Белая трость

Хроника.
Холодное серое утро ноября, 1959 года, 7 числа.
  Дама в простом сером пальто вышла из магазина, держа в руке кожаную сумку с продуктами. Взгляд ее был рассеянным. Казалось, она не замечала ни машин, ни прохожих.  Кто-то толкнул её и извинился,  но дама не ответила и машинально продолжила свой путь.
Стояла поздняя, холодная осень. Снег ещё не выпал, но мороз уже приступил к своей сезонной работе. Его наступательную силу   ощущали на себе даже обладатели теплых пальто, курток и свитеров. Морозу помогал постоянный колючий ветер.
- Здравствуйте, миссис Уоррен, - поздоровался с женщиной дворник, вид которого определенно указывал на то, что ему был хорошо известен особый секрет спасения от осеннего холода. (Насколько я помню, в хорошей русской водке должно быть сорок процентов спирта, хотя  могу и ошибаться.)
- Доброе утро, – тихо  ответила дама, заходя в подъезд  дома, где она жила вместе с дочерью.
  В подъезде   было почти так же холодно,  как на улице,  и от этого неприветливо и неуютно. Занятая своими мыслями,  дама не спеша поднялась в  квартиру под номером тринадцать, на дверной табличке которой можно было прочитать: « Миссис Уоррен».
«Может, всё в нашей жизни зависит от номера квартиры, в которой  живешь?  –  размышляла миссис Уоррен,  открывая дверь. – Не зря ведь Ворчун Джек, царство ему небесное, жил в шестьдесят шестой? Нет! Нет! Просто в такую погоду всякая дрянь лезет в голову».
Скинув шарф и пальто в прихожей, женщина прошла на кухню и присела  к столу.  У неё было тяжело на сердце, и она  всеми силами сдерживала себя, чтобы  не расплакаться.

Тёплый вечер августа, 3 числа, 1946 года.
Доктор, проверив правильность написанного, вручил бумаги молодой матери прямо в постель.
- Поздравляю вас, миссис Уоррен, -  улыбнулся доктор. – Девочка абсолютно здорова. Сейчас её помоют, взвесят и принесут вам.
- Спасибо, доктор, – улыбнулась в ответ Жанна Уоррен.
- Это моя работа, – ответил доктор. – Кстати, что мне прикажете записать в графе «отец»?
Жанна перестала улыбаться и вполне серьёзно произнесла:
- Он вернется.
- Так и записать? – поднял брови доктор.
Миссис Уоррен закусила нижнюю губу и надолго застыла в таком положении.  Доктор кашлянул для приличия.
- Запишите, как есть, – вздохнула она. – Запишите: Йохан Фридрих Уоррен.
- Хорошо, –  доктор опять улыбнулся.
- Спасибо.
- Ваш покорный слуга.
«Почему он постоянно улыбается, как идиот? – удивилась про себя Жанна. – Надо будет добавить ему за услуги».
- Можно вас спросить, доктор?
- Сделайте одолжение.
- К чему такое чрезмерное внимание?
- А что вас смущает?
- В госпитале много других  пациенток, нуждающихся в вас, – сказала  Жанна. -  Для простых  вопросов здесь  есть медсёстры.
- Я просто люблю свою работу, – ответил доктор.

Ноябрь, 7 число, 1959 год.
Девочка тихо пробралась на кухню, так что мать её не услышала.
- Ты плачешь, мама? – спросила она.
- С чего ты взяла?
- Я чувствую.
Миссис Уоррен издала глубокий вздох и, смахнув слёзы, принялась разбирать продукты. Дочь  медленно присела на неудобный деревянный стул.
- Хочешь молока? – спросила мать – Оно совершенно свежее.
 - Хочу, – ответила девочка.
Жанна стукнула стеклянной бутылкой  о край стакана,  и,  поставив на стол молоко,  уселась рядом с дочкой. Та протянула руку и ощупью начала   искать стакан. Мать спохватилась:
- Прости, детка, – сказала она и помогла дочери.
- Спасибо, мама.
Дочери миссис Уоррен исполнилось тринадцать.  Это  была красивая девочка с  большими  серыми глазами. Но прежде эти глаза  были ярко-голубыми.

Февраль, число 22-е, 1958 год.
Весна ещё не пришла. Ночью лёд схватил речку настолько крепко, что, казалось, по нему можно  смело провести колонну танков.
С утра дети  договорились  отправиться на речку  покататься на коньках.
У двенадцатилетней Матильды Уоррен,  девочки с красивыми голубыми глазами,  в руках гордо поблескивали новые коньки. Вернее, коньки были не совсем новые, ей подарили их на Рождество, но вдруг кто-нибудь из ребят  их ещё не видел.
Дети весело резвились  на блестящем   льду,  радуясь чудесной зимней погоде.  Кто-то предложил:
- Давайте наперегонки до того берега?
- Отличная идея, – послышалось со всех сторон.
 - Кто последний, тот пусть придёт в школу с ведром на голове.
- Идёт, – согласились друзья.
На старт! Внимание! Побежали!
Мама как-то говорила Матильде, что она ещё в четыре года встала на коньки. Так что девочка была в себе уверена.
Матильда мчалась впереди всех и краем глаза замечала, как несколько «слабаков» повернули назад. Вот уже почти середина. Позади только четверо, но и те уже  не соперники. Ближе к финишу лёд отчетливо треснул, но Матильда не обратила внимания. Она мчалась к победе и совсем не поняла, что случилось, когда  с головой погрузилась в ледяной поток.

Февраль, число неизвестно, но после событий 22-го, 1958 год.
«Доктор в этой больнице совсем не такой, – думала миссис Уоррен. – Здесь он  угрюмый , а в роддоме  был очень любезный».
Больничные стены выглядели такими же угрюмыми. Казалось, они впитали в себя, как губки,  все людские страхи и несчастья.
- Прямо мороз пробирает, – сказала женщина, сидевшая в коридоре слева от Жанны.
. – Мой сын лежит со сломанной рукой на той же кровати, где скончался его отец.
- Ирония судьбы, – тихо произнесла миссис Уоррен и почему-то тоже вздрогнула. – Брр…
Коридор больницы был одновременно залом ожидания, но, в отличие от роддома, плохие новости здесь были более ожидаемы.
- Все скоро уйдем, – сказала соседка справа.
Жанна тут же пересела.
-Я  читала, – нервно заметила она, – что паника очень легко передается.
- Верно,  -  согласился новый сосед.  – Ну их к чёрту.
В этот момент из палаты вышел доктор.  Миссис Уоррен осталась сидеть на стуле  и,  опасаясь  возможного обморока, крепко сжала руку соседа.
- Ну, миссис Уоррен, – шмыгнул носом доктор, –  скажу так: руки-ноги целы, переломов нет, обморожение пройдёт.
Жанна вздохнула с  облегчением.
- Но зрение…
-А что зрение? –насторожилась миссис Уоррен.
- Мадам, девочка почти полностью ослепла.
Жанна побледнела так, что её лицо слилось с белой стеной. Её выдавала только красная шаль на  плечах и отсутствие  нацарапанных неприличных выражений на лице.  Доктор продолжил:
- Такое иногда бывает. Как результат обморожения.
- Это можно вылечить?
- Боюсь, мадам, - развёл руками доктор, – мне такие случаи не встречались.
Жанна получила бумагу  и, забрав Матильду,  покинула больницу. По дороге домой она смотрела на дочь и не сдерживала слёз.
«Боже, – думала она,  – какие серые у неё глаза!»

Март, 13 числа, 1960 года.
      С тех пор, как Матильда ослепла,  она почти не покидала дом и ей пришлось многому научиться. В том числе, она научилась  узнавать  предметы на ощупь. Не видя их, она могла сказать, из чего они,  какой формы, и зачем они нужны.
 Как-то Матильда наткнулась  на большой ящик. Он был с крышкой, открыв которую, Матильда  нащупала внутри  множество гладких плиток, часть  которых возвышалась над другими.  Она решилась нажать на одну плитку посильнее, и та вдруг провалилась внутрь. Испугавшись, что это какой-нибудь опасный механизм,  девочка  резко отпрянула  и сразу же услышала  причудливый звук. Матильда осмелилась нажать  несколько плиток одновременно, и звук получился еще более причудливый. Это была необыкновенная музыкальная  шкатулка!
Так Матильда познакомилась с пианино. Правда,  в момент знакомства это была  «шкатулка, издающая причудливые звуки, расположенная в левой части первого сектора комнаты прямо и направо».
В течение десяти минут Матильда не давала бедной шкатулке покоя, заставляя её издавать разные звуки, пока в комнату не вбежала Жанна и не отняла её руки от клавиш.
- Разве  можно так шуметь? – сказала мать. – Слушай, как надо играть.
Жанна сыграла мелодию вальса, и Матильда впервые за год рассмеялась.  Потом она  неожиданно спросила:
-  Мама, почему ты  раньше не играла? Я хочу научиться.
У Жанны, очевидно, были свои причины не объяснять дочери, почему с самого её рождения старый инструмент простоял в угловой комнате в безмолвии.  Тем не менее она согласилась ей помочь.
Матильда оказалась прилежной ученицей. По утрам и вечерам она  ощупью изучала пианино, пока не запомнила расположение и звучание всех клавиш и вскоре  уже могла играть самые простые мелодии.

Апрель, 29, 1960.
В комнату, где играла Матильда,  вошла девушка.  Она подошла к девочке, взяла ее за руку и спросила:
- Ты узнаёшь меня, Матильда?
Матильда на секунду задумалась, потом сказала:
- Конечно.  Ты  Диана. Ты приезжала к нам полгода назад и  нарисовала мой портрет, хоть я его и не вижу.
Диана изумилась:
- Боже, как ты меня запомнила?
- Ну, – ответила Матильда, – за последние два года ты одна  из трёх человек, которых  я щупала.
- Знаешь, – улыбнулась Диана, – у меня  в школе музыки сейчас каникулы, и  эти две недели я проведу с вами.
- Ух ты,– засмеялась Матильда, – какой сюрприз!
- Это ещё не всё.  Если ты не против, я буду давать тебе уроки игры на фортепиано. Согласна?
Матильда захлопала в ладоши.
- Ну, что, может, приступим прямо сейчас? – спросила Диана.
- Давай.
В дверном проеме появилась Жанна. Она знала, что поступила правильно,  предложив Диане эти деньги.
 
 Май, число потерялось в истории, 1963 год.
Когда Матильда закончила играть “Лунную сонату”,  толстый менеджер в потертом котелке вскочил и изумленно воскликнул:
- Невероятно. Я уже вижу тиражи в цветах, рекламные кампании, гастроли…
- А что по поводу оплаты? – спросила Жанна.
- Всё по-честному,  – ответил толстяк. – Шестьдесят процентов мне и сорок вам.  Давайте сразу подпишем контракт. К чему тянуть кота за хвост?
- Нет, – произнесла Матильда, не поднимая глаз.  – Мы дадим одно выступление и посмотрим,  как отреагирует публика.
- Ну, что ж.  Это разумно, - согласился агент.

Билеты на выступление в «Голубой канарейке» были раскуплены почти молниеносно.  Не избалованные зрелищами жители небольшого города жаждали посмотреть   на слепого музыканта. “Такого вы ещё не видели”, - гласила афиша.
Вечером в зале  ресторана «Голубая канарейка»  играла молодая девушка с неподвижными серыми глазами.  Она играла много и вдохновенно.  Исполнение классических произведений было  настолько впечатляющим,  что кто-то из зала  крикнул:
- Мошенничество! Разве может слепой человек так профессионально играть?
- Да, да, – подхватили другие. – Здесь  что-то нечисто!
Толстый агент понял, что надо спасать положение, и обратился к собравшимся:
- Если многоуважаемой публике  недостаточно документа в подтверждение  слепоты  этой гениальной девушки , позвольте мне тогда пригласить на эту сцену присутствующего здесь доктора Веймара, профессора местного университета  и авторитетного специалиста.  Под ваши аплодисменты, господа!
Публика  предвкушала  продолжение шоу.
Доктор Веймар, худой  седовласый старик,  поначалу  сопротивлялся, но все же согласился осмотреть девушку.
Поднявшись на сцену,  профессор вплотную подошёл к Матильде и, немного покраснев, сказал ей:
- Надеюсь, молодая леди, вы не примете это как оскорбление, но дело в том, что публика вам не верит. Вы позволите?
- Да, пожалуйста,  – ответила она безучастно.
- Тогда, будьте добры, подождите  немного.
Под недоуменные взгляды зрителей доктор Веймар вышел из зала, но вскоре  вернулся к Матильде,  держа в руке медицинский саквояж.
Он достал  из него с виду обычный карманный фонарик и два неизвестных публике приспособления, одно из которых было похоже на штангенциркуль. С их помощью профессор осмотрел глаза Матильды. Затем он  сложил свои приспособления обратно в сумку.
- Ну, что? – в один голос спросила публика.
- Этот человек почти абсолютно слеп, – произнес  Веймар. – И смею заметить, с вашей стороны было бестактно заставлять  меня говорить это.
Профессор спустился в зал и молча вышел.
Аудитория бурно  зааплодировала.

 7 декабря 1970 года.
 Турне  слепых музыкантов проходило как нельзя лучше. Они уже покорили своим талантом Лондон, Рим, Барселону и Афины. Теперь настала очередь сверкающего Нью-Йорка.
 В группе было трое молодых  исполнителей.  Известная  уже нам Матильда Уоррен виртуозно играла на фортепиано. Чернокожий парень  Джек Умси хорошо справлялся с саксофоном. Еще один молодой человек, Энди Маккей,  владел очень редким инструментом.  На выступлениях он исполнял музыку движениями пальцев перед специальным деревянным ящиком с антеннами по бокам. Этот  электронный музыкальный инструмент известен как терменвокс. (  Его изобрел  в начале ХХ века  русский изобретатель Лев Термен.)  Музыканты трио имели хорошие сборы и половину вырученных средств  отдавали на помощь слепым детям.
Нью-Йорк встретил трио овациями.

Октябрь, число написано неразборчиво, 1972 год.
Доктор Круглис в замешательстве крутился возле двери.
(Вот уже минут десять,  как он,  видимо, искал в  надписи  « Миссис Уоррен» какую- нибудь ошибку, но так и не мог найти.)   В третий раз  поправив  свой новый ярко-красный галстук, молодой человек  решился, наконец, позвонить.
- Вам кого? –  открыла дверь  Жанна Уоррен.
- Мне? – растерялся Круглис. – Мне, мне… Могу я видеть мисс Уоррен? Я по делу.
Жанна недоверчиво оглядела чудака, но  подумала, что отказать ему будет невежливо.
- Прошу вас.
Круглис проследовал в гостиную.
- Так какое же у вас дело, мистер…?
- Мистер Круглис. А вы, должно быть, миссис Уоррен?
- Всё верно, – Жанна  кивнула  и села напротив него.
- Меня зовут Фенимор Круглис,  – начал он. – Я  сотрудник Гарвардской медицинской школы. Вот мои сертификаты.
- Вы выглядите достаточно молодо… - усомнилась миссис Уоррен.
- Да. Мне 28 лет.
- Рада за вас, – улыбнулась Жанна. - И что же?
- Видите ли, я занимаюсь экспериментальной медициной. Три года назад наша лаборатория получила федеральную поддержку для внедрения новейших хирургических методик, и  ее руководители Рагнар Гронит, Холден Хартлайн и Джордж Уолд  организовали работу группы  молодых специалистов - офтальмологов. Я вхожу в эту группу.
- Это всё очень похвально, но…
- Ближе к делу?  Хорошо. Три года работы дали свои результаты. Четыре пациента со сложными диагнозами согласились на операцию в нашей клинике, и нам удалось частично вернуть им зрение. Признаюсь, процент зрения небольшой, но,  согласитесь, это  же лучше, чем абсолютная слепота.
В комнату тихо вошла Матильда.  Ни Круглис, ни Жанна,  не заметили её.
- Я предлагаю абсолютно бесплатно вернуть вашей знаменитой дочке зрение, – с убеждением в голосе  произнес Круглис. --   Вот это и есть мое дело.
Жанна не находила слов. Пауза затянулась.
- Это исключено, – сказала, наконец,  миссис Уоррен. -- Думаю, это не наш случай.
- Ну, что ж. Как вам угодно, – в голосе Круглиса слышалось разочарование. – Когда меня направили к вам, то предупредили не уговаривать вас.   Тем не менее,  если вы всё- таки захотите помочь своей дочери, я оставлю вам  свой   номер телефона.
Он встал и поспешил к выходу, где столкнулся с Матильдой:
- Здравствуйте, мисс Уоррен.
Круглис ушел, а Жанна выбросила его номер в мусорное ведро.

Июнь, 27 число, 1979 год.
Фенимор Круглис пришёл с работы пораньше.  Сегодня он решился на  непростой разговор с женой, и от этого немного волновался.  От  волнения он слишком громко хлопнул входной дверью (и тут же был вычислен Центральным разведывательным управлением дома Круглис).
- Папа! – завизжали две девочки и прибежали обниматься. Круглис поцеловал сначала одну, потом другую, и девочки исчезли  в детской.
Он переоделся и прошел в столовую, откуда доносился вкусный запах ужина.
- Здравствуй,  дорогой, – сказала Матильда,  накрывая на стол.  – Как прошёл день?
- Мне надо с тобой поговорить.
Матильда перестала улыбаться, и, нахмурив брови, спросила:
- Что-то случилось?
- Случилось, – отозвался Фенимор. – Это случилось семь лет назад.
Матильда вздохнула:
-  Ну, сколько можно об этом говорить. Прошу тебя, перестань.  Семь лет назад мне сделали эту операцию. Теперь я вижу.  Я вижу мир, я вижу тебя, я вижу Сюзанну и Сару. И я не хочу к этому больше  возвращаться. Эта часть моей жизни уже отошла в историю.
Фенимор повторил её вздох и сел за стол.
- Присядь, – попросил он. – Давай  все же  вернемся к тем событиям. В последний раз.
- Ну, если только в последний.
- Знаешь, я вынужден тебе признаться.  Тогда я  предложил эту операцию не по своему желанию. Я был должен так поступить, пойми меня.
- Ясно, ты боялся за свою работу.
- Перед операцией я сказал тебе, что шансы на успех почти стопроцентные. На самом деле, было бы хорошо, если бы они доходили хотя бы до шестидесяти процентов. До тебя мы предлагали операцию четверым другим пациентам, но все они отказались, а наше финансирование в тот момент почти прекратилось. И тогда я решил рискнуть. Я поставил на карту не только наши достижения, но и твою жизнь. Если бы ты тогда отказалась, не знаю, что бы было.  Шансы были невелики, но у нас получилось.  Мы сотворили в медицине настоящее чудо.
Повисла пауза. Видя, что Матильда молчит, Круглис продолжил:
- Когда я предложил эту авантюру, я сказал тебе, что подобное мы  уже делали, что мы излечили несколько человек… - он замялся.
- Ну? – подтолкнула Матильда.
- Это не так. Ты была первая.
Круглис вновь замолчал.  Неожиданно Матильда расхохоталась и обняла ничего не понимающего мужа.
- И долго ты ещё собирался молчать, глупый?  Теперь моя очередь признаться тебе. Дело в том, что меня ещё до операции предупредили о вероятном риске
- Но кто? – удивился Круглис.
- Угадай, – улыбнулась Матильда.
- Хортлайн?
- Нет.
- Уолд? Гронит?
- Гронит. Вот уже семь лет я сижу и жду, когда мой муж наберётся смелости и откроет  то, что мне давно известно. Кстати, именно Гронит из гуманных соображений предупреждал о рисках всех ваших пациентов.
- Зачем же ты тогда  согласилась? – спросил Фенимор.
- Что теперь об этом говорить? Я доверилась тебе, – просто ответила Матильда. – Риск ведь в итоге оправдался.
- Да,  Матильда , – произнес ее муж. – Признаюсь, моей самой успешной операцией была женитьба на тебе.
Матильда улыбнулась. Она была действительно счастлива.

Январь, 7 числа, 2002 года.
В большом доме по адресу 47, Уоркстрит живут две сестры Круглис со своими семьями. В северной части дома живет Сара с мужем и сыном-подростком, а в южном крыле ее сестра Сюзанна. У Сюзанны и ее мужа  четверо детей, но они выросли и разъехались. Соседний дом поменьше занимают родители сестер, Матильда и Фенимор Круглис.
Холодными зимними вечерами, когда город кутается в белоснежное покрывало, все семейство любит собираться у стариков. Все усаживаются в теплой гостиной, выключают свет и зажигают свечи. Бабушка Матильда садится за старое-старое пианино, над которым висит ее детский портрет, и начинает играть. Когда-то она была  известным музыкантом.
В один из таких вечеров сын Сары  Максим заметил, что бабушка играет с  закрытыми глазами, и  поинтересовался, почему.
- Это долгая история, – посмотрела на него бабушка. – Ты уверен, что хочешь ее услышать?
- Конечно,– ответил Максим и уселся поудобнее.
- Тогда слушай. В холодное серое утро 7 ноября 1959 года…
Матильда начала с начала, с самого начала.