Девушка и смерть

«Чем дольше живешь, тем ближе к смерти»,

- прочитал Алик на стене морга маленького нефтяного городка, куда зашел со всем коллективом редакции, чтобы проститься с Тщеславом. Впечатление от осунувшегося воскового лица, безжизненного тела коллеги, лежащего в узком ложе гроба, было удручающим. Сладковатый запах смерти душил. Алик старался соблюсти формальности и поскорее выйти наружу. Он не любил находиться рядом с мертвыми, даже родными или близкими знакомыми. Он обычно мысленно прощался с их душами и даже оплакивал в одиночестве и тишине и считал, что этого вполне достаточно, что поклонение перед телом сродни идолопоклонству. Алик уже направлялся к выходу, как у него на пути возникла худенькая стройная молодая женщина довольно приятной наружности. Она была в форменном медицинском халате, не оставлявшим вариантов, как принять ее за сотрудницу морга. Алик, изумленный замеченным им диссонансом между жизнью и смертью, заинтересовался.
- Вы здесь работаете? – осторожно спросил он для завязки разговора, понимая, что спрашивает глупость, поскольку ответ был очевиден.
- Да, - наэлектризовано ответила женщина.
- Хотелось бы встретиться с вами и написать статейку о морге, - предложил он.
Женщина не отказалась.
***
Лена в морг попала случайно - по объявлению в газете. Когда тебе девятнадцать лет, ты волен быть легкомысленным. Ей почему-то думалось, что, как на вредной и особо пугающей работе, в морге хорошо платят.
Первое знакомство с покойником она запомнила навсегда. Произошло оно на второй день работы, когда в морг привезли женщину, зарезанную собственным мужем. Лена, полностью экипированная, в перчатках, фартуке, косынке, маске, все вскрытие простояла рядом, следя за действиями наставницы. Комок подкатывал к горлу...
Наставница, ловко орудуя скальпелем, провела разрез по затылку покойной от уха до уха и, как чулок, сняла скальп, оголив череп. Подпилила его нижнюю часть и с помощью зубила проделала в нем отверстие. Вынула мозги. Они оказались серые с извилинами, - с холодно отметила Лена. Обильно хлынула кровь, зато стали исчезать синюшные пятна на лице. Кровь потекла еще сильнее после того, как наставница взрезала тело от лобка до горла. В этот момент одной из ее ассистенток, тоже новичку, стало плохо, и та выскочила из зала, Лена осталась...
«Милая, не волнуйся. Происходящее - обычная работа. Лежит неодушевленный предмет, вроде дивана или сковородки, только на вид схожий с человеческим телом», - мысленно говорила она себе, словно молилась. Наставница тем временем оголила ребра покойницы, не торопясь, вырезала грудную клетку по хрящам и вытащила внутренности, начиная от языка и кончая кишками. Дальнейшие процедуры для Лены проплыли, как во сне: осмотр, взвешивание, сбор образцов для анализа... После первой получки решила найти работу лучше, но пообещали квартиру. Лена задержалась в морге...
Страх перед мертвыми она преодолела. Появилась уверенность. Под первое самостоятельное вскрытие ей попала погибшая в автокатастрофе семья: муж, жена и двое детей... Она положила рядом с собой скальпель, ампутационные ножи, пилу... и начала...
- Почти каждый покойный подвергается исследованию, независимо от желания родственников, - объясняла Лене наставница. - Надо выяснить: была ли смерть естественной. Повреждения внутренних органов указывают точно на причину смерти, в отличие от обманчивой внешности. При обследовании висельника могут обнаружиться на шее кровоизлияния в форме ладоней...
- Чтобы разрезы и распилы были незаметны на покойных перед похоронами, приходится мастерски трудиться - говорила наставница. - Разрез вдоль туловища не доводи до подбородка, как требуют инструкции, а заканчивай чуть ниже. Спил черепа делай на затылочной области. Швы накладывай тоньше. И не забывай, главное - лицо…
Неторопливые слова наставницы Лена проговаривала поначалу перед каждым вскрытием, а с лицами покойников намучилась. С трудом узнала у коллег рецепт специального бальзамирующего состава, шприцами стала вводить его под кожу, образовавшиеся шишки разминала руками... Иногда приходилось накладывать макияж, грим, подкрашивать и реставрировать внешность, брить и подстригать ногти...
Полностью отрешиться от покойницких суеверий не получилось. Нет-нет да одолевали фантазии. Особенно вечером, когда одна с покойным. Рядом с моргом - прачечная. Шумели трубы. И кажется, что грудь умершего движется - дышит покойный, что он вот-вот откроет глаза, вздохнет... Тогда Лена подходила к трупу и мысленно убеждала себя: «Он же мертвый, давно здесь лежит, холодный...» Как здесь не закуришь?
Она курила много не столько из-за нервного напряжения, а чтобы подавить ужасный запах, источаемый трупами. Бывало, зажигала вату. После работы быстрее домой и сразу - в душ.
Когда летом в морг маленького нефтяного города привозили уж очень гнилые трупы, то больные и врачи в расположенной рядом хирургии, несмотря на зной, закрывали все окна и форточки, прикрывали лица платочками, смоченными одеколонами и духами, и ругались. Смрад стоял неимоверный, и все из-за того, что в морге маленького нефтяного города не работал холодильник.
***
- Сейчас два невостребованных. Один - висельник, поступил еще в январе и по холодку подсох, мумифицировался. Другой скончался от черепно-мозговой травмы, поступил недавно и уже позеленел, - рассказывала Лена. - Запах такой, что стоит открыть дверцу неработающего холодильника – и словно волной сносит. Хочешь, открою?
- Нет, спасибо, - отказался Алик.
- Начинается лето, - продолжила Лена. - Опять мухи в морге разведутся и опарыша будет немерено. Кстати, работа опасная. Покойники несут в себе серьезные заболевания. Может и кровь брызнуть, и острый край кости перчатки порезать…
Морг - обитель горя. Чужие страдания рвутся в сердце. Не воспринимать - иначе долго не проработаешь. Алик понимал это и всматривался в Лену, стараясь понять: как она может?
- Воспоминания о прошлом кажутся нереальными, - все говорила Лена. - Каталки не было, и покойника из холодильника к столу тащила по полу. Голову на колено и - волоком. Иногда давали в помощь «пятнадцатисуточников». А как-то на вскрытие вызвали из-за праздничного стола. После этого я поняла, что значит настоящий ужас. Неконтролируемый страх душил, дрожью уходил в руки, ноги, мутил зрение, казалось, не совладать с паникой. Казалось. А однажды пришли пьяные мужики, хотели забрать покойного. Я показала им холодильник и попросила идти осторожнее. Те глянули вниз, а там вскрытое тело. Мужики, не раздумывая, кинулись в разные стороны. Один забежал в тупичок и давай биться в запертую дверь...
Алик слушал, а сам представлял, как если он умрет в этом маленьком нефтяном городе, то попадет к этой девушке на стол и она с ним сделает то же, что и остальными. Ему стало не по себе от этой мысли.
***
«Несколько лет Лена работает на территории смерти, но сама не разучилась жить. Она жизнерадостна, не очерствела душой, не разучилась сопереживать. Она провела четкую границу между домом и работой. Конечно, ее странная для молодой женщины профессия кого-то может насторожить. Что ж, даже ее родной брат долго не мог привыкнуть к такому выбору. А, может, ей и не важно стороннее одобрение? Дома ее ждет двухлетний малыш и любовь. А что еще нужно для счастья?» - так оптимистично завершил Алик очерк о странной сотруднице морга, но сам не верил в написанное: в то, что человек, молодая женщина, добровольно выбравшая профессию средь стен ужасных, страшных инструментов и трупов, добрая и сердечная. Он чувствовал, что в этой истории есть какая-то недосказанность, изюминка, нет, скорее – перчинка. Так и оказалось, но это выяснилось через несколько лет.
***
В середине января по маленькому нефтяному городу, словно буруны по спокойной поверхности озера, заскользили слухи об убийстве двух девушек, одна из которых незадолго до этого вернулась из Израиля. Убийство произошло в десять часов утра, когда квартиры рабочего города опустели. Преступников было двое. Оба – ранее судимые наркоманы. Один вооружен ножом, другой - обрезом малокалиберной винтовки. Собрали все ценности, имевшиеся в квартире, и ушли. Перед тем как кинуться в бега, переночевали последний раз в маленьком нефтяном городе, в квартире у знакомой. Этой знакомой оказалась Лена из морга…
***
«Ей нравится все отвратительное, и больше никаких секретов и никакого геройства и жертвенности перед обстоятельствами. Темное притягивает темное», - понял впоследствии Алик и вспомнил замечание знакомого, учившегося в Омском медицинском институте:
- Вход в столовую у нас располагался прямо напротив входа в анатомку. Душок, конечно, проскальзывал, но витал незаметно, поскольку перебивался запахом котлет, борщей и прочей простецкой студенческой пищи. Мы бы и забыли о страшном соседстве, если бы не работники анатомки. Они заходили в обеденный зал прямо в рабочих халатах, бородатые, хмурые и серые, и было в них что-то нечеловеческое, как будто они и сами умерли. Они покупали пирожки с мясом и ели их этими руками, которыми… После увиденного к пирожкам с мясом в этой столовой я больше не прикасался, хотя раньше день, прожитый без них, казался пустым, и все потому, что начал подумывать, будто не мясо в пирожках, а человечина…
***
«Чем больше ярких необычных людей окружает тебя, тем сильнее сам возгоришься», - такой вывод сделал как-то Алик. Очерк о странной работнице морга принес ему наибольший успех. За чрезмерный натурализм его ругали многие, но зато вспоминали этот очерк, в отличие от других газетных работ, и через многие годы. Вот так, продвигаясь от человека к человеку, от проблемы к проблеме, он и работал, не останавливаясь надолго ни на одной теме, срезая только приметные цветы на событийном лугу маленького нефтяного города, пока не столкнулся с Семенычем. Предвестником встречи стало очередное письмо в редакцию.