Шпрехен зи дейч, Иван Андрейч

После четвёртой решительно невозможно стало налить и выпить. Чёрт залез через горлышко в бутыль и при каждой попытке выцедить толику, пищал оттуда птичьим голоском, кривляясь:
- Шпрехен зи дейч, Иван Андрейч!
Пока наконец уже и хозяйка дома, польская красавица Инга Вестерплятте не обратила внимание на его злоключения и не предложила Ивану Андреевичу свою помощь в теологальном плане. Практической пользы в таком предложении не могло быть, Иван Андреевич встал, раскланялся, плюнул в чёрта, встал, раскланялся, взял шляпу и вышел.
Был поздний час. Подловина третьего, подумал Иван Андреевич, по нехорошей своей привычке коверкать слова. Заворачивая за угол почтамта, он увидел, как чёрт на башне второпях накручивает время, чтобы Иван Андреевич явился домой засветло и навлёк на себя. Увидев это, Иван Андреевич наддал ходу, и чёрт наддал. Кто раньше? Всё-таки, отыграть полчаса удалось. Явился затемно: была подловина пятого.
Кот спал на диване, пользуясь отсутствием мыслящего человечества. Одно ухо подмялось у него под голову, а другое торчало как штык. Иван Андреевич моментально почувствовал приязнь к одноухому бедолаге. Зная, что нельзя трогать спящего, он тем не менее погладил кота по спинке, отчего бедолага заурчал голоском тонким и птичьим, чертовски похожим на голос недавнего супостата в бутыли, а потом и на башне.
Ивана Андреевича не смутило такое сходство. Он гладил кота, и по спинке, и по животику, и по голове. В виде удовольствия тот вытянул лапы, почти касаясь когтями бороды хозяина, но всё-таки не касаясь, а как бы обозначая акт касания в потенции. Я, дяденька, могу далеко дотянуться, говорил его вид, я кот ловкий, охотный.
Вся охотность кота заключалась в том, что периодически он гонялся за кем-то невидимым, носился по квартире, пока не падал, выбившись из сил. Поймал кого, или нет, о том судить не было возможности, в силу невидимости добычи.
Нагладив кота до полной одури и до закрытия глаза (обычно тот почивал с одним открытым оком, мало ли чего), Иван Андреевич принялся снимать брюки, чтобы тоже завалиться в объятия Морфея - задать храпака! Стянув уже одну брючину, конечно не без приключений (дважды падал на кота и мимо), Иван Андреевич не смог обнаружить вторую, как ни искал. Вот, нет второй - и хоть ты что!
Как журавль стоя на одной ноге, Иван Андреевич вспомнил не к месту недавний застольный разговор о русской идее. Начал семирамист Лодыженский, естественно, Володька.
- Многие неправильно понимают русскую идею, - так начал он, злобно глядя на сидящего напротив Ивана Андреевича, как единственного русского за столом. - Думают, это лозунг такой! А это не лозунг, нет...
Он качнулся на стуле и чуть не упал. Но удержался и продолжил:
- Идея - что такое идея? Идея - это образ вещи, причём не просто образ, а первообраз! До воплощения. Обязательно чтобы до! До, до, до...
Он выпучил глаза, увидав в Иване Андреевиче эсхатологического бородатого мужика-космополита, мировой пожар в крови. Иван Андреевич немного опешил, но вышел из положения, налив и выпив четвёртую, ту самую...
- Чего смотришь? Комиссар! - хриплым и тонким голосом молвил семирамист. - Забыл, как пытал меня в кабинете на Андропова? Третий этаж, номер не помню. Но я не сдал её.
- Кого? - ляпнул глупость Иван Андреевич.
Чтобы как-то исправиться, он присоединился к соседям, давно и с увлечением исполнявшим "Шма Исраэль" на мотив "Семь сорок". Тут откуда ни возьмись... появился... чёрт.
- Ну естественно же до, - сердясь на Лодыженского, вступила в разговор Верочка Фертихьзайн, урождённая Иммерфертихь. - Идея никогда и не воплощается. И не может идея воплотиться. А воплощаются представления идеи. Интре...парти...ции!
Запутавшись в сложном русском слове интерпретация, Верочка осердилась ещё сильнее.
- Сидим, киснем! - закричала она. - Эх, гуляй, босота...
И стала танцевать шимми прямо на столе среди рюмок, стаканов, бокалов, лафитничков, высоких севастопольских рюмок, иногда тарелочек с едой. Хозяин дома совладел винной лавкой под названием "Русский характер", поэтому с выпивоном проблем никаких. С закусоном сложнее.
В соседней комнате били по клавишам фортепиано, орали не в лад, а одна девушка держала в руках таз. В этот таз полагалось бить, почему-то молотком. Но молотобойка никак не могла угадать в такт, слишком качались относительно друг друга ритмические партии фоно и ударных, и удар то запаздывал, то опережал нужную долю. С криком, с упрёками - останавливались и начинали с начала...
- Ведь вы не любите меня, - нежно говорила другая девушка, прижимаясь к Ивану Андреевичу. - Правда ведь, не любите? Ну скажите...
- Почему, - глухо отвечал Иван Андреевич, - почему не люблю...
Он тщетно старался нащупать мягкое. Но руки всё время попадали на корсет.
- Вы русский. Русский не умеет любить, - отвечала жестокая...
Иван Андреевич сидел на скамеечке под тополями. Прошёл дождь. Тополиные почки источали ночной аромат свежего кофе. Иван Андреевич, даром что русский, вдыхал этот аромат полным ртом, чтобы меньше тошнило, и радовался природе двора. Вот кошка пробежала куда-то - Иван Андреевич рад... Вот ворона села напротив и смотрит, смотрит, смотрит на него.
- Чего смотришь? Комиссар! - радостно сказал вороне Иван Андреевич. - Я жив! Понимаешь, что это значит? Для меня! Ничего не значит, - подумав маленько, сказал Иван Андреевич.
Он погрустнел.
- Ну, пойду, пожалуй.
Иван Андреевич поднялся и упал. Он полежал немного, смеясь хриплым и тонким, птичьим голосом, а потом стал подниматься и опять упал. Где-то наверху открылось окно, женский голос стал кричать по нарастающей, забиваясь в уши, как гулкая глупая вата:
- Мужчина, я вызываю полицию, выметайтесь сейчас же, время полчетвёртого, а вы тут спать не даёте, я... я, я!
Спотыкаясь не понять за что, Иван Андреевич выметался со двора, и возвращался, и держался за тополя руками, и обходил вокруг дома, чтобы разглядеть номер. И когда разглядел в конце концов, то уже вздохнул облегчённо. Мой номер. Дом. А вот и подъезд, дверь открыта. Она не закрывается, потому и открыта, замок-то сломали.


27 марта 2018 г.