15. Зима. Культурные Разговоры Особо Талантливых

Этой зимой в литературном кафе «КРОТ», которое расшифровывалось, как «Культурные Разговоры Особо Талантливых», состоялось одно событие. Пётр Гордеев презентовал свою новую книгу. Это был очередной сборник стихов с простеньким названием «Горизонт». Антон когда-то ходил с Петром в одно лито, и, несмотря на то, что они практически не общались, был приглашен на вечер. Антон не мог отказаться, так как именно в ту пятницу был совершенно свободен.

Он никогда не считал Петра поэтом. Его стихи были слишком просты и однотипны. В них не было ни страсти, ни накала, ни философии. Они одинаково ровно начинались и заканчивались, зато строго вписывались во все ямбы и хореи. Антон не считал его даже достойным конкурентом себе. Но вот, у Гордеева уже семнадцатая книга, он организовывает концерты, гастролирует. Того гляди его начнут в школе преподавать. А что Антон?

Деньги. Во всём виноваты деньги. Антон так считал: пока у тебя нет своего угла, нет смысла заниматься тем, что тебе не приносит прибыли. Может быть, он и не решил бы так, если бы ему вдруг не повезло с работой, и возможность купить квартиру не перестала казаться несбыточной мечтой. Времени на творчество совсем не хватало. Писал мало и писал только потому, что не писать не мог.

И так затянула его эта трясина будней, что выбраться из неё казалось невозможно. Ведь, когда ты получаешь хорошие деньги, у тебя моментально появляется уйма потребностей. Сначала это был ноутбук за 120 тысяч. Еще недавно он и не помышлял бы о таком, но для работы он был просто необходим. Потом дорогой автомобиль, дорогой костюм, дорогой телефон, ещё один телефон – подешевле. И так могло продолжаться бесконечно.

Но в один момент Антон остановился. Должность креативного директора, которую он занял, конечно, не открывала перед ним таких перспектив, как вирусный маркетинг. Работая с Гуревым, он мог за один месяц заработать полугодовую зарплату, но такая работа сжирала всё его время и вдохновение. Деньги становились главной целью, а материальное благополучие – единственным приоритетом.

И вот Антон сидел на презентации. Пётр читал стихи. Потом раздавал автографы. Он был несказанно счастлив. Людей в зале было немного. Да и вряд ли бы пришло много. На самом деле люди не так глупы, чтобы не понимать, насколько примитивны стихи Петра. А те, которые настолько глупы, слушали душераздирающие вопли малолетних поэтов и поэтесс, надрывающихся под музыку и театрально запрокидывающих головы в порыве фальшивых чувств, описанных словами, значения которых не понимало абсолютное большинство их поклонников.

Но Пётр был счастлив. Он с самодовольной улыбкой поворачивался, глядя на Антона, и слёзы глупого превосходства поблескивали в его мутных глазах.

«Куда катится мир литературы?» – думал Антон.

К этому времени он уже заканчивал свой роман. Обычный роман о мужчине и женщине. Ничего сверхнового, ничего выдающегося, как ему самому казалось. Он не ставил перед собой цель привлечь публику. Он не собирался в нём совершать открытия. У него просто накопилось слишком много вопросов, на которые мог ответить только он сам. Он пытался понять, в чем смысл жизни? Но не вообще. На эти вопросы пусть отвечают философы и религиозные фанатики. Его интересовала только его личная жизнь. В чем смысл его жизни? И не было ничего странного или необычного в том, что он задавался этим вопросом. Все задаются. Но все ли находят ответ?

Предположим, смысл жизни в искусстве. В создании. Именно это подвигло его когда-то стать поэтом. Предположим, любовь – самое непостижимое из самых желанных чувств. Предположим, весь смысл и заключается в постижении любви. Тогда Антон все делал правильно. Он никому не говорил, кроме Тоси, что пишет роман. Иногда он скидывал ей отрывки на почту, адрес которой знали только они. Тося читала строки и видела в них себя. Она смотрела на себя его глазами. Она смотрела на него его глазами. Антон умолял: «Не ищи там нас, там только собирательные образы», но она видела в этих мелких штрихах свои губы, она слышала его голос. Иногда Антон вставлял целые диалоги, из их настоящих разговоров, и Тося читала с упоением. Она ждала каждую новую страницу, как новую встречу. Она как будто высовывала голову на поверхность из мутной илистой воды собственной жизни. Антон стал для неё воздухом, а Тося для него – музой и единственным читателем.

После того, как Пётр справился со всеми своими делами, начался фуршет. В литературных кругах любое мероприятие заканчивалось фуршетом. Антон встретил нескольких своих друзей. Они выпили. Все спрашивали, пишет ли он, говорили, что им жаль, что он не пишет. Пётр дважды спросил, как ему вечер. Антон только кивал головой: «Ты, конечно, молодец! Да-да». А на самом деле это мероприятие, как сотни подобных, которые проводились в Санкт-Петербурге, было скучным для присутствующих и интересным только автору, который красовался перед немногочисленной публикой.

Если поэт или писатель  имел вес в мире современной литературы, то народу оказывалось больше. Но в большинстве своем не потому, что зрителям было интересно творчество автора, а потому, что они хотели прикоснуться к самому автору, заговорить с ним, сделать комплимент, обратить на себя внимание, как-нибудь отметиться. Ведь все они, как правило, были начинающими или продолжающими писателями и поэтами. «А вдруг заметит, а вдруг поможет, а вдруг…» – думали они.
Антон давно не показывался в таких местах. Да и раньше он обычно уходил раньше, чем все напивались, и начиналась вакханалия недовольных жизнью и собой людей, которые назойливо читали всем свои стихи к месту и не к месту.

После мероприятия Антон вернулся домой в странном расположении духа. Он никак не мог понять, как он из мечтательного мальчика, грезящего о славе поэта, превратился в циника, который критически смотрит на современное искусство и не пытается скрыть своего отвращения. И какой-нибудь профессиональный критик однажды обязательно его спросит: «А что, ты, может, у нас настоящий поэт? А все тут кругом мусор?!»

Нет.

Антон совершенно четко знал, что то, что подсовывает ему современность, в большинстве своем, нельзя читать. И если он не читал, это ещё не значило, что он считал себя лучше или хуже других. Он просто не находил ни одного действительно гениального современника из тех, что пачками выпускают различные лито и союзы писателей.

Конечно, у Антона были друзья-поэты. Он общался с ними. Изредка они встречались на подобных мероприятиях. Антон смотрел на них как на своих друзей. Он не оценивал их как поэтов, прозаиков или романистов. Антон не испытывал зависти к более успешным и не испытывал сочувствия к менее успешным. Он ко всему относился хладнокровно. И если ещё совсем недавно кто-то мог заставить его оправдываться, обвиняя в высокомерии, то теперь он смотрел на них так, что те только укоренялись в своем убеждении. Он действительно считал себя выше некоторых, но только лишь потому, что в мире так много идиотов. И все-таки в его окружении были и те, кем он восхищался. Эти люди обычно делали маленькие закрытые квартирники, на которые практически невозможно было попасть со стороны. Порой одно такое закрытое мероприятие давало гораздо больше эмоций, потому что от небольшого количества людей вечер становился честнее, и каждое слово попадало точно в цель.

Антон когда-то тоже устраивал подобные вечера и даже пел в рок-группе. Точнее, нельзя было сказать, что он пел. Он просто кричал в микрофон свои рычащие рваные стихи. Это было сумасшедшее время, бесстрашная наглая молодость. Тогда всё было по плечу. Сейчас это ему казалось ребячеством. Сейчас он слишком сильно завысил себе планку, чтобы выходить на сцену и на манер панк-рока выкрикивать свои наивно-революционные стихи. Он и не писал больше подобных стихов.

Антон сел перед монитором ноутбука и начал писать.