Русалка

  Возле входа в Центральный корпус санатория стояли скамейки. Это был день заезда, и все места были заняты. В то время, как родители носились по кабинетам судорожно перебирая в потных ладонях справки и направления, дети с понурыми лицами жарились под свирепым южным солнцем, охраняя объемистые сумки и чемоданы на колесиках.

  Я вышел из кондиционированной прохлады администрации. Мне нужно было подождать час - полтора, пока не освободиться мой номер. И прямо у ступеней организовалось место на скамейке. Счастливое семейство подхватив сопротивляющийся багаж и ошарашенного мальчугана рвануло занимать номер. А я опустился на горячие доски.

  Солнце ощущалось физически. Оно давило и прижимало к земле. Тени на площади перед центральным корпусом не было. Казалось, что попал на белый лист бумаги лежащей под настольной лампой. Сидящие и полулежащие на сумках дети уткнулись в телефоны и планшеты. Взрослые тоже крутили в руках какие-то гаджеты. Зато тихо. Никто не бегает, не ругается, не докучает разговорами, не курит в конце концов!

  Со мной на скамейке сидела девушка. Да скорее девочка лет пятнадцати. Ярко-алые волосы ниже плеч, модные в толстой черной оправе очки, сережка-гвоздик в ноздре, симпатичная между прочим моська. Розовый топик открывал живот, с пирсингованным пупком. И довершали образ ядовито-зеленые лосины с рисунком под рыбью чешую. Русалка ты, диснеевская - вздохнул я про себя, и, вдруг заметил в руках у «Русалки» книгу! Самую обычную, не электронную, а настоящую книгу в зеленой обложке. У меня была когда-то точно такая. Хемингуэй! Вот это Русалка!

— Привет — не удержался я — нравится книга?
Русалка бросила на меня короткий взгляд и молча кивнула.
— У меня была когда-то такая. Хемингуэй, «О ком звонит колокол» - правильно?
— Тут еще рассказы… Книга из маминой библиотеки, у нее хорошие авторы. Хемингуэй, Фейхтвангер, Довлатов
— Книги- то, да и авторы — мужские такие…
— А нам с мамой, все мужское нравится. Книги, духи, спорт. Я хоккей люблю…

Она прищурилась на солнце, сделав козырек из ладошки посмотрела на меня уже заинтересовано.
— Так не скажешь, да?
— Вообще-то, да! — рассмеялся я.
— Но, я же все равно девочка…
— Скорее, ты похожа на русалку.
— Я плавать люблю. Вообще воду люблю. В воде я себя чувствую настоящей что ли…
— Громкое слово…
Она пожала плечами.
— Мама тебе как подруга наверное? Вкусы одинаковые и все такое…
— Почему? Она — Мама. Просто — лучшая. Но, правда, мы очень близки.

  За спиной у нас раздались громкие голоса, я обернулся. Моя утренняя администратор грузно перекатывалась со ступеньки на ступеньку и её рыжая шевелюра колыхалась как водоросли в прибой. Рядом с ней, вбивая каблуки в ступени, шла женщина с грозным лицом, и тоном не приемлющим возражений доказывала, что ей необходим первый этаж, а не третий, и ждать до завтра, пока освободиться номер на первом, не собирается. По виду администратора было понятно, что она готова отдать ей весь первый этаж, но явно такой возможности не было.
— Сергей Александрович! — обратилась ко мне запыхавшаяся администратор — есть свободный номер на четвёртом, можете прямо сейчас заселяться…
— Какой Сергей Александрович? Вы моим вопросом собираетесь заниматься? – дама скрестила руки на груди и театрально подала корпус назад.
— Послушайте…
— Вера Сергеевна — подсказала грозная дама, наклонив голову вниз, как бы представляясь.
— Вера Сергеевна! У мужчины был номер на втором…
— Да какое мне дело!
— Очень даже дело! Его номер ещё занят. Но если он согласится на четвертый — Тут она бросила на меня взгляд приблудной побитой собаки, —, я, думаю, смогу поменять Вам на первый, там есть одна пара они как раз просили…а…
— Ну давайте, давайте! — подбодрила дама замахав руками, как будто прогоняла со двора гусей — делайте!

  Администратор, пожилая, невысокая женщина переводила взгляд с меня на Веру Сергеевну и шамкала ртом, не зная, что еще сказать.

— Хорошо, давайте Ваш четвертый — сказал я посмотрев на даму. Она же даже не взглянула на меня. Она все смотрела на администратора, скрестив руки на груди.

 Я взял ключ от 411-го и гордо удалился, подхватив единственную сумку, оставив бабское бабам. Администратора и правда было жалко. Эта мымра сделает ей сезон.

  Сбросив вещи в номере я отправился изучать окрестности. Обошел территорию, приметил нужные места, изучил меню столовой. Ужин через 2 часа. За это время успею нагулять аппетит. Окунулся в море, удивительно холодное после изнуряющей жары. Выпил кружку такого же ледяного как море пива. Довольный прогулкой, собой и наступающей прохладой вечера, пришёл на ужин; минута в минуту.

  Банальное картофельное пюре с мясной подливой и два кусочка огурца - обычный санаторский ужин меня вполне насытил. Утерев губы единственной бумажной салфеткой, и оставив без внимания бледный чай, я пошел к выходу лавируя между столиками, верой и правдой служившими здесь годов с семидесятых. Знакомая красная шевелюра в зеленых лосинах!

— Привет! Как устроились? — я присел напротив.
— Здравствуйте! Спасибо, хорошо.
— Опять одна?
— Мама сейчас придет.
— На море ходила?
— Нет еще. – она слабо улыбнулась. В этой улыбке было ожидание встречи, уже скорой.
— Ты ж любитель поплавать, как же ты удержалась?
— Я с мамой хотела. Пока распаковались, то-се.
— Твоя мама, наверно интересная женщина.
- В каком смысле?
- В том что её дочь пятнадцати лет увлекается книгами; в наше-то время… любит хоккей и похожа на русалку.
- Мама искусствовед.
- Вот теперь понятно…
- Но, по специальности не работает.
- Как все в наше время.
- Не знаю… наверно. – девочка водила вилкой по тарелке размазывая и собирая в кучку пюре - Мама прекрасный человек и хороший искусствовед, она хоть и не работает, но постоянно что-то читает, изучает. Надеется на пенсии вернуться к искусству. Еще она пишет городские пейзажи. По ночам. С фотографий. Вы знаете, как называется городской пейзаж? – я покачал головой - Нет? Ведута!
- Я же говорю - интересная женщина! Мы с тобой так и не познакомились.
- Ну, вы Сергей Александрович. Администратор так к Вам обращалась. А я Ксюша.

 Послышался знакомый голос. Утренняя дама вышла из кабинета заведующей столовой как бы выталкивая её перед собой. Не хватало чтобы она держала её за ухо.

«Надеюсь вы меня поняли. Это - не каприз. Это – это требование основанное на нормах и правилах не мной и не Вами установленных» – раскатывалось по столовой. И как то все притихли. Обычно в столовых шумно как в улье, а тут даже ложки перестали звенеть, только захныкал чей-то ребенок.


- Ну и мегера эта Вера Сергеевна! –наклонившись к Ксюше прошептал я – до всего-то ей есть дело. Начальница, наверно, какая-нибудь! Представляешь какая она дома! – я скорчил гримасу ужаса.
- Зачем Вы так? Вы же не знаете её! – неожиданно для меня сказала Ксюша. Я то надеялся её рассмешить или по крайней мере найти у неё поддержку, а тут такое заявление.
 
Ксюша положила вилку в тарелку, но не отпускала её. Через очки на меня смотрели карие глаза полные разочарования. Я молчал в недоумении.

- Когда я родилась, врачи сразу предложили маме от меня отказаться. Папа ушел от нас когда мама привезла меня домой. Просто встал с дивана и ушел. Дедушка с бабушкой погибли в автокатастрофе за три месяца до этого. Мама была совсем одна. Из декрета она не вышла в музей. Ей пришлось заниматься тем, чем она меньше всего хотела. Моей пенсии не хватало, а папаша исчез безвозвратно. Прям «Москва слезам не верит» -да? Только инвалидов в той романтике не было!
Вы не представляете через что прошла эта «мегера» ради своего ребенка. Она не мегера. Она волчица! А я, бл..ь, русалка!

  Бросив со звоном вилку Ксюша встала опираясь на стол и стул. И пошла навстречу к Вере Сергеевне. Ноги её в чешуйчатых лосинах изгибались под неестественными углами, выворачивались и подтаскивались. Мать подала ей руку и они вышли из столовой.

  Ночью я съехал из санатория в частный сектор.