Глава 11. Правда и только правда

    Седьмое чувство меня не подвело. Не прошло и четверти часа, как в квартире раздался звонок. Марат открыл дверь и в проёме нарисовался наш пропавший охранник. Я поздоровался с ним как с закадычным боевым товарищем:
   
   - Куда ты пропал, Артур?! А ещё телохранителем называешься!
   - Было указание держаться на расстоянии, - отвечал он, снимая широкое пальто. - Чтобы не мешать развитию ваших отношений.
   - А вы нам не мешали! - радостно вторила мне Арсиноя. - Вы, ведь, найдёте маму?!
   - Найду, - ответил он кратко и просто. И всем его уверенность и лаконичность пришлась по душе.

    Марат, по обыкновению своему, предложил выпить за успех предстоящей операции, но Артур отказался и предложил сразу приступить к делу, то есть выложить всю информацию, которой мы располагаем. Какое-то время я молчал, давая ему возможность допросить Марата и Арсиною, а тем выговориться. Мне понравилось, что Марат нисколько не комплексует перед служивым человеком мужа своей любовницы и перед её дочерью, выкладывая всё как есть, от чего ушки Арсинои пылали огневым жаром. Пусть лучше так, чем мертвенная бледность и заплаканность лица.

   Правда и только правда была и в моих интересах. " Без неё невозможно расставить всё на свои места!" - думал я, и после сбивчивого рассказа смущённой Арсинои о своих визитах к врачу и в милицию, подробно выложил всё, что знал о таинственных звонках на Вероникин телефон и о неприязненных отношениях абонентки с Эвелиной.

   Марат не стал скрывать своё вынужденное участие в этом телефонном терроре. Чувствовалось, что оно его тяготило, и после своей исповеди, он почувствовал облегчение и, довольный, вновь потянулся было к бутылке.
   
   Однако, в последний момент его остановил посуровевший взгляд Артура. Исполняющий обязанности хозяина квартиры отставил вино в сторону. До него дошло, наконец, понимание неуместности своего легкомысленного поведения в столь драматичной и где-то уже детективной сцене всеобщей озадаченности.

   А взгляд Артура недвусмысленно давал понять, что он был принят на работу Павлом Ивановичем Яструбом не с улицы, а из известных органов, которые раньше  занимались изобличением и отловом его же самого - при прежнем образе жизни и в те времена, когда воры ещё не совсем были в законе.
 
  Мне понравилась его суховатая деловитость и беспристрастность. Он быстро расставил всё на свои места. Мне он посоветовал поскорее возвращаться на квартиру Вероники и ждать скорого звонка от Эвелины, причём, по возможности самому вклиниться в разговор и назначить ей свидание. Не знаю, насколько глубоко он догадывался о всей подоплёке этой катавасии, но целесообразность его распоряжений поражала.

  Марату он настоятельно и безапелляционно запретил пить и быть готовым к оперативным действиям по задержанию и удержанию Эвелины.

  Арсиное, уже в более мягкой форме, он рекомендовал находиться здесь при хозяине и контролировать ситуацию, а при необходимости постараться установить контакт с матерью, если она вдруг позвонит сюда, и договориться о встрече.

  Последнее мне не очень понравилось и я не преминул кое-что уточнить и выяснить:

  - Интересно... Ну а сам ты где полагаешь находиться? Кто будет хранить тело Людмилы Павловны?
  - Марат, - бесстрастно ответил он.
  - Это всё равно, что доверить козлу капусту! Не лучше ли тебе самому остаться здесь? Рядом с телефоном. Мы будем перезваниваться и обмениваться сводками с фронтов текущих событий!
   - Переговариваться можно с Людой и Маратом. А со мной будешь связываться через пейджер. За мной не заржавеет. Долго ждать не придётся. Откликнусь буквально через две-три минуты.

    Он написал крупным почерком на вырванных листочках из записной книжки свои данные и передал их мне и Людмиле.

    - А всё-таки... что вы сами... что вы намерены сейчас делать? - с заметной взволнованностью переспросила Арсиноя, смущённая новыми сведениями о матери и не удовлетворившаяся ответом Артура на мой вопрос о его собственных действиях.

    - Курсировать и наблюдать. Я на машине.

    - Это не вы преследовали меня на синих "Жигулях" до клиники?

    - Я. А что? Было так заметно?

    - Было. Парень, который меня вёз, аж заволновался. Думал, что нас преследует ревнивый муж!

    - И хорошо, что так подумал! - вмешался я. - А то ездит с кем попало. Сейчас на каждом шагу бандиты и маньяки!

    - Может и не на каждом, но всё же надо быть осторожнее. В дальнейшем - лучше вызывайте меня, - вежливо поддержал меня Артур.

    - Вы хотите возить меня на этом драндулете? - капризно сказала Арсиноя. Но тут же, спохватившись, поправилась. - Впрочем - тоже средство передвижения...
   
    Артур был как всегда невозмутим и не обиделся. Потом встал, и, глядя на меня, призвал к действиям:

    - Нам пора отправляться!

   Он вышел первым. Меня на пороге настигла Арсиноя, больно вцепившись в плечо.
" Вот она - ястребиная сущность! Проявилась!" - невольно подумал я, как всегда забыв, что настоящий её отец вовсе даже не Яструб.

   Я повернулся к ней. Глаза её сверкали. И лапку с когтями она не отпускала, впиваясь с каждым словом больнее.

   - Ты любишь её?!
   - Люблю.
   - А меня?!
   - И тебя люблю.
   - Ты - дурак?
   - Да.

  Стихийные разборки прекратил Артур, потерявший терпение:

  - Нам пора. Подумайте о матери!..

  Мёртвая хватка ослабла, железные пальцы разжались. Я снял её руку с плеча и быстро направился к лифту, дверки которого в этот момент с шумом раскрылись. Оглянувшись в последний момент, вновь поймал на себе сжигающий взгляд Арсинои. Волосы её взлохматились и пряди раздались в стороны, подобно змеям на голове Медузы-Горгоны.

   " На мать похожа! " - мелькнуло в голове, и дверцы лифта сомкнулись, отсекая полумифическое зрелище.

   - Я отвезу тебя, - сказал Артур
   - Может не стоит? На метро - гораздо быстрее.
   - Стоит. Мне надо знать место проживания твоей второй пассии.
   - Она не пассия. И не вторая.

   Он не стал уточнять кем же мне приходится Вероника и её рейтинг. Лирика его не интересовала.

   - Пойдём к машине. Покажешь дорогу. За одним прощупаем местность в четыре глаза. Смотри по тротуарам.
   
   Всё что он говорил, было резонно и настраивало на конкретное действо. Школа есть школа. Я почувствовал к нему симпатию. Вспомнились даже стихи Маяковского о милиции. Жаль, что в нынешних реалиях она переориентировалась, и простых людей беречь ей стало неинтересно и непрестижно.

   Мы прошли к ряду припаркованных у дома автомобилей. Синих "Жигулей" не наблюдалось. Вместо этого он подошёл и открыл дверь неизвестной мне чёрной приземистой иномарки.

   " Наверное, европейского производства," - подумал я. - "В наших-то краях всё больше японские. Из Владивостока гоняют."

   - А куда делись пресловутые синие "Жигули"? Ты их сбросил в пропасть или взорвал? - пошутил я, вспоминая повторяющиеся киношные сюжеты.

   - Пресловутые "Жигули" остались при хозяине, - ответил Артур, выруливая на большую дорогу. - Он таксует у известных тебе вокзалов.

   - Понятно. А эта твоя собственная?

   - Нет. Эта машина московского друга Павла Ивановича. Он попросил дать её мне на время.

   Я не стал озвучивать своё впечатление, что на таких машинах ездят бандиты. " Надо поучиться у  него меньше говорить. Слово - серебро, а молчание золото. Пусть лучше сам разговаривает."

   Но он почти ничего не говорил, если не считать вопросы касательно маршрута. Спросил ещё только - одна ли в доме живёт Вероника? И всё.

   " Молодец! Никакого лишнего трёпа. Вот это действительно Штирлиц, не то что мы с Маратом - болтуны!.."