Облом

Облом. (Июль - октябрь 2000 года)

Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман.
Исчезли юные забавы
Как сон, как утренний туман.
А.С.Пушкин

Я потерял всё хорошее, что у меня было, хотя и хорошего было не очень много. Всё, что я ждал от лета после кошмарного учебного года и уже смог получить, снова исчезло без следа.

Объясню поподробнее.

В седьмом классе я был замучен учёбой. Но при тогдашней простоте моего характера я не возненавидел её, а, наоборот, стал интересоваться окружающим меня миром. Особенно после просмотра одной из серий «Секретных материалов». Я думал, будет полезно набраться открытий в естественных науках к началу нового учебного года. Но тогда, к его началу, мне понадобилось совершенно другое: познать себя и узнать, как давать отпор. Я этого не уяснил, за что жестоко поплатился. И ещё (надо учесть тогдашнюю простоту моего характера и то, что я в седьмом классе мало общался со сверстниками) я пустил в ход свою неверную адаптацию, из-за чего вёл себя бесцеремонно в гостях и даже перед видеокамерой. У меня не хватало ума для верной адаптации и поэтому всё получилось никудышно. Мой ум был пропитан только учёбой, а обо всём, что не было с ней связано, я ещё не догадывался.

В начале облома я, тем не менее, кое в чём преуспел. Два предыдущих года служили для меня предварительным испытанием. И я, наверное, его выдержал, так как: первое - я не разочаровался в поездках в Новомосковск, надеялся поехать туда на природу и к другим лицам, кроме бабушки, достаточно проявившей диктаторские наклонности; второе - я продолжал играть в любимые видеоигры в Новомосковске, пусть даже если этот мой интерес был неразделённым; третье - я полторы недели ходил один в поликлинику на сеансы. (Но года через полтора мне всё вспомнится, и я решу, что не выдержал испытания уже в данный момент).

Затем, я снова отправился туда, откуда приехал для того, чтобы ходить в поликлинику. То есть в Новомосковск и на природу. Там я сам по себе замечал природу, так как в седьмом классе меня донимали науками о ней (биология, география). И в то же время не показывал этого, чтобы не полностью разделять интересы того, кто меня донимал. Вскоре, я посчитал злобным ещё одного человека в том месте – деда. А к Ване у меня была зависть - чёрная, но довольно хорошо спрятанная. Бабушка опять начала давить на меня учёбой, и это мне уже окончательно перестало нравиться. С каждым днём у меня создавалось всё худшее и худшее представление о предстоящем учебном годе, а лето, как назло, подходило к концу. Последним хорошим событием во время облома была моя поездка на дачу к тёте Оле.

Таким образом, лето 2000 года явилось для меня передышкой. И передышка эта кончилась очень внезапно и очень страшно, в тот момент, когда я пошёл в школу. Вся беда в том, что я пошёл туда не первого сентября, не в пятницу. Я припозднился аж до вторника, пятого сентября. Раз я прибыл в школу не как все, значит, я был особенный, и одни начали мне аплодировать, а другие - наносить удары, о чём мне с неприязнью пришлось сообщить дома. Сообщал я тем, кто переехал в нашу квартиру из Новомосковска, тем, в ком я разочаровался.

Дома облом начал обостряться в тот же день, нет, наверное, в тот же час, что и в школе. Тогда, пятого сентября, когда в школе я получал лёгкие телесные повреждения, то в моём доме, в ту же минуту, начали появляться нагромождения. Нагромождения были и физические, и другие. Переезд ударил по мозгам всем. Но, учитывая то, что бабушка с умеренной гипертонией - самая больная, дед ей самой позволял изводить, в том числе и меня. В связи с этим он начал действовать двуличием. То есть, если бабушка намекнёт на его выпивку, то он психует, трясёт кулаками, лезет на стену. А если же я или мама сделаем ей заслуженное замечание, то он заступается за неё почти с таким же психом (только без кулаков) и высказыванием того, что она больная.

Перед началом учебного года у меня сломалась игровая приставка «Денди». Сначала я, впервые в этом году, огорчился, но потом мне стало не до неё. Хотя, в отличие от прошлого года, дело было не в учёбе, но кое в чём не менее ужасном.

Как уже сказано, в ту же минуту, когда в моём доме стали появляться нагромождения, в школе я получал лёгкие телесные повреждения. Я вспомнил свой последний день в седьмом классе. Тогда я не ударил, а просто выставил Колчану локоть. А теперь он мне не просто отомстил, а устроил настоящий облом, так как я даже не успел зайти в фойе, как девчонки стали аплодировать, а он - пинать меня по ногам. Я думаю, что если даже я пришёл бы к звонку на урок, со мной бы разобрались на следующей перемене, так как на ней продолжил действовать Егор.
Опять же из-за тогдашней простоты моего характера, я снова решил воспользоваться адаптацией, о которой ещё не понимал того, что надо было, для которой у меня не хватало ума. Как уже сказано, ум был настроен только на учёбу и не предполагал даже, что понадобится что-то другое. И я решил, что могу стать крутым, если что-нибудь нафантазирую. Первая часть у меня получилась, и я назвался… может, не стоит писать… нет уж, раз начал, надо разъяснить…  это всё было плохо, и это я сразу же забыл, перешёл на другое… да ладно, чего, собственно, не сказать-то? В общем, я назвался «ди-джей Кузьмич», но остаться им ни за что не захотел бы. Ко мне приставали Егор и ещё кое-кто, представляли меня моим прозвищем, требовали моего выступления, о котором я не имел понятия. Так я стал игрушкой для одноклассников. Желание стать крутым появилось у меня ещё два года назад, а добиться я смог только такой ерунды. Стоило мне только несколько раз отказаться от выступления, как я услышал угрозы в свой адрес, типа: «Ты будешь не мой кумир!», «Что ты-то?! Ты мне даже сделать ничего не сможешь!». Когда я понимал, что что-то не так в моём стремлении, то снова бывал поколочен. Школьная жизнь прошла мимо меня ещё в начальных классах, а сейчас мой класс стал таким акселератным, что я не мог исправить своего положения.

Была и ещё одна вещь, из-за которой меня донимали и дома и в школе – деньги. Желания, исполняемые ими, у меня исчезли на долгое время. Большинство вещей, в том числе и не очень нужных, покупались не по моему желанию. Сами бумажные деньги не представляли для меня никакого интереса. Но, несмотря на это я, если не прямо, то косвенно становился жертвой обстоятельств. Дома бабушка, как бы на меня, ворчала о том, что купили какую-нибудь вещь, приговаривая: "На фиг нужно!". Даже если она ворчала не на меня, то я всё равно не мог остаться равнодушен к такому. В седьмом классе я научился получать подарки исключительно на день рождения, который был не во время облома, а пятого мая.

В школе из-за них было также несладко. Ко мне привязались смуглый зубастый хачик и его приятель с просьбой дать два рубля, якобы отдать маме. И при этом, опять же играя на моих желаниях, пообещали за меня заступаться. Я подумал: хорошо бы, если они отгоняли тех, кто пристаёт ко мне со своим "ди-джеем Кузьмичом" и с "п..." (это после того, как я провёл рукой по чёткам – деревяшкам на нитке, которые умеют "возбуждаться"). Я всё-таки удержался и не дал денег, а хачик сказал брезгливо: "Ладно, у кого-нить другого попросим.". Через несколько дней, я переходил дорогу и там меня встретил тот самый хачик с однозначным заявлением: "Деньги или жизнь!". Тут ещё подошла толпа... это, в общем-то, не имело особого отношения к облому, это только слегка обострило его. Но всё-таки я напишу, что случайно проходила старушка и сказала, что позовёт милиционера, затем хачик толкнул меня в лоб, но я подкосил его и он упал на что-то твёрдое. Я решил убежать, хачик будто бы стал догонять, но сразу отстал, остальные вовсе не шевельнулись. Тут навстречу мне шла мама, вышла бы она на минуту раньше, то увидела бы нечто. Но она увидела, как та же шайка тискала уже другого попавшегося ей школьника. В этой истории опять фигурировали деньги, и так они обострили мой облом и дома, и в школе.

Самым страшным было завершение облома. Тогда я был в самом низу. А в начале облома я был ещё на высоте.

Попытку опровергнуть даваемые мне прозвища я предпринял невовремя. Перед уроком биологии (это, стоит заметить, самый роковой для меня предмет), после ежеминутной фразы Егора: "Ты меня бесишь!" – обращённой ко мне, я, ища, что сказать, выпалил: "Щас ты сам меня выведешь!!!". Реакцию Егора нельзя было угадать и с трёх раз - он обрадовался, как ребёнок новой игрушке, и стал всех созывать, чтобы они полюбовались на столь диковинное существо, как я. Меня окружили, так как я, наверное, не демонстрировал раньше свою крутость в такой степени. Для последнего шанса мне пришлось повторить это несколько раз. Я взглянул на учительницу. Она облокотилась на стол и, глядя на меня и моё окружение, вздыхала и отводила взгляд. Затем, Егор посоветовал мне обойти весь класс с этой фразой, чего я делать не стал, а ограничился лишь Валей, реакцию которой вскоре забыл. Затем, по моей парте поползла рука Егора. Я подумал, что он схватит за руку, как в начале перемены, и стукнул по ней. Он сразу и биологичке, и сидящему сзади Юре Михалёву стал жаловаться, что я его стукнул, когда он меня не трогал.

Начался урок - мой предпоследний урок в школе в восьмом классе, несмотря на то, что тогда был только октябрь (а последним уроком стал урок истории того же дня). Так как на биологии мы пока что рассаживались, как хотели, впереди меня сели Егор и Дима. Первый опять посмотрел на меня, то ли угрожающе, то ли испытующе, и я опять своё: "Ты меня выводишь!" Тут он "узырил" мою руку на парте и схватил её. Учительница, конечно же, предупредила его, что поставит "двойку" по поведению. А он сказал... то, что её взбесило и то, из-за чего она перекинулась на меня. "А за тебя, Хибарин, мне даже обидно! Выставляешь себя героем, чтобы над тобой продолжали издеваться!". Затем, она велела сидящему между нами с Егором Диме позвать классного руководителя. О том, что произойдёт, когда придёт наша "классная", я мог догадываться, только если бы сам писал своё прозвище на каждой стене. Сразу же в центре внимания оказался я. "Смотрите, Любовь Ильинична, вот Хибарин сидит у меня на уроке, но больше я его на свой урок не пущу! Во-первых, Хибарин, ты на надомном обучении, во-вторых, я не твоя учительница! Твоя мама упросила меня разрешить тебе находиться на моих уроках, и я согласилась, потому что я её уважаю, а уважаешь ли ты её -  это вопрос к тебе лично!» – хм! А я думал, что не уважал бы, если бы как раз не ходил на уроки, прогуливал их. Биологичка стала толковать "классной" про то, как я позволяю Егору над собой издеваться, как самым примерным ученицам в классе -  Ермилиной и Гуськовой, всё это "до Фени" (Ермилина в пятом-шестом классах страшно переживала за репутацию класса, но потом поняла, что это бесполезно, да и ей самой это надоело). "Классная", конечно же, не могла сказать, что она сама не справляется с нами, поэтому свалила всё на нашу страну, сказав, что такие дети есть только в России и больше нигде, наверное, таких нет. Только тогда, когда я стал намеренно вспоминать облом, я догадался, зачем биологичке это было надо. Чтобы показать мне, что я сам позволял давать себе клички, типа: "ди-джей Кузьмич", "п...", другие "крутости" – значение которых иногда демонстрировал, и только когда заставляли драться, вспоминал, что на самом деле я не такой. Я становился ничтожеством до тех пор, пока не придумывал что-нибудь ещё. Так я катился вниз по линии облома.

Ну а что же произошло в последний день облома? Здесь уже можно быть предельно кратким.

В школе я не был.

Дома был скандал из-за синяка у меня на плече. Сначала я предположил, что мне его сделал тот хачик, которому нужны были деньги. Но потом я вспомнил, что, как назло, именно в тот же день Егор бил меня именно в плечо. Наверное, все эти напасти должны были чём-то вразумить меня. Но в чём? Я же продолжал учиться ничуть не хуже, после того, как надо мной ослабили контроль в этом.
Без того придирчивая и ворчливая бабушка стала выпытывать, кто меня бил. Затем, она стала криком выражать своё намерение пойти в школу и... и... и... принизить меня, по моим тогдашним соображениям. Тут я не смог не проявить уходящую в прошлое детскую черту - я заревел.

Так я мог уйти в себя, особенно если бы под занавес всего облома не принял решение не ходить в школу в течение первой четверти, затем - в течение полугодия и в течение года.