Мне твой бог не указчик

«Мне твой бог не указчик»
Юлька захихикала и еле удержалась на ногах.

Николай Иванович не находил себе места. Он то шумел водой из-под крана, запивая совершенно бесполезную валерьянку, то выходил в прихожую и, тупо постояв минуту, начинал обуваться, но тут же скидывал ботинки, с досадой бормотнув какое-нибудь неприличное словцо. Куда идти-то? Некуда. И дома оставаться невыносимо.

- Да чёрт же побери! Это когда-нибудь кончится? - наконец, не выдержав тишины, закричал Столбов и с грохотом пнул табуретку в коридоре.

Из большой комнаты выглянуло недовольное лицо Анны Юрьевны:

- Ты чего с утра разорался?

- Не мешай.

- Молишься всё? Ну-ну... А эта пьяная сволочь когда проснётся? Уж ей-то я устрою! И ждать не буду, - Николай Иванович в праведном гневе стал срывать с брюк ремень.

- Совсем рехнулся? - недобро усмехнулась жена. - Ей тридцать шесть лет. Это первое. А второе: себя вспомни...

Столбов мгновенно побагровел, резко развернулся и двинулся в единственное место, где мог побыть один, - всё в ту же кухню, по сути, бабское обиталище, которое здесь, по иронии судьбы, стало мужским.

- Валидол справа в шкафчике, - бросила вслед Анна Юрьевна и скрылась.

Николай Иванович тяжело опустился на диванчик у стола и в который раз принялся жевать-пережёвывать всё тот же измочаленный, но очень живучий вопрос: что делать? Из утомительных раздумий его вывел слабый и хрипловатый голос Юльки:

- Пап, притарань пару пивка, а то сдохну.

Он подошёл к дверному проёму, молча посмотрел на измученное, опухшее почти до неузнаваемости лицо дочери, с тихой злостью спросил:

- Почему я? Может, сама справишься?

- А кто же ещё-то? - Юлька нашла в себе силы искренне удивиться.

Столбов сжал зубы и надел куртку. Уже на улице, быстро шагая к павильону за углом дома, глянул вниз и ругнулся: ну, не дурак ли старый?! - на ногах остались стоптанные тапки. «Ай, да плевать. Кому какое дело?»

Через полчаса Юлька, повеселев и ободрившись, шатко приковыляла к нему на кухню.

- Ты чё такой смурной, папочка? Может, споём? Эту вот... твою любимую... как её... да про Волгу. Ага, «Издалека долго...» Чьи, забыла, слова?

Но Николай Иванович лишь судорожно поморщился:

- Ещё пива бутылка есть. Выпей и ложись отсыпаться.

- Да, что-то ты совсем другой стал, - Юлька ловко сковырнула

ножом пробку и стала глотать прямо из бутылки.

- Стакан же есть!

- На кой он нужен? - отмахнулась дочь. - Ладно, баюшки пойду. Не помню, когда домой притащилась. Поздно, наверное.

Хватаясь за косяки, она поплелась к себе, по пути приоткрыв дверь к матери:

- Всё лобешник расшибаешь, мама? А зря. Мне твой бог не указчик. Да и, слышала, не любит он правильных, как ты. Он нас любит, овечек заблудших, - Юлька захихикала и качнулась назад.

Анна Юрьевна даже не обернулась, и Юлька не преминула возвестить:

- Гордыня - великий грех! А уж от детей своих отворачиваться - вообще кошмар божий.

Николай Иванович дождался, прислушиваясь, когда дочь, со звоном задев стоявшую у кровати пустую бутылку из-под пива и послав её подальше, затихнет, всё-таки вышел из квартиры и без всякой цели побрёл по улице, почти не замечая встречных прохожих. Ну в чём, в чём он виноват? Почему остался, считай, один - и нечему порадоваться в подступающей старости?

Всё ведь у него было, всё. После службы во флоте сунулся было в институт, но не помог ни бравый вид, ни отглаженная форма: в науках оказался слабоват. Зато в отделе кадров крупного производственного объединения встретили едва ли не с распахнутыми объятиями: молодёжь была очень нужна. А Коля ещё и оказался рабочим на вес золота. Из подмастерьев он быстро двинулся вверх, потому что станок любой сложности был для него - детская игрушка. Мало того, он, поразмыслив так и этак, покрутив то и это, мог усовершенствовать его, додумать недодуманное конструкторами. Именно Столбову главный инженер доверял опробовать новую экспериментальную технику и с интересом ждал результата: одобрит парнишка или сплюнет. Директор тоже приходил посмотреть на эти испытания, и если Николай говорил: «Годится, только вот здесь...», даже приобнимал его, не боясь запачкать костюм о рабочую спецовку. Конечно, пообещал дать квартиру сразу после свадьбы. Какая свадьба? Столбов дневал и ночевал в цехе. Друзья по общаге посмеивались:

- Чё, большим человеком стал, Колька? Брось париться. Вечером у нас гуляночка.

- Не, некогда. Да ещё и яду плеснёте, парни, - шутил, различив в голосах плохо прикрытую зависть.

Анечка сама его выбрала. Она работала в заводской столовой и вечерами приносила в цех ужин, прикрыв поднос чистым полотенцем.

- Ты же уморишь себя! - сердилась.

- Перестань ухаживать за мной, как за этим... королём каким-то, - сердился он в ответ, но ел.

А однажды она сказала:

- Знаешь, мне тоже надоела общага. Давай поженимся, Коля. Или я тебе не нравлюсь?

И Николай понял, что не просто привык к Анечке. Исчезни она, пожалуй, мир бы не перевернулся, но...

Спустя полгода въехали в новую квартиру, родилась Юлька. Столбов - народный изобретатель и умелец - стал знаменитым. Слёты, форумы, съезды... И везде наливали. Наливали и в дирекции, а потом с почётом увозили домой.

- Опять еле на ногах стоишь? - горестно спрашивала Анна.

- Мать, не ворчи, а? - сиял Николай. - Мы победили. Где мышка? Я ей конфет привёз.

И сильно удивился, когда дочка, нежный стебелёк с тоненькими косичками, обиженно заявила:

- Хватит меня мышкой дразнить! Я уже в третьем классе учусь.

- Ну и дела, - сказал Николай и сокрушённо вздохнул: ведь и не замечает, как Юлька растёт.

Он стал выпивать и по выходным дома. Гостей не звал. Не терпел пьяных разговоров. Когда бутылка наполовину пустела, открывал потрёпанный сборник песен на любой странице и громко объявлял:

- «Варяг». Слова народные. Не-е, другую надо. Вот! Про реку Волгу. Слова Льва Ошанина!

Он пел, не жалея голоса, фальшивил, но очень старался. Юлька со слезами уговаривала замолчать, а папа делал знаки, мол, давай петь вместе. Анна тревожилась: что-то не то происходит. Да что могла поделать? Понятно, начальство рюмочку поднесёт - как откажешься? Уматывается на работе, как никто другой, надо расслабиться...

Юлька сбежала из родного гнезда, когда училась на втором курсе педагогического колледжа. Без всякого штампа в паспорте переехала к Лёше. Тот работал автослесарем, хорошо зарабатывал и частенько приносил, кроме обычных, ещё и «стеклянные деньги» с красивыми этикетками. Столбовы, как ни придут проведать дочь, там шум-гам до потолка. И Юлька весёлая-пьяненькая. Николай Иванович пробовал было поговорить с зятем, но тот ответил нагловато:

- Дядь Коль, а «Варшавянку» кто написал?

- Я тебе Николай Иванович!

- Да ладно...

Колледж Юлька с горем пополам закончила - и молодая парочка уехала из города, не сказав куда. И - ни весточки. Столбов стал пить чаще и больше и в конце концов загремел с инсультом. Еле выкарабкался и ушёл на пенсию полуинвалидом. Врач запретил даже прикасаться к бутылке. Николай Иванович теперь раздражался по любому поводу, повышал на жену голос, изнывая от безделья. Анна Юрьевна искала успокоение в молитве. Молча готовила обеды, стирала мужу одежду и терпела в надежде на... что? Она и сама не знала.

А Юлька вернулась. Правда, одна. Вошла с чуть испуганным лицом, но так, как входят на законно принадлежащую территорию. Где её носило столько лет? У Николая Ивановича сердце упало, когда он увидел эту без времени постаревшую женщину, какую-то помятую и побитую жизнью, с потемневшим лицом явно пьющего человека. Но глаза у дочки светились задором. Она рассмеялась на попытку матери поговорить с ней о боге. Разыскала былых друзей и стала пропадать у них. Анна Юрьевна, напрасно побившись в её наглухо заколоченную душу, сделала вид, что никакой дочери и нет дома. А Юлька, отоспавшись за день, к вечеру уходила. Куда, к кому - никто и не спрашивал, да она бы и не рассказала, как ни словом не обмолвилась, где и как жила после побега.

Но Николай Иванович, который постоял на краю могилы, не хотел такого конца для дочери, какой бы она ни была. Гуляя меж домами, достал из кармана простенький мобильник, в котором сохранился номер его доктора.

- Станислав Ильич, это Столбов. - И, чуть помедлив, спросил прямо: - У вас есть знакомый врач для алкоголиков?

- Вы... опять?!

- Нет, нет, боже упаси. До... женщина тут одна страдает. Только очень хороший врач нужен!

- Врач-то есть. А женщина эта пойдёт лечиться?

- Я постараюсь убедить, - заволновался Николай Иванович.

- Попробуйте. Запишите номер.

Столбов поспешил домой: вдруг Юлька не спит, и тогда он, не откладывая...

- Пап, а ещё пивка у нас не осталось? - услышал голос дочери, едва переступил порог.

Ждала, наверное. Но у него к ней сегодня серьёзный разговор.