Глава 22. Бобредонт в Сто-локтитовых пещерах

Назад, Глава 21. Амбалитанские мотарства: http://www.proza.ru/2018/03/27/2090


                Лассе говорит, что, наверно, это какой-нибудь великан накидал там столько скал
                и утёсов. Давным-давно, когда еще не было ни людей, ни Бюллербю. Хорошо,
                что нас тогда не было, а то уж и не знаю, где бы мы тогда жили. Лассе говорит,
                что не будь Бюллербю, мы жили бы в пещере в Скалистых горах, там как раз
                есть одна подходящая пещера.
                Астрид Линдгрен, «Мы все из Бюллербю».

                И они пошли. Но куда бы они ни пришли, и что бы ни случилось с ними по дороге, –
                здесь в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик
                будет всегда, всегда играть со своим медвежонком.
                Александр Милн, «Винни-Пух и все-все-все».


     Но как бы его не звали и какие бы к тому не были причины, амбал Труду оставался Труду, а значит... Что это значит?
     – Пора спать! – заорал Труду в приоткрытую дверь. – Хватит уже болтать! Завтра вам предстоит продолжить курс конструкторской адаптации...
     А может, он сказал «конструкторский курс адаптации», я не помню. Да это было и неважно, потому что в этот самый момент исчезла опять Ремиса. Да, кажется, именно тогда. Впрочем, может ли кто заметить, как исчезает и когда опять появляется эта Птица?
     В полночь, а может, и когда-то ещё, – было очень-очень темно, совсем ничего не видно, даже собственных лап, – в окно кто-то слабо стукнул. Два раза, тихонько: «тук-тук». Больше и не потребовалось, потому Бобредонт тотчас понял, кто это и помчался... попытался это сделать и налетел на чью-то кровать, чуть не расплющив лапу.
     – М-м-м!! – шёпотом и с закрытым ртом завопил он.
     Ни в коем случае нельзя было, чтобы их услышали – это же и торку понятно. Дальнейший путь он проделывал на полторых лапах. Довольно долго пришлось нащупывать защёлку.
     – Абсолютная просто темень... И как такое может быть? – бормотал всё так же шёпотом Бобредонт.
     И, конечно, ему защемило пальцы. На то она и защёлка, в конце концов. Теперь он уже шипел, – хотя бы для разнообразия. Само собою, всё так же шёпотом. Но Ремиса была не одна, вслед за нею в нос Бобредонту ткнулось что-то, похожее на Госьминойя, только маленького. Он хотел уже вступить в бой, как Ремиса «поставила ему клипсу», – этот знак стал уже обычным, когда нельзя было вслух, а нужно было что-то сообщить Бобредонту. В этот раз он отфыркивался, словно бы обжёгся или чем-нибудь захлебнулся. С интенсивностью звука в один муравей. Но госьминой даже не собирался сражаться, он просто упал на пол. Вместо этого в окно полез следующий, и так же вяло и безвольно скрипнув, упал на пол. Потом ещё и ещё... Он уже сбился со счёта, как вдруг появилось что-то другое, тёплое и лохматое.
     – Бац! – сказал нос Бобредонта.
     – Дш-бф! – сказал что-то у этого кого-то.
     Они оба сидели на полу и кряхтели в тряпочки, когда Ремиса, слетев к ним, немного умерила тьму.
     – Так это ты? – в один голос спросили Бо и ГэГэ.
     Так это было или нет, я не знаю. Потому что физии были расквашены у обоих. Или они не об этом... в общем, не знаю. Просто ГэГэ уже принёс муляжи.
     – Они из гуттаперча, – шипел он, объясняя принцип действия. – Но они ещё немного не дозрели. Вам нужно их понасиживать... Это поможет быть им похожими... В эту ночь и завтра днём они ещё не будут готовы. А вот к вечеру... может быть. А пока вам нужно найти Орурара.
     И он было стал объяснять, как туда пройти, но Ремиса, сделав знак крылом, умерила свет, и вновь сдало темно, как в желудке. За окном хрустел гравий... Потом раздался «бум» и амбал, не соблюдавший секретного режима тишины, вполголоса буркнул «ой» и пошёл дальше. Через минуту Ремиса вновь добавила света и они побыстрее выпустили ГэГэ, который только и успел сказать им на прощанье: «Держитесь белой скалы» – и тотчас же был таков.
     Утро выдалось ясным, но поздним. Особенно для амбалов. Потому что им пришлось ждать почти до полудня, по «эти медленнонавты» соизволят проснуться. А просто ГэГэ сказал, что нужно греть эти муляжи, ну вот они их и... под матрасом им самое место. Резина. Но как её не тяни, а полдень всё равно настанет, и они опять отправились с известным Труду в поход по город. Только в этот раз перерыв настал очень скоро, они почти ничего не успели ещё увидеть, как опять солнце стало столь ярким, что быстронавты стали казаться амбалам несуществующими или просто частью домов, деревьев и прочего большого и безразличного пространства.
Они нашли эту белую скалу. Честно слово, труднее было не найти. Просто подними голову – и вот она, одна единственная. Там, как сказал ГэГэ, и жил нужный им Орурар Толькорт. Гнезда с земли видно не было, как не было и видно, там он или нет. Бобредонт уже стал осматриваться, какие среди города улицы ведут к основанию этой скалы, как Ремиса, возгласив: «Его там нет», опять куда-то исчезла, а они стали добычей Труду и амбалов. Но что тут сделаешь? Путей Бикардии никто не знает.
     Уже вечером, когда они, совершенно измотанные сегодняшним походом, не запомнившимся им ничем, кроме серой череды будней, дверей, тротуаров, лопат, вёдер, чего-то ещё, горько солёного пота, гудящих ног и ладоней, прилегли, а точнее, свалились отдохнуть, свалилась им на голову и она. Какова же была их досада, что им нужно тотчас вставать и опять куда-то нестись, оттого что, понимаешь ли, Толькорт сейчас на месте, что пришёл этот несчастный очкарик ГэГэ и готов вести их хоть на край света... Скрипя сердцем и всеми частями тела, они поднялись и в совершенной тьме, нимало их в этот раз не удивившей (больше потом удивило то, как они находили внутри неё путь по городу), вывалились в окно и, пройдя мимо дремлющего амбала, быстрой рысью еле-еле поплелись к белой скале. Само собой, для этого нужно было миновать весь город.
     Думаю, ясно, что одно дело – пробираться в полнейшей темноте от кровати к окну, и совершенное иное – в той же самой, поглотившей всё, все времена и расстояния, все жизни, чувства, впечатления и даже саму память, тьме идти в одного конца города на другой. Да, этот город спит. И, вероятно, несколько быстронавтов, смертельно уставших, бессильных, голодных и прочих, всего лишь его сон. Быть может, и сами они теперь спят, проходя вместе с этой тьмой сквозь него или сквозь самих себя – кто скажет? Какое значение имеет теперь что угодно, и даже бьющееся это сердце, и даже то, что осталось в прошедшей жизни неразгаданным, словно бы случайно мелькнувшим, и всё ж поразившим в самую его глубину?
     Вряд ли могли они слышать самих себя, хотя и держались за руки (впереди – Бобредонт, а на правой лапе его – Ремиса), вряд ли знал, кто-нибудь из них, что шепчет, ломая над этим голову, слух, слёзы, слова и жизнь, маленький капитан Бо. Не слышал и я. Однако был некто, кто слышал.
     – Ты всё ещё думаешь?.. – это была Ремиса, и это было предрассветное время, и это было подножие белой скалы, на вершине которой – гнездо Толькорта Орурара, которому добрый Слонислав, брат Хобы просил передать поклон...
Чепуха какая-то.
     – Слушай, что мы делаем, а? – это уже Дубробор.
     – Капстер, зачем мы сюда... – о, дальше он даже не слушал; это был Рэ.
     И ещё раз:
     – Ты, что всё ещё о ней...
     – Ремиса, не кричи пожалуйста, я не могу ответить всем сразу... – простонал Бобредонт, согнувшись в одну погибель и схватившись за виски.
     – ...Всё равно ты не разгадаешь... – стоп, а это кто сказал?
     Бобредонт поднял голову и огляделся. Близился рассвет, хотя ещё так далеко было утреннее это солнце. Все, задрав голову, смотрели вверх, и только очкарик ГэГэ, стоя рядом, что-то говорил Бобредонту.
     – Что? что ты сказал? – переспросил Бобр.
     – Я говорю, всё равно ты не знаешь, как подниматься, – устало вздохнув, стал повторять ГэГэ. – А потому не спорь, пойду я. Я ведь торк, как-никак, к тому же я и тропу знаю, неважно, что ты капитан...
     – А я разве спорил? – удивился Бобредонт. – Тогда прости. Нет, я могу пойти конечно... Я просто не помню...
     Торк странно как-то хмыкнул и, пожав плечами, стал быстро подниматься вверх по склону; он явно знал путь.
     – О, – ухмыльнулся вдруг Стактибус. – Ну это уже смешно. Смотри, как тропа называется, – и он, дёрнув за локоть Бобредонта, указал ему на туристическую табличку.
     Бобредонт вначале побледнел, потом покраснел и опустил глаза. Там было написано: «Тропа “Кмыдины слёзы”. Без проводника не ходить».
     – Как интересно! – нарочито иронически сказал он минут через пять.
     – Что? – спросил Дубробор. – Нет, он, кажется, ещё не добрался...
     Все они по-прежнему, задрав головы, смотрели вверх. Несколько раз они начинали ходить, разминая шеи, вертя головами, но долго удержаться от того, чтобы не вперять взгляды в безвестную высоту, было невозможно. И тут они наконец увидели, как от самой вершины отделилась какая-то маленькая мушка и стала кружить, медленными зигзагами, скользящими возле склона горы, спускаясь и делаясь стрекозой, потом воробьём, потом она вдруг напомнила Йоксу и все улыбнулись, потом уже стала больше любого ворона, и вот огромный орёл сел рядом с ними с площадке возле начала тропы. Он осторожно поставил на землю ГэГэ, который как ни в чём не бывало, поправил очки и представил друг другу присутствующих:
     – Вот, прошу вас... Толькорт Орурар... А это – те морячки, о которых я рассказывал...
     – Когда это он успел, интересно? – буркнул Бу, боязливо отступая за спину Бэ.
     – Так... Пока летели... – улыбнулся ГэГэ (у торков, похоже, отличный слух).
     – Ну, раз вы о нас уже всё знаете... – начал было Бобредонт, на был перебит ордой меньших матросов, вылетевших из-за спины Дубробора и облепивших лапы Орурара.
     – Дядя Торкольт! Дядя Торкольт! – выпили они. – Тебе привет от Слонислава!
     Да, теперь-то им никто не страшен, никакие там Вячеславы Ивановичи, ни разные амбалы...
     – Толькорт вообще-то... – деликатно кашлянув, сказал орёл.
     Но мелкота его, похоже, не слышала. Они лазили по нему, как по внезапному счастью, забирались ему на шею, сказывались с его крыльев, как с горки, а он только тихо улыбался, весь замирая, когда какой-нибудь малыш неосторожно ступал на край его бескрайних плеч. Но он каждый раз успевал его подхватить.
     – Вот уж не знал, Бу, что и ты... – улыбнулся Бобредонт, встречая внизу картографа в один из его особенно лихих съездов.
     – А, раз выпало такое счастье! – сияя, словно чистая лужа весной, выпалил Стактибус и отправился в новый рейс.
     – Послушайте, – сказал через некоторое время Бобредонт. – А чего мы тут ещё ждём? Мы вообще чем заняты?
     – Мы... – улыбнулся ему Толькорт. – Вообще-то ждём помощи. Я хоть и большой, но один вас нести не справлюсь...
     – Нести? – удивился Дубробор, тоже стоящий рядом. – Вы отнесёте нас домой?
     – Нет, брат, – грустно пожал крыльями Толькорт, – домой, к сожалению, мы отнести вас не сможем. А вот к Пещерам, в которых течёт...
     – ...Река, ведущая назад! – хором воскликнули Бобредонт и Дубробор, так что даже малыши перестали кататься.
     – Именно, – опять улыбнувшись, сказал Толькорт. – О, смотрите, вон и Кетреч. Это мой друг, не бойтесь.
     Хорошо, что предупредил. Потому что выглядел этот второй ещё более грозно. Может, оттого, что бы моложе, – у Толькорта в уголках глаз были такие улыбающиеся морщинки... невозможно было бояться.
     При встрече со вторым орлом знакомство оказалось несколько смазанным: Ремиса заметила погоню. Вскоре заметили её и все остальные. Потому что по тихим утренним улицам города прокатывался столб пыли, поднимаемой, как чувствовалось, множество амбальских ног, и двигался этот столб в их сторону. Вначале звуков слышно не было – слишком уж далеко, но постепенно стали доноситься до них беспорядочные возгласы, топот и какой-то общий гул, словно бы сама земля изнутри гудела. Впрочем, они не стали производить уточняющих замеров, а почли за лучшее удалиться.
     Толькорт, как старший и имевший большего размера крылья, взял в одну лапу Дубробора, в другую – Мыкого Дода и Стактибуса, а на шее у себя усадил Бобредонта, который, в свою очередь, левой лапой прижимал к груди Ремису. Орёл медленно и грузно поднялся, сразу снизившись в сторону города, так что летящие стали опасаться, что Трудуйные гонщики как-то их достанут, например, что-нибудь в них метнув, но вскоре Торкольт выровнял ход и поднялся на недосягаемую высоту. Он держал курс на юг и юго-восток. Оглянувшись, Бобредонт заметил держащегося за ними Кетреча, в одной лапе у которого были Мэ и Вэ, в другой – Рэ и Жэ, а на шее, вцепившись неё всею собой, сидела Долинка. Далеко внизу махал им лапой маленький очкарик ГэГэ...
     – Что с ним будет? – крикнул Бобредонт Толькорту, стараясь победить ветер.
     – Он же торк, – мягко улыбнулся Орурар, плавно перейдя на скольжение в воздушных потоках, как обычно и делают орлы, достигнув необходимой высоты, – он знает там все ходы и выходы... Как ты думаешь? Никто его не поймает!
     И голос орла звучал так ясно и ровно, что Бобредонт тоже улыбнулся. Они летели и летели, а напротив сердца всходило на востоке утреннее милое солнце, тихое и росистое, отражаясь в дальних морских водах, в прозрачном, ещё нежно-розовом небе и в самом себе, словно лица встретившихся влюблённых приблизились друг к другу, – и весь мир предстоял ему.
     Бобредонт потёр глаза и осторожно спросил орла:
     – Толькорт, скажи... ты сейчас никого... не заметил?.. – голос его вдруг перехватило. Щурясь что есть сил, он спросил снова: – Я хотел сказать, ты Никого не видишь вон там, где горы?.. – он не договорил, потому что Орурар сделал это за него:
     – ...Касаются неба и в лучах солнца их контуры едва видны, и кажется, что там... э-э... нет, никого. Совсем. Просто утро, небо, горы, солнце. Всё как обычно.
     Бобредонт, вытянув шею, старался заглянуть орлу в глаза. Трудно сказать, добился ли он своего. По крайней мере вид Толькорта был непроницаем, так что понять, всерьёз он говорит ли как-то иначе, было невозможно.
     Они летели, пока всходило солнце. Когда нижний его край приподнялся над краем гор, орли стали снижаться. В ландшафте не было заметно ничего особенного, никакого даже признака или намёка на то, что здесь есть какие-то пещеры. Бобредонт посмотрел на Ремису, та пожала крыльями, он пожал плечами, и они стали ждать, что же будет.
     Они сели на горном плато возле какой-то сопки с расколотой надвое вершиной. Однако раскол не образовал ущелья, это была едва заметная щель в сплошном камне.
     – Здесь, – сказал Толькорт, указывая на неё крылом.
     Кетреч ничего не сказал, просто кивнув головой. Он вообще за всё время своего с ними пребывания почти ничего не сказал, как младший среди орлов, хотя и было их всего двое.
     – Что ж, – сказал Толькорт, – нам пора назад, к своим гнёздам. Простите и прощайте. Будем рады ещё вас когда-нибудь встретить! – и орлы поднялись в воздух.
     Сделав круг над быстронавтами, они полетели назад, на север.
     – И мы будем рады вас видеть! – кричали им с земли.
     И вот орлов уже стало не видно. Бобредонт вздохнул и сел на землю. Дубробор сел рядом с ним. Помявшись, он спросил:
     – Как ты думаешь, здесь можно раздобыть что-нибудь... ну, ты понимаешь...
     – Чего раздобыть? – совершенно искренне спросил Бобредонт. – Материала для лестницы внутрь пещеры? Я вот думаю, что придётся обойтись чем-то типа верёвки. Только бы вот лиан каких-нибудь...
     – Эх, никто-то меня, видно не поймёт, – горестно вздохнул Бэ. – А как опасность – так сразу: «Бэ, где твои мускулы? Бэ, давай помогай...» Охо-хо...
     Бобредонт вначале недоуменно вытаращил глаза, потом, поняв, засмеялся.
     – Ладно, – сказал он, – в поисках лиан, может, и найдём чего...
     Но лиан они не нашли. Здесь ведь горное плато, как-никак, а не речные джунгли.
     – Послушайте, – сказал Стактибус. – А точно эта щель ведёт в пещеры? Как нам узнать?
     – Очень просто, – сказала вдруг Ремиса. – Идёмте, – и она полетела к разлому.
     Переглянувшись, быстронавты пошли за ней. Птица ждала их у расщелины, вполне широкой для того, чтобы в неё пролезть, даже Бэ легко проходил, сразу было видно.
     – Я сейчас, – сказала Ремиса и нырнула внутрь. Вскоре оттуда раздался её звонкий голос: – Здесь не очень высоко... Пусть кто-нибудь бросит внутрь камень... тихонько...
     Бобредонт заглянул внутрь. Где-то там сиял свет Ремисы, знакомый и радостный. Он взял какой-то камень и отпустил его над расщелиной. Довольно скоро послышался плеск и снова – голос Ремисы:
     – Вода достаточно глубока, можно прыгать... Я буду светить, давайте...
     Бобредонт понюхал воздух.
     – Фу. – Заключил он.
     – Ты думаешь, я не знаю? – мрачно сказал голодный Бэ, которому так и не нашли никакой еды. – Пошли давай.
     И Бобредонт прыгнул первым, прежде поставив прыгать последним Мыкого Дода, чтоб младшие случайно не испугались.
     – Сразу греби к берегу! – услышал он на лету Ремисин голос.
     Лететь и в самом деле было не очень высоко, а вода была достаточно глубокой, оттого, хоть он и прилично шлёпнулся, но выбраться на берег смог.
     – Давай, кто следующий! – крикнул он, делая голос максимально весёлым.
     – Как думаешь? – спросил наверху Дубробора Стактибус. – Что-то он слишком весёлый...
     – Угу, – всё так же хмуро ответил Мидин племянник. – Зато живой. Прыгай давай, не тяни время.
     – Сам прыгай, – вдруг заупрямился Бу, и даже укоризненно-насмешливый взгляд Долинки не помогал.
     – Хорошо, – неожиданно легко согласился Дубробор. – Я только немного тут приспущусь... Так, отлично, – и, схватив Стактибуса за ногу, он полетел вмести с ним вниз.
     Такого воя, думаю, никто из них никогда в жизни не слышал. И, наверное, вряд ли когда услышит потом. Даже с потолка пещеры какой-то мелкий мусор посыпался.
     – Ты! – вопил Бу, вылетев пулей на берег. – Амбал! Дуболом! А вдруг тут Щквах?! А вдруг там что-нибудь ещё?!
     – Ну нет же ничего, а? – сказал Дубробор, плавно выплыв из глубины и шлёпая по мелководью на берег. – Хотя, если так орать, то...
     – Ты! – возмущённо взвизгнул Бу. – Шоковую терапию, понимаешь, устроил, да ещё и издевается!
     И всем присутствующим внизу сразу как-то стало ясно, что лучше заняться следующим прыгуном.
     – Эй, кто там следующий? – крикнул Дубробор и не успел он ничего другого ещё добавить, как прилетели в обнимку Рэ и Жэ.
     Остальные полёты прошли нормально. И вдруг Ремисин свет стал слабеть.
     – Что случилось? – спросил Бобредонт Птицу.
     – Силы у меня кончились, простите... отдых нужен, – виновато вздохнув, извиняющимся голосом ответила Бикардия. – Нужно время...
     И так оказались они в великих северных пещерах, перейдя из ночи через прекрасный и мимолётный рассвет снова в ночь.


Дальше, Глава 23. Бобредонт в гортани гор: http://www.proza.ru/2018/03/27/2110