Дорожные записки. Часть 1

 Случилось это перед моим увольнением. На прощание дали так называемый отпуск "по беременности», по другому «отвальный». Планов как его провести не было, за окном зима, вот я и решился прокатиться в Москву, посмотреть на столицу, которая дала мне путевку в жизнь.
Владимир Белов ехал отчитываться по своей работе и пригласил меня в компанию.   После отчета Владимир планировал посетить родную Тулу и решить дела будущего предпринимательства, связанного с добычей и продажей минеральной воды.
-Скважина есть, надо осваивать и торговать, - пояснил он мне уже в вагоне. - Сложности с выходом на рынок, все ставят палки в колеса.  Есть проблемы и с домом, который остался в наследство от матери. Его нужно ремонтировать.
Узнал, что родное село Владимира называется Рождественское и находится на реке. В селе сохранились леспромхоз, колхоз, пристань. Раньше активно сплавляли лес.
Разговор начался со службы Владимира на границе:
 -Самая моя первая закалка, когда я еще учился в Алма-Ате, состоялась на стажировке в Таджикистане, на одной из застав Московского пограничного отряда, - сообщил Владимир.

 - С помощью чего закалялись? - с шуткой поинтересовался я.
 -Застава была, как и большинство в Средней Азии, кавалерийская, и старшина заставы учил нас ездить верхом.  За каждым солдатом была закреплена лошадь, причём у начальника заставы их было две. И мы, молодые курсанты, также обзавелись своим, так сказать, транспортом. Правда, через неделю посбивали лошадям холки  – не могли правильно поставить седло. После этого, начальник заставы перевёл весь личный состав, не только нас, на пеший строй. А фланги были ой какие длинные!
 Я поведал коллеге, где мне приходилось проходить закалку пешком на флангах и на  лошадях  в горах. Вспомнилась моя стажировка в Уч-Аральском отряде, выход на пограничный перевал, охота на медведя и медовуха на пасеке, от которой меня укачало.
-Следующая моя стажировка проходила на учебном пункте в Нарыне, зимой, - продолжил Белов.  Отряд был высокогорный, прикрывавший границу с Китаем на Тянь-Шане. Курсанты перед этим прошли конную подготовку, сдали зачёт и даже выполнили нормативы спортивных разрядов по конкуру – преодолению препятствий. Так что с лошадьми тогда проблем не было. По горам пришлось много лазить. На заставе солдаты были, что тебе горные козлы. Однажды им пришлось снимать с вершины заблудившихся альпинистов. И сделано это было без всякого мудрёного специального снаряжения. Впрочем, откуда он мог взяться у солдат-срочников.

Закончил  Владимир  училище и был направлен служить в поднебесные края – в Закавказье, в Ленинаканский пограничный отряд. Самая первая застава, на которой ему довелось служить нынче затоплена – там сейчас водохранилище. А была она «пролетная» -  все что-нибудь случалось. Накануне прибытия Владимира на заставу, через границу в Иран ушла семья, и руководство заставы поменяли. Новый начальник через три месяца ушел в отпуск, а Владимира оставили рулить, а тут авария – прекратилась подача воды. Долго искали, в каком месте забило трубу, с трудом нашли несчастную "царевну - лягушку", которая залезла в трубу и перегородила водоток.
Только разобрались с водой, как супруга Белова Татьяна решила рожать и ее на санях повезли на комендатуру, а далее в Тбилиси в больницу.
– На удивление быстро пронеслись годы, проведённые на турецкой, а затем и иранской границе, – сожалел Белов. Нарушителей хватало. Были и из числа защитников границы с сопредельной стороны. Как-то зимой иранский военнослужащий пересёк границу на лыжах – его тут же задержали. В то время на нашей стороне шло строительство дороги и иранцы решили с помощью лазутчика выяснить, куда же она ведёт.

Аналогичный случай произошёл, когда на соседней заставе солдаты рыли траншею по направлению к системе для прокладки новых коммуникаций, – там же задержали соседского аскера, уже изучавшего свежий ров. Таких лазутчиков после недолгих разбирательств по взаимной договорённости сторон отправляли обратно.
-А однажды, представляешь,  - оживился Владимир, - турки украли пастуха. Спокойно пасли овец два простых советских чабана, прилегли поспать, а тут – как черти из табакерки – выскочили соседи и повязали одного из них. Уже позже, когда его вернули через переговоры погранкомиссарских аппаратов, оказалось, что пастух оказался глухонемым. Да, не повезло похитителям с «языком».
Неординарная ситуация приключилась на соседнем участке, который не мог не врезаться в память Белову.
- На мосту возле контрольно-пропускного пункта, - начал он, -  наш солдат вступил, как говорится, в контакт с иранским пограничником, и тот попросил у него комсомольский значок – мол, я тоже Ленина знаю. А на следующий день личный состав сопредельного поста показательно выстроили, вывели этого солдата, и офицер избил его на глазах у советских пограничников. Прошло меньше суток, и наш дозор увидел, как какой-то иранский военнослужащий в темноте бросил в реку рюкзак. Когда его выловили, в нём оказалась… вся служебная документация поста. Отомстил, как говорится, за боль и за позор!

 После Закавказья Владимир служил в Новороссийске, в Тбилиси. В Новороссийске обслуживал авиаполк. Именно в то время ему посчастливилось пообщаться с начальником 3-го Управления КГБ, генералом Циневым. Случилось это, когда он держал на контроле перелет на пограничном самолете тогда еще первого секретаря Ставропольского края М.С.Горбачева. И вот в это время на него вышел генерал Цинев с вопросом, где находится самолет с  Горбачевым. Пришлось докладывать.
Служил Владимир и в территориальных органах. Потом доверили новый участок – отдел контроля в только что созданной Налоговой полиции в области.
-Был такой  Алмазов, - вспомнил Владимир, - возглавлял до Фрадкова налоговую полицию. Карьера его пошла в рост, когда Ельцин при СССР поручил генералу Иваненко сформировать свой КГБ в РФ. Алмазов оказался, как говорится, под рукой и с рядовой должности стал начальником 2-го Департамента КГБ РФ, штат которого составлял 18 человек. Когда с упразднением СССР, КГБ РФ вместе с Иваненко  разогнали, Алмазову предложили заняться налоговой полицией, где и мне удалось послужить.

Пограничная Воркута, куда Владимир  попал после налоговой полиции,  встретила холодной неуютной погодой, но замечательными, по мнению Белова, людьми, которыми так славится Север.
 -Я однажды докладывал за начальника Отдельного арктического отряда Директору ФПС генералу Николаеву, - вспоминал Владимир. Был тревожный вопрос с возвратом судна из Архангельска на место базирования на реку Двина. Питер, где находилось региональное руководство,  проигнорировал  мою просьбу посодействовать с возвращением судна, пришлось докладывать Николаеву. Сразу решили и даже дали лоцмана.
 - Был и такой случай, - продолжил Белов. Когда разбился в Арктике самолет, для разбора происшествия прилетал начальник Главного штаба ФПС генерал-полковник Тымко. Сразу,  как спустился с трапа, начал орать и всем грозить увольнениями.
Участок ответственности Отдельного Арктического погранотряда был велик – от Печоры до Колымы. Белову пришлось полетать по необъятным просторам. И потому, основном,  не границу охраняли, которую трудно было определить, разве только на карте, а разбирались со всякими чрезвычайными происшествиями внутреннего характера. Были и пограничные дела. Так, в Дудинке удалось пресечь несколько попыток контрабандного вывоза   Норильского никеля в Роттердам.
Нашему разговору никто не мешал. Купе наше было на двоих и общению способствовала бутылка коньяка.

Владимир Белов был настоящим собирателем всяких новостей-слухов и все и про всех знает. Вот и сейчас сообщил, что В.В.Кириллов, бывший заместителя губернатора Петербурга назначен начальником агентства "Госприрода", а бывший знакомый по Выборгу и администрации в Питере Сафонов убыл с должности заместителя министра юстиции полномочным представителем в Хабаровск.
 - Наш человек, пограничник, - проговорил Белов, - и таких, что выбились в люди с границы, много. И он перечислил зарубежных вождей: Лукашенко, Ющенко, Саакашвили. Про Лукашенко, что он служил в Брестком отряде, мне было известно. Что касается остальных двух, информацией не располагал и уточнить  как то не случилось.
В Москве наши пути с Владимиром разошлись. Он двинулся в свою контору, а я в Ленинскую библиотеку искать нужные для моей книги материалы.

В следующий раз следовал сам по себе. В купе один, сосед появился в Оленегорске – молодой парень, ранее работал в Мончегорске в охране комбината. Пока ехали, он мне рассказал, какие принимали на производстве охранные меры, и как народ все равно тащил, где и что только мог.
Тогда производство никеля перешло в частные руки, руководство начало создавать систему безопасности, которая хоть как-то могла бы противостоять хищениям. Поначалу финансовые вливания были невелики, да и людей для охранной системы подбирали в спешном порядке, главным образом из милиции.
Серьезного отпора преступным группировкам эти службы не давали. Охранников набирали из тех, кто жил и работал поблизости, вскоре их с потрохами покупали и они становились соучастниками. Только в 1998 году, вместе с организацией «Кольской ГМК», вошедшей в  «Норильский никель», стали приглашать специалистов, которые имели опыт специальной службы. Подробнее с криминальной ситуацией в Мончегорске и мерами Управления службы экономической безопасности Кольской горно-металлургической компании я познакомился, позже.
Всего, что знал своему попутчику я, конечно, не рассказал. Да, в этом и не было необходимости. Со своей прежней работой он расстался и сейчас трудился на железной дороге и где-то еще подрабатывал. Учился заочно в институте, в Санкт-Петербурге и ехал для решения возникших с учебой вопросов.

Я читал и  заглядывал в окно, записывал проходящие станции: Тайбола, Оленегорск, Имандра, Кандалакша, Княжая, Полярный круг. Кольская земля на этом заканчивалась. Следующая станция Чупа и мы в Карелии, время 16. 57.
 Вода, вода. Много озер и рек. Не покидала мысль выбрать где-нибудь участок земли с домиком и на лето приезжать из Мурманска. Здесь уже тепло, все растет и рыбку половить можно. Одно плохо, нет тут ни друзей, ни родственников. Со скуки зачахнуть можно. Все же лучше "лыжи строить" в родные места. Пора возвращаться к отчему порогу, хватить колесить по пограничным околицам, пора и честь знать.
За окном знакомая станция Лоухи. Вспомнилось село Пяозеро, куда я отсюда выбирался, когда служил в Питере. После Лоухи проследовали: Амбарный, Энгозеро, Кузема и опять знакомая Кемь. Захотелось отправить старому товарищу SMS и сообщить, что я уже в Кемьской волости.
Следующие станции: Беломорск, Сосновец, Летний, Идель, Надвоицы, Сегежа, Медвежья гора, где воевали пограничные генералы Матросови Шматков. Кондопогу и Петрозаводск пролетели ночью. Сквозь сон было слышно, как кто-то ходил по вагону и устраивался в купе. В наше, так никто и не подсел. Вот и утро. Первая станция Свирь, время семь часов. Уже появляется чувство нетерпения, ехать надоедает.  Еще немного: Подпорожье, Лодейное Поле, Волховстрой, начинаются станции питерских электричек. Именно с того момента родились строчки:

Пустой вагон, один в купе,
Бутылка пива на столе.
Газета, нож, часы, очки,
Сижу и мучаюсь с тоски.
Смотрю в окно на грустный лес,
Уставший от стучавших рельс.
Они стучат …постой, постой!
Мы проезжаем Волховстрой.

Наш тринадцатый вагон протащило далеко вперед и приходится возвращаться к Ладожскому вокзалу. Поднимаюсь по эскалатору и вот я возле камеры хранения. Сдаю два места за 130 рублей, и свободен. Спускаюсь в метро и еду в сторону станции «Чернышевская»  через переход на «Достоевской». На улице дождь. День воскресный, а у меня мысль зайти в магазин «Историческая книга». Может он и не работает. Помнится, раньше в воскресенье не работал, но все равно иду на улицу Чайковская. Проход между домами закрыт железной дверью, установлена сигнализация, которой раньше не было. Звоню, как написано, но никто не открывает и не подходит. Повезло на третий раз.

В магазине никого, я первый посетитель и мужчина, который вышел из задней комнаты объявил продавцу, что мне, как первому посетителю  полагается скидка пятнадцать процентов. Просмотрел все полки сверху донизу, собрал всю  пыль веков, но ничего для себя не обнаружил. В конце концов, взял «Записки Арсеньева»  и книжку о мариупольских греках. Были солидные издания по греческой теме, но дорогие и для моего кармана неподъемные, пришлось отказаться.
На улице дождь. Под зонтиком прогулялся по знакомым улицам: Кирочная, Потемкинская, Фурштадская. Посмотрел, как перестроили кинотеатр «Ленинград». Что здесь сейчас, трудно сказать. Сделаны подземные гаражи, вывески и рекламы нет.
На вокзал вернулся за два часа до отхода поезда. Бродил по салонам-магазинам и решил купить рюкзак, чтобы разгрузить тяжелую сумку, а стародавний портфель для бумаг и прочей мелочи, выбросить. Перед этим перекусил в закусочной и посмотрел книги в букинистической лавке. Рюкзак выбрал без проблем и перегрузил в него наиболее тяжелые вещи. Портфель, который приобрел пять лет назад на Финляндском вокзале, остался в мусорном ящике на Ладожском.

Демидовский экспресс, вагон номер пять, полка верхняя, место 28-е. Как и следовало ожидать, нижних мест в вагоне более чем достаточно, которых в Мурманской кассе для меня не оказалось. Проводница предложила перебраться на одно из свободных и удобных мест, но я не согласился. Только стоит занять чужое, временно свободное место, как появится его хозяин, лучше остаться на своем законном. До Кирова следовал с серьезной и крупной по габаритам дамой, которая ехала в гости к подружке еще по совместной учебе. Ехали молча, потому, как настроение у соседки было напряженное. Видимо что-то случилось дома или на работе, вот она и решила с подружкой пообщаться.
Большой частью лежал на верхней полке и читал о китайцах, о греках, о поездках Арсеньева по Уссурийскому краю. Когда уставал, гулял по коридору вагона, смотрел в окно. Дорожное  унылое настроение навело на сочинительство. Появились строчки:

Создаем и сами рушим,
Пощадите наши уши.
От нелепой трескотни:
«Мы умнее, а они…….»
Правы все, но правды нет,
Вот единственный ответ.

Строчки написал под впечатлением газетной пасквильной статьи одного мурманчанина по поводу враждебной политики Норвегии. Норвегия, естественно, защищает во всем свои интересы. Соседи себе на уме и еще себя покажут как истинные германцы-варяги. Мы же простофили. Свои власти следует гонять и критиковать, а мы все чужие, как будто от этого полегчает. Пустая трата времени еще с «Ответа Керзону».  Отвечать нужно делами, достижениями и особенно в экономике.
В Кирове помог соседке сойти. Её действительно встретила подружка. Была надежда далее следовать автономно, ведь мест было более чем достаточно, но подсел мужчина моих лет. Оказался командировочным из Кирово-Чепецка, следует в Оренбург.  Едет с задачей получить для предприятия новый бульдозер и отправить его поездом.  С мужчиной совсем другое дело, нашлось много общих тем. Я рассказал ему о вятских сослуживцах по Даурии, нашем ансамбле «Зеленый огонек» и его участниках Саше Сандалове и Аркадии Макарове.

Сосед служил в Германии двумя годами позже. Я сразу вспомнил о друге детства Володе Мартьянове, который тоже служил в Германии. Оказалось, что они оба  только в разные годы проходили одну учебку в Чебаркуле.
На первой крупной станции сосед предложил отметить нашу встречу, кажется, это была «Глазово». Вместе вышли и на перроне купили для этого все необходимое. Местное спиртное называлось «Калашников». За разговором путешествие шло незаметно. Выяснилось, что сосед спортсмен, мастер спорта по  бегу на средние дистанции, женат, работает в автопредприятии комбината по производству химических удобрений.
В жизни у соседа случились две интересные истории, связанные с деньгами. Первая, когда он возвращался с семьей из Новосибирска. Он вышел прогуляться на одной из станций и случайно обнаружил на платформе пачку долларов. Когда он ее взял, к нему подошел незнакомец и поинтересовался, ни находил ли он что-нибудь, Когда он ответил, нет, а деньги лежали за пазухой. Незнакомец и еще подошедший мужчина потребовали показать карманы и бумажник. Хорошо, что там было пусто, а то бы пришлось попрощаться с финансами, а может быть и с жизнью. Доллары, конечно, оказались фальшивыми.

Вторая история случилась, когда он был секретарем парторганизации предприятия. Однажды с его стола исчезла крупная сумма собранных партийных взносов, в пределах 4-5 тысяч рублей старыми. В то время автомобиль стоил 6 тысяч. Из кабинета он вышел на минуту, когда вернулся, денег не обнаружил. Чудеса! Помог найти пропажу местный Пинкертон. Пока искали, пришлось деньги собирать с миру по нитке и отдавать в партком, которому нужно было отчитываться.