Усинский пограничный начальник. Глава 5

Глава 5.

Семейные и прочие дела

В Азии нам хватит места всем.

Однажды Александру пришлось применить власть. Выяснилось, что в паспорте старообрядец  Шарапов, в нарушение установленных правил, поименован священником, пришлось его с семьей отправить в место причисления. Разбирался он с заемщиками и добытчиками, у которых не имелось соответствующих документов, писал запросы исправнику в Минусинск и в губернские учреждения, в частности, по Медведеву, Матонину и Муравьеву, с целью проверить кто такие. Запомнился ответ.
В нем сообщалось, что Дмитрий Матонин дальний родственник знаменитых в Енисейской губернии купцов Матониных, чьи предки прибыли из Тобольска и женились на дочерях местных князьков,  имеют дома в Кекуре, Минусинске и Красноярске, золотые прииски в енисейской тайге. На их капиталы построены многие церкви, школы и гимназии. Всего их Матониных, купцов первой гильдии в губернии больше десятка. Указывалось на их родство с зажиточными людьми Емельяновыми и Баландиными, которые были на хорошем счету у бывшего губернатора Енисейской губернии  Педашенко.

 -Педашенко? Это же когда было! - удивился, читая письмо Курылев, - с тех пор, сколько губернаторов поменялось?
 Менялись, действительно, часто. На одной смене власти присутствовал и Александр. Случилось это 17 августа 1913 года. Александр оказался на железнодорожном вокзале Красноярска в числе провожающих губернатора, чиновника IV класса действительного статского советника Бологовского. Поезд № 6 сообщением Иркутск - Москва, где для губернатора и его семьи был подготовлен вагон первого класса, был на подходе. Комфорт в вагоне присутствовал:  ванна с горячей и холодной водой, пианино, имелась даже библиотека.
Пока поезд отсчитывал до Красноярска последние километры, Александр в компании  с сослуживцами губернатора в лучшем зале вокзала участвовал в застолье, принимал шампанское и лафит, скромно слушал, как представители власти соревновались  друг с другом в красноречии, выражая свою любовь и преданность бывшему начальнику края.

Что говорили бывшему губернатору на прощание? – Александру  не запомнилось. По приезду в Усинск он заглянул в сохранившийся номер газеты с текстом памятного адреса, который был вручен на прощальном торжестве предшественнику Бологовского – Гирсу. Тогда славословили не меньше: "Ваш приезд совпал с тем печальным временем, когда смута охватила весь край. Предстоял колоссальный труд водворения мира и порядка. Жизни Вашего Превосходительства и некоторых из нас угрожала опасность. Безумцы думали, что, устраняя со своего пути единичных людей, они очистят себе путь к водворению анархии. Вы, Ваше Превосходительство, шли впереди нас, проявляя полное презрение к опасностям и преградам. Мы брали с Вас пример, и, следовали за Вами, зная, что за Богом - молитва, а за царем - служба не пропадает... Строгий, взыскательный... мы говорим Вам прощальное спасибо".
 Как только Гирс покинул Красноярск, многое тайное сразу же стало явным. Журнал "Сибирские вопросы" писал: "При губернаторе Гирсе оргия взяточничества свила себе прочное гнездо в Красноярске. Все в городе знали, кто берет, сколько и через кого. Но все молчали, прятались и только шушукались у себя дома при запертых ставнях и потушенных огнях" Журнал писал, что такие поступки губернская власть может творить потому, что в Красноярске нет гласности, идет бесцеремонное подавление самодеятельности, инициативы. Журнал призывал всех наводить порядок в собственном доме своими руками.

Сменивший Гирса Бологовский был человеком другого склада. Александру не хотелось  с ним прощаться. Он был из рода честных служак, на плечах которых, в основном, держались отечество и престол. Вверх по служебной лестнице Бологовский поднимался большею частью без дружеских рекомендаций и протекций, все, добывая своим горбом – до Красноярска был вице-губернатором в Чите, Астрахани, Риге и Москве. Наверное, достичь генеральского чина он мог значительно раньше, если бы не Ходынская трагедия, участником которой он был. За это его и отправили в Сибирь.
А тогда в Красноярске, вокзальный шум напомнил Александру училищный лагерь на Ходынском поле, летние сборы и радость первых каникул, когда он уезжал в Крым с Брянского вокзала, и его провожала московская подружка Лиза. Вспомнились строчки:

                Лиза, Лиза, Лизавета,
                Я люблю тебя за это.
                И за это, и за то …….

- Как там у вас на дальних рубежах, - неожиданно оборвал его воспоминания степенный гражданин, представившись Богдановым, редактором журнала "Енисейские епархиальные ведомости".
-Да, как вам сказать, осваиваем новые края, просвещаем народ и свой и туземный. Школу и церковь открыли в Туране, образовательное учреждение в Уюке. Опять же с китайцами торгуем. Дело двигается к полной колонизации края, приезжайте, посмотрите собственным глазом.
- Как будет случай, обязательно воспользуюсь, только вот дел невпроворот. Беда кругом, грязь и мракобесие. Нам теперь недостает того, чем спасалась Россия после самозванцев, после француза, после цареубийства 1881 года, - недостает покаяния.

Богданов не сказал, кто перед кем должен каяться и исчез так же быстро, как и появился. В Красноярске не заметить падения нравственности было нельзя. В городе работали легальные и нелегальные дома терпимости, орудовали вовсю жулики, воры, спекулянты. Не было дня, чтобы не совершались грабежи, убийства. Криминальной хроникой наполнялись все столбцы газет. Губернатор боролся за культуру, открывал рисовальные школы, либерально-демократические для народа газеты, приучал население к бескорыстному труду, устраивал праздники, но проку было мало. Невольно вспоминались призывы Чернышевского  «К топору!». Что только им одним можно поменять российские порядки.
 Один из красноярских старожилов вспоминал давнишние времена, как было при Василии Кирилловиче Падалке:
 - Вот человек-то был. Никого не боялся. Оденется в самое плохое, да и идет в какую хощь трущобу. И полицию в руках держал. Сад обнес забором, провел дорожки, аллеи, устроил беседки. Китайская беседка роскошная была. Какие иллюминации устраивал! Гулянья все бесплатные были. В Севастопольскую войну была устроена аллергия, это так он назвал лотерею, в пользу раненых, так пустых билетов не было: одному рабочему на постройке нового собора достался роскошный серебряный сервиз. На гуляньях порядок: народ-то другой был. Ходили чинно, кусты не ломали, на темных аллеях грабежа не было, всех прибрал. - Василий Кириллович отличался большою строгостью - и не только ему, но и его супруге никто не смел заикнуться о каком-нибудь подарке. Только один Николай Мясников ухитрился обойти эту строгость. А дело было так. Отправляясь в Питер, он при прощании просил разрешения жены губернатора привезти ей из столицы какую-нибудь редкость. Та согласилась, что купец привезет ей лапти, поскольку в Сибири липа не растет. Вскоре в губернаторский дом пришла посылка, на которой была надпись: "С лаптями". Когда ее открыли, то увидели два огромных лаптя, отлитых из чистого золота. Вообще золотопромышленник Мясников любил быть оригинальным. Он придумал изготовлять визитные карточки из чистого золота. Стоимость одной такой безделки иногда переваливала за 5 рублей.  Сибиряки любили развернуться и показать товар лицом.

Александру вспомнились торжества юбилея Бородинского сражения. Вызванный специально на этот счет в губернский город,  он имел возможность наблюдать, как торжественно прошла панихида по павшим воинам, затем парад, когда и воины, и учащиеся торжественным маршем прошли по Новособорной площади перед выставленными бюстами царя Николая II и Александра I. После этого гимнастическое общество "Сокол" устроило лазанья по столбу, езду на конях парой и тройкой, бега с препятствиями и в мешках. Были еще состязания на велосипедах: на тихий ход, на быстрый ход и на езду фигурную с препятствиями. Заканчивался праздник  упражнениями соколят-школьников и игрой и футбол. Победители игр награждались рубашками, будильниками, балалайками и даже гармошками.
В 4 часа дня празднование пришло в городской театр, где по подписке был дан обед и приглашены все офицеры красноярского гарнизона. В городском саду в это время шли аттракционы и народное гулянье. На набережной Енисея  состоялось открытие бульвара имени Александра I.
 
Спустя полгода, в феврале 1913 года в Красноярске праздновали юбилей дома Романовых. В этот раз торжества  начались тоже с панихиды в кафедральном соборе, но уже по почившим в бозе царям.  После этого губернатор Бологовский и вице-губернатор Лубенцов приняли у местного гарнизона военный парад. Два дня жителям Красноярска бесплатно раздавали брошюры с описанием подвигов из жизни русских царей, а в школах и библиотеках для малоимущих жителей были устроены народные чтения с показом картин. Местная знать отправила за казенный счет несколько поздравительных телеграмм в царствующий дом, и хотя на дворе была зима, музыка военных оркестров в эти дни почти не умолкала.
Именно тогда ему рассказали презабавную историю про Енисейского губернатора середины прошлого века Замятина. У него имелась многолетняя война  с золотопромышленником  Сидоровым, который с большим остроумием расставлял ему ловушки, делая губернатора просто всеобщим посмешищем. Раз Замятнин призвал полицмейстера  Батаревича:
 - Как вы могли допустить, чтобы Сидоров поставил пушки у своего дома? Немедленно убрать!

Едет полицмейстер к Сидорову и объявляет приказ губернатора.
- Повинуюсь, - отвечал Сидоров, - но не иначе сдам пушки, как лицу в чине генерала, никому другому. Тогда Замятнин сам отправился забирать пушки, которые оказались... бумажными.
Интерес к личности нынешнего губернатора Крафта был велик. Горожан подкупало то, что свои детские годы он провел в селе Шушенском Минусинского уезда, в семье ссыльного поляка. Дальновидный отец, лишенный дворянского звания, понимал, что сыну без привилегий из этой глухомани не выбраться. Поэтому с 12 лег отец отделил сына от семьи и во многом, благодаря этому обстоятельству, власти сохранили за сыном звание и права потомственного дворянина.
К 300-летию Дома Романовых усинцы не остались равнодушными. Общими усилиями удалось возвести в Усинске «Общественную читальню», которая открылась 21 февраля. Случится это торжественно и в присутствии лиц священных и военных.. А  нынче Александр держал путь в Бегреду, которая располагалась  в самой высокой в Урянхае Турано-Уюкской и самой холодной котловине. Как ни как, 1000 метров над уровнем моря, но именно она была богата пастбищами. Там проходили зимовки племенной знати скифских времен, и сохранилось большое количество цепочек курганов – могил родовых и племенных вождей.
 
Просторно было на Бегреде. Долина вдоль реки, впадающей в  Бий- Хем (Большой Енисей), образовала довольно широкую степную площадь при устье на 15-20 длиною и 8-12 верст шириною. Место было удобное по дислокации, так как практически находилось в центре Урянхая, благоприятное оно было и для хозяйства - для разведения животных, землепашества и рыболовства. Это и близость к семье Сафьяновых, прииски, которых находились рядом, побудило  Александра  построить здесь заимку и перевести на нее свою новую семью.
Новой семьи еще не было, когда появились две фотографии, которые висели  в его кабинете в Усинске. На одной Александр снят с мужчиной и женщиной. Все стоят. Александр посередине в шинели с саблей, слева женщина в темной юбке и светлой с кружевами блузке. Представительный рослый мужчина в смокинге с бабочкой стоит справа и чуть позади. На обороте  фирменный знак  «Д. Антонопуло, Феодосия». И от руки надпись: «На добрую память дорогому Саше от О.Ф. и Н. Шснерг». Буква «с» написана неотчетливо, может и не «с», а «е». Тогда получается,  от  Ольги Федоровны и Николая Шенерг. Фотография датирована ноябрем 1904 года.

На другой фотографии, датированной октябрем 1904 года, Татьяна Матонина в возрасте 13 лет с родной по маме теткой Марией Кобозовой. Сфотографировал их в Минусинске некто Федоров в ателье «Gabinet Portrait». Есть надпись  «Дорогим Родным на добрую и долгую память с сестры М.Кобозовой и дочери Т. Матониной». Именно так и написано « с сестры…». Татьяна Матонина в то время  училась в Минусинске в прогимназии.
Александру на фотографии 27 лет, Татьяне - 13. Один в теплой европейской Феодосии, другая  в  холодном сибирском городке Минусинске. Они еще не знают друг о друге, а судьба уже вела их  навстречу.
Как же все случилось? В 1907 году в Усинске для присмотра за детьми Владимиром и Надеждой и их обучения в дом Чакирова пригласили молодую, 16 лет девушку, местную учительницу Татьяну Дмитриевну Матонину, родители которой Дмитрий и Прасковья проживали в Усинске и имели заимку на Малом Енисее.

-Не те ли будут купцы Матонины, что в ответе на запрос оговаривались?  - задумался Александр. Проверил. Эти Матонины ранее жили в казачьей станице Алтай, по другому Алтайской, что на Енисее, неподалеку от Минусинска, а до переезда в Урянхай, в деревне Каптырево, история которой велась с 1733 года. Чуть ли не переселенцы с севера, с Мангазеи, основали ее в живописном местечке. Здесь  6 января 1891 года и родилась Татьяна.  Когда отмечали день ее рождения, кто-нибудь вспоминал, что случилось это в год голода  и начала строительства Великой сибирской железной дороги.
Татьяна Александру рассказывала:
-Село Каптырево, а по другому Каптыревское числилось как волостное. В волость входили села Субботино, Ново-Покровское, Огуры, деревни Саянская, Средняя Шушь, Возжанка и Иджа. Церковно-приходская школа в Каптырево, в которой училась Татьяна,   открылась  в 1889 году. Она располагалась в деревянном здании купца Аполлона Николаевича Баранова. Школа содержалась за счет средств Каптыревского прихода, Ильинской церкви и выделенных Синодом средств. Вносили плату за обучение и родители учеников - по 50 копеек за ученика.  Заведовал церковно-приходской школой священник Василий Новочадовский, а учителем являлся дьякон Александр Данилов, позже - Татьяна Гавриловна Леонтьева, окончившая Минусинскую прогимназию. Туда же позже поступила и Татьяна.
-И чем вас в школе просвещали? - ни без интереса спрашивал Александр, вспоминая свою в Карасубазаре.

-Как чем? На предмете «Славянское чтение» отец Василий доводил нам церковно-славянское Писание и Жития Святых.
Не раз Татьяна вспоминала отца Василия и его слова: «В нашей школе дети, как бы, сродняются  с церковью и служителями…ученики неотложно посещают богослужение, ведут себя во время совершения последнего прилично. По окончании службы каждый ученик…старался принять благословение от священника. Поступая таким образом, дети, как бы, подавали пример взрослым и своим сверстникам, остающимся вне школы.
Значительно позже, по инициативе учителя Катанова и под руководством старшего строителя Бонина в Каптырево возвели двухэтажную кирпичную школу. Из-за места для школы, вспоминала Татьяна, был большой спор, потому что ее  хотели построить фасадом в улицу рядом с купеческим домом Боровкова. Но Боровков не соглашался, потому что тогда бы здание  школы заслонило солнце, уплатил 300 рублей главному строителю и школу начали строить дальше от дороги, на площади.

Волостные шушенские учителя: Василий Яковлевич Абаимов, и сменивший его Стародубцев, бывший в тесном контакте с сосланным в Шушенское  Владимиром Лениным, испытывали постоянную нужду и гонения, писали о  помощи во все адреса, в том числе создателю Минусинского музея Н. Мартьянову.  Стародубцев был атеистом и выступал против церковных обрядов. Даже водить детей на молитву он препоручал другому учителю. За что был водворён на поселение в село Каптырево. Здесь, как и в Шушенском, он собрав прекрасную библиотеку, разрешил пользоваться книгами ученикам, их родителям. Вместе со школьниками собирал гербарии и коллекцию археологических находок, коллекции насекомых, которые передал в Минусинский музей. Создал музей и в Каптыревской школе.
Запомнилось школьнице Танюше странный человек. В селе его звали Благочестивый Василий Каратузский. По слухам, годов ему было больше ста. Был  он из ссыльных и в разговорах с каптыревским священником Павлом Силиным, случалось, нередко проговаривался, упоминая Петербург, декабристов, даже графа Аракчеева.. На вопрос священника о происхождении отвечал, что если бы раскрыл своё имя, то не пробыл бы в Сибири и двадцати четырёх часов. По его словам, был он человеком гордым и, чтобы смирить себя, скрыл свой род, назвался бродягой. Вследствие этого сослан был в Сибирь, в село Казанцевское Минусинского уезда. Но там практически не жил, перебрался в село Каптыревское. Там и скончался, и похоронен был в ограде Пророко-Ильинской церкви. Остались  от него псалтырь и портрет старого знакомого, томского старца Феодора Козьмича, в котором кое-кто подозревал тайно умершего Александра I. Где и когда они познакомились, никто толком не знал. Может ещё в той, придворной жизни дружили. На могиле Василия Каратузского была положена мраморная плита с надписью: "Молитву пролию ко Господу и тому возвещу печали своя".

Отец Татьяны занимался золотодобычей, торговлей и держал винную лавку. Говорили, что он находился в родне с владельцем когда-то единственного в Енисейске винокуренного завода Матониних. О Матониных вообще ходило много разных слухов. Первые Матонины братья Лаврентий и Аверьян приехали в Красноярский острог вместе с Ильёй Суриковым – предком известного художника. Братья поставили избы на реке Бузим, и основали село Матона, которое позднее стали называть Кекур.
У Лаврентия Матонина родились сыновья Яков и Анисим. У Аверьяна – Григорий и Осип.  С тех пор они множились и устраивались, кто, где мог. Одни крестьянствовали в Кекуре. Были и такие, что грабили купцов, проезжающих через Кекур по дороге Енисейск – Красноярск. Один из Матониных Косьма Куприянович стал купцом и владельцем домов в Красноярске и Минусинске, приобрёл два золотых прииска в енисейской тайге и один прииск на паях с Фёдотом Баландиным и дальним родственником Демьяном Васильевичем Матониным. Прииск получил название Косьмодемьянский.
Купцами стали и дети Косьмы: Михаил, Аверьян, Ефим и Тимофей.  После смерти Косьмы главой семейства стал Аверьян. Михаил уехал в Новосёлово Минусинского уезда. После смерти жены Михаил Косьмич переехал в Енисейск, а потом сгинул. Рассказывали, что поселился в селе Стрелка в устье Ангары – вблизи от золотых приисков.

Купцы, чтобы замолить грехи, жертвовали семейные капиталы Минусинскому уездному правлению на строительство школы и церкви. В 1863 году в Красноярске была построена телеграфная станция. В селе Кекур возвели придел Ильинской церкви, позолотили купола и оклады икон, купили колокола. 1 декабря 1883 года в селе  губернатор Енисейской губернии Педашенко открыл первое в Енисейской губернии сельское ремесленное училище имени Аверьяна Матонина. Официально училище было двухлетним, но реально в училище давалось пятилетнее образование.
Татьяна Матонина родом была из небогатой ветви большого семейства Матониных, корней дальних и запутанных. О богатых Матониных ей стало известно, когда училась в Минусинской прогимназии и частенько проходила мимо дома купца Матонина. Тогда она любила гулять по улице Новоприсутственной, мимо самого красивого первого в городе трехэтажного дома, где размещались магазины, кафе «Дель Пари», Сибирский торговый банк и Реальное мужское училище. Там гуляли и взрослые, и дети, юноши ее возраста, потому как возле дома было освещение от первой электрической станции. Дом купца Матонина стоял несколько в стороне, на улице Петра Великого, рядом с домом Кальнинга. Его строил известный местный строитель-подрядчик Исламов.

  Три года обучения в приходской школе быстро закончились. Учиться в Минусинске, в прогимназии Татьяне было интересно, но трудно от множества предметов. Кроме известных по школе добавились новые.
Татьяна частенько доставала из комода пожелтевшую папку и вынимала из нее плотный листок с названием «Свидетельстве» № 180» И в который раз его перечитывала:  «Предъявительница сего ученица 4-го класса Минусинской Женской Прогимназии Матонина Татьяна Димитриевна, дочь крестьянина православного вероисповедания, имеюшая от роду 14 лет, поступила в приготовительный класс Минусинской женской прогимназии 9 августа 1900 г, и в продолжении всего этого времени вела себя  отлично. В настоящем 1904/5 учебном  году она  показала в обязательных предметах нижеследующие познания». Далее перечислялись предмету и оценки по ним и заключение Совета Минусинской женской прогимназии об окончании ею 4-х классов прогимназии. Дата 22 мая 1905 года и подпись ответственных лиц во главе с начальником Прогимназии Скрыловой и секретаря Педсовета Носковой.
Учительницей Татьяна стала не сразу. После прогимназии еще была Красноярская учительская  семинария . Вот она и присвоила ей звание учительницы. Случилось это 17 марта  1908 года. Об этом говорилось на втором «Свидетельстве» из той же папки. Его подписал директор семинарии Говоров.

Все трудное оказалось весьма полезным для преподавания в Усинской школе, куда она вернулась после учебы. Владимир  и Надежда Чакировы стали первыми ее учениками. Дополнительно она их готовила к поступлению в гимназию. Учительницу они слушались и занимались прилежно. Видимо, со своими обязанностями преподавателя Татьяна справлялась неплохо и так понравилась их отцу, что он решил связать с ней дальнейшую жизнь.
Как это случилось? Вследствие больного состояния жены Александра  Глафиры Аристарховны, связь его с Татьяной Матониной имела, как утверждали очевидцы, гласно-разрешительный характер. Как обстояло дело фактически, трудно сказать, только жизнь Александра развернулась на две семьи. Первая жила в Усинске, а затем, когда подошло время детям учиться, - в Иркутске, вторая - в Усинске и на заимке Бегреда.
Надежда Чакирова, дочь Александра, вспоминала, что родители хотя и разошлись, но она никогда не слышала, чтобы они ругались или ссорились. Отношения между семьями, как это не странно звучит, оставались хорошими. Александр даже хотел, чтобы  Дина, так ласково он звал Надежду, стала крестной новорожденной  в новой семье маленькой Тани.  Она родилась 10 декабря 1909 года.

В то время русских колонистов начали беспокоить китайцы. Их число значительно прибавилось, только по рекам Кемчику и Улуг-Хему насчитывалось до 30 торговых лавок. Торговля велась, как правило, в кредит, и взыскивалось до 400 процентов пени. По этой причине отношения урянхов и китайцев оставляли желать лучшего. Между монголами и урянхами также существовали взаимные противоречия, связанные, главным образом, с хищением друг у друга скота.
19 июля 1910 г. на Салдане на заимке Сафьянова для разрешения накопившихся споров проходил очередной съезд урянхайских и российских властей с участием усинского начальника.
На границе к тому времени возникла новая ситуация. Во исполнение решения Совета Министров от 16 июля 1909 года «О принятии административно-культурных мероприятий к укреплению русских интересов в Урянхайском крае..." в Иркутске приступили к выработке плана утверждении России на новых рубежах. Российская дипломатическая миссия в Пекине объявила об отнесении «Урянхайской земли к спорной территории». В ответ Китай решил изолировать монголов от соприкосновения с Россией. В частности, появились намерения создать плотную стену китайских поселений, для чего на площади в 4905500 десятин земли разместить  на границе Монголии с Урянхаем 374 тысяч китайских переселенцев. Имелось даже намерение сформировать в Монголии 12 пехотных дивизий. Обо всем этом печаталось в газете «Цзилинь Жибао».

Несмотря на меры устрашения со стороны соседей,  Иркутский военный округ для изучения военно-географического и военно-статистического положения в крае, направил экспедицию полковника Попова, которая  прошла вдоль всей китайской границы  от Кяхты до Алтая. По результатам, в служебной записке в адрес Генштаба, полковник Попов детально, в том числе на картах, указал все заимки русских. В числе первых были названы: Сафьянова, Мозгалевского, Садовского, Кокуса, Скобеевых Кудинова, Сухомлинова, Мартынова и Кольцова. Русская колонизация, по его мнению, напоминала освоение европейцами Америки и представляла определенную силу.
Из записки следовало:  «В Усинском крае в 32 поселках насчитывается  736 домов, в которых проживает 2250 мужчин и столько же женщин. Имеется: 13 торговых лавок, 11 кузниц, 10 мельниц, 6 золотых приисков, действующих с 1907-1908 годов, около 2000 десятин земли, 767 маралов,  3100 лошадей, 3000 голов рогатого скота и 3000 овец».
 
Василий Лукич Попов остался доволен итогами экспедиции и деятельностью штабс-капитана Чакирова. Позднее он писал:  «В 1907 году в Усинский округ был назначен пограничным начальником штабс-капитан Чакиров, получивший уже определенные инструкции в этом отношении и, будучи энергичным от природы, русским по убеждению, он быстро понял значение русского переселения в Урянхайский край. Поэтому он стал не только препятствовать переселенцам, но явно покровительствовать и помогать. Охотники переселения нашлись, и в короткий срок Урянхайский край, особенно его центральный район, покрылся сетью русских деревень, поселков и заимок, которым Чакиров придавал русскую ориентацию и управление».
За рекогносцировкой Попова последовала деловая экспедиция Рябушинского, ознаменовавшая превращение местного «сафьяновского дела» в предприятие российской буржуазии всероссийского масштаба. Александр был рад планам и происходившим преобразованиям. Тем боле, что статисты Енисейской губернии зафиксировали рост оборота русско-урянхайской торговли с 300-400 до 800-900 тысяч  рублей в год. Успех дела держался на крупном и среднем предпринимательстве. Самое крупное в Урянхае хозяйство содержал старообрядец Родион Вавилин. У него было несколько заимок, конный завод, маральник, мукомольная мельница. Надежным помощником у Вавилина был Андрей Симяков. Больше всего заимок имелось у Григория Сафьянова и купца Шубина.

Россия жила не только сибирскими событиями, но и столичными новостями. Одно сообщение привлекло внимание Александра. В «Енисейском вестнике» сообщалось: « 8 января 1910 года, в доме № 147 по Невскому проспекту скоропостижно, от паралича сердца скончался потомственный почетный гражданин, купец 1-й гильдии, Тифонтай,  популярный деятель по Дальнему Востоку. В Петербург для устройства своих дел с казною, по поставкам во время минувшей русско-японской войны,  Тифонтай  прибыл три года назад. После покойного остались вдова и пятеро детей. Тело Тифонтая для предания земле будет перевезено в Харбин».
- Это же тот самый Тифонтай, который помогал генералу Глинскому в Харбине формировать туземные сотни для проведения разведывательных рейдов в тылу японских войск! - с радостью и печалью одновременно воскликнул Александр. Вот ведь какая незадача! Пожалуй, он единственный из китайцев, кто, проживая в России, принял православие и значительно помогал в войне с японцами.
Китайцы считали Тифонтая  (Цзи Фэнтая) изменником и предателем. Как выражался о нем генерал-губернатор провинции Цзилинь Цао Тинцзе: "внешность китайская, сердце русское".
 
В статье по поводу смерти Тифонтая Немирович - Данченко писал: "Почему именно этот китаец останавливает на себе мои воспоминания? Я думаю, не одни мои, но и всех, кто еще не позабыл (у нас, ведь, так коротка память!) только что пережитую нами страшную эпопею маньчжурского разгрома. Передо мною выпукло рисуется характерная фигура странного чужака, так слепо и безоглядно любившего Россию. Даже наши поражения, его собственные разочарования в нас, удары, сослепа и в оторопи, нанесенные ему нами, не поколебали этой любви. Такой мы не вправе были бы требовать и от людей, куда более обязанных нам".
Из Усинска по Урянхайскому краю, с целью инспекции русских поселений, Александр чаще двигался на тележке. Каждый раз записывал новое, что удалось возвести, наладить и исправить. Опять же возникла мысль составить справочник для переселенцев, в котором рассказать об условиях жизни в  крае. Хотел он его начать  так: «В Туране, что в 80 верстах от Усинска уже 100 дворов, есть храм и министерское училище с 4-мя отделениями  на 50-60 учеников. Рыбная ловля в Енисее и Одже, что в 30-35 верстах, есть извозный промысел. Охочие люди живут на доставке клади для приисков Черневича, Железнова и Сафьянова. Крестьяне живут зажиточно. Мирская повинность на душу терпимая, в сумме от 4 до 5 рублей. Открыли приемный покой на 4 кровати, назначены врач и фельдшер. Появилось свое Сельское общественное управление.....».
-Кто такие? - обратился Александр к группе шатающихся переселенцев по улице Турана.

-Так из Минусинска следоваем. Нам бы далее надо, а без пограничного билета никак нельзя. А где его получить, не знаем.
-В Усинск надо ехать, там Окружное управление. А вы, получается, мимо проскочили.
-Проскочили, проскочили. Спешка до добра никогда не доводит. Только назад нам никак нельзя. Март кончается, сеять скоро, нам следовает только вперед, к месту надо, чтобы поспеть к посевной.
-Повезло вам друзья любезные, что я тут появился. Так и быть выпишу вам билеты, давайте свои документы на поверку. Завтра приходите в местное управление. Утром и порешим ваши дела. Душа Александра радовалась, люди шли обживать новый край.
В 12 верстах от Турана поселок Уюк, 73 двора, церкви нет, но есть училище в три отделения на 45-50 учеников. Население здесь бедное, ленивое, не работают, а торгуют и выпивают. Земли много, а трудиться особенно не желают. В 8 верстах от Уюка поселок татарский «Коршуновка» в 5 дворов, можно доселить  ибо покосу масса по ключам Току и Суши.

Недалеко от Коршуновки — усадьба «Меджель» наследников Андрея Павловича Сафьянова. Покойник сумел приобрести у урянхов любовь и уважение, имел вначале 400 голов лошадей, а развел до 4000, завел моральник с 50 моралами, пашни, покосы.. Хозяина не стало еще в 1910 году и хозяйство пошатнулось.
От Меджеля недалеко до Бегреды, где у устья ручья Хара-сук расположилась усадьба  Татьяны Матониной. Она так официально числится. На самом деле это его хозяйство. Видны натуги отца Татьяны  Дмитрия Васильевича и сына его Павла, хотят устроить здесь образцовый порядок, но  денежных средств у них маловато, надо их чуть поддержать. Но сначала следует осмотреть усадьбу своими глазами.
Моральник, и огород, и маленькая мельница, похоже свиней решили разводить. Тут тебе и посев сеялкой, и искусственное орошение, но все это в миниатюре. Главная радость дети. Младшей Танюше уже скоро четыре, Александру два, а Христофор только на ноги встал. Это и есть главное богатство, в них будущее, на них все надежды. Ждали,  выскочили и бегут навстречу. Подарки всем припасены, каждому по возрасту. Отдых недолгий, дорога и дела ждут, вся надежда на обратный путь.
- Вот так все время! То я к ним наездом, то они ко мне в Усинск погостить и прикупить кое что, - повздыхал на дорогу Александр.

Заимка на самом перепутье. Тут перекрест всех движений переселенцев и транспортов в Соетию и Монголию и на золотые прииски. Здесь переселенческому правлению необходимо выстроить два барака для остановки проезжающих и теплого  приюта    в холодные зимы. Записал Александр эти соображения в книгу на память и в путь. На тележке уже нельзя, только верхом.
В сторону от маршрута, в шести верстах от заимки «Харасук» на правом берегу реки Енисея маленький татарский поселок «Бегрединский». В двух верстах от поселка экономия «Бегреда», записанная еще на Глафиру Аристарховну Чакирову.  Хозяйка в Иркутске, хозяин в Усинске, а дела ведают нанятые работники. За заведующего Усинский крестьянин Петров, при нем китаец Ваня. В экономии имеется сноповязалка, сепаратор, маслобойка. В прошлом году засеяли более 50 десятин земли. Место для заселения, надо сказать, неудобное. В 1909 году во время ледохода вся экономия чуть не всплыла. С 10-го апреля по 1-е мая вся жизнь тут прекращается, скот загоняется в горы. В остальное время года вполне безопасно и место удобно для скотоводства и овцеводства. Заезжать некогда, Петров недавно отчитывался, проверять не надо.

От Бегреды Александр спустился в долину реки Систерлик и двигался вдоль нее, поднимаясь на плато, где располагался ламаистский монастырь, и далее на Булук.    
Проезжая мимо буддийского монастыря, Александр вспомнил, как в Мукдене, при содействии военного комиссара полковника Квецинского и мукденского генерал-губернатора, получил пригласительный билет на монгольское богослужение у Западных ворот, по случаю праздновался дня рождения божественного Будды (Фо).
Случилось это 8 мая 1902 года. За праздником наблюдал вместе со смотрителем императорского дворца, капитаном Ивановым, чья 2-я рота 1 ВССП, стояла для охраны во дворце. Шествие напоминало наше церковное. Впереди, на длинных древках двигались как бы наши хоругви, только без изображений, а с одними священными надписями. Хоругви красные, письмена на них черные. За ними тоже на длинных древках высились, двигаясь, символы власти: меч, копье, благословляющая рука Будды и другие, которые, как и наши хоругви, несли одетые в красные и травяного цвета халаты хоругвоносцы. Они шли двумя рядами, между ними шли музыканты в красных кафтанах, музыканты били в гонги, трубили в трубы; они как бы заменяли наших певчих в таких же случаях.

За музыкантами следовало одетое в желтое одеяние низшее ламайское духовенство с бритыми начисто, непокрытыми головами. За духовенством усердные прихожане тащили небольшую каретку, в ней сидело двое мальчиков маньчжуров лет по девяти, в желтых кафтанах и бритые будущие ламы. Мальчики поддерживали небольшую статую Будды.
При помощи китайских солдат, он тогда пробрался сквозь густую толпу на площадку, пожал руки, по крайней мере, двадцати знакомым и незнакомым ему китайским чиновникам и офицерам. Потом засвидетельствовал свое почтение помощникам губернатора.
Они были в парадном платье: в шляпах с красными шариками и павлиными перьями, в цветных шелковых кафтанах и таких же халатах. На кафтанах высших гражданских чиновников были вышиты птицы, у военных – звери.
Кто же от русской администрации присутствовал? Забылось совсем. Кажется, генералы Глинский, Мищенко, военный комиссар полковник Квецинский, чиновник министерства иностранных дел Колоколов с супругой. Да, штабс-капитан Блонский секретарь и переводчик китайского языка при комиссаре с супругой и еще несколько офицеров. И десяти лет не прошло с тех пор, а, кажется, минула целая вечность, ведь была еще война.

На середине пути к Булуку, на правом берегу Енисея хозяйство Лопатина в три двора. Несколько ближе, но не на пути, несколько в стороне, на левом берегу Енисея заимка  наследников Георгия Сафьянова «Тапса». Примечательно, что именно им была построена первая электростанция в Урянхае. В 1913 году его не стало. Остались жена и дети. Младшему Сафьянову Иннокентию на приисках помогал Семен Степанович Петров.
На Тапсе почва благодатная и все благодаря искусственному орошению. И выше есть свободная земля как для скотоводства, так и для земледелия. Для Георгия Сафьянова заимка была дорога, потому как рядом золотой прииск, но приболел. Наследникам трудно поддержать отцовское дело, ибо отец был большим тружеником, не знал отдыха и не различал разницы в заботах  о делах лично своих, общественных, благотворительных — государственных. Все он принимал близко к сердцу и трудился  в поте лица.  А ныне замерла Тапса.
Чуть вниз по Енисею от нее на левом берегу хутор крестьянина Чихачева. Отсюда верхняя тропа на Малый Енисей. Татьяна как-то рассказывала про этих Чихачевых. Земляки они и выходцы из деревни Алтайской. Иван Чихачев, из приказных,  был там за старосту. Деревня Алтайская как раз  на пути из Минусинска в Усинск после деревни Быстрая. В учетной книге есть несколько строчек про родство Чихачевых с Симаковыми. Глава семьи Симаковых был  с Пошехонья - житель нынешней Ярославской губернии, с Шексны.  Обжитое им тут место как раз и называлось  Чихачевкой. Затем туда переселились: Скоромины, Кочкины, Германовы, Чащухины.  От Чихачевых пошли Петуховы, что жили рядом с Бегредой, в Уюке.

Поселок Булук всего в 9 дворов, но будущность его велика — это будущий город, торговая пристань, складочное помещение всех товаров на Монголию и Соетию и обратно. Поселок расположен на левом берегу Енисея, потому необходимо устроить удобную переправу через реку. Здесь в поселке первый русский дом, возведенный еще первопроходцем Веселковым. При нем существовало мнение, что правый берег Енисея спорный, а левый неоспоримо принадлежит Китаю, и потому дом этот является историческим, а основатель его — историческим лицом, порешившим шагнуть в Китай. Ныне этот дом принадлежит дворянину Черневичу и нуждается в ремонте, сделал в своей записной книжке еще одну запись Александр.
Население Булука смешанное, занимается переправой через Енисей, ловом рыбы, любят поспать и побеседовать с проезжими. Здесь же живет старожил  Соетии, русский подданный татарин господин Бай «Галиев», страшно гостеприимный господин. У него и доброй его хозяйки находят добрый приют и получают на месте необходимые справки путешественники и вся проезжающая интеллигенция. Здесь же на Булуке открылся винокуренный завод. Точнее пытались это сделать, но не по закону. Потому все вином торгуют и по какой угодно цене и в обмен на что угодно.
В Булуке, как в Вавилоне, сходятся пути. Они ведут в верховья Малого Енисея; на ставку Амбань Нойона, то есть на юг, на хребет Тану-Ола; в верховья Мечжегея и его притоков; на Джакуль по реке и по суше; на север Соетии по левому берегу Енисея. Куда хочешь, туда и поезжай.

Через реку от Булука большой дом фактории урядника Петра Шишмарева. Дом большой из двух прекрасных больших комнат и лавки-амбара. Против него корпус жилых построек и амбаров, за которыми размещается скотный двор, обнесенный высоким досчатым забором. Урядника, окончившего в Урге школу переводчиков,  направили в Минусинск с целью упорядочить торговлю с соседями Его обязанностью было оформление и выдача заграничных билетов на право торговли русских подданных в пределах китайской империи. И себя он не обидел, факторию построил, дело организовал.

О, урядник Шишмарев,
На Булуке дом ты строишь!
О, урядник Шишмарев,
Глуп, а умного ты строишь,
О, ленивый Шишмарев…

Так до сих пор высмеивали урянхи в своих песенках урядника, след которого давно простыл. Деревня Булук  название получила от небольшого ключа, который вытекал из скалы. В Булуке всего-то девять дворов. Главное занятие – рыболовство, от которого татарин Урзубай имел большие обороты.

Старший из Шишмаревых Яков, фигура известная. Как ни как генеральный консул в монгольской Урге. Благодаря усердию, окончил русско-монгольскую школу в Кяхте, знал китайский  и маньчжурский языки, служил в Иркутске у губернатора Муравьева-Амурского. Был одним из полномочных комиссаров по разграничению  российско-китайской границы. Именно он улаживал дела купца Веселкова, когда его ограбили урянхи.