Баиловская баня

Из сборника "Воспоминания. о.Наргин (Зёюк-Зиря)"


Дорогим моему сердцу Павлу Швецу и Жене Куллеру посвящаю
               
… Служить мне выпало в Баку. Баку – настоящий Вавилон со смешением языков и народов. Боже, кого здесь только не было! Русские и армяне, индусы, грузины, всех мастей персы, казанские татары, лезгины, турки, болгары и румыны. Это великое кочевье пришлых народов разных верований вокруг нефтяного котла: православные, католики, мусульмане (с разделением на шиитов и суннитов), были тут буддисты, были тут и огнепоклонники. Автор этих строк, и его сослуживцы были «огнепоклонниками». Огнём ракет ещё в небесах мы могли сжечь любого незванного гостя, раззинувшего рот на бакинский каравай, попробуй он приблизиться к нефтяному котлу. Своих едоков в Союзе хватало. Незря бакинцы величали нас «Богами войны и мира».

Без «огнепоклонников» не владеть бы им «жирной, чёрной, страшной, вонючей и продажной .... красавицей-нефтью. А её хотели все, кого прогнали в своё время «двадцать шесть бакинских комиссара», и отдавших её в пользование страны Советов.

Но речь моя не о том. И не сразу о бане в окраинных улочках посёлка Баилова в «чёрном Баку», а о той «лафе», которую нагадал мне попугай на счастье по билетику.

Представьте, разве это не «лафа»? - У самого подножия отрогов Кавказского хребта располагалась с плоской крышей, крытой вонючим гудроном (нефтяным продуктом), казарма барачного типа. На трухлявом матраце железной кровати каждый из нас обнимал и прижимал к сердцу жёсткую подушку и снились нам сны небывалые.Напротив казармы – хозяйственные постройки, как и казарма, примитивные. В них и кабинет командира батареи управления, капитана Туаева. Разве можно его забыть? Родом он из пастухов-осетин, граммоте, когда он рос, не обучали. Офицером во время войны стал, командуя женским зенитным батальоном. Настоящий кавказец. Изредка, зайдя на КП, и увидя  солдата с книгой, говорил: - Ара, киниги аставь. От них галава на пупок завернёться.
Если он увидит вторично кого с книгой, то гортанно скажет:
- Ти ни салдат, ти билядь ни русская!

По другую сторону казармы – умывальник, где зимой и летом ледянная вода, а чуть подальше – солдатский сортир в несколько «очков»-дыр в бетонном перекрытии над ямой. Стены сортира расписаны вдоль и поперёк стихами и художествами солдатской фантазии. А за сортиром, в десяти метрах, стройка аж до самого магазина, где продают всё и всем, независимо в чём ты одет. Побежав в одних трусах умыться, можно было смыться за бутылкой дешёвой азербайджанской чачи. Ары никогда не выдадут «огнепоклонника». Вся территория нашего КП не имела границ с посёлком Патамдарт. Никаких заборов, сторожевых вышек и часовых! Полный контакт с местным населением! Спасибо попугайчику, нагадавшему такую «лафу» мне и товарищам, которых помню, забыть не могу.

Какому маршалу взбрело в голову такое, я не знаю, но на КП можно было зайти любому бездомовцу или алкашу, так как часового и там не предусматривалось. Постучи в бронированную дверь, и на вопрос: «Кто там?» - ответь, - «Я свой!» - и заходи! Это выдумка маршала.

 А его заместитель по тылу и хозяйственной части додумался «лафу» превратить в «рахат лукум» и арендовал в посёлке Баилова баню для помывки личного состава батареи управления. Возили в баню на открытом грузовике « МАЗ» или «КРАЗ», но во избежание простуд, разрешили добираться туда и обратно своим ходом.
В кривых улочках посёлка Баилова нас ждали тайные наслаждения. Женщины, крутя задницами, шныряли у бани. Случались среди них и женщины с закрытыми чадрой лицами, которые украдкой, распахнувши свои одеяния, показывали нам голые животы.

У бань Баилова посёлка я впервые вдохнул терпкий аромат персидской женщины, заглянув в её раскалённые очи, глядевших на меня через прорезь чадры.

Не раз мы пили чачу за маршала-благодетеля, его зама, и сладких, как рахат-лукум, бакинок. Но «не всегда коту масленница, бывает и великий пост».

Командующий округом, посетив нашу часть и КП, решил и сказал:

- Чтоб вам служба мёдом не казалась, на Наргин вас!

Вот так и кончился для нас «Рахат-лукум». А Наргин - это каменная глыба-остров в Гирканском море древности, ныне Каспии, где ни кустика, ни деревца. Нам, тогдашним наргинцам-«огнепоклонникам», стали являться из волн морских русалки-парсианки, благоухающие сиренью садов Персиды, теперь шахского Ирана, с одной стороны, с другой подмигивали, словно девичьи очи, огни Баку. Мы, баловни судьбы, тосковали по кривым улочкам посёлка Баилова, куда слетались, словно бабочки со всего света, девицы разных цветов, запахов и желаний. В пору нашего двадцатилетия, лишённые баиловской бани и всех удовольствий связанных с ней, мы люто терзались жаждой за отнятое у нас, и любой ценой стремились попасть на берег.

Младшему сержанту Паше и ефрейтору Кеше повезло, и как-то по утру они оказались на берегу. Маршрут был ясен – скорее к бане на Баилова, где улочки кривые, где чайхана знакомая, где к вечеру слетаются пёстрые «бабочки» - мечта их заскорузлая. Там, у баньки, закадрили девиц. Долго лизали с ними мороженое, несли всякую чепуху, всё более прибрехивая, и к вечеру в чайхану пригласили. Девушки немножко повыпендривались, и согласились составить кампанию военным, на которых имели свои виды. Чтобы скорее войти в контакт с девушками, Паша и Кеша сели с ними за столик,  ещё у прилавка «кинули за воротник» по стакану чачи, тут же по второму, и заказали за столик сладкого вина «Шемаха» для подружек, себе по стаканчику чачи.

Посёлок Баилова, хоть и «чёрная» часть Баку, но патрули там  частенько бывали. Засиживаться в чайхане небезопасно, Паша и Кеша знали это, так и то, зачем  они сюда прибыли. Девицы вот они рядом!

«На посошок» друзья хряпнули ещё по стакану, а девушки пригубили винца. За чайханой была чудесная мартовская ночь, время, когда коты зачинают издавать ужасные вопли то ли в драке, то ли от занятий любви по-кошачьи.

Девушки, видя, что Пашу и Кешу развезло, пошушукались, и сказали:

- Мальчики, приятно было познакомиться. Очень жаль, но вы перевозбудились и не в форме. Сегодня ничего не получится. Встретимся давайте завтра. Вам в люлечку пора.

- Не! Кто ж нас пустит завтра?! - заплетаясь и шмыгая нехорошо носом, изрёк Кеша.

- Нам сегодня надо! – поддержал Кешу Паша, и, срыгнув немножко чачи, заизвинялся.

- Ребята, не мыльтесь, мы же сказали, что сегодня не ваш банный день, а завтра.

- К-к-к-аа-к это н-н-е наш? – завозмущались Паша с Кешей.

- Да так! Не надо было напиваться до поросячьего визга, - сказала красавица-девица и нагнулась поправить шнурочек на ботике, отчего курточка и юбчонка её приподнялись.
Паша, увидя её ноги цвета львинной шкуры, переходящие в миндальные бёдра, и образующих два круглых полушария ягодиц, потерял остатки нетрезвого разума, и, схватив девицу, налёг на неё сверху, разбрасывая полы своей шинели. Девица, выгнушись, вырвалась их жадных рук и ринулась бежать. Подруга за ней.   «Огнепоклонники» рванули за убегающей «целью». Бежали поперёк какой-то балки, по какому-то узенькому мосточку, который прыгал под ногами, как рыбка на сковородке, во рту у Паши и Кеши сушняк образовался, язык шершавый, и в голове единственная мысль – догнать! Девки были уже на другой стороне мостика и бежали по дороге, огибая балку.

Паша, не замедляя погони, крикнул:

- Кеша, «цель» уходит! Идём на перехват! Прыгаем на асфальт!

И сиганул! За ним и Кеша.

О, боже! То оказалася не балка! И не асфальт! То оказался котлован с нефтяными отходами и всякой дрянью, которую баиловцы выливали и выбрасывали по ночам, чтобы никто не видел! С прыжком друзей, лишь смачно булькнула та параша и две шапки заколыхались, подмигивая красными звёздами звёздочкам в небе.

Булькнув в зловонную клоаку с головою, «огнепоклонникам» показалось, будто они в ад попали. Напрягши молодецкие силы, и, оттолкнувшись ногами от мерзопакостного дна, однополчане разом вынырнули на свет Божий. С ужасом вертели они головами, с которых стекала какая-то жижа, отплёвываясь и фыркая, уцепились они за подвесной мостик, пытаясь на него залезть, но никак не удавалось. Мостик выворачивался, прогибался, а сапоги, полные вонючим содержимым баиловского котлована, тянули на дно, шинели, впитывая в себя отвратительную жижу, тяжелели, сковывали силу и движения.

А на берегу девки держались за животы от гомерического хохота, глядя на тонущих «огнепоклонников». Истина гласит: «Кому суждено быть повешенному, тот никогда не утонет», и то правда. Паша и Кеша не утонули. Бог, в лице девиц, помог добраться им до края котлована. До чего же стервы бессердечные додумались?! Задрав юбки, они манили к себе Пашу и Кешу своими прелестями.

- Ну, би-би-****и, - грозил Паша, - доберусь я до вас! Вы у меня похохочете!
Как только «огнепоклонники» выбрались на спасительную сушу, девки фуриями помчались по пыльной дороге. Вслед им неслись слова истинные, но неприличные:

- Суки, куда же вы?! Товарищей в беде оставляете, курвы! Я ещё достану вас, стервы!

Девок догонять не было сил, да и патруль могли черти привести. Надо было слинять от злополучного места. Слава Богу, было куда - на запасной командный пункт. Но идти дорогой в неуставном виде, да ещё в поздний час было рискованно. Было решено лезть по горам, где патрулей не было, да и вообще нога человека не ступала. «Огнепоклонники» совершили то, чего ни один нормальный человек совершить не мог, - они на карачках долезли до ЗКП и предстали пред очи товарищей по оружию. Это было что-то!