Замкнутый круг

     Федор Курочкин зарабатывал на продаже подержанных автомобилей. С утра до вечера он звонил по объявлениям, выискивая старые машины. Найдя подходящую, он перегонял ее в проржавевший металлический гараж, подкрашивал, подмазывал и выгонял на автомобильный рынок. Бизнес процветал, и Федор купил однокомнатную квартиру в стареньком четырехэтажном доме. Все шло хорошо, но вскоре он умудрился перессориться не только с соседями по площадке, но и со всеми жильцами подъезда.
   
     Конфликт вспыхнул, как пожар. Дело в том, что Федор, по традиции, отмечал каждую сделку бурным возлиянием под музыку. Возможно, если бы он предпочитал шансон или на худой конец Чайковского и наслаждался звуками на меньшей громкости, то ничего бы и не произошло. Беда в том, что новый жилец любил клубную музыку, а этот жанр не терпит тишины. Обычно Федор покупал пару бутылок водки, пачку пельменей, крупную головку чеснока, запирался в квартире, вставлял диск в проигрыватель, выкручивал ручку усилителя на полную мощность, и тут начинался кошмар. Соседи хотели все решить миром, но Федор и слышать ничего не хотел.
 - Имею право до десяти вечера! - орал он, размахивая пневматическим пистолетом. - Еще раз сунетесь, пристрелю!

     Соседи не стали рисковать и вызвали полицию. Худенькая девушка-участковый только растерянно развела руками, заплакала и убежала в опорный пункт. А жильцы, еще немного посудачив, решили смириться. Скинулись, купили водку и, устроившись на детской площадке, заливали свалившуюся на них печаль. Надо отдать Федору должное: ровно в десять часов вечера музыку он выключал, а если забывал, то ему по-доброму напоминал сосед дядя Гриша, живший через стенку. Он колотил ржавой монтировкой в железную дверь квартиры Федора, и наступала тишина.

     Дядя Гриша был художником в душе и парикмахером по жизни. Все считали, что он "родился с ножницами в руке". Правда это или нет, сказать уже никто не мог, так как с тех пор минуло шестьдесят пять лет. Несмотря на возраст, он продолжал работать в популярном салоне красоты и считался волшебником парикмахерского искусства, способным сотворить из волос на женской головке все, что угодно. В тот злополучный воскресный вечер все пошло не так. Обмывая очередную сделку, Федор выпил меньше, чем хотел, но больше, чем мог, и заснул мертвецким сном. Удары монтировкой по дверям не произвели обычного эффекта - он их просто не слышал. Уставший от размахивания железякой дядя Гриша вернулся в свою квартиру.

- Ужас, - подумал он. -Завтра понедельник, день тяжелый, работы море. Мне же надо выспаться! Дядя Гриша натолкал в уши вату и лег в кровать. Но заснуть не получалось. Музыка бесновалась. В такт ей дергались фотографии на стене, книги и статуэтки на полках. Казалось, что кресла, диван и книжный шкаф подскакивают на месте, собираясь пуститься в пляс. Дядя Гриша метался по квартире. Он пил чай, коньяк, валерьянку и пустырник. Вставал под душ, менял воду с холодной на горячую, вновь ложился, но сон, словно испугавшись грохота, исчез безвозвратно. Измучившись окончательно, дядя Гриша открыл коробку с лекарствами, вытряхнул её на стол и начал перебирать упаковки с таблетками.

- Феназепам! Это то, что нужно, - воскликнул он радостно и, шелестя оберткой, вытащил одну таблетку. Немного подумав, достал еще две. На то, что срок годности лекарства закончился девять лет назад, дядя Гриша внимание не обратил, выпил таблетки и прилег в гостиной на диване. Примерно через пятнадцать минут музыка стихла.
- Ну наконец-то! Ничего, Феденька, отольются тебе мои мучения, - ехидно улыбнулся он и закрыл глаза. В то же мгновение, словно переняв эстафету у музыки, истошно заверещал будильник.
- Засужу гада. Всех на уши поставлю, но засужу - прошептал дядя Гриша и почувствовал, как наполняется злостью.

     На работу он пришел вовремя. Первая клиентка Алена сидела у стойки администратора и пила кофе. Увидев мастера, она соскочила с высокого стула и защебетала:
- Доброе утро! Я была у вас полгода назад - вы лучший в нашем городе. Мне сегодня на собеседование надо, должна выглядеть безупречно. Доверюсь только вам. Уж постарайтесь!
Дядя Гриша с трудом приподнял набухшие веки, яркий свет от люстр резал покрасневшие, воспаленные бессонницей глаза.
- Все будет хорошо, деточка, - прошептал он. - Присаживайтесь, я пойду переоденусь.

     Из подсобки дядя Гриша вышел, как Бог на Олимп, преисполненный достоинства, с высоко поднятой головой, недоставало только нимба. Набросив на Алену накидку-пеньюар, встал позади, расчесал ее длинные густые волосы, подхватил прядь и в изумлении замер. В руке вместо волос извивались черные змеи. Он хотел закричать, но страх сдавил горло. Змеи шипели, показывали загнутые внутрь зубы и тянулись к искривленному страхом лицу. Еще немного и раздвоенные языки этих гадов коснутся покрытой мурашками кожи. В глазах помутнело, в голове загрохотала клубная музыка.
- Врешь, не возьмешь! - закричал дядя Гриша. Схватил с тумбочки машинку для стрижки волос и щелкнул выключателем, словно снял пистолет с предохранителя.

    Ловко орудуя машинкой, он отстригал змеиные головы, они бесшумно валились на пол, но вместо них тут же вырастали другие. Из неравного боя его выдернул истошный крик. Как взмыленный конь, дядя Гриша встряхнул головой, вытер пот с лица и огляделся. Кричали все: мастера, клиенты, администратор и даже прибежавший с улицы на страшный шум дворник. Дядя Гриша взглянул в зеркало. Алена сидела с перекошенным лицом. Челюсть отвисла, выпученные удивленные глаза были наполнены слезами и ужасом. Мастер вздрогнул: волос на половине головы не было, он состриг их "под ноль". Дядя Гриша бросил машинку на пол, на ватных ногах добрался до подсобки и закрыл за собой дверь. Из зала до него доносился дробный перестук каблуков, визг и брань Алены.
- Засужу! - кричала она. - И этого старого козла и всех вас! Засужу!

    Алена вышла из салона - её трясло. Небо затягивали густые тучи, порывы ветра срывали дорожную пыль, но мелкий моросящий дождь сбивал её, осаживая обратно на землю. Алена, подняв руку, ловила такси. Дождь усиливался. Его крупные капли, как пули, пробивали намотанный на лысую голову платок заставляли Алену вздрагивать. "Ну, что же, хоть какие-то новые ощущения. А собеседование теперь накрылось медным тазом", - грустно улыбнулась она, и села в остановившуюся машину. Алена работала официанткой в ресторане "Центральный". Работа ей не нравилась, но хорошая зарплата и приличные чаевые заставляли терпеть капризы пьяных посетителей. Раз в неделю она ходила в банк, чтобы положить на счет скопленные чаевые. Экономила Алена на всем, и, когда ей предложили прийти на собеседование в новый французский ресторан "Ла Фортун", она с радостью согласилась и тут же записалась на укладку к великому мастеру дяде Грише. Такси остановилось у подъезда.
- Я быстро, - сказала Алена водителю. - Сбегаю домой, и поедем в "Центральный". Она зашла в квартиру, достала из шифоньера завернутый в пакет парик, который купила несколько лет назад, но так ни разу и не надела.
 - Ну, вот и пригодился, - грустно сказала Алена, натянула парик на голову и посмотрела в зеркало.
 - А что, довольно неплохо. Она улыбнулась отражению, вышла на улицу, села в такси и поехала на работу.

- Ну, как собеседование прошло? - спросила администратор Ирина, когда Алена зашла к ней в кабинет. - Ух ты! А, что это у нас такое? Классный паричок, тебе идет. Как все прошло, подруга? Берут? Рассказывай.
Алена стянула с головы парик и поведала администратору о своих злоключениях.
- Не грусти, - Ирина обняла подругу. - Волосы не зубы - вырастут. Может, все и к лучшему. Неизвестно, какие в этой "Фортуне" посетители будут. Там же цены космические. Кто потянет? Только уездные князьки. А в России князи, как известно, частенько из грязи. Так что козлов везде хватает. Кстати о козлах, иди работай, вон твой нарисовался. Ирина кивнула в сторону зала. Алена тяжело вздохнула и пошла переодеваться.

    Постоянный посетитель ресторана "Центральный", депутат городской Думы Захар Сергеевич, сидел за своим любимым столом. Каждый день он приходил сюда обедать и требовал, чтобы его обслуживала только Алена. Она его терпеть не могла. Её раздражало все: дорогой костюм, обтягивающий тучную фигуру, толстое всегда потное лицо, маленькие поросячьи глазки, красно-синие прожилки сосудов на бледных щеках. Когда в первый раз он запустил руку ей под юбку, она хотела огреть его мельхиоровым подносом, но сдержалась и пожаловалась директору.
- А что ты хочешь, - покачал головой начальник. - Хозяин жизни. Ему все можно. А пикнешь, он кому надо шепнет, и нас проверками замучают, а то и вовсе закроют. Так что терпи, девочка.
И она терпела.

    Алена несла тарелку с солянкой и смотрела на Захара Сергеевича, уплетавшего бутерброд с красной икрой. Икринки скатывались с хлеба и цеплялись за лоснящийся подбородок. Захар Сергеевич смахивал их и, вытирая руку о скатерть, довольно хмыкал. Алена, почувствовала, как наполняется злостью. Она вспомнила, как готовилась к собеседованию, как записывалась в парикмахерскую, как дядя Гриша остервенело кромсал машинкой её прекрасные черные волосы. Пелена застилала глаза. Перед Аленой за столом сидел черный жирный боров. Он открывал пасть, обнажая огромные желтые клыки с застрявшими между ними икринками. Боров вытягивал длинные мохнатые лапы, пытаясь залезть ей под юбку. Алена в ужасе остановилась, зажмурилась и выплеснула солянку чудовищу в морду. Она вздрогнула от громкого крика и открыла глаза. На Захара Сергеевича было жалко смотреть. Он орал, вытирая лицо белой матерчатой салфеткой. На волосах, на лацканах пиджака лежали кусочки колбасы, соленых огурцов и резанные оливки. Красное пятно от томатной пасты расплывалось на белой рубашке.

  Алена захохотала.
 - Я уволилась! - крикнула она выбежавшим на шум администратору, официантам и поварам. С силой грохнула тарелку об пол и выбежала из ресторана.
Дождь прошел, оставив огромные лужи. Алена сняла парик, бросила его в урну и пошла на остановку, счастливо улыбаясь теплому солнцу.
- Засужу, - разорялся Захар Сергеевич. - Вот же сука! До конца жизни платить будет! И вас всех засужу!
От души наоравшись, он снял пиджак и, не расплатившись, вышел на улицу. У входа в ресторан стоял мерседес. Шофер подобострастно выскочил из машины и открыл перед хозяином заднюю дверь. Разъярённый шеф оттолкнул водителя, сунул ему грязный пиджак и закричал:
- Сам за руль сяду! Что встал как истукан? Пиджак сдай в химчистку! И чтобы к вечеру он был готов.

      Мерседес летел по мокрой дороге, окатывая прохожих потоками грязи. На повороте машину занесло. Она, скрипя тормозами, юзом вылетела на тротуар и зацепила бампером седого мужчину в светлом костюме. Толчок был несильный, но мужчина потерял равновесие и шлепнулся в лужу.
- Живой? - спросил Захар Сергеевич, выходя из машины.
- Да, - ответил мужчина, поднимаясь с асфальта.
- Компенсирую! - истерично захохотал Захар Сергеевич. Он достал из кармана несколько визиток и швырнул в лицо мужчине. - Будут проблемы, позвони! Оплачу лечение или похороны, - он снова захохотал, сел в мерседес и уехал.

     Пострадавшего мужчину звали Максим Анатольевич, он работал хирургом в стоматологической поликлинике, расположенной через дорогу. Оставшись один, Максим Анатольевич посмотрел на свое отражение в витрине магазина: "Ужас какой! Новый костюм, две тысячи баксов, первый раз надел. А этот - хорош! Вот же гад какой! Если депутат, так все можно? Похороны он оплатит. Подожди, попадешь ко мне в клинику, я тебе устрою!" Он чертыхнулся: прием начинается через двадцать минут, а хотелось еще кофе попить. Настроение было испорчено.
- Что с вами произошло?! - воскликнула медсестра Соня, когда Максим Анатольевич вошел в кабинет.
Всегда спокойный доктор неожиданно закричал:
- Из мусорной машины выпал! А ваше какое дело? Готовьте инструменты! Работать будем!

    Он снял мокрый костюм и бросил его на пол в раздевалке. Надел белые штаны и курточку, водрузил на голову колпак. На лицо нацепил маску. Максим Анатольевич был чрезвычайно чувствителен к запахам. Он не любил пациентов, у которых дурно пахло изо рта. "Неужели нельзя жвачку пожевать перед приемом врача?" - всегда возмущался он. В кабинет вошел молодой мужчина. Помятое лицо, взъерошенные волосы, красные опухшие глаза говорили о бурно проведенных выходных. Максим Анатольевич напрягся - в воздухе повеяло запахом спиртного.
- Садитесь в кресло, - зло сказал доктор. - Как зовут? Фамилия? Что беспокоит?
Пациент устроился в кресле и ответил:
- Федор Курочкин. Зуб надо выдрать!

    Смесь перегара, чеснока и нечищеных зубов обрушилась на Максима Анатольевича. Он почувствовал, как наполняется злостью. Максим Анатольевич, вспомнил, как копил деньги на костюм, как долго искал его в магазинах, как упал в лужу, как мерзкий депутат издевательски швырнул ему в лицо визитные карточки. Доктор больше не видел пациента, перед ним сидел Левиафан извергающий мерзкое, вонючее пламя. Еще чуть-чуть, и это страшилище вцепится ему в шею. Максим Анатольевич, не отводя взгляд от чудовища, трясущейся рукой потянулся к лотку с щипцами. Нащупал самые большие, схватил их и набросился на врага.

Очередь в коридоре вздрогнула от истошного крика Федора Курочкина.

Круг замкнулся…



25.03.2018