красивая, тебе не в этой дыре жить, а в большом городе. Только уж больно худая ты. Больная что ли? Ничего, были бы кости, а мясо нарастет.
 -Поезжай с Богом, дорогая,- сказала Анна Петровна и вытерла слезы.
- Антонина Николаевна, счастливой дороги! Номер машины я записал, так что не беспокойтесь, все будет хорошо!- громко прокричал Володя.
Машина тронулась, слезы ручьем потекли по моим щекам. Я даже не вытирала их, плакала молча. Машину трясло на ухабах, которыми щедро было устелено полотно.
 Проезжая очередное село, он подрулил к магазину. Я тоже вошла с ним купить газировки. Смотрю, он купил бутылку портвейна, конфет, булочки, печенье и консервы. Я насторожилась. Зачем купил вино? Может быть для ужина дома? На всякий случай, решила быть с ним как можно строже.
За селом он свернул по лесной дороге и, немного проехав, остановился на опушке леса.
- Выходи, будем трапезничать,- пригласил он.
Постелив на траве покрывало, он разложил еду, поставил портвейн и два стакана.
- Присаживайся, поедим, чем бог послал, да тронем дальше,- спокойно предложил он.
Не усматривая в этом ничего опасного для себя, я опустилась на траву, поджимая под себя ноги. Он начал разливать вино.
- Сразу скажу - мне не наливай, я не пью спиртного,- твердо сказала я.
-Эка беда, не пьет она. Когда-то надо начинать, почему бы не сейчас? Выпьем, отдохнем, расслабимся, имеем право - вон сколько километров отмотали ! Давай пей – смеясь, говорил он.
Я не притронулась к еде и вину, выпив только стакан чаю из термоса. Водитель выпил весь портвейн, закусил, повеселев ещё больше. Встав с травы, он подошел ко мне и опустился рядом со мной. Я мгновенно вскочила на ноги и отошла в сторонку.
-Чего испугалась? Подумаешь, - недотрога, а я погладить хотел, утешить. Не хочешь - не надо. Садись в кабину, поедем.
Я боялась сесть с ним в кабину. Что делать - не знала.
-Да садись ты, бояка. Не трону тебя,- миролюбиво сказал он.
Я подождала пока он, собрав остатки еды, сел на свое место, и тоже села, но дверцу не закрыла. И тут он набросился на меня, схватив  за руки, начал наваливаться на меня телом. Я уворачивалась, но силы были не равны. И тогда я укусила его за руку, рука пахла бензином, но я вонзила зубы глубоко, прокусив до крови. Он  заматерился и отпустил меня.      Выскочив из кабины, я схватила сумочку с деньгами и документами, и пустилась наутек. Я бежала через лес на звук автомашины, которая ехала по шоссе. Но я не успела. И это было хорошо, я могла бы вляпаться в другую историю. Успокоившись, я решила идти по шоссе, поджидая свою машину. У меня был козырь - номер автомобиля был записан у провожавших меня сельчан. Я решила воспользоваться этим. Вскоре я услышала шум приближающегося транспорта и отошла на обочину дороги. Поравнявшись со мной, водитель остановил машину и крикнул мне:
-Садись, бешеная. Теперь рука разболится от твоего укуса, уже распухла.
Я подошла к машине, открыла дверцу и предупредила:
- Номер твоей машины записали провожатые, ты это слышал. Попробуй, тронь меня, загремишь по статье, я не шучу.
-Ладно, не трону. Сколько вожу здесь девчонок и первый прокол. Не зря тебя мужик бросил, ты же бешеная,- бурчал он.
Остаток дороги мы ехали, молча, а вот и огни города. К дому тети Нюры мы подъехали уже в темноте. Водитель скинул из кузова мои вещи, а я успела кликнуть Рэма Георгиевича. Рассчитавшись с водителем, мы вошли в дом, где меня с объятиями встретили тетя Нюра и её дети - Эля и Саша.
После ужина я рассказала о том, что произошло со мной, при этом мне казалось, что жизнь моя кончена и от этого я плакала горькими слезами.
-Вот беда, от мужа ушла. Ты не одна, мы – рядом, поможем. И Танюшка вырастет, и замуж тебя за инженера выдадим. Вон у нас - начальник цеха молодой, неженатый. Институт окончил, тебя в прошлом году увидел и сокрушался, что ты замужем. Не горюй,- утешал Рэм Георгиевич.
-Погоди ты женихов к ней приставлять, нужно ей помочь с работой в городе, да так, чтобы и жилье было. Ты завтра побеспокойся об этом, а у нас с ней - свои дела, женские,- говорила тетя Нюра, обнимая и гладя меня.
Утром тетя Нюра сказала мне о своих планах:
- Тоня, ты не торопись ехать в Тимлюй. Здесь нужно тебе устраиваться. Сегодня Рэм разведает тебе работу, а мы с тобой займемся твоим внешним видом. Сходим в парикмахерскую, в магазины, купим тебе обновки.
Знакомая тети Нюры, работавшая парикмахером приняла нас с утра. Она посоветовала сделать мне модную стрижку. Мне было жаль отрезать косу, но я согласилась. После манипуляций в парикмахерской, я почувствовала себя другой. Длинная, толстая коса, которую я носила все время, осталась в парикмахерской, а я приобрела модную прическу и хорошую сумму денег от продажи волос. В магазинах выбора платьев не было, и мы купили отрез голубого, в цветочек, яркого шелка. Не заходя домой, мы пришли к знакомой портнихе и заказали платье. Мне нужно было пройти примерку и подождать неделю, пока платье будет готово.
Тоня,- тебе нужно купить босоножки. Лучше белые, они ко всему подойдут,- говорила тетя Нюра.
Найти обувь в то время, было трудным делом. В магазины завозили обувь, а по городу шел слух « обувь дают» и название магазина. В тот день «обувь давали» в новом магазине «Дом торговли». Мы - бегом туда. К обувному отделу очередь растянулась от входа. Толкучка, давка. Не то чтобы выбрать, поглядеть невозможно. Смотрю, моя тетя отошла в сторонку от очереди, мне сказала «стоять тут». Вскоре я увидела, как она меня манит к себе рукой. Вышли с ней из магазина, рядом - парень. Оглянувшись по сторонам, он показал нам босоножки, размер подходил, а цвет - светло-голубой.
- Примерь, в пору ли тебе. А цвет твоего нового платья тоже голубой, берем сейчас эти, белые купим позже.
Босоножки были в самый раз, и тетя  расплатилась с парнем, не торгуясь.
- Тетя Нюра, как много ты отдала денег! Они стоят гораздо дешевле, я слышала разговор, когда ждала тебя. Он спекулянт, а ты у него купила.
- Сколько сказал, столько и отдала. Каждый зарабатывает так, как может. Они тебе нравятся?- спросила тетя.
-Конечно, нравятся, у меня таких не было никогда, спасибо!- сказала я и поцеловала её.
-Носи на здоровье, будешь работать - ещё не такие купишь,- мечтала она.
Позже, работая на БАМе, я имела возможность делать подарки моей дорогой тете, а уж обуви у меня было предостаточно.
Вечером Рэм Георгиевич сообщил мне, что он договорился с работой для меня в городе.
- Завтра после обеда тебя будет ждать директор спецшколы, где обучаются слабослышащие дети. Туда устроиться трудно, в классе по 6-8 человек, а зарплата выше, чем в обычной школе. В общежитии школы тебе дадут комнату, там поселишься. А я буду искать место в садике для твоей дочки,- радостно сообщил он.
 После такого радостного дня на душе у меня полегчало. Только глубоко, где-то «под ложечкой» сидела боль и нет-нет давала о себе знать.
Назавтра день снова наполнился радостными событиями: встреча с директором школы, осмотр комнаты, где мне предстояло жить, поход по магазинам с тетей, готовка обеда. Все это было наполнено радостью и счастьем оттого, что все происходило легко и просто, без обмана, уверток и пьянства. Я очутилась в родной среде, из которой на время выпала, а теперь вновь – я дома!
Быстро пролетела неделя, и вот я держу в руках сумку с необходимыми своими вещами, прощаясь за калиткой с тетей Нюрой.
- Долго не задерживайся там, недельки две, и сюда. Нужно устроиться до первого сентября. Поезжай с Богом, привет от нас передай всем, братьку  обними,- напутствовала меня тетя.
 В новом наряде, с новой прической веселая и счастливая, я открыла калитку в отцовском доме. Открыла…- и чуть не упала от неожиданности! На крылечке нашего дома сидел отец, а рядом с ним – Вася. Он рывком поднялся с крылечка и направился ко мне. Обойдя его, я подошла к отцу и спросила:
- Что тут происходит? Откуда он тут взялся?
-Доча, что же ты творишь? Всех нас с ума свела, уехала с незнакомым водителем, да и не доехала до дома. Мы Васе телеграмму отбили, что ты потерялась. Он взял номер машины, на которой ты уехала, и скорей сюда.
Вчера он приехал, а сейчас мы сидели, думали с чего начать поиски. Где же ты была?- тревожно говорил отец.
- Я к тете Нюре приехала, у неё и задержалась,- неловко оправдывалась я.
- Ладно, чего уж, жива, и хорошо. Пошли в дом, там бабушка лежит на кровати, заболела от тебя,- проговорил отец.- Мама, вставай, явилась твоя любимица,- добавил отец.
Все это время я не замечала Васи, а он стоял рядом, глаза его увлажнились, и он сдерживался, чтобы обнять меня. Расцеловавшись с бабушкой, я попросила прощения у всех за то, что всех переполошила, и была тут же прощена. Отец позвал всех в большую комнату, и мы сели на стулья.
-Значит, так. Тоня, прости Василия, в жизни всякое бывает. Главное, он тебя любит и дочка у вас. Незачем ей расти без отца. Будете жить у нас, а там - станете работать, жилье получите. Вася, говори ты,- подвел итог отец.
- Что говорить-то, я Тоню и Танюшку, обоих люблю. Перееду сюда, отец правильно говорит, работать буду, заживем,- радостно произнес Вася.
- А как же с пьянкой быть? Что- то ты об этом скромно умолчал, а в этом главная причина наших ссор,- отпарировала я.
- Не будет он пить, разве что после баньки со мной,- улыбаясь, произнес отец.- Все, некогда тут дебаты разводить, обнимайтесь, целуйтесь и пошли обедать. Мать, обед готов?
- Все уже на столе, проходите,- отозвалась мать.
Я стояла напротив Васи, и от его тела шел такой родной запах, что невозможно было удержаться. Мы крепко обнялись, и стояли молча. Переваливаясь на ножках, к нам подошла Танюшка, в руках она держала мой халат, оставленный здесь в первый приезд.
- Моя мама,- сказала она тихо и прижалась к моим ногам. И мне стало так хорошо, что я почувствовала себя самой счастливой на свете.

Глава восьмая. Постояльцы.

Пока Вася ездил в Поперечное увольняться, я устраивалась жить у родителей. Дом был небольшой, состоял из двух комнат, кухни и прихожей. В «зале» стояла родительская кровать и кроватка Анечки, в прихожей на односпальной кровати располагалась сестра Галя, в ту пору ей было 13 лет. В маленькой спаленке, площадью около 8 метров, стояла кровать бабушки. Она предложила нам разделить это место с нею.
Взяв у родственников кровать на время, мы установили её наискосок от кровати бабушки, но все равно это было рядом. Бабушка говорила мне:
- Сплю я крепко, ничего не слышу. Да ещё уши ватой буду затыкать. Вы молодые, вам и пошептаться надо, понежиться. Не бойтесь, я сплю крепко!
Спальное место для дочки устроили на сундуке рядом. Отец огородил его строганными дощечками, чтобы она не смогла упасть.
- Это временно. Скоро я смастерю своей первой внучке такую кроватку – залюбуешься!- говорил отец.
Бабушка сразу согласилась сидеть с правнучкой.
- Пусть устраиваются с работой, да комнатку получают. Жизнь, она любит тех, кто трудится,- говорила она.
Васю приняли на работу сразу, и через две недели он порадовал нас первой получкой.
- Вот это- да! Я в колхозе столько за год получал, сколько здесь можно заработать за месяц!- радовался он.
У меня же с работой ничего не получалось. Места в школе были все заняты, обещали взять пионервожатой, но все время откладывали ответ.
В один из дней мы с Васей съездили в Улан-Удэ и побывали у Орловых. Тетя Нюра спокойно восприняла наше примирение, только выразила свое несогласие с выбором места жительства.
- Нужно было приехать сюда и работать здесь. Город есть город, возможностей больше. Я сомневаюсь в том, что вы долго проживете у родителей. У них своя семья, а вы уже не дети, а постояльцы. Что- то будет не так, вас и попросят. Имейте это ввиду,- напоследок предупредила нас она.
Не веря обещаниям директора школы «что-то подберем для вас», отец договорился с руководителем автобазы при строительном тресте о том, что меня возьмут на работу диспетчером.
Дмитрий Сергеевич, начальник отдела эксплуатации, представляя меня коллегам, сказал:
- Наша новая работница имеет образование учителя. Так что можно надеяться, что она не задержится долго на работе рядового диспетчера,-  сказал, и этим сослужил мне плохую службу.
В то время специалистов с образованием почти не было, семилетка - это было уже хорошо. Старший диспетчер не имела даже семилетки за плечами, но обладала хорошей фигуркой и пробивным характером. Поэтому, сразу стала придираться к моей работе. Я не связывалась с нею, старалась «сглаживать углы» и не влезать в разговоры.
Работала я по суткам. Отработать сутки в режиме диспетчера, нужно было иметь быстрый ум, смекалку, крепкие нервы. Все это у меня было. Я быстро освоилась на новом месте и работала без осложнений, радостно.
Дома мне приходилось принимать  новые для меня отношения между отцом и матерью. Детские годы и годы взросления прошли в обществе бабушки и тети Нюры, без отца. Он находился в заключении, после резкого высказывания с критикой на партсобрании его  осудили, и долгих 8,5 лет он был в лагерях. Я с удивлением отмечала, что его слово в семье было непререкаемым. Во всем чувствовалась его «рука». Мать делала домашние дела, молча, не прекословя.
- Мама, почему ты никогда не имеешь своего мнения, только и заглядываешь отцу  в рот, слушая, что он скажет?- спросила я.
- Тоня, он мужчина. Ему лучше знать, как поступить в домашних делах.
Иногда покричит, покипятится, я смолчу - и мир в семье. Он прав всегда, я за ним, как за каменной стеной,- спокойно отвечала она.
Вспоминая теперь жизнь, которую вели мои родители, я понимаю, что мужчины были главой семьи, брали на себя ответственность просто потому, что они были мужчинами. Но время шло, изменилось многое в жизни, некоторые мужчины (а после и большинство) стали неспособными к ответственности, воображая из себя мужчину, они не могли принять решения, идти вперед, и нести на себе груз, который появляется после создания семьи. Женщина же, рожая детей, вынуждена брать на себя все основные заботы о семье, становясь главной в семье, постепенно оттесняя мужчину на второй план, делая это не нарочно.
Понимая, что бразды правления уже не в его руках, мужчины уходят- кто-то к другой женщине, кто-то – к рюмке,  а кто-то и в мир иной. Нужно быть мудрой и  терпеливой женой, чтобы позволить мужчине быть таковым в жизни, постепенно приучая его к роли мужа и отца. Увы, в то время я не была ни мудрой, ни терпеливой, и наш брак с Васей дал трещину, которую предстояло нам «залатать» на новом месте.
Поначалу все шло  хорошо. Мы оба работали, встали в очередь на получение жилья. Зарплата была высокой, мы покупали одежду, немного откладывая на сберкнижку. Отец запретил мне отдавать деньги на пропитание, объяснив это тем, что мы «должны встать на ноги». Тем не менее, я покупала то съестное, чего у нас не было дома.
Большинство продуктов давало подсобное хозяйство. У родителей был большой огород, все овощи были выращены дома. Была корова: молоко, простокваша, сметана, творог-все свое. Держали свиней, кур. Приходилось много работать для этого, но мы по-другому не умели жить.
В выходные дни  отец и Вася ездили ловить рыбу на Байкал, так что и с  этим продуктом у нас нужды не было.
Прошло полгода спокойной, счастливой жизни. Всю домашнюю работу мы делали с мамой вместе, хотя на её долю доставалось больше, ведь она нигде, кроме дома, не работала.
Все изменилось после того, как я объявила о том, что у нас будет второй ребенок. Отец встретил это известие радостно, надеясь на появление внука. Мать, молча, поджимала губы, становясь ещё более немногословной, чем обычно. Бабушка высказала свое мнение так:
- Хорошо, когда родятся дети. Но у вас нет крыши над головой. Где вы  будете жить? У Николая своя семья, вы и так нагрузили нас, дом-то маленький. Я думаю, что вам вскоре нужно будет искать квартиру, видишь, как Агаша сердится.
Я поделилась своими опасениями с Васей. Привыкший жить в большой семье, он не видел в этом никаких трудностей.
- Родится ребенок, это хорошо. Много ли места ему нужно? Пусть спит в Танюшкиной кроватке ( её сделал дед, как и обещал), а она будет спать с бабушкой. Подумаешь, какая в этом беда! Все нормально.
Сначала я ждала, что Вася будет искать решения, где нам дальше жить, как бы делал это мой отец, в случае необходимости. Но, как оказалось, он был на это неспособен.
- Куда я пойду? Мне и здесь хорошо, ведь никто не гонит нас,- был его ответ.
Тогда я пошла в профком, ибо мы оба работали в одной организации. Выслушав меня, председатель профкома покачал головой, говоря:
- Да, положение у вас трудное, но вы же не на улице живете. Как - нибудь миритесь, ваша очередь подойдет через год, не раньше. Ничем вам не могу помочь.
Я рассказала о проблеме своей сменщице - диспетчеру Валентине. Она оказалась женщиной отзывчивой.
- Не переживай об этом. Я поговорю с мужем, если откажут вам, переедите к нам. Временно поживете, а там что нибудь придумаем -, сказала она.
В начале июня 1959 года отец был в отпуске. Возвращаясь с дежурства, я застала  сцену ссоры между отцом и матерью.
- Пусть уходят! Я не хочу ишачить на них, готовить обед, убирать в доме. Тебе хорошо - ты ушел на работу, и трава не расти. Я скажу так: или они пусть уходят, или я уйду!- громко говорила мать.
- Тише, не ори! Тоня моя дочь, она будет жить здесь до тех пор, пока им не дадут жилье. Я здесь хозяин! Я так решил!- переходя на крик, сказал отец.
Разговор шел в ограде дома, я сидела на скамейке за оградой и вынуждена была услышать все это. Что мне делать? Войти в ограду и вмешаться в ссору я не могла, слишком накаленной была обстановка. У меня колотилось сердце от возбуждения, от обиды, от того, что нам некуда было уйти.
Я села на автобус и приехала на работу к Валентине. Рассказав ей все, что слышала,  попросила её о помощи.
- О чем разговор? Конечно, переезжайте к нам. Крупные вещи сложим в кладовку, а одежду занесете в комнату. Петр сегодня на ремонте, я сейчас вызову его по громкоговорящей связи сюда, и мы все решим,- сказала Валентина.
Они с Петром были лет на 10-12 старше нас, но относились к нам, как к равным. Петр явился тут же. Узнав в чем дело, он был готов проводить меня до своего дома.
Дома у них были два сына, которые собирались уезжать через два дня в пионерский лагерь.
Петр показал мне комнату, где стояли две кровати их сыновей.
- Здесь располагайтесь, устраивайтесь. Ребята, уберите из комнаты свои вещи, здесь будут жить наши гости. Временно, пока вы в лагере,- сообщил им отец.
Это удивительно, но слова отца они восприняли, как приказ. Никаких вопросов, никаких возражений не последовало. Вскоре в комнате остались кровати и шкаф.
- Тоня, ложись отдыхать, ты с суток пришла. Вале я скажу, она предупредит Васю, когда он вернется в гараж. Он сюда прибежит. Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо,- и он ушел в гараж.
Попив чайку, который мне был предложен мальчишками, я крепко уснула. А когда проснулась, уже время шло к концу рабочего дня. Вместе с мальчишками мы приготовили ужин на шестерых, и поступили правильно. Вскоре на автобусе прибыли Петр с Валей и Вася. Вася был удивлен новостью, и я рассказала ему о ссоре, свидетелем которой я оказалась.
Быстро поужинав, мы отбыли в гараж. Петр взял разрешение на использование автобуса, и мы поехали к моим родителям.
Дома мы застали отца, по лицу которого было видно, что он расстроен.  Матери дома не было.
- Папа, а где мама? – спросила его я.
- Нет её, ушла от меня совсем и Анечку забрала с собой. Вишь, что придумала, условие мне поставила: или говорит я, или они. Это она про вас. Я и сказал: пусть уходит, ты - моя дочь, куда пойдешь- с горечью в голосе проговорил он. Видно было, что в этой ситуации он ничего предложить не мог, и от этого очень переживал.
- Папа, но и Аня твоя дочь. Я уже взрослая, у меня своя семья, а Анечка маленькая и нуждается в твоей защите. Напрасно вы поссорились, мы как раз сегодня планировали переехать в Каменск, жилье нашли. Иди за мамой, прошу тебя,- говорила я.
- Я не пойду за ней, я её не выгонял. И вас не отпущу, пока не посмотрю, куда вы уходите,- сказал отец.
Вася и Петр, стоявшие рядом,  взяли инициативу в свои руки.
-Батя, пошли, покурим и потолкуем,- сказал Вася.
Бабушка прибывала в смятении. Рассказав ей о том, что мы сами решили переехать, я стала собирать вещи. Вскоре вошли мужчины, они убедили отца в правильности нашего решения, и он стал тоже грузить вещички. Так и не увидев маму, мы уехали в Каменск.
Прожили мы у Валентины с Петром два месяца. Для того, чтобы нам просторнее было жить, мальчишкам купили путевки на второй сезон. Я ушла в декретный отпуск, готовила еду на всех, убиралась в квартире, чем очень радовала Валентину. Дни, прожитые у них, запомнились мне такими, как будто мы действительно были в гостях.
Мама вернулась домой на следующий день, как мы съехали. Все успокоилось, мы ездили к родителям в баню, и просто так.
Валентина провела «разведку» и установила, что освобождается комната в семейном бараке. Она пошла в профком и условилась о том, чтобы мы без разрешения договорились с жильцом и заняли комнату. Дескать, если будут разговоры, никто нас не будет выселять. А позже выпишут ордер. Так мы и поступили. Заплатив бывшему водителю деньги за вещи, оставленные им, мы заняли комнату 18 кв.метров.

Глава девятая. В Каменске с Василием.
 
Осмотревшись, я поняла, что нам повезло. Комната была чистая, к тому же мы купили у хозяина стол, табуретки, детскую кровать и кое-что из посуды. Можно было первое время жить, ничего не покупая из вещей.
Васю отправили в командировку на несколько дней, а ко мне пожаловала Жилищная комиссия из нашего предприятия. Войдя в комнату, они ожидали увидеть самовольщиков, которые захватили жилплощадь, а увидели своего сотрудника.
- Что же нам делать?- спросил председатель комиссии, наш автомеханик.
Мы не намерены вас выселять. А по закону - вас надо выселить.
После долгих переговоров нам удалось найти решение, и через неделю я получила ордер на комнату.
     С каждым днем приближался срок родов, мне пришлось устраивать все в комнате самой. Хорошо, что в выходной день приехал отец. Он сразу взялся делать мужскую часть работы, и через неделю все было готово к тому, чтобы принять здесь нового члена семьи. Ждали сына, но родилась дочь, мы не знали какое имя ей дать. Таня, которой к тому времени было 2,5 года, сказала:
- Это Люба! 
Так и назвали - Любовь Васильевна Белоусова.
Начались заботы о втором ребенке. Люба была очень беспокойна, плакала почти постоянно, кричала очень громко. Бывало, что мы водились с ней попеременно: до 3-4-х ночи Вася, а после до утра- я.
Бабушка приезжала и читала молитвы, то от грыжи, то от родимчика, то от испуга. Вызывали врача, никакого заболевания у неё не было. На вид она была крепкой, развивалась нормально, но все ночи напролет кричала криком на весь барак. Я не высыпалась и почти не отдыхала. На руках была Танюшка, нужно было, и постирать, и приготовить еду. Тогда не было ни стиральных машин, ни электропечи, ни водопровода. Наносить воду, потом вынести из дома, затопить печь - и так далее. Бесконечная круговерть работы. Это был кошмар.
Вася много работал. Чтобы запасти овощи на зиму, он согласился поехать со своим грузовиком в колхоз. Приезжал один раз в неделю, привозя то огурцы, то картошку, то морковь. Хорошо, что у нас было подполье, где можно все сохранить.
Это время мне вспоминается, как лучшее из всего, что мы прожили с Васей вместе. Приезжая на сутки домой, он старался сделать все возможное, чтобы облегчить мне жизнь. Заготавливал дрова, закупал продукты, брал детей и уходил с ними гулять, давая мне возможность поспать спокойно 2-3 часа. В общении со мной снова был ласков, много шутил, радовался всему, что происходило хорошего. Соседки завидовали мне, перемывая косточки. Так обычно бывало там, где люди жили в коммуналках, в бараках. Но я оставалась открытой, не злобной и не обижалась на них. Многие жили не лучше нас. К тому же в некоторых семьях мужчины не только пьянствовали, они учиняли побои своих жен.
  В октябре закончились осенние работы в колхозе, и Василий вернулся домой. Мне нужно было выходить на службу, декретный отпуск закончился. Чтобы не терять работу, мы решили нанять для детей няню.
В селе Степной Дворец жила двоюродная сестра моего отца, тетя Параня. Семьи у неё не было, она была безграмотна, не умела считать деньги и жила со старшей сестрой. Будучи физически крепкой женщиной, она могла делать домашние дела под чьим - то руководством. Выхода не было,  мы привезли т. Параню к нам.
На стажировку Парани в качестве няни у меня было два дня. Под  моим руководством она прекрасно справлялась с делами, и через два дня, оставив детей, я вышла на работу. Но, как оказалось, она была неспособна к самостоятельной работе, и через месяц мы отказались от её услуг.
    Моя бабушка предложила мне помощь, но я её не приняла. Бабушке было в ту пору 75 лет. Дух и характер её были крепкими, физически она не смогла бы перенести такую нагрузку.
В понедельник я взяла отгул, и стала искать няню. Вечером Вася предложил другой вариант. Он сказал:
- Сегодня я подал заявление на то, чтобы в течение месяца мне предоставили работу только в ночное время. По семейным обстоятельствам. И все объяснил. Мне подписали работу в карьере. А днем я буду дома с дочками. Ты можешь уже завтра идти на работу.
- А когда же ты будешь спать? – спросила я.
- Днем вместе с ними и посплю. Мне этого хватит,- ответил он.   
  Мы получили отсрочку на поиск няни.
Мы верили в то, что выход найдется.
 Не говоря мне ничего, Вася сходил в ближайший детский сад и познакомился с заведующей. Он рассказал ей о проблеме и сумел произвести на неё впечатление. Она пообещала помочь. Ровно через месяц наши девочки были устроены в детский садик. Встретившись с заведующей детсадом, я услышала от неё такие слова:
- Я не могла отказать вашему мужу. Теперь редко бывают мужчины, которых интересуют дела семьи. У них на уме, в лучшем случае, работа. Вам повезло с таким мужем.
  Я радовалась, и боялась «сглазить» нашу новую жизнь. Вася старался больше работать, а если удавалось, то и не гнушался приработком. Хотя мы и не могли себе позволить ничего лишнего, на жизнь нам хватало. Вечерами, взяв с собой детей, мы ходили в кинотеатр. Девочки спали у нас на руках, а мы смотрели кино.
На работе все шло отлично. Я не могла работать сутками, поэтому меня сразу после декретного отпуска, перевели в отдел таксировки. Там нужно было обрабатывать путевые листы. Считали тогда на счетах.
Вот где пригодились мои математические способности! Я многие вычисления делала в уме, а потом помогала другим работницам. В отделе с утра и до вечера стоял веселый перестук кругляшек  счет, мне эта музыка была по душе! Быстро пролетела зима, вот и лето!
Летом  в воскресные дни мы коллективом ездили отдыхать на Байкал.
Целый день купались в теплом заливе на Лемасово, пели песни, радовались  жизни. И хотя был всего один выходной день, мы успевали все сделать. При этом у нас не было водопровода, стиральных машин, пылесосов и прочих благ сегодняшнего времени .
Вечером в субботу обязательным делом было поехать к родителям в баню. Это была не просто помывка, это был ритуал, соблюдаемый отцом.
Баню затапливали с утра. После протопки, баня выстаивалась. Мать запаривала душистые травы, и, поддав настойку на камни, отец закрывал двери бани и шел собираться. В баню, они шли вместе с Васей. Парились двумя вениками так, что в ограде было слышны их восклицания.  Обливались холодной водой, парились, отдыхали. Делали по нескольку заходов в парную. Придя домой после бани, они отдыхали на кровати, иногда от души всхрапнув. В это время ходили в баню женщины. Мама быстро мылась, и шла домой. Тогда уж и мы с бабушкой парились вениками.
За стол все садились чистыми,  отдохнувшими, со светлыми лицами. Тут уж мать ставила на стол водку. Мужчины пили водку маленьким рюмками, хорошо закусывая. Отец как то спросил Васю:
-  Тебе непривычно пить рюмкой, у вас в моде стаканы. Дать стакан?
- Нет, рюмкой пить лучше. В голову не бьет, только аппетит к еде появляется. Это хорошо,- ответил он.
Мне нравилось, что отец сдружился с зятем, оказывая на него  благотворное влияние.
Иногда вечером, после работы, отец приходил к нам, приносил внучкам конфетки, игрушки. Если Вася был уже дома, они выходили на улицу и что-то обсуждали.  Иногда мы оставались с отцом наедине, эти мгновения жизни для меня особенно ценны. Отец ненавязчиво объяснял мне сложности жизни, что хорошо, что плохо. Однажды я готовила у плиты, повернула голову и посмотрела на него. Он встал со стула, подошел ко мне, обнял за плечи и сказал:
-Как ты все - таки похожа на Марию. Повернулась, точно как Мария, засмеялась, как она. И вообще у тебя много от матери, ты быстрая, хоть на слова, хоть на дела. Веселая, как она. Она любила петь, плясать, и слезы были рядом. Смотрю на тебя и её вспоминаю,- и горько  вздохнул.
В воскресные дни они ездили ловить рыбу на озера. Всегда возвращались с рыбой, это служило хорошим подспорьем к нашему бюджету.
Жизнь меня радовала, и я стала лучше одеваться, делать прически. Васе мы купили первое пальто в его жизни! До этого у него были две телогрейки: одна рабочая, другая- выходная.
Своим дочкам одежду я шила сама, в то время почти ничего красивого не продавалось.
В нашем бараке, где мы жили, семьи были многодетными, и женщины не работали. Жили очень бедно, носили заплаты. Мы работали оба, деньги получали хорошие, могли позволить себе вкусно поесть и купить обновки.
Однажды вечером зашла ко мне соседка и спросила:
- Почему вы здесь живете? Вам бы давно уже нужно переехать в новый дом. Все говорят, что у тебя любовник есть в автобазе, он каким-то начальником работает. Отсюда и деньги у вас.
- Нина, кто тебе сказал такую чушь?- возмутилась я. Мы оба работаем, две зарплаты- не одна.
- Не знаю, что ты делаешь со своим мужем, но он тебя, ни разу не гонял, а с меня синяки не успевают сходить. Каждый день мой пьяный, каждый вечер разборки,- пожаловалась она.
- Я здесь не причем. Уходи, мне нужно стирать на детей,- сердито сказала я. 
  Среди соседок в бараке я не имела подруг. Не любила тратить время на пересуды, которыми они занимались.
    Начался новый год, в штатном расписании автобазы появился новый отдел- плановый. Специалистов не было, поэтому подбирали женщин с любым техническим образованием. Начальником планового отдела назначили заместителя главного бухгалтера  Елизавету Петровну Квант ( Элизабет – немка из репатриированных). Она пригласила меня к себе и предложила работу экономиста. Зарплата была выше, кроме того я переходила из разряда служащих - в инженерно-технические работники. Премия, в случае начисления, была намного выше. Я обрадовалась этому, не спросив согласия мужа, написала заявление. В этом я не усматривала ничего криминального, просто перешла в другой кабинет в той же конторе.
  Придя домой, я с нетерпением стала ждать мужа. Вася пришел хмурый и на мой восторженный возглас «я тебе что расскажу!» ответил:
- Знаю уже я, дежурный диспетчер сказала. А у меня, почему не спросила?
- О чем спрашивать? Для нас это благо,  сколько плюсов,- сказала я и начала перечислять плюсы моей новой работы.
Через месяц пришло распоряжение из треста о том, что экономисты должны пройти стажировку 2 недели в Улан-Удэ. Командировали меня и Валю Иванович. Валя окончила горный техникум в Иркутске и работала лаборантом в геологической партии. Партия передислоцировалась, а Валя перешла работать к нам в плановый отдел. Я хотела ехать на учебу, но как быть с детьми?
Вечером, дождавшись с работы мужа, я его накормила и начала разговор.
- Так я и знал. Говорил тебе, что нужно все обдумать, посоветоваться со мной. Ты сама решила, сама и дальше думай,- был ответ.
Я – к родителям. Бабушка была готова приехать к нам и смотреть за детьми, но я не согласилась. Отец решил за всех:
-Поезжай, учись. Васе скажи, если его отправят в рейс, пусть детей привозит к нам. Здесь нянек много, посмотрят.
Поблагодарив и обняв отца, я пришла в контору и дала согласие на командировку. Дома я объяснила все мужу, он промолчал.
Назавтра, проводив детей в детсад, я уехала на учебу. В городе я остановилась у своей любимой тетушки Нюры. Стажировку мы проходили в Управлении транспорта, в плановом отделе. Для нас многие определения были новыми. Все, тщательно записывая в тетрадку, вечерами я просматривала и повторяла записи. На выходные дни мы ездили домой. Я успевала приготовить детям одежду на неделю, Вася справлялся с домом. Всё было хорошо. Учеба сблизила меня с Валей Иванович, красивой и нежной женщиной. Валя была замужем, у них рос сын.
Наконец, мы выполнили контрольное задание, получили свидетельство о тарификации и прибыли домой. Девочки по мне скучали, Танюша прижалась ко мне и проговорила:
-Мама, ты никогда-никогда нас не оставишь, да? И внимательно посмотрела мне в глаза. Её глаза меня поражали. На круглом личике, они занимали, казалось, пол-лица. И всегда внимательно всматривались в человека.
  Любе было полтора года, но она уже тогда выказывала черты лидера, проявляла самостоятельность во всем.
Я поблагодарила Васю за то, что он мне позволил поездку на учебу.
- Что-то ты сухо подходишь, вина купи, да обмоем твой диплом,- весело попросил он.
- Хорошо, сейчас я собираюсь идти в магазин за молоком, куплю и вина,- ответила я.
В первый раз мы с ним вдвоём открыли бутылку вина, это был портвейн, и не спеша, выпили его. Мы шутили, смеялись, а рядом играли на кровати наши две доченьки. Мне было так хорошо, что я засомневалась, правильно ли отношусь к спиртному? Возможно, нужно иногда позволять себе и Васе выпить вина для настроения?
Елизавета Петровна встретила нас радостно. Она назначила меня экономистом по анализу работы автобазы. До той поры в плановом отделе этой работой никто не занимался. Было интересно анализировать работу, выяснять плюсы и минусы работы, докладывать об итогах на планерных заседаниях. От коэффициентов зависела оценка нашей работы и премиальная оплата инженерно-технических работников. Работа была и нужной, и важной. Трудность состояла в том, что в конце каждого месяца, когда от всех автоколонн поступали путевые листы, работать нужно было, не считаясь со временем. А у меня были маленькие дети, я должна была во время возвращаться домой.
По моей просьбе Елизавета Петровна подключила к этой работе  Валю Иванович. Её сыну было 12 лет, муж работал на заводе и никуда не отлучался. Она могла задерживаться на работе без ущерба для семьи. Будучи подругами, мы всегда всё делали вместе. Если дел было невпроворот, а к утру отчет должен быть готов, мы поступали так. Уходили с работы, кормили и укладывали детей, а потом шли в контору. Работали до утра, но отчет никогда не задерживали. Утром я отводила детей в садик, и шла отдыхать. Оплата труда была высокой, да ещё мы получали премиальные.
  В этом году мой степенный брат Петр готовился к защите диплома. Он окончил последний курс Томского электромеханического института транспорта. В конце апреля мы получили приглашение на его свадьбу. Это было неожиданно, ранее он ничего нам о женитьбе не говорил. Отец собрал совет. Вопрос стоял так: кто поедет на свадьбу? После кратких, эмоциональных выступлений было решено- едем мы с Васей. Получив отпускные, мы купили билеты и отправились на свадьбу. Для этого случая мы купили Васе костюм -первый в его жизни!. Подобрать ему костюм было очень трудным делом. При его широких плечах и мощном торсе, он имел узкую талию, все пиджаки были не по фигуре. Покупали в Улан-Удэ, обошли все магазины, а купили в спорттоварах- деловой костюм спортсмена. Он был коричневого цвета, рубашка- подходящая по цвету и галстук! Я и не думала, что когда то Вася наденет галстук, а он так решил сам. И светло-коричневые, почти желтые туфли. Мы так радовались этому, смеялись и шутили всю дорогу. Дети остались у моих родителей, мы были вдвоём. Впервые мы с Васей отправились в путешествие, пусть и недалекое, но ответственное. Нам предстояло быть на свадьбе со стороны жениха.
Первую встречу со Светланой - невестой Петра, я помню до сих пор. Поезд подходил к станции Томск. Мы стояли у окна и смотрели на перрон. Вагон  остановился как раз у того места, где стоял мой брат. Выскочив из вагона, я кинулась к Петру на шею, обняла его, расцеловала, и только тут оглянулась - где же невеста? И тут я увидела- возле столба стоит чудесное создание- тоненькая, стройная и очень миловидная девушка с копной пушистых волос цвета спелой соломы.
- Знакомьтесь- это Светлана, моя невеста,- сказал брат.
И я почувствовала, как теплая волна прошла между нами. Мы обнялись, познакомились. Я была рада за Петра, его выбор был удачным, первое впечатление было таким.
Теперь, когда они отметили золотую свадьбу, я счастлива за брата. У него замечательная жена, крепкая и надежная семья.
А тогда нас закружила свадьба, она была студенческая, присутствовала вся группа «без пяти минут» инженеров. Молодые, веселые, красивые- они пели и плясали без устали. Два дня непрерывного праздника, три дня знакомства с городом - и мы вновь в вагоне поезда возвращаемся домой. Через месяц брат получил диплом инженера и направление на работу в Улан-Удэ. На Улан-Удэнском ЛВРЗ он проработал всю жизнь, дослужился до главного инженера завода, и с этой должности ушел на пенсию. Его жизнь достойна отдельной книги.
Отчитавшись перед родными о поездке, мы продолжили отпуск уже дома. Наша комната в бараке была крайней, стена, выходившая на улицу, в зимние морозы покрывалась инеем, промерзала. Барак стоял в перечне под снос, но мы решили не ждать новую зиму без подготовки, взялись утеплить стену. Этим мы и занялись. И когда мы заканчивали работу, подошли рабочие и сказали:
- Зачем утепляете стену, мы пришли разбирать ваш барак. Сегодня жильцы переедут в новый дом, который на днях сдали. Идите в ЖКО, может быть и вам ордер выдадут.
Я бегом в ЖКО.
- Нет вашей фамилии в списке,- ответили там. Узнав, что мы работаем в Автобазе, ответили, что жилье дают работникам завода и строителям. Посоветовали идти в профком. Я пошла в профком и все объяснила. Председатель посетовал, что так получилось, и направил меня к председателю поселкового Совета. Два дня я пыталась зайти в кабинет председателя, но мне не удалось. Занят председатель, и все тут.
А рабочие уже разобрали половину барака, крышу сняли полностью. Все жильцы, кроме нас, выехали. Разобрали завалинку по периметру всего барака, у нас образовалась дыра в комнату. Я ходила по кругу среди чиновников, но все безрезультатно. Все говорили, что надо решать, и на том кончалось.
Я написала заявление в поссовет и отдала его секретарю. На прием так и не попала.
  В тот день, когда я не могла  попасть на прием, Василия вызвали на работу и отправили в рейс на два дня. Вечером, уложив детей спать, я села пить чай. Дверь не запиралась, её так перекосило, что она оставалась полуоткрытой. Вдруг вижу- в комнату вваливается мужчина, хорошо одет и при галстуке. Он был так пьян, что тут же рухнул на пол.
Мне он был незнаком. Как быть? Вышла на улицу и увидела Мишу Иванович.
Я его окликнула и попросила передать родителям, чтобы они срочно пришли, что я нуждаюсь в помощи. Мы жили близко, они появились мигом.
 Степан сразу узнал в «госте» председателя поссовета. Они знали о нашей проблеме, Степан сходил домой, взял фотоаппарат и сделал несколько кадров с гостем. Обещал сразу заняться фотографией. Я почти не спала, наблюдая за непрошенным гостем. В пять часов утра он проснулся и попросил пить. Я дала воды, он жадно выпил, и спросил кто я и где он. Я рассказала ему свою историю, и о том, как не могла к нему попасть на прием. Он встал, извинился и пообещал рассмотреть мое заявление срочно.
- Подойдите ко мне через два дня, я все улажу,- уверенно сказал он.
Через два дня, придя в поссовет, я узнала, что председатель находится в отпуске, и выехал на отдых.
- Дайте мне ответ на мое заявление, которое я отдала вам три дня назад.
- Какое заявление? Я вас вижу в первый раз, уйдите и не мешайте работать,- злобно сказала секретарша.
Ах, вы так со мной поступаете! Я буду идти до конца,- решила я.
Описав все подробно и приложив фотографии, я поехала в Райком партии. Меня сразу принял второй секретарь, прочитав заявление, пригласил пойти к первому секретарю. Первый, выслушав меня, посмотрел фотографии, покачал головой и сказал:
-Поезжайте домой. Завтра ваш вопрос будет решен. А с работниками мы разберемся.
На следующий день с утра в развалины барака пришли директор нашей
Автобазы и председатель профкома. Директор, увидев в каких условиях, мы живем, сказал, обращаясь к коллеге:
- Вы не знали о том, что случилось с нашими работниками? Или Вам все равно? Сегодня же переселите семью в благоустроенное жилье. Извините меня, Антонина Николаевна, я не знал об этом, был в отпуске.
После обеда нас перевезли в отдельную комнату двухкомнатной, благоустроенной квартиры. Во второй комнате жила семья из двух человек. Так мы стали соседями бездетной семьи, с очень непростыми отношениями внутри семьи.
Председателя профкома отправили работать водителем, его заместитель, добрая, чуткая женщина приняла профком. Председатель поссовета и его секретарша были уволены с работы. Я не ожидала таких событий, все произошло по решению  бюро РК партии.
 Отпуск уже закончился, и  снова работа, забота о детях, домашние дела. Нашему браку исполнилось пять лет. Все  последние годы мы жили дружно, радостно. Вместе работали, вместе делали домашние дела, вместе отдыхали. Огромную роль в этом играл мой отец. Он как мог, прививал Васе чувство ответственности за семью, за детей. Если я задерживалась на работе, Вася ходил за детьми в сад и готовил ужин.
Бывало, мужчины собирались играть в лото. Вася уходил, но всегда возвращался трезвым. В автобазе по праздникам устраивали мероприятия с концертом, а после – застолье. Мы ходили вместе, отвозя детей к моим родным. На вечерах мы танцевали, не пропуская ни одного танца. Вася очень любил танцевать. Возвращались домой, довольные проведенным вечером, и нередко Вася говорил:
- Вот это жизнь! И работаем, и гуляем вместе. «Суктэ»-вместе по бурятски.
Я понимала, что Васе нравится веселая жизнь, но мне больше по душе было находить время для чтения книг, для игр с дочками.
- Что ты сидишь за книжкой? Лучше в гости пойдем, поговорим, рюмочку выпьем для настроения,- уговаривал он меня.
Иногда я соглашалась, и мы шли к Валентине, -  прикупив портвейн. Со Степаном, мужем Валентины, Вася не дружил. Они были разными. Степан не любил застолья, любимым увлечением Степана были шахматы. Стоило нам открыть к ним дверь, как Степан приглашал Васю сразиться в партию шахмат. Вася отнекивался, говоря:
- Поздно уже учиться, лучше пойду на кухню чистить картошку.
Валя любила принимать гостей, всегда радовалась нашему приходу. Она была красивой женщиной, следила за своим внешним видом, модно одевалась. Она красиво пела, обладала звонким первым голосом. Втроем мы могли спеть любую песню. Наши голоса так ладно сливались, что соседи просили нас спеть песню на заказ.
А какой редкой доброты была эта женщина! Своих детей ей Бог не дал, они растили сына Степана. Однажды, будучи ещё холостым, Степан погулял, женщина легкого поведения забеременела от него, ничего ему не  сказав, родила сына. Ранним утром, открыв дверь во двор, Валя увидела на крыльце сверток, а в нем - малыш. Она- к Степану. Он развернул сверток и, прочтя записку, все понял. С тех пор они растили Мишу, как своего сына.
Прошли годы, я не могла вспомнить, когда у нас начался разлад в отношениях с Васей? Иногда он приходил с работы навеселе, в хорошем настроении, играл с дочками, шутил со мной. Я не сердилась на него, многие позволяли себе выпить с друзьями после рабочего дня. Он  же не пьяница, пьет меньше других. Однажды я поговорила на эту тему с отцом. Он обещал, что побеседует об этом с Васей.
В декабре 1961 года моему отцу исполнилось 50 лет.
- Как будем праздновать юбилей,- спросила я его заранее.
- Я думаю, что отмечать не будем. Мне на заводе дадут деньги, как и всем. Я их отложу, а весной съезжу на курорт, желудок побаливает у меня,- ответил отец.   
День рождения отца совпал с субботой. Купив подарок, вино и конфеты, мы вчетвером приехали в отцовский дом. Вошли – тишина, что такое? Нужно праздновать, а дома тихо. Отец сидел в кресле с газетой в руках, мать гладила белье, бабушка лежала на кровати.
Я подошла к отцу:
-С юбилеем, папа! Здоровья тебе и счастья!  Обняла и поцеловала.
-Спасибо, дочка. Приехали поздравить? Я уже никого не жду, как договорились- не справлять. Петя не приехал, в командировке, наверное.
Только он проговорил эти слова, как открылась дверь и с веселыми восклицаниями вошли Петр со Светой.
Быстро накрыли стол и стали поздравлять именинника. Отец радовался нам, гордился сыном-инженером, это было «написано» на его лице.
 Мать, на всякий случай, испекла пирог, а у бабушки было готово свое фирменное заливное из окуня. Стол получился, что надо! Девочки втроем (третьей была сестренка Аня) носились по дому, веселясь. Петр смотрел на них с любовью, они ожидали первенца в феврале месяце.
Потом пели песни, Вася играл на гармошке, мы плясали. Повеселились от души! Не планировали справлять, а получилось очень душевно, тепло.
7 февраля в семье Петра и Светланы родился сын. Отец был очень рад этому- родился продолжатель фамилии Суворовых! Петр и Светлана подбирали имя сыну, но к одному мнению не пришли. Все решил трагический случай.
Отец хотел построить новую баню, просторную, под одной крышей с другими
постройками, но не было бруса. В феврале на заводе, где он к тому времени работал рамщиком пилорамы, стали организовывать бригаду по заготовке леса. Он вызвался её возглавить, так как  имел профессию вальщика леса. Он намеревался купить лес на корню, договорившись с лесниками, и затем напилить брус для бани. В этом был его расчет. А 20  февраля, уезжая из дома, он сказал, что будут заканчивать работу, все вырубили.
22 февраля мы готовились к празднику - Дню Советской Армии, украшая зал. После обеда меня позвали к телефону, и начальник отдела кадров завода сказал мне:
-Тоня,  я должен сообщить Вам трагическую новость: Ваш отец Суворов Николай Федорович погиб сегодня в лесу. Сейчас работает следствие, он находится в Турунтаево. Мы окажем помощь в похоронах, придите в заводоуправление завтра. Примите мои соболезнования.
Я смотрела на трубку и не могла понять – как это погиб? Может быть ошибка? Я не заплакала, потому что не поверила. Тут же я позвонила начальнику ремстройцеха, где он работал. Начальник цеха подтвердил это известие и кратко рассказал, как это произошло.
Взяв дежурный автобус, я поехала в дом родителей. Там об этом уже знали, мама, молча, вытирала слезы, дочери плакали. Бабушка сидела, как каменная. Это оказалось правдой, в которую не хотелось верить.
Прошло следствие, медицинское освидетельствование, отца привезли домой. Мы сидели у гроба - два сына и две дочери, смотрели и нам казалось- сейчас он откроет глаза и скажет:
-Как я вас разыграл?
Но чуда не случилось. Прошли похороны, поминки и началась жизнь без отца. Родившегося сына Петра и Светы назвали Николаем.
  Только с уходом отца я прочувствовала, кем он для меня был. Не просто отцом, а другом, советчиком, поддержкой в моей жизни.  Тяжело пережив эту потерю, я долго болела физически.
Наша жизнь стала меняться. Отец для Васи был неким «смотрителем», при нем он воздерживался от частых попоек. А после похорон, Вася стал покупать водку, и приносить домой. Собутыльник был рядом – наш сосед Александр был не просто пьяницей, это был уже алкоголик и садист. Пьяным он  был ежедневно, запирал дверь своей комнаты, втащив туда жену, маленькую и худенькую Шуру, и под звуки плясовой издевался над ней. Вася поначалу составлял ему компанию по выпивке почти ежедневно. После Шура рассказала, почему в их комнате так громко играет по вечерам музыка. Она попросила нас войти в это время к ним. Как то вечером, услышав громкую музыку, мы открыли дверь к ним. И то, что мы увидели, повергло нас в шок. Посреди комнаты, почти голая, с разбитым носом, забрызганная кровью, с распущенными длинными волосами стояла Шура, а муж в одних трусах кружил возле неё. В его руках была тонкая палка, которой он под музыку бил её  по  телу. Шура тоненько взвизгивала, вздрагивая всем телом, но звук её голоса заглушала плясовая музыка долгоиграющей пластинки.
Вася одним прыжком оказался рядом с Александром, заломив ему руки, отнял палку и давай охаживать ею Александра всё под ту же музыку, приговаривая:
- Будешь ещё, будешь ещё! Что больно? Ей тоже больно.
- Вася, хватит уже. Нужно поговорить с ним,- сказала я.
- С кем разговаривать? Это разве мужик? Это скотина, он понимает только такой разговор. Учти Александр, мы с Тоней не дадим тебе издеваться над Шурой. Твоя песня закончилась,- и он посмотрел на Александра презрительным взглядом.
Мы ушли в свою комнату, Вася был бледный, его трясло. Я стала его
успокаивать, гладя по спине, плечам. Говорила ласковые слова.
Тут открылась дверь, и вошла Шура.
- Вася, на каком основании ты избил палкой моего мужа?- спросила она.
Тут уже мы оба потеряли дар речи. Первой опомнилась я.
-Шура, ты же просила войти к вам, когда будет играть музыка. Мы хотели тебе помочь, чтобы он перестал издеваться над тобой. Дал ему Вася, и поделом. Будет знать как это больно,- объяснила я.
- Не нужно его бить, он не виноват,- парировала Шура.
- Знаешь что, Шура, вали- ка ты отсюда. Живите, как хотите,- промолвил Вася.
  В ту ночь мы плохо спали, пережив это событие, мы мыслями вновь возвращались к нему.
После этого Вася ни разу не садился за стол с Александром, презирая его.
  Тем не менее, наша спокойная жизнь закончилась. В доме, где мы поселились, было заведено: мужчины каждый вечер собирались на посиделки в скверике, сбрасывались на пиво, или что покрепче, там и пили. Иногда дело доходило до потасовок. Дрались, потом мирились. Жены смирились с этим, их дома не били, и то было хорошо. Вася быстро вошел в этот круг, ему нравилось такое времяпровождение. Никакие увещевания не помогали. Если я приходила и силой уводила мужа домой, они поднимали его на смех, и назавтра он «реабилитировался», покупая бутылку.
Пришлось прибегнуть к помощи нашего начальника эксплуатации и главного механика. Васе дали бортовой автомобиль, который занаряжался в дальние рейсы. Таким образом, он был выбит из привычного ритма работы, домой возвращался поздно, а то и уезжал на несколько дней.
Полтора года мы прожили в этом доме, но музыка по вечерам в соседней комнате больше не звучала так громко, как прежде.  Однажды я спросила Шуру:
- Саша бьет тебя, как и раньше?
- Спасибо вам, теперь он не бьет меня, а только щиплет. Все тело в синяках.
- Почему ты это терпишь? Ушла бы от него, ты работаешь в горячем цехе, получаешь хорошую зарплату и можешь прожить без него.
- Что ты, Тоня, куда я уйду, он меня из - под земли найдет, и убьет,- испуганно сказала Шура.
   Мы бы и дальше жили в этом доме, но произошло вот что.
Муж Вали – Степан отдыхал в Евпатории. Его сосед по комнате, бывший солдат войны, поделился воспоминаниями. Он рассказал, как был в плену в Германии, а когда только попал в плен, их допрашивали, жестоко избивая. Переводчицей была немка по имени Элизабет Квант. Она отличалась жестокостью, при допросах била хлыстом по лицу военнопленного. Степан и рассказал ему про нашу Елизавету Петровну. Решили, что нужно её сфотографировать, а потом фото выслать этому фронтовику для опознания. 
Через два дня Степан пришел к нам в контору. На плече у него был фотоаппарат. Я увидела его и спросила:
- Степан, как ты тут оказался?
- Ходил в цех, ребята попросили сделать коллективное фото на память, это тут рядом, и я за Валей зашел,- ответил он.
- Степан, тогда и нас сфотографируй! Девчата, давайте сядем возле Елизаветы Петровны, и будет нам фото на память,- позвала я.
 Все быстренько стали усаживаться рядом с Елизаветой Петровной, а она встала, протиснулась к выходу и вышла из кабинета. После объяснила свой  поступок так:
- Я стала некрасивая, худая. Боюсь испортить снимок своим видом.
- У вас есть фотографии тех лет, когда вы были молодой?- спросила я.
- Есть, Тоня. Когда-нибудь я покажу их тебе,- был ответ.
Как оказалось, она всегда уходила от фотографирования. Ни на собрании, ни на демонстрации она не участвовала в коллективных съемках.
Зато вскоре она пригласила меня к себе в дом на обед. Пока она накрывала на стол, я стала рассматривать снимки в альбоме, который она мне дала. Снимки военных лет были сделаны в Германии. На снимках молодая красавица в военной форме была среди офицеров, на природе. Особенно меня поразил один снимок: молодая девушка в военной форме стояла возле стола и держала в руке хлыст. При этом красивое лицо девушки было надменным и злым. Сразу трудно было признать в ней  Елизавету Петровну. В комнату вошла Елизавета Петровна, и я обратилась к ней с вопросом:
- На снимке – девушка, кто она?   И показала ей снимок.
- Это я, тогда я работала переводчицей при штабе.
- Как вам тогда жилось в Германии? Как Вас там звали? Ведь шла война…
- Мне жилось замечательно,- ответила она, и забрала альбом. А имя мое - Элизабет Квант, безо всяких там отчеств.
Вечером я рассказала Степану и Вале о том разговоре, который был у нас.
 - Сомнений нет, это она,- подытожил Степан.
 - Фотографию нам не достать, что тогда делать будем?- Валя всерьёз восприняла задачу разоблачения Элизабет Квант.   Так ничего не придумав, мы разошлись.
Степану позвонил курортный знакомый, чтобы узнать, что у нас нового, и Степан рассказал ему, что нам удалось узнать. Тогда у них и созрел план: написать Квант письмо- предупреждение. Оно выглядело так: Элизабет Квант, вы разоблачены. Через три дня Вас возьмут. Без подписи. Писал Степан, он подписал конверт и бросил письмо в почтовый ящик. На следующий день к вечеру, разбирая почту, секретарь вошла к нам в отдел и отдала письмо Елизавете Петровне, оно было личное. Через минуту, Елизавета Петровна вышла из кабинета. Некоторое время её не было, а когда вернулась, подозвала меня к себе:
- Тоня, посмотри, тебе знаком этот почерк? Почерк был мне незнаком, я так и ответила. Тогда она что- то написала на бумаге и вышла. Минутами пятью позже Елизавета Петровна объявила нам  об увольнении. Заявление уже подписано и завтра  на работу она не выйдет. Все были огорошены этой новостью.
- Кто будет начальником отдела,- спросила её Валя.
-Найдут, кого поставить,- ответила она.
 Вечером мы собрались у Ивановичей, мы не ожидали такого поворота. Степан решил завтра же сходить к знакомому в милиции, который занимался репатриированными лицами, чтобы там все рассказать. Но там его и слушать не стали, только сказали:
-  Собралась, пусть валит отсюда.
Через два дня Елизавета Петровна позвонила в отдел и позвала меня домой к ней. Мы пошли вместе с Валей. Она встретила нас спокойно, сказав:
- Тоня, мы завтра уезжаем. Квартиру распределят вам, я попросила об этом директора. Тут  остаются некоторые вещи, они будут вам кстати. Оплати мне и назвала сумму. Я договорилась с главным бухгалтером, тебе сегодня выдадут аванс, вечером мне принеси. Договорились?
От неожиданности я не могла ничего сказать, кивнула головой и мы ушли. Вот это скорость! В квартире почти ничего не было, все было упаковано в ящики, забито гвоздями.
Главный бухгалтер направила меня в кассу, там я получила авансом ту сумму, которую назвала Елизавета Петровна. Я зашла в профком.
- Тоня, забери ключи от квартиры Елизаветы Петровны, завтра получишь решение профкома о выделении вам квартиры, в ЖКО тебе выдадут ордер. Занимайте, квартирка маленькая, зато отдельная, на семью.
Я не знала, кого благодарить за все, что свалилось на мою голову. Вечером я отдала деньги, утром к шести часам я пришла за ключами. У дома стояла машина, в которую мужчины носили вещи из квартиры. Муж Елизаветы Петровны смотрел, как ставят ящики, давал указания. Я взяла ключи, поблагодарила и пожелала доброго пути.
Когда машина отъехала, я поднялась на третий этаж и открыла дверь. Квартира была однокомнатная, но просторная. Дом строили во времена правления Сталина, потолки высокие - три метра. Окна – широкие, санузел раздельный. Не квартира- мечта! Но, все - таки, я испытывала неловкость в душе. Как будто бы я сделала это специально. Мне было стыдно! Зачем я повелась на эту удочку, думала я. Мне хорошо работалось с Елизаветой Петровной, она меня ценила. Пусть бы и дальше работала. Опять же, думаю, будь она чиста, не собралась бы в один миг. Раздумывая над этим, я вошла на кухню. На кухонном столе, что оставлен нам, лежал счет  на сумму, которую я уплатила. Он меня поразил! Вот это немецкая педантичность! В счете было указано и расценено абсолютно  все: две вилки, одна кастрюлька, сто граммов творога, два ведра угля (в кухне была варочная плита), дрова, известь в банке и прочая дребедень. Я бы оставила это просто так! И тут я вспомнила, что мне нужно идти на работу, но прежде - нужно отвести детей в сад. Закрыв дверь на ключ, я - бегом домой. Открыла дверь, вижу - Вася сидит на кухне, голову опустил.
- Где ты шляешься по ночам? Соседи сказали, что ты ушла вечером!- его голос был гневным, он не желал слушать мои объяснения.
-Прежде всего, я отведу детей в сад,- крикнула я. А ты помолчи и жди меня, не уходи.
Проводив детей в садик, я вернулась домой. Вася лежал на диване, глаза в потолок, злые. Даже не поглядел на меня.
- Выслушай меня, я была в новой квартире, куда мы сегодня переедем. Нам повезло, мы уезжаем отсюда!- радовалась я.
- Правильно  мужики-соседи говорят, что у тебя любовник в конторе. Не успели в этой квартире пожить, ей уже новую дают. За красивые глаза так не награждают, здесь другое. Говори, с кем у тебя связь?- закричал он.
-Так, объясню в обеденный перерыв, сейчас мне нужно на работу- сказала я и ушла.
Я продолжала испытывать неловкость от того, что так получилось. В конторе обсуждали эту новость. Во-первых, почему так спешно уехала Елизавета Петровна. Во-вторых- почему именно нам дали эту отдельную квартиру. Даже Валя была в недоумении.
- Тоня, а ты ничего не скрываешь от меня? Почему эту квартиру она предложила тебе, а не мне? Ведь у нас такая маленькая комната, а кухня тоже общая. У нас Миша уже большой, а мы в одной комнате с ним  -, сокрушалась Валя.
 Я и сама ничего предположить не могла. Промолчала и села работать. В обеденный  перерыв Васи дома не было. Зато на кухне обедали соседи.
- Кто из вас сказал Васе, что я ушла из дома вечером?- спросила я.
- Сашка сказал. Он на тебя злится, вот и решил насолить тебе,- призналась Шура. Я слышала, когда ты ушла. Это было утром в шесть часов. Я ещё подумала- куда ты так рано подалась.
Не говорил я ничего!- закричал Саша.- Лишь бы свалить на кого.
И началась обычная перебранка между ними. Подождав, когда Саша вышел курить, я обратилась к Шуре:
-Шура, прошу тебя, скажи Васе правду. Он очень ревнив, и не верит мне.
- Ладно, скажу. Он пошел с Белоноговым, наверное, пьют у них, Маша уехала в отпуск, ему – свобода.
Я спустилась в первую квартиру. Точно – пьют! Сидят на кухне втроем, третьего я не знала. Он встал и поклонился мне:
-Вовка Лебедев, устроился в автобазу, буду работать водителем,- весело сказал он.
- Очень приятно!- съязвила я. И обратилась к Васе:
- Пойдем домой, есть разговор и есть дела.
- Ладно, приду, как допьем,- ответил Вася.
- Нет, ждать мне некогда. У меня скоро закончится перерыв, пошли сейчас!- настаивала я.
-Вот беда, баба зовет - надо идти,- смеясь ответил Вася, и кряхтя, как старик, поднялся со стула.
Шуру мы застали в дверях, и она рассказала Васе, как было на самом деле.
Мы прошли на кухню, сели за стол. Вася есть отказался, а мне пришлось, есть на ходу и одновременно объяснить Васе, как все получилось. Я рассказала Васе про тайное письмо,  про квартиру и про деньги, что я заплатила за всякую дребедень.
- Знаешь, почему она тебе подсунула все?  Потому что ты никогда не споришь, тебе сказали цену, ты и рада. Других бы ей не надурить, - подвел итог Вася.
Мы решили, что Вася сейчас поспит, а после работы мы пойдем смотреть новую квартиру. 
Когда вечером мы пришли в квартиру, примирение с Васей произошло само собой. Ему все нравилось! Кухня хорошая, есть кирпичная плита, на которой можно готовить, есть балкон. Квартира чистая, заходи и живи. Ничего не нужно убирать и чистить, все свежо - и побелка, и краска. Мы побоялись того, что квартиру могут занять самовольно, и решили переехать сегодня. Вещей было мало, переезд занял немного времени. Помогал носить вещи новый друг Васи - Лебедев.  Тогда я не могла себе представить того, какую роль в нашей жизни будет играть этот человек.
Спустя немного времени после того, как мы переехали в новую квартиру и навели уют, Вася сообщил мне, что пригласил в гости свою маму. Я не возражала, а стала готовиться к встрече гостьи. Покупала продукты и хранила до приезда Антониды Викторовны. Для меня было важно, чтобы она увидела, что её сыну живется хорошо. Я знала, что Вася был любимцем у матери.
Антонида Викторовна погостила у нас неделю. При этом она ежедневно, перед каждой едой, употребляла водку. Вечером они выпивали бутылку вместе с сыном. Я не возмущалась, зная, что это – временное явление. Домой она уехала, довольная приемом. На прощание обняла меня и сказала:
- И хорошо, что вы уехали из деревни. Здесь жить легче, да и деньги платят, не то, что в колхозе.
Спустя месяц, как у нас погостила мать, в гости приехал Григорий Емельянович – отец Васи. Я ещё не успела раздать долги, как снова пришлось занимать. С отцом было проще с готовкой  - он почти не ел, только пил водку.  Спал  на диване,  не раздеваясь. Глаза откроет, сразу просит рюмку. Потом чуть полежит, и, держась за стенку, сходит в туалет. Через полчаса опять подает голос:
- Доча, а что у нас есть выпить? Дай рюмочку, а то умру.
Мне пришлось оформить отпуск на неделю, оставлять отца одного было нельзя.
С большим трудом нам удалось остановить пьянство, в котором он пребывал, и Вася отвез его в Улан-Удэ к старшему сыну.
Мы выписывали газету «Советская Россия». В одном из номеров я прочла о знатном бахчеводе из краснодарской станицы. Меня привлекло имя этого бахчевода: Белоусов Михаил Емельянович. Фотография была маленькая, он стоял на бахче, рядом с горой арбузов. Я показала статью Васе, но он не придал этому значения. Когда у нас в гостях был отец Васи, я сообщила эту информацию ему. Он выслушал меня, покрутил головой, как бы встряхивая мозги, и назавтра выдал:
-Доча, ты вчера про Мишку читала, скажи – где он проживает?
- Он живет в краснодарском крае, это на юге,- ответила я.
- Был у меня брат младший, Михаилом звали. Перед войной он женился, сын родился, тоже Мишкой жена назвала. Он-то уже воевал, да после извещение пришло – без вести он пропал. У нашей матери он был младшим, она все его ждала, верила- живой он. Так, не дождавшись, померла. Неужели это он? Вот бы узнать!- не открывая глаз, сказал он.
- Я найду, напишу в колхоз председателю. В газете есть название колхоза и станицы,- пообещала я.
После того, как мы проводили отца, я отправила письмо по адресу в газете, и стала ждать ответа.
А в отношениях между мной и Васей произошли перемены. Он стал задерживаться с работы, часто приходил под хмельком. Однажды в субботу он сообщил мне, что утром уезжает с Лебедевым рыбачить. Я восприняла это спокойно, занималась домашними делами. Вернулся домой Василий поздно ночью, пьяным и без рыбы. Утром я учинила ему допрос:
- Куда вы ездили рыбачить? Почему пришел пьяным? Где рыба, хотя бы немного ты поймал?
Умывшись под холодным душем (летом горячей воды не было), Вася отбивался от моих вопросов, как мог. Выпив залпом два стакана холодной воды, он убежал на работу. Я почувствовала, что он был с женщиной. Но как узнать? Поселок маленький, новость не залежится, однако, мне не было времени этим заняться. На неделе  в клубе завода  шел новый фильм, и мы решили сходить. Наши места были почти под балконом, мы сели, и стали ждать начало сеанса. Входили люди, зал заполнялся гулом голосов. Мы любили ходить в кино, всегда одевались, как на праздник. Вот и в тот вечер я надела лучшее платье, настроение было веселым, беззаботным.
Неожиданно сверху, с балкона, ко мне в подол упал комочек бумаги. Я подняла голову и посмотрела наверх. Наклонившись над перилами балкона, на меня смотрела молодая девушка. Она улыбнулась и показала рукой- передать бумажку соседу, то –есть Васе. Вася сделал недоуменное лицо- что это я ему сую в руку? Я показала на девушку, он посмотрел, и положил комочек в карман.
- Кто это?- спросила я,- сгорая от любопытства.
- Да, так – знакомая,- ответил он.
Начался фильм, и мы стали его смотреть. Фильм был интересным, я забыла обо всем.
Фильм закончился, мы стали продвигаться к выходу, уже в вестибюле к Васе подскочила та самая девушка, смеясь, взяла его под руку и спросила:
- Ну как кино? Мне понравилось! Пойдем, погуляем, или ты занят?-  обратилась девушка к Васе.
 Мне это уже не нравилось, но мы тесно шли в толпе к выходу, и Вася был впереди меня. Мне ничего не оставалось, как только наблюдать за ними. Наконец, мы вышли на улицу, и Вася смог освободиться от руки девушки, остановился  рядом со мной и сказал:
- Люда, познакомься, это моя жена Тоня. Я с интересом смотрела на девушку. Она была юной, стройной. Растерявшись от слов Васи, Люда махнула на него рукой, быстрыми шагами, удаляясь от нас.
-Все - таки  кто это?- опять спросила я Васю.- Откуда ты её знаешь?
- Она работает в гравийном карьере тачкует рейсы. Там и познакомились.
- Почему ты ей не сказал, что у тебя есть семья?
- Она не спрашивала об этом. Давай не будем о ней говорить.
Утром я отвела детей в садик и вернулась домой. Вася уже ушел на работу, а я записалась к зубному врачу, отпросившись с работы. У подъезда меня поджидала незнакомая женщина.
- Здравствуй, Тоня! Я - Татьяна Лебедева, жена Володи. Пришла поговорить с тобой. Есть время?
Я ответила, что времени в обрез, но все-таки пригласила её к себе. И вот что она мне рассказала:
- В выходные наши мужья ездили, якобы, на рыбалку. На самом деле они с двумя девчонками уезжали в Кабанск, там и гуляли. Мой - с Ларисой, а твой – с Людой. У Ларисы там живет бабушка, она бабушку сюда привезла, чтобы дом освободить для свиданий. Там и нагулялись. Мой Вовка давно гуляет, я думала, что с Васей подружился и за ум возьмется, а он и его вовлек в это дело. Что будем предпринимать?
Я не поверила в этот рассказ, поэтому спросила?
- Таня, где ты  работаешь? А это достоверно?
- Я работаю в больнице. Там медсестрой работает подруга Люды. Она мне
и рассказала. Это правда.
- Почему Люда не скрывая, проболтала подруге?
- Люда очень обиделась на Васю, что он не обращал внимания на неё, только пил водку. Она просила узнать - есть ли у Васи кто, спросила у меня. Она и не знала, что вторым был мой Вовка.
Удивительно, но меня это известие не взволновало. Я решила, что вечером поговорю с мужем. Извинившись, я поспешила к врачу. Пока шла по улице я раздумывала. Лебедев был видным мужчиной. Высокий, спортивный, веселый, открытое лицо имело правильные черты. А Татьяна мне  показалась некрасивой: невысокая ростом, с широкими плечами, она ничем не привлекала внимание. Лицо её было темным, кожа - бугристая, глаза блеклые. Внешне она выглядела на много лет старше своего мужа.
Придя после обеда на работу, я разузнала у наших диспетчеров, что за девушки работают в карьере. Оказывается, обе они только что окончили школу, не смогли поступить учиться и вернулись домой. Работают в паре – одна в карьере, другая - на бетонном заводе. А это - рядом с нами. Я пошла туда. Людмилу я увидела издалека, она громко смеялась, выслушивая россказни нашего водителя. Меня она не узнала.
- Люда, можно тебя на минутку,- позвала я.
Она  подбежала, и стала всматриваться в меня.
- Я – Антонина Белоусова. Я знаю о том, что вы встречались с ним в Кабанске. Ты знала обо мне?
Её лицо вспыхнуло и залилось краской. Она занервничала, стала оглядываться по сторонам и не знала, куда деть руки.
- Не-а. Он ничего не говорил про вас. Я просто ехала с ним с работы, предложила встретиться, он согласился.
 Мне почему – то стало жаль эту девочку, я  с теплотой в голосе сказала ей:
- Не растрачивай себя на женатых мужиков. У тебя вся жизнь впереди, тебе учиться нужно. Все у тебя будет, если ты пойдешь по широкой жизненной дороге, а не будешь прятаться по чужим квартирам в поисках ворованного удовольствия. Ты меня поняла?
-Да, поняла. Извините меня, пожалуйста. Она посмотрела мне прямо в глаза, я ей поверила. Да, точно, с ней  Вася мне не изменял. Не смог!
Вечером Вася пришел с работы трезвым. Покормив его, я приступила к разговору.
- Вася, давай поговорим. Я хочу узнать о том, чем вы занимались с Лебедевым  в Кабанске. Расскажешь?
 Вася вздохнул.
- Вот паря беда, расскажи ей. Что рассказать? Ну, не попали мы на рыбалку, пили водку у одного кореша. Домой все равно приехал, что еще нужно тебе? Точно, прокурорша!
- Тогда скажи, за что на тебя Люда обиделась?- пытала его я.
- Какая ещё Люда?- не глядя на меня, отвечал он.
Его спокойствие стало раздражать меня. Слово за слово, и мы поругались. Махнув на меня рукой, Вася вышел из квартиры.
- Ну и что я добилась? Не сумела спокойно поговорить, так и не нужно было продолжать,- думала я. И вообще не нужно было затевать этот разговор.
Я ругала себя за ссору, которая произошла между нами, считая себя виновной. Мои невеселые мысли прервали девочки, которые вбежали в квартиру с радостным криком:
- Ура! Нам письмо!
В руках Таня держала письмо, а Люба старалась подпрыгнуть, чтобы дотянуться, отобрать его и самой отдать  мне. Они наперебой  сообщали мне, как доставали письмо из ящика, как бежали домой.
- Это я увидела письмо первая,- нажимая на «р», прыгая возле меня, громко говорила Люба.
- Зато я его сама достала!- спокойно сказала Таня, и подала письмо мне.
- Сядем на диван, и я прочту от кого письмо,- пригласила я девочек.
Письмо было из Краснодарского края от Белоусова Михаила Емельяновича. Он писал, что получил наше письмо из рук председателя колхоза. Он подтвердил, что приходится братом Григория Емельяновича, и приглашал к себе в гости следующим летом.
- Люба, побежим к папе, нужно ему рассказать об этом,- Таня радостно посмотрела на меня. – Да, мама?
- Конечно, сообщите ему, пусть порадуется.
Вскоре вернулся Вася. Как ни в чем, ни бывало, он спросил меня:
- Тоня, где письмо? А вот оно,- увидев письмо, он принялся за чтение.  Его  лицо озарилось радостью! Дочитав до конца, он поднялся с дивана и подошел ко мне:
- Какая ты у меня молодец! Написала и нашла дядю Мишу, никто из нашей родни этого бы сделать не смог! А ты - грамотная, все сделала правильно! Как теперь сообщить нашим? Вот обрадуются!
- Нужно написать письмо и отправить. Ты напишешь сам?- спросила я.
- Нет, я не напишу. Я даже из армии домой писал редко: жив, здоров - и все. А тут столько писать! Напиши сама.
- Хорошо, сейчас -же сяду за письмо,- согласилась я.
   Так жизнь опять вошла в свою колею. К разговору о Людмиле мы больше не возвращались.
Кстати, о Людмиле. Осенью она поступила в институт. После окончания, вместе с мужем тоже инженером, она вернулась домой  по распределению на завод. Это была очень красивая пара! Встречая меня, она всегда приветливо здоровалась. После мы обе были общественницами, нам приходилось участвовать в одних мероприятиях. К сожалению, она рано умерла, оставив на мужа двоих детей.
Это было отступление, а я перехожу вспоминать дальше. Через месяц мы получили ответ из Поперечного. Письмо писал Виктор, где от имени отца он сообщил, что нужно съездить к Михаилу. Но, так как у них нет такого человека, чтобы туда мог добраться, они решили, что нужно ехать нам. Обсудив это, мы с Васей приняли решение - поедем. Для этой поездки нужно было иметь около четырехсот рублей. Такие деньги можно было накопить за год, используя режим экономии: никаких покупок, только необходимые траты на жизнь. И мы договорились экономить. Вася пообещал, что все «левые» деньги он будет приносить домой.
А девочки росли, каждая имела свой характер. Тане было уже пять лет. Спокойная, рассудительная – она рано проявила страсть к чтению. Начала читать вывески, заголовки газет. А когда узнала, что есть библиотека, где «живут книги», она стала просить меня записать её туда.
- Я сама хочу ходить в библиотеку и выбирать книги,- заявила она.
Отец не мог понять её, говоря:
- Как можно хотеть читать книги? Можно хотеть спать, есть, пить там ещё что-то такое. Но хотеть читать? Этого мне не понять.
Сам он вряд ли прочел хотя бы одну книжку. Живя со мной, точно не читал. Я читала книги ежедневно, хотя бы несколько страничек в день. Свободного времени было очень мало, но я выкраивала несколько минут перед сном, и читала. Любимым занятием моего мужа было – посидеть с друзьями. Он имел поразительную способность быстро обрастать друзьями. Причем, находил моих дальних родственников в деревнях, мимо которых он ездил по работе, и вечером мне сообщал:
- Знаешь, я сегодня был в Каргино у твоих родственников. Бабка Настя- двоюродная сестра твоей бабушки Натальи Карповны. Она меня чаем напоила, я ей завтра дрова подвезу. Она их выписала в Кабанске, а привезти некому.
- Как ты её нашел?- поражалась я.
- А что её искать-то? Я в магазин зашел папирос купить, а она меня спросила, дескать, ты, чей будешь? Я рассказал про тебя, вот так и познакомились.
Через год работы в Каменске он знал моих теток, дядек больше, чем я. А вскоре он уже слыл самым лучшим зятем во всей родне. Он умудрялся в рабочее время сделать левые рейсы, не засветившись на работе. Такими способностями он обладал .
В один из выходных дней мы с Таней пошли в библиотеку.
- Девочку вашу читателем я записать не могу. Кто будет отвечать в случае, если она порвет или утеряет книгу? Я запишу вас, а брать книгу будет она. Хотя у нас это первый случай, чтобы в пять лет ребенок приходил в библиотеку.
 Таня сама выбирала книгу. Увидев столько книг, она от радости не знала какую выбрать. Я ей помогла, и мы пошли домой.
- Мамочка, я обязательно все книжки прочитаю. Буду расти, и буду читать, да? Глаза её блестели, этот день запомнился ей навсегда. Таня осталась верна своему увлечению всю жизнь.
Любе нужно было родиться мальчишкой. Шустрая, заводная, она стремилась к уличным играм. Быстро знакомилась, приводила новых друзей домой и кормила. Старалась во всем доминировать. А уж настырности в ней было, хоть отбавляй! Эти черты характера и свои  наклонности она тоже сохранила на всю жизнь. До сих пор, порою без разбора, приводит новых друзей в дом, всех кормит и поит. Иногда приходиться и «кусать локти». Что поделать? Такая она, моя доча.
Мы поставили цель: накопить на дорогу денег и поехать к родным Васи в Краснодарский край, и это нам удалось. Двигаясь к цели, мы откладывали ежемесячно понемногу, не ущемляя себя в еде. Пришлось отказаться обновить одежду, мы перестали ходить в гости, не покупали сладости. Это пошло на пользу наших отношений, Вася стал редко приходить с работы пьяным, и я не ругалась. К праздникам я шила своим девочкам костюмы для выступлений. Сестры росли артистичными, танцевали, пели, зачастую показывая вечером настоящие концерты. Несмотря на разные темпераменты, они были неразлучными. Обе росли крепкими, здоровыми, и я видела в этом наследственность Васиных предков.
- В маму пошли мои артистки,- глядя на дочерей с любовью, говорил Вася. Он любил дочерей, брал их на руки, обнимал, целовал. Не замечая  шалостей, он никогда их не наказывал. Я иногда за проступки ставила их в угол. Даже  наказания они воспринимали по-разному. Стоило только объявить наказание Танюше, она тут же начинала плакать, приговаривая:
-Мамочка, не надо в угол! Я больше не буду, не буду, не буду!
Все - таки она попадала в угол и стояла там две-три минуты. Я её прощала, и она шла играть. Люба шла в угол, молча, как на эшафот, с поднятой головой. Не считая себя виновной, она стояла в углу и не просила прощения. Прощала я, когда у меня уже заканчивалось  терпение. Однажды я решила дождаться момента, когда Люба попросит прощения. Долго простояв, Люба стала засыпать и упала. Поднялась и снова встала,  как  часовой. Пришлось мне выпускать её из угла, не дождавшись от неё признания вины.
 Я любила их обоих, купала в ванне, потом, завернув в простыню, несла сразу в постель. Я умела любить, могла быть строгой за себя и за отца.
Наконец, пришло лето, и нам подписали отпуск. Мы получили отпускные, вместе с накоплениями денег оказалось прилично. Мы поехали в путешествие вдвоем, оставив детей на маму. Билеты были до Москвы, далее нужно было компостировать на поезд до Краснодара. Мы были в Москве впервые. Нас удивили очереди в билетные кассы, они были по 120-150 человек в каждую. Стояли люди по нескольку дней. Мы стали в разные очереди, но, простояв около часа, я поняла, что мы не сможем купить в этот день. Очередь не двигалась, так как впереди нас вставали новые люди, которые якобы стояли уже тут. Понаблюдав за очередью, я увидела, что одни и те же люди, не похожие на пассажиров, отдавали свою очередь, и уходили. Предупредив стоящих за мной пассажиров, я пошла за одним молодым человеком, который только что вышел из очереди.
- Молодой человек,- окликнула я его.- Постойте, мне нужна ваша помощь,- попросила я. Купите мне два билета до Краснодара на сегодня. Я оплачу вам за услугу.
Внимательно посмотрев на меня, он спросил:
- Откуда едете?
-Из Сибири, пять суток в дороге, помогите,- сказала я тихо.
- Деньги после. Что брать - купе, плацкарт?
- Плацкарт, если уж не будет на сегодня, то хотя бы на завтра.
- Хорошо, жди меня возле окна,- и он показал на то место, где я должна буду его ждать.
Народ двигался в разные стороны, и я вспомнила про броуновское движение. Время шло, парня не было. Издалека я увидела Васю, он стоял, переминаясь с ноги на ногу на том же месте. Прошло около часа, я уже начала было паниковать. Смотрю – идет быстрым шагом.
- Вот ваши билеты на поезд, на меня не смотри, читай. Поезд идет в четыре часа утра завтра. Раньше нет. За услугу 10% сверху, итого, и он назвал сумму. Я взяла билеты, удостоверившись в правильности, отдала ему деньги. Подойдя к Васе, я отозвала его, сообщив в очереди, что мы стоять не будем. Когда я показала ему билеты, он обрадовался, как ребенок:
- Значит, мы сможем посмотреть Красную Площадь и сходить в Мавзолей!
На Красной Площади мы стояли, онемев от восторга, от того, что мы в самом центре нашей страны. Очередь в  Мавзолей растянулась на всю площадь, и дальше. Но нам удалось в этот день побывать и в Мавзолее. Поев в небольшом кафе возле метро, мы вернулись на вокзал. Был уже вечер, по-нашему времени – глубокая ночь.  Спать хотелось нестерпимо. Все сидячие места были заняты. Походив по вокзалу, мы решили полежать хотя бы на полу под лестницей. Как раз оттуда поспешила на поезд семья, и мы успели устроиться на оставленных ими газетах. Кое - как, перекантовавшись до поезда, мы взяли вещи из камеры хранения, сели в вагон и покатили на юг. Мы оба никогда не были на юге,  а когда наш поезд остановился на одной из южных станций, мы были немало удивлены дуновению горячего, как из печки, ветерка. У нас в Сибири, уж если ветер, то, в лучшем случае прохладный. Обычно- холодный.
На станции нас встретили дядя Миша с двумя дочерьми. Ехать до станицы Старомышастовская, где проживали Белоусовы, нужно было на электричке. Мы и не заметили, как доехали до станции. Столько вопросов было от дяди Миши! От станции до станицы ехали на подводе ещё около пяти километров. Наконец, приехали. Встреча с домочадцами была радостной, нас ждали, приготовили комнату, был богато накрыт стол. На столе – самогонка, пили одинаково – и женщины, и мужчины. Все были здоровыми на вид, упитанными. Тетя Настя, жена дяди Миши всё время сокрушалась, глядя на меня:
- Яка тоненька, що тростынка. Исти надо боле. Глянь- ни пье, ни исти.
Я впервые  слышала этот говор – певучий. Мне он нравился. Отдохнув от дороги, мы стали осматривать сад, знакомиться с местностью, съездили на бахчу. Определенно, край богатый, люди жили в лучших условиях и были материально более благополучными. Готовили много, вкусно, разнообразно, но я не могла много есть, и этим вызывала вопросы: а здорова ли я? Может быть врачам показать?
Вскоре Вася спросил у дяди Миши:
- Как случилось, что ты остался здесь, никого не оповестив из родных о том, что ты жив?
Ему было неудобно отвечать на этот вопрос. Тогда встала мать жены, баба Нина. Она рассказала историю дяди Миши так:
- Немцы вели бой за станицу, наши солдаты отступали. Мы попрятались в погребе, слышали, как рвутся снаряды. Вечером все стихло, я вышла во двор. Немцев во дворе не было, только следы остались: кур половили и унесли, поросенка забрали. Я пошла в сад, было тихо. Слышу – из кукурузы стон, я – туда. Вижу – наш солдат лежит, гимнастерка в крови. Подошла тихо, посмотрела – живой. Думаю, спасать надо, и быстро в подвал. С нами в подвале Степа был, внучок мой. Я его в хату отправила, а с Настей вдвоем мы принесли бойца в подвал. Там раздели его, осмотрели. Ранен он был в руку и в ногу. Я промыла и перевязала раны, предварительно обработав их. Профессия у меня медицинская, акушерка. Его контузило, поэтому он долго был в забытьи. Стали выхаживать, кормили, скрывали от соседей, от Степы. Не приведи Господь, чтоб немцы прознали. Всем тогда конец. Миша поправлялся быстро, стал говорить о том, что нужно пробираться к своим.
Перед этим, как бой случился у нас, мы получили  похоронку на моего сына, Настиного мужа. Я горевала, но что поделать – война. Мишу я выхаживала, словно сына. Спросила его о семье, он сказал, что семьи нет, один на белом свете. Тогда я и решила – пусть живет с Настей, мне за сына будет. О своем предложении вечером сказала обоим, да и оставила Настю на ночь в подвале с Мишей. А через неделю Михаил ушел пробираться к своим. Мы с него слово взяли, если останется живым – вернется сюда. Ждали Мишу с фронта, как родного. Через  год после Победы он вернулся, а здесь у него уже дочка росла. Стали жить, дом отстроили, еще троих детей народили, меня не забывают. Миша хороший, добрый, не завистливый. Таких людей мало,- подытожила она.
- Мама - золотой человек, поэтому я, однажды соврав, не смог признаться ей в том, что не один я на свете, что семья есть в Сибири.- Он тяжело вздохнул и закурил сигарету. Помолчали, и  он продолжил разговор.
- За два дня до этого боя я получил письмо от друга, который по ранению вернулся домой. В том письме друг сообщил о том, что моя жена гуляет со всеми напропалую, пьянствует, обоих сыновей оставила на попечение Антониды Викторовны, а сама уехала  в Сосновку за солдатом. Солдаты прибыли заготавливать продовольствие, вот она и задурила. Это письмо так меня обидело, в это время мы почти без отдыха вели бои, ежеминутно рискуя жизнью. Я хотел, погибнуть, и чем быстрее, тем лучше. Тогда я решил – я умер для всех. Никому не хотел верить. После   Победы я так и продолжал сомневаться в женщинах. Поехал на Север, в Карелию, прожил там около года и совестно мне стало. Женщины рисковали своей жизнью, чтобы спасти меня, а я даже не сообщил им – жив ли я. Я решил так - приеду, если примут, то останусь, если нет - буду искать другое место, а домой не поеду. Меня ждали, и я остался. О том, что я- сибиряк, о семье я признался не так давно. Пусть простят меня родные, слабость проявил, но что поделать? Всё уже позади.
Потом мы ещё не раз возвращались к этому рассказу, более красочными были воспоминания бабушки Нины. Вася рассказал о том, как живут теперь его сыновья, какими они стали. Итогом наших разговоров стало то, что нам дали слово: хозяева приедут к нам будущей зимой.
В один из выходных дней мы поехали в город Краснодар. Город нам очень понравился, более того, я влюбилась в  его зеленое царство. А какие там были цветы! У нас в то время разнообразия цветов не было.
 А там – высокие, ярко- красные канны, белоснежные, царственные каллы, розы – всех оттенков и цветов! Как жаль, что мы не имели фотоаппарата. Хотя черно - белые снимки не смогли бы передать то богатство красок, которое мы увидели.
На рынке мы купили себе и девочкам кое-что из вещей местного производства. Там мы  впервые в жизни ели виноград. В кафешке на рынке нас угостили блюдами кавказской кухни. Словом, мы прекрасно провели день. Кроме того, мы купили билеты на обратный путь. Памятуя, как нас принимала Москва, билеты мы взяли с пересадкой в Новосибирске.
Мне понравилась жизнь в краснодарском  краю. Я как то об этом сказала при всех, тут же идея нашего переезда была подхвачена. У тети Насти муж сестры работал в школе. Мне организовали встречу с директором школы, мы побеседовали, и директор пригласил меня на работу. Пообещал комнату в общежитии специалистов. Для начала. Так он сказал. Я была настроена решительно: переезжаем! Но  тут вмешался «господин случай». До сего времени Вася держался прилично, не напивался. За три дня до отъезда они с дядей Мишей всю ночь пили самогон, днем Вася снова напился допьяна, нес околесицу.
-Тоня, а он у тебя не пьяница? Мой Михаил в станице прославился, как пьяница. Тут люди много не пьют, все хотят жить богато, деньги считают. А Мише ничего не надо. Лишь бы погулять. Я уже не знаю, как мне дальше жить,- сетовала тетя Настя.
- Нет, к водке сильно не стремится,- отвечала я.
- Это хорошо. А то, как приедете сюда, да оба начнут пьянствовать, тогда мы с тобой, что делать будем?
Это признание на меня подействовало, как холодный душ. Я забыла о том, что Вася подвержен этому недугу, и строила планы новой жизни здесь, в теплом, благодатном краю.
В дорогу нас собирали, набрав целую кучу продуктов: мешок сухофруктов, бутыль в десять литров подсолнечного масла, два ящика яблок, полкуля семечек, эмалированное ведро вишневого варенья, грецкие орехи, и ещё  что- то по мелочи. Я отказывалась от гостинцев, доказывая, что нам предстоит пересадка в Новосибирске, но меня никто не слушал. Вася только улыбался в ответ на мои стенания.
Прощаясь у вагона, мы поблагодарили хозяев за внимание, за гостеприимство. На вопрос, ждать ли нас с переездом, я ответила:
- Скорей всего, в этом году мы не успеем. Приезжайте к нам  в гости, будем ждать.
Дорога домой, пересадка в Новосибирске- все прошло без осложнений.  Девочки встретили нас радостным визгом. Они прыгали, никак не могли успокоиться, им хотелось всё немедленно попробовать из  гостинцев. Назавтра, загорелые и отдохнувшие, мы оба были уже  на работе.
Вечером Вася вернулся домой поздно, был он «навеселе». На мой вопрос, по какому случаю гулял, он ответил:
- Так ребята соскучились, угостили меня. Я рассказал им про жизнь в теплых краях. Да нормально всё, что смотришь подозрительно? Не было там баб никаких, не вру!
Я не стала затевать расспросы, ушла спать на диван.
Вскоре, после работы я готовила ужин. Вася пришел домой вместе с Лебедевым. Объяснил, что в гости привел друга. Лебедев поставил на стол бутылку водки, сказав:
- Выпьем за встречу. Я соскучился по Васе, ты не возражаешь, Тоня?
   Я не стала возражать, только предупредила, что сначала я накормлю детей. Покормив девочек, я ушла вместе с ними на улицу.
А когда мы, погуляв в сквере, вернулись домой, оба друга были уже пьяны, в кухне  был «дым  коромыслом» от сигарет. Под столом  стояли две пустые бутылки из под водки.
Я выпроводила Лебедева и отправила спать Васю. Проветрив квартиру, убрала посуду,  уложила спать девочек и села на кухне выпить чаю.  Мои думы были  невесёлыми: 
-  Снова начинается старая песня, никаких интересов, кроме застолья, у Васи нет. Если я не стану его сдерживать, он быстро сопьётся. Где же выход? Что предпринять? Может быть, уговорить его пойти учиться? Решено! Завтра и поговорю.
 Успокоенная таким решением, я постелила себе на диване, легла, и уснула.
Наутро Вася встал рано, принял душ, выпил стакан воды и бегом на работу. А вечером опять пришел поздно и пьяный. Снова разговора не было. Так продолжалось до воскресенья. В воскресенье  я была настроена решительно на разговор. Поэтому не спускала с Васи глаз, не давая ему  возможности «улизнуть» на улицу. Сытно пообедав, я настроилась на разговор, предварительно отправив детей на улицу. Применив всё своё красноречие, я подвела разговор к тому, что ему необходимо получить образование, профессию механика.
- Я не против, только как я поступлю в техникум, если у меня всего четыре класса. Это же надо ещё четыре года проходить в школу, а потом ещё и в техникум. Вот что меня останавливает,- ответил он.
   В этот вечер мы пришли к соглашению, что учиться он будет.
   В один из дней я пошла в вечернюю школу. К моему удивлению, в кабинете завуча я увидела Машу Суворову, мою одноклассницу, которая окончила пединститут, работала в другом районе, и этим летом вернулась в наш район.  Мы обнялись, рассказали друг другу о себе, а потом я обратилась к ней со своей проблемой.
- Ничего особенного, я тебе помогу. Если он в школе хорошо учился, то можно попробовать сразу в седьмой класс. Ты будешь с ним дома заниматься по выходным, он взрослый, быстро войдет в колею. Пусть приходит прямо ко мне,- добавила она.
Окрыленная этой новостью, я ждала Васю с работы, представляла, как он будет  рад учиться.
Всё получилось, Вася записался на учебу, мы купили учебники, тетради, ручки- всё, что было необходимо для школы.
Первого октября вечером я проводила его в школу, и стала ждать возвращения. Напекла  блинов, уложила детей спать, слышу его шаги по лестнице, вроде идёт, как пьяный. Открыла дверь, вижу - стоит он, качается. Пьяный!
- Это что же? В честь начала учебного года вас там угощали?- спросила я его.
- Нет, это просто совпадение. Я встретил по дороге Вовку Лебедева, он заинтересовался тем, что я пошел в школу. Мы решили - сегодня зайдем к ним, поговорим с Татьяной. Если она не против, завтра и пойдем вместе,- радостно сообщил он.
- А если она против того, чтобы учился её муж, тогда что? Ты тоже не пойдешь? Ты своим умом живи, а не прислушивайся к тому, что тебе друг поёт в уши,- кипятилась я.
- Так я и делаю. Что решу, то и делаю,- улыбаясь, отвечал он.
Меня начал раздражать его пьяный вид, я постелила себе на диване и легла спать.
В школу он сходил только один раз, ушел с третьего урока, напился пьяным и потерял сумку со школьными принадлежностями. Явился домой заполночь и объявил мне, что учиться он не хочет.
- Я не понимаю того, как можно хотеть учиться. Можно хотеть есть,  пить, спать. В туалет хотеть - понятно. А учиться - это не для меня.
А я не понимала, как можно не учиться, если есть такая возможность. Однажды я ему объявила:
- Коли ты не стал ходить в школу, тогда я буду учиться. Поступлю в институт, стану инженером.
Он не возражал против этого, был уверен в том, что я не смогу. Двое детей, работа, дом - когда мне учиться?
Он продолжал свою жизнь- работа, встреча с друзьями за бутылкой, похмелье. Всё меньше мы бывали вместе в течение рабочей недели, а в воскресенье я звала его погулять с детьми. Он шел неохотно, потом процесс игры с детьми его захватывал, мы все бегали, прыгали, смеялись. Набесившись вдоволь, голодные, мы возвращались домой, и садились за стол. Вася был доволен  прогулкой, обещал нам, что теперь так будет всегда. Но, начиналась рабочая неделя, и всё повторялось.  Он очень редко приходил с работы трезвым. Денег на жизнь не хватало. Вася стал хуже работать и меньше получать. Мне отдавал только часть денег, пропивая остальные.
А я, устав бороться с ним за трезвую жизнь, решила сделать ответственный шаг в своей судьбе. У меня росли дочки, и я понимала- чтобы вырваться из нужды, необходимо иметь хорошую профессию, стабильный заработок. Только тогда я смогу дать образование детям, и самой прожить достойную жизнь.
В поселке достраивался цементный завод, продолжалось строительство шиферного завода, строились дома, учебные заведения. Профессия строителя была востребована и высоко оплачивалась. Эта была профессия, которая мне нравилась в детстве. Почему бы не пойти учиться на инженера-строителя? Институт такой в Улан-Удэ есть.
Я узнала в институте, могу ли я поступить, имея диплом об окончании педучилища. Посмотрев мои документы, мне выразили сомнение, так как некоторые предметы я не изучала, либо изучала  частично. Я приняла решение - пойти учиться в вечернюю школу. Хотя был уже конец ноября, я оформилась в школу и сказала об этом Васе.
-Вот беда, в школу она пошла! Лежала бы дома вечером на диване, отдыхала бы. Не живется тебе спокойно,- заявил он.
Однако, я была непреклонна. Я знала, что способна на большее, чем складывать и вычитать цифры. Своей мечтой - стать  инженером- строителем я поделилась с братом. Выслушав меня, он сказал:
- Тоня, я не сомневаюсь в твоих способностях – ты окончишь институт. Но выбери  женскую профессию. Во-первых, это профессия одна  из трудных для учебы, одни чертежи чего стоят! Знаю я ребят, учились у нас. Далее, получив диплом инженера-строителя, ты не сможешь добиться успеха в жизни. Тебе дадут  должность сметчика, или же будешь работать в ЖКО. На строительстве работают  мужчины, тебе  не составить им конкуренцию.
Я поняла его, мой любимый брат  верил в меня, но и сомневался. Он знал меня, какой я была в детстве, не беря в расчет последующие годы.
 А я изменилась, жизнь с Васей изнуряла мои силы, но появлялись новые черты характера - упорство, независимость, бесстрашие. Из бабушкиной нежной внучки я уже выросла. 
Помню первый урок по химии. Оказывается, я напрочь забыла таблицу Менделеева. Когда меня вызвали к доске записать химическую реакцию, я позорно опустила глаза, признавшись:
- Я не смогу записать, я ничего не помню по химии.
  Для учителя химии это не было неожиданностью: многие тоже не понимали того, что предлагает учитель. Я всегда училась без троек, и мне этот случай послужил уроком.
Я сказала себе: Это первый и последний случай, когда ты не смогла ответить  на вопрос учителя!
Мне  пришлось изменить ритм жизни. Сократить время сна, в кино ходить избирательно, и выпроваживать из квартиры соседку, чтобы не тратить время на пустые разговоры. Готовить я любила всегда, теперь я готовила больше, чтобы разогревать суп во второй день. Так я выкраивала время для занятий. За первое полугодие меня аттестовали без троек.
Я уже мечтала о новой профессии, искала в газетах рассказы о женщинах инженерах, но больше писали о мужчинах. Женщина- маляр, штукатур. И все. А я видела себя на стройке, в брючках и рубашке в клеточку, уверенно командующей строителями. Эти мысли помогали мне в моих отношениях с Васей, которые становились все более трудными. Связавшись с Лебедевым, он ни одного дня не был трезвым. Приходил домой веселый, даже не ужиная, падал спать. Иногда в рабочей одежде спал до утра. Я изредка заводила с ним разговор, иногда ругала так, что мне становилось плохо, болело сердце, на нервной почве появилось заболевание желудка. Он продолжал жить так, как хотел, ежедневное пьянство для него стало нормой.
 В феврале мы получили телеграмму от краснодарцев, они уже выехали из Москвы. Это известие на время остановило Василия, он стал готовиться. Нужно отдать должное Василию- он умел «доставать» продукты. Привез много разной рыбы, мясо. Мы вместе стали вести подготовку к встрече гостей.
Когда они приехали, я накрыла стол, на котором большинство блюд было из рыбы: соленый омуль, заливное из окуня, колобки из щуки, щука фаршированная и ещё много чего. Вася взял отпуск за свой счет на неделю, всю неделю они с дядей  Мишей пили водку и ничего больше их не интересовало. Однажды, когда мы с тетей Настей гуляли по улице, она завела откровенный разговор:
- Тоня, я вижу- Вася тоже пьющий, как и мой Михаил. Я столько лет с ним маюсь, жалко бросить, один он пропадет на чужой стороне. Тебя что заставляет жить с Васей? Пока молодая ты сможешь построить себе новую жизнь с другим мужчиной. Белоусовы  не бросят пить, это у них в крови.
- Я не могу оставить Васю, я его люблю и надеюсь, что он вновь станет таким, каким я его знала до замужества,- говорила я.
 Тогда я верила, что так и будет. Вася бросит пить,  и мы с ним заживем прекрасно.
Через неделю, оклемавшись от пьянства, дядя Миша дал команду к отъезду на родину, в Поперечное. Проводив гостей, я попыталась  поговорить с Васей. Все было тщетно: он меня не слышал. Мои слова падали,  как камни, но он продолжал пьянствовать. Вскоре Васю привел домой, и поднял на этаж Вовка Лебедев.  Сам он подняться не смог, так был пьян.
Лебедев решил воспользоваться этой ситуацией. Уронив Васю на пол в коридоре,  он закрыл входную дверь на ключ ( ключ был в скважине), ключ спрятал у себя и, втолкнув меня в комнату, закрыл дверь. Я не ожидала такого шага, Лебедев этим воспользовался. Он был не пьян, а только навеселе, и сразу стал приставать ко мне. Вначале объяснялся мне в своих чувствах, потом стал распускать руки.
 Я сопротивлялась, бегала по комнате, уворачивалась от его рук, быстро соображая как мне спасти себя от насилия. Квартира была заперта на ключ, кричать бесполезно, ибо стены  времен «сталинской» постройки не пропускали шум, а мои девочки в соседнем доме у моей подруги. Они ждут, когда я приду за ними. Оставалось одно – нападение!
 Увернувшись от него, я схватила табуретку и стала с криком ей  размахивать. Лебедев кинулся ко мне, а я бросила в него табуреткой, но она упала ему под ноги. Он запнулся и сам упал, «причинным местом» на угол табуретки. Он буквально взревел, как раненый зверь! Я выскочила в коридор и закрыла дверь.
 Вася храпел на полу. И откуда, только силы взялись у женщины! Рывком я подтащила тело Васи к двери и таким образом подперла дверь. Усевшись на него сверху, я попыталась растормошить его, но он не реагировал. Лебедев стучал в дверь, уговаривал меня открыть, но я поставила условие – открою тогда, когда ключ от входной двери будет у  меня!
Через некоторое время он просунул в щель дверной ключ. Я открыла входную дверь и вышла на лестничную площадку. По счастью, там никого не было. Посмотрев на себя, я обнаружила, что мое платье порвано, а длинные волосы, убранные ранее в прическу, растрепались, только кое- где торчат шпильки. Да, портретик   был у меня! Я дождалась, пока Лебедев выбрался из комнаты и вышел на площадку.
- Ты- настоящий подонок! Напоил друга, чтобы причинить насилие его жене! Я запрещаю тебе приходить к нам, отныне и навсегда! Вали отсюда,- кричала я и толкала его в спину.
В соседнем коридоре послышались шаги, я быстро закрыла дверь на ключ и замолкла.
-Кто кричал? Что случилось? Тоня, у тебя все в  порядке?- спросила соседка Галя.
- Да, все в порядке. Я иду в душ, извини,- ответила я.
Я уже давно разучилась плакать. Меня трясло от напряжения, но я взяла себя в руки.
Утром я рассказала Васе о том, что произошло в квартире, когда он был  пьян. В ответ он только усмехнулся, обвинив меня в том, что я хочу разлучить его с Лебедевым.
Жизнь продолжалась. В детсадике открыли круглосуточную группу, я  устроила туда обеих дочерей. Все внимание я обратила на учебу.
Пришла весна, а с нею и экзамены. Я хорошо к ним подготовилась, и все предметы сдала на отлично. Путь в институт был открыт!
    В течение лета я подала заявление в приемную комиссию Восточно-сибирского Технологического института на заочное отделение факультета промышленного и гражданского строительства. Успешно сдав вступительные экзамены, я была зачислена в студенты.
Мне очень в этом помогала моя мама. Именно на неё я оставляла детей, когда приходилось отлучаться из дома в связи с учебой. На Васю надежды не было, он проявил себя безответственным отцом, когда пьяным закрылся в квартире, оставив детей на улице.
Девочки подрастали, этой осенью Танюшка готовилась пойти в школу. С деньгами у нас было очень плохо, Вася работал без интереса, в течение дня «валял дурака», так ему и начисляли. Даже те небольшие деньги, что он получал в кассе, он не приносил домой. Чтобы собрать дочку в школу, мне пришлось написать заявление и самой получить его зарплату.  Узнав, что деньги я получила, он явился домой пьяным и устроил скандал.
- Ты никогда от меня не увидишь и копейки!- кричал он. Опозорила меня перед друзьями! Хватит на мне ездить, ни копейки тебе отдавать не буду!
Я не стала вступать с ним в разговор, он был пьян. Решила отложить разговор на завтра. А он снова пришел с работы пьяным.
Помню день, когда я провожала Танюшку в школу. Нарядила  её в новую форму, заплела косички и прикрепила банты. День был теплым, солнечным. Торжественная линейка проходила во дворе школы. Я стояла среди родителей и волновалась. Я понимала, что для моей доченьки начинается новая, школьная жизнь. Как она сложится?
Танюшке повезло с классным руководителем. Эта была миловидная, спокойная и умная учительница  Алферова Тамара  Глебовна.  Детям  она стала второй мамой. Таня пошла в школу, умея читать и считать. С первых месяцев учебы её во всем ставили в пример остальным. Я решила отметить поступление Тани в школу домашним чаепитием, испекла пирог и купила конфет. Танюша очень любила конфеты, но я могла купить их только в праздник -  не хватало денег.
Чай нам пришлось пить втроем, Вася  пришел домой только в два часа ночи.
Утром я спросила его:
- Что тебя не устраивает в жизни? Отчего ты пьешь? Скажи мне прямо - что мне сделать, чтобы жизнь у нас была нормальной?
И был ответ :
- Я хочу, чтобы ты была такой, как все бабы. И не училась бы в институте,  и не учила меня жить. Я сам большой, знаю, как мне жить. Все, я  пошел на работу.
Я поняла, что наш семейный союз начал путь к своему концу. Я буду учиться, получу образование, стану инженером, чего бы мне это ни стоило. А как же наша любовь? Как я буду жить без неё? И начинались сомнения…
Ещё в  августе Вася уговорил меня и поставил бражку в десятилитровой бутыли. День рождения наступал 7 сентября. После первого сентября он не пил неделю. Я боялась сглазить его, и относилась к нему нежно и заботливо.
Вечером пятого сентября он сходил к знакомым за аппаратом, чтобы сделать самогон. Аппарат обещали дать завтра.
- Вот беда,- сокрушался он,- как же быть? День рождения надо справить, а самогон не выгнан.
 Назавтра меня отправили с отчетом в Улан-Удэ. Я обернулась в один день. Вечером, подойдя к дому, я увидела, что мои девочки обе сидят на корточках возле подъезда, прижавшись, друг к дружке.
- Почему вы не дома? Ветер холодный, а вы сидите тут,- спросила я.
- Там дядьки у нас, папа с ними. Они ругаются матом, мы ушли и ждем тебя,- ответила Таня.
Обняв их, я вошла в подъезд. Дальше перед нами предстала такая картина: на лестничных маршах в разных позах сидели и лежали пьяные мужчины, я насчитала восемь человек. В довершение этой картины мы увидели в открытую дверь – Василий сидел в кухне , уронив голову на стол. На полу стояла пустая бутыль из-под браги.
 На меня напал истерический смех, я хохотала, приговаривая: Вот и проблемы нет! Перегнали бражку без проблем!
 Остановила я  смех, увидев глаза моих девочек. В них был страх.
- Не бойтесь, мои милые, с мамой все хорошо! Просто проблема была, а теперь её нет. И всё!
Поутру,  показав на пустую бутыль, я сказала Васе, что он молодец. Проблему снял сам. Он не поверил мне, обвинив меня в том, что я вылила бражку в унитаз. Так и прошел его день рождения.
Вспоминаются мне разные, даже забавные его похождения. Например, вот такой.
В течение рабочей недели он приходил домой пьяным ежедневно. В воскресенье он не мог сбежать от меня, и мы устраивали совместный отдых с детьми. Зимой шли кататься на санках на горку, летом ходили купаться на плотину. Мне верилось, что я отвлеку его от пьянки.
Однажды в зимний выходной мы решили сделать вкусный обед с пельменями, с фаршированной щукой. У меня все было готово, нужны были дрова. Электропечей  в то время не было, а на плитке что можно одновременно приготовить? У нас была варочная плита, мы топили её дровами. Они хранились в подвале, а мы жили на третьем этаже.
- Вася, сходи за дровами, нужно печку затопить и я буду готовить обед,- попросила я.
- Хорошо, я сейчас, живой ногой слетаю.
Взяв ключ от подвала, в тапочках на босу ногу, в  тонких трико и майке он быстро спустился по лестнице. Прождав его минут десять, я забеспокоилась и пошла в подвал. На лестнице мне повстречался сосед, увидев беспокойство в моих глазах, он спросил:
-  Тоня, ты о чем беспокоишься? Глаза у тебя тревожные.
- Васю отправила в подвал за дровами, а он не возвращается.
- Я сейчас в магазине его видел, он водку покупал. Я обратил внимание на его странный вид: в тапках на босу ногу, в коротком пиджаке, явно не с его плеча, одетым, прямо на майку. Рядом  с ним Колесницкий стоял. Так что не беспокойся  за него, погуляет и придет.
Я не верила своим ушам. Как же это возможно? Он же за дровами пошел. Сердце мое колотилось от возмущения, но я уже не плакала. Не могла.
 Прождав его с час, я пошла к Колесницким. Там сидело шумное застолье, Вася играл на гармошке и пел.
 Свой поступок он объяснил просто:
- Я шел за дровами, а тут Колесницкий подвернулся и меня позвал с собой. Это- совпадение. И ругать меня не надо, я не виноват. Вот беда - дров не принес. Сама  бы сходила и принесла.
- Ты не только ушел, ты и ключ унес. Кладовка закрыта я не смогла дров принести, обед  приготовить. Дети голодные сидят по твоей милости.
- На ключ и иди домой. Я приду скоро.
Любые его проделки сходили ему с рук. Я уже не могла все время ругаться, наставлять его и призывать жить интересами семьи. Друзья были для него важнее. Я  говорила, что за короткое время он узнал почти всех моих родственников в районе. Я и не знала, что в каждой деревне жил кто-то из дальних родственников.
Однажды он не вернулся с работы. Утром я осторожно узнала у диспетчеров, получил ли он путевку. Нет, не получал. Потом прошла по территории гаража – его автомобиля на стоянках не было. Я не стала поднимать панику, решила ждать.
У нас в автобазе было более одной тысячи  машин, поэтому его хватились только через сутки отсутствия. Меня вызвал директор:
- Где твой муж? Он не заболел? Когда ты видела его в последний раз?
- Он вчера утром ушел на работу, домой не вернулся. Я подумала, может быть, он в рейсе, и не стала беспокоиться,- ответила я.
- В каком рейсе? У него самосвал, он был занаряжен работать в карьер.
Сейчас Селенга ещё как следует не встала, нужно сообщить в ГАИ, не провалился ли он под лед?- забеспокоился директор.
Я не знала, что и думать. Прошло двое суток, его машину искала  Инспекция ГАИ, тщетно – как сквозь землю провалился.
Я потеряла покой, мне виделись кошмары. Шла к концу третья ночь, как он не вернулся. На рассвете я услышала шаги – Вася! Только он мог так быстро подниматься по лестнице. Я вскочила с постели и открыла дверь. Он вошел в квартиру, как ни в чем, ни бывало. 
- Ты почему не спишь?
- Я тревожилась о тебе, тебя потеряли в автобазе, тебя ищут гаишники. Где ты пропадал три дня?
- Какие три дня? Я с ремонта, видишь мои руки? Я ремонтировал машину,  чтобы сегодня выехать.
И он начал мне спокойно объяснять, как у него сломалась машина, как ему было трудно и т.д., и т.п.
Зная его умение сочинять, я не стала его слушать, а ушла в комнату.
Утром директор спросил дежурного механика:
-Белоусов вернулся?
- Нет, он не въезжал в гараж.
В семь часов Вася ушел в гараж, и показал дежурному механику работу, которую якобы он делал все дни. Механик не верил своим глазам - машина  стояла на месте.
- Смотреть нужно хорошо было, я подальше машину поставил и разобрал. Потом пошел к соседям в гараж заводской, достал у них запчасти. У нас же не допросишься. И ремонтировал. А вы потеряли меня… Куда бы я делся?
-А, домой, почему не приходил?
- Так мы с Тоней поругались, я решил её проучить,- соврал он, не моргнув глазом.
Таким образом, он всех ввел в заблуждение, снова -  как с гуся вода.
В какое-то время я поняла, что он не исправится, он такой есть. И решила – не буду тратить силы и время на него. Буду растить детей и учиться.  Я налегла на контрольные, и на курсовые работы. Заканчивался первый год моей учебы в институте. Было трудно, не хватало времени. Делала работы после 10 вечера, когда закончу домашние дела и уложу детей спать. Сама ложилась спать в 3-4 утра, а в семь часов подъем. Когда приходил Василий домой, мне теперь было все равно.
Помню, с каким трудом мне дался мой первый курсовой проект по архитектуре « Домик для отдыха на берегу Байкала».
Я сама взяла тему, решив придумать планировку и оформление, не прибегая к учебникам.
Приобретя чертежную доску, я прикрепила её к столу в комнате. Все черновые разработки и эскизы были готовы, я наметила начать в субботу, чтобы к понедельнику закончить работу. Девочек отвезла к бабушке. Сосредоточившись на задании, я начала чертить. И тут в квартиру вваливается пьяный муж, падает на пол и начинает ползти ко мне.
- Моя Тоня, умница, учится, инженером будет! –
Дальше посыпались маты, и он свалился мне в ноги, и тут же уснул. Раньше это вывело бы меня из равновесия, но сейчас я отошла от него, села на стул и приняла важное решение. Волнуясь, со страстью в голосе, я  сказала себе вслух:
- Я буду учиться. Стану инженером. Расстанусь с Васей и начну новую жизнь. Выйду замуж за трезвого, непьющего мужчину. Рожу сына - высокого, темноволосого и голубоглазого. Я достигну высокого профессионального уровня и буду  работать на большой стройке. Научусь водить автомашину и играть на гитаре. Я это сделаю!
Повторив эти слова, как заклятие, я спокойно стала работать. И даже песни пела  вполголоса. А он так и продолжал лежать на полу, почти до утра. Проснувшись на рассвете, он подполз до кровати, встал на колени, и, положив свою голову на подушку, заплакал.
- Я знаю, что недостоин тебя, знаю, что мы разбежимся. Но как я буду жить без вас? Я умру, умру без тебя.
Я пыталась его утешить:
-  Кто тебя заставляет пить водку каждый день? Живи с семьей, не пьянствуй - и все наладится.
-Ты не понимаешь, я не могу, одни совпадения каждый день.
В те два выходных дня я сделала курсовую работу, поехала в институт и защитила её  отлично. Программа, озвученная мной, начала работу.
   Ещё раньше, в 1963 году в поселке был объявлен смотр-конкурс творчества предприятий. Я возглавляла комсомольскую организацию автобазы, и этот вопрос вынесла на обсуждение комитета комсомола. Ранее автобаза не участвовала в поселковых мероприятиях. После объединения маленьких  автоколонн  она стала значимым предприятием в районе. Почему мы должны стоять в стороне от мероприятий района? Обсудив этот вопрос на заседании комитета комсомола, мы приняли решение: участвовать в конкурсе. С этим решением мы пришли к  директору автобазы. Он сразу поддержал наше  предложение. У нас не было помещения  Красного уголка, собрания проводились в зале диспетчерской службы. Репетиции  проводить там  не было возможности, так как постоянно входили и выходили водители. Директор обещал найти и оборудовать зал, а пока предложил проводить репетиции у него в кабинете.
Собрав инициативную группу, мы распределили обязанности и приступили  к подготовке. Наша задача была в том, чтобы найти творческих людей, подготовить их номера, отрепетировать, найти костюмы, составить сценарий выступления, определить ведущего, и все это сделать в короткий срок! Директор назначил ответственное лицо от администрации, им стал молодой специалист, выпускник Омского Автодорожного института Мальцев Василий Иванович, работавший главным механиком.
Как оказалось, талантов у нас было достаточно. И баянисты, и певцы, и комедианты, и танцоры – все налицо! Руководить пришлось мне, такого опыта ни у кого не было. Сценарий получился объемным, после просмотра  некоторые номера пришлось убрать. Василий Иванович помогал мне, освобождая для репетиции участников,  решая вопросы с поселковым советом. Он и предложил план реконструкции старого здания гаража, с оборудованием там зала для собраний и мероприятий. Попутно с подготовкой к творческому отчету, мы приняли план реконструкции и приступили к работе. Самым трудным вопросом были сценические костюмы, их мы не нашли. Было решено - хору выступать в традиционной форме- белый верх, черный низ.
Настал день выступления. Зал Дома Культуры поселка  был полон. Я волновалась, мне не приходилось вести концерт на такой большой сцене. Меня поддерживал Василий Иванович, второй ведущий концерта:
- Ты не бойся, больно не будет!- и при этом весело смеялся.
Мы хотели выступить хорошо, но такого успеха не ждали! Столько было открытий на этом вечере! Например, все услышали чтение стихов собственного сочинения от водителя Петра Дружинина. Высокий, голубоглазый, крепкого сложения, он так растерялся, выйдя на сцену! Получив поддержку от зала в виде аплодисментов, увлекся чтением и прочел несколько стихов красиво, с чувством. Или, вот ещё. Все знают, что водитель Портнягин Виктор любит рассказывать байки. Но как он выступил на сцене! Зал заливался смехом! Были хороши и танцы в исполнении детей наших работников. Отлично спел хор песню о Байкале, и песню о Родине. Прозвучали частушки на темы нашего района. Наконец  концерт закончился, жюри подвело оценку. Концерт был принят без замечаний,  отлично!
При подведении итогов нам присудили первое место в районе среди предприятий. Получив грамоту и денежную премию, директор на планерке объявил мне благодарность. Премию направили на покупку магнитофона, а мне директор сказал:
- Тоня, ты сделала  много для нашего коллектива, жаль, что я не могу  оплатить тебе эту работу. При выплате квартальной премии я это учту.
Вася не принимал участия в концерте, но был с девочками среди зрителей. Дома он устроил мне допрос:
- Почему ты вела концерт? Других нет, кроме тебя? И этот- специалист,  вертелся рядом, в глазки заглядывал. Я сразу понял, что он к тебе неравнодушен, да и мужики наши говорят - уведет он от тебя жену.
- Зачем слушать сплетни недоброжелателей? Мало ли кому я нравлюсь, или не нравлюсь. Слушай свое сердце и доверяй ему, а не слухам. Никто меня от тебя не уведет, пока сама не уйду. Терпение моё кончится, тогда и прощай!
После того разговора Вася стал следить за мной, хотя пьянствовать не перестал. Вскоре меня остановил в коридоре начальник отдела эксплуатации:
- Зайди ко мне, интересную новость сообщу о тебе. Не слышала? Василий Иванович у меня интересовался, как, мол, вы живете в браке. Любит он тебя, Тоня. Брось своего пьяницу, хороший парень тебя любит. Не упускай своего счастья!
Я ничего не сказала ему в ответ. Вышла из конторы на улицу в смятении. Не могла сразу успокоиться. Правда ли это, или просто сплетни? При общении с Мальцевым я чувствовала, какое тепло идет от него, мне хотелось быть рядом, но я не позволяла лишнего, была с ним строга.
-Почему он сам не откроется мне? - и думала я, и гнала эти мысли. Я решила, что бы ни произошло, это – не мой человек. Он моложе меня на два года, я – замужем, у меня – двое детей. Тема закрыта, и все!
После мы стали с Василием Ивановичем добрыми соратниками все три года, которые он проработал в Каменске. Позже он женился на девушке, молодом специалисте из завода, и вернулся в Омск.
Тогда я не понимала, отчего муж меня ревнует ко всему - к делам, к друзьям, к мужчинам. После поняла – слаб он был духом, не по себе «дерево срубил». А расти до меня, идти вперед и звать за собой, у него этого не было в крови. Вот и мучился, тяжело ему было рядом со мной жить. Я всегда была и остаюсь энергичной, инициативной и открытой с детства и до старости.
  Мы оба работали в автобазе, стояли в очереди на расширение жилья.
В это время освободилась двухкомнатная квартира, а впереди нас в списке был автомеханик с молодой женой. Ему полагалась однокомнатная квартира. Как быть? Выход нашелся такой: мы перешли в двухкомнатную квартиру, автомеханик получил нашу – однокомнатную. К слову сказать, квартира до той степени была запущенной, что нам пришлось порядком потрудиться, чтобы выскрести и отмыть её.
    Вот и первый класс у моей  Танюши позади. Она окончила его на пятерки, получила грамоту и книгу в подарок. Я устроила дома праздничный ужин, только Вася отсутствовал. Он пришел домой ночью, пьяный, и снова сетовал на то, что меня теряет.
  В июне я взяла учебный отпуск и поехала сдавать первую сессию. Все контрольные и курсовые работы были зачтены, я получила допуск к  экзаменам. Детей взяла с собой.  В Улан-Удэ меня ждала свекровь, чтобы взять внучек в Поперечное на все лето. Так решил Василий, я с ним согласилась. Родители Василия жили с двумя сыновьями. Большая семья разъехалась, а ведь прошло с той поры всего девять лет.
С жильем я устроилась у брата Петра. С его женой Светланой мы дружили, секретничали  и как могли, поддерживали друг друга.
После первого экзамена по литературе ( писали сочинение), почти  полгруппы получила неуд. Единственная пятерка была у меня, я и не сомневалась, с этим у меня всегда было в порядке. После экзамена по высшей математике настроение у многих испортилось. Я сдала все экзамены успешно. К концу сессии нас осталось 17 человек, а институт окончили из тех студентов только двое – я и Юра Молчанов. Учиться было непросто, но мы смогли.
   Вернувшись  домой, я узнала, что за управление  автомобилем  в нетрезвом виде мужа лишили прав, и перевели работать в кузницу молотобойцем. При встрече директор мне сказал так:
- Уж не знаю, как ты живешь с пьющим мужчиной, но больше мы прощать его не можем. При всем уважении к тебе.
Вася, как всегда, обвинил всех в том, что ему отомстили за меня. Мол, не любит тебя директор, а боится сказать. Вот и пострадал за меня.
Он уволился из автобазы и уехал в Поперечное. Отдохнуть и девочек привезти к школе.
 Я хотела оформить очередной отпуск, но мне не дали. Было много работы, я решила не отдыхать этим летом и получила денежную компенсацию. В нашей ситуации деньги были нужнее.
В конце августа Вася  с дочками вернулся домой. Я купила все необходимое для Тани, подготовив её ко второму классу. Встал вопрос - где работать Васе? Поселок маленький, устроиться некуда. В это лето началось строительство Байкальского целлюлозно-картонного комбината. Там уже работал муж моей двоюродной сестры Петр Прутовой. Туда и решил ехать Василий.
- Ты учишься на строителя, там  тебе работа будет по профессии. Я буду работать, квартиру получу, вас перевезу,- мечтал Василий вслух.
Я радовалась этим словам Васи, наивно  веря, что увольнение пошло ему на пользу.
Провожали Васю всей семьей, девочки плакали навзрыд. Помню, как Люба
упала на перрон, протягивая руки вслед уходящему поезду, она рыдала, как взрослый человек. Кое-как я уговорила детей, пообещав им, что поедем к нему жить.
Начался учебный год, все пошло как обычно. Только непривычно тихо было дома, Вася не приезжал. В ноябре, оставив детей на маму, я поехала к Василию. Выбрала  поезд, чтобы прибыть утром, и, выйдя на станции Солзан, я увидела вахтовую машину, и поспешила к ней.
- Вы на стройку? Возьмите меня, я к мужу,- попросилась я.
- Садись в кабину, может быть ты ко мне приехала?- с улыбкой пошутил водитель.- У меня жены нет.
- Я приехала к мужу. Может быть, вы его знаете? Он работает водителем на самосвале- Василий Белоусов.
- Ваську-то знаю, живем в одном общежитии. А он знает, что ты приехала?
- Нет, я ему не сообщила, просто соскучилась и поехала.
Вскоре мы приехали на промплощадку, из будки выгрузили ящики, и мы поехали дальше.
- Я тебя к нашему общежитию подвезу и проведу в комнату, где живет Василий,- сказал водитель.
- Спасибо, мне повезло, что я повстречала тебя на вокзале. Как бы я искала Васю?- ответила я.
Автомобиль остановился среди бараков, которые назывались общежитиями. Мы вышли и прошли по дороге. В последнем бараке было общежитие  водителей, и мы туда вошли. Дежурная, увидев нас, засмеялась:
-Гриша, ты  говорил, что холостой! Кого это ты встретил?
- К Василию Белоусову жена приехала. Дай ключ от комнаты, я её провожу.
- Это моё дело, я и провожу, - строго ответила дежурная, и пошла впереди меня.
 - Спасибо, Гриша,- сказала я.
- Пока, устраивайся. Если я увижу Васю, я его обрадую.
Открыв комнату, дежурная указала мне на кровать Васи, объяснила, как найти столовую и ушла.
Я осмотрелась. В комнате, площадью 18 кв. метров стояло 5 кроватей, один стол и два стула. В стену были вбиты гвозди, на которых висела  разная мужская одежда. Возле электророзетки был прикреплен обломок от зеркала, видимо здесь мужчины брились.  Одна лампочка, одно окно без занавески. На этом - все.
- Да, подумала я. Несчастные мужчины, оторванные от домашнего уюта.  Как они здесь себя чувствуют, как отдыхают?
Я пошла посмотреть на то, что есть в общежитии из благ цивилизации. В углу кухни был подключен электрический титан. Хорошо, хоть чай перед сном попить можно.
 В санузле было несколько умывальников. Уборная общая на улице.
Умывшись над побитой раковиной, я пришла в комнату, села на Васину  кровать и погрузилась в раздумье.
-Вот и Вася живет сейчас в этом казенном доме. Видимо, плохо было ему в семье, коли он здесь. Сможем ли мы снова жить вместе? От первой встречи в Поперечном прошло десять лет. Мы оба удалились от этой встречи, каждый в своем направлении. Сначала нам казалось, что мы идем рядом, вышло не так. Может быть, я была слишком требовательна к нему? Скорей всего - да. Если бы он женился на своей односельчанке, которой много не нужно в жизни, жили бы так, как у них заведено, все было бы хорошо. Вдруг мне так стало больно на душе за него, чувство вины захлестнуло меня.
- Я постараюсь все начать сначала, исправить ошибки. У меня получится. Мы должны быть вместе, у нас дети и они любят отца. Он их тоже любит и никогда не наказывает. С ними он ласковый, только мало времени уделяет,- думала я.
Хлопнула входная дверь, послышались торопливые шаги. Я узнала его  шаги, это Вася! Дверь распахнулась, в дверях стоял он. Мы кинулись навстречу друг другу и крепко обнялись.
- Ты как решилась приехать? Не зная адреса, наобум ехать – это смело. Да что я говорю, ты такая, хоть куда бы поехала.
- Как мне не ехать? За два месяца ни весточки от тебя. Письмо мог бы написать, или с телеграфа позвонить. Уехал, как в воду канул. Девочки  по тебе скучают, я тоже.  Ты сейчас на работе, когда освободишься?
- Поедем в столовую, у меня перерыв на обед. Потом покатаемся со мной, я сегодня на стройучастке  работаю. На хозработах с прорабом. Объясню ему, что жена приехала. Отпустит пораньше.
В столовой стоял гул от голосов. Народу в очереди было много, большинство из них – мужчины. Все одеты в рабочую одежду, поэтому я сразу выделялась из общей массы. Мне казалось, что все смотрят на меня, от этого я чувствовала себя неловко. Однако, очередь подвигалась быстро, и вскоре мы уже обедали  за столиком.
После обеда Вася договорился с прорабом, и он его отпустил до 16 часов. Вася сделал для меня экскурсию по стройке. Мы проехали по будущему городу, побывали на месте строящегося ЦКК, на строительстве очистных сооружений. Я смотрела на строителей, и завидовала им. Какие они счастливые, они строят город! Пока я учусь, город будет построен. А что останется мне? Я тогда и не предполагала, что стану участницей  грандиозной стройки БАМа, которую назовут «стройкой века».
Поездка в Байкальск стала для меня призрачным мостиком к нашему общему с Васей будущему. Я была уверена, что он проанализировал наши отношения и изменился. Я тоже решила для  себя, что и мне нужно меняться. Прежде всего, усмирить требовательность и не предъявлять претензий. Мне тогда казалось, что наши отношения станут новыми. Вася меня заверил, что к лету он получит комнату в семейном общежитии, и тогда мы переедем в Байкальск. Домой я ехала счастливая от предстоящих перемен!
Но все мои надежды рухнули, когда в канун Нового 1966 года Вася явился домой с вещами. Правда, без денег.
- Все, завязал я с этой стройкой, катись все к лешему. Начальник колонны придрался ко мне, снял с машины и перевел работать слесарем. Зачем мне это нужно? Я написал заявление и уволился. Буду искать работу здесь,- объяснил он.
Дочки были безмерно рады возвращению отца домой, а я была уверена в том, что его увольнение было связано с пьянством. Как позже мне рассказал Петр Прутовой, так оно и было. Васю не однажды ловили на том, что он делал «левую работу», а после пьянствовал в общежитии.
С трудом ему удалось устроиться водителем дежурного УАЗика на завод. Там была небольшая зарплата, поэтому желающих работать в этом месте не оказалось. Механик, работавший там, при встрече со мной сказал:
- Как ты живешь с ним? Скользкий тип! Так и норовит сбежать с работы, чтобы скалымить  на бутылку. И всегда выкрутится, с него «как с гуся вода». Я не думал, что у такой серьезной женщины может быть такой безответственный муж.
Мне впервые стало стыдно за Васю. У меня «открылись глаза» на него. Раньше я себя обвиняла в том, что у нас портятся отношения, что это я много требую с него. Старалась прощать, забывать все плохое. Начинать жить «с чистого листа». Теперь я поняла, что мне нужно с ним расстаться. Я с горечью в душе признавала, что совершила ошибку, связав свою жизнь с этим мужчиной.
  Все эти переживания привели к тому, что в апреле у меня случился нервный срыв. Я потеряла сон и аппетит, началось нервное истощение. Когда я возвращалась с работы, не могла найти свой дом, боялась перейти улицу. Врач невролог назначила мне сильнодействующие препараты, от которых мне становилось хуже. Мне дали больничный, я потеряла всякий интерес к жизни. Бывало, что «заговаривалась», хотя понимала это. Вася внушал мне, что я схожу с ума.
- Видишь, как ты болеешь. Скоро с ума сойдешь от того, что психуешь по пустякам. Беда какая - пьяный я пришел! Доведешь себя, будешь в «дурке» лечиться, а я с детьми останусь, с кем их ещё оставить! Посмотри на себя в зеркало, ты же дура. На лице написано.
Он подводил меня к зеркалу, я смотрела на свое отражение и не узнавала себя. Там было чужое лицо. Однажды я увидела лицо чудовища, и закричала.
-Видишь, вот уже и сдурела,- язвительно заметил Вася.
 Назавтра я попросила у врача направление в психдиспансер в город Улан-Удэ.
Врач диспансера, принимая меня, удивилась тому, что больная приехала сама. А  выслушав мою историю, она сказала:
- Милочка, нет у тебя психического заболевания. У тебя нервное истощение, полечишься, и все пройдет. А вот мужу твоему надо у нас лечиться от алкоголизма. Если не станет лечиться, то тебе нужно с ним расстаться. Зачем ты будешь тратить свою жизнь на алкоголика? Живи своей жизнью. У тебя какое образование?
- Я учусь заочно в институте, буду инженером-строителем.
- Вот! У тебя может быть замечательное будущее. Расставайся с ним без сожаления. Сейчас стройки большие в стране, окончишь институт, работать будешь, детей вырастишь. Замуж выйдешь, ты молодая, красивая. Посмотри на себя в зеркало- глаза какие! Ты поправишься, все у тебя впереди!
Она говорила со мной ласково, в то же время - внушительно. Я поверила в себя, мне стало легче.
  Попрощавшись с врачом, я пришла к тете Нюре. И тетя Нюра, и бабушка охали, да ахали, глядя на меня. Бабушка, накормив меня ( у меня проснулся аппетит!), стала лечить молитвой. Я поделилась с ними своими мыслями о разводе с Васей. На этот счет мнения моих родных разделились: бабушка считала, что детей нужно растить вместе, тетя Нюра говорила, что Вася хоть и добрый человек, но пьющий.А с пьющим жить трудно, надо расставаться. Но, они обе любили Васю, он умел угождать людям, делать добро, даже в урон своей семье.
Вася встретил меня у двери:
-Приехала? Я думал, что тебя положат в психушку, хотел маму вызвать.
- Да, вернулась, не ожидал? Тебя туда приглашают лечиться от алкоголизма, а у меня психического заболевания нет. Нервы ослабли.
И в это время дверь открылась, в квартиру вошел незнакомый мужчина с бородой.
- Здравствуйте, я Николай. У кого тут нервы ослабли? Подлечим в пять  секунд.
Оказалось, что это знакомый Васи, охотник. Бутылку купил, а выпить негде, он и зашел к нам. За выпивкой он рассказал, что есть такое средство- панты оленя. Они полностью восстанавливают нервную систему. Он пообещал завтра принести на курс лечения. И слово сдержал, принес два кусочка рогов, рассказал, как готовить, и как пить. Без замедления, я приступила к лечению. К июню я уже полностью восстановилась, от нервного истощения не осталось и следа.
Таня окончила второй класс на отлично, а мне пришел вызов на сессию. Закончился второй курс моего обучения в институте, я сдала все работы в срок. Предстояли экзамены. Как и в прошлый год, Вася предложил отправить детей в деревню к своим родителям. Я должна была привезти их в Улан-Удэ, а дальше автобусом с попутчиками отправить в  Поперечное. Перед отъездом мы серьёзно поговорили с Васей о его работе. Я просила, чтобы он ждал меня, не прогуливая на работе. Обещала, что вместе поедем в отпуск к его родителям. Он соглашался со мной.
Мы уехали, детей я отправила на автобусе и приступила к учебе.
Учеба всегда мне давалась легко. На коротких консультациях я успевала ухватить главное, поэтому все экзамены я сдавала с первого раза. Нелады у меня были с начертательной геометрией, здесь мне помог брат Петр. Он доходчиво объяснял мне тонкости этого предмета, благодаря его помощи я на тройку, но сдала этот экзамен.
Наш домашний телефон во вторую неделю моего отсутствия не отвечал, а на выходные у нас не было занятий. Вечером я не успела на поезд, и поехала утром. Квартира оказалась закрытой на внутреннюю защелку. Значит, Вася был дома. Я постучала, никто не ответил. На  площадку вышла соседка Лена. Она позвала меня к себе, и там рассказала:
- Тоня, ты только не расстраивайся, Вася запил, вынес из дома ковровую дорожку, потом машинку стиральную. Все продал, пришли за швейной машиной покупатели, а мы узнали с соседями и их выгнали. Не дали ему продать. Он  вчера днем пил с алкашами, закрылся и больше не выходил. Как бы ни умер,- закончила она.
Я забеспокоилась, стучала в дверь, но он не отзывался. Я прислушалась, из квартиры послышался стон. Открыть квартиру нам помог соседский мальчик, мы подсадили его на фундамент, он быстро влез в форточку и открыл дверь.  Мы вошли втроем - я, соседки Лена и тетя Юля. Вася лежал на полу навзничь, лицо его было серо-белым. Пульс прощупывался плохо. Я позвонила и вызвала скорую. Машина скорой помощи прибыла тут же, ему диагностировали алкогольное отравление и забрали в больницу.
Я стала смотреть, что ещё исчезло из дома, оказалось, нет охотничьего ружья, нет баяна.
- Ладно, бог с ними, с вещами, был бы Вася жив,- думала я, прибираясь в квартире.
Вася вернулся домой назавтра утром. Виновато опустив глаза, он поздоровался и сказал:
- Беда, чуть не подох. Чем-то отравился, вроде ничего такого не ел. Врачи сказали, что у меня отравление.
- У тебя было алкогольное отравление, по-русски сказать, ты чуть не сгорел с водки. Это у тебя второй раз, первый раз было, когда мы везли продукты на отару, помнишь?- ответила я. Он промолчал.
-Садись рядом, нужно поговорить,- предложила я.
- О чем говорить? Вот беда, разговорилась моя Тоня. Поговорить охота, а мне – нет.
 Но все - таки сел на стул.
-Вася, мы пока ещё семья, мы с тобой обо всем договорились  перед моим отъездом на учебу, ты мне разрешил уехать. Что на этот раз сбило тебя с пути?
- Все нормально, маленько выпил. Совпадение было, вечером дядя Федя приехал, с ним и выпили,- оправдывался он.
-Я смотрю, нет некоторых вещей, например дорожки ковровой, машинки стиральной, баяна. За баян мне ещё полгода кредит платить, а его нет. Объясни мне, где эти вещи?
- Я не знаю, точно не знаю. Украли, поди, пока я спал.
- А соседи видели, как ты их продал. Скажи, чем я тебе могу помочь, чтобы ты не скатился в пропасть?
- Чем помочь? Оставь меня в покое, я хочу полежать.
Сегодня разговора не будет, подумала я. Завтра у  нас консультация по немецкому языку, я могу её пропустить. Останусь до завтра, решила я.
Продуктов дома не было, денег тоже. Заняв у тети Юли деньги, я купила  продуктов и приготовила ужин. Ужинали, молча, и я стала готовиться к экзамену. Вася смотрел в окно, молчал. Уже темнело, когда он подошел ко мне, обнял за плечи и заплакал.
- Что же я творю? Зачем я опять запил? Прости меня, я без тебя жить не могу. Я без вас умру! Поверь мне последний раз, прошу тебя,- он казался искренним и говорил с болью в глазах. Мне стало его жаль.
- Хорошо, я еще раз помогу тебе. Говори, как ты думаешь  жить дальше, я приму твое решение,- опять поверила я.
- Меня уволили с работы, я уже неделю дома сижу. Давай уедем в Улан- Удэ, я  на завод устроюсь, комнату дадут, переедем. И тебе будет легче учиться, уезжать не нужно из дома.
- Ты получил расчет? Как ты поедешь без денег?- спросила я.
- То ли получал, то ли нет, не помню, однако денег у меня нет ,- опустив глаза, ответил он.- Пока ты учишься, я поеду в Истомино к дяде Феде, там помогу с покосом травы. Им некому помочь, он попросил меня. Как закончишь учебу, приезжай туда, я буду ждать.
 Я горько заплакала. Те крохи денег, что он заработал,- и те пропил.
-Вася, я тебе не нянька водиться с тобой, караулить тебя, чтоб ты деньги домой принес! Я не хочу и не стану тебя спасать, хватит! - кричала я.- Ищи теперь сам деньги для жизни. У меня их нет.
Я ругалась, а он молчал. Перестала и я ругаться, бесполезно все.
 Утром я поехала в Улан-Удэ, он в Истомино.
  Экзамены я сдала успешно, и  перешла на третий курс. Я радовалась этому, потому что мало кто верил мне, что в такой обстановке я смогу учиться. А я училась, сдавала все экзамены. На собрании студентов-заочников нам предложили туристические путевки по заповедному Крыму в рамках Программы «Студенческое лето». Стоимость путевок была льготной, за 21 день оплата 30 рублей. Трое из нас приобрели путевки. Я решила не спрашивать согласия мужа, он все делал по своему усмотрению во вред семье. Почему я должна заглядывать ему в рот?
Вернувшись, домой, я оформила отпуск, получила отпускные и денежную премию из профкома за хорошую учебу. Денег мне было достаточно съездить в отпуск и обратно. Мы из Каменска ехали вдвоем - я и моя новая однокурсница Валя, соседка. Через три дня мы уезжали,  поэтому я позвонила в Истомино и передала Васе, чтобы он приехал. Внешне он не возражал, что я еду отдыхать без него. Взял у меня деньги и уехал в Улан-Удэ. Петру я позвонила, попросила его помочь в трудоустройстве Васи. Жить он был намерен у своего брата. 
  Началось наше путешествие на юг. Мы с Валей подходили по характеру, нам вместе было легко. На сей раз наш поезд шел на Харьков. Пробыв день в Харькове, вечером мы выехали на Симферополь.
В Симферополе нас встретили представители отдыха «Студенческое лето» и  провели в лагерь, студенты прибывали из разных вузов. Линейки, зарядка, танцы, песни под гитару – все это так напитало меня положительной энергетикой, что я помолодела лет на десять. Студенты почти все были с очного отделения, а мы не выделялись среди них внешне. Через три дня объявили поход.
 Начался пеший поход по заповедному Крыму. Наша группа состояла из двадцати человек. Были и девушки, и юноши из разных вузов нашей страны. Мы несли с собой продукты питания, а наши вещи были отправлены на конечный пункт прибытия. Стоял жаркий июль, идти было тяжело, мы обливались потом. Студенты - сибиряки, а нас было пятеро, были одеты в спортивные длинные трико и футболки с рукавом. Чтобы не обгореть на солнце, мы раздевались постепенно. К концу похода наша кожа приобрела ровный бронзовый цвет. Каждый вечер мы приходили на промежуточную базу, встречались с другим отрядом. Купались в небольших водоемах, пели песни у костра под гитару. В 12 часов играли отбой, нам не  хотелось расходиться, однако, с этим было строго. В пять утра дежурные готовили завтрак, в шесть мы выходили на тропу. Отдыхали в тени деревьев с 2-х до 4-х часов дня, потом снова шли. На базу приходили часам к 8 вечера. К  концу похода все были вымотаны от усталости, многие отказывались дежурить- готовить пищу. Мы с Валей оказались самыми крепкими. Прибыв на базу, мы отдыхали на траве  минут тридцать, а после шли готовить ужин. Сразу на одной из линеек меня предложили избрать старостой отряда, за это проголосовали все. Теперь все вопросы, возникающие в процессе похода, сходились ко мне.
А мне поход нравился! Необычная природа заповедного Крыма мне была по душе. Мы поднялись на вершину Роман-кош и расписались там на камнях. Взобравшись на вершину Ай-Петри,  мы увидели Черное море, хотя идти до него было два дня. Меня не изнуряла жара, я с огромным удовольствием грелась  теплым воздухом Крыма. Мне казалось, что внутри меня была «вечная мерзлота», которая постепенно оттаивала. Отпускали тревоги, страхи, недовольство. Я ощущала, что становлюсь прежней, заводной девчонкой, какой была до замужества. В отряде я пользовалась всеобщим вниманием, я бы сказала- доверием и любовью. В молодежной среде всегда возникают симпатии, влюбленность. Так было и у нас. Безответное чувство, ревность, слезы… К кому идти? Мамы рядом нет. Секретничали со мной, я слушала, советовала, улаживала.
Наконец, длинный путь в сто сорок два километра, позади. Мы вышли к лагерю на берегу Черного моря. Отдыхали, купались, загорали. Побывали на экскурсиях в Севастополе, Ялте, Артеке. Было сказочно хорошо!
К сожалению, с билетами на обратную дорогу нам не повезло. Билеты из Москвы были на 23 августа. До Москвы билетов не было. Начальник вокзала г. Симферополь оказался симпатичным мужчиной лет пятидесяти. Валя отказалась идти к нему, она была стеснительным человеком. Тогда я  решила - пойду и уговорю его. Не может быть, чтобы у него не было билетов в «заначке». Напустив на себя веселость, я вошла в кабинет начальника.
-Здравствуйте, товарищ начальник! Широка страна моя родная, помогите добраться до Сибири,- весело промолвила я.
- Зачем тебе в Сибирь ехать? Такие красивые девушки здесь нужны!- в таком же тоне ответил он мне.
Я применила все свое обаяние, красноречие и он не устоял. Стал звонить по телефону, договариваться и предложил нам два варианта. Один из них нам подошел: мы выезжаем сейчас же, но только до Донецка. В Донецке остановка на 5 дней, дальше до Москвы. В таком случае, мы приезжаем в Москву утром, а после обеда наш поезд в Улан-Удэ. Дав мне записку для билетной кассы, он пожал мне руку:
- Поезжайте,  доброго вам пути! Да, хороша Маша, да не наша!- и он по-доброму рассмеялся.
В Донбассе у Вали жил брат. Выйдя на перрон станции Ясиноватая, мы огляделись. Недалеко увидели здание автовокзала , дошли до него, купили билеты в Комсомольское и сели в автобус. К Валиному брату мы явились, как «снег на голову». Они не ожидали гостей, тем не менее, оказались очень гостеприимными людьми. Мы гостили до отправления нашего поезда,  Иван проводил  нас до Ясиноватой, посадил на поезд и мы  покатили в Москву. Закомпостировав билеты до станции Селенга, мы побродили по Москве, а после обеда уже поехали в Сибирь. В Новосибирске поезд стоял тридцать минут, я решила воспользоваться этим временем,  пришла в отделение телеграфа и позвонила брату Петру. Он ответил быстро, но его ответ меня озадачил.
- Тоня, Вася к нам не заходил. Не знаю, устроился ли он на работу в городе, но у нас на заводе он не был. Ваш домашний номер не отвечает. Скорей всего, его нужно искать у родителей в Поперечном. Позвони нам, как доедешь до дома,- попросил брат.
По приезду в Каменск я первым делом позвонила на почту в Поперечное.  Назвалась и спросила о Васе, там ли он. Дежурная меня узнала и ответила:
- Антонина Николаевна, здравствуйте! Да, он в деревне, вчера его видела. Он говорит, что вы приедете сюда работать. Это правда? Мы вас ждем, у меня сынок в школу пойдет!- радостно тараторила дежурная.
- Так, понятно. Он решил, что я приеду, и буду жить по его правилам. Нет, этому не бывать. Поеду, заберу детей, и вернусь в Каменск. Буду работать, учиться.- думала я.
 На работе вопрос с отпуском на неделю решился быстро. Кроме того, я получила премию за второй квартал. Уже назавтра я ехала на автобусе в Поперечное. Я вышла на остановке и подошла к калитке дома. Из калитки, чуть не сбив меня с ног, выскочила женщина, вся в черном, волосы - черные, лицо- черное. Я её не знала.
В доме была свекровь, она показалась мне испуганной.
- Здравствуйте, Антонида Викторовна! Я приехала за девочками. Где они? Здесь ли Вася?
- Девчонки приедут завтра утром, они в Тужинке. Вася работает шофером в колхозе, он на  гурту. Он сказал нам, что вы разошлись, ты бросила детей. Это правда?
- Нет, это неправда. Он предложил жить в Улан-Удэ, мы не вели речь о разводе. Почему он уехал сюда?
- Потому что ему здесь лучше. Я тебе скажу, пусть лучше ты от меня узнаешь, чем от людей. Он живет с женщиной, ты её видела - она тебя испугалась и убежала, вы столкнулись у калитки. Она работает чабаном.
- С ней живет? Да она такая старая, черная! Он сам молодой, разве нет молодой женщины в деревне? Я против этого,- сказала я, и вдруг поняла, что это Вася выбрал для себя эту черную женщину. Какой ужас!
 Я выскочила из дома и пошла по улице, обливаясь слезами. Мне было жаль нашу любовь, жаль Васю, жаль себя. Буря самых разных чувств нахлынула на меня. Навстречу мне попадались люди, узнав меня, они приветливо здоровались, радовались моему возвращению. Я пришла в дом к Алексею и Анне, с ними мы жили в доме родителей в самом начале семейного пути.
Трудно было узнать Анну, когда я увидела её на кухне. Изможденное, опухшее лицо, под глазами – синие круги. Где та цветущая женщина, с которой я познакомилась десять лет тому назад?   
-  Аня, здравствуй! Я вижу, ты болеешь?- обратилась я к ней с вопросом, обнимая её. Я почувствовала запах вчерашнего застолья.
- Тоня, привет! Болею я каждый день. Утром проснусь – вижу беспорядок, хлеба нет, голова болит с похмелья. Думаю, что справлюсь с собой. Поднимаюсь с постели, иду умываться, а в голове одно - как опохмелиться. Думаю- надо тесто на хлеб завести, но… Кто-то придет с бутылкой - и все! Дальше ничего не помню,  просыпаюсь утром и опять все сначала. Куда тебя посадить-то, даже не знаю!
- Аня, в комнату пойдем, там сядем и поговорим,- предложила я.
- Пойдем, только там не чище. Нас клопы замучили, я все стены лопатой отскоблила, а побелить не могу, нет времени.
Стены действительно были местами очищены от извести, кровать отодвинута от стены.
- Видишь, мы кровать отодвинули, думали, что клопы нас не найдут,- она засмеялась, открыв рот с больными зубами. Мне стало, до боли в сердце жаль эту, некогда белокурую, розовощекую и белозубую женщину, она по доброте душевной не смогла сопротивляться обстоятельствам, в которых  оказалась.
- Анечка, а как Алексей? – спросила я.
- Алексей работает, он крепче меня. Вечером подопьем, а утром он встает и в конюшню. Он конюхом работает. Днем он не пьет. Приходит домой, если я пьяная, то меня поругает немного. Ты помнишь - он добрый. Мы со свекровью посидим, да выпьем. Она знает, что ты приехала?
-Да, я у неё была. Девочки завтра приедут, и мы уедем домой, в Каменск.
-Ты девчонок возьмешь к себе? Вася говорил, что ты их бросила. Говорит, когда ей за детьми смотреть, она учиться вздумала. Сам хотел воспитать, Любу в первый класс здесь записал, форму ей купили. Он женился вроде как, она его старше, один сын у неё, он в армии. Некрасивая, но хорошая. Всегда нам компанию с мамой составит.
- Я пойду с твоей соседкой повидаюсь. Если буду нужна, я у неё,- сообщила я Анне.
  Анна Петровна была дома и кинулась мне на шею, обняла, заплакала.
- Я тебя ждала, не могла поверить россказням Васи, что ты бросила детей. Проходи, будем пить чай. Я ведь одна осталась. Сын ушел служить в армию, там женился, там  в Хабаровске и живут. Так лучше, что здесь ему  делать?
   Мы пили чай, а она все говорила, не могла наговориться.
- Ночевать у меня станешь, не спорь. Не у Анны же в клоповнике! Ты сильная, все у тебя будет хорошо в жизни. Анна – слабая женщина. И дом построили, и детей родили, а не смогла она перечить свекрови. Спивается быстро, так изменилась, да ты сама видела. Алексей жизни не рад, глядя, что с женой сталось. О-хо-хо, старею и я. Нынче мне семьдесят стукнет.
Вечерело. Невысокая гора стала скрывать солнышко, когда дверь открылась, и на пороге появился Алексей.
- Тоня, я за тобой. Наши все собрались, тебя ждем. Посидим по-семейному. Васи нет, завтра приедет, тогда и решите всё по вашей жизни. А я тебя в гости зову, пойдем.
Я согласилась пойти, сумку оставила у Анны Петровны. Идти было – рядом, дома разделяли огороды. В доме  на кухне сидели за столом свекор со свекровью, брат свекра с женой, брат Васи  Виктор и  Анна . Я поздоровалась, села. На столе стояли восемь пол-литровых бутылок водки, на закуску - вареные окуни, молодая картошка и вареные яйца.
- Давайте, выпьем за приезд нашей невестки на жительство к нам,- предложил тост свекор.
Я не  стала возражать ему, и не взяла рюмку. На сей раз пили все из стопок.
- Ишь, так и не пьет она. Не научилась до сих пор, а ведь большенькая уже,- съязвила свекровь.
  Потом еще налили, закуска быстро стала исчезать со стола.
- Не мечите вы так, Тоня не любит, когда на столе пусто,- заметила свекровь.
Водка еще была, а тарелки уже опустели. Я вспомнила, что взяла с собой в деревню гостинцы, но так никому их не вручила. Пришла пора, достать их из сумки, что я оставила у Анны Петровны.
 Гости были уже навеселе, когда я поставила на стол  порезанную колбасу, соленый омуль, красную рыбу, свежие огурцы.
- Да, узнаю Антонину Николаевну, любит она вкусно поесть,- с улыбкой сказал  свекор.
Снова пили, ели и на меня уже никто не обращал внимания. Я вышла из дома, пошла за ограду и села на лавочке. Слышала, как они завели песню, потом другую. Пели хорошо. Мимо меня проходили люди, крутили головами, говоря:
- Опять Белоусовы гуляют. Сегодня, по какому поводу?
Из ворот выскочил Виктор, не заметив меня, быстро скрылся в темноте. Когда возвращался обратно, в руках  его было две бутылки водки. Мне хотелось попрощаться со всеми,  попросить прощения за то, что я не умею и не хочу жить по их правилам, но я понимала, что меня не услышат. Скрипнула калитка, вышли пьяные дядя и тетя Василия, поддерживая друг друга, они пошли в сторону дома. Вскоре из калитки вышел Виктор,   закурил и быстро удалился. Стало тихо, я вошла в дом. Все уже спали, как обычно, в той позе, в какой  застал их пьяный сон. Я ушла к Анне Петровне, с уверенностью - так жить я не буду. Никогда! Мне не хотелось встречи с Васей,  мы уже много раз объяснялись, и больше сказать  друг другу было нечего.
Рано утром приехали дочки. Непричесанные, неопрятные, но родные и  милые сердцу мои девочки. Быстро собрав вещи, они попрощались с бабушкой и дедушкой, и пришли на автобусную остановку. Автобус до города был полон, нас не взяли. Через час приходил автобус до Хоринска, я решила ехать с ним, лишь бы избежать встречи с Васей. Но, встречи избежать не удалось. Вася приехал в деревню, когда мы ждали автобус на остановке, и сразу нас увидел. Подошел, поздоровался.
- Уезжаешь? Может быть, останешься? Ночуешь, поговорим - в его голосе не  было уверенности, звучали просительные нотки.
- Мы уедем сегодня, всё уже с тобой переговорили,- твердо ответила я.
- Девчонки пусть останутся со мной, у тебя нет времени на них - попросил он.
- Дочки поедут домой, будем жить вместе. Ты - свободен, и можешь устраивать свою жизнь как хочешь. Впрочем, я видела твой выбор, он не лучший,- уколола я.
- Это мама мне нашла женщину. Я с ней не буду жить, я люблю тебя,- прошептал он.
  К остановке подошел автобус, мы сели. Вася явно нервничал, он не знал, как ему поступить. Взяв в горсть всю мелочь из карманов, он отдал её дочкам и выскочил из автобуса. Потом произошла выходка Василия, которая долго была у нас в памяти. Автобус поехал по дороге, вдруг мы увидели, как нас на большой скорости догоняет самосвал, за рулем    которого был Вася. Лицо водителя было полно решимости догнать нас и остановить любой ценой. Пассажиры на заднем сидение, в том числе и дочки, закричали. Самосвал остановился в полуметре от автобуса - заглох мотор, и больше не завелся. Так мы избежали катастрофы, но в мыслях сохранился страх, что за нами гонятся. Успокоились мы тогда, когда были дома.

Глава десятая. Другая жизнь.

  - Мама, правду говорят, что папа нас бросил?- с таким вопросом обратилась ко мне Люба. В глазах у неё была тревога.- Он же приедет к нам, поживет у бабушки, соскучится о нас и приедет. Да, мама?
-Нет, мы будем жить одни, без папы. Разве вам плохо со мной?
- С тобой хорошо, но как без папы? У всех есть папа, а у нас – нет.
Люба говорила правду, она очень была привязана к отцу, любила его любовью дочери. Как ей было его не любить? Он никогда детей не обижал, не наказывал. Он не устраивал дома скандалов при детях. Хотя он в последнее время не заботился о них, пил водку постоянно, но для маленьких детей это было непонятным делом. Главное в том, что он их просто любил.
Жизнь приняла другой оборот. Из семейной женщины я превратилась в мать-одиночку. Девочки ходили в школу, я работала, получала зарплату, но много чего в жизни стало не так. Например, я пошла в магазин обуви,   смотрю - туфли завезли, думаю- нужно купить Васе, иначе летом не будет. И тут я понимаю, что Васи с нами нет, он живет своей жизнью. Не справившись с эмоциями, я выхожу из магазина, заливаясь слезами, иду домой. И только дома вспоминаю, что я пошла в магазин, чтобы посмотреть обувь для осени детям. Стало не хватать денег для жизни. Одна зарплата, никто больше не принесет. А тут ещё стали донимать люди. Иду я по улице, останавливает меня женщина вопросом:
- Тоня, Вася деньги у меня занимал, когда ты отдашь? И называла сумму. Я соглашалась, кивала головой и несла свои кровные отдать долг. Назанимал он много, я отдавала и отдавала, пока не вмешалась подруга Людмила. Идем как то с ней по улице, навстречу нам старая женщина, торговавшая самогоном:
- Тоня, Вася мне задолжал сто пять рублей, отдавай. Вы же были одной семьей,- заявила она.
- Какой долг?- вмешалась Людмила.- Ты самогонку ему давала, с него и спрос. Спаиваешь мужиков, помогаешь  семьи разрушать, ещё и долг с женщин спрашиваешь! Не подходи больше к ней, а то напишу на тебя заявление, что ты самогонкой торгуешь,- пригрозила ей подруга.
Узнав о том, что я отдаю долги за Васю, она пожурила меня и взяла с меня слово, что я больше отдавать деньги не буду. Я так и делала, жить стало легче.
Из института мне прислали задания на контрольные и курсовые работы. До Нового года я к ним не приступила. Как бы плохо мы не жили  с Васей в последнее время, я продолжала его любить. Хотя он забрал все  свои вещи, его запах из квартиры не выветрился. Порой я забывала, что он уехал, и ждала его ночью, прислушиваясь к шагам на лестнице. Мне трудно было смириться с мыслью, что я его потеряла. Не имея сил на учебу, я отослала в институт заявление и попросила академический отпуск на учебный год.
На предприятии то и дело водители задавали мне один и тот же вопрос:
- Вася совсем уехал от вас, или ты к нему поедешь?
Казалось, всех интересовала моя личная жизнь. За это время  я так похудела и осунулась лицом, что ни один мужчина не проявил ко мне интереса, и я была только рада этому. Подруги продолжали жить своей жизнью, ходили в кино, пели в хоре, а я вела затворническую жизнь. Закрывалась вечером на ключ, пораньше ложилась спать. Все внимание я обратила на работу и детей. Таня  продолжала учиться на пятерки, с Любой были проблемы. Ей не повезло с классным руководителем, да и она сама не проявляла интереса к школе. Приходилось все время держать её под контролем. 
У меня снова случилось нервное истощение. Одна пожилая женщина дала мне совет: при этом недуге лучший выход - поменять обстановку. Поменять место жительства было непросто, и я решила поменять работу.  Тем более, что в институте ко всем заочникам предъявили требование получить на производстве рабочий разряд по строительной профессии.  Рядом находилась строительная организация ПМК-590. Туда я и направилась. Объяснив в отделе кадров причину, по которой я должна у них работать, я попросилась в бригаду каменщиков. Мне пришлось   подписать заявление у начальника строительного участка, знавшего меня, как соседку. Он удивился, узнав, что я учусь заочно в институте.
- Это трудная профессия, наш главный инженер не смог окончить  институт, так и остался с техническим образованием. Как же ты насмелилась одна, без мужа, имея двух малых детей на такое? Смелая ты  и упрямая. На работу приму. В комплексную бригаду, там работают одни мужчины-  , закончил он разговор и подписал заявление.
Уволившись из автобазы, первого апреля 1967 года я перешла на  работу в строительную организацию. Я тогда не знала, что именно здесь я построю свою карьеру, что добьюсь признания как инженер, и получу хороший опыт работы. Спасибо тебе, ПМК-590!
В строительной бригаде меня поставили работать в паре с молодым мужчиной Володей Григорьевым. Присвоили  второй разряд. Теоретически, по учебникам я знала кирпичную кладку, практически пришлось учиться. Мои руки не знали такой тяжелой  работы, и в первое время очень болели, особенно кисти рук. Зато работа на свежем воздухе пошла мне на пользу. В течение рабочего дня я ни о чем не думала, голова и к вечеру была свежей. Вечером, проверив дневники и тетради дочек, я готовила обед на завтра, прибиралась и мы укладывались спать.
Было тепло, работать на воздухе – одно удовольствие. Я радовалась тому, что работаю в бригаде каменщиков, а не штукатуром. Никогда  и после мне не нравились штукатурные работы.
У дочек начались каникулы, для пионерского лагеря они были малы. Мама согласилась посмотреть за ними, я отвезла их к ней. Это было рядом, поэтому выходные мы проводили вместе.
Зарплата в бригаде каменщиков была небольшой, тем более, что  мы часто простаивали из-за отсутствия материалов. Я сказала однажды об этом бухгалтеру, мы с ней были знакомы.
- Тебя надо в хорошую бригаду перевести. У нас самая хорошая зарплата в бригаде Лозовского. Я поговорю с прорабом, и тебе сообщу,- пообещала Рая.
Вскоре меня и Григорьева вызвали в отдел кадров. Кадровичка сказала:
- Пишите заявления о переводе на второй участок в бригаду Лозовского. Там каменная кладка есть, каменщиками поработаете. Не будет кладки - будете плотничать, бригада комплексная. Григорьев запротестовал, я ему тихо сказала, что это - лучшая бригада, заработок там хороший, и он согласился.
- Теперь мне нужно будет уезжать на работу за несколько километров на целый день. Но это ведь не навсегда! Все меняется, будет должность свободная и меня переведут-,  подумала я.
В бригаде Анатолия Лозовского меня встретили настороженно. Девятнадцать мужчин сработались давно, понимали друг друга с полуслова. И вдруг к ним направляют женщину.
- Бригадир, почему с нами не решили, и отправили к нам бабу? Мы - против этого. Теперь не поматериться здесь, ни выпить. Отправляй её обратно,- потребовал мужчина невысокого роста.
- Не перечь, Петруха, она будет работать. Это к лучшему, я давно с  вами борюсь, чтобы вы не ругались матом. Теперь стыдно будет при  женщине ругаться,- заметил Лозовский.
 К рабочим, разглядывавшим меня, подошел мужчина.
- В качестве кого к нам прибыла эта девушка? Неужели начальство?- спросил он меня с улыбкой.
Я решила пошутить, игриво ответила:
- Конечно начальство! Я – ваш новый прораб Белоусова Антонина Николаевна.
 Мужчина понял, что я шучу и ответил мне такими словами:
- Сколько же таких прорабов на святой Руси! 
 Мы все от души посмеялись этой шутке, ещё не зная, что пройдет немного лет, и я действительно буду назначена старшим прорабом на участок, где работает эта бригада.
Каменщиком я проработала до сентября месяца. Дни работы в бригаде дали мне много. Я окрепла физически, поняла строительное производство  «изнутри», обрела новых друзей. В бригаде постепенно, ненавязчиво я устанавливала порядок. Оформила бытовку, где мы обедали. Сшила светленькие шторки, прикрепила плакаты, заказала на складе новую посуду. Во время перерыва в работе, я не отдыхала, а что-то делала для уюта. В конкурсе смотра бытовок наша бригада заняла первое место, бригаде дали премию. На собрании бригады было решено всю премию отдать мне, но я отказалась и взяла только часть. За второй месяц работы бригадир поставил мне повышающий коэффициент трудового участия, наравне с рабочими, имеющими высокий разряд. Я получила такую большую зарплату, что сначала не знала, куда её потратить. Это было вовремя, приближался учебный год, нужно было подготовить детей к школе. Всё необходимое я купила легко, денег хватило.
Однажды, уже под осень, после обеда Лозовский дал мне задание выкопать яму под столб. Я взяла в руки лом, он оказался тяжелым. Земля была утрамбована колесами автомашин, и не поддавалась моим усилиям. Я долбила, долбила, а ямка не увеличивалась. Увидев мои напрасные старания, подошел бригадир, взял из моих рук лом и быстрыми, сильными ударами стал разрабатывать яму. Несколько минут, и яма была готова.
- Тебе карандаш надо  легче. Это не твоя работа. Вот и «Волга» начальника прибыла, наверное, за тобой,- с улыбкой сказал он.
Как оказалось, машину отправили за мной, чтобы я немедленно  прибыла в контору. Я была удивлена этому,  взяла сумку и пошла к машине. Рабочие бригады быстро подходили ко мне, прощались, пожимая руку, говорили добрые слова.
- Подождите прощаться, я ещё не знаю, зачем меня вызывают в контору,-  говорила  я.
Но рабочие были уверены в том, что мне предложат другую работу.
По дороге я хотела узнать, по какой причине так спешно меня вызвали в контору, но водитель не знал. В приемной меня встретила секретарь и, открыв дверь в кабинет начальника, сказала:
- Тут Белоусова приехала, кого ещё пригласить?
- Главного инженера.
Начальник, спокойный, пожилой немец по фамилии  Гейдебрехт  посмотрел на меня и улыбнулся.
- Мне понравилось ваше выступление на партийном собрании. Это Вы сделали интересное предложение по инженерной подготовке объектов к  строительству? Толковое было выступление. Вы учитесь заочно в институте, так?
-Да, я на третьем курсе института,- ответила я.
В кабинет вошел главный инженер Лышов, поздоровался со мной и сразу перешел к делу.
- Тут вот какое дело. Нужен инженер в ПТО, который будет заниматься  работой с заказчиками по выполнению работ на объектах. Я говорю о процентовках. Вы знакомы с этой работой?
-Нет, я не работала в строительстве, но с цифрами дружу. Я работала экономистом 8 лет,- ответила я.
-Экономистом работала, это хорошо, это опыт работы с бумагами. Вы должны знать, что мы предлагаем вам ответственную работу. От этого зависит наше финансовое состояние. Я думаю, вы справитесь,- вступил в разговор начальник.
- Я пожалуй, соглашусь, но мне нужно ознакомиться с делами. Сколько у меня есть времени на знакомство с делами?- спросила я.
-Знакомиться времени нет, нужно садиться за стол и работать,- ответил Лышов. Пойдемте в отдел, я вам все покажу.
И только тут я вспомнила, что начальником ПТО работает моя знакомая Лида Суворова, но оказалось, что она болеет. В ПТО были два работника, Лышов меня представил им и указал мне стол, за которым я буду работать.
-Объяснять тебе, что и к чему я не стану, времени нет. Сама разбирайся.
Он вышел, оставив меня в полном недоумении. Когда я познакомилась с работниками, они мне прояснили картину. Как оказалось, инженер за этим столом работает, но он подвержен пьянству. Ему все прощалось, так как никто не вникал в его работу, его не могли подменить даже на время отпуска. Он этим пользовался, прогуляет неделю, придет на работу, как ни в чем, ни бывало. Всем казалось - он незаменим. Но терпение кончилось, стали искать замену.
- Ты откуда взялась? Знаешь эту работу, или тебя уговорили?- с таким вопросом обратился ко мне Петр Петрович, инженер ПТО.
Я объяснила, что работаю в бригаде Лозовского, учусь в институте. Работу эту не знаю, надеюсь на помощь.
- Да, попала ты. Я тебе не подскажу, не знаю, как он делает эти документы. Лидия Ильинична помогла бы, но она на больничном. Женя, может быть, ты знаешь, как составить бумаги?- обратился Петр Петрович к Жене Бичиговой.
-Что делать? Давайте вместе разбираться. Я не вникала в эту работу, но попробовать можно завтра. Сейчас конец рабочего дня, мне нужно в садик за дочками, а завтра с утра и сядем,- сказала Женя.
Они поднялись со стульев и стали готовиться к выходу. Как мне быть?
Я понимала, что «попала в переплет». Если сейчас спасую, дальше мне в этом месте работы не будет.
-Сейчас пойду домой, накормлю девочек, оставлю их одних, а сама приду в контору и буду изучать документы,- решила я.
Закончив домашние дела, я вернулась в контору. Дежурная открыла мне дверь, впустила в кабинет и  села на табуретку, чтобы поговорить. Мне было не до разговоров, и всем своим видом я показала, что пришла работать. Недовольная, вахтерша ушла, оставив меня одну. Передо мной на столе лежали папки горой. С чего начать? На короткое время меня   охватила паника. Вдруг не смогу разобраться? Я взяла себя в руки, ведь помощи ждать не  приходится, нужно действовать. Перебрав папки, я поняла, что документы на выполнение работ составлены по объектам и подшиты поквартально все вместе. В одной из папок документы были не подшиты, они были за текущий месяц. По каждому объекту была подсчитана итоговая   сумма. Я стала просматривать документы по объектам за предыдущий месяц и нашла, что по всем объектам составляются справки (Процентовки), в которых подсчет ведется с учетом коэффициентов. Главную суть я «ухватила», теперь осталось считать и писать. Я не заметила, как шло время, и встала от стола только тогда, когда закончила подсчет по последнему документу. Было три часа ночи.
- Сделать бы сводную ведомость,  это несложно, сделаю завтра утром, - решила я, и отправилась домой. В поселке было тихо, почти во всех окнах не было света. Я не спеша шла домой, довольная тем, что мне удалось разобраться в деле, о котором я ещё вчера не имела представления.
На работу я пришла, как и все, к 8 часам.
- Здравствуйте, давайте вместе разберёмся, что тут делать, я помогу, предложила Женя.
Я показала ей, что мне удалось сделать, и она не могла скрыть своего удивления. Ведь до этого момента считалось, что нужна специальная подготовка к этой работе.
- Ну, ты, Тоня, даешь! Как это ты смогла разобраться? Ты скрыла от нас, что знакома с этой работой, ведь так?- не поверив моим словам  о том, что я впервые взялась за эту работу, сказала Женя.
Я быстро составила сводную ведомость, подсчитала итог. Только я закончила подсчет, как в дверь вошел главный инженер. Я протянула ему документ, он посмотрел, прочел и разразился руганью:
- Это что за работа? Здесь половины объектов нет! Подсчитать бумажки - ума много не нужно. Тебя  зачем приняли на работу? Чтобы ты с заказчиками работала, а не только цифры складывала. Не справляешься с работой, вот что я тебе скажу. Чтоб к обеду была полная картина по всем объектам!
- Подождите, Федор Иванович, не нужно ругаться. Она здесь не при  чем. Прорабы не сдали первичные документы, откуда им взяться в ПТО,- это заступился за меня Пётр Петрович.
- Я самостоятельно разобралась с отчетностью, хотя никто не объяснил мне суть работы. Дали бы перечень участков, объектов,- другое дело. А вот ругаться – это вам не идет. Тем более, что перед вами – новый сотрудник, женщина,- сказала я.
- Женщина она, её превосходительство,- сердито пробурчал он мне в ответ, и вышел, хлопнув дверью.
  Я не знала, как мне дальше действовать. Я знала только свои объекты, относящиеся ко второму участку. Как оказалось, именно по этому участку  документов не было. Подошла Женя, встал со своего стула Петр  Петрович. Всем своим видом они выражали готовность помочь мне.
- Спасибо, вы поможете мне, да?- спросила я.
- Я сейчас буду искать прораба третьего участка, а Петр  Петрович начальника второго участка. Мы с них потребуем, пусть только не придут сразу,- сообщила  Женя.
Не прошло и получаса, как в кабинет, с документами в руках, в распахнутом плаще и фуражке, одетой задом наперед, ворвался  Ф.Ф.Ожегов.
- Кто искал меня? Я же у заказчиков был, вот – все подписано, забирайте!- эмоции его  зашкаливали. И тут он увидел меня, глаза его округлились, и он остановился на мгновение. Потом прокричал:
- А ты что здесь делаешь? Ты на объекте должна быть! Уселась она тут! На каком основании тут сидишь?
Рассмеявшись от комичности происходящего, я  ответила:
- Я сижу на стуле. Меня вызвали вчера с объекта, привезли на машине  начальника и указали на этот стул. Буду здесь работать. Заявление вам об уходе, если нужно, напишу хоть сейчас.
Он  постоял, помял папку, вздохнул и ответил, как ни в чем ни бывало:
- Ладно, сиди уж, раз посадили. Только смотри мне, не дрейфить! А то придет Сергей после пьянки, и попросит   тебя  со стула. Ты не сдавайся! Все, я пошел. Если что не так, звоните мне на участок.
- Вот такой он и есть наш Ожегов, прибежит, пошумит да и успокоится,-  проговорил Петр Петрович.
В это время Женя уже занялась бумагами, которые принес Ожегов. Вскоре появился прораб третьего участка, сдал документы, сел за стол начальника отдела и уставился на меня, изучая. Женя подала голос:
- Что, не терпится познакомиться с Антониной? Успеешь ещё, она пришла
надолго.
Помогая друг другу, мы подсчитывали итоги, работали молча. Мы не заметили, что пропустили обеденный перерыв, зато к двум часам дня общий итог по предприятию был готов. Главного инженера Лышова в конторе не было, я пошла в кабинет начальника планового  отдела и показала ей отчеты.
- Ты ведь из бригады Лозовского, да? Я ещё в том месяце предложила Лышову перевести  тебя в ПТО, а он сомневался. Все  привыкли, что Сергей незаменим, никто не вникал в его работу. А ты молодец, сама разобралась, почерк у тебя красивый, документы - загляденье! Будем работать вместе, меня звать Валентина Михайловна. Я сверю  процентовки и верну тебе.
Я пошла по коридору в свой кабинет, у меня появилась уверенность в работе. Ближе к вечеру, Лышов вызвал в кабинет меня и Валентину Михайловну.
- Ну, уважаемые женщины, докладывайте итог по выполнению,- улыбаясь, сказал он.
Валентина Михайловна, разложив мои документы, стала называть цифры, перечисляя объекты.
- Отчет вы составили, Валентина  Михайловна?- спросил Лышов.
-Отчет составила Антонина, я проверила, все верно. Сделала хорошо, и быстро. Вспомните, как мы по три - четыре  дня ходили за Сергеем, уговаривали его поторопиться.
- Ладно, оставьте документы мне. Я посмотрю и отдам  в печать. Вы свободны,- Лышов  вновь  стал  серьезным.
   Так началась моя работа в ПМК-590 на инженерно-технической должности, которая продолжалась 12 лет. За это время я окончила институт, получила назначение в качестве начальника  ПТО, работала старшим прорабом  строительного участка, дослужилась до заместителя начальника ПМК-590. Во многом произошло это, благодаря моим «урокам», которые преподал мне Василий. Я стала ещё более настойчивой в достижении цели - жить хорошо. Кстати, он шесть раз приезжал к нам в надежде все исправить и жить вместе. Однажды я согласилась с ним. Вот как это было.
5 ноября 1968 года в ПМК-590 был вечер. Я приняла в его подготовке самое активное участие: украшала зал, закупала вместе с профкомом подарки для работников. Я работала в должности начальника ПТО, зарплата была высокая. Это позволило мне справить новое платье,  настроение у меня было  отличное! В разгар  вечера меня нашла вахтер и позвала к телефону, там дочь Танюшка сообщила новость, что приехал папа Вася и ждет меня дома.
 -Тоня, не ходи, танцуй до конца, а там и пойдешь. Ты заслужила отдых, а он никуда не денется,- говорила Люда.
Но  настроение  танцевать пропало, все мысли были  о том, что меня ждет дома. Я ушла незаметно для других. Вася встретил  меня с радостью на лице, правда, без подарка. И дочкам  тоже  ничего не привез. Он обнял меня, я не сопротивлялась. Мы постояли так несколько минут. От него шел такой  родной  запах, что у меня закружилась голова. Нам показалось, что все можно исправить. Уложив дочек спать, мы ушли на кухню и сели за стол. Говорил, в основном, Вася. Я внимала его словам и верила. Он ведь был  трезвым!
-Тоня, я не могу без тебя, без дочек! Я умру, если мы не будем жить вместе, я умоляю тебя. Хочешь, я встану на колени, буду просить прощения, пока ты не простишь меня. Каким я был дураком, что чуть не потерял вас,- он гладил и целовал меня, и сердце мое уже простило.
- Я не пью водку, я все понял. Это водка нас развела, поверь мне - все будет по-другому!- умолял он.
Назавтра был рабочий день, 7-8 ноября праздник. Девочки ушли в школу. Я показала Васе продукты, из которых нужно сварить обед, и пошла на работу. Сердце мое  пело от счастья, что все тревоги позади. Вася будет жить с нами, работать, пить не станет. В уме рисовались  счастливые картины будущего, радость переполняла меня.  Как всегда  отпроситься пораньше не вышло, на обед я летела, как на крыльях.  Дверь оказалась запертой. Я стала стучать - тишина. Где же Вася? Ушел в магазин за хлебом? За подарками для дочек? Уснул? Еще раз постучав, я прислушалась - тишина. Из  соседней двери показалась Галя, сказав:
-Ты Васю  ищешь? Он в соседнем подъезде у «прокурорши», гуляют они там.
- Нет, этого не может быть!? Я как будто бы оцепенела на мгновение. Не верю, не может быть! Мы же договорились жить вместе!
Галя закрыла  дверь, я вышла во двор. Мысль работала четко и спокойно. Взяв себя «в руки», я вошла в соседний подъезд. Уже на первом этаже было слышно, что Вася здесь. Сверху доносились звуки баяна и голос баяниста, четко выговаривая слова, пел «не покинь меня, не покинь меня, не покинь». Вряд ли поющий вникал в смысл слов, главное – это звуки, которые издавал баян. Бегом, поднявшись на второй этаж, я дернула за ручку двери, она была на крючке. Я постучала и услышала разговор:
- Кто-то к нам стучит? Тише вы!- женский голос.
- Кобра Васина пришла, обед ведь, точно она!- голос Лебедева.
 - Не открывайте дверь, нас нет!- голос Васи.
Я обратила внимание на то, что дверное полотно неоднократно выбивали. Навалившись с разбегу на дверь, я влетела  в квартиру. За столом было четверо - две женщины, два мужчины. Все были  навеселе. На столе стояла пустая бутылка и одна початая, лук и хлеб.  Вася смотрел на меня удивленно, как будто бы не ожидал меня здесь увидеть. Я протянула к нему руку:
- Дай мне ключ от квартиры, у меня обеденный перерыв и нет времени на
воспитательные беседы.
-  Что ты, Тоня, нервничаешь? Садись, пообедаешь с нами,- сказал Лебедев.
- Сейчас, минуточку. Мы пойдем вместе. Видишь, опять совпадение. Я  хотел готовить обед, а…
Смерив всех презрительным взглядом,  я повернулась и вышла. Я знала, как поступить дальше.
  Вошла в квартиру к соседям и попросила Гену заменить замок, якобы ключ утерян.
- Поставь свой замок, вечером я тебе верну,- попросила я. Не беспокойся о работе, я позвоню  завгару и объясню ему ситуацию.
  Гена был мастером своего дела, а двери наши в то время были такими простыми, что через несколько  минут он вручил мне ключ, проговорив:
-Держи ключ, да больше не теряй!
Быстро сложив Васины вещицы в его сумку, я выставила её за дверь, закрыла дверь на замок и пошла по направлению к школе. Встретив дочку Любу, я дала ей деньги на обед и проезд к бабушке, и поручила встретить Таню:
-К  бабушке поезжайте, ждите меня, вечером я туда приеду.
 Я опоздала с перерыва, но никто мне ничего не сказал, только женщины многозначительно улыбались - это и понятно, ведь вернулся муж!
Мне казалось, я не переживаю. Я вычеркивала его из своей жизни спокойно и хладнокровно. Он не понял, что сделал мне в тот день. Я знала.  Этим поступком он навсегда отрезал себе возможность вернуться в семью. И убил во мне веру в мужчин, с той поры я стала видеть в мужчинах только слабые стороны. Пропала вера и надежда на сильное мужское плечо. Навсегда. И никогда не было желания довериться мужчине, либо рассчитывать на него. Такое разрушительное воздействие на меня, как на женщину, оказал мой первый и любимый мужчина. Со временем я простила его. Но тогда…  У меня не было слез. Не было истерики. Обиды – не было. Была пустота, как будто меня взяли «за шкирку» и потрясли. Так потрясли, что душа - вон. Вечером я поехала к маме. По дороге с остановки меня встретила тетя – мамина сестра.
-Ходила на вокзал, провожала подругу и Васю встретила. Он мне сказал, что ты его на порог не пустила, даже замок сменила. Нельзя же так, Тоня, он человек. Неправильно делаешь,- попрекала она меня.
-Я не тряпка, я - человек. Не дам вытирать о себя ноги. Он вам только половину сказал, а другую - утаил. Так что, все правильно сделала. Теперь я  - свободный человек.
И я действительно почувствовала себя свободной. Женщиной, независимой от мужчин.
Это было позже. А пока я работала инженером ПТО и торила путь к диплому.
Глава  одиннадцатая. Любовь и разлука.
 
Может быть, я романтик, а профессия инженера- строителя, каждодневный труд на стройке, далеки от романтики, но все таки- я мечтала об этом, я считала, что само звание инженера обязывает человека быть другим. Инженер для меня – это человек образованный, знающий культуру, умеющий хорошо строить свою речь. В этом отношении мне было проще достигать поставленных задач - я окончила педучилище, имела знания по этике общения с разными людьми, построении речи  и т.п. И я стала всесторонне готовить себя к званию инженера. Время шло, на работе я изучила все тонкости порученного мне дела, нашла много ошибок в документах, поправила их. Это позволило вернуть немалую сумму денег в ПМК-590, что сразу подняло мой авторитет в глазах коллег. В то время у нас не было ни одного работника с высшим образованием, даже главный инженер имел техническое образование. Я училась заочно, «грызла» азы строительной науки, а в рабочее время постигала все это на практике. Я думаю, это мне помогало лучше освоить, понять строительную науку.
    Через полгода у нас сменился начальник ПТО, из треста отправили мужчину- Юрия Васильевича, инженера. Человек  был умный, грамотный и добрый. Проработал он в ПМК-590 полтора года, и  его назначили начальником другого ПМК. Мне с ним работалось легко, он полностью доверял мне.
Дома все было спокойно, девочки учились, ходили в кружки, пели и танцевали. Приближалась весна, я планировала провести отпуск с детьми на Байкале. Но сначала была сессия, в это время дочки были в пионерлагере. И вот сессия успешно сдана, впереди ещё один год учебы в институте, и защита диплома. Осуществление мечты было уже близко!
Мне предоставили  отпуск, и, забрав дочек, я уехала в Истомино.  Мы купались в теплых заводях озера, плавали на лодке, собирали ягоду, пили парное молоко. И никаких проблем! Тетя Луша ( сестра мамы Марии) принимала меня, как родную дочь. Мы загорели до черноты, как будто бы побывали на юге. После двухнедельного отдыха я уехала в Каменск, чтобы получить отпускные. Как оказалось, меня разыскивала начальник отдела  кадров для того, чтобы вызвать  на работу. Уезжая в Истомино, я скрыла свое место отдыха, на всякий случай. Пришлось съездить за девочками, остаток лета они провели дома, иногда выезжая к бабушке в Тимлюй.
На работе мне предложили повышение. Как раз в это время Юрия Васильевича перевели в другое ПМК, должность начальника оказалась свободной. Я помню, как это было.
Утром в понедельник секретарь пригласила меня в кабинет начальника. Там уже были главный инженер и начальники отделов. Перед этим в отделе  кадров мне сказали:
- Когда увольнялся Юрий Васильевич, он порекомендовал начальнику ПМК вашу кандидатуру на освободившуюся должность. Вы подумайте над этим. Вам предложат, будьте готовы.
В кабинете начальника руководители отделов переглядывались, не зная, зачем их вызвали. Все сидели, держа в руках ручку и блокнот.
- Мы пригласили вас для того, чтобы принять общее решение. Вы знаете, что Юрий Васильевич переведен от нас. Производственный отдел, это главный, ведущий отдел. Сейчас нам нужно принять  ответственное решение. Начальник отдела должен иметь высшее образование, хорошо знать производство, быть ответственным работником. Нам могут отправить специалиста из треста, если попросим. Юрий Васильевич свое мнение сказал, он считает, что для этой работы подойдет Антонина Николаевна. Как вы считаете?- начальник закончил речь.
Послышался гул одобрения, только Ожегов высказал несогласие.
-Какой она начальник производства? Она и не нюхала производства. Подумаешь, на участке каменщиком поработала! Я – против её назначения.
Но его никто не слушал. Выступил главный инженер:
- Все у неё впереди. Она толковая, быстро освоила всю работу в ПТО. Ещё посмотрите, как она прорабов начнет строить через годик-другой. Хорошую практику прошла у Юрия  Васильевича. Я - за.
 Уже высказались многие из участников  совещания, а меня и не спросили. Я подняла руку.
-Дайте же мне слово! Я не имею высшего образования, получу только в следующем году. Я действительно не работала на производстве, даже мастером. Поэтому, назначая меня на эту  должность, вы рискуете. Что касается ответственности, она у меня в наличии есть. Я не откажусь от работы, если только будет поддержка с вашей стороны. Спасибо!- и я села. Послышались шутки, возгласы одобрения, смех. Я поняла, что коллеги не против моей кандидатуры.
-Все свободны до вечера! Антонина Николаевна, оставайтесь!
В кабинете начальника остались Лышов и я.
-Антонина Николаевна, напишите заявление на должность руководителя отдела, я его подпишу. Поздравляю Вас с повышением по службе! Надеюсь,  Вы справитесь,- начальник протянул мне руку.
- А я не стану поздравлять. Тяжелую ношу ты взвалила на себя. Если работать по-настоящему, то должен работать мужчина. Но у нас его нет. Поэтому, работай. Ты толковая, хочешь работать, значит справишься,- это было мнение Лышова.
Так началась моя работа в должности начальника производственно-технического отдела  ПМК-590.
С первых дней меня ждали трудности. В столе у Юрия Васильевича я  обнаружила много бумаг, срок исполнения которых, давно истек.
Вечером меня вызвал Лышов и стал требовать немедленного исполнения бумаг. Я объяснила ситуацию, но он, и слушать не стал.
-Начальник ПТО - ты, с тебя и спрос. Из треста звонили и сказали, что у нас ПТО работает плохо.
- Я всего два дня начальник ПТО, до этого была в отпуске. Почему же вы не спросили с Юрия Васильевича?
- Разговорилась больно. Иди и работай, спрошу с тебя!
    Нам вместе со всеми удалось выбраться из этого хаоса, который оставил нам бывший начальник. Я никогда ему об этом не говорила, хотя часто встречались в тресте. Что было, то было. Мне приходилось крутиться, как «белке в колесе». Задерживалась вечерами, уходила рано на работу. Мои девочки росли и становились моими помощницами в доме. Никто не портил мне нервы, не приходил с работы пьяным. Я отдыхала и душой, и телом.
Знакомые  мужчины меня побаивались. Иногда говорили комплименты, но не более того. Я изменилась внешне, поправилась, носила красивую прическу, стала дорого  и модно одеваться. Однажды мы встретились с Лебедевым, тропинка в парке была узкая- не разойтись, и мы остановились. Он оторопел:
- Тоня, ты!? Ничего себе, выглядишь, как актриса кино! Красивая, модная! Вот Васька дурак, такую женщину потерял!
- Не без твоей помощи потерял! Благодарю тебя за мое освобождение!- оттолкнув его плечом, я пошла дальше.
И ничего у меня не всколыхнулось - ни в памяти, ни в сердце. Мы с Васей ещё оставались по документам мужем и женой, я не планировала выходить замуж. Если ему будет нужно, пусть подает заявление, так думала я.
Мои  подруги позвали меня в хор, я решила пойти. Две  репетиции  в неделю – для меня это было  разрядкой от работы и учебы. Кроме  участия в хоре, мы  создали  вокальную группу.     У меня был сильный  голос, большой диапазон, я могла  петь и  вторую и третью партии. Мы готовили  интересную  программу  к   встрече  Нового года, шили  маскарадные  костюмы. Вечерами я допоздна засиживалась за машинкой -  шила костюмы  своим  дочкам.
Жизнь била ключом, горевать было недосуг. А еще нужно было сдать контрольные и курсовые  работы по  графику, ведь  весной я уезжала на подготовку дипломной работы.  И  вот – новогодний бал! Он проходил в клубе поселка. Проводив девочек к  маме, нарядная и счастливая, я пошла на  праздник. Программа праздника  была  хорошо  подготовлена, и принималась  зрителями «на ура».  Потом мы  танцевали около  елки,  нарядившись в маскарадные  костюмы. На  вальс меня  пригласил мужчина, на лице  которого были карнавальные  очки. Он мне  был  незнаком. До самого конца  бала он был рядом,  мы танцевали и плясали  без устали. А когда  он  снял маску, я была поражена  его  красотой. Какие черты лица! А глаза -  ярко-синие, опушенные длинными ресницами, они украсили бы лицо  любой  девушки.
- Давай знакомиться, я -  Александр. А  тебя звать  Тоня, ведь так?
- Да, правильно. Откуда  ты  меня  знаешь?  Мы  никогда  ранее не встречались с тобой.
- Встречались иногда по дороге на работу. Но ты  всегда так спешишь, что никого  рядом  не  замечаешь. А я  тебя  приметил,  давно  хотел  познакомиться, да не было случая.
 Как  оказалось, Александр приехал два года назад  к девушке по  переписке, женился,  жили  с родителями, родилась дочка, но жизнь  у них  не заладилась.  Осенью  они развелись, он снимает  комнату. Я сразу  отметила, что  Александр  моложе  меня, но промолчала  об этом. Начался такой бурный  роман, что  я боялась  потерять  голову. То гнала  его  от себя, то ждала  встречи. Скрывала от всех -  от мамы, от  дочек,  от подружек.
Как-то  в  ПТО  собрались  женщины пообедать, мела  метель, и мы не пошли  на  обед. Отправили гонца в столовую, привезли  обед, поели, а потом  начали разговор. Рая из планового отдела и говорит:
- Девчонки, в нашем  поселке  появился  такой  красавчик, с  ума  можно  сойти! Он на  заводе  работает, киповец.  Фигура, как у атлета, а глаза! С ума  сойти!
- Как  фамилия? Где  живет? Женатый?- в разговор вступила  Женя.
 Моё  лицо  начало  пылать, но я склонила голову, разглядывая  руки.
- Тоня, ты  что  зарделась, как  маковка? Знаешь его, что  ли?
Я  промолчала. Мы встречались с Сашей каждый день, ходили в кино, отдельно заходя в зал, садились рядом. Гуляли темными улицам поселка, говорили обо всем, шутили.
  Однажды  девочки  ушли на  репетицию, я заранее  позвала Александра поужинать. Только  мы  сели  за  стол, как  вошла  мама. Поздоровалась, внимательно разглядывая Александра.
- Мама, это  Александр. Он работает  электриком. У  меня розетка не работает, он починил. Я его пригласила к столу. Садись и ты.
  Наскоро доев пищу в своей  тарелке, Александр  попрощался и ушел.
-  Тоня, не  связывайся с ним. Красивые  мужики не годятся в мужья. Прошу тебя, послушай  меня. Да и молодой он. А глядел на тебя с любовью. Но, обманет, чует мое  сердце.
- Мама, это электрик. Я не собираюсь замуж, хватит с меня,- ответила я.
- Замуж выходить нужно, незамужняя женщина, как  дом без  ограды. Каждый норовит переступить. Но не  за такого. Он молодой и красивый, значит  ненадежный,- стояла на своем мама.   
Я и сама боялась нового  чувства. Боялась обжечься, как произошло с Васей. Поэтому вела себя не как взрослая  женщина, а как глупая девчонка. То гнала его прочь, то снова  ждала и принимала. Не могла решиться на какой-то шаг. Он  чувствовал, что  в наших отношениях была неопределенность, принуждал меня к разговору, я же уклонялась. Прошел  месяц нашего  знакомства, как Александр сказал мне, что так нельзя жить дальше.
- Чего ты  боишься?  Мы оба  свободные люди и можем  поступать так, как нужно нам, а не прятать  свои чувства. Я хочу  серьезных  отношений, хочу создать с тобой семью, а ты что на это  ответишь?
- Я не уверена  в тебе, и в себе тоже. Ничего у нас не получится, я это знаю.  Хоть бы уехал ты, места в стране  много,- обреченно произнесла я.
Через два дня он пришел ко мне на работу, вызвал на улицу и сказал, что уезжает на север в Тикси.
- Я принял решение и уезжаю. Что с нами будет  дальше, зависит  только от тебя,- он крепко обнял  меня и скрылся в парке.
 Я не ожидала  такого  поворота событий. Горевала, не находя места. Оправдывала себя  тем, что должна  думать,  прежде  всего, о детях. Свои  переживания я от всех  скрывала. Спасала  работа. 
 Так  прошел  месяц.
Накануне 8 марта мы провели  праздничный вечер. Было весело! Меня наградили  Грамотой и выдали  денежную  премию. Девочки уехали к бабушке, поэтому, вернувшись  домой, я почувствовала себя одинокой. Проснулась я утром  рано, сердце  подсказывало - что-то  произойдет. Сделав прическу, я отошла от зеркала и услышала, как хлопнула входная дверь в подъезд. Шаги по лестнице были знакомыми, но - откуда им взяться? Он же далеко, в Тикси. Я метнулась к двери и,  не дожидаясь звонка, открыла. У двери с букетом бордовых роз в руках стоял Александр. Я оторопела.
- Здравствуй,  Тонюшка! Я приехал к тебе, за тобой!-  он был взволнован.
Мы прошли в квартиру, обнялись.
- Снимай  куртку, я буду поить тебя чаем. На улице ветер, продрог, поди,- говорила я первое, что пришло в голову.
Он разделся, прошел на кухню, сел на стул и внимательно на меня посмотрел.
-Эх ты, Тоня! Не так я представлял нашу встречу… Ты замороженная, что ли? Я о тебе только и думал, прилетел на один день, чтобы тебя увидеть. Ты -  моя женщина! Ты дана мне судьбой! Ты меня  слышишь?- он   встал со стула и подошел ко мне. Я и вправду стояла, как замороженная.
Он снова  обнял меня, прижался всем телом и стоял молча. Я ничего не чувствовала, страх сковал меня. Наконец, он отпустил меня из объятий и сел на стул. Я поставила перед ним чашку горячего  чая и тарелку с бутербродами. Отпив несколько глотков, он заговорил снова:
- Меня приняли на работу и  дали место в общежитии. Я сказал  в  отделе  кадров, что у меня есть жена и двое  детей. Я им нужен, поэтому обещали к лету дать жилье . Ты сейчас не сможешь поехать, диплом нужно получить. Я приеду за вами летом, не сомневайся. Девочек возьмем, там школа есть.
Я слушала его, молча, зная о том, что никуда я не поеду. Александр посмотрел на меня  внимательно и все понял. Некоторое время мы поговорили о чем-то незначительном, когда не  знаешь, как быть  дальше.
- Сегодня вечером я уеду  в Иркутск, завтра утром  самолет на Тикси. Ты ничего мне не скажешь?
- Поезжай, я не могу быть  тебе женой. Ты моложе меня на восемь лет. У меня двое  детей, мне нужно их  растить. А ты – красивый, за тебя  любая  девушка  пойдет замуж,-  говорила я, а сердце шептало обратное.
Мы  расстались, так и не поговорив откровенно. Я закрыла свое  сердце, хотя любила и могла бы решиться пойти за ним. Но… дети, они для меня - главное  богатство в жизни. Им здесь хорошо, а как там за горизонтом? А, потом, я его мало знаю. Почему он ушел от жены? Оставил ребенка… Нет, мужчинам  нельзя  доверять. Что у него на уме? Может быть, он просто хочет доказать своей жене? Такие мысли крутились у меня в голове, и я приняла решение – расстаюсь с  Александром навсегда.
Снова  потекли день за днем, похожие, и разные. После 8 марта нам прислали  нового начальника ПМК. Пока он знакомился с делами, я у главного  инженера подписала учебный отпуск  для подготовки  дипломной  работы. Иначе мне пришлось бы доказывать необходимость отпуска.
Глава  двенадцатая. Вперед- к диплому.
Тему дипломной  работы я выбрала в январе. « Санаторий на берегу озера Байкал на 500 мест» -  мне было интересно сделать проект будущего санатория, красивого, современного. Я представляла его архитектуру в деталях, улучшая в своем  представлении  то одно, то другое. Когда я рассказала о своем проекте руководителю дипломной работы, он возмутился:
- Зачем тебе нужна эта головная боль? Тебе нужно сделать простенький проект из тех, что уже есть. Я тебе помогу подобрать план, что-то изменишь, и все- защищай! А то, что ты задумала- это твоя фантазия. Да и не успеешь ты по срокам. Послушай меня, делай  проще, диплом получишь в любом случае.
Я понимала, что должна уехать на три месяца в Улан-Удэ. А как быть с дочками?  У них школа. Посоветовавшись с мамой, я решила: Таню оставлю у бабушки, Любу возьму с собой.
Оставив Таню в доме на станции Тимлюй, я устроилась вместе с Любой у брата Петра. У него было двое детей и двухкомнатная квартирка. Но нам было не тесно. Светлана ни одним словом не упрекнула меня, они с Петром очень помогли мне в тот период. Люба стала ходить в ближайшую школу, я начала работу над проектом. В моем воображении проект уже сложился, однако сделать чертежи было непросто.  Мне всегда  трудно давалось  черчение, линии получались  нечеткие, а в конце работы лист становился грязным, неопрятным. Горе, да и только! У Петра был красивый  чертежный почерк, но он отказался чертить за меня, ссылаясь на то,  что я сама  должна овладеть этим, коль приняла  решение стать  инженером-строителем. В этом сказывался  твердый характер  Петра.
Мало-помалу, но работа продвигалась, одновременно  делала  расчеты, писала  пояснительную  записку. Вставала я в  5-6 часов утра и тихо садилась работать:  делала  черновые  наброски  узлов, деталей, расчетов. Проводив  Любу в  школу  на целый  день, я уезжала к тете Нюре. Там была моя  чертежная  доска, там я  делала  чертежи. Бабушка  меня  кормила, опекала. Мне  никто не  мешал, я работала  спокойно. Вряд ли я смогла бы  одолеть эту  задачу, не будь  помощи от  моих  родных. Без средств на жизнь, на пропитание я жила у родных не одна, а с дочкой. Рэм  Георгиевич  сделал  за меня  несколько рисунков  деталей, украшающих  здание, проект был на тему  архитектуры. Чем больше я работала  над  проектом, тем  больше я его  любила. Мне  верилось, что пройдет  время и мой  проект  ляжет в основу серьёзных  разработок для  строительства санатория на Байкале. Это было  пятиэтажное  здание из  современных, облегченных  панелей, с внутренним двориком- зимним  садом. Перекрывалось  здание  зимнего  сада арочными панелями из пластика.
Мой  руководитель по архитектуре уже  смирился со мной и стал мне помогать. Всю  энергию  я направила на дипломную работу, поэтому уложилась в срок. Но, я ведь оставалась  женщиной, поэтому пришла пора подумать над тем, что же я надену в этот ответственный день, когда  предстану  перед Государственной комиссией. Светло-бежевый костюм из тонкой шерсти мне отдала тетя  Нюра, я его подогнала под свои параметры, удлинив юбку. А вот туфель приличных не было. Узнав об этом, Светлана сказала:
- Завтра после работы поедем с тобой в Дом Торговли и купим тебе туфли.
- Но, у меня нет денег,- ответила я.
-Я сегодня получила  зарплату, надо же тебя поздравить с таким событием! Мы с Петром  решили подарить тебе  туфли.
 Много позже, работая на БАМе, я имела  возможность покупать импортные, красивые и дорогие вещи. Я покупала и дарила туфли, босоножки своей дорогой Светочке. Цену тех туфель из моего прошлого я всегда помнила.
Наконец, наступил решающий день. До него из нашей группы дошло только семь  студентов.  Накануне меня уговорили сдавать первой. Чтобы  мне было  проще, Борис Чеповской взял  мои чертежи, сказав:
- Тоня, ты не спеши утром, приезжай за 15 минут до девяти. К этому времени мы  развешаем чертежи и будем тебя ждать. Ты женщина, у нас ты  одна. Тебе  ещё прическу нужно сделать.
Ближе к вечеру я пришла в парикмахерскую и заказала себе прочную прическу, чтобы  она к утру не  развалилась.
- Сделаем,- весело сказала мастер,- очень красивую и прочную. Если утром будет нужно поправить, забежишь к нам, я поправлю.
Я имела волосы ниже  плеч, прическа  получилась красивая. Хотя спала я спокойно, прически утром не было. Я бегом в парикмахерскую, но того мастера не оказалось. У неё  был выходной. Меня никто из мастеров не взял, так как поправить  было  невозможно, а делать новую, не было времени.  Я стала уговаривать всех по очереди, объясняя, куда я спешу. Одна из них сжалилась и, усадив меня в кресло, стала  колдовать. У меня в уме было только  одно -  как бы  ни опоздать. Что-то ей удалось, а на часах  было  без  пяти  девять. Здание было рядом, и  мне удалось за пять минут добежать, подняться на пятый этаж и отдышаться.
- Она пришла!- первым меня  увидел  Юра Молчанов.
- Тоня, мы так волновались за тебя!- Борис Чеповской явно  нервничал. Зато мне волноваться времени не оставалось.
В зал вошли  члены  Государственной  комиссии, остальное  было, как во сне. Вопросов  было много, так как проектное решение  было новым, неожиданным. Через  тридцать  минут все было  позади, и четверка по «защите» меня устраивала.
Я шла в дом к бабушке, ощущая пустоту в душе. Никакой радости, только ощущение, что больше мне в этой жизни и делать-то нечего. Все сделано.
Тетя Нюра, услышав от меня эти слова, забеспокоилась.
- Нужно к врачу, у меня есть хороший невролог, вот к нему и надо.
- Не надо никуда идти. Она, как лошадь. Останови  на скаку, лошадь начнет фыркать. Пусть отдышится, полежит. Я ей помогу,- как всегда бабушка спасала меня.
Назавтра нам вручили  дипломы, а через  день был  выпускной  вечер. Я не придавала этому значения, однако, на вечере было несколько  групп заочников, я повеселилась. Мы расстались, снявшись на фото. Кроме Юры Молчанова, больше ни с кем я не встретилась.

          Глава  тринадцатая. Жизнь  продолжается.
Как и говорила бабушка, я  «отдышалась», жизнь снова начала приобретать  смысл. На работе была  «запарка», за меня  работу  никто не делал. Девочки  снова  поехали в лагерь, им очень нравилось проводить лето в лагере. Росли мои общественницы, участвовали в мероприятиях, Таня оформляла стенгазету, обе пели в хоре, а Люба танцевала так, что мне советовали отдать её учиться  танцам. Я же работала и работала. Задерживалась до ночи на работе, приходила в выходные  дни. Меня никто не заставлял, я сама знала – надо! Девочек тоже учила: «нет слова -не могу, есть слово- надо!»
В начале августа на работе  случилась неприятность: контрольным  обмером банка из Улан-Удэ выявлены приписки на одном из объектов. Начальник  вызвал  меня в кабинет и поставил  задачу: сделать все для того, чтобы акта этого не было. В бухгалтерии я получила сумму  «премии», села в Волгу и поехала на объект. Заказчик и контролеры составляли акт. Я представилась, как от службы подрядчика. Женщины были молодыми, но на лицах отражалась напускная  строгость. Мне удалось почти невозможное - акт был  составлен без больших замечаний, о приписках речи не было. Расставались поздно вечером. Уходя из  моей  квартиры, одна из них Г.Ф., озвучила свою  просьбу:
- Антонина  Николаевна, добро за добро, да? Мне нужно, чтобы вы приняли на работу одну женщину. Она завтра  вам позвонит.
Утром я положила  перед  начальником акт. Прочитав его, он пожал мне руку и сказал:
- Молодец! Премии хватило?
- Хватило. Условие поставила Г.Ф.- принять на работу одну женщину. Она мне позвонит. Вакансий у нас нет, как мне быть?
- Тебе условие поставили, ты и выполняй.
- Я не начальник ПМК, вопрос не  моей компетенции.
- Ты начальник производства. Соображай, что мне тебя учить.
 После обеденного  перерыва позвонила женщина и сказала, что она от Г.Ф. Я ответила, что готова с ней встретиться  в пять часов. Мы работали до пяти, все сотрудники отдела встали и ушли, я осталась. Открыв дверь, я увидела в коридоре высокую миловидную  женщину. Встреча  с ней  оказалась для меня  судьбоносной и изменила  всю мою жизнь.   
- Входи, я тебя  жду,- пригласила я.
Женщина  вошла, села на стул и мы  познакомились. Татьяна имела среднетехническое образование, техник-строитель. Училась и работала в Томске. Приехала к родителям, откровенно говоря, сбежала  от мужа. Познакомилась здесь с мужчиной, вышла за него  замуж, а на работу не устроилась, нет вакансий. С Г.Ф. они знакомы с детства.
- У нас тоже нет  вакансии. Но я обещала, поэтому  будем решать.
Мы пошли в сторону поселка, разговаривая, как знакомые. Мне было с ней просто общаться, я пообещала ей, что перезвоню.
Вопрос  трудоустройства  Татьяны был  непростым, но мне  удалось  взять её пока временно, а потом  и постоянно в ПТО  техником.
  После  получения диплома я продолжила работу в ПМК уже с новым начальником. С прежним руководством  у меня были  отличные,  деловые  отношения. Он был человеком  мягким, но последовательным. Все знали, что лучше  выполнить поручение, чем  откручиваться. А каково  будет с новым?  Предстояло  узнать. Вскоре  он  вызвал меня  в кабинет. Там уже находились главный  инженер и начальник  строительного  участка.
- Антонина  Николаевна, у нас к вам серьезный  разговор. Вы в этом году не были в очередном отпуске. И пока не пойдете, так?- начал разговор начальник. Я кивнула. Начальник  продолжил:
- Мы вас отправим в отпуск, путевку дадим, премию, но вам нужно будет поработать, помочь сдать  детский сад. Он  «с бородой», заказчик ставит  палки в колеса. Вы понимаете, о чем я говорю.
- Я знаю, что нужно сдать к 1 сентября.  Но теперь уже не успеем по срокам, на последнем  совещании срок был  перенесен на 1  октября, работы там проводятся,- вступила я в разговор.
- Вот перед вами сидит  начальник  участка, он опустил руки, организовать работу не в состоянии. Мы предлагаем  вам, работая начальником ПТО, подготовить к сдаче  детсад. Это в Каменске, рядом. Утром придете в ПТО, распорядитесь с работой и потом на объект. Начальник участка будет у вас в распоряжении,- просительным  тоном говорил шеф.
- Я не  уверена, смогу ли я работать в двух  местах с полной  отдачей. Тем более, у меня  двое детей,- пыталась  отговориться я.
 Отговориться мне не удалось, я просто не умею это делать. Да и не научилась. Вот взваливать на себя порой лишнее, это я умею.
  Пришлось полностью  вникнуть  в проблемы стройки. Кстати, заказчиком на объекте выступала Анна Федоровна, начальник  ОКСа завода.  Женщина  умная, грамотная и справедливая. На этом объекте  мы с ней  близко  познакомились, а потом всегда поддерживали  друг друга. В её  лице я обрела наставника.
Вместе с ней  мы  составили полный перечень работ, необходимых для подготовки к Рабочей  комиссии. Я распределила рабочих и стала по пунктам ежедневно проверять выполнение. Прораб радовался  моей  помощи, через  неделю были видны результаты работы. Казалось, что тут делать? Все побелено, покрашено. Но, были допущены грубые нарушения СНиП, которые нужно было устранить. А это -  время. Прораб  ругался с Заказчиком, а я замечания приняла к исполнению. Кое-что удалось  исправить. Рабочая комиссия приняла объект,  а там и Государственная. В ПТО дела не стояли, там меня  понимали, но работать мне приходилось и по выходным, а  сверхурочное  время  стала  нормой. Девочки  мои подросли и справлялись сами. Я держала под контролем их учебу, их увлечения. Мы с ними ладили.
После  сдачи  детского  сада  в эксплуатацию, меня премировали в размере  месячного оклада. Профком выделил  путевку в санаторий Лазаревское курорта Сочи на ноябрь месяц. Все складывалось  хорошо. Да, в своем повествовании я пропустила нечто важное, что произошло в это время в моей жизни. А произошло  вот что.  Помню -  было 11 сентября 1970 года.
Татьяна, которую мы приняли на работу в ПТО по протекции Г.Ф., получила первую зарплату и пригласила нас к себе домой на ужин. Когда она позвонила, я собиралась пойти в кино. Я была причесана и красиво одета, поэтому сразу же пошла в гости. Войдя в квартиру, я увидела незнакомого мужчину, сидящего на диване. Я обратила внимание на то, что мужчина был одет в серо-голубой свитер с непонятным рисунком по всему полю. Как то не шло это к его полноватой фигуре. Внутри меня появился протест, непонятно от чего.
- Знакомьтесь, это Николай - мой двоюродный брат,- представил мне его муж Татьяны Саша.
- Антонина,- ответила я, чувство протеста не проходило. Мне хотелось уйти, но я не могла. Тут я вспомнила, что Татьяна говорила мне  о Сашином брате, жившим в Улан-Удэ.
- Вот с ним она и хотела меня познакомить,- подумала я.
Я мельком взглянула на парня, черты лица его были красивыми,  правильный нос, брови вразлет, открытый разрез глаз, но… лицо ничего не выражало. Мне даже показалось, что он в маске. Нас посадили рядом, я почувствовала себя скованно, мне, обычно разговорчивой, разговаривать не хотелось. Остальные шутили, выпив и закусив после работы. Мало-помалу, моя скованность прошла. После ужина Николай пошел проводить меня домой. Разговор не получился, дойдя до дому, я поблагодарила его и отправила обратно. Я была уверена в том, что это не мой мужчина, и решила не начинать с ним отношений.
Назавтра утром позвонила Татьяна.
- Тоня, приходи к нам обедать, мы готовим уху из омуля. Саша рыбу посолил нынче, свежепросольная получилась. Приходи к 12 часам, мы тебя  ждем.
- Хорошо, я приду,- ответила я. Я не могла отказаться от такого угощения, ибо рыбу я могу есть  ежедневно. Такова  привычка с детства. Накормив детей обедом, я пришла в дом Татьяны. Меня встретили, как желанную гостью. В тот раз у меня чувства протеста не было, но сидящий рядом со мной мужчина не вызывал у меня интереса. Мы еще обедали, как в дверь постучали, это были мои дочки.
- Мама, мы к бабушке съездим, а?- спросила Люба. Я отказала, отправив  домой делать уроки. Николай внимательно на них посмотрел.
 - Это мои дочки Таня и Люба, - сообщила я Николаю. Он ничего не ответил.
Вечером он уехал домой, о встрече мы не договаривались.
Я была занята всю неделю с утра и до позднего вечера, думать о чем-то, кроме работы не было времени. В субботу утром я решила сделать домашние дела в квартире. Я начала стирку, а девочки стали прибираться. Только мы закончили работу, как открылась дверь, и вошел Николай. В руках у него  была  большая  сумка. Я не ожидала его увидеть и еле скрыла свое недовольство.
-Здравствуйте, я решил приехать к вам, вот гостинцы привез,- скромно сказал  он.
-Раздевайся и проходи,- пригласила я. Сняв плащ, он вошел в комнату и открыл сумку. Девочки с любопытством стояли рядом. Николай вынул из сумки две осенние яркие куртки-  красную и голубую.
- Это вам. Примерьте, кому какая подойдет,- сказал Николай, подавая куртки девочкам. Взяв куртки, они с визгом от радости скрылись примерять их. Тут же обе появились в обновках, прыгая и смеясь.
- Спасибо!- враз поблагодарили они Николая, и убежали на улицу.
- Как ты смог купить куртки в самый раз, ведь ты и видел девочек мельком. Дорого, наверное, заплатил,- сказала я, смущаясь.   
Не ответив на мой вопрос, Николай  продолжал доставать гостинцы: огурцы, палочка копченой колбасы (роскошь по тому времени), копченый балык красной рыбы и бутылка коньяка появились на столе, как по волшебству. Я смотрела на него и не могла понять - как же так? Он и не знает меня почти, а уже столько гостинцев  накупил. Зачем?
- А это тебе. Я думаю, что подойдут,- и он протянул мне пакет. В пакете лежали два атласных бюстгальтера моего размера. Этим он совсем «добил» меня.
- Скажи, зачем ты это купил? Мы с тобой почти незнакомы, да мне и не надо ничего. Я работаю, зарплата хорошая,- говорила я невпопад от неожиданности. Вася никогда не покупал нам гостинцев, хотя приезжал мириться со мной много раз. Я не знала как мне вести себя в такой ситуации.
- Я хотел сделать тебе приятное. Сейчас купить что-то нужное невозможно из-за дефицита. Мне сестра помогла, она в торговле работает. По-моему, все кстати. Сейчас обед приготовим и сядем с тобой за стол,- спокойно проговорил он.
  Взволнованные от обновок, в квартиру вбежали девочки. Увидев на столе столько вкусностей, они остановились.
- Мама, мы к бабушке поедем, завтра же выходной!- проговорила Люба скороговоркой.- Только вы нам оставьте колбаски, а то мы давно такой не ели!
- Конфетку можно взять,- моя сладкоежка Таня тянула руку к конфетам. Я угостила детей конфетами,  дала денег на автобус и они ушли. Мы остались вдвоем.  У меня было такое чувство, что я допускаю ошибку, что- то идет не так. Было сложно разобраться, но присутствие Николая меня напрягало. Однако, мы сели за стол, который я приготовила из горячей картошки и продуктов, привезенных гостем. Мы чокнулись рюмками и Николай сказал:
- За все хорошее, что у нас будет,- и легко выпил. Меня задели его слова.
- Что это он  так уверен в том, что у  нас будет что- то хорошее? подумала я. Я все еще была больна от расставания с Васей и по-прежнему не хотела впускать в свою жизнь никого из мужчин. Николай оказался твердым в своем намерении построить свою жизнь со мной. Он  был на один год моложе меня, но никогда не был женат. Я спросила:
- Почему ты до сих пор не имеешь семьи? Разбитое сердце? Или другая причина? Мне нужно знать,- требовательно спросила я.
- Зачем рано жениться? К такому шагу нужно  подходить серьезно. Я искал такую, как ты. Вот нашел, давай за это выпьем,- улыбнувшись, ответил он.
 В тот вечер мы остались дома. Николай не был красноречив, любую информацию я добывала, выпытывая у него. Так я узнал о его работе, о его семье, о службе в армии. Коньяк мы не допили, по каким-то неуловимым знакам  я заметила, что Николай не жадный до спиртного. И тут я вспомнила о том, как сама себе задавала программу жизни, в которой имел место непьющий мужчина. Тогда я думала « пускай он будет иметь трудный характер, я справлюсь, лишь бы не был пьяницей». Вот оно! Он и не женился долго из-за своего характера, подумала я. Это нужно было ещё проверить.
Засидевшись допоздна за чаем, мы решили, что беспокоить брата не стоит, и я постелила Николаю на диване. А ночевали мы вместе. Так начались наши отношения, которым сейчас уже более сорока лет.
На следующий день мы вдвоем пришли к Татьяне и Саше. Они встретили нас, нимало не удивившись. Я проводила Николая на остановку автобуса   и пришла домой. Девочки были уже дома, с ними приехала мама. Они рассказали ей о дяде Коле, маме не терпелось узнать новости от меня. Сразу от порога мама стала расспрашивать меня о Николае: кто такой, сколько лет, есть ли жена и  т.п. Мы сели с ней в кухне и я рассказала все, что мне удалось выведать у него. Особенно маме понравилось, что Николай не имел семьи. Она сказала:
- Это хорошо, что он не имеет семьи, детей. Большой  грех  влезать в семью. А потом, посмотри какой он заботливый, девочек одел. Куртки у нас не купишь, даже в городе трудно достать. Это нужно ценить, Тоня.
- Мама, может быть он меня этим купить хочет!- не соглашалась я с её доводами.
Я решила не торопить события, тем более, что мне не было времени раздумывать над этим. Работа, работа -  вот что было смыслом моей жизни.
 В конце октября меня отправили на два дня в Улан-Удэ. У меня был номер телефона сестры Николая – Любы, я сообщила ей, что буду завтра в тресте на совещании до 16-00. Она передала сообщение Николаю. Совещание закончилось раньше, мы с женщинами планового отдела пошли в буфет и стали пить чай. Одна из них- Зоя встала со стула и подошла к окну.
-Девчата, посмотрите, какой красавец вышагивает возле треста! А походка, словно князь заграничный! Кого это он ждет?
 Все подскочили к окну: по дорожке прохаживался Николай.
 - Девочки, это мой друг, он ждет меня,- навела я справку.
- Он наш? Городской? – пытала Зоя. Я кивнула головой. Ничего себе! Отбираешь у нас кавалеров, а мы сами без них!- возмутилась Зоя. Попрощавшись до завтра, я вышла. Николай подошел ко мне, взял меня под руку и мы пошли по улице.
-Поедем к маме, я хочу тебя познакомить с ней,- решил Николай и мы сели в автобус.
Николай с матерью жили в пригороде, в небольшой квартирке из двух комнаток и кухоньки. Здесь я познакомилась с его мамой. Марина Трофимовна была дородной женщиной с красивыми чертами лица. Она быстро собрала на стол, поставила рюмки.
- Мне не наливай, я не люблю водку, она вонькая и горькая. Вот Тоне налей, она пусть выпьет,- сказала  Марина Трофимовна.
- Мне тоже не нужно, поговорим по-трезвому,- сказала я.
- Это хорошо, что ты не приучена к водке. Сейчас многие женщины пьют, а это плохо,- вставила Марина  Трофимовна.
  Поужинали мы без водки, и Николай вышел во двор покурить, а мы стали разговаривать.
- Тоня, если вы станете жить вместе, ты должна знать - у Николая тяжелый характер. Он часто  недоволен то тем, то этим. Словом, с ним жить  непросто.
- Я это понимаю. Можно приноровиться к характеру, если человек трезвый, а я уверена- Николай не    будет  тянуться к рюмке.
- Ты как это поняла? Да, он никогда не будет пьяницей. Если дочек станет обижать- ты мне скажи, я с ним разберусь. Он знает, на что идет, пусть растит детей, они не ответчики за дела родителей.
Тут вошел Николай, наша беседа прервалась. Было сказано главное - Марина Трофимовна будет мне помогать в становлении нашей семьи.
 Поговорив ещё о том, о сём, мы стали укладываться спать. Я легла на кровать Николая, а он постелил себе на полу. Утром рано Николай уехал на работу в аэропорт, а я поспешила в трест. На прощанье Марина Трофимовна сказала мне:
- Тоня, если ты намерена связать с ним жизнь, то бог вам в помощь. Если же хочешь просто время с ним провести, прошу тебя- дай ему сразу от ворот поворот. Я как мать поняла - влюбился он в тебя по-настоящему.
 Мы расстались с ней тепло. Прошло время, мы стали одной семьей, и я назвала её мамой. От всего сердца я полюбила эту женщину  и  очень ценила наши отношения, за что и снискала зависть и недоброжелательность старших невесток.
Детский сад был сдан в конце октября, я купила билет до Сочи и нашла женщину, готовую пожить с моими девочками на время моего отпуска. Николай обещал проведать девочек, и меня отпускал неохотно.
Курорт Лазаревское расположен на берегу Черного моря. Первые пять дней я ходила только на процедуры и в столовую. Остальное время я «проваливалась» в сон и соседка по палате будила меня словами:
-Ты сюда спать приехала? Вчера экскурсия была на озеро Рица, сегодня опять много экскурсий предлагают, а ты все спишь. Хватит уже, проснись, и пойдем вечером в клуб, послушаем, как люди поют. Сегодня конкурс на лучшее исполнение песни.
От этих слов ли, или я действительно отоспалась от работы, я вмиг проснулась и стала приводить себя в порядок. Приняв душ, я почувствовала себя бодрой и была готова участвовать в конкурсе.
 Вечером мы пошли в клуб, а там уже начался конкурс. Пели и женщины, и мужчины под баян массовика.  Став в сторонке, я слушала. При мне выступило четыре человека, но все они пели, как на застолье. У меня был опыт выступления на сцене, так почему бы мне не рискнуть? Когда баянист дважды спросил, есть ли ещё желающие, я вышла в круг и заявила о себе песней «Что было, то было».
Бывают такие моменты, когда голос у меня идет откуда-то снизу. Тогда я чувствую подъем в душе, уверенность в том, что я смогу доставить удовольствие слушателям. Это был тот самый момент! Я спела так, как будто то, о чем я пою, было со мной. Шквал аплодисментов, возгласы «бис!», «браво!» заполнили небольшой зал. Меня просили спеть ещё, но массовик сказал:
- По условиям конкурса участник исполняет одну песню. После конкурса мы можем продолжить пение, хором будем петь.
 После подведения итогов мне вручили Грамоту, и я неожиданно для себя стала узнаваемой среди отдыхающих. Ко мне подходили женщины, благодарили за песню и спрашивали меня:
- Ты о себе пела? С тобой это случалось? Как ты пережила это?
Соседка по палате была удивлена не меньше, она думала, что я клуша, как она мне призналась. Побежали дни, полные дел- экскурсии, репетиции, поездки по окрестностям. Мы организовали коллектив самодеятельности, написали сценарий концерта и стали готовиться.  Накануне моего отъезда мы с блеском выступили на сцене курорта. В числе певцов был мужчина из Украины, председатель колхоза. У него, небольшого ростом, был густой, богатый оттенками бас. Его долго не отпускали со сцены, просили петь еще. После концерта участники выступления пошли в кафе, мы назавтра почти все  уезжали. Иван  Ильич, так звали председателя, предложил мне приехать с семьей к ним в село  жить.
- Понимаешь, Тоня, мне позарез нужен грамотный и непьющий строитель. У нас колхоз- миллионер, мы сразу дадим вам дом, корову, порося. Сколько можно вам в Сибири мерзнуть? Не пожалеете, жду вас. Я отправлю вызов, дорогу оплатим.
Вызов он действительно  отправил, но поехать я отказалась.
На отдыхе я раздумывала о наших отношениях с Николаем. Спрашивала себя: есть ли чувство к нему? Сердце  молчало. Если так, то зачем мне этот мужчина? Второй голос внутри меня говорил: как жить будешь одна, без мужика? И первый отвечал: надо попробовать, вдруг что-то получится хорошее. Этот диалог продолжался до самого дома. Так случилось, что я проспала свою станцию, а меня встречали дети и Николай. Только они вернулись, как тут же и я открыла дверь. Николай встретил меня настороженно, его беспокоил вопрос: как теперь будут строиться наши отношения? Мне этого он не говорил, но я чувствовала. Девочки наперебой рассказывали о том, как они жили без меня, как учились. Вечером приехала мама, а Николай ушел к брату. Мама начала разговор:
- Тоня, Николай хороший мужчина. Не пьющий, внимательный. Два раза без тебя проведал детей, привозил им гостинцы. Таких мужчин теперь мало, тем более, что в твоем возрасте хорошие мужчины все при женах. Выходи за него замуж, пусть переезжает сюда. Квартира есть, работа найдется. Не упускай своего счастья.
- Мама, в чем ты видишь счастье? Только что он не пьяница. У меня к нему нет любви, как жить буду?- отбивалась я.
- Какая тебе любовь с двумя детьми? О детях подумай, как ты их будешь растить на одну зарплату!- стояла на своем мама.
- Хорошо, я не стану разрывать с ним отношения. Присмотрюсь, подумаю, потом и решу,- ответила я.
Расставаясь назавтра с Николаем, мы условились -  Новый год встречаем здесь. Снова работа, конец года, а это значит, что нужно сдать последние объекты, подготовить  документацию, да и работа в ПТО накопилась. Снова сверхурочная работа, поздние возвращения домой. Тане исполнилось тринадцать лет, Любе -  одиннадцать. Многое из домашней работы они умели делать. Я давала задания и строго  спрашивала с них. Новогодние костюмы придумывали вместе,  потом я шила, а доделывали вместе. Тане я тогда сшила костюм «знамя», она на елке получила за него первое место.   
Новый 1971 год мы встречали у Лиды Суворовой. Она жила рядом с клубом, и туда мы устремились танцевать после  часа ночи. И тут выяснилось, что Николай не умеет танцевать. Это было  досадным недостатком, я всегда танцевала до упаду. Тогда я надеялась, что научу его хотя бы двигаться в такт музыке, но увы! Он не считал нужным танцевать, так и не научился. Возможно, поэтому в течение всей жизни он не ходил со мной на различные мероприятия. А мне нужно было присутствовать в силу  своей работы.
Познакомившись с Николаем поближе, мои подруги высказали свое мнение о Николае. Людмила сказала так:
- Не знаю, как ты жить с ним будешь. Он не любит компании, почти не пьет, не танцует, не веселится. Может быть, научишься им управлять. Мне кажется, что он управляем.
Лида была категорична:
- Это не твой мужчина. Он совершенно тебе не подходит, не развит интеллектуально, книг не читал, говорить не умеет. Я против вашего брака! Не выходи за него!
После того, как Николай приехал ко мне жить, Лида не стала со мной общаться.
Тамара предложила:
- Тоня, если он тебе не подходит, откажись. Попробую я связать свою жизнь с ним. Он хороший мужчина.
Расставаясь с ним после новогоднего праздника, я сказала, что не готова с ним встречаться. Нужно все обдумать, подождать. Мое заявление он встретил молча, и опершись о притолоку двери, простоял в одной позе три часа. Из-за этого он чуть не опоздал на поезд. Пришлось мне сказать:
- Подумай, нужны ли тебе чужие дети? Я буду с ними связана всегда. А у тебя могут быть свои дети. Не спеши, давай оба хорошо подумаем, прежде чем решиться на брак. Я не отказываюсь от тебя, пусть   пройдет время. Я тебе  позвоню.
После моих слов он попрощался и вышел. Я знала, что ничего не изменится.  Если с первых мгновений ты не чувствуешь к нему  симпатии, нужно время принять его. И нужно стать мудрой. Тогда я была другой, поэтому никак не могла  решиться. Проще было увильнуть, надеясь, что время пройдет и как-то само собой все уладится. Надо мной еще довлело решение жить одной. Но стало трудно справляться с проблемой одинокой молодой женщины. Мужчины считали, что если женщина живет одна, то можно свободно к ней «подкатиться». Стали обхаживать и  пробовать на удачу те мужчины, с которыми я работала. Меня это обижало, сердило, выводило из себя. Неженатые, разведенные мужчины были намерены «осчастливить» меня, приглашали в ресторан, или на прогулку. Достойного среди них   не было. Николаю они все проигрывали. Как раз в это время я получила письмо от Александра. Оно было коротким. Он писал, что надеется на то, что я решусь и приеду к нему жить. Сообщал, что скучает без меня, что я – его женщина. Я дала короткий ответ: забудь, наши отношения были ошибкой.
На работе все шло гладко: заявки, отчеты, поездки по объектам, для меня это было обычным делом. Освободившись от нагрузок заочного обучения, я получила массу свободного времени.
Я продолжила участие в коллективе художественной самодеятельности, мы ездили с концертами по району, часто выступали в поселке. Круг общения увеличивался, праздники по поводу дней рождения стали обычным делом. Однажды я поняла, что так жить не стоит, и тут ко мне приехали мама и тетя Луша. Возможно, это было не случайно. За чаепитием они начали разговор, который сводился к тому, что женщина должна иметь мужа. Они приводили разные доводы, подтверждающие эту установку, говорили по-доброму, с желанием помочь мне.
- Хорошо, я поняла вас. А где же тот, который осчастливит меня? Вокруг посмотрю- одни алкоголики, да дураки. Или вы уже присмотрели мне мужа?- вступила в разговор я.
-Тоня, ты делаешь ошибку, отвергая Николая. Он непьющий, свободный человек и детей твоих принял. Вон как заботился о них, когда ты уезжала отдыхать,- это говорила мама.
Снова обе женщины убеждали меня в том, что счастье женщины - жить в семье. Они говорили о том, что я смогу иметь совместных с Николаем детей, что ещё более укрепит наш  союз.
- Тоня, мне Агаша сказала, что Николай из семейских. Они создают семью и не бросают детей. С ним будет у вас крепкая семья, поверь мне,- продолжила разговор  тетя Луша.
Спорить с ними было бесполезно, да я и сама понимала, что Николай будет хорошим мужем. Этот разговор побудил меня сделать шаг. В конце  февраля я передала сестре  Николая, что я в Улан-Удэ и хочу с ним  встретиться. Выйти замуж  по расчету за Николая означало для меня  жить с трезвым мужчиной, но без сердечной привязанности, жить умом. По большой любви я уже жила,  конец того брака для меня оказался болезненным и многое во мне изменил. Встреча с Николаем была короткой, но результативной: мы решили, что он уволится и приедет ко мне к 8 марта. Там определимся с его работой.
Девочкам я сказала о нашем решении, они приняли эту новость, молча. В памяти детей жил их отец и теплилась надежда, что мы помиримся, и будем жить вместе. Тем более, что мы не развелись, юридически я оставалась женой Василия.
Николай приехал к нам 5 марта 1971 года. Я сообщила об этом  маме и брату Петру. А 8 марта -  мой день рождения. Мы отмечали его и получали поздравления и как молодожены одновременно.
Сразу после праздника Николай был принят слесарем в механический цех цементного завода. Началась наша семейная жизнь, которая оказалась непростой. Я привыкла быть хозяйкой в доме и все  старалась решать сама. Николай долго был свободным от брака и привык не согласовывать свои действия ни с кем. Притирки были болезненными, но отступать было некуда.
На работе случились изменения: Сокольский  Вячеслав Николаевич, новый руководитель,  сделал новое штатное расписание, и сразу выразил сомнение по поводу того, что руководит ПТО женщина. Через месяц он  вызвал меня для беседы. Во время беседы он старался выявить мои знания, уровень профессионализма и т.п. Я достойно отвечала на его вопросы, понимая, что таким образом он хотел показать мне мою несостоятельность, как руководителя ПТО. Это ему не удалось. Закончив беседу, он пожелал мне и дальше хорошо  исполнять обязанности руководителя ПТО. Однако он не перестал присматриваться к моей работе.
Время шло, минул год, как я окончила институт. В моей работе ничего не менялось, и это оказалось скучным. Меня всегда тянуло к экономическому анализу  затрат, даже дома я считала ежемесячно затраты и делала выводы. Почему бы не внедрить экономический анализ на производстве? Я стала  сравнивать стоимость материалов по смете и по фактическому  списанию, картина оказалась удручающей. Но я не имела достаточного опыта для такой работы, в институте этому не учат. Как-то, будучи на совещании в тресте, я познакомилась с пожилой женщиной, которая работала там временно, по договору. Она отлично владела экономическим анализом в сфере  строительства, и я попросила её научить меня этим  премудростям.  Охотно  откликнувшись на мою просьбу, она вскоре приехала в Каменск по своей инициативе на три дня.  Были  выходные дни, я была дома. Остановилась она у нас,  днем мы приходили в контору и там анализировали выбранные объемы работ. Я быстро «ухватила» суть работы, считала с удовольствием. Афанасия Иннокентьевна, так звали женщину, хвалила  меня за сообразительность. Я благодарна Афанасии Иннокентьевне за науку, которую я применяла в работе, в том числе на строительстве объектов БАМа. Мне больше не пришлось встретить специалиста, которой владел бы экономическим анализом так, как умела делать это она.
На одном из технических совещаний я предложила создать в ПМК-590  бюро экономического анализа. На  мое предложение начальник  отреагировал положительно, вскоре вышел приказ, по которому работа бюро была возложена на меня. Многие были недовольны, ведь проще работать, не считая затраты. Теперь все большие закупки материалов и конструкций должны быть согласованы по цене со мной, как с руководителем бюро. У меня прибавлялась работа, но она была интересной. Я ежедневно задерживалась на работе, Николай меня не понимал. Он работал до пяти, домой приходил через полчаса, а я возвращалась через час, или два. Свое недовольство он не высказывал, у него была реакция такая: молчать. Меня это донимало больше, чем ругань. Лучше бы поругаться и разговаривать. Ан, нет! Иногда игра в молчанку затягивалась дней на 10-15. Это было тягостно. Порой я  думала, что жить лучше одной, не нужно ни под кого подстраиваться. Но, я сама взвалила на себя этот груз, Николай видел другое в своей жизни: женщина в их семье была зависима от мужа. Он так и представлял жизнь со мной, на деле  оказалось по-другому. Он был не согласен со мной, а изменить ситуацию был не в силах. Отсюда и  молчание.
А меня спасала работа. По настоянию Сокольского  главный инженер стал активно  внедрять  рацпредложения и подключил меня. У меня рационализаторских идей оказалось много, мы активно включились в работу. В результате этого по итогам 1971 года мы получили такую большую прибыль, что пришлось объясняться в прокуратуре. Но там ничего не нашли, нас  оставили в покое. Зато я так поправила свой семейный бюджет за счет вознаграждений, что нам удалось купить новую  мебель и большой  холодильник.
Начался 1972 год, заказов на строительство было много. Год обещал быть плодотворным. Однажды утром начальник пригласил меня в кабинет и начал разговор:
-Антонина Николаевна, я не могу работать с тобой, ты женщина, иногда нужно ругнуться, а при тебе неловко. Давай, решим так: ты остаешься заместителем начальника ПТО, ставку мы введем, а начальника  я приглашу.
-Какие есть ко мне претензии, кроме того, что я женщина? По работе даже в тресте нареканий к нашему ПТО нет, всё, что нам положено, мы делаем своевременно. Так дело не пойдет, я не соглашусь на ваше предложение,- ответила я.
-Ну что же, тогда я буду искать другой выход,- сказал он.
Неприятно было мне слушать такой разговор. Я встретилась на объекте с главным инженером и поделилась с ним. Он  успокоил меня:
-Работай, как работала. У меня к отделу претензий нет, а по подчиненности это  мой отдел. Пусть он мне скажет об этом, я тогда ему отвечу. Не переживай.
Вскоре случилась неприятность. Один заказчик подал на нас в суд за невыполнение графика ввода в эксплуатацию объекта в 1971 году, штрафные санкции составили около 150 тыс. рублей. Учитывая, что месячное выполнение в тех ценах составляло около 300 тысяч рублей, этот штраф был нешуточным. Для подготовки к арбитражному суду к нам прибыла специалист от треста Афанасия Иннокентьевна, меня назначили ответственной от ПМК. Вместе с ней мы проработали трое суток, приходили домой в 3 часа ночи, на работу шли к 7 часам утра. Времени было мало, мы просчитали штраф и снизили его до 5 тысяч рублей. А после нашли доказательства виновности заказчика в срыве сдачи объекта.
Мы оформили ответ на претензию заказчика и вошли в кабинет начальника для доклада. Он был неприветлив:
-Вы проходите, а Антонина  Николаевна пусть занимается  своими делами,- сказал он.
-Как разбираться без неё, когда основную работу делала она? Я только направляла её. Нет, пусть она останется,- потребовала Афанасия Иннокентьевна.
Когда отзыв на претензию был прочитан, Сокольский вздохнул облегченно. Теперь оставалось так же хорошо выступить в Арбитражном Суде, и дело будет выиграно.
-В Арбитражный Суд мы направим главного инженера, пусть он выступит,- решил Сокольский.
-Это ошибочное решение. Направить нужно Антонину Николаевну, она детально разобралась, и выступить сможет. Я настаиваю на своем мнении,- твердо сказала Афанасия Иннокентьевна.
     Я проводила Афанасию Иннокентьевну на поезд, по дороге она мне сказала:
- Не ценит тебя Сокольский, его нужно проучить. Я советую тебе уйти в декретный отпуск. Так ты двух зайцев убьёшь - мужу дитя родишь, а  Сокольский пусть с мужчиной поработает. Я уверена, он к тебе домой прибежит, и будет умолять тебя выйти на работу. Послушай моего совета, все у тебя будет хорошо.
Арбитражный Суд отказал в иске заказчику. Я выступила так четко, что представитель истца ничего не мог возразить. Я ехала домой довольная своим первым выступлением в Арбитражном Суде. Много было впереди моих участий в суде, но свое первое я запомнила на всю жизнь. Сокольский признал, что мне можно доверять серьезные дела, при всех пожал мне руку и объявил благодарность.
Дома я сказала Николаю, что нам пора подумать о ребенке. Он этому очень обрадовался и был уверен, что у нас непременно будет сын.
- Он будет высоким, темноволосым и голубоглазым. Я о таком мечтала,- продолжила я.
Вскоре я поняла, что беременна. Мы решили, что никому в Каменске не скажем об этом. Мне хотелось преподнести Сокольскому  сюрприз. Отношения с Николаем стали более теплыми, но иногда он становился самим собой. Мы ссорились, мирились и ждали сына. Своей матери Николай сказал  сразу, что у нас будет сын Вовка. Матери не понравилось, что он болтает прежде времени, она считала, что нужно молчать об этом, чтобы люди не сглазили. Чтобы дать сыну фамилию отца, мы решили оформить свой брак официально. В августе мы подали заявление в поссовет, нам разрешили зарегистрировать брак через три дня. Мы оба взяли один день в счет отпуска, и стали готовиться к процедуре. Я была спокойна, а Николай волновался. Он не знал, возьму ли я его фамилию, для него это было важно. Мне нравилась фамилия Николая, я для себя решила, что отныне я буду Максимовой. Я сделала прическу, надела свободную одежду, взяла под руку своего мужчину и мы пошли в ЗАГС. Наш брак зарегистрировали, и обратно я выходила уже Максимовой. Внутри себя я чувствовала уверенность, я ждала сына, а рядом со мной шел мой законный муж!  Заключение брака мы отметили скромно, в кругу семьи Калашниковых, открыв бутылку шампанского.
Сокольский был недоволен работой главного инженера и настоял на его замене. Формально он был прав: Лышов не имел высшего образования, что недопустимо для главного инженера. На должность главного инженера был приглашен Красильников Петр Васильевич. При знакомстве с ним я отметила, что он спокоен, выдержан. Мне скоро нужно было уходить в отпуск, но я об этом молчала.
Удивительно, но при шести месяцах беременности мой животик был аккуратным. Я поправилась, и это было заметным. Чтобы поднять гемоглобин, я постоянно ела морковь, чем вызывала шутки у сослуживцев. Никто не догадывался о моем положении. При очередном посещении врача в очереди за мной оказалась знакомая женщина, от которой и пошел разговор о моем положении. Через неделю после этого меня вызвал Сокольский и прямо спросил:
-Антонина Николаевна, что же вы молчите о том, что хотите нас оставить? Нехорошо  так подставлять нас. Когда вы уходите в отпуск?
- Примерно через полтора месяца. О чем вам беспокоиться? Вы предлагали мне оставить должность, вот я и даю вам такую возможность,- спокойно ответила я.
- Когда будете уходить в отпуск, напишите заявление, что не претендуете на сохранение места за вами, чтобы я смог пригласить специалиста на все время,- сказал он.
- По закону место за мной сохраняется, пусть так и будет,- ответила я.
Я доработала до отпуска, и передала по акту дела приглашенному инженеру. Незаконченных дел у меня не было. Сослуживцы тепло проводили меня и пожелали здоровья мне и сыну. Все были уверены  в том, что родится сын.
Наконец-то я была отрешена от производства и занималась чисто женскими заботами: готовила еду, пекла, убирала, стирала. В уборке мне помогали дочки, остальное я сама делала с удовольствием. Каждый вечер я ждала Николая с работы, кормила его, после шли в кино, или гуляли по улице. В начале октября Николаю вручили повестку из военкомата, извещающую о том, что он обязан прибыть на сборы сроком на три месяца, и я проводила его на службу. Срок рождения ребенка по расчетам был на середину ноября, но месяц двигался к концу, а я была дома.
          Глава 14 Любимый сын, любимая работа
Рождение сына пришлось на 6 часов утра 28 ноября. Он родился весом 4кг 250г. Богатырь, как и отец, он смотрел на меня темно-синими глазами, опушенными длинными ресницами. Моему счастью не было предела! Несмотря на родовую травму, я верила, что он будет здоровым ребенком. В тот же день позвонили в Улан-Удэ, и счастливый отец прибыл домой. Николай навещал меня 3-4 раза в день, стоял под окнами, ему не хотелось уходить домой.
 После выписки домой ощущение счастья не покидало меня. У меня сын! Я так мечтала о нем, когда в трудные времена жизни с пьяным мужем создавала программу жизни для себя. Моё желание сбылось!
В это время мне было 36 лет, разрыв между детьми был 13 лет. Видимо, это сказалось на моем здоровье, у меня случился нервный срыв. Подступала депрессия, мне казалось, что я не успею вырастить сына. Однажды днем я дала волю слезам, держа маленького сына на руках, я плакала, что поздно родила. В это время открылась дверь и на пороге появилась свекровь, поддерживая её под руку, за ней шел зять Владимир. Поздоровавшись, они прошли в дом. Свекровь обратилась ко мне:
- Тоня, что случилось? Ты заболела? Почему ты в слезах?
- Мама, Володеньке сегодня только 16 дней. Когда же ему будет 16  лет? Я не успею его вырастить,- в слезах говорила я.
- Полно плакать! Все ты успеешь, и не заметишь, как он вырастет. Не плачь, ты не одна, ты с мужем.
Тут появился Николай, он пришел на обед. Положив сына в коляску,  и умывшись от слез, я стала накрывать стол. Свекровь приехала к нам на неделю. В то время ей было 64 года, а женщины её возраста тогда все выглядели старыми. Слабой была и она.
За неделю, что она прожила у нас, мы с ней много переговорили, она была счастлива видеть своего сына семейным человеком. Николай при матери не высказывал недовольства, был внимателен ко мне, брал сына на руки. Уезжая, она обняла меня и благословила нас на добрую жизнь.
Новый 1973 год мы встречали дома. В прошедшем году мы купили телевизор с большим экраном и с удовольствием смотрели Голубой огонёк. После рождения сына Николай стал более спокойным,  претензии высказывал нечасто, и мне нравилось быть дома, заниматься домашними делами. Но закончился оплачиваемый отпуск и мы стали испытывать  материальные трудности. Зарплата мужа была невысокой, ему оплачивали тариф. Работал он хорошо, как то при встрече со мной его руководитель, бывший мой одноклассник, так отозвался о нем:
- Хорошего работника ты к нам устроила. Он всегда трезвый, умеет работать на слесарных работах, безотказный, ответственный. Очень жаль, что я не могу прибавить ему зарплату. Уравниловка у нас. Кто дурака валяет, кто хорошо работает - все получают одинаково.
Николай тоже задумывался о том, чтобы получить более оплачиваемую работу, но как? Нужно было переучиваться на другую профессию. Пока ничего предпринять мы не могли, я не работала, и надежда была только на его получку. Девочки учились, проблем с ними не было. Николая они терпели, называя его «дядя Коля». Я всегда была «на  чеку», не допуская, чтобы он обижал их.  Закончился учебный год, дочки нянчились с братом, брали его в коляске и увозили гулять. Так прошел июнь. Николай не поддерживал мой разговор о том, чтобы выйти на работу, ему было спокойно, когда я дома.
Однажды в начале июля вечером, только я убрала со стола посуду, как  в дверь постучали.
-Входите, открыто,- сказала я, выйдя в коридор. Дверь открылась, впуская гостей: на пороге стояли начальник ПМК и главный инженер. Я удивилась их приходу, но пропустила в квартиру. Начальник протянул мне бутылку водки  со словами:
- Антонина  Николаевна, мириться к тебе пришли, принимай нас,  закусить поставь, потолковать нужно.
- Проходите, я сейчас. Николай, к нам гости, принимай,- сказала я мужу. Он никак не отреагировал на мои слова, поздоровавшись, ушел в спальню. Я уже была на кухне,  быстро порезала хлеб, достала из холодильника еду, поставила рюмки и позвала Николая. Отказавшись от застолья, он вышел из квартиры.
Сокольский начал разговор:
- Из треста вчера позвонили, нарекания на работу нашего ПТО - не поступают ответы на письма, не представили мероприятия, нет заявок на материалы на программу года! Вы представляете, что это такое! Полная парализация программы работ!- Он говорил эмоционально, размахивая руками.
- Нужно было вызвать вашего ставленника и спросить с него,- отреагировала я спокойно.
- Вызвали, а что толку? Он нем, как рыба. Ни на один вопрос не отвечает! Сегодня собрали в ПТО совещание, никто ничего не сказал в свое оправдание. Открыли стол начальника, он оказался полон бумаг. Письма, которые мы направляли ему, все лежат там кучей, в беспорядке. Я допустил ошибку, когда решил поменять тебя на мужчину. Прошу простить меня, я был неправ!- искренне сказал он. Петр Васильевич уже наполнил рюмки и предложил выпить. Мужчины выпили, я пригубила, мне нужно кормить малыша, спиртное нельзя, так я объяснила это мужчинам.
- Что же вы предлагаете? Уж не выходить ли мне на работу?- спросила я.
-Да, Антонина Николаевна, именно за этим мы к тебе пришли. Выходи, прошу тебя, без тебя полный завал в работе. Решайте дома, как быть с малышом, если нужна помощь - обращайся, мы будем помогать,- просил Сокольский.
 Поговорив о делах предприятия, не допив водку, они ушли. Я пообещала им, что сегодня будем обсуждать этот вопрос дома. Николая не было во дворе. Где же он? Неужели рассердился за то, что ко мне мужчины пришли? Но ведь они зашли по делам. Первыми вернулись девочки, Володя спал в коляске. Нагулялся.
Николай пришел в 9 вечера, вернувшись с вечернего сеанса кино. Я спросила его:
- Почему ты ушел из дома, когда пришли мужчины?
На мой вопрос он ничего не ответил. Понятно, опять началась молчанка. Мне нужно было поговорить с ним о деле, с которым пришли ко мне коллеги. Я стала подступаться к нему и так и эдак, что нам нужно поговорить. Он громко заговорил:
- Я сразу понял, они пришли уговаривать тебя, чтобы ты вышла на работу. А ты уже и рада бежать. О ребенке подумай, ему всего полгода, ему мать нужна. На кого ты его оставишь?
- Коля, подумай, прежде чем возражать. Девочек нужно будет в школу собирать, а на какие деньги? Твоей зарплаты хватает только на питание, давай решать, как нам быть,- убеждала я.
 Николай имел такой характер  - по любому вопросу он сразу начинает возражать, не выслушает, не будет искать выхода. Нет, и все! Я поняла, что с  ним «каши не сваришь». Этот разговор слушали дочери, они были в спальне. Как только Николай замолчал и вышел во двор курить, они подошли ко мне и предложили оставаться с Вовой на весь день.
- Мы справимся, точно. Только ты его кормить грудью приходи, и покажи нам, чем его прикармливать,- в голос убеждали они меня. Я поблагодарила дочек и приняла решение: выходить на работу. Глупо было бы отказываться. Двух дочек вырастила, после отпуска выходила на работу, оставляя их в месячном возрасте, и ничего! Так и Вова вырастет! Когда Николай вернулся в квартиру, я сообщила ему, что буду выходить на работу. Он ничего не ответил, замолчав надолго.
Мои сослуживцы были рады моему решению. Меня встретили аплодисментами, Женя радовалась больше остальных:
-Наконец-то мы будем работать, как прежде. А Вовка, что? Он расти будет, с каждым днем все больше, да больше. Если и надо будет дома остаться, это же ненадолго.
Было  трудно перелопатить накопившуюся работу, но я поделила её на всех, по способностям. Не задерживалась на работе, не выходила в выходные дни. Девочки водились с братом, стирали пеленки, убирались в квартире.  А что дальше? Скоро им в школу. Я обратилась к начальнику. У нас был свой детский садик, только туда принимали детей с полутора лет. Володе не было и года. Через неделю мой вопрос был решен, в порядке исключения Вову взяли в садик и определили в младшую группу. Но, нам не повезло. В первую же неделю его простудили у открытой форточки сонного, он заболел. Дома разразился скандал. Николай требовал, чтобы я ушла с работы, никаких других решений он не признавал. Стала искать няню, но приходили молодые девушки, мне это не нравилось.
Однажды вечером я ходила за молоком в магазин. Возвращаясь с молоком, я увидела пожилую женщину, которая горько плакала, сидя в уголочке магазинного крыльца. Я подошла к ней:
- Я смогу вам чем-то помочь?
-Нет, мне никто не поможет. Не обращайте внимания на меня, проходите,- говорила она, заливаясь слезами.
- Пока мы живы, нам можно помочь. Вам некуда идти, ведь так?- спросила я её. Пойдемте ко мне, попьем чайку, разберёмся с вашими проблемами,- уговаривала я женщину, помогая ей встать на ноги. Анна Георгиевна согласилась пойти ко мне, только ненадолго.
Дома мы пили с ней чай, и она рассказала мне свою историю. Она местная, только многие годы жила на Крайнем Севере. Семьи у неё нет, родная сестра пригласила жить к себе, да и приревновала к супругу. Сначала ругалась, а потом выгнала из дома.
- Где теперь я буду жить? Там у меня жилье было, комната в общежитии, она сама меня зазвала, а теперь куда я?- опять заплакала Анна Георгиевна.
- Сегодня вы ночуете у нас, а завтра будем думать,- стеля  постель на диване, говорила я.
Утром я спросила у Анны Георгиевны:
-Как  вы относитесь к детям? Я ищу няню для своего сына. Согласитесь ли смотреть за ним? Я буду искать вам жилье.
-Да, я люблю детей, я всю жизнь нянечкой в садике работала, на пенсию оттуда ушла,- ответила она мне.
Какая удача! Ещё ничего не решив, я знала, что мне повезло с этой женщиной. Я сразу пошла к Сокольскому и рассказала ситуацию. Он обещал помочь в течение дня. После обеда он позвал меня в кабинет и сообщил радостную весть:
- Мы сдали 16-квартирный дом, там нам дали 2 квартиры. Одну мы распределили одинокой женщине, отделочнице из бригады Клавдии Соркало, а её квартирку в старом доме пока не решили, кому отдать. Больно она маленькая, но благоустроенная. Пусть твоя подопечная подаст заявление в поселковый совет, как нуждающаяся в жилье северянка, ей выдадут ордер на эту квартиру. Я договорился с председателем поссовета. Не мешкайте!
   Так мы и поступили, заявление написали, Анна Георгиевна отнесла в поссовет, а через два дня мы поднимались с ней по лестнице на второй этаж в квартиру. Она действительно оказалась маленькой, но с кухней, туалетом. Радости нашей не было конца! Так быстро все решилось! Я помогла хозяйке сделать уборку, побелку и мы перевезли её вещи. Шторы на окна я сшила из простенького материала, кое какие кухонные принадлежности тоже нашлись. Мы снабдили её продуктами, и она приступила к работе. Думали, что нашли её на короткое время, оказалось, что четыре с половиной года она нянчила Вову. Он называл её «моя бабушка», любил её и не хотел расставаться на выходные. В лице Анны Георгиевны я нашла помощницу, она приходила к нам ранним утром, и уходила от нас после моего возвращения с работы. Кроме того, что она была няней  для Вовы, она ничем в доме не занималась. Но для меня это было приемлемо, так как я была свободна во времени. Николай смирился с таким решением, несмотря на то, что содержание няни нам обходилось в несколько раз дороже детского садика, но Володя от этого выиграл. Мы не будили его утром рано, днем он спал тогда, когда хотел. Анна Георгиевна была  покладистой женщиной, мы с ней ладили.
На работе дела шли своим чередом, за два месяца мне удалось вместе с коллективом все дела в ПТО привести в порядок. Дома тоже наступил мир. Николая устраивало то, что Вова был на попечении няни, хотя он не перестал советовать мне - быть больше дома. Из Улан-Удэ он привез мне в подарок красивые  янтарные бусы, какие носили семейские женжины.
В августе состоялось заседание партийного бюро, на котором главным вопросом стояло  обсуждение подготовки к сдаче в эксплуатацию комплекса Дома престарелых в Посольске. Одиннадцатый по счету на этом объекте начальник участка не смог внятно объяснить причину отставания от графика, только вздыхал и тер затылок. Было принято решение, которое ни о чем не говорило, так, общие фразы.
Через неделю после бюро начальник вызвал меня к себе, и начал разговор:
- Я посмотрел твою трудовую книжку и нашел пробел. Оказывается, ты на линии вообще не работала. Тебе не трудно, бывая на объектах, давать указания? Ты же производства не нюхала даже в должности мастера.
- Я по документам знаю и вижу производство. К чему этот разговор?- недоумевала я.
. Как ты смотришь на то, что мы создадим участок, который будет заниматься объектами после их возведения? То есть, этот участок будет работать с субподрядчиками, вести отделочные работы, благоустройство и готовить объекты к сдаче в эксплуатацию? – спросил он меня.
- А если на стадии возведения объекта будут допущен брак, кто потом будет его устранять? Этот участок должен иметь большую  долю в зарплате, так как самые дорогостоящие работы уже будут выполнены. Нужно думать и считать,- ответила я.
- Поработай над этой идеей, возьми любой объект, который начали строить в этом году, сделай расчеты, и ко мне. Хорошо?
Я не знала, чем мне это грозит, взяла 16-ти квартирный дом и сделала расчеты так, как если бы стала руководить новым участком. Вскоре я положила расчеты на стол начальника.
-Вот и молодец! Рассчитывать ты умеешь, теперь я предлагаю тебе восполнить пробел. Для твоего же блага. Когда-нибудь ты  вспомнишь меня и скажешь мне «спасибо» за урок. Скажу прямо,   кроме тебя никто не справится со сдачей Дома для престарелых и инвалидов на станции  Посольская. Сдать нужно в декабре, сейчас начало сентября. Мы все, все службы будут работать на это, но руководить нужно тебе. Не отказывайся, прошу тебя!- эмоционально говорил он.
Я молчала. Знала, что не умею отказываться. А как же моя семья? Ведь это нужно забыть семейные заботы, переложить их. На кого? На Николая? Как он воспримет это?
-Антонина Николаевна, ты ещё думаешь? У тебя нет выбора, мы в одной упряжке и делаем одно дело. Тебе нужно сдать дела, да просто оставить ПТО, кто –то найдется туда. Завтра будет приказ о твоем назначении. Все!- он встал, показывая  этим, что  разговор окончен.
Я шла домой, не зная как сказать Николаю о своем назначении. Приготовила ужин, накормила всех, отпустила няню и пошла в комнату. Села на диван и загрустила. Николай заметил это, подошел, сел рядом:
- Что загрустила? Посмотри, Вовка  как бегает, радуется,  что мы вместе сидим. Работаешь ты много, зачем?
Уж лучше сразу сказать, потом будь, что будет.
- Я должна тебе сказать, что меня назначают начальником строительного участка. Отказаться я не могу, это мой долг. Больше некому.
-Понятно. Опять выхвалиться хочешь! Некому больше! Семья тебе не нужна, так бы и сказала. Сын тебя почти не видит, только и знаешь, как на работу бегать. Сказала бы, что мужики для тебя  больше значат, чем мы!- он перешел на крик, стал  оскорблять меня, и я вынуждена была сказать:
-Закрой рот! Не кричи, тебя никто не боится!
Николай замолчал на неделю, или даже больше.
Назавтра я была на объекте. Прошла и посмотрела все помещения другими глазами. Прораб ходил рядом и только вздыхал.
- Нет, нам не сдать этот объект в конце года. Слишком много работы, мало рабочих, нет стройматериалов.
Он ещё не знал, что завтра ему придется передать мне этот участок работы.
Приняв дела, я полностью погрузилась в работу. То тут, то там вскрывались грубые нарушения проекта, на каждом шагу проверки – брак. Я потеряла  покой и сон. Что делать? Выход же должен быть.
Все, что я нашла, я изложила в докладной на имя начальника и положила ему на стол. Там же были расчеты в необходимых специалистах и материалах. Через день было назначено техническое совещание, на котором было принято  решение о передаче под мое руководство прорабского участка во главе с прорабом Николаем Метнером. Он был известен тем, что для решения задачи шел на  любые аферы, не боялся  начальства, был крут с рабочими, часто появлялся на объекте «подшофе». Так у меня оказалось в подчинении два прорабских участка, я же становилась в должности «старший прораб-  начальник строительного  участка». Участок – это два прораба, четыре мастера, восемь   бригад и 200 человек рабочих.
Поначалу оказалось трудным правильно расставлять рабочих, но очень скоро мне стало ясно, что, прежде всего, нужно устранить нарушения в строительстве, которые были допущены в течение  нескольких лет этого долгостроя. Предстояло, внутри готовых, окрашенных стен проложить вентиляцию. Согласовав с проектным институтом предложенное мною решение, мы стали долбить в кирпичных стенах штрабы и прокладывать асбестоцементные трубы для устройства естественной системы вентиляции. Многие меня не понимали, говоря о том, что и так сдадим объект. После этой  работы мы заново окрашивали внутренние поверхности здания, что принесло большие затраты и убытки.
Вскоре на объекте появился новый заказчик - директор будущего учреждения Рэм Николаевич Козлов. Тогда я не могла даже предположить, что встреча с этим человеком окажется для меня судьбоносной. Мы сразу нашли с ним общий язык, он легко шел на согласование разных нюансов в ходе строительства, а я старалась не спорить с ним и соглашалась исправлять то, на что мне указывал Рэм Николаевич. Мне приходилось выступать арбитром, когда начальник ПМК-590 и Козлов начинали спорить по строительству. Дело доходило до личных оскорблений, я встревала и улаживала конфликт. Как бы трудно ни шли дела, но объект мы сдали в текущем году, акт был подписан всеми службами, а 31 декабря вечером его подписал и Рэм Николаевич. Я дала ему слово, что буду помогать ему на первых порах стройматериалами и рабочими, если понадобится. Так и было.
После сдачи объекта «Дом для престарелых в Посольске» я осталась работать в должности начальника строительного участка еще на 10 месяцев.
 Наступил новый 1974 год. В этом году Танюша оканчивала школу, перед ней стоял вопрос выбора профессии. По характеру Таня была уравновешенной и сочувствующей девушкой, с тонкой психикой. Она поражала нас тем, что могла разговаривать с цветами, читала много книг. Ей бы психологом стать. Но, тогда этому не учили, и я предлагала ей быть учителем. Пример мамы инженера-строителя оказался для неё более привлекательным, и она решила поступать в институт Народного хозяйства в Иркутске. 
-Я буду инженером-зкономистом строительства!-  мечтала она.
Вот позади экзамены,  и в руках у дочки аттестат. Школу она  окончила с тремя  четверками, остальные были пятерки. Я не сомневалась в том, что Таня поступит в институт. У неё были прочные знания, поэтому я отправила её поступать одну. До сих пор я считаю, что это было моей ошибкой.  В институт она не прошла по конкурсу. Якобы, сочинение она написала на тройку.  В школе Таня не имела по сочинению даже четверок, только пятерки. На её требование  показать ей её работу, ответили грубо и отправили подальше. Если бы я была  рядом, этого бы не произошло. Она не опустила руки, а поступила на вечернее отделение в этот институт. В чужом городе снимала квартиру, устроилась работать няней в детский сад, ездила поздними вечерами в конец города. Мучения, да и только! При встрече с ней  мы решили, что нужно начать все сначала, только уже в Улан-Удэ. В следующем году она поступила в железнодорожный техникум  на отделение, готовящее мастеров- строителей.
Лето 1974 года было жарким, не только по климату, но и по работе. Я редко, но бывала в Улан-Удэ, и всегда навещала  свою любимую бабушку. Однажды при встрече мы разговаривали с ней, я рассказала ей про сына, как он растет, развивается. Я с ним чувствовала себя мамой в полной мере, поздние дети дают женщине раскрыться в материнстве полностью. По крайней мере, у меня было так. И вдруг, среди разговора она остановила меня такими словами:
-Тоня, я скоро вас оставлю, мне нужно уходить. Скучно жить на этом свете мне стало, подружки умерли, новые люди вокруг.
-Бабушка, ты что придумала- новые люди! А мы, твои родные внуки, разве с нами тебе не интересно?- возразила я.
- У всех  своя жизнь, я как на обочине дороги. Все мимо меня несутся, а я и не нужна уже, вот так, милая,- отвечала она.
- Бабушка, ведь умирают от болезни, а ты не больна. Почему ты говоришь о смерти?- спрашивала я.
- Нет, не только от болезни, а когда срок придет, Господь позовет и люди уходят. Мне нужно уйти, твоему сыночку место на Земле освободить,- спокойно говорила она. Мне было непонятно, о чем она говорит, и я хотела спросить её об этом. Она сама ответила:
- Придет время, тебе многое станет ясным. Мудрость с годами приходит, не ко всем только. К тебе придет, ты любопытная и сердечная,- она обняла меня и поцеловала в голову. Я тогда и предположить не могла, что  вижу её в последний раз.
Мне не пришлось увидеть бабушку почившей, так  случилось, что телеграмму о её кончине нам принесли в день похорон. И хотя мы очень спешили, я прибыла на кладбище в тот момент, когда над её могилой устанавливали памятник. Сбылось то, о чем я сказала бабушке при последней встрече:
-Я не хочу тебя видеть мертвой, для меня ты - живая.
В моей памяти она осталась дорогим человеком, которая всегда рядом. Я помню о ней, говорю с ней, спрашиваю совета, когда  мне трудно.
В ноябре 1974 года мне снова предложили возглавить ПТО. За время моей работы прорабом, так никто долго и не задержался в этой должности. Я согласилась. Работа на линии дала мне много, я  узнала строительство снизу, я пришла к выводу, что самая трудная работа на стройке - это прорабское дело. После, работая руководителем, я очень ценила толковых прорабов, поддерживала и помогала в их делах.
 Работы было много, ПМК-590 в 1975 году стал ведущей строительной организацией на селе в Бурятии. Меня делегировали  на съезд женщин Бурятии от Кабанского района, избрали членом райкома партии, депутатом поселкового Совета. Николай постепенно привыкал к тому, что у него жена общественница. Стал меньше дуться на меня, хотя пытался занять главенствующее положение. На что я ему говорила:
-Глава семьи тот, кто готов взять на себя ответственность за все, что происходит в семье. Ты готов?
Он был не готов. У него не было опыта семейной жизни. Он его приобретал со мной, приобретал трудно, болезненно.
Кроме того,  профессия  авиационного специалиста ему не пригодилась больше, нужно было приобрести  строительную профессию.  Пришлось поехать учиться  профессии сварщика, чтобы потом  работать в строительстве . Так он стал строителем и отныне мы работали в одной организации. С Васей мы развелись ещё в 1971 году, потом зарегистрировали свои отношения с Николаем, и я взяла его фамилию, став Максимовой. Фамилия меня очень изменила,  я вначале даже и не поняла, отчего у меня появились амбиции, и я  стала более рискованной в принятии решений. Оказалось, что изменив имя, либо фамилию мы получаем новые черты характера. Тогда я почувствовала, что могу многое в жизни постичь, меня манили новые места, хотелось принять участие в грандиозных стройках. В это время началось строительство нового города и завода «КамАЗ».  Я написала письмо в адрес строительной организации и вскоре получила ответ.
Мне предложили несколько вакансий и комнату в общежитии. Мы обсудили этот вопрос с мужем, но он категорически  был против переезда. Так же против нашего отъезда  была и свекровь.
- Вот похороните меня, потом езжайте куда хотите. А пока поживите здесь,-  ответила она мне, когда я спросила у неё о переезде.
Меня  ждала   грандиозная стройка Байкало-Амурской магистрали, но это было ещё впереди. А пока мы строили и сдавали объекты, и в каждом из них был мой вклад, как инженера-строителя.
Я взяла за правило - прежде чем начать строительство объекта, необходимо досконально изучить проект,  представить в своем воображении готовый объект. Поначалу это было трудно. Изучить проект одно, а представить - нужно было иметь развитое техническое воображение.  Этому предстояло научиться. Было очень трудно, глядя на чертеж, видеть объект объемным, подойти к нему  мысленно и увидеть в цвете.
Но постепенно, от малого к более сложному, я стала яснее и четче видеть объекты готовыми. Это помогло мне в дальнейшем конструировать узлы при необходимости,  и более успешно вносить и внедрять рацпредложения.
        Глава   15. Трудности  карьерного  роста.
Наступил 1976 год, он принес изменения в мою работу. В начале января начальник  ПМК стал  приглашать меня в кабинет для  того, чтобы участвовать при переговорах с заказчиками, с  субподрядчиками. В мои обязанности это не входило, но я внимательно слушала, если было уместно, вносила предложения. Я тогда не знала того, к чему меня готовил шеф. Однажды, секретарь позвала меня в кабинет  начальника за 5 минут до обеденного перерыва.
- Что-то срочное?-  спросила я, открывая дверь.
-Нет, не срочное. Просто нужно, чтобы нам не помешали. Все уйдут на перерыв, а мы поговорим,- ответил он серьезно. Садись, разговор не короткий,-  добавил начальник.
Я села на стул, теряясь в догадках.
- Антонина Николаевна, наш коллектив выполняет сложные задачи, а в этом году объемы работ возрастут ещё. Мне порою не хватает времени  для решения  управленческих вопросов,  а это плохо сказывается на наших результатах. Я вышел в трест с предложением- ввести в штатное расписание  ПМК должность заместителя начальника по производству.  Мне разрешили и новое штатное расписание утвердили. Заместитель начальника будет курировать инженерную подготовку  объектов, экономику, работу субподрядчиков. Будет замещать начальника при его отсутствии.  Я предлагаю обсудить этот вопрос сейчас. Как Вы считаете, кто справится с этой работой из наших работников?
Для меня этот вопрос прозвучал  неожиданно, у нас в коллективе не было ни одного специалиста с высшим образованием, кроме меня, начальника и главного инженера. Поразмыслив, я ответила:
-  Скорее всего, нужно пригласить специалиста по строительству со стороны, я никого не вижу из наших в этой  должности.
- Я так не думаю. Я уверен, что Вы справитесь, у Вас достаточно опыта, знаний. Кроме того Вы обладаете напористостью , энергичны, смелы, у Вас есть авторитет в коллективе и среди заказчиков. Именно Вас я буду рекомендовать партийному бюро для утверждения в этой должности.
По мере того, как говорил Сокольский,  у меня возникало несогласие с его словами, я хорошо помнила, как поначалу он откровенно говорил мне о том, что не сможет  работать с женщиной. Мне казалось, что таким образом он хочет избавиться от меня. Я не доверяла ему, и прямо об этом высказалась. Видимо, в моих словах прозвучали нотки обиды. Не медля ни минуты, он встал со стула, подошел ко мне, погладил меня по волосам, и сказал:
- Ну, вот,  я  думал, что с инженером говорю, оказалось- с женщиной. Прости за  прошлые отношения, я был неправ. Не обижайся на меня, я доверяю тебе большое дело, когда нибудь ты скажешь мне «спасибо» за это. Когда-нибудь ты станешь руководителем большого коллектива, а сейчас ты будешь моей правой рукой. Соглашайся, подумай  и скажи «да». А сейчас пойдем на обед, на вот тебе конфетку, чтобы ты на меня не сердилась.
Он достал из кармана карамельку  «Лимончик» и протянул мне. Я уже и  не сердилась на него, как можно обижаться на человека, который делает тебе добро.
Назавтра меня утвердили в новой должности на партбюро, и я передала дела новому начальнику ПТО, тоже женщине. Вскоре для меня был готов кабинет, в котором, кроме моего стола, стоял длинный стол для заседаний. Здесь стали проводить заседания бюро экономического анализа, техсоветы и прочие совещания.
В этой работе нового для меня ничего не было,    я знала, чем  буду  заниматься. С назначением на должность заместителя начальника ПМК по производству я стала более свободна в своих решениях, кроме того, я понимала, что за эту часть работы я несу
ответственность, поэтому принялась за дело с энтузиазмом.  Я разработала регламент  отношений между генподрядчиком и субподрядчиками, который при строительстве Мостовского свинокомплекса сослужил нам хорошую службу. На этом объекте было задействовано  11 субподрядных организаций, если бы не было регламента, случались бы казусы, неразбериха. Строительство свинокомплекса, первого в Восточной  Сибири по  новой технологии разведения и откорма  поголовья, курировал Обком КПСС. Дважды в месяц совещание проводил Секретарь ОК  К.В. Продайвода. Однажды, увидев,  как работает  регламент работы субподрядчиков, он при всех выразил свое одобрение и предложил внедрить этот  метод на всех стройках  республики.
Производственный  отдел остался за мной,  т.е. под моей опекой, но пристального внимания я ему не уделяла, вмешивалась только по необходимости. Мы работали вместе с главным  инженером, часто у меня проводили совещания, тем более, что мой кабинет был просторнее, чем у главного инженера.  Петр Васильевич Красильников, главный инженер, был по своей сути инженером. Он требовал с линейных руководителей качества работы, исполнения СНиП. Труднее ему удавалась работа с людьми, а если ты – руководитель, то обязан уметь разговаривать с рабочими. Ему не хватало простоты в обращении, требовательности. Деликатность, тактичность –  эти черты характера сами по себе замечательные, здесь, на стройке были неуместны. Однако, мне нравилось работать с   Петром Васильевичем.
Дома дела шли нормально. Люба сдала успешно  госэкзамены и решила поступать  в торговый техникум. Я оформила отпуск на 15 дней, взяла Вову, и мы уехали с ней в Улан-Удэ. Хотя в торговый техникум был конкурс на зачисление, Люба поступила. Таня в этот  год еще училась в техникуме на мастера-строителя. Обе дочки выбрали себе дорогу.
 И тут я узнаю о том, что на севере Бурятии развернулась огромная стройка БАМ! По радио каждый день звучали песни о БАМе, шли репортажи, я душой чувствовала – там моё место. Как съездить хотя бы посмотреть что это такое – БАМ?
  И я решаюсь. Я  взяла направление в больницу  г.Улан-Удэ  сыну Владимиру. С подругой  Людмилой   и с сыном  я  еду в Улан-Удэ .  Свекровь  соглашается  остаться с Володей  пока я  слетаю на   БАМ. Все  держим  в  секрете, иначе    узнает   Николай  и задаст нам  перцу!  Мы намерены   попасть  в  Уоян, где  жил  муж   Люды – Евгений .  Он  достроил  домик и позвал к себе жену. Мне было интересно посмотреть, что  собой представляет эта известная и знаменитая на весь мир стройка, и я поехала с Людой. Билеты до аэропорта Нижнеангарск  раскупались задолго, поэтому их не было. Но у моего мужа Николая в аэропорту города Улан-Удэ работали родственники, и один из них договорился  с пилотами грузового самолёта  доставить нас вместе с почтой. Укрывшись среди мешков с посылками,  мы начали путешествие на БАМ. В аэропорту Нижнеангарска  приземлились благополучно, там мы узнали, что самолет до Уояна не летит ввиду того, что размыта взлетно-посадочная полоса. Что делать? 
          Походив возле пассажиров, Людмила услышала, что до Уояна можно добраться катером, а там уже рукой подать до стройки. Мы пошли к причалу по каменистой, длинной дороге.  Дорога мне показалась очень долгой и трудной. Кругом были камни, ступать по которым в туфлях на каблуках было неудобно, а Людмила же спокойно шагала, неся на плече сумку, и даже напевала песенку.    
           И вот мы  уже подошли к пристани. На воде качалось несколько катеров. Люда  договорилась с капитаном одного из них – он взял нас на борт до Уояна.
 Эта поездка навсегда осталась в нашей памяти, как увлекательное путешествие.
 Представьте себе - лето, тепло, мы плывем по реке Верхняя Ангара, позади нас остаются берега, поросшие тайгой. Какой лес, какие запахи! Воздух как будто пропитан запахом трав, лесных цветов, ягод. Меня удивляло то, что природа по берегам была дикая, никакого намека на присутствие человека.
Мы готовили  еду и  кормили команду, пели песни, ловили огромных окуней и щук! Мы купались и загорали на палубе. Все три дня путешествия были изумительны! Мы так понравились команде, что они согласились подождать нас, чтобы взять в обратный путь до Нижнеангарска.
В Новом Уояне мы пробыли три дня. Я не нашла ничего интересного для себя, в работе мне отказали ввиду того, что не могли предоставить достойную должность. Они были заняты мужчинами. В одной организации мне предложили должность диспетчера, и все.
Вернувшись   домой, Люда уволилась с работы и я проводила её на БАМ, в Новый Уоян.
-Ненадолго расстаёмся, подруга, жду тебя в Уояне. Инженеры-строители там нужны,- сказала она мне на прощанье.
Вскоре мой обман поездки на БАМ  был раскрыт. Николай ругал нас с матерью за обман и сказал, что никогда он не поедет на БАМ.
Когда я вернулась из отпуска, узнала, что  Красильников П.В. по собственному желанию перевелся на другое предприятие, а главным инженером пришел работать  Орлов Игорь Иванович. Его пригласил Сокольский из Читы. Что их связывало, я сразу не поняла, но начали они работать   «в одной связке».  Тем летом у нас работала бригада армян по договору, они строили  пешеходную дорогу от микрорайона Молодежный до шиферного завода. По приказу, ответственность за работу бригады возложили на меня. Когда мне принесли  приказ ознакомиться,  я спросила у Сокольского:
- Почему Вы возлагаете ответственность за работу и оплату труда бригады на меня? У нас есть главный инженер, он курирует качество и оплату труда. Причем здесь я?
- Я считаю, что Вы отнесетесь к этому более ответственно,-   ответил Сокольский.
  Я тогда поверила его словам и стала контролировать работу бригады, ежедневно   проверяя качество. Когда началась укладка бетона, я засомневалась  в качестве   работ, и решила замерить количество полученного бетона и сравнила с объемом выполненных работ. Бригадир  тогда   рассмеялся при этом, говоря:
- Как жаль, что такая женщина занимается грубой мужской работой! Тебе бы в театре выступать, или жить на юге, гулять по берегу моря. Хочешь, Николаевна, мы устроим тебе такой отдых?
Я  поняла, что меня попросту «дурят», укладывая бетон в середине   дороги  слоем в 5-10 см. толщиной, вместо 20см. по проекту.  Назавтра, взяв с собой инженера по качеству, я поехала на объект после того, как вернулась автомашина, которая завезла бригаде бетон. Когда мы  подъехали к месту, бригада заканчивала  укладку бетона. Я обратилась к бригадиру:
- Армен, мы с инженером по качеству проверяем работу на местах. Пока бетон не схватился, покажи вот тут ( я указала место в середине дороги) толщину уложенного бетона, а мы составим акт. И все, мы уедем,-  как можно спокойнее говорила я.
- Зачем это портить, уважаемая, так ровно уложили.   Все хорошо, уважаемая, давайте акт подпишем, что вы посмотрели, все хорошо,- отвечал Армен, улыбаясь.
- Делайте, как я сказала, или я сама возьму лопату,- настойчиво произнесла я.
Армен что-то сказал по-армянски рабочему, он взял лопату и начал откапывать бетон с краю.
- Нет, не там, а в том месте, где я указала,- потребовала я.
Рабочий  вонзил лопату в бетон и  вывернул землю. Бетон в этом месте был уложен толщиной 5 сантиметров. Мы заполнили бланк акта, подписали и подозвали к себе бригадира. От подписи он отказался, при этом ругая  рабочих на своем языке. Мы сели в машину и уехали в контору. После обеда меня вызвал к себе Сокольский.
- Я перед обедом был на дороге, где бригада по договору работает, Армен сказал, что вы с инженером по качеству у них были, акт составили. Он расстроен, недосмотрел, говорит, отлучился на почту, а рабочие напортачили. Ты шум не поднимай, они исправят все. А инженера по качеству ты с собой туда не бери, разговору от этих баб потом будет, не оберешься беды,- очень  вежливо сказал он. Подозрительно вежливо.
Я ушла, но глаз с бригады не спускала. Сокольский подбрасывал мне все новые срочные вопросы, и я целую неделю не была в бригаде. Пошла вечером, от дома недалеко, прогуляюсь, думаю. Встретили меня настороженно. Я заметила, что двое рабочих подгребали землю к краю бетона. Подойдя ближе, я поняла, что они стараются скрыть. Они положили тоньше бетон теперь уже с края дорожки. Армена не было, я ушла, ничего не сказав рабочим.
 Подошел конец первой очереди работы бригады, Армен принес мне наряд на подпись. Я пересчитала объемы работ, взяв за основу  количество выданного бетона с завода.  Получилось на треть меньше, чем было в наряде.  Утвердив наряд, я отдала его в отдел труда. Армен был недоволен, но ничего не предпринял. Наконец, работа бригады была закончена, Армен  отдал наряд на подпись Сокольскому, не подходя ко мне.  После обеда  Сокольский вызвал меня к себе.
-Антонина Николаевна, утвердите наряд бригаде Армена. Нужно им выплатить расчет, и пусть они едут домой. Больше не будем брать на работу армян, возни с ними много. Подпишите у меня в кабинете, вот ручка,-  он протянул мне ручку.
-Позвольте, я пройду в свой кабинет, просмотрю и там подпишу,- ответила я и вышла.
Предвидя, что мне придется утверждать окончательную сумму к выплате, я взяла на бетонном заводе справку об отгруженном  бетоне, подтвердила оплату у главного бухгалтера и  в соответствии с  полученными объемами откорректировала итог. Сняла сумму премиальных за плохое качество, утвердила, и принесла наряд Сокольскому. Войдя к нему в кабинет, я только тогда поняла смысл приказа. Хотели воспользоваться моей слабостью, женщина - что ей прикажешь, то и сделает, думалось им.
Посмотрев на итог, Сокольский изменился в лице, но сдержался.
- Антонина Николаевна, я  не ожидал от вас такого упрямства. Люди приехали так далеко на работу, а вы срезали с них почти половину, это как понимать?
- Вы же своим приказом возложили на меня ответственность за контроль над работой бригады. Я постаралась контролировать ответственно. Они не выполнили полный объем, допустили брак. С них нужно было за брак снять, а я оставила это вам.
-Вы перестарались. Я руководитель, я приказываю вам утвердите наряд,- и он протянул мне другой экземпляр того же наряда,- сказал он  требовательно и сердито посмотрел на меня.
- Если вы считаете, что я не права, утвердите наряд своей рукой, и дело с концом,- ответила я твердо.
Он встал  напротив меня и вложил  мне  в  руки наряд для утверждения.
- Подпишите, я сказал!- потребовал он.
 Я не ожидала от себя такого, что сделала. В следующий миг я крепко сжала в руках новый наряд и порвала его на кусочки.
- А ничего и не было, никакого другого наряда нет!- почти выкрикнула я и со смехом вышла из кабинета.
  Войдя в свой кабинет, я успокоилась и стала раздумывать о том, зачем нужно Сокольскому увеличивать зарплату  бригаде. Святая наивность! Я и подумать не могла, что  это  сговор для получения  взятки. Через  несколько минут  в кабинет вошел  Орлов, и с порога  задал мне вопрос: 
-   Почему Вы  не  выполнили распоряжение начальника, и не утвердили наряд   для   выплаты  денег бригаде  Армена?
- Я утвердила оплату по фактическому выполнению,   я  могу подтвердить это справкой  из бухгалтерии.  Если Вы  не согласны - утвердите своей подписью,-  спокойно ответила я. 
- Вы рискуете, настаивая  на своем,- с угрозой   в голосе  сказал Орлов.
- Чем я рискую?  Должностью?  Я могу вынести этот вопрос на обсуждение партийного бюро  сегодня же. Жаль, что вы не состоите в партии, но Вам известно о том, что я  являюсь  секретарем партийного бюро ПМК-590?
  Орлов повернулся и быстро вышел. Погодя, секретарь вызвала меня к начальнику.
Он был  в кабинете один, тих и задумчив.
- Садись, извини меня, я хотел поскорее расстаться с армянами, поэтому настаивал на утверждении наряда на полную сумму. Ничего на партбюро не нужно обсуждать, я отдал наряд для расчета в бухгалтерию,-  сказал он. А я подумала, что возможно была не права, настаивая на правде.
  Армен  получил расчет, отправил рабочих  домой и написал заявление в суд. Суд, рассмотрев  материалы дела, отказал в иске. Армен  подал заявление на аппеляцию в  Верховный  суд Бурятии.  Однажды он встретил меня возле конторы, подошел ко мне и сказал, указывая  на мои сережки из бижутерии:
- Ты всегда будешь носить эту дешевку, потому, что не умеешь договариваться.
- Зато я спать буду спокойно на своей кровати, а не на тюремных нарах,- ответила я.
- Я смотрю на тебя, ты долго зажилась на этом свете,- язвительно сказал он мне.
-Я живу,  и буду жить на своей земле столько, сколько мне отвел Бог. А твоих угроз я не боюсь,- сказала я и вошла в контору. Наш разговор никто не слышал,  вечером я передала  разговор с Арменом   Николаю. Он  обеспокоился за мою жизнь и решил, что мне стоит поберечься, одной нигде не ходить. При свидетелях меня не тронут.
Вскоре состоялся Верховный суд. На заседании суда, во время моего выступления Армен не сдержался и выкрикнул судье:
- Кого Вы слушаете, это же  женщина!
Судья, кстати тоже женщина, остановила его, сказав:
-Будьте осмотрительны в своих высказываниях,  Вы не в Армении.
Суд оставил решение  районного  суда   без изменений. Армен больше не появлялся в Каменске. Зато Николай купил мне в подарок золотые серьги с рубином.
Этим летом у нас работала еще одна бригада армян.   Они строили 16-квартирный  дом  в селе Байкало-Кудара.  Ответственность за работу бригады нес начальник строительного  участка. Он однажды рассказал мне:
-Несколько раз мне приходилось заставлять бригаду устранять брак. А Сокольский  стоит за них горой. Почему он их покрывает? Тут бригадир принес мне коробку коньяка, поставил в угол, накрыл сверху и сказал: Сокольский приедет сегодня после работы, ты его дождись и отдай ему коробку. Коньяк хороший, мне из Армении прислали. Вечером приехал Сокольский сам за рулем, я передал ему коробку с коньяком и он укатил. Даже не спросил про дела. Что-то тут нечисто,-  заключил он.
Эту бригаду  рассчитали без замечаний, они получили всю сумму и уехали домой. А  мы  долго устраняли брак своими силами, дом сдали в  эксплуатацию с  большим трудом.
Через месяц  Сокольский пригнал из Улан-Удэ  новенькую машину Жигули.  Будучи в тресте я узнала от его друга потрясающую для меня  информацию. Друг, ничего не подозревая,  поведал мне:
- Сокольский был у меня  и рассказал, что купил Жигули, хотя ему «подогнали»  Волгу. Денег не хватило, дело сорвалось из-за одной строптивой бабы. Не  подписала она армянам наряд, ему не отдали свои кровные. А так бы мечта иметь Волгу уже осуществилась. Не знаешь,  кто это у вас испортил дело Сокольскому?
Я отрицательно покачала головой. Вот это да! Я чуть было не стала участницей аферы. Какая  же я наивная! Невооруженным глазом видно -  простушка. Я решила посмотреть трудовую  книжку Орлова, чтобы  иметь представление о нем. В отделе кадров  Галя мне сказала шепотом, что трудовой книжки  в отделе кадров нет.
-Я несколько раз спрашивала Орлова про трудовую книжку, он отвечал, что еще не получил со старого места работы. А потом  Сокольский  вызвал меня и сказал, что трудовая книжка Орлова находится в отделе кадров треста,- рассказала она.
- А тебе нужно уточнить в тресте этот вопрос. Давай сделаем так: я скажу Орлову, что нам нужно рассмотреть его кандидатуру на партбюро для утверждения, а ты позвони в трест и все выясни, якобы для партбюро,- ответила я.
Вскоре выяснилось, что трудовую книжку он в тресте не сдавал, она должна храниться  по месту работы, т.е. у нас. При рассмотрении  вопроса на партбюро, Орлову пришлось признаться, что он хотел сдать её позже, когда покажет свои деловые качества. Оказывается, он был осужден на 7 лет тюрьмы, отбыл, освободился и стал искать работу. С Сокольским  они  10 лет назад работали вместе, поэтому    он теперь  здесь. Орлов  рассказал о том, что осужден был за гибель двух строителей на производстве. Ему поверили, посочувствовали все, кроме меня. Я была уверена, что сел он за какую- то аферу. Но, это были мои домыслы, я о  них умолчала.
Высказались все члены партбюро, Орлова в должности  главного инженера  утвердили. Но  к   Гале  стали присматриваться, выяснилось, что она не имеет образования и через  полгода после этого партбюро её уволили на  законных основаниях.
    1976 год приближался к концу. Для нашего коллектива он был успешным.
В декабре внезапно, проболев всего одну неделю, умерла свекровь.  За два месяца до смерти она захотела повидать своих родных. У меня оставались дни от  отпуска, Николай  тоже  взял отпуск, и мы съездили к её сестре в Гусиноозерск. Потом Николай  сопровождал её в поездках по району. Ничто не предвещало  скорой кончины.  В начале декабря я была в Улан-Удэ,  заехала к ней. Она стала уговаривать  меня взять вещи:  ковер,  швейную машинку,  посуду.
-Возьмите, пока я жива. А то,  как помру, вам ничего не достанется. Все дети переругаются и расхватают всё. За вас  я спокойна. Николаю повезло, он женился удачно,- с любовью в голосе сказала она.
- Зачем брать, ты ведь жива, не  болеешь. А мы и сами все наживем. Нет, я ничего не возьму, - отказалась я.
16 декабря свекровь умерла в больнице от заражения крови, которая возникла от нарыва в области  шеи. Похоронили, и действительно, семья распалась, как и говорила мать. После похорон  Николай сказал:
- Одни  вы у меня остались, мамы  нет.
 Потерю  матери он переживал больно,  долго  не мог смириться с её смертью. Я его поддерживала морально, мы жили втроем – только Максимовы.
На  работе  были дела, трудности, радости, как и везде. После появления в нашем коллективе Орлова, Сокольский стал часто выпивать, у него проявилась тяга к аферам. То в одном, то в другом он старался словчить, что-то списать и прибрать, прикарманить. Всё это становилось достоянием сплетен, ко мне подходили  работники  конторы и говорили об этом, называли факты, просили меня предупредить Сокольского. Авторитет хорошего руководителя ещё  работал.  Он умел разговаривать со всеми, решал вопрос  моментально, его любили и хотели предостеречь. Однажды, выбрав момент, я попыталась   сказать ему правду, но он, как отрезал:
- Люди, говоришь, бояться пикнуть против меня? Так вот - и ты не пикай!
Мне ничего не оставалось, как просто работать, делать  дело ответственно,  добросовестно.
25 января я задержалась на работе допоздна. Было уже 9 часов вечера, когда я закрыла кабинет. В коридоре меня встретила вахтерша, она сказала, что Сокольский ещё на работе. Я постучала в дверь, она распахнулась. Сокольский застегивал пальто.
- Плохо чувствую себя,  домой боюсь не дойду,- сказал он.
-Давайте, я вызову дежурку и отправлю  Вас,- предложила я.  Он отказался,  решив потихоньку   прогуляться по воздуху. Мы не спеша дошли до перекрестка и распрощались. Утром он не вышел на работу, и мы узнали, что его положили в больницу с инфарктом. Как оказалось, инфаркт был обширный, врачи предположили, что он долго не сможет выйти на работу, возможно,  получит  пенсию. Приехал  Управляющий  трестом, встретился  с нами, потом проехал с Орловым по объектам. К  вечеру, приехав в контору, он собрал руководителей отделов и служб, и принял решение:
-  Я разговаривал с  медработниками, к Сокольскому не впускают, он выйдет на работу нескоро. Работать коллективу  нужно, объекты все «живые», поэтому я объявляю свое решение: и.о. начальника назначен  Орлов Игорь Иванович, и.о. главного инженера- Максимова Антонина Николаевна. Ставка зама пусть пока будет не занята. Завтра к вам поступит приказ, работайте.   И он отбыл в Улан-Удэ..
  А  мы продолжали работать. Орлов занял кабинет  начальника,   я осталась в своем. Мы  разделили   работу, как и положено  в  организациях, но работа с субподрядчиками и заказчиками осталась за мной. Работы прибавилось, но меня это не угнетало. Дома  у нас было   все налажено, Вове  исполнилось   4 года. Но, несмотря на хороший уход, рос он болезненным  ребенком.  Николай  относил это за счет  того, что сын  мало бывает с матерью. А я уже по-другому жить  не  могла, меня полностью  захватила  работа. Хотя, я не выпускала бразды правления домом,  все решала, покупала и обеспечивала всем  необходимым, но много времени я проводила на службе. Домашние дела тоже делала сама. Как-то все успевала, хотя мне исполнилось  40 лет, но здоровье не подводило. Таня работала мастером-строителем   в Улан-Удэ, жила в общежитии. Мы с ней решили, что она будет учиться в ВУЗе  позже,  а пока она набиралась опыта.
  Приступив к работе начальником, Орлов начал нововведения. Стал внедрять   «передовые  методы», причем  на старом оборудовании, с необученными кадрами. Кто возражал,   тому грозил  увольнением. Увольняя рабочих, он нарушал Закон, не согласовывая   приказ об увольнении с профсоюзным комитетом.  Плановый отдел  стал выдавать нереальные планы, необоснованные  расчеты  зарплаты. Среди  рабочих пошли разговоры, зрело недовольство.
Однажды вечером к нам домой пришли   четыре  бригадира  ведущих  бригад. Я  не ожидала увидеть их, но пригласила в комнату.
- Что- то случилось?- спросила я у них. Говорить стал  Николай Гудорьян.
-  Антонина Николаевна, мы пришли просить Вас дать согласие стать начальником. Что творит Орлов на объектах, это невозможно терпеть. Опыт общения, что он приобрел в заключении, он применяет к нам. По каждому  поводу ругается   матом, не стесняясь женщин. Приехал вчера к нам на объект, зашел в бытовку, и не выходит. Я вошел посмотреть, что он там делает. А он варит в кружке чифир!  Что тебе нужно, спрашивает он. Я говорю, ничего не нужно, просто зашел. А он отвечает, мол как   зашел, так и вываливайся отсюда. А чифир у него сплыл. Он этого чифира напьется, глаза выкатит и начинает нас поливать,- Николай нервничал, хотя на  него это было не похоже.
- Да что тут рассуждать! Гнать его надо поганой метлой! Мы вот письмо в райком написали, подписали больше 100 рабочих, завтра повезем и отдадим секретарю. Но, решили Вам об этом сказать, Вас вызовут, чтобы в курсе Вы были ,- добавил  Дорофеев.
Я удивилась решительности рабочих, но была не готова к такому повороту событий. Подумав минуту, я сказала:
-Ребята, спасибо за доверие! Но письмо нужно направить управляющему трестом. Дайте мне,  я прочту,- сказала я. Увидев, что там нет упоминания обо мне, я продолжила:-  Завтра из ПТО поедут в трест, передайте с ними письмо, они доставят  его секретарю. Успокойтесь и работайте. Управляющий приедет и угомонит его.
Бригадиры ушли, тепло, попрощавшись со мной.
     Управляющий поручил мне, как секретарю парторганизации, поговорить с Орловым, так как сам  улетает в Москву в Главк. Несколько раз я пыталась подступиться к Орлову с разговором,  не смогла. У меня не было ни опыта в этих делах, ни смелости.
Орлов  не терял время зря. Он начал внедрять в производство   сетевое  планирование, и выступил  со  статьей в газете, освещая это, как уже состоявшееся  дело.  Производственный отдел  только тем и занимался, что составлял и корректировал планы и графики.  Все службы  работали по старой схеме, но с прорабов он  спрашивал   выполнение  и работу строго по  сетевому графику.
     Механизмов не хватало, они не выходили из ремонта, материалы завозились с опозданием, но Орлов ничего не хотел знать, требуя с прорабов работу по сетевому графику.  Вышел приказ, где ответственность за внедрение сетевого планирования была возложена на меня. Мои доводы о подготовке всего производства к новому методу работы он отмел сразу, даже не дослушав до конца.
В это время Сокольский    оправился от  инфаркта, но был оформлен  на инвалидность. В контору он не приходил, я навещала его дома. Однажды, рассказав о деятельности Орлова, я услышала ответ Сокольского:
- Орлов 7 лет провел в заключении, для его карьеры это потерянное время. Он всегда хотел повышения по службе, занять место управляющего трестом, идти дальше. Я понадеялся на него зря, ошибся  в нем я. Сожалею, не знаю, кто его сможет теперь удержать.
    Разговор с управляющим немного остудил пыл Орлова,  он изменил отношение к прорабам,  стал   прислушиваться к  мнению начальников  отделов.  Особенно вежливо стал  говорить со мной.
- Наверное, в партию хочет вступить, поэтому с Максимовой  стал дружить,- заметила, однажды начальник планового отдела.
Действительно, однажды он пришел ко мне с предложением помочь ему вступить в партию.
-Кто вам даст рекомендации? Вы уже нашли таких членов партии?- спросила я.
- Думаю, что управляющий трестом поручится за меня, да и Вы не откажите, прошу Вас,- ответил он.
 Но, к счастью, управляющий остепенил Орлова, сказав ему, что с вступлением в партию нужно подождать.
 В ноябре к нам приехали  заказчики со строительства БАМа с  предложением о достройке арматурного цеха на станции  Таловка. На объекте был возведен фундамент  и смонтированы колонны. Нам предстояло построить цех из сборного железобетона  смонтировать оборудование и запустить цех в работу. Мы подписали договор, получили  аванс, оплатили за конструкции и перебросили на объект мастера с бригадой монтажников для подготовки объекта и приема конструкций. Был конец декабря,  верстался план на следующий 1978 год, подписывались процентовки  за декабрь. По  должности  акты выполненных работ  подписывал главный  инженер, поэтому акты  экономист принесла мне.
- Объемы работ завизированы заказчиками?-  спросила я.
- Кроме  работ по арматурному цеху в Таловке. Орлов сам дал мне сумму выполнения, вот она,- ответила экономист.
Подписав все акты, кроме последнего, я взяла его и вошла в кабинет Орлова.
-Сколько выполнено работ, на какую сумму по всем объектам?- спросил он. Я назвала сумму без арматурного цеха.
-Что-то мало. А Вы учли арматурный цех в Таловке? Там сумма приличная, я сам считал,- сказал Орлов.
- На арматурном цехе нет выполненных работ, мы только готовимся там работать. Я вчера ездила туда с  инженером по технике безопасности. Там проходит обучение  безопасным методам ведения монтажа конструкций, ведут  обучение  два инженера.  Все потому, что с такими конструкциями мы не работали, балки 36 метров пролета. .Нужен  специальный кран, оснастка, обучение. Только  потом работа и  выполнение, --  доложила я.
-Это все понятно, но сейчас конец года, коллектив ждет премии, 13 зарплаты. Надеюсь, Вы не против премии? Ничего страшного в этом нет, мы оплатили за материалы, можем включить их в выполнение. Я обещал управляющему,- ответил он.
- Я не стану утверждать приписки, это нарушение закона. Я – коммунист, мне не пристало врать. И не надо уговаривать меня, я не подпишу,- твердо отвечала я. Орлов ничего не сказал, я вышла из кабинета. Я посчитала, что  мы договорились. А через  два дня, когда я закрывала дверь, чтобы поехать на  объект, подошла экономист и попросила   заново подписать  несколько актов, якобы из-за ошибок. Она уверила меня, что там все чисто, и я поставила подписи,  не  читая  документов.
  Праздник Нового Года мы встретили в кругу друзей,  ночью ходили на площадь к елке, пели  там и танцевали. Было весело!  Николай показал  себя хорошим   другом  в компании и уже никто не упрекал меня в том, что я взяла в семью  «чужака».
Уже второго  января мы были на работе, а на каникулы приехала   дочка  Люба. Она сдала сессию и  жила в  ожидании  встречи с парнем, который отслужил  в Армии два года. Она его ждала. Вскоре они подали заявление в Загс, хотя ей было только 18 лет, я не возражала, полагая, что это будет брак по любви.
Свадьбу назначили на февраль, мы стали готовиться. В то время не покупали дорогих нарядов, золотых колец и прочей  мишуры.  Главным было угощение,   да свадьба веселее.
  А на работе случилось ЧП.    Хотя мы подготовились к работе по монтажу конструкций на арматурном цехе, но мастер по неопытности допустил нарушение техники безопасности при разгрузке  балок,  не имея обучения профессии стропальщика, сам стал анкерить конструкции, балка развернулась,  упала  на его ноги, и он погиб.  Это было для меня большим испытанием. Хотя комиссия  установила невиновность  администрации, но сам факт того, что погиб молодой мужчина  потряс мои нервы и вывел меня из спокойствия. Но, самое неприятное было впереди. Приехали заказчики и обнаружили,  что на объекте приписаны объемы  выполненных работ. Когда я увидела  свою подпись на акте, я не поверила глазам. На мой вопрос экономисту как это случилось, она сказала, что её вызвал Орлов и приказал  получить мою подпись любым  путем, грозил увольнением.
- Простите меня, я испугалась за свою работу. Уволил бы, и куда мне идти  в моем возрасте?
-А что мне теперь делать? За приписки - тюрьма. Ты тем можешь заслужить мое прощение, если напишешь чистосердечное признание в содеянном, прямо сейчас, -потребовала я.  Она написала все, как было, отдала мне заявление, а назавтра не вышла на работу, Орлов отправил её в отпуск.
 Протокол о приписках на объекте поступил к прокурору, меня вызвали повесткой. Дома я ни о чем не сказала, пришла к прокурору. При допросе я рассказала прокурору о том, как все было, и отдала заявление от экономиста. Потом подписала протокол допроса и пошла к машине, но услышав окрик, оглянулась. Мне махал рукой  родственник, муж моей двоюродной сестры, служивший начальником районного отдела милиции.
- Ты по каким делам  тут? Заходи ко мне, поговорим.
 Я рассказала о том, что случилось, попросила совета. Он сказал:
-Да, попала ты. Хорошо, что заявление  у неё взяла. Я поговорю с прокурором, возможно, что понадобится характеристика с места работы. Ты ведь раньше ни в чем противозаконном не светилась, попробую перевести стрелки на Орлова, пусть сам отвечает за  то, что тебя подставил,- успокоил меня он.
Я приехала в контору и сразу зашла в кабинет Орлова. Он ходил по кабинету , взад-вперед,  явно нервничая.
-Как съездила? – коротко спросил он.
- Прокурор меня допросил, я рассказала правду, тем более, что экономист написала  заявление о том, что вы заставили её любым путем получить мою подпись. Зачем Вы это сделали? Как можно дальше работать на доверии?- задала вопрос я.
-Никого я не заставлял подписывать, это её инициатива. А потом, как докажешь, что я приписал? Моей подписи там нет, так что ответ держать тебе. Но, не расстраивайся, я помогу. Надо подумать как,-   он попытался  меня успокоить.
Назавтра об этом  говорила уже вся контора, и  новость стала достоянием рабочих. Орлов не пользовался авторитетом среди рабочих, я же была  своя, вышедшая из рабочего класса. Симпатии  были на моей стороне. Через два  дня повестку получил Орлов, но, вместо того, чтобы идти в прокуратуру, он отправился в трест за поддержкой. А рабочие, как стало мне известно позже, уже подписывали заявление в трест и в райком партии. Там они требовали, чтобы меня назначили начальником ПМК-590. Узнав об этом, я решила, что  не останусь работать с Орловым, только нужно было сделать это без конфликта. Промучившись  мыслями  о создавшейся  ситуации  весь  выходной день, над решением сделать поворот в нашей жизни, вечером я сказала Николаю:
- Работать с Орловым я не стану, нужно уезжать. Давай поедем строить БАМ!
-Нет! Никуда мы не поедем! Если не сможешь работать с Орловым, значит посиди дома, а там переберемся в Улан-Удэ. Работа для тебя найдется. Если решила ехать, то поезжай одна. Я не поеду, и Вовку не  отдам!- как всегда он горячился.
Почему я заговорила о БАМе? Потому, что в январе  этого года на заседании партийно-хозяйственного актива строителей республики произошла у нас встреча с Козловым Рэмом Николаевичем. Помните, я писала о заказчике по  строительству дома для престарелых в Посольске? Так вот, он работает на Бурятском участке БАМа.  Он меня представил  управляющему  трестом  « Нижнеангарсктрансстрой» Феликсу Викентьевичу  Ходаковскому, и дал хорошую характеристику мне, как строителю.
- Почему же такая энергичная женщина до сих пор не работает на БАМе? Нам хорошие специалисты нужны,- уверенно заявил управляющий.
- Меня не отпустят. В республике есть Постановление, по которому руководители-коммунисты не имеют права уезжать на стройку БАМа без решения Райкома КПСС,- с сожалением ответила я.
Феликс Викентьевич повернулся к Козлову:
-Помоги  Антонине Николаевне приехать в трест на работу, ты знаешь, как это сделать.
Когда мы прощались, оба руководителя  заверили, что ждут меня в Нижнеангарске. Я  тогда не думала об этом всерьёз, а  теперь время пришло.
Орлов с управляющим встретились в РК КПСС, были там до обеда, а потом поехали по объектам. Назавтра стало ясно, что управляющему удалось  отвести угрозу от Орлова.
 В течение следующей недели события вокруг меня развернулись с бешеной скоростью.  Орлов пригласил на должность главного  инженера молодого парня, не имеющего    высшего образования, но толкового. Я вернулась на свою должность зама.   Я же, в свою очередь, сходила к педиатру и взяла у неё справку о состоянии здоровья моего  сына. В справке было рекомендовано  сменить место жительства на другое, более экологически чистое,  с сосновым бором.
Вновь в  РК КПСС рассматривался вопрос о руководстве ПМК-590. Со мной говорил  второй секретарь,  предлагая мне возглавить коллектив. При  этом,  Орлов останется в должности  главного  инженера. Я  отказалась  от должности, в связи с переездом на БАМ, и предъявила справку о врача..Меня и не уговаривали. Орлов остался работать в должности начальника, я подписала заявление в отпуск,  с последующем увольнением.
Прежде всего, мне нужно было решить семейные дела. Предстояла свадьба дочери Любы. В деньгах мы были людьми обеспеченными, Николай в то время зарабатывал иногда больше меня, моя зарплата тоже была весомой. Так что к свадьбе мы подготовились  достойно. Были приглашены родственники с моей стороны, и со стороны Николая. Именно в день свадьбы Люба назвала моего мужа словом «папа». Для нас это было неожиданно, но приятно. Ведь нам всем предстояло прожить жизнь рядом, стать   по-настоящему родными людьми.  Свадьба была веселой, по-русски широкой. Люба ещё училась в техникуме, её избранник Василий пока только устраивался на работу в Каменске. Я считала, что будет  полезно молодым начать строить семейную жизнь самим.
Я попыталась ещё раз поговорить с Николаем о переезде на работу в зону строительства БАМ. Он не стал обсуждать этот вопрос. Отмалчивался. А  я знала, я  была уверена в правильности своего решения. Ведь не зря  в далеком прошлом, планируя свои жизненные задачи, я проговорила  « буду работать на великой стройке». Задача требовала  исполнения, звала меня, будоражила моё воображение.   Звучали песни о БАМе,  я подпевала им,  душою летела туда, утверждаясь все больше в правильности  выбора. А что Николай? Я верила, что он меня любит, ему  нужно дать время привыкнуть к этому повороту. Я не сомневалась, что он поедет за мной на БАМ. А пока я поеду туда одна, устроюсь на работу и с жильем, а потом и они с Вовой  приедут ко мне.
 Собрав необходимую одежду, я  обняла сына, поговорила с ним, пообещала, что скоро приеду за ними. Николай не шел на контакт, не простился со мной перед отъездом, даже не смотрел в мою сторону.  Обида на то, что я  сама решала  такой  серьезный  вопрос,  как переезд  на  новое  место  жительства, не  учитывая  его   несогласия, полностью  заслонила его  сердце. Тяжело расставаться с таким настроением, однако, я была полна решимости.  Вечером я сказала ему:
- Завтра я уезжаю, устроюсь и вернусь за вами. Володе нужна мать, но и отец тоже. Не сердись на меня, я уверена-  ты поймешь меня, даже рад будешь работать и жить на БАМе.
Наутро, выйдя из дома в 5-00 , когда ещё большинство людей спали, я перекинула рюкзак с вещами на плечо, оглянулась на свой дом, и пошагала на станцию. Я шла к новой жизни, я была уверена в ней!
  PS. Орлова И.И. спустя  год,  после моего увольнения,  осудили на два года заключения за приписки.  При финансовой проверке вскрылись факты аферы у Сокольского   В.Н., он был осужден на 7 лет заключения.
Конец    второй  книги.