Алешка
Алешка лежала на старом матрасе, расстеленном на крыше дровяной сарайки (деревянная лесенка в три ступеньки), и смотрела широко на эти звезды. Чернота жаркой южной ночи обволакивала ее, обнимала за худенькие плечики, щекотала за пятки. Вдруг луна выкатилась ярким кружком и кокетливо застыла чуть сбоку, как брошь на черной, в дырчатых звездах шляпке модницы. Алешка подумала: «Интересно, а в моих глазах отражаются звезды?»
Да. Звезды отражались золотыми крапинками, и в то же время сияли на небе. Алешка ждала, когда одна из них скатится со своего купола, и тогда можно будет загадать желание.
Вчера они с Сережкой и Игорешкой лазили на чёрную шелковицу, и вдосталь налакомились сладкой ягоды. А завтра полезут на белую. Потому что белая слаще и на вкус, как бархатная. Потом надо будет побегать за черным поросенком, который все старается прокопать дырку под забором в Алешкин огород. И, хотя на короткой шее у поросенка деревянный треугольный ошейник, это вовсе не мешает противному хрюкину забираться куда не надо. Так вот Алешка с пацанами гоняют черного. Он с визгом нарезает круги, возмущаясь, подергивая кудрявым хвостиком. Бабуля называет поросенка террористом и все грозится тете Айше, что когда-нибудь тоже заведет поросенка и пусть он тогда пороет все грядки у соседки,
Алешка прикрывает глаза, а когда открывает, видит падающую звезду, и, порывисто приподнявшись, быстро шепчет:
– Пусть папа вернется. Пусть к нам папа вернется...
Успела. Она счастливая, падает на подушку и с улыбкой смотрит на луну, с которой ей также улыбается девушка с коромыслом. Это ей папа рассказал: «Когда-то давно жила девушка. И не было у нее ни отца, ни матери. Работала на чужих людей, а те ее ничуть не жалели. Вот раз зимней ночью послали девушку за водой на реку. Взяла она коромысло, ведра, да и пошла. А река далеко, прорубь льдом затянуло... – Алешке очень жалко девушку. – Идет она, бедная, по снегу, с ведрами, полными воды, руки ноги у нее закоченели... заплакала девушка, – Алешка шмыгнула носом, – и взмолилась, глядя в небо: «Луна, хоть ты пожалей меня, сироту...»
И луна сжалилась. Забрала девушку к себе. И теперь, в ясную погоду, можно увидеть, если приглядеться, что на луне стоит девушка с коромыслом. И смотрит на землю. И улыбается». А недобрые люди сами теперь ходят в мороз за водой на речку.
Последнюю фразу Алешка придумала сама, папа смеялся и гладил ее по голове, он покусывал нижнюю губу и наклонял голову чуть вбок.
Он вернется, подумала Алешка, засыпая...
Утром она проснулась от шума во дворе. Бабулечка что-то всё говорила быстро. И было непонятно, смеялась она или плакала. Одно только разобрала: «Сынок…», и кубарем слетела с крыши.
– Па-а-а-па!!!!
Отец обернулся, чуть присев, развел широко руки, и она теплым комочкам влетела прямо в круг этих крепких рук. И прижалась к нему, обняв руками и ногами... Бабушка засмеялась, а отец прошептал:
– Аленушка... Алешка моя...
И весь день она хвостиком стлалась за ним. А за ней двумя верными вассалами следовали Серега с Игорёшкой.
И они залезли все вместе на старую белую шелковицу и отец весело бросался в нее мягкими ягодами. Они гоняли черного поросенка, и потом пошли к речке, и отец запустил по гладкой воде столько блинчиков, сколько ни она, ни пацаны сосчитать не смогли. И когда потом лежали все в траве под персиковым деревом, отец вдруг тихо запел грустную песню про солдата, который служил двадцать пять лет службу ратную, а потом пришел домой в отпуск. И встретила солдата молодая красивая жена. Эх, жена, видать, ты тут без меня весело жила, укорил солдат, вон какая. Не состарилась. А она заплакала, такая, да и говорит:
– Я тебе не жена, я твоя дочь. А жена твоя во сырой земле. Под березою.
Пошел тогда солдат, сел и заплакал... Очень грустная песня.
– Что же они, не могли написать или позвонить?
Отец улыбнулся.
– Не могли...
После обеда сходили на мамину могилку. Бабушка быстро прибрала сухие цветы, повыдергала сорняки. Алешка положила конфету у основания плиты, отец рассыпал розы. Сели на скамеечку, бабушка достала чекушечку беленькой, Алешке выдали пакет яблочного сока.
– Спи, Галя... – он выпил и не закусил.
Бабушка тоже выпила и поморщилась.
– Не любила я ее, покойницу...
– Мама! – строго сказал отец.
И всё. Замолчали...
– ...А жена твоя, вот уж двадцать лет, восырой земле под березою... – тоненько пропела Алешка. – Папа, а кто такой генерал аншефему?
Вечером на крыше сараюшки они лежали с отцом. Бабушка давно набросала огромных, тяжелых перьевых подушек, чтобы Алешка ночью не скатилась ненароком. В этом уютном гнездышке они с отцом и умостились.
Черное небо плакало звездами.
– А ты знаешь, что если загадать желание, пока звезда падает, то оно обязательно сбудется?
– Да, а я вчера загадала, чтобы ты вернулся. И ты вернулся... А если загадать, чтобы мама вернулась?
Отец помолчал, только обнял ее крепко. Так, что перехватило дыхание, и Алешка зажмурила глаза.
Ее разбудил негромкий говорок бабули:
– Цыпа-цыпа... ну, бегите сюда, ненасытные… да не суетитесь вы... куда ты лезешь, бестолковая… – бабушка всегда с ними разговаривает.
– Бабуля, зачем ты им говоришь, они же не понимают, – спросила однажды Алешка.
– Всё они понимают! – сердито отозвалась бабушка. – Куда пошла! – крикнула она рыжей несушке, которая норовила просочиться в палисадник. Курица замерла на месте и неспешно пошла вдоль заборчика, будто и не хотела никуда прокрасться, и никакие грядки её не интересуют.
Алешка открыла глаза. Солнце выглядывало из-за крыши дома, значит, ещё очень рано.
– Пап? – Алешка повертела головой. Сон. Это был только сон...
Она сползла по деревянной лестнице – три ступеньки, и очутилась прямо перед бабушкой.
– Доброе утро...
– Доброе, Алешенька, поди в дом, я оладушков напекла, поешь, пока горяченькие...
Пошла в дом. На одной ножке запрыгала вверх по ступенькам. Раз, два, три, четыре… она уже и забыла про сон.
На столе тарелка с оладушками. Схватила один и, прям стоя, слопала.
– А умыться? –мама вышла из спаленки. Схватила дочку в охапку и закружила.
– Ах ты, Аленушка, Алешка моя...
Стремительное утро стало полднем, пока они с мамой поливали помидорные кусты на огороде.
Волоча вдоль грядки тяжёлую лейку, приговаривала:
– ... Идет она, бедная, по снегу, с ведрами, полными воды, руки-ноги у нее закоченели...
Мама шутливо шлепнула её по попке, и Алешка заверещала в голос:
– Работала на чужих людей, а те ее ничуть не жалели…
Мама хохотала.
Потом на кухне пили чай.
Потом прибежали пацаны. Тук-тук в дверь.
– Алена выйдет?
Конечно, выйдет. Заправила майку в шортики, впрыгнула в сандалики и бегом на улицу.
И на шелковицу. А потом гонять черного поросенка, а потом на речку – пускать блинчики... Алешка пять. Серега четыре, а Игорёха, позорище, всего два. Потом валялись на траве под персиковым деревом и придумывали, на что похожи облака.
Вечером, перед тем как залезть на крышу, она попросила: – Мам, пошли со мной?
– А пойди, Галя. – Одобрительно кивнула бабулечка. Подушки переверни, да поправь.
Ещё светло было, когда поднялись на сараюшку. Стемнело стремительно. Просто раз – и всё. Ночь. Масляно светились окна дома. Мама взбила подушки. Уложила их по две с каждой стороны. Укутала Алешку в тонкое покрывало и, глядя в черноту неба, сказала вдруг:
– Если увидишь, как падает звезда, надо загадать желание... и оно сбудется. Ты бы что загадала?
– Чтобы папа вернулся...
– Он далеко. Он живет на небе. Сидит на облаке и смотрит, что мы тут делаем… – мама замолчала, но Алешка услышала, что мама улыбается. – Ну, спи. Посидеть с тобой?
– Не-а...
Мама поцеловала дочь в тугую щёку, и словно нырнула с крыши, – уплыла в ночь, в темноту, по лесенке. Три ступеньки.
Алешка, лежа на спине, смотрела на грузные звезды и терпеливо ждала. Уже и луна взошла, и примостилась сбоку. И звезды словно чуть потускнели в её свете. Вот упадет одна, и непременно надо успеть сказать:
– Хочу, чтобы папа вернулся.
Рисунок из Тырнета. Спасибо автору.
Свидетельство о публикации №218032801894
Ольга Не 28.03.2018 20:45 Заявить о нарушении