думаешь о смерти

Жизнь — это парад, который проходит мимо

Если ты все время думаешь о смерти — ты либо:

1) Шекспир, либо  поэт 2) могильщик в пьесе Шекспира, либо 3) психически нездоровый человек.

Если ты не обнаружил себя в этом списке, то о смерти ты не думаешь.

Поэту положено. Он чувствует невероятную драгоценность и хрупкость жизни. Он каждую секунду в отчаянии. Он рыдает над увядшим цветком.

Но нормальный здоровый человек, если он не поэт и не патологоанатом, о смерти не думает.

Странно, да? Мы знаем, что умрем. Перед этим похороним своих родителей. Вероятно, нам придется долгие годы наблюдать, как медленно, но неуклонно разрушается разум и личность близкого человека. Нет, нас не сразит случайная пуля. Умирание — это процесс. Мы умрем, мучаясь.
Вы можете представить себе, чтобы в камере смертников все время радовались жизни, хохотали и строили планы на будущее? Но наша лихая камера смертников именно такая.
Мы так лихо сэволюционировали как биологический вид и социальное существо, такую набили себе шишку на башке, что башка отвердела, закостенела, сформировала мясистую мозоль и отказывается видеть очевидное. А если ты все же думаешь о смерти, психологи скажут про тебя, что у тебя «отлетели защиты» и тебе надо срочно к этому самому психологу и психотерапевту.

Все время думать о смерти ненормально. Шоры с глаз не должны спасть, ни боже мой, мозоль на башке отвалиться не должна, нежным человеческим мяском ты не сможешь соприкасаться с этим миром, ибо мир этот слишком шероховат на ощупь. Гони ее прочь, тоску-печаль, живи на мостике!

Зачем нам это странное «умение» страдать?! Ну, неужели нельзя как-то без?...


Горе имеет биологическую основу и генетические механизмы возникновения. Оно проявляется только у высокоразвитых животных, является биологической реакцией, имеет приспособительное значение и служит для обеспечения групповой сплоченности. Одно и то же горе сплачивает людей.

Однажды известный психиатр Ирвин Ялом работал с пациенткой, пережившей смерть мужа. После долгих месяцев лечения случилось одна невероятная вещь. Не он убедил ее в том, что время лечит, что надо жить дальше, что бла-бла. Напротив, она убедила врача в том, что ее лечить не надо, что ей надо жить с горем, вместе с горем, что не надо так старательно зашпаклевывать рану. Ялом был очень благодарен своим депрессирующим, отчаявшимся пациентам — именно они научили его чувствовать жизнь.

Другой известный психиатр Виктор Франкл говорил, что смысла жизни (готового, предзаданного, который можно снять с полки и присвоить) нет. Нет его ни в семье, большой и полной, ни в рождении детей, мальчиков и девочек, ни в работе, уважаемой. Он писал, что спрашивать, в чем смысл жизни, так же глупо, как спрашивать у чемпиона мира по шахматам, какой самый лучший шахматный ход.

Так какой же лучший шахматный ход? В чем же смысл жизни? Никакой. Ни в чем. Каждый ищет его самостоятельно, и в каждую минуту он разный. Но искать смысл возможно в трех направлениях: в любви, в творчестве, в страдании. На всех трех дорогах, особенно на последней, открывается чувство жизни. Как говорила героиня Алисы  Фрейндлих в  в "Сталкере"  : "Хуже было бы. Потому что тогда и счастья бы тоже не было. И не было бы надежды. Вот."