Посреди океана. Глава 103

"Самыми любимыми женщинами были те, которых возлюбленные редко видели".
"Великая сила женщин - в их отсутствии". (Андре Моруа).

Странные высказывания. Если уж даже такие умные писатели позволяли себе рассуждать подобным образом, то чего тогда ожидать от других, обычных мужчин, менее умных?
Они все любят с глубокомысленным видом порассуждать о женщинах, совершенно не понимая и не вникая в их человеческую суть.
Вот и Моруа, умный из умных, а что сказал? Получается, жёны и подруги моряков - самые сильные и самые любимые женщины, так как почти всё время вдали от своих благоверных находятся: независимо от того, какие они есть в действительности. Главное то, что они всегда далеки.
А великая сила мужчин в чём? В том, что они всё время глаза мозолят? В постоянном присутствии? А может, тоже в отсутствии? Мол, издалека они выглядят лучше, так как великая сила воображения их приукрашивает и возводит на пьедестал?

Но разве не в любви великая сила и тех и других? Независимо от того, рядом они или далеко друг от друга, независимо от того, мужчина это или женщина...
Все эти не очень умные рассуждения вытекают из того, что они, мужчины, не видят, не желают видеть в женщине человека. Такого же человека из крови и плоти. С душой.
Нет, для них она - лишь существо противоположного пола, в котором всё противоположно мужчине... А то, что она такой же человек, который также горюет и радуется, плачет и смеётся, надеется и тоскует, мечется и теряется в поисках себя, любит и ненавидит...
Нет, это даже не принимается в расчёт. Якобы женщина - это не столько человек,
сколько вещь, которой мужчина может воспользоваться при надобности и бросить при отпадании такой надобности; она должна испытывать зависимость от мужчины, которого любит; она не может иметь своих суждений, сердечных переживаний, внутренней жизни души. Она не имеет своей воли и должна, обязана подчиняться желаниям хозяина; она - вещь, может, и дорогая, любимая, но бездушная, бесчувственная плоть. Тело. Которое подобно еде: приятное блюдо, утоляющее физиологический голод.
Однако другой умный писатель изрёк: "Тело - это самое малое из того, что женщина может дать мужчине." (Ромен Роллан).

                МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.

Одиннадцатое июня.
Встала в шесть часов, но не проснулась: спросонья взяла из шкафа вместо зубной пасты крем для рук и обнаружила это только когда приплелась в женскую комнату. Пришлось опять ползти в каюту заменять одно на другое.
А из рыбцеха увидели меня и орут:
- Инга, это ты?! Здравствуй!

Сегодня на завтрак первыми пришли не добытчики, а обработчики. Не успела я накрыть столы, и они тут как тут. Боря Стахура с видом проказливого шалопая перевёл стрелки салонных часов на пятнадцать минут вперёд, чтобы Пашка скорее выдавал окорока, а  когда эта хитрость сработала, снова вернул стрелки на своё место.

Глядя на эти фокусы с часами, Сивая Чёлка закатил глазки и залился довольным, неожиданно тонким смехом.

Дядька Юрка Сидоров, проглотив свою порцию сала и теперь уже неспешно приступив к поеданию бутербродов с маслом, приобрёл успокоенный, благодушный вид.

- Ну что, Инга, не пишут тебе береговые бичи? - с ласковой хитрецой в голосе обратился он ко мне.

- Не пишут, - вынуждена была признаться я.

- И Анюте не пишут? - продолжал допытываться дядька Юрка.

- Не пишут, - вздохнув, ответила я.

- А есть там у вас вообще какие-нибудь бичи?
Видимо, он не имел намерения так скоро прекращать этот пустопорожний диалог.

- Да откуда? Все бегут, кто куда - кто на БАМ, кто в моря, - попробовала отшутиться я.

- Да, это они, бичи, виноваты, что такие девчонки в море пошли, - сделал он вывод, умиротворенно улыбаясь. - Так бы сидели сейчас с какими-нибудь длинноволосиками под кустами сирени, слушали бы соловьёв и природой наслаждались.

- А с другой стороны, зачем бичи в моря идут? - задался риторическим вопросом Сивая Чёлка. И сам же ответил: - Из-за них, из-за девок! Чтобы прийти на берег, весь деньгами упакованный. А они, чтобы увидали, и сразу попадали.

- Да, женщины - удивительные существа. Они правят миром, и сами даже не догадываются об этом, - восхищённо произнёс дядька Юрка.

- И мало того, что они знают нас, как облупленных, так ещё и неплохо к нам относятся, - добавил Сивая Чёлка зажмурившись и поглаживая свой живот.

- Неплохо относятся?! - вдруг возмущённо переспросил Якут и презрительно выпятил свои толстые губы, заалевшие ярко-красным бутоном на фоне его чёрной усо-бородой прически. - Да они!.. - Он аж задохнулся, подбирая подходящее определение, но, судя по всему, так ничего лучше не отыскав, выдохнул: - Твари они негодные!

- Не понял! - твёрдо сказал дядька Юрка.

- Не знал, что у тебя есть чувство юмора, - с удивлением взглянул на Якута Боря.

- Им только деньги подавай! Больше им ничего не надо. Они относятся к человеку, как к какому-нибудь бревну. Человек для них - тьфу! - Он с чувством сплюнул в сторону. - Человек для них не существует. У них за душой ничего, кроме жадности и хитрости. У всех, у всех: от красавиц до самых страшных!

- Да что ты можешь знать о женщинах? - презрительно прищурившись, спросил у него дядька Юрка.

- Он женоненавистник! - решительно объявил всем Боря, который до сих пор оставался довольно безучастным к развёрнутому в салоне разговору, так как его больше интересовал вопрос, как бы умудриться схлопотать добавочную порцию сала. - Ты женоненавистник? -  с участливым сочувствием спросил он у Якута.

- Он всего ненавистник! - ответил Сивая Чёлка вместо бросавшего на всех взгляды-молнии женоненавистника и пафосно воскликнул: - Потому что женщины - это жизнь!

- Да и что он может знать о женщинах? - повторил Сидоров свой вопрос, уничтожающе поглядывая на несчастного всегоненавистника. - Так говорит, как будто сто лет прожил и всё на свете видел, всё на свете испытал! Кого и что ты видел? Да был бы ты парень
из себя видный, богатырь, Геркулес! Я б ещё тогда тебя послушал.

- Вот я, например, - завоображал Сивая Чёлка. - Сколько женщин я видел на своём
веку, сколько я от них натерпелся! Меня ещё до восемнадцати лет три раза женить хотели!
Но ты от меня против женщин ни одного слова не услышишь! - торжественно заявил он, обращаясь к Якуту и гордо выпячивая грудь.

- Однако все беды от женщин. Даже дети, - неопределённо вздохнул Боря, который, пока разгоралась вся эта жаркая беседа, стоял под дверью камбуза, выклянчивая сало. - Паша, ты видишь, какой я худой? Дай обрезки! - Стоит: вилку в зубы, а сам мне подмигивает:
- Постою, может, всё-таки даст.

И выклянчил-таки у несгибаемого Пашки кусок. И с торжественным видом пронёс его на вилке до своего места, как знамя победы.

- Верно говорят, что ранней пташке - больше корму, - похвастался он, проходя мимо меня.

Дядька Юрка, увидев это, отвлёкся на момент от женоненавистника и закричал в сторону камбуза:
- Паша хороший парень! Он даст мне ещё кусок сала! - Но, убедившись, что хороший парень никак на эти слова не отреагировал, разочарованно произнёс: - Редиска!

Тогда доброе Борино сердце не выдержало, и он поделился с обделенным Сидоровым.
А тот, быстро расправившись с половиной добытого Борей сала, вернулся к затронутой ранее теме:
- А я вот, ни одной женщины, кроме жены не знал. И не жалею об этом, - объявил
он.- Мне повезло с женой. Она до сих пор любит меня. Меня. А я всего лишь обыкновенный человек. А она у меня - красивая, добрая, умная.

- Погоди, у тебя что, три жены? - живо заинтересовался Боря.

- Думаешь, если ты гарем завёл, так и все такие? - обиженно съязвил дядька Юрка.

- Три жены - это ещё не гарем, - спокойно возразил Стахура и, похлопав свой тощий живот, чутко прислушался, словно ожидал урчания или желал определить, хватит ему или ещё нет.

- Насчёт женщин мой отец так говорил: познал одну, значит, познал всех, - глубокомысленно заметил Сивая Чёлка.

- Не скрою, нелегко было отыскать эту жемчужину среди дешёвых финтифлюшек, которые развелись вокруг в наше время, - хвастливо заявил дядька Юрка.

И над столом на мгновение повисла неопределённая тишина, как будто все углубились в философское осмысление только что услышанного.
Но тут Боря выкатил свои дурашливые синие глаза и наивно-елейным голосом произнёс:

- И вообще, мужики, что это вы всё о бабах, да о бабах! Давайте, лучше о птичках! -
Все облегчённо засмеялись. А он, обрадованный завоёванным вниманием, сказал: - В зоопарке видел одну милую птичку: вот такой вот зад, - он развёл руками, - и ни
одного пера!

Дядька Юрка, отсмеявшись, сказал:
- Я в газете читал, что человек серьёзный скорее стареет, чем тот, который смеётся часто.

- Да, - подхватил его мысль Боря. - Видишь, какой я молодой! Видишь? - Он обернулся ко мне, призывая меня в объективные свидетели. - А мне уже целых тридцать три года!

Из рыбобработчиков, пришедших на завтрак раньше времени, Боря уходил из салона последним. И как раз в этот момент заявились Коряга, Руслан и Вова Большой.

- Привет, Инга! Какие новости? - весело поинтересовался у меня Руслан.

- Новости спорта! - ответил ему вместо меня Стахура. И уже в дверях пояснил: - Спортилось сало.

Но это известие не "спортило" добытчикам аппетита. Они втроём стрескали и свои порции, и порции остальных членов бригады. Мало того, Вова обнаглел настолько, что ещё два куска стащил со стола "машины".
На моё замечание он только удивлённо поднял брови и рассмеялся. Я ничего больше не стала говорить, но в душе обиделась.

Тем временем в салон пришёл Тявкала и, оказавшись один за столом "обработки", завыделывался. Игриво закатив на сторону глазки, он принялся клянчить:
- Инга, намажь мне хлеба маслом!

Я сделала вид, что не видела его и не слышала. А Руслан со своего места возмущённо поинтересовался:
- Да кто ты такой, чтобы она тебе хлеб маслом мазала?!

- Я? - Тявкала на миг вскинул недоуменные брови, распушил усы и, самодовольно  выпятив живот, заявил: - Я граф!

- Бегал вчера по коридору один такой граф со своим графином, - с угрюмой насмешливостью проворчал Коряга.

Мне неизвестно, кого он имел в виду, но остальным добытчикам это, видимо, было известно, потому что они переглянулись и прыснули смехом.

Тявкала либо также, как и я, был не в курсе, либо тема эта его не заинтересовала, и
он решил сменить её.
- А тебе, Инга, вчера посылка пришла, - уверенно объявил он мне.

Я не сочла нужным отвечать на эту глупость. Но он продолжал настаивать на своём:
- Да, я сам видел, на посылке было написано такими большими буквами: Соколовой.

При этих словах добытчики заинтересованно уставились на меня.

- Была посылка, а ты зажала, - продолжал кочевряжиться Тявкала. - Поделись! - потребовал он.

- Ей самой мало, - сказал Руслан.

- Жадина! - сделал вывод толстый рыбообработчик. - Я знаю: они там закрываются у себя в каюте и глушат.

- Они там брагу гонят, - предположил Вова Большой.

- Инга, что вы там делаете? - спросил Коряга. Я промолчала. И он задал второй вопрос, который как бы был уже и ответом: - Духовно развиваетесь?

Я опять не стала ничего отвечать.
Во-первых, была зла на добытчиков за то, что они так нагло сожрали чужое сало; а
во-вторых, не имела никакого желания поддерживать этот глупый разговор.

- Так и загниете в морях со своим духовным развитием, - недобро пообещал мне Коряга
в ответ на моё молчание. - Вот увидите, лет двадцать проходите в тралфлоте!

И этот туда же! Что же им всем так хочется, чтобы мы всю жизнь в морях проторчали?!


Порций окороков, выданных мне Пашкой, конечно же, опять на всех не хватило: прачке
и Линке не досталось. Ну ладно, первая в салон заявилась завтракать, это понятно; а вторая, с буфетчицей поссорилась, что ли?

Прачка раскричалась, что пойдёт жаловаться старпому. Мол, что это такое? Ей каждый божий день не достаётся завтрака!

Я ничего ей не ответила, и с Пашкой тоже ругаться не стала. А что толку с ним ругаться?
Всё равно всю вину свалит на меня. Разорется: ты не смотришь! Смотрю. И вижу, как они жрут своё и чужое. Только, что же я, драться, что ли, с ними должна? Или кусок
из горла выдирать? Пошли они все к чёрту! Пусть сами разбираются: друг с другом, с Пашкой, со старпомом - да с кем угодно!  Мне уже все эти разбирательства надоели,  сыта ими по горло. Я уже не вспоминаю, что нам с Анютой тоже, конечно же, завтрака не досталось.