Приказ

(Медиумический рассказ, написанный при помощи "яснослышания".)

Приказ отдан.
  - Одним меньше, - сказал поручик, засовывая в кобуру револьвер.
  - Ещё один, - солдат смачно выругался.
  - Не показывай головы, - это он солдату.
Но он и сам понял свою оплошность: пуля прошла мимо виска в дюйме от головы.
  - Вот так и будем теперь стреляться, - солдат усмехался.
  - Отставить, рядовой! Надо подниматься, - поручик разговаривал сам с собой, - незаметно бы, да где там! Перебьют.
Дальше была атака, из живых остались двое: один русский солдат, другой эстонец на службе у врага. Решили не биться: «Убьём же – не тебе, ни мне не жить». Сидели, думали: кто поведёт другого в плен. Однако решилось всё быстро: русского освободили свои – эстонца он сдал пленным, спас.
Прошло две недели. На этом же месте гуляки повздорили. Толи место злополучное, толи выпито было много, только постреляли друг друга господа офицеры, раненых не оставили. Доложено было майором – под суд чудом не пошёл: его офицеры дрались. Отстранён был и только, звание оставили – честный, гордый, дальше бы пошёл, от карьеры отказался. С ним эта история и приключилась.
После того, как был подписан приказ, майор в отставке уехал жить в своё имение в Нижегородскую губернию.

Антон Петрович – страстный охотник. Ему – зверя подавай: не лису какую – на медведя, кабана, сохатого тоже. В округе знали страсть эту, только с ним никто не хотел идти зверя добывать: слишком «учён» был, так говорили. Не просто ему – капкан поставить, а надо «гулять» по лесу, выслеживать, в засаде посидеть. Это местному дворянству «прихоти всё». Вот и идёт отставной майор один по лесу: гуляет, следы высматривает. Кабана высмотрел, да стрелять не стал: слишком крупный секач, не взять. Кабан охотника высмотрел, решение понял и стал в лес заводить. Для чего? Охотник умён, но разгадать не может – идёт только. Ушли далеко – кабан дорогу показывает, спору нет. Пришли. Тропка закончилась, кабан в кустах – подглядывает. Зачем завёл – не видно. Охотник остановился, стал оглядываться: показалось, что-то ползёт. Присмотрелся, видит: рог торчит из живота. «Что за чёрт?» - Антон Петрович выругался. Понять не может, близко подойти не решается: секач в стороне – не уходит. Ещё немного и стали показываться рожки.
«Да это оленёнок! Как мог проткнуть рогом секач? Рог не нож – в ране не остаётся. Что тогда? Ветка?»
Надо принять меры, кровь остановить, если ещё спасти удастся. Оленёнок ослаб, крови потерял много, матери нигде не видно. Охотник Антон Петрович – не зверь, пожалел малыша: взял на руки, понёс. Зверь будто понял намеренье, фыркнул вслед уходящему сопернику, одобрил, и, шумно продираясь сквозь кусты, показал охотнику свою незлобивость, всё больше удаляясь.
«Вот как, не ожидал!» - Антон Петрович радовался своей находке. «Расскажу – не поверят, а ведь было».
Но скоро, измученный борьбой оленёнок, стал отходить: подёргивалось всё тело, глаза закатывались. «Эдак я не донесу Путёныша, - так окрестил охотник найденного в пути зверя, - попробую напоить».
Вода была родниковая, фляжка полная. Водку на охоту Антон Петрович не брал никогда: с весельем не путал. Остановку сделал короткую: налил раненому оленёнку в рот воды, рану обвязал платком. «Ветка, хоть и торчала страшно, но глубоко не вошла, значит, может поправиться», - думал Антон Петрович. Оленёнок полуживой стал брыкаться – хороший признак. Ещё немного воды и, взвалив уже на плечи живую ношу, охотник весело зашагал к заимке. Дед, Антона Петровича крепостной, готовил еду для уставшего барина, которого и ждал нескоро, а вот…
  - Явился барин? Что так скоро? А, вона, - увидев маленького оленёнка, проговорил дед. – Что на малого пошёл, - с укоризной сказал дед, - больших перевёл всех?
  - Не перевёл, Онуфрий, все на месте. Этого мне секач подарил, угодил я ему.
  - Как так?
Антон Петрович барин добрый, с крестьянами не заигрывал, а по-людски разговор любил заводить: рассказал, как дело было. Нуфрий цокал языком и головой качал в такт сказанному – это он любил.
  - Так что ж, значит, секач пожалел малого? – дед всё больше удивлялся. Посмотрел на рану. – Жить будет, - оставил свой вердикт и взял барина ношу, - полечу. Куда ж тебя милого занесло? Мамка-то где была? – с укором, любовно говорил дед.
История на этом не закончилась. Весть разнеслась: «Антон Петрович, безжалостный охотник, сжалился над маленьким оленем», - и стали приглашать в гости наперебой.
С оленёнком случилось чудо – пошёл на поправку усилиями деда Онуфрия, стал красавец. Путёнышем звали не долго, окрестил его дед заново – Путей. Дед как за малым ребёнком ухаживал за крестником, цокал языком – тот подбегал и рогами тыкал в лицо. Онуфрий смеялся, гладил, первенцем называл, две дочери в счёт не шли.
Секача зарубили охотники так, что ни шкуры, ни мяса. Долго не сдавался зверь, бился из последних сил – ранил одного из охотников, а когда «уронили» - кровь хлестала, обрызгала всех. Жалели потом, знали, что «тот самый», остановиться не хотели, в азарт вошли. Раненый зверем охотник, рассказывал потом: «Снится, будто сижу я на траве, а зверь тихо так подходит, клыком трогает: не ласкает, нет, а будто сказать или спросить хочет. Я говорю: «Жив, спас ты его». Он уходит, оборачивается, и будто из кустов выглядывает: «Не ходи больше, убьёшься». Проснулся, как не спал – всё помню. Жене, детям – всем рассказал».
Поправился от раны и снова пошёл охотник, задор такой. Да не уцелел: пулей из чужого ружья ранен был, кровью истёк, не донесли. Вспомнили про сон его – предупреждение было, не послушал. Убит, так же на охоте, второй, а третий сам застрелился: как? – не смогли понять. Никого рядом не было, а пуля его. «Сам, - решили, - некому больше. Секач не простил».
Много лет прошло, о секаче не вспоминали, разве сам Антон Петрович новым гостям расскажет историю. Дед прожил недолго: болел и помер. Олень приходил на заимку, но без друга заимка не нужна, ушёл в лес.
Памятливые узнали в трофейном олене Путю. Говорить постаревшему Антону Петровичу не стали: что тревожить? Сам почувствовал. «Выйдет к людям, а те убьют», - беспокоился.

P.S.: Две недели спустя, после написания этого рассказа, мне сообщил мой приятель о дальнейшей истории главного героя.
  - Мы не увидимся более, - это он сказал мне.
  - Что так?
  - Я не хотел говорить, но история, описанная тобой, не выглядела убедительной, один штрих ты потерял: не указал возраст оленя, он ещё не был стар и мог бы жить. Люди знали его – не трогали. Ведь какие чудовища!.. На войне бы расстрелял за такое…