Телевизор

    В конце лета родители шли в отпуск и обязательно в середине августа мы всей семьёй ехали в город. Этой поездки ждали целый год и очень переживали, что она может сорваться. Тем более, что отец иногда грозился, что мы никуда не поедем за наше плохое поведение. Всё время быть хорошими было очень трудно, особенно непоседливой мне, поэтому наши детские сердца при этих угрозах тоскливо сжимались. Но наконец наступало долгожданное утро, когда мы загружались в переполненный маршрутный автобус. Полным он выходил уже из райцентра, а идя по дороге, подбирал пассажиров уже на так называемые "стоячие" места. Люди сидели на ступеньках, своих чемоданах и сумках, стояли на ногах. По пути следования подбирались все, кто ещё мог втиснуться в тесно забитое нутро автобуса. Не зря их прозвали "огурцами", ибо людей в них всегда было столько же, сколько семян в огурце. Было жарко, душно и пыльно, но никто не возмущался таким неудобством, а наоборот все были довольны, что сумели втиснуться и теперь едут. Несколько раз за дорогу автобус останавливался и все пассажиры высыпали на свободу. По неписанному правилу расходились по разные стороны дороги: мальчики налево, девочки направо. Подозреваю, что ещё вот с таких поездок у мальчишек на подкорке откладывалась установка  ходить налево. Мы с братишкой дорогу переносили хорошо, а вот сестрёнку укачивало и она выходила бледная и измученная. В городе останавливались на постой у тёти - маминой сестры. Но, если честно, то к ней приходили только вечером переночевать, а весь день был насыщен различными мероприятиями. Родители водили нас по музеям, кинотеатрам, выставкам, в приезжие цирк и зоопарк, на парковые аттракционы. А вечером мы смотрели телевизор. Для нас - деревенских детей - это было диковинкой. У тёти телевизор был массивный, в котором маленький экран находился за увеличительным стеклом. А у её соседей вообще допотопный, с линзой. Но я очень рада, что застала первые телеприёмники и имею представление, как они со временем совершенствовались. Кажется, что всё это было так недавно, а прошло уже более пятидесяти лет. И, если мы имели представление о телевизоре, то почти все наши друзья знали о нём только по рассказам таких "счастливчиков", как мы, и по рисункам в книжках. И вовсе не потому, что все поголовно были бедны. Причина была в том, что телесигнал был слабым и посмотреть передачи можно было только в Улан-Удэ.
   Я точно не помню, когда произошло это радостное событие, но где - то в середине шестидесятых годов у нас в районе тоже появилось телевидение. Специальную телевизионную вышку никто не ставил, а через всю страну от западной границы до восточной военные устанавливали вышки для связи. И попутно на них монтировали оборудование для приёма телевизионного сигнала. Радости ребятишек не было предела. В поселковом магазине телевизоров, естественно, ещё не было. Да и взрослые на первых порах относились с недоверием к такой новости. Опасения длились не долго, а потом несколько мужиков рванули в райцентр . В числе первых был и наш отец, который пообещал нам большой телевизор. И, если дядя Гриша Деревянный вернулся с коробкой, на которой была наклейка "Телевизионный приёмник "Рассвет", то наш отец вернулся с пустыми руками. Нашему разочарованию не было предела! А он, как ни в чём не бывало, объяснил, что больших телевизоров не оказалось и он в следующий выходной поедет в город. Неделю придётся подождать. Но ведь эту неделю ещё надо было как-то прожить! Промаявшись день, на завтрашний вечер мы целой толпой двинули к Андриевским "на телевизор". В те времена народ был намного проще, поэтому нашему нашествию никто сильно не удивился и в маленьком домишке сразу стало тесно и шумно. Но, как только дядя Гриша включил телевизор, наступила тишина. Смотрели , раскрыв рот, всё подряд: и передачи на русском языке, и на бурятском и уроки английского. Хозяйка стойко сидела с нами до самого окончания передач, а они, как правило, заканчивались около десяти часов вечера, в то время, как хозяин, помаявшись у экрана минут сорок, уже досматривал десятый сон в соседней комнате. В одночасье мы все превратились в поклонников телевидения. Целую неделю мы своими визитами надоедали бездетной чете Андриевских. В воскресенье мы ещё спали, когда отец с маминым братом затемно уехали в город. Время ожидания тянулось медленно. Целый день мы были в возбуждённом состоянии и то и дело выглядывали в окно. Вместе с нами маялись и наши друзья. Пытались играть на улице, но игр не получалось, голова была занята другим. Наконец уже к вечеру он приехал, привёз большую коробку и металлическую конструкцию из трубок. "В магазине продавцы посоветовали купить специально для нашего канала"-, объяснил он. Наше нетерпение достигло максимального предела. Мы всей гурьбой бросились помогать распаковывать покупку. И тут очередное разочарование: без антенны телевизор не показывал, он уныло светился белым экраном, несмотря на наши молитвы. Отец успокаивал: "Ничего, завтра после работы позову мужиков и поставим антенну. Вечером будем смотреть". Обидно было до слёз.
    Две длинные жерди были приготовлены отцом заранее. Соединённые металлическими хомутами они составили длинную конструкцию. Нам казалось, что мужики всё делают медленно, а время неумолимо приближается к шести часам. К этому времени возле нашего дома собралась приличная толпа из ребятишек и взрослых соседей. Наконец антенну установили и вся толпа вслед за отцом двинула в дом. Рассевшись на диване, стульях и просто на полу в нашем небольшом зале все с нетерпением ждали начала передач. Несколько раз мужики ходили на улицу и поворачивали шест с антенной то в одну, то в другую сторону, ловя сигнал. Экран рябил, мельтешил, но ничего не показывал. Наконец появилась сетка настройки, что вызвало бурный восторг среди собравшихся. И вот все увидели красавицу Сонечку Гончикову: "Амар сайн! Добрый вечер, дорогие товарищи! Улан-Удэнская студия телевидения начинает свою программу!". Зрители затаили дыхание. Почти в полной тишине были просмотрены все передачи. А когда диктор с экрана попрощалась и пожелала всем спокойной ночи, народ как прорвало. Старики начали обсуждать, как так получается, что в городе показызают, а мы смотрим. Бабушки мелконько крестились и читали молитвы. Ребятня с восторгом обсуждала увиденное.
     А назавтра наш дом опять был заполнен зрителями. Так продолжалось весь конец зимы и весну. Люди менялись, кто-то приходил посмотреть только фильм, а кто-то, по-прежнему, смотрел все передачи. В основном, это были старики, которым приходилось несколько раз за вечер кипятить чайник и поить их чаем. Ребятня быстро выучила программу передач - благо она была почти всегда одинаковая - и приходила только посмотреть фильм, мультики или концерт. Когда наступили тёплые дни "телезал" переместился на улицу. Отец придвинул тумбочку с телевизором к окну, раскрывал створки и поворачивал его экраном на улицу. Люди приходили со своими стульями к нам под окно, усаживались под соснами и смотрели передачи на свежем воздухе. В общем, со своим "телезалом" отец составил конкуренцию поселковому клубу, где упал план и посещаемость, что очень не нравилось киномеханику, и он даже на партийном собрании поднимал вопрос, чтоб отцу запретили "показывать телевизор". А отец только смеялся и говорил: "Пусть народ смотрит. Надоест, перестанут ходить".
   За лето и осень над многими домами появились свои антенны. Телевидение прочно вошло в наш обиход. Но ещё долгое время соседи собирались у кого-нибудь одного, чтоб вместе посмотреть фильм. Потом выходили на улицу, мужики степенно курили, бабы болтали, а мы , захлёбываясь, обсуждали только что увиденное. Но постепенно каждая семья стала смотреть телевизор дома и эти вечера общения сошли на нет. А жаль.