Пиковая Дама и другие явления старух-ведьм

ИЛЛЮСТРАЦИЯ. Художником Александром Бенуа (1870-1960) оформление повести А.С. Пушкина - "Пиковая дама"
_____________________________
 
      ПИКОВАЯ  ДАМА  и  ДРУГИЕ  ЯВЛЕНИЯ   МЁРТВЫХ   СТАРУХ - ВЕДЬМ  и  ЖИВЫХ   ВРЕДНЫХ  СТАРУХ.

                ЛИТЕРАТУРНАЯ   КОЛЛЕКЦИЯ  -  НЕБОЛЬШАЯ   АНТОЛОГИЯ
               

                ОТ АВТОРА. За некоторое не очень малое время собрана из разных стран и разного времени литературная коллекция зловредных ведьм или являющихся мёртвых старух, либо ещё живых, но зловредных старух. В том числе и откровенная сатира на все подобные «потусторонние явления». Зачем всё это  собиралось? Во первых, ради собственного художественного удовольствия. Так интересно видеть по страницам веков в разных одеяниях путешествующий узнаваемой и всегда разный образ. Ведь создавая «Пиковую даму» Пушкин в смысле сюжета не выдумал ничего нового: образ не успокоившейся после смерти грешной старой леди пришёл ещё из наполненной непонятными и жуткими явлениями  г о т и ч е с  к о й    п р о з ы.  Однако целью г о т и ч е с к о й  прозы (плода фантазии весьма образованных людей!) была тяга к исследованию сознания человека: именно в нём скрыто и всё доброе, и всё ужасное.
 
Литература – не есть жизнь в прямом смысле: отражая жизнь с определённой целью, литературное зеркало в угоду этой цели из жизни лепит разные образы – от забавных до ужасных. Замечательный советский Юрий Лотман говаривал, что высокого уровня литературный вымысел и вся культура -- есть моральное лекарство и средство в течение требуемого на прочтение времени познать скрытые стороны жизни и собственной психики в объёме, на который в реальном времени потребовался бы десяток жизней при условии, что память этих жизней останется сохранена. Благодаря литературным образам люди неожиданно осознают о самих себе то, что в потоке жизни от них ускользает. Люди имеют шанс стать мудрее или просто отдохнуть за хорошей книгой.

"Герой нашего времени" Печорин перед дуэль с Грушницким: "С час я ходил по комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане» (в современном переводе "Пуритане", в оригинале - "Давно умершие") я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом... Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?.." Желаю читателям этой статьи приятного отдыха!

В общем, вбольшинстве ниже представленных явлениях старух - ведьм на скрытом плане имеется проповедь против весьма морально неблаговидных поступков, призывающих в наш бренный мир потусторонние явления. Примитивные "ужастики" составителя этой маленькой антологии не интересовали. Отрывки в антологии расположены по возможности хронологически: по возрастающим годам создания произведений, из которых эти отрывки взяты, но иногда хронология нарушается в пользу литературной преемственности или переклички тем.
   

В ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ источником явлений  с т а р у х - ведьм и  п р и з р а к о в  были  старинные народные баллады. Так шотландская баллада «ЭЛИСОН ГРОСС» записана в 1783 году, но сюжет её настолько древний, что восходит, вероятно, к древнегреческим мифам. Позднейшая запись баллады помещена здесь перед шекспировскими цитатами, так как Уильяма Шекспир, без сомнения ещё в юности подобные баллады слышал. Текст ниже с сокращениями взят из книги «Английская и шотландская народная баллада» (М. 1988.  С. 147—149):

      Э л и с о н    Г р о с с

На Элисон Гросс посмотреть-то страшно.
Лютая   в е д ь м а   Элисон Гросс.
Она меня заманила в башню,
А может нечистый меня занес.

К себе на колени меня посадила,
И голос   в е д ь м ы    вкрадчивым был:
"Уж как бы я тебя наградила,
Когда б ты меня любил!"

Прочь,  в е д ь м а, прочь, убирайся прочь,
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!
<…>
Потом принесла золотую чашу -
Сияла чаша при свете дня:
"Твой дом я золотом украшу,
А ты, красавчик, люби меня!"

Прочь, в е д ь м а, прочь, убирайся прочь,
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!

Трижды она повернулась кругом
И протрубила в зеленый рог.
Клялась луной, что покончит со мной,
Прежде чем выйду я на порог.

Она бормотала лихие слова,
Она кружилась быстрей и быстрей,
И вот закружилась моя голова,
Я   к   в е д ь м е  шагнул - и упал перед ней.

И сделался я безобразным червем,
По ветке дубовой ползаю я.
Меня навестить в лесу глухом
Приходит Мэйзри, сестра моя.

Она меня чешет серебряным гребнем
И проливает потоки слез.
Но лучше карабкаться по деревьям,
Чем целоваться с Элисон Гросс! -– Пер. Игнатия Ивановского
      *       *       *

                ОСОБОЙ литературной славы  образы  в е д ь м  достигли благодаря трагедиям Шекспира. Типаж «в е д ь м ы» в человеческом облике Шекспир опробовал в драме-хронике «РИЧАРД  III» (около 1591 г.).  Английская хроника времён войн Алой и Белой розы (1455-1485 гг.) повествует об исходе безжалостной борьбы за трон династий Ланканстеров и Йорков. Теперь низвергнутая, в своё время королева   М а р г а р и т а   ради возведения своего мужа на трон убила маленького наследного принца. Теперь же, после гибели своих мужа и сына изгнанная из страны, М а р г а р и т а является проклясть новых убийц.
 
К о р о л е в а    М а р г а р и т а

Эй, вы, пираты!* Что ж вы разругались?
Награбленное делите добро?
Вы не дрожите, глядя на меня?
...А, благородный хам, ты отвернулся?

Г е р ц о г   Г л о с т е р  (будущий РИЧАРД  III Горбатый)
Что, злая  в е д ь м а, хочешь от меня?


К о р о л е в а    М а р г а р и т а

Пересчитать хочу твои злодейства;
Лишь сделав это, отпущу тебя...
Все горести мои -- по праву ваши;
А радость вы украли у меня...
Раздвиньтесь, тучи, дайте путь проклятьям!
Да сгинет от обжорства ваш король,
Что королем стал, короля сгубив...

(Королеве Елизавете) Ты королева, власть переживи,
Как я, несчастнейшая королева!
Живи подольше и оплачь детей...
Будь долговечней счастья своего,
А умирая горестно, ты будешь
Не королева, не жена, не мать!
...Молю я бога,
Чтобы никто из вас своею смертью
Не умер! Чтоб злой случай вас сгубил!

Г е р ц о г   Г л о с т е р
Заклятья кончила ты, злая  в е д ь м а?


К о р о л е в а   М а р г а р и т а

Забыв тебя? Нет, пес, ты стой и слушай.
Когда у бога про запас есть язвы
 И хуже тех, что на тебя зову я,
 Пусть их хранит, пока грехи твои
 Созреют, и тогда лишь поразит
Тебя, что в бедном мире мир разрушил!
Пусть совесть душу изгрызет твою!
Всю жизнь друзей своих считай врагами,
Врагов друзьями лучшими считай!
Пусть сон коснется грешных глаз твоих
Лишь для того, чтоб в тяжких сновиденьях
Рой гнусных дьяволов тебя пугал!

М а р к и з   Д о р с е т
Она -- безумная; не спорьте с ней...
           *    *    *

*Пираты - здесь в смысле "негодяи и захватчики", по социальному положению перед Маргаритой - лорды и носители высших государственных должностей.

Проклятия  к о р о л е в ы   М а р г а р и т ы   осуществятся вполне реалистическим путём: предательствами и убийствами. А Шекспир в дальнейшем создаст не только в моральном, но и в потустороннем смысле незабываемых  в е д ь м.
________________________________________

                ДОНЫНЕ никем не превзойдены образы  трёх  в е д ь м  из трагедии Уильяма Шекспира (1564 — 1616) «МАКБЕТ» (в 1606 г. первая постановка, впервые трагедия опубликована в 1623 г.). Современники Шекспира -– особенно актёры -– так верили, что «Макбет» — особая мистическая штучка, что старались не поминать ни название пьесы, ни её действующих лиц вне сцены: как бы не явилось!..  Такая осторожность не особенно помогла: макбетовские ведьмы породили как массу серьёзных отголосков, так и пародийных подражаний. И т а к, знаменитейшая сцена с ведьмами из трагедии «М А К Б Е Т»:

СЦЕНА 1. Пустошь. Гроза. Входят три  в е д ь м ы <…>

В с е  в е д ь м ы (вместе)
Жаба укнула. — Летим!
Грань меж добром и злом, сотрись.
Сквозь пар гнилой помчимся ввысь. (Исчезают.)
              *      *      *
СЦЕНА 3. Степь, заросшая вереском. Гром. Входят три  в е д ь м ы.

В с е  в е д ь м ы (вместе) 
Сестры, мчимся чередой
Над землей и над водой.
Пусть замкнет волшебный круг
Трижды каждая из нас:
Трижды по три — девять раз.
Стой! Заклятье свершено.

Входят  М а к б е т  и  Б а н к о. <…>

Б А Н К О.  ...Кто   э т и
Иссохшие и дикие  с о з д а н ь я?
Нет на земле таких, хотя на ней
Они стоят. — Вы люди или духи?
Вам мой вопрос понятен? Да, как будто,
Раз вы прижали заскорузлый палец
К сухим губам. Я б счел вас за  с т а р у х,
Не будь у вас бород.

             ...Сознайтесь, правды ради,
ВЫ — п р и з р а к и  иль существа живые?
...Коль вы способны, сев времен провидя,
Сказать, чьи семена взойдут, чьи — нет,
Судьбу и мне откройте — мне, кому
Ваш гнев не страшен, ваших благ не нужно. <...>
                ...К чему
Приветом вещим в выжженной степи
Вы нас остановили? Отвечайте.  ---   
( В е д ь м ы   и с ч е з а ю т  )
               
Б А Н К О. То — пузыри, которые рождает
Земля, как и вода. Но где ж они?

М А К Б Е Т. Развеял воздух, словно ветер вздохи,
Их плотские обличия. А жаль.
   
Б А Н К О. Да вправду ли мы их с тобой видали?
Не пьяного ли мы поели корня,
Который разум нам сковал?
         *    *    *

                ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ГЁТЕ (1782 -1832) – всемирно известный немецкий поэт, драматург и прозаик, государственный деятель, мыслитель, философ и естествоиспытатель. Поэма Гёте «Фауст» оказала огромное влияние на европейскую культуру. В начале поэмы седой доктор Фауст продал душу сатане, чтобы возвратить молодость и познать неизведанные им за науками радости жизни. И сатана -- Мефистофель ведёт доктора к ведьме, чтобы добыть нужное для превращения старика в юношу зелье.

 «ФАУСТ» -- в переводе Бориса Пастернака. СЦЕНА 6. К у х н я  в е д ь м ы. На низком очаге, на огне, стоит большой котёл. В паре, поднимающемся кверху, виднеются различные образы… Стены и потолок увешены причудливой утварью   в е д ь м ы.

          Ф а у с т
...К бессмысленным их чарам отвращенье
Питаю я: найдётся ль исцеленье
Здесь, в этой тьме безумства, для меня?
Я не хочу советов  с т а р о й    б а б ы!
Но, может быть, дряная пачкотня
Лет тридцать с плеч моих долой сняла бы? <…>

М е ф и с т о ф е л ь.  Так  в е д ь м а, стало быть, нужна
(З в е р я м – прислужникам) А что, хозяйка улетела?

З в е р и. ...В трубу взвилась и унеслась. <…>

Котёл (с ведьмовским зельем)... начинает выкипать; возникает большое пламя, бьющее в трубу.  В е д ь м а  прилетает в этом огне со страшным воплем. <…>

В е д ь м а
Что вижу я!
Зачем вы к нам?
Что нужно вам?
Вот я вам дам:
Сожгу я вас
Огнём сейчас! <…>

М е ф и с т о ф е л ь. (...бьёт посуду... В е д ь м а  отступает в ярости и ужасе.)
Ну что, костлявая? Теперь узнала ты?
Узнала, пугало, царя и господина?
Махну рукой — и все твои скоты
И ты сама — всё прахом, образина!
Не уважаешь красный мой камзол?
Петушьего пера узнать не можешь?
Иль я, закрыв лицо, сюда пришел?
Что ж, самому назваться мне предложишь?

      В  е  д  ь  м  а.
Простите, сударь, мне за грубый мой привет!
Но конского при вас копыта нет...
Ах, голова пошла от радости кругом!
Голубчик сатана, вы снова здесь со мною!

М е ф и с т о ф е л ь. Тсс! Не зови меня,  с т а р у х а, сатаною!

В е д ь м а. Как? Почему же? Что дурного в том?

 М е ф и с т о ф е л ь.
Давно попало в басни это слово!
Что толку, впрочем, от таких затей?
Не меньше стало злых людей,
Хоть и отвергли духа злого.

               
 ВИЛЬГЕЛЬМ ГАУФ (1802 — 1827) — немецкий писатель - новеллист, автор трёх сборников сказок, которые все мы читали с детства. Среди которых одна из самых известных — «КАРЛИК НОС» из альманаха «Александрийский шейх и его невольники».

«КАРЛИК НОС». СОДЕРЖАНИЕ. Жена небогатого сапожника -- Ганна и её миловидный сын Якоб торговали на рынке овощами: «И вдруг к ним подошла какая-то бедно одетая  с т а р у х а   с маленькими красными глазками, острым, сморщенным от старости личиком и длинным-предлинным носом, который спускался до самого подбородка.  С т а р у х а  опиралась на костыль, и удивительно было, что она вообще может ходить: она хромала, скользила и переваливалась, точно у нее на ногах были колеса. Казалось, она вот-вот упадет и ткнется своим острым носом в землю.

Ханна с любопытством смотрела на  с т а р у х у. Вот уже без малого шестнадцать лет, как она торгует на базаре, а такой чудной  с т а р у ш о н к и   еще ни разу не видела. Ей даже немного жутко стало, когда старуха остановилась возле ее корзин...
— Увидим, увидим, — пробормотала себе под нос  с т а р у х а. — Зелень поглядим, корешки посмотрим. Есть ли еще у тебя то, что мне нужно...

Она нагнулась и стала шарить своими длинными коричневыми пальцами в корзине с пучками зелени, которые Ханна разложила так красиво и аккуратно. Возьмет пучок, поднесет к носу и обнюхивает со всех сторон, а за ним — другой, третий... Переворошив всю зелень, старуха выпрямилась и проворчала: “— Плохой товар!.. Плохая зелень!.. Ничего нет из того, что мне нужно. Пятьдесят лет назад было куда лучше!.. Плохой товар! ”

                ЭТИ СЛОВА рассердили маленького Якоба: “— Эй ТЫ, бессовестная  с т а р у х а! — крикнул он. — Перенюхала всю зелень своим длинным носом, перемяла корешки корявыми пальцами, так что теперь их никто не купит, и еще ругаешься, что плохой товар! У нас сам герцогский повар покупает!”  С т а р у х а  искоса поглядела на мальчика и сказала хриплым голосом:
— Тебе не нравится мой нос, мой нос, мой прекрасный длинный нос? И у тебя такой же будет, до самого подбородка...»

Оказавшаяся ведьмой  с т а р у х а  превратила мальчика в безобразного карлика с длиннейшим носом. И только через много лет удалось несчастному расколдоваться. А особо отмечаемые авторами – к р ю ч к о в а т ы й  нос и  т о р ч а щ и й  зуб – стали почти непременными атрибутами внешности  в е д ь м   и злых или просто подозрительных  с т а р у х  как из сказок, так и из готических повествований.
               

                АЛЕКСАНДР  СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН. ПОЭМА «РУСЛАН И ЛЮДМИЛА» (1820 г.). Не будем пересказывать всё затейливое действие поэмы: в поисках похищенной злым карлой–колдуном Людмилы – своей невесты - витязь Руслан встречает тоже владеющего тайной наукой доброго старца. Тот рассказывает Руслану историю своей жизни: отчаявшись добиться любви дивной, но бессердечной девы Наины, он за 40 им незамеченных лет выучился колдовству: «Т в о р ю  поспешно заклинанья (дабы Наина его полюбила)... И вдруг сидит передо мной --

СТАРУШКА ДРЯХЛАЯ, СЕДАЯ,
Глазами впалыми сверкая,
С горбом, с трясучей головой,
Печальной ветхости картина.
Ах, витязь, то была Наина!..
Я ужаснулся и молчал,
Глазами страшный призрак мерил,
В сомненье всё еще не верил
И вдруг заплакал, закричал:
«Возможно ль! ах, Наина, ты ли!
Наина, где твоя краса?
Скажи, ужели небеса
Тебя так страшно изменили?
Скажи, давно ль, оставя свет,
Расстался я с душой и с милой?
Давно ли?..» -- «Ровно сорок лет, —
Был девы роковой ответ, —
Сегодня семьдесят мне было.
Что делать, — мне пищит она, —
...Но, друг, послушай: не беда
Неверной младости утрата.
Конечно, я теперь седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что в старину была,
Не так жива, не так мила;
Зато (прибавила болтунья)
ОТКРОЮ тайну: я --  к о л д у н ь я!»

...Ужасно: колдовство
Вполне свершилось по несчастью.
Мое седое божество
Ко мне пылало новой страстью.
Скривив улыбкой страшный рот,
Могильным голосом урод
Бормочет мне любви признанье…
Она сквозь кашель продолжала
Тяжелый, страстный разговор:
«...Проснулись чувства, я сгораю,
Томлюсь желаньями любви...
Приди в объятия мои...
О милый, милый! умираю...»
       *   *   *
Не получив на свою любовь ответа, колдунья воспылала злобой и походу действия строит козни бывшему предмету своего обожания,а заодно и Руслану.
               

 СЭР ВАЛЬТЕР СКОТТ (1771--1832) -- всемирно прославленный шотландский писатель, поэт, историк, собиратель древностей, адвокат и – «отец» жанра исторического романа, каким он с небольшими изменениями и не всегда в лучшую сторону пребывает до наших дней. О литературной готике Скотт писал: «Любопытство и скрытая любовь к таинственному, вместе с предрассудками, – свойства, гораздо более присущие человеческим массам, чем верный вкус к комическому и подлинное чувство патетики» (Предисловие к изданию, посвященному автору готических романов мадам Анне Радклиф (1764—1823) и вышедшему в Эдинбургском издательстве в 1821 году).
_________________________

ВАЛЬТЕРА СКОТТА «КОМНАТА С ГОБЕЛЕНАМИ ИЛИ ДАМА В ЗЕЛЁНОМ ПЛАТЬЕ», 1828 г. – рассказ в стиле ироничной - над собой смеющейся - готики (ирония над истинностью рассказываемых ужасов).

НАЧАЛО «КОМНАТЫ с гобеленами»: «ИСТОРИИ подобного рода — повести о происшествиях чудесных и невероятных — производят несравненно большее впечатление, когда рассказываются устно, нежели в напечатанном виде. Пусть книга, прочитанная в полдень, отражает ровно тe же события, тем не менее она действует на воображение куда слабее, чем голос рассказчика, который, собрав вкруг себя восторженных почитателей, по ходу дела уснащает повествование сотней мельчайших подробностей, придающих ему еще большую достоверность, для пущего впечатления переходит на таинственный шепот, когда близятся самые душераздирающие и загадочные моменты. Именно при подобных благоприятных обстоятельствах уже более двадцати лет тому назад сам автор, ныне взявшийся за перо, услышал предлагаемую вашему вниманию историю».

СЮЖЕТ  «КОМНАТЫ с гобеленами»: В родовом старинном замке гостя – боевого генерала в отставке Брауна - помещают на ночлег в пользующейся нехорошей славой комнате, где ему является привидение жуткой старухи: «Внезапно меня пробудил звук, похожий на шелест шелкового платья и перестук туфелек на высоких каблуках, словно бы в спальню входила  ж е н щ и н а... Между огнем и кроватью проскользнула маленькая  ж е н с к а я   фигурка. Она была обращена ко мне спиной, и, насколько мог я судить по плечам и шее, принадлежала какой-то  п о ж и л о й   д а м е  в старинном платье... нечто наподобие балахона... свободно спадающего к полу и заканчивающегося чем-то вроде шлейфа.

Я счёл это вторжение несколько странным, но мне и на мгновение не пришло в голову, будто предо мной нечто большее, чем какая-то престарелая горничная...  Она медленно повернулась ко мне, но, милостивые небеса! Милорд, что за лик явила она мне! Более не оставалось никаких вопросов, была ли она созданием из плоти и крови. И мысли такой не могло возникнуть!

ЛИЦО ЕЁ, чьи черты застыли в мертвом оскале, носило отпечаток всех гнуснейших и отвратительнейших страстей, что обитали в ней при жизни. Чудилось, будто тело закоренелой преступницы было вызвано из могилы, а не менее преступная душа извлечена из адского пламени... В е д ь м а   же в мгновение ока оказалась подле постели, где я лежал... Ее богопротивная харя оказалась всего в каком-то полуярде (около полуметра)от моего лица, и на харе этой играла мерзкая усмешка, источавшая злобу и насмешку вселившегося в нее дьявола...

                Я  НЕ ТРУС... но в этих ужасных обстоятельствах… отвага растаяла, точно воск в горниле печи, и я ощутил, как каждый волосок на моей голове становится дыбом. Кровь перестала струиться по моим жилам, и я в обмороке грохнулся на кровать, как... какая-нибудь деревенская девчонка... Меня пробудил звон замковых часов, пробивших час... Не сразу осмелился я открыть глаза, боясь, что они снова узрят ужасное зрелище. Когда же я все-таки собрался с духом взглянуть вокруг, призрака уж не было видно».

С ИЗВИНЕНИЯМИ хозяин замка ведёт гостя в портретную галерею: «Генерал Браун вдруг вздрогнул... А взгляд устремился на портрет  п о ж и л о й  Дамы в старинном просторном платье по моде конца семнадцатого века.
— Это  о н а! — вскричал генерал. — Это она, лицом и статью, хотя по злобности и дьявольскому выражению ей далеко до проклятyщeй  в е д ь м ы, что посетила меня минувшей ночью!

— В таком случае, — произнес молодой лорд, — более не остается никаких сомнений в ужасающей реальности вашего  п р и в и д е н и я. Здесь изображена одна из моих прародительниц, гнусная тварь, список чьих черных и страшных преступлений занесен в семейную хронику... Довольно сказать, что в вашей злополучной опочивальне произошли убийство и кровосмешение. Я возвращу эту комнату в то нежилое состояние... И, пока только это будет в моей власти, никогда и никто не будет подвергнут тем сверхъестественным ужасам, которые потрясли даже ваше закаленное в боях мужество...»

СУДЯ по другим литературным повествованиям, заколоченный в нехорошей призрак  жуткой  старой  л е д и  не только не успокоился, но перебрался в другие замки и даже морем выезжал на гастроли за границу. Ну, "Комната с гобеленами илми дама в зелёном платье"была только авторской разминкой: далее последовали и другие образы зловещих старух.  Но и в дальнейшем Вальтер Скотт будет живописать образы мнимых "ведьм", не оставляя сомнений, что реально они не "ведьмы".               
 __________

 По первой профессии юрист и судья знаменитый и при жизни синхронно переводимый на около 10 языков "шотландский бард" -- сэр Вальтер Скотт создал немало образов мнимых ведьм или склочных старух. Желающие могут насладиться такими романами Скотта, как "Пуритане", "Пират", "Эдинбургская темница", "Астролог". В названных романах все считаемые ведьмами непременно сильно пожилые дамы - это во мнении массового в определённом времени обывателя экстравагантно одетые и ведущие странный образ жизни цыганки либо старухи тяжёлой - "зловещей" несчастьями судьбы. Как судья Вальтер Скот всегда пытался смягчить для таких "ведьм" не в меру жестокий судебный приговор (тогда ещё "таких" по закону вешали или топили).
В одном из романов шотландского барда имеется фраза от лица вродебы простодушного персонажа: "Раз закон рождает преступления... пусть за них и вешают закон.  А ещё бы лучше – законников".
__________________

ПЕРВОЕ  ЯВЛЕНИЕ СТАРУХИ  ЦЫГАНКИ  В  РОМАНЕ  В.СКОТТА  "ГАЙ МЭНЕРИНГ, ИЛИ  АСТРОЛОГ" (1815):

 Это была женщина шести футов ростом (более метра восьмидесяти см.); поверх платья на ней был надет мужской  плащ, в руках она держала здоровенную терновую дубину, и вся ее одежда, если не считать юбок, более походила на мужскую, чем на женскую. Ее черные волосы выбивались из-под старомодной шапочки, извиваясь точно смей Горгоны и еще более усиливая необычайную суровость её загорелого лица, на которое падали их тени, в то время как в блуждающих глазах горел какой-то дикий огонек то ли подлинного, то ли напускного безумия.

     - Вот это хорошо... - сказала она, - леди уже слегла (в родовых схватках), а я тем временем на ярмарке... Кто же стал  бы  отгонять от нее злых духов? А если, помилуй бог, на младенца напали бы эльфы и ведьмы? Кто бы тогда прочел над бедняжкой заклинание святого  Кольма? - И, не  дожидаясь ответа, она запела:
    
     Клевер, папорота цвет
     Отгоняет ведьм навет,
     Кто в Андреев день постится,
     С тем беда не приключится.

     Матерь божия с ребенком
     Или Кольм святой с котенком,
     Михаил с копьем придет;
     Нечисть в дом не попадет.

     Она пропела это дикое заклинание высоким резким голосом  и,  подпрыгнув
три раза вверх так высоко, что едва не стукнулась о  потолок,  в  заключение
сказала:
     - А теперь, лэрд ("господин помещик" - в данном случае), не угостите ли вы меня стаканчиком водки?
     - Сейчас тебе подадут, Мег...
           *    *    *

Старая цыганка Мэг - предводительница воровской шайки оказывается способной на добро по отношению к тем, кто был с ней добр, невзирая на классовые различия и предрассудки.
___________________________________

В РОМАНЕ  ВАЛЬТЕРА  СКОТТА  "ЭДИНБУРГСКАЯ  ТЕМНИЦА" (1818) зловещая старуха - "старая фурия"  и "старая ведьма" по прозвищу от содельников воров и убийц - "мамаша-кровопивушка" кричит судье: "Кто я? <...> Небось твои солдаты и констебли знают, кто мы такие, когда снимают последнюю рубашку и отбирают последний грош… да сажают в исправительный дом... на хлеб и на воду". - "...черты старухи, отвратительные и застывшие, выражали неукротимую злобу и закоренелый порок". Мировоззрение это  мамаши отлично отражает её диалог с одним из членов воровской шайки:

— Месть это самый лакомый кусочек из всех блюд, что готовят в аду!
— Пусть дьявол и жрет этот кусочек, — ответил грабитель, — а мне, черт возьми, не по вкусу соус к этому блюду.
— Месть! — продолжала старуха. — Да это самая лучшая награда, которой удостаивает нас дьявол за наши труды в этом и в том мире. 

В конце романа наконец попавшую в лапы закона "мамашу - кровопивушку" повесили за многие неблаговидные дела (в том числе она - убила младенца): "жертва закона умерла... «без сдачи», то есть нераскаявшейся и озлобленной, не страшась Бога и пренебрегая людьми". Которые по невежеству не высказали никакого сочувствия.

Мораль подобных дам шотландский бард - всемирно известный романист сэр Вальтер Скотт, естественно, не оправдывал, но раньше Фёдора Достоевского и по методу великого Шекспира старался "найти в человеке человека". И уж тем более считал, что жестокая казнь ни в коем случае не является методом "исправления". Не лучше ли было бы изменить в более гуманную сторону общественную мораль, а?! Ведь нередко ведьмами считались честные, но повреждённые в рассудке женщины.

В  РОМАНЕ  ВАЛЬТЕРА  СКОТТА  "ПИРАТ"(1822) дан благородный образ "зловещей старухи": видимо, знаменитый писатель подустал от цыганок и убийц! В "Пирате" Скотт борется уже с опасными для разума суевериями, вырастающими на почве общественного невежества. Итак, в романе "Пират" вследствие потерь и духовных потрясений девушка из благородной и состоятельной семьи уверила самоё себя, что ей самой судьбой предназначено быть великой заклинательницей. Сама про себя она скажет:

 "Страстное желание постичь неведомое снедало меня так же, как некогда нашу праматерь Еву, и заставляло стремиться к знаниям даже  запретными способами. Как жаждала я сравниться могуществом с волуспами и другими прорицательницами, жившими во времена наших предков! Как они, жаждала я повелевать стихиями и вызывать из могил призраки погибших героев, чтобы пели они мне о великих деяниях и дарили свои спрятанные сокровища..."

 В романе "Пират" все окрестные жители вполне уверены в колдовской силе уже старой Норны, а сама она эффектно по всем законам трагедии является на сцену в страшную бурю:

- Сюда идет старая Норна из Фитфул-Хэда, а страшнее колдуньи не встретишь на всех островах! <...> Не выковано еще то железо на наковальне, что могло бы удержать Норну, - возразила старая прислужница. - Вот она! Ради всего святого, говорите с ней поучтивее да поосторожнее, не то она всю пряжу нам на вьюшках запутает!
 
 Тем временем в комнату вступила женщина такого высокого роста, что капюшон ее почти касался притолоки; она осенила себя крестом и торжественно
произнесла:
- Благословение Божье и святого Роналда да будет над открытой дверью, и проклятье их и мое да падет на скупцов, чья рука не отверзается для
милостыни.
<...>
 Незнакомка... столько же поражала своей  наружностью, сколько необычайно надменным и  величественным видом  и речью.  Черты ее лица, голос и фигура были таковы,  что она вполне могла бы изображать... вещающую судьбы прорицательницу,  вдохновлявшую на бой племена древних готтов. Строгие и правильные черты ее лица могли бы считаться даже красивыми, если бы время и суровая природа Севера не наложили на них своей печати. Годы, а может быть и горе притушили огонь ее темно-синих, почти черных глаз и  осыпали снегом пряди волос, выбившиеся из-под  капюшона и растрепанные бурей. 

Её верхняя одежда, с которой струилась вода, была из грубой темной ткани... Когда Норна сбросила с плеч этот плащ, то оказалась в короткой кофте из синего тисненого бархата и алом корсаже, вышитом потускневшим серебром. Пояс ее  украшали  накладные серебряные знаки  планет. Синий  передник, вышитый такими же  эмблемами, покрывал ее юбку из алого сукна... 

На поясе у нее висело весьма двусмысленного вида оружие, которое могло сойти и за жертвенный нож и за кинжал, так что обладательницу его можно было по желанию считать древней жрицей или колдуньей. В руке она держала четырехгранный посох с вырезанными на нем руническими знаками и изображениями, своего рода переносной и вечный календарь, подобный тому, какие были в употреблении у древних  жителей Скандинавии; посох этот в глазах суеверного человека легко мог сойти за магический жезл.

Таковы были внешний вид, черты и одежда Норны из Фитфул-Хэда; многим внушала она уважение,  многим - страх, но почти всем - благоговение. В любой другой части Шотландии даже гораздо меньших улик было бы достаточно, чтобы она возбудила подозрение жестоких инквизиторов, которым Тайный совет передавал свои полномочия преследовать, подвергать пыткам и в конечном итоге предавать пламени обвиненных в ведовстве и чернокнижии.
<...>
Во  всяком случае, если... считали, что кудесники вершат свои действия,
заключив договор с  сатаной,  они также твердо верили, что среди них есть и
такие, что состоят в союзе с духами иного, далеко не столь страшного рода -
с древними гномами...или с более современными - феями и прочими подобными существами.

Среди лиц, заподозренных в сношениях с бесплотными духами, Норна, происходившая из семьи,  издавна притязавшей на подобный дар, занимала столь видное положение,  что получила имя одной из трех роковых сестер, прядущих нить  человеческих судеб, в знак своего сверхъестественного могущества. И сама она, и все ее родные тщательно скрывали ее настоящее, данное ей при крещении имя, ибо с обнаружением этой тайны их суеверные понятия связывали неизбежные губительные последствия. В те времена сомнению могло подвергаться только то, чистым ли путем получила она свою власть. В наше время возник бы иной вопрос: была ли она явной обманщицей или таинства  воображаемого искусства так глубоко подействовали на ее рассудок, что она, быть может, и сама до известной степени верила в  свои сверхъестественные познания?

Достоверно только то, что она исполняла свою роль с такой не допускающей никаких сомнений уверенностью, держалась и действовала с таким достоинством, речь ее звучала с такой силой и она выказывала при этом такую непреклонность воли, что даже величайшему скептику трудно было бы усомниться в искренности ее восторженных порывов, хотя притязания её и могли бы вызвать у  него улыбку.
_______________________

Сама Норна гордо заявит: " Д у х и, служащие мне, ревнивы, и деяния их тогда лишь обращаются на благо людям, когда смелый и свободный человек подчиняет их своей неустрашимой воле". Где может обитать такое существо?! Естественно, вдали от людей она жила в древней и мрачной каменной башне, стоящей на краю скалы, нависшей над бурным морем. В комнате, где пребывала высокопоставленная и учёная колдунья: " Вокруг нее в  беспорядке громоздились книги на разных языках, свитки пергамента,  таблички и камни, испещренные прямыми и угловатыми буквами рунического алфавита, и многие другие предметы, которые в глазах невежественного лица легко могли сойти за атрибуты чернокнижия.  Над неуклюжим, грубо сложенным камином висела старая кольчуга... На полке были разложены в большом порядке весьма любопытные каменные топоры из зеленоватого гранита... местные жители называют их "чертовы пальцы" и считают отводящими молнию.

 Эту коллекцию диковинок дополняли каменный жертвенный нож, быть может, служивший когда-то для принесения человеческих жертв, и несколько бронзовых орудий, называемых "кельты", вопрос о назначении которых лишил покоя не одного достойного антиквария. Множество других предметов,  которые трудно было не только назвать, но и описать, валялось в беспорядке по всему помещению... Норна... сидела за  столом из  грубо отесанного гранита с гранитными же неуклюжими подставками вместо ножек. На столе, кроме старинной книги, которую Норна, видимо, весьма внимательно изучала лежал  пресный хлебец...  и  стоял кувшин с водой." - на незваных гостей как и ведьма из "Фауста" накинулась с угрозами.
_______________________________________________


А вот Норна в своей готовой обвалиться в море башне, в описанном помещении за колдовским обрядом:

"Она... осталась в короткой кофте из голубого уодмэла (местный материал) и такой же юбке с  нашитыми на нее фантастическими узорами из черного бархата и поясом в виде цепи из причудливых серебряных фигур. Затем Норна сняла сетку, покрывавшую ее седые косы, резко тряхнула головой, и спутанные густые пряди волос рассыпались по ее плечам и лицу, почти полностью скрыв его черты. После этого она поставила тигель на... жаровню, капнула на  угли несколько капель из какой-то склянки, смочила свой морщинистый указательный палец жидкостью из другого небольшого сосуда, и, приблизив его к  углям, произнесла низким и звучным голосом: "О г о н ь,  д е л а й   с в о ё  д е л о!" 

И едва раздались эти слова, как видимо, в силу какой-то неизвестной присутствующим химической реакции, угли под тиглем начали мало-помалу  разгораться. Норна, словно досадуя на эту задержку, поспешно отбросила назад свои растрепанные космы и принялась изо всех сил дуть на угли. Черты лица ее озарились красным отблеском от искр и огня, аглаза засверкали сквозь пряди волос, словно зрачки дикого зверя, глядящего из глубины логова. Яркое пламя охватило наконец угли. Тогда Норна... пробормотав, что духи стихий ждут благодарности, затянула... однообразным, но  полным какого-то дикого одушевления речитативом следующие слова:

                - В дымных перьях, краснокрылый,
                Полный злой и доброй силы,
                Ты живешь своим теплом,
                Север, спящий мертвым сном,
                Скромный греешь ты очаг,
                Ты дворцы сжигаешь в прах,
                Дивной властью все другие
                Превосходишь ты стихии,
                И за помощь в ворожбе
                Благодарность шлю тебе.

     С этими словами Норна отделила небольшую часть от  лежавшей на столе
свинцовой пластинки (отрезанной от лично ею откопанного на заброшенном кладбище старинного свинцового гроба) бросила ее в тигель. От жара горящих углей металл начал плавиться..." - перед нами облагороженная кухня ведьмы, куда Мефистофель привёл Фауста. Заодно кухня ведьмы совмещена с кельем самого Фауста.
__________________

Кончается всё тем, что Норна разуверяется, что была наделена сакральной силой злым духом и приходит в более нормальное состояние духа. Но оставляет ли она полностью ведовство - этого автор нам не откроет. Да и зачем ей полностью оставлять свои занятия? Помимо претензий на заклятие стихий она вполне реально искусный лекарь.
             
 
ВАСИЛИЙ  АНДРЕЕВИЧ ЖУКОВСКИЙ (1783—1852) -- русский поэт, один из основоположников романтизма в России. Жуковского «БАЛЛАДА В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЕТСЯ, как одна   с т а р у ш к а   ехала на черном коне вдвоем и кто сидел впереди» (1814 г.) -- это перевод баллады английского поэта Роберта Саути «С т а р у х а  из Беркли. Баллада, показывающая, как одна  с т а р у х а  ехала верхом вдвоем и кто ехал перед ней». В этой балладе Саути - Жуковского  с т а р у ш к а  – ведьма перед смертью признаётся:

Вся жизнь моя в грехах погребена,
Меня отвергнул искупитель;
Твоя ж душа молитвой спасена,
Ты будь души моей спаситель.
Здесь вместо дня была мне ночи мгла;
Я кровь младенцев проливала,
Власы невест в огне волшебном жгла
И кости мертвых похищала.
             *    *    *
ТАК плохо умирающая  с т а р у ш к а - в е д ь м а  слёзно просит своего сына – чернеца (монаха) три ночи кряду в храме стеречь её мёртвое тело: если дьявол три ночи не сможет забрать тело, тогда она избегнет ада... НО дьявол побеждает молитвы монахов на третью ночь:
 
...ОН(дьявол)предстал весь в пламени очам,
Свирепый, мрачный, разъяренный;
И вкруг него огромный божий храм
Казался печью раскаленной!
...И вскрылся гроб. ОН к телу вопиёт:
«Восстань, иди вослед владыке!»
И проступил от слов сих хладный нот
На мертвом, неподвижном лике.
И тихо труп со стоном тяжким встал,
Покорен страшному призванью;
И никогда здесь смертный не слыхал
Подобного тому стенанью.
И ко вратам пошла она с врагом...
Там зрелся конь чернее ночи.
Храпит и ржет и пышет он огнем,
И как пожар пылают очи.
И на коня с добычей прянул враг;
И труп завыл; и быстротечно
Конь полетел, взвивая дым и прах;
И слух об пей пропал навечно.
Никто не зрел, как с нею мчался ОН...
Лишь страшный след нашли на прахе;
Лишь, внемля крик, всю ночь сквозь тяжкий сон
Младенцы вздрагивали в страхе.
            *    *    *
Сюжет этой эффектной баллады взят Робертом Саути из средневековых английских хроник, где нередко встречаются легенды о грешниках и ведьмах, просящих своих родственников за них и для них вымолить прощение грехов или три ночи стеречь их тела от тёмных сил. Среди таких легенд и фигурирует «Ведьма из Беркли»- источник приведённой баллады. Аналогичные мотивы есть в средневековой церковной русской литературе и в старинных русских и украинских поверьях. Такими поверьями равно с балладой Саути воспользовались – Антоний Погорельский в рассказе «Лафертовская маковница» и Николай Гоголь в своей знаменитой повести «Вий».

               
АНТОНИЙ ПОГОРЕЛЬСКИЙ – псевдоним, настоящее имя -- Алексей Алексеевич ПЕРОВСКИЙ (1787-1836) -- русский писатель, член Российской академии.  Дядя писателя Алексея Толстого. Перовский увлёкся готической немецкой прозой и творчеством немецкого сатирика в жанре социальной  сказки Эрнста Теодея Гофмана.

РАССКАЗ «ЛАФЕРТОВСКАЯ МАКОВНИЦА» (1825 Г.) -- дебют Погорельского. СЮЖЕТ  ПОВЕСТИ: «Л е т за пятнадцать пред сожжением Москвы недалеко от Проломной заставы стоял небольшой деревянный домик...» — дом достался отставному почтальону с женою и дочерью «в наследство от недавно скончавшейся престарелой тетки. Сия  с т а р у ш к а, при жизни своей... известна была под названием Лафертовской Маковницы, ибо промысел ее состоял в продаже медовых маковых лепешек... Но этот промысел  с т а р у ш к и  служил только личиною, прикрывавшею совсем иное ремесло...» — «Завистливые соседи называли ее за глаза колдуньею и   в е д ь м о ю... Божились, что любимый черный кот, каждое утро провожающий старуху до ворот и каждый вечер ее встречающий, не кто иной, как сам нечистый дух».

С т а р у ш к а  согласна на опре6делённых условиях оставить по завещанию дом внучатой племяннице Маше, но совершает над нею обряд — нечто вроде призывания жениха, за которого внучка должна выйти: «С т а р у х а... вынула большую тёмно-алую свечку, зажгла ее и прикрепила к столу, а лампаду потушила... Все пространство от полу до потолка как будто наполнилось длинными нитками кровавого цвета, которые тянулись по воздуху... Маша... бросив нечаянно взгляд на черного кота, она увидела, что на нем зеленый мундирный сюртук; а на место прежней котовой круглой головки показалось ей человеческое лицо, которое... устремляло взоры прямо на неё...»

                ВРУЧИВ внучке ключ от припрятанных в колодце денег,  с т а р у х а  в ту же ночь умирает.  В день похорон: «Ивановна (мать Маши), прощаясь с теткою, вдруг отскочила назад... Ей показалось, будто   п о к о й н и ц а   разинула рот и хотела схватить ее за нос. Когда же стали поднимать гроб, то он сделался так тяжел, как будто налитой свинцом, и шесть широкоплечих почтальонов насилу могли его вынесть и поставить на дроги. Лошади сильно храпели...» Тем не менее почтальон с семейством переезжает в  с т а р у х и н  дом, где его жена слышит   с т а р у х и н  голос, потом: «Вдруг услышала она подле себя шорох, и кто-то легонько ударил ее по плечу... Она оглянулась... за нею стояла  п о к о й н и ц а  в том самом платье, в котором ее похоронили!.. Лицо ее было сердито; она подняла руку и грозила ей пальцем».

И МАШЕ тоже — «Представилось, будто тень  б а б у ш к и  мелькала перед нею... Маша перекрестилась и тень пропала... Около полуночи... Ей показалось, что холодная рука гладила ее по лицу... она вскочила. Перед образом горела лампада, и в комнате не видно было ничего необыкновенного; но… она внятно слышала, что кто-то ходит по комнате и тяжело вздыхает... Потом как будто дверь отворилась и заскрипела... и кто-то сошёл вниз по лестнице...»

МАША подошла к окну: «Ночь была темная... Подле колодца стояла  п о к о й н а я  бабушка и манила ее к себе рукою... За нею на задних лапах сидел черный кот, и оба глаза его в густом мраке светились как огни. Маша... бросилась на постель и крепко закутала голову в одеяло. Долго казалось ей, будто   с т а р у ш к а   ходит по комнате, шарит по углам и тихо зовет ее по имени. Один раз ей даже представилось, что   с т а р у ш к а   хотела сдернуть с нее одеяло...»

Скоро к Маше является кот, родителям кажущийся женихом-человеком. Чтобы совсем не попасть в лапы нечистой силы: «Лишь только смерклось, Маша... направила шаги прямо к колодезю. Едва вступила она на двор, как вдруг вихрь поднялся вокруг нее... <…> Подходя к колодезю, послышался ей жалостный вопль, как будто выходящий с самого дна. Черный кот печально сидел на срубе и мяукал унылым голосом. Маша... сняла... с шеи снурок и с ним ключ, полученный от бабушки.

“ВОЗЬМИ назад свой подарок! — сказала она. — не надо мне ни жениха твоего, ни денег твоих; возьми и оставь нас в покое.”  Она бросила ключ прямо в колодезь; черный кот завизжал и кинулся туда же; вода в колодезе сильно закипела... Маша пошла домой. С груди ее свалился тяжелый камень...»  И всё кончилось хорошо — пригожим женихом - человеком
_______________
П р и м е ч а н и е. По поверьям ведьма не должна умереть, не передав кому-нибудь из живых своё ремесло хотя бы обманом. Когда ведьма умрёт, не найдя преемника, дьявол будет особенно сильно её мучать на том свете.               
               
 
               
 АЛЕКСАНДР  СЕРГЕЕВИЧ  ПУШКИН (1799-1837). Рассказ Погорельского «Лафертовкая Маковница» так понравился Пушкину, что он упомянет его в своём «Гробовщике» -- на русской почве пародии на готику. После же по образцу западной готической прозы (вслед за «Дамой в старинном платье» В. Скотта» - скорее всего) одна из трёх шекспировских ведьм вновь явится теперь уже в великосветском образе в пушкинской «Пиковой даме». Нетрудно заметить, что Пушкина не особенно интересует истинность или неистинность потустороннего - после смерти явления старухи графини. Например, в произведениях Вальтера Скотта все ведьмы оказываются ненастоящими - только по морали ведьмами. Пушкина "Пиковая дама" ближе к "чистой" готической прозе, где ситуация оставляется на суд читателя.
___________________

ПУШКИН. ПИКОВАЯ ДАМА. Повесть (1833 – 1834).  Первое предствление Героини: «СТАРАЯ г р а ф и н я *** сидела в своей уборной перед зеркалом. Три девушки окружали ее. Одна держала банку румян, другая коробку со шпильками, третья высокий чепец с лентами огненного цвета. Графиня не имела ни малейшего притязания на красоту давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости… и одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад».

ПОСЛЕДНЕЕ явление г р а ф и н и  перед смертью: «Г р а ф и н я, чуть живая, вошла и опустилась в вольтеровы кресла... Г р а ф и н я  стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с нее чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с ее седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее. Желтое платье, шитое серебром, упало к ее распухлым ногам...

Наконец графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна. Как и все старые люди вообще, г р а ф и н я страдала бессонницею. Раздевшись, она села у окна в вольтеровы кресла и отослала горничных... Г р а ф и н я сидела вся желтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на нее, можно было бы подумать, что качание страшной  с т а р у х и  происходило не от ее воли...».

ЖАЖДАЯ узнать от г р а ф и ни  тайну трёх выигрышных карт и разбогатеть, обманом пробравшийся в спальню к  с т а р у х е  офицер Германн требует раскрыть ему тайну трёх карт, якобы  г р а ф и н е  известных: «С т а р у х а  не отвечала ни слова. Германн встал. — “Старая ведьма! — сказал он, стиснув зубы, — так я ж заставлю тебя отвечать...” С этим словом он вынул из кармана пистолет. При виде пистолета графиня... закивала головою и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела... Потом покатилась навзничь... и осталась недвижима Германн увидел, что она умерла...»

«ГЕРМАНН... верил, что мертвая  г р а ф и н я  могла иметь вредное влияние на его жизнь, — и решился явиться на ее похороны, чтобы испросить у ней прощения.
Церковь была полна... Гроб стоял на богатом катафалке под бархатным балдахином. Усопшая лежала в нем с руками, сложенными на груди, в кружевном чепце и в белом атласном платье... Никто не плакал... Г р а ф и н я   так была стара, что смерть ее никого не могла поразить... Родственники первые пошли прощаться с телом… Германн решился подойти ко гробу. Он поклонился в землю и несколько минут лежал на холодном полу, усыпанном ельником. Наконец приподнялся, бледен как сама  п о к о й н и ц а, взошел на ступени катафалка и наклонился... В эту минуту показалось ему, что  м ё р т в а я  насмешливо взглянула на него, прищуривая одним глазом. Германн, поспешно подавшись назад, оступился и навзничь грянулся об земь. Его подняли...»

                ТОЮ же ночью — то ли мёртвая  г р а ф и н я  является, то ли почти безумному Германну привиделось: «Целый день Германн был чрезвычайно расстроен... Он, против обыкновения своего, пил очень много, в надежде заглушить внутреннее волнение. Но вино еще более горячило его воображение. Возвратясь домой, он бросился, не раздеваясь, на кровать и крепко заснул.

Он проснулся уже ночью: луна озаряла его комнату... Было без четверти три. Сон у него прошел; он сел на кровать и думал о похоронах старой  г р а ф и н и. В это время кто-то с улицы взглянул к нему в окошко, — и тотчас отошел… Чрез минуту услышал он, что отпирали дверь в передней комнате. Германн думал, что денщик его, пьяный по своему обыкновению, возвращался с ночной прогулки. Но он услышал незнакомую походку: кто-то ходил, тихо шаркая туфлями. Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу и удивился, что могло привести ее в такую пору. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, — и Германн узнал  г р а ф и н ю!

— Я пришла к тебе против своей воли, — сказала она твердым голосом, — но мне велено исполнить твою просьбу. Тройка, семерка и туз выиграют тебе сряду, но с тем, чтобы ты в сутки более одной карты не ставил и чтоб во всю жизнь уже после не играл. Прощаю тебе мою смерть, с тем, чтоб ты женился на моей воспитаннице Лизавете Ивановне... С этим словом она тихо повернулась, пошла к дверям и скрылась, шаркая туфлями... Германн долго не мог опомниться… Денщик был пьян по обыкновению... Дверь в сени была заперта. Германн возвратился в свою комнату… и записал свое видение...» — «ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Обманутый  г р а ф и н е й  либо своим больным воображением Германн проиграл и сошёл с ума...»
_______________________________________________ 
               

 Ещё перед своей гениальной "Пиковой дамой" Пушкин делает как бы готическу пробу пера. Он в соавторстве с Титом Космократовым создал повесть «УЕДИНЁННЫЙ ДОМИК на Васильевском острове» (1829). ПРЕДЫСТОРИЯ этой повести такова: в 1816 г. лорд Байрон устно излагает историю, которую его врач Джон Уильям Полидори записывает и с успехом публикует в 1819-м. под названием «Вампир». Очарованный изяществом повествования «Вампира» Байрона - Полидори, Пушкин так же устно наговаривает знакомым страшную историю. Поклонник поэта некий В.П. Титов по примеру Полидори записывает пушкинский рассказ, названный -- «Влюблённый бес», в 1829-м под псевдонимом Тит Космократов и с благословения Пушкина история печатается под названием -- «Уединённый домик на Васильевском острове».
               
     СЮЖЕТ «Уединённого домика на Васильевском острове»: к   с т а р у ш к е  и её юной дочери Вере – своим дальним родственницам молодой повеса Павел приводит приятеля Варфоломея, оказывающегося чёртом в образе человека. «Кому случалось гулять кругом всего Васильевского острова... Несколько десятков лет тому назад, когда сей околоток был еще уединеннее, в низком, но опрятном деревянном домике... жила  с т а р у ш к а, вдова одного чиновника...» – с т а р у ш к а  умерла, желая, чтобы её дочь Вера вышла замуж за якобы чиновника Варфоломея. Но чёрт не может венчаться в божьем храме, тут Вера понимает, что имеет дело с нечистой силой.

Варфоломей заставляет  п о к о й н и ц у  велеть дочери его слушаться: «"Послушай, Вера, не упрямься; тебе не добудиться ни служанки, ни матери: никакая сила не защитит тебя от моей власти".  – "Бог защитник невинных", – закричала бедняжка, в отчаянии бросаясь на колени пред распятием. Варфоломей остолбенел, его лицо изобразило бессильную злобу. "Если так, – возразил он, кусая себе губы, – если так... мне, разумеется, с тобою делать нечего; но я заставлю твою мать сделать тебя послушною".

– "Разве она в твоей власти?" – спросила девица. "Посмотри", – отвечал он, уставивши глаза на полурастворенную дверь спальней, и Вере привиделось, будто две струи огня текут из его глаз и будто  п о к о й н и ц а, при мерцании свечи нагоревшей, приподнимает голову с мукою неописанной и иссохшей рукою машет ей к Варфоломею. Тут Вера увидела, с кем имеет дело. – "Да воскреснет бог! и ты исчезни, окаянный", вскрикнула она, собрав всю силу духа, и упала без памяти. В этот миг словно пушечный выстрел пробудил спящую служанку...» - Варфоломей пропал с земли. Спасённая от пламени Вера прожила недолго, ибо даже не по своей воле общение с нечистой силоЮ гибельно живым.

В общем переднами свершенный образец готической прозы.Именно своим неноваторством, видимо, и не устроивший Пушкина в качестве серьёзного произведения, а не устного рассказа для развлечения в великосветской гостиной.


                ЧЕРЕЗ 30 лет после Пушкина - Космократова английская писательница ДЖОРДЖ ЭЛИОТ (наст. имя -- Мэри Энн Эванс; 1819-1880 г.) в рассказе «ПРИОТКРЫТАЯ ЗАВЕСА» (1859 г.) с реалистической подоплёкой повторит эпизод с оживлением мёртвой. Желая отравить слабого здоровья богатого мужа-интеллектуала мелкой души красавица-жена Берта доверяется служанке. Та достаёт яд. Женщины ссорятся. Смертельно заболев, служанка не успевает обличить госпожу. Приятель мужа – врач в просит разрешения в научных целях провести над едва умершей опыт: он – де методом вливания свежей крови и искусственного дыхания оживлял ненадолго умерших животных...

ОПЫТ удаётся блестяще: «Я смог наблюдать со стороны за чудесным возвращением умершей к жизни: грудь  ж е н щ и н ы   начала вздыматься, дыхание становилось все глубже, бледные веки затрепетали, словно душа ожила под ними. Менье (врач) прекратил делать искусственное дыхание, однако грудь   ж е н щ и н ы  продолжала мерно вздыматься, и наконец миссис Арчер зашевелила губами...

МЕРТВАЯ   ж е н щ и н ы   широко открыла глаза и устремила на мою жену совершенно осмысленный взгляд -- взгляд, полный ненависти. Рука, которую Берта считала застывшей навеки, поднялась и указала на нее, изможденное лицо дрогнуло. Раздался прерывистый напряженный голос:
-- ВЫ хотели отравить своего мужа... яд спрятан в вашем кабинете... Я достала его для вас... Вы... за моей спиной наговаривали на меня, чтобы внушить всем отвращение ко мне... Сожалеете ли вы об этом... сейчас?..

Приглушенные звуки продолжали срываться с  губ  ж е н щ и н ы, но слов больше нельзя было различить. Скоро непонятное бормотание стихло... Пламя жизни вспыхнуло с неожиданной силой -- и сразу погасло. Душа несчастной   ж е н щ и н ы   пробудилась для ненависти и мести: дыхание жизни тронуло ее струны и навек отлетело прочь. Боже правый! Неужели ненависть должна снова обрести жизнь?.. Очнуться с нашей неутоленной жаждой, с нашими непроизнесенными проклятиями на губах, с нашими телами, готовыми совершить несовершенные грехи?»
                   
               
АЛЕКСАНДР  НИКОЛАЕВИЧ ОСТРОВСКИЙ (1823—1886) — известнейший русский драматург, творчество которого -- важнейший этап развития русского национального театра. А коли так, то откликов из Шекспира просто не может не быть. «ГРОЗА» (1859 г.) -- одна из известнейших пьес пьеса Островского. Действие этой пьесы происходит летом в вымышленном городе Калинове на берегу Волги (символы всей России). СРЕДИ действующих лиц пьесы – "б а р ы н я, с двумя лакеями, с т а р у х а  70-ти лет, полусумасшедшая" – роль её как раз полу-мистическая или полу-ведьмовская: смотря по тому, кто из героев во что верит.

ДЕЙСТВИЕ 1. ЯВЛЕНИЕ 8. Б а р ы н я. Что, красавицы? Что тут делаете? Молодцов поджидаете, кавалеров? Вам весело? Весело? Красота-то ваша вас радует? Вот красота-то куда ведет. (Показывает на Волгу.) Вот, вот, в самый омут. (В а р в а р а улыбается). Что смеетесь! Не радуйтесь! (Стучит палкой.) Все в огне гореть будете неугасимом. Все в смоле будете кипеть неутолимой. (Уходя.) Вон, вон куда красота-то ведет! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ 10. Ка т е р и н а  и  В а р в а р а.

К а т е р и н а. Ах, как она меня испугала! Я дрожу вся, точно она пророчит мне что-нибудь.
В а р в а р а. На свою бы тебе голову, с т а р а я  карга!
Ка т е р и н а. Что она сказала такое, а? Что она сказала?

В а р в а р а. Вздор все... Она всем так пророчит. Всю жизнь смолоду-то грешила. Спроси-ка, что об ней порасскажут! Вот умирать-то и боится. Чего сама-то боится, тем и других пугает. Даже все мальчишки в городе от нее прячутся, грозит на них палкой да кричит (передразнивая): «Все гореть в огне будете!»

К а т е р и н а. (зажмурившись). Ах, ах, перестань! У меня сердце упало.
В а р в а р а.  Есть чего бояться! Дура  с т а р а я...
К а т е р и н а. Боюсь, до смерти боюсь. Все она мне в глазах мерещится.                ________________________________________________


ДЕЙСТВИЕ 4. ЯВЛЕНИЕ 6. Надвигается гроза – гнев божий для грешников по народному поверью. Изменившая нелюбимому мужу  К а т е р и н а  боится грозы.

Б а р ы н я. Что прячешься? Нечего прятаться! Видно, боишься: умирать-то не хочется! Пожить хочется! Как не хотеться! — видишь, какая красавица. Ха-ха-ха! Красота! А ты молись богу, чтоб отнял красоту-то! Красота-то ведь погибель наша! Себя погубишь, людей соблазнишь, вот тогда и радуйся красоте-то своей. Много, много народу в грех введешь! Вертопрахи на поединки выходят, шпагами колют друг друга. Весело! Старики старые, благочестивые об смерти забывают, соблазняются на красоту-то! А кто отвечать будет? За все тебе отвечать придется. В омут лучше с красотой-то! Да скорей, скорей! (К а т е р и н а прячется.) Куда прячешься, глупая? От бога-то не уйдешь! Все в огне гореть будете в неугасимом! (Уходит.)

К а т е р и н а.  Ах! Умираю.               
 _______
               
«ГРОЗА» кончается самоубийством К а т е р и н ы, замученной совсем не призраками, но косностью окружающего её мещанства, которого полусумасшедшая  с т а р у х а   является как бы глашатаем. Так средневековая ведьма, сохраняя свою из «МАКБЕТА» предсказательную роль, становится почти реалистическим персонажем.
             
                               
               
 ЧАРЛЬЗ Джон Хаффем ДИККЕНС (1812 — 1870) – в миром масштабе популярнейший английский писатель, романист и очеркист, классик мировой литературы XIX века. Впрямом смысле ведьм в произведениях Диккенса нет. Но есть дамы как бы всё окружающее мертвящие без помоши проклятий и заклинаний. Так в романе Диккенса «КРОШКА ДОРРИТ» (1859 г.) один из героев -- Артур Кленнэм -- вспоминает унылые дни его детства:

«М а т ь  его, ж е н щ и н а... непреклонная душой, целый день сидит, загородясь большой библией, облеченной... в твердый, негнущийся, точно деревянный переплет, без всяких украшений, если не считать одной-единственной завитушки в углу, похожей на звено цепи, да зловеще багрового обреза; словно эта -- именно эта! -- книга должна была служить оплотом против всяких изъявлений... душевного тепла...».

К НАЧАЛУ действия романа в комнате у   м а т е р и  Артура: «Стоял черный, похожий на катафалк, диван, и на нем, прислонясь к большому твердому черному валику, точному подобию плахи... сидела его  м а т ь  в траурной вдовьей одежде... Мать коснулась его лба ледяным поцелуем и протянула четыре негнущихся пальца в шерстяной митенке... В КАМИНЕ горел огонь, как горел днем и ночью уже пятнадцать лет…  В комнате, лишенной доступа свежего воздуха, пахло... как пахло… от катафалкоподобного дивана...; Холодный взгляд ее серых глаз, холодная седина волос, неподвижность черт, таких же застывших, как каменные складки на оборке чепца... Ей, не ведающей смены простых человеческих чувств, естественно было не замечать смены времен года...»

                В АТМОСФЕРЕ склепа затворилась «в е д ь м а» испортившая жизнь мужу и портящую жизнь  сыну (сын оказался не родным): «Горе просителю, который когда-либо с трепетом вглядывался в это непроницаемое лицо, чая прочесть на нем смягчение своей участи! <…> Как нужна была этой суровой  ж е н щ и н е  ее мистическая религия, окутанная зловещим мраком с молниями проклятий, возмездий и разрушений... (речь идёт о христианстве). "Отпусти нам долги наши, как и мы отпускаем должникам нашим" -- эта молитва была чересчур смиренна для миссис Кленнэм. Разрази моих должников, господи, сокруши их и уничтожь, поступи с ними, как я бы поступила, и я поклонюсь тебе...»

РОМАН начался с явления злой  с т а р у х и,  и кончится её характеристикой от автора: «Тот же умирающий огонь тлел в камине... <…> Более сорока лет пронеслось с тех пор над поседевшей головой этой решительной  ж е н щ и н ы, более сорока лет борьбы с тайным голосом, который шептал, что какими бы именами она ни называла свою мстительную гордость и бешенство, но вся вечность не изменит их истинной природы. Но теперь, когда эти сорок лет прошли, когда Немезида смотрела ей в лицо, о н а  упорствовала в своей нечестивости, извращала закон творения и пыталась создать творца по своему подобию и вдохнуть в него свой дух. Истиной является то, что путешественники видели много чудовищных идолов во многих странах, но никогда глаза человеческие не видали таких дерзких, грубых и возмутительных образов божества, какие мы, дети праха, создаем по своему подобию, руководясь своими страстями».

КОГДА убеждения этой   ж е н щ и н ы   поколебались, от нервного потрясения сковывающая её движения болезнь временно отступила: «С решительным и диким взглядом, в бросавшемся в глаза траурном платье и небрежно наброшенном на голову платке, худая, бледная, как смерть, она стремилась вперед быстрыми, но неверными шагами, не замечая ничего окружающего, точно лунатик. Она так резко отличалась от окружающей толпы, что не могла бы сильнее броситься в глаза, если бы стояла на пьедестале… В группах людей… перешептывались при виде этого живого п р и з р а к а; и, двигаясь среди толпы, она точно создавала водоворот, увлекавший за ней и самых равнодушных и самых любопытных...» -- она идёт просить прошения.

ПОСЛЕ полученного прощения как символ повержения во прах прошлого сам собой рушится старый дом Кленнэмов. Перед руинами: «Миссис Кленнэм упала на камни мостовой и с этой минуты уже ни разу не могла пошевелить рукой или произнести хоть слово. Три года еще провела она в кресле на колесах... по видимому, понимая тех, кто обращался к ней... Только сознательный взгляд и слабые утвердительные или отрицательные движения головы показывали, что она жива...»

СТОИТ просмотра прекрасная британская экранизация «КРОШКИ ДОРРИТ» 2008 г.: великолепные актёры, великолепные костюмы и не студийные съёмки, нонатуральные Англия и Италия.
 _________________________________________               

               
 «ТАЙНА ЭДВИНА ДРУДА» -- последний недописанный роман Чарльза ДИККЕНСА: детектив с готическими элементами. Начинается роман с пробуждения отрицательного персонажа в притоне для курильщиков опиума: «ЧЕЛОВЕК, чье разорванное сознание медленно восстанавливалось, выплывая из хаоса фантастических видений... огляделся кругом. Он в тесной жалкой комнатушке с нищенским убранством. Сквозь дырявые занавески на окнах с грязного двора просачивается тусклый рассвет. Он лежит одетый, поперек неопрятной кровати... и тоже одетые, лежат еще...  китаец... и худая изможденная  ж е н щ и н а...

 Ж е н щ и н а  пытается раздуть маленькую, странного вида, трубку. При этом она заслоняет чашечку костлявой рукой и в предрассветном сумраке рдеющий уголек бросает на нее отблески...; и пробудившийся человек видит ее лицо.
— Еще одну? — спрашивает она жалобным хриплым шепотом. — Дать вам еще одну? <…> — продолжает   ж е н щ и н а   с той же, видимо привычной для неё, жалобной интонацией. — Ох, горюшко мне, горе, голова у меня все болит. Эти двое уж после вас пришли. Ох, горюшко, дела-то плохи, плохи, хуже некуда...  Говоря, она раздувает трубку, а иногда и сама затягивается...

— Ох, беда, беда, грудь у меня слабая, грудь у меня больная! Ну вот, милый, почти уж и готово. Ах, горюшко, эк рука-то у меня дрожит, словно вот-вот отвалится... Ох, головушка моя бедная! <…>  Я ведь шестнадцать лет пила горькую, а потом вот за это взялась. Ну да от этого вреда нету. А коли и есть, так самый маленький. Зато голода не чувствуешь и тратиться на еду не надо. <…>

Ж е н щ и н а  от постоянного курения опиума приобрела странное сходство с китайцем. Очертания его щек, глаз, висков, его цвет кожи повторяются в ней. <…> По временам ее всю словно встряхивает во сне; судорожные подергивания сотрясают ее лицо и тело — так иногда ночью от беглых молний содрогается темное небо...»               

НАКАНУНЕ страшной бури перед Рождеством другой герой романа - юноша Эдвин Друд(его замышляют убить) нечаянно встречает  э т у  же жалкую нищенку: «При свете фонаря, горящего возле, он видит, что  ж е н щ и н а  очень худа и истощена, что она сидит, оперев на руки сморщенный подбородок, и смотрит прямо перед собой странно неподвижным, немигающим взглядом, какой бывает у слепых. Эдвин... наклоняется к сидящей ж е н щ и н е  и спрашивает: <…>
— Вы заблудились? У вас нет крова? Вам дурно? Что с вами, почему вы так долго сидите на холоде?
Медленно, с усилием, она словно втягивает в себя этот устремленный вдаль взгляд, пока он не останавливается, наконец, на Эдвине. И внезапно глаза ее застилает мутная пелена, и она начинает дрожать всем телом. Эдвин... смотрит на нее в испуге...» -- сцена словно по сценарию «Макбета».

ЖЕНЩИНА иносказательно предупреждает встреченного о ему грозящей опасности: юношу хотят убить, но он не верит предупреждению.

— Говорят, кому грозит опасность, те живут долго, — небрежно роняет он.
— Ну так Нэд, кто бы он ни был, наверно будет жить вечно, такая страшная ему грозит опасность, — вот сейчас, в самую эту минуту, пока я с тобой разговариваю, — отвечает  ж е н щ и н а. Она говорит это, нагнувшись к его уху, потрясая пальцем перед его глазами, потом, снова сгорбившись и пробормотав еще раз: ”С п а с и б о, дай тебе бог!” — уходит...

 Невеселое окончание и так уж не слишком веселого дня! Даже немножко жутко, особенно здесь, на этом глухом пустыре, где кругом видны только развалины, говорящие о прошлом и о смерти; Эдвин чувствует, что холодок пробегает у него по спине... Конечно же, это просто курьезное совпадение, о котором и помнить не стоит! Однако оно не идет у него из ума... Ему чудится, что слова   ж е н щ и н ы   снова и снова звучат во всем, что его окружает, — в нарастающем шуме ветра… в плеске разгулявшихся волн... Какие-то зловещие отголоски этих слов слышны даже в звоне колокола, который внезапно начинает бить и словно ударяет в самое сердце Эдвина, когда тот, пройдя под аркой, вступает в ограду собора...» -- не внявший предупреждению по внешнему антуражу почти шекспировской ведьмы юноша исчезает.

                РОЛЬ похожей ведьму   с т а р у х и  - наркоманки так и остаётся неразъяснённой: роман не дописан в связи со смертью Автора.  Это не помешало множеству неудачных попыток дописать роман за гения и нескольким весьма недурным экранизациям: Россия, «Тайна Эдвина Друда» -- наша экранизация 1980 г. В ролях: Валентин Гафт, Елена Коренева, Ростислав Плятт, Сергей Юрский и другие. СТОИТ ПОСМОТРЕТЬ!

               
                ЭЛИЗАБЕТ ГАСКЕЛ (1810-1865) – английская писательница. В 1852 г. по заказу Диккенса для рождественского журнала Гаскелл с незаурядным мастерством сочинила «Рассказ старой няньки» в котором проявила незаурядное мастерство в создании атмосферы страха.

«РАССКАЗ СТАРОЙ НЯНЬКИ». Ещё молодой девушкой вместе со своей воспитанницей пятилетней осиротевшей  девочкой  н я н ь к е  приходится  ехать  в поместье, где доживает век дальняяи дряхлая родственница ребёнка: «МИСС Ф е р н и в а л л  оказалась с т а р а я  леди лет, я думаю, около восьмидесяти... Она была худой и высокой, со множеством милых морщинок на лице, проведенных, казалось, кончиком спицы. У неё был настороженный быстрый взгляд, восполнявший, как я полагаю, ее глухоту... Рядом с ней сидела... миссис Старк, ее служанка и компаньонка, почти такая же с т а р а я. Она жила вместе с мисс Ф е р н и в а л л  еще с тех пор, как они были молоды... она была такой же черствой, седой и каменной...»

СЛУГИ украдкой показывают няньке портрет  с т а р у х и  Фернивалл в молодости: «Какой же она была красавицей! Но с таким твердым, гордым взглядом, с таким презрением, струившимся из прекрасных глаз; брови были чуть приподняты, как будто она вопрошала, кто это имел наглость смотреть на нее; верхнюю ее губу кривила усмешка, -- мы стояли и не могли на нее налюбоваться. На ней был наряд, каких я еще не видывала, но такова была мода в дни ее юности: белая шляпка... немного надвинутая на брови, с прекрасным плюмажем из перьев сбоку, и платье из голубого атласа, открытое спереди до белого пикейного корсажа.
-- Да, вот оно как! - сказала я, насмотревшись на портрет. -- Недаром говорят, плоть есть прах. Кто бы подумал, поглядев на мисс Ф е р н и в а л л  сейчас, что она была такой необыкновенной красавицей».

А В ДОМЕ, что называется, «нечисто». Все, слышат как  п о к о й н ы й  лорд – отец мисс Фернивалл играет к буре и несчастьям на органе. А   п р и в и д е н и е  маленькой замёрзшей насмерть девочки пытается увести на мороз девочку живую... Выясняется, что в молодости мисс Ф е р н и в а л л  погубила свою сестру: открыла отцу-лорду что у той – не воспитанница, но внебрачный ребёнок. Лорд опозорившую его дочь и её бедное дитя неодетыми выгнал замерзать на мороз... В конце повести прошлое как бы оживает: старая мисс Ф е р н и в а л л   и все прочие видят из далёкого прошлого страшную сцену изгнания. Видя самое себя в молодости старая мисс стонет:

"О ГОСПОДИ, Господи, спаси малое невинное дитя!"  Но тут... все мы увидели -- тень еще одного призрака... это тоже была  л е д и, с беспощадным выражением на лице, в коем смешались ненависть и торжествующее презрение. Она была очень красивая... с надменным изгибом красных губ. На ней было открытое платье из голубого атласа. Я уже видела ее раньше. Она была подобием юной мисс Ф е р н и в а л л; и эти ужасные призраки не остановились, несмотря на страстную мольбу старой мисс Фернивалл, поднятый костыль опустился на правое плечо маленького ребенка, и младшая сестра смотрела на это, твердая как камень и невозмутимая. Но тут же тусклые огни и холодное пламя сами по себе исчезли, а мисс Фернивалл (старая) оказалась лежащей на полу, сраженная параличом. В ту ночь ее перенесли в постель, и больше она уже не встала. Она лежала лицом к стене и тихо бормотала все одно и то же: "УВЫ, УВЫ! Содеянного в юности потом не исправить!"»               


               
 НИКОЛАЙ  ВАСИЛЬЕВИЧ ГОГОЛЬ (1809 –1852) – на этого великого русского писателя значительное влияние оказала немецкие – романтизм, готика и особенно творчество – Э.Т. Гофмана. Оставаясь при этом вполне оригинальным, Гоголь перенесён готику в родную Малороссию – Украину, где приправленные иронией леденящие душу ночные истории окажутся тоже совершенно как у себя дома.

Н.В. ГОГОЛЬ. «ВЕЧЕР НАКАНУНЕ Ивана Купала. Быль, расказанная дьячком * * * церкви» -- повесть из цикла «ВЕЧЕРА на хуторе близ Диканьки» (1829-1830 г.) СЮЖЕТ. Бедняк - работник Петро любит дочь богатого хозяина – Пидорку. Заметив склонность своей дочери к бедняку хозяин выгоняет Петро: сватайся, когда разбогатеешь! Чтобы в ночь на Ивана Купалу найти дающий богатство цветок папоротника Петро связывается с нечистой силой: с чёртом в виде человека – неким Б а с в р ю к о м. Вот Петро находит волшебный цветок:   

«НА ПНЕ показался сидящим Б а с а в р ю к, весь синий, как мертвец... Ух, страшно!.. Но вот послышался свист, от которого захолонуло у Петра внутри... Лицо  Б а с а в р ю к а  вдруг ожило; очи сверкнули. “Насилу воротилась, яга! — проворчал он сквозь зубы. — Гляди, Петро, станет перед тобою сейчас красавица: делай все, что ни прикажет, не то пропал навеки!” Тут... перед ними показалась избушка, как говорится, на курьих ножках... Большая черная собака выбежала навстречу и с визгом, оборотившись в кошку, кинулась в глаза им. ”Не бесись, не бесись, с т а р а я  чертовка!” — проговорил Б а с а в р ю к...

ГЛЯДЬ, вместо кошки с т а р у х а, с лицом, сморщившимся, как печеное яблоко, вся согнутая в дугу; нос с подбородком словно щипцы, которыми щелкают орехи. ”Славная красавица!” — подумал Петро, и мурашки пошли по спине его. В е д ь м а  вырвала у него цветок из рук... и что-то долго шептала над ним.... Искры посыпались у ней изо рта...  ”Бросай!” — сказала она, отдавая цветок ему...»

ВОТ Петро уже совсем было выкопал клад: «Нет, не видать тебе золота, покамест не достанешь крови человеческой!» — сказала  в е д ь м а  и подвела к нему дитя лет шести, накрытое белою простынею, показывая знаком, чтобы он отсек ему голову. Остолбенел Петро. Малость, отрезать ни за что ни про что человеку голову, да еще и безвинному ребенку!  <…> Как бешеный подскочил с ножом к ведьме Петро и уже занес было руку...

ВЕДЬМА топнула ногою: ...и все, что ни было под землею, сделалось видимо как на ладони. Червонцы, дорогие камни... грудами были навалены под тем самым местом, где они стояли. Глаза его загорелись... ум помутился... Как безумный, ухватился он за нож, и безвинная кровь брызнула ему в очи... В е д ь м а, вцепившись руками в обезглавленный труп, как волк, пила из него кровь...   <…> Собравши все силы, бросился бежать он. Все покрылось перед ним красным цветом... Огненные пятна, что молнии, мерещились в его глазах. Выбившись из сил, вбежал он в свою лачужку… Мертвый сон охватил его... Очнувшись на третий день, напрасно старался что-нибудь припомнить...»

ЗА разбогатевшего Петро отец отдал Пидорку, но счастья молодой паре не было: всё чах Петро. Измученная странною болезнью мужа молодая жена идёт за помощью: «К   к о л д у н ь е... про которую ходила слава, что умеет лечить все на свете болезни... Слово за слово, уговорила с т а р у х у   идти с собою. Это было ввечеру, как раз накануне Купала. Петро в беспамятстве лежал на лавке и не примечал вовсе новой гостьи. Как вот мало-помалу стал... всматриваться. Вдруг весь задрожал, как на плахе; волосы поднялись горою...

- Вспомнил, вспомнил!” — закричал он в страшном веселье и, размахнувши топор, пустил им со всей силы в   с т а р у х у.  Топор на два вершка вбежал в дубовую дверь. С т а р у х а   пропала, и дитя лет семи, в белой рубашке, с накрытою головою, стало посреди хаты...

П р и в и д е н и е   всё с ног до головы покрылось кровью и осветило всю хату красным светом... В испуге выбежала она (молодая жена) в сени; но, опомнившись немного, хотела было помочь ему; напрасно! дверь захлопнулась за нею так крепко, что не под силу было отпереть. Сбежались люди; принялись стучать; высадили дверь: хоть бы душа одна. Вся хата полна дыма, и посередине только, где стоял Петрусь, куча пеплу, от которого местами подымался еще пар...»
______________________________________________


      Н.В. ГОГОЛЬ. ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА. ПОВЕСТЬ из цикла «ВЕЧЕРА НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ». 1829 -1830 г. Вместо ужасов «Вия» здесь юмор в одежде мистики. Герой рассказа – в молодости дед рассказчика, посланный с грамотой к самой царице. Грамоту вместе с шапкой украли черти. И дед за ценной грамотою спускается в самый ад: «Батюшки мои! ахнул дед, разглядевши хорошенько: что за чудища! ...В е д ь м  такая гибель, как случается иногда на Рождество выпадет снегу: разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке. И все... отплясывали какого-то чертовского тропака... Деда, несмотря на страх весь, смех напал, когда увидел, как черти с собачьими мордами... вертя хвостами, увивались около  в е д ь м, будто парни около красных девушек...»

ДЕД ТРЕБУЕТ назад свою шапку: «”Ладно! — провизжала одна из   в е д ь м, которую дед почел за старшую над всеми потому, что личина у ней была чуть ли не красивее всех, — шапку отдадим тебе, только не прежде, пока сыграешь с нами три раза в дурня!” Что прикажешь делать? Козаку сесть с бабами в дурня! Дед отпираться, отпираться, наконец, сел. Принесли карты, замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов.
- Слушай же! — залаяла   в е д ь м а  в другой раз, — если хоть раз выиграешь — твоя шапка; когда же все три раза останешься дурнем, то не прогневайся, не только шапки, может, и света более не увидишь!
— Сдавай, сдавай, хрычовка! что будет, то будет».

ПРОИГРАВ ДВА РАЗА, на третий раз д е д  крестит бесовские карты и выигрывает: « — Ну, дурень же я был! дурень же я был! Король козырей! Что! приняла? а? Кошечье отродье!.. А туза не хочешь? Туз! валет!..
 Гром пошел по пеклу; на ведьму напали корчи, и, откуда ни возьмись — шапка бух деду прямехонько в лицо».
 _____________________________________________

                Н.В. ГОГОЛЬ. ИЗ ЦИКЛА «МИРГОРОД» (1835) – знаменитая повесть «ВИЙ». Не слишком примерного поведения бурсак (учащийся духовной семинарии) – философ (вроде старших классов в совр. школе) Хома Брут в тёмную ночь в поле ища ночлега набредают на хутор: «Дверь в одной хате заскрыпела, и минуту спустя бурсаки увидели перед собою  с т а р у х у  в нагольном тулупе.
— Кто там? — закричала она, глухо кашляя.
— Пусти, бабуся, переночевать. Сбились с дороги...
— Не можно, — проворчала с т а р у х а, — у меня... все углы в хате заняты. Куды я вас дену?» -- с т а р у х а   с трудом пускает парней на ночлег, но спать кладёт всех отдельно.

 НОЧУЮЩИЙ один в хлеву философ Брут «поворотился на другой бок, чтобы заснуть мертвецки. Вдруг низенькая дверь отворилась, и  с т а р у х а... вошла в хлев.
 — А что, бабуся, чего тебе нужно? — сказал философ.
Но  с т а р у х а   шла прямо к нему с распростертыми руками. ”Эге-ге! — подумал философ.
— Только нет, голубушка! Устарела”...
С т а р у х а раздвигала руки и ловила его, не говоря ни слова. Философу сделалось страшно, особливо когда он заметил, что глаза ее сверкнули каким-то необыкновенным блеском... Он вскочил на ноги, с намерением бежать, но   с т а р у х а   стала в дверях и вперила на него сверкающие глаза и снова начала подходить к нему... С т а р у х а... вскочила с быстротою кошки к нему на спину, ударила его метлой по боку, и он, подпрыгивая, как верховой конь, понес ее на плечах своих... “Эге, да это ведьма”».

С ПОМОЩЬЮ МОЛИТВ Бруту удаётся сбросить с себя в е д ь м у: «Он схватил лежавшее на дороге полено и начал им со всех сил колотить  с т а р у х у.  Дикие вопли издала она; сначала были они сердиты и угрожающи... потом уже тихо, едва звенели, как тонкие серебряные колокольчики... и невольно мелькнула в голове мысль: точно ли это  с т а р у х а?  ”Ох, не могу больше!” — произнесла она в изнеможении и упала на землю... Перед ним лежала  к р а с а в и ц а... с длинными, как стрелы, ресницами. Бесчувственно отбросила она на обе стороны белые нагие руки и стонала, возведя кверху очи, полные слез. Затрепетал, как древесный лист, Хома... пустился бежать во весь дух».

                ПРЕВРАТИВ  с т а р у х у - ведьму в молодую красавицу автор затем опишет в разных видах её  т р у п: «В углу, под образами, на высоком столе лежало тело умершей, на одеяле из синего бархата, убранном золотою бахромою и кистями. Высокие восковые свечи... стояли в ногах и в головах, изливая свой мутный, терявшийся в дневном сиянии свет.
 
Трепет пробежал по его жилам: пред ним (перед Брутом) лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образованы в такой резкой и вместе гармонической красоте. О н а  лежала как живая. Чело, прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось, мыслило; брови — ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста — рубины, готовые усмехнуться... Но в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно пронзительное... Рубины уст её, казалось, прикипали кровию к самому сердцу. Вдруг что-то страшно знакомое показалось в лице ее.
— В е д ь м а ! — вскрикнул он не своим голосом...

Это была та самая  в е д ь м а, которую убил он...»  — картина в ярком стиле экпрессионизма! Вместе с Хомой мы узнаем, что  в е д ь м а - панночка ночами бегала по деревне «вся синяя» с «горящими как уголь глазами» — прокусывала горло и пила кровь: атрибуты классической истории о вампирах.  Три ночи приходится Хоме Бруту одному читать в церкви у тела столь опасной мёртвой.  Три ночи  сряду превратившеся уже в безобразный  т р у п   тело  бывшей красавицы  жаждет отомстить Хоме.

                ПЕРВАЯ НОЧЬ Хомы Брута наедине с   т р у п о м   ведьмы: «О н а  точно уже не лежит, а сидит в своем гробе... О н а  встала... О н а  идет прямо к нему. В страхе очертил он около себя круг. С усилием начал читать молитвы и произносить заклинания... О н а   стала почти на самой черте; но видно было, что не имела сил переступить ее, и вся посинела, как человек, уже несколько дней умерший... О н а  была страшна. О н а  ударила зубами в зубы и открыла мертвые глаза свои. Но, не видя ничего, с бешенством... распростерши руки, обхватывала ими каждый столп и угол, стараясь поймать Хому. Наконец, остановилась, погрозив пальцем, и легла в свой гроб... Гроб вдруг сорвался с своего места и со свистом начал летать по всей церкви, крестя во всех направлениях воздух. Философ видел его почти над головою, но... он не мог зацепить круга, им очерченного, и усилил свои заклинания. Гроб грянулся на средине церкви... Т р у п  опять поднялся из него, синий, позеленевший. Но в то время послышался отдаленный крик петуха. Труп опустился в гроб и захлопнулся гробовою крышкою».

ВТОРАЯ НОЧЬ ХОМЫ БРУТА: «Он поспешно... очертил около себя круг... и начал читать громко... Уже около часу читал он... Т р у п  уже стоял перед ним на самой черте и вперил на него мертвые, позеленевшие глаза. Бурсак содрогнулся... Т р у п  опять ударил зубами и замахал руками, желая схватить его… Т р у п   не там ловил его, где стоял он, и, как видно, не мог видеть его. Глухо стала ворчать она и начала выговаривать мертвыми устами страшные слова; хрипло всхлипывали они, как клокотанье кипящей смолы… Философ в страхе понял, что она творила заклинания. Ветер пошел по церкви от слов, и послышался шум, как бы от множества летящих крыл. Он слышал, как бились крыльями в стекла церковных окон... и как несметная сила громила в двери и хотела вломиться... Зажмурив глаза, всё читал он заклятья и молитвы. Наконец вдруг что-то засвистало вдали: это был отдаленный крик петуха... Вошедшие сменить философа нашли его едва жива».

ТРЕТЬЯ НОЧЬ ХОМЫ БРУТА: «Очертивши по-прежнему около себя круг, начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь... Вдруг... среди тишины... с треском лопнула железная крышка гроба и поднялся м е р т в е ц. Еще страшнее был он, чем в первый раз. Зубы его страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задергались его губы, и, дико взвизгивая, понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкви, попадали на землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла окошек. Двери сорвались с петлей, и несметная сила чудовищ влетела в Божью церковь. Страшный шум от крыл и от царапанья когтей наполнил всю церковь. Все летало и носилось, ища повсюду философа...»  — такие вот сцены – не предвиденные даже Шекспиром. И ведь точно как и у Шекспира, у Гоголя не поймёшь: на самом деле натуральная мистика или лишнего хлебнули герои (Перед ночным дежурством об изобилии  горячительных напитков не забывает упомянуть Автор).

Авторы западной готики до подобно как у Гоголя натуралистически трупных подробностей не доходили: художественное не должно выходить за рамки эстетичного. Западная готика играла страхом непонятно пугающего или страхом равно опасных- уродства и запредельной красоты. Но саму красоту предпочитали в труп не превращать. Так в знаменитой новелле Дж. Шеридана Ле Фаню «Кармилла» после эффектных похождений красавицы вампирши смерть её описана очень кратко: кол в сердце и голову отрубили. О том с третьих слов сообщение...  Метод же Гоголя ближе к живописи: иногда  –  к мрачным фантазиям Франсиско Гоя.               

Н.В. ГОГОЛЬ. МЁРТВЫЕ ДУШИ. Роман. 1835 – 1842. По лукавомусвидетельству Гоголя, сюжеты «Ревизора» и «Мёртвых душ» подарил ему Александр Сергеевич Пушкин: «Начал писать Мёртвых душ... кажется, будет смешон... Мне хочется в этом романе показать хоть с одного боку всю Русь» (Гоголь – Пушкину от 1 окт. 1835 г.) После летающей в гробу панночки-ведьмы  даже и не знаешь: чего ещё от Гоголя и ждать? И вдруг -- никакой мистики: одна ирония. Гоголь художественно привирает: ныне доказано, что сюжетов ему Пушкин в прямом смысле не дарил. Просто Пушкин, так сказать, разбрасывался изустно идеями сюжетов, которые не все осуществлял. Вот Гоголь и "подобрал", и гениально подобранное обработал.

В «Мёртвых душах» представлена галерея портретов физически живых, но духовно мёртвых и бесцельно существующих людей.  Среди которых портрет  п о м е щ и ц ы  Коробочки вполне может считаться пародией на в е д ь м у  готической прозы. Попытка Чичикова получить ночлег в доме Коробочки – есть прозаический вариант в «Вие» просьбы о ночлеге Хомы Брута.

ПОМЕЩИЦА – Коробочка Настасья Петровна: «Минуту спустя вошла хозяйка, ж е н щ и н а  пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки... В один мешочек отбирают всё целковики, в другой полтиннички, в третий четвертачки, хотя с виду и кажется, будто бы в комоде ничего нет, кроме белья...  да распоротого салопа, имеющего потом обратиться в платье, если старое как-нибудь прогорит...  Но не сгорит платье и не изотрется само собою; бережлива  с т а р у ш к а, и салопу суждено пролежать долго в распоротом виде, а потом достаться по духовному завещанию племяннице внучатной сестры вместе со всяким другим хламом».

ЧИЧИКОВ просит продать ему по ревизской переписи ещё живых, но на деле мёртвых. Глупая   п о м е щ и ц а   упирается: « - Право", отвечала  п о м е щ и ц а : "мое такое неопытное вдовье дело! лучше ж я маненько повременю, авось понаедут купцы, да применюсь к ценам... А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся..." -- возразила  с т а р у х а, да и не кончила речи, открыла рот и смотрела на него почти со страхом, желая знать, что он на это скажет. 
- Мертвые в хозяйстве! Эк куда хватили! Воробьев разве пугать по ночам в вашем огороде, что ли?
– С нами крестная сила! Какие ты страсти говоришь!" -- проговорила  с т а р у х а, крестясь...  "Ей-богу, товар такой странный, совсем небывалый!

Здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил всердцах стулом об пол и посулил ей чорта. Чорта  п о м е щ и ц а  испугалась необыкновенно.
- Ох, не припоминай его, бог с ним! -- вскрикнула она, вся побледнев. -- Еще третьего дня всю ночь мне снился окаянный. Вздумала было на ночь загадать на картах после молитвы, да, видно, в наказание-то бог и наслал его. Такой гадкий привиделся; а рога-то длиннее бычачьих.   
– Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся...»
 
               
ГРАФ Алексей Константинович ТОЛСТОЙ (племянник Антония Погорельского; 1817 — 1875) – в 1841 г. этот ещё только начинающий писатель и драматург опубликовал занятную повесть «УПЫРЬ» в стиле западной готики с русской иронией. Герой повести Руневский на балу беседует со странноватым молодым человеком: «По-видимому, еще молодым, но бледным и почти совершенно седым» – вылитый протрет западно литературного вампира с отсветами из модной повести доктора Полидори и лорда Байрона «Вампир». Незнакомец сообщает, что на балу пропасть совершенно обнаглевших  у п ы р е й, которым не положено бы днём бродить в обществе живых:

«...НЕЗНАКОМЕЦ протянул руку и указал на   п о ж и л у ю    д а м у, которая разговаривала с другою дамою и приветливо поглядывала на молодую девушку, сидевшую возле нее...
— Знаете ли вы эту  с т а р у х у? — спросил он Руневского.
— Это   б р и г а д и р ш а   Сугробина, — отвечал тот. — Я её лично не знаю, но мне говорили, что она очень богата и что у нее недалеко от Москвы есть прекрасная дача...

— Да, она точно была Сугробина несколько лет тому назад, но теперь она не что иное, как самый гнусный  у п ы р ь  который только ждет случая, чтобы насытиться человеческою кровью. Смотрите, как она глядит на эту бедную девушку; это ее родная внучка. Послушайте, что говорит  с т а р у х а: она ее расхваливает и уговаривает приехать недели на две к ней на дачу...  Я вас уверяю, что не пройдет трех дней, как бедняжка умрет. Доктора скажут, что это горячка или воспаление в легких; но вы им не верьте! Никто, однако, лучше меня не может доказать, что Сугробина  у п ы р ь, ибо я был на ее похоронах. Если бы меня тогда послушались, то ей бы вбили осиновый кол между плеч для предосторожности; ну, да что прикажете? Наследники были в отсутствии, а чужим какое дело?»

КАЖУЩАЯСЯ обыкновенной старомодной старухой   б р и г а д и р ш а  в свою очередь сообщает Руневскому о странном молодом человеке, который всюду видит вампиров: «Знаю, мой батюшка, знаю; это господин Рыбаренко. Он родом малороссиянин и из хорошей фамилии, только он, бедняжка, уж три года, как помешался в уме. А все это от модного воспитания. Ведь кажется, еще молоко на губах не обсохло, а надо было поехать в чужие край! Пошатался там года с два, да и приехал с умом наизнанку...» 

БРИГАДИРШИНА дачка, действительно, окажется странноватой: оказывается порталом в иномирие, как теперь модно говорить.  Здесь Руневский познакомится с ожившим портретом – привидением: «То самое привидение, которое он видел у себя в комнате, сидело тут на старинных креслах и казалось погружено в размышления. Черты лица его были бледны и прекрасны... но оно подняло руку — и рука ее была костяная! Привидение долго на нее смотрело, горестно покачало головой и застонало. Стон этот проник в самую глубину души Руневского. Он, сам себя не помня, отворил дверь и увидел, что в комнате никого нет. То, что казалось ему привидением, была... пестрая ливрея, повешенная через спинку кресел...» — кто не увидит здесь иронии, тому ирония не доступна.

И ТО ЛИ НАЯВУ – то ли после дуэльного ранения в горячке Руневский узреет ещё раз умершую  б р и г а д и р ш у - вампиршу в необыкновенном одеянии, а потом и в аду среди танцующих на адском балу призраков: «Тут Руневский заметил, что на  б р и г а д и р ш е  было платье яркого красного цвета, с вышитою на груди большою черною летучею мышью (тактично избегая описывать черты лица призраков, авторы готики очень любят со всем тщанием описывать призрачные одеяния!); Толпа народа кружилась под шумную музыку. Далее стояли карточные столы, и за одним из них сидела  б р и г а д и р ш а  и облизывала свои кровавые губы... Ох! — вздыхала она, — скучно... — и длинная огненная струя выбежала из её рта...»
____________

СТРАННАЯ история сия кончается совсем не плохо: убежавший из ада -- выздоровевшей Руневский счастливо женится на очаровательной и тоже счастливо оставшейся в живых внучке покойной бригадирши. НО была вся это история на самом деле или только воплотившийся в горячечных видениях раненного, — автор нам не откроет. КАК и положено в готике. А, что такое вся художественная литература как не увлекательный и в некоторой степени полезный вымысел?!

               
ФЁДОР  МИХАЙЛОВИЧ ДОСТОЕВСКИЙ (1821-1881).  ДУМАЕТЕ, у русского Чарльза Диккенса - у певца «Униженных и оскорблённых» нет готики с её ужасами загробных визитов? Ничего подобного! Обратимся к ещё по школьной программе известному роману Достоевского «Преступление и наказание».

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ. 1865 - 1866 г. – РОМАН, где сны, бред, слуховые галлюцинации и болезненные видения исхитряются двигать вперёд реальное действие. Как бы «выскакивая» из снов и бреда, персонажи «Преступления…» походят некое испытание истиной, в случае их в высоком жизненном смысле ненужности в бреде снова растворяются... Родион Раскольников — уже убийца с т а р у х и - процентщицы — повторно переживает убийство во сне (Часть 3. Гл. 6):

 ВТОРОЙ СОН Раскольникова: «В с я   к о м н а т а  была ярко облита лунным светом; всё тут по-прежнему: стулья, зеркало, желтый диван и картинки в рамках. Огромный, круглый, медно-красный месяц глядел прямо в окна. ”Это от месяца такая тишина, — подумал Раскольников, — он, верно, теперь загадку загадывает”. Он стоял и ждал, долго ждал, и чем тише был месяц, тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось... Проснувшаяся муха вдруг с налета ударилась об стекло и жалобно зажужжала. В самую эту минуту, и углу, между маленьким шкапом и окном, он разглядел как будто висящий на стене салоп. ”Зачем тут салоп? — подумал он, — ведь его прежде не было...” ...Осторожно отвел он рукою салоп и увидал, что... На стуле в уголку сидит с т а р у ш о н к а, вся скрючившись и наклонив голову...
 
Он постоял над ней: ”боится!” — подумал он, тихонько высвободил из петли топор и ударил  с т а р у х у  по темени, раз и другой. Но странно: она даже и не шевельнулась от ударов, точно деревянная. Он испугался, нагнулся ближе и стал ее разглядывать; но и она еще ниже нагнула голову. Он пригнулся тогда совсем к полу и заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: с т а р у ш о н к а   сидела и смеялась, — так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь, чтоб он ее не услышал.

Вдруг ему показалось, что дверь из спальни чуть-чуть приотворилась и что там тоже как будто засмеялись и шепчутся. Бешенство одолело его: изо всей силы начал он бить   с т а р у х у по голове, но с каждым ударом топора смех и шепот из спальни раздавались всё сильнее и слышнее, а мерзкая  с т а р у ш о н к а   так вся и колыхалась от хохота. Он бросился бежать, но вся прихожая уже полна людей... все притаились и ждут, молчат... Сердце его стеснилось, ноги не движутся, приросли...»

                В КОШМАРЕ убийцы  с т а р у х а – олицетворяет бессмысленную жадность и пошлость: насилие   – насилием не извести.  Для пошлости самое страшное – это смех. Аналогия очевидна: хуже смеха  «своих» пошляков, только более удачливых, наказания быть не может. Теперь придётся убивать всё новых и новых свидетелей своей духовной убогости – пошлости. Наконец, старуха – олицетворённая больная совесть убийцы: совесть топором не убить. ВСЁ ЭТО выписано по образцовой «кальке» готических повествований: лунный свет и всё такое прочее. Конец с н а Раскольникова оборачивается явью: «Он хотел вскрикнуть и — проснулся... Он тяжело перевел дыхание, -- но странно, сон как будто всё еще продолжался: дверь его была отворена настежь, и на пороге стоял совсем незнакомый ему человек и пристально его разглядывал...»

 ЯВИВШИЙСЯ к Раскольникову в каморку как продолжение сна помещик Свидригайлов – по роману одно из отражений "идейного" убийцы. Тоже считая себя человеком особенным, Свидригайлов – себе разрешил кровь: ради предполагаемой любовницы отравил жену, которая ему полу-снится – полу является в видениях. Хоть покойная – средних лет дама ещё не старуха, она включена в наш перечень явлений по сходству описания.  ИТАК, в и д е н и я  СВИДРИГАЙЛОВА (Свидригайлов - Раскольникову):

-- А кстати, верите вы  в   п р и в и д е н и я?  <…>
-- (Раскольников) Я в л я ю т с я, что ли?

Свидригайлов как-то странно посмотрел на него.
-- Марфа Петровна посещать изволит, -- проговорил он, скривя рот в какую-то странную улыбку... Да уж три раза приходила. Впервой я ее увидел в самый день похорон, час спустя... Второй раз третьего дня, в дороге, на рассвете, на станции Малой Вишере; а в третий раз, два часа тому назад, на квартире, где я стою, в комнате; я был один... Все три раза наяву. Придет, поговорит с минуту и уйдет в дверь; всегда в дверь. Даже как будто слышно. <…>

-- Всё это вздор! -- с досадой вскрикнул Раскольников. -- Что ж она вам говорит, когда приходит?

-- Она-то? Вообразите себе, о самых ничтожных пустяках, и подивитесь человеку: меня ведь это-то и сердит. В первый раз... вошла в дверь: "А вы, говорит, Аркадий Иванович, сегодня за хлопотами и забыли в столовой часы завести". А часы эти я, действительно, все семь лет, каждую неделю сам заводил, а забуду -- так всегда, бывало, напомнит. На другой день я уж еду сюда. Вошел, на рассвете, на станцию, -- за ночь вздремнул, изломан, глаза заспаны, -- взял кофею; смотрю -- Марфа Петровна вдруг садится подле меня, в руках колода карт: "Не загадать ли вам, Аркадий Иванович, на дорогу-то?" А она мастерица гадать была. Ну, и не прощу же себе, что не загадал! Убежал, испугавшись...

Сижу сегодня после дряннейшего обеда из кухмистерской, с тяжелым желудком, -- сижу, курю -- вдруг опять Марфа Петровна, входит вся разодетая, в новом шелковом зеленом платье, с длиннейшим хвостом: "Здравствуйте, Аркадий Иванович! Как на ваш вкус мое платье? Аниська так не сошьет"... Стоит, вертится передо мной… 
- Охота вам, говорю, Марфа Петровна, из таких пустяков ко мне ходить, беспокоиться.
- Ах бог мой, батюшка, уж и потревожить тебя нельзя!
- Я ей говорю, чтобы подразнить ее: "Я, Марфа Петровна, жениться хочу".
- От вас это станется, Аркадий Иванович; не много чести вам, что вы, не успев жену схоронить, тотчас и жениться поехали. И хоть бы выбрали-то хорошо, а то ведь, я знаю, -- ни ей, ни себе, только добрых людей насмешите. - Взяла да и вышла, и хвостом точно как будто шумит...                ____________________________________________________

В СЦЕНЕ явления Свидригайлову п о к о й н и ц ы – ж е н ы  можно бы усмотреть некоторую долю отражения явления покойницы – старой графини Германну из «Пиковой дамы» Пушкина. НО эта общность, скорее, указывает на знакомство обоих прославленных авторов с западной готикой и соблюдение её канонов: в готической прозе литературные явления призраков регламентированы довольно жёстко. Кроме того, готика вообще не существует без ауканий: з е л ё н о е  платье покойной Марфы Петровны -- оно-то уж, точно, взято «напрокат» из гардероба «ПРИЗРАКА зелёной комнаты» В. Скотта. Зачем это надобно Достоевскому?! Он противопоставляет свою прозу готике, как более реалистическую и актуальную.

С другой стороны, почему бы не использовать достигнутый готической прозой высокий уровень описания паронормальных психических явлений?! Переносим этот уровень в моральную сферу и получаем новшество. Но для узнавания читателями противопоставления (это важно, ибо уиливает моральный урок!) непременно нужна некая узнаваемая деталь: например, зелёное платье из рассказа В. Скотта, тоже ироничного по отношению к потусторонним ужасам в прямом смысл.
 
ПРОДОЛЖЕНИЕ беседы Раскольникова со странным господином Свидригайловым, который говорит
:
 -- ...Я и без вас понимаю, что нездоров, хотя, право, не знаю чем; по-моему, я, наверно, здоровее вас впятеро. <…> -- верите вы или нет, что привидения являются? Я вас спросил: верите ли вы, что есть  п р и в и д е н и я?
-- Нет, ни за что не поверю! -- с какою-то даже злобой вскричал Раскольников.
 
-- Ведь обыкновенно как говорят? -- бормотал Свидригайлов, как бы про себя... -- …"Ты болен, стало быть, то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред". А ведь тут нет строгой логики. Я согласен, что   п р и в и д е н и я  являются только больным; но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не то, что их нет, самих по себе.
__________

  С психологически - обличительной целью явления привидений героям Достоевского только подчёркивают игровой момент тех же потусторонних явлений в западной готической прозе. НЕСМОТРЯ на всю безмерную само иронию, западная проза ближе к вопросу: существуют ли настоящие - "реальные" привидения?.. Классическая русская же литература интересовалась более совестью живых. Чего - Увы! - нельзя сказать о нынешней моде на странные и имеющие к литературе побочное отношения повествования о всяких "магах - попаданцах".               

               
 ДЖОЗЕФ ШЕРИДАН ЛЕ ФАНЮ (1814—1873) — ирландский писатель, популярнейший автор признанных эталоном жанра рассказов о привидениях.  Весьма жёсткий критик готики сэр Вальтер Скотт оговаривал, что серьезный и талантливый автор может поднять готическое повествование до уровня высокой литературы, что и совершил Ле Фаню.  Его произведения – это на основе готики психотерапевтическое исследование «провалов» человеческой психики. Разница с прозаической психотерапией та, что от произведений Шеридана Ле Фаню буквально не оторваться до последнего слова.

ШЕРИДАН будет во всех оттенках иронии и серьёзности обыгрывал традиции готической прозы. Мистику писатель оставляет без объяснений либо снабжает напоказ весьма прозаическими объяснениями. Один из героев Ле Фаню определяет мистику как о «СОКРОВЕННЫЕ тайны нашего двойственного состояния и его промежуточных форм». От своего имени Ле Фаню предпочитал говорить о «той тревожной дымке неточности, которая окружает реальность...» -- принимайте случившееся как есть, либо, если есть иное занятие, -- не читайте.                _____________________________________

ДЖ. ШЕРИДАН ЛЕ ФАНЮ -- роман «ДЯДЯ САЙЛАС. История Бартрама-Хо» (1864 г.). В предисловии автор возводит традицию своего повествования к Вальтеру Скотту, замечая, что в романах шотландского чародея тоже происходит достаточно страшных, трагических и загадочных событий.

В центре сюжета «ДЯДИ САЙЛАСА» злоключения молодой и неопытной девушки  сироты, богатой наследницы, чье состояние представляет лакомый кусок для находчивого злодея и опекуна – родного дяди Сайласа. Кончается всё поражением злодея и благополучной свадьбой жертвы. Роман интересен ещё возможностью прочтения в двух различных планах: серьёзном готическом и ироническом.

Когда читатель видит всё глазами от своего лица ведущей рассказ героини, он имеет возможность насладиться всеми готическими эффектами страха. Если же не слишком отождествляет себя с юной рассказчицей, тогда роман предстанет копирующей готические штампы пародией и, вместе с тем, -- захватывающим детективом.  В котором нас ниже будет интересовать не злодей и наркоман дядя из заглавия, но красочная пародия на привидение старой леди – образ злой, уродливой француженки - гувернантки, воровки и пьяницы.

                ВОТ будущая воспитанница видит в сумерки за окном: «Возникла странная фигура – очень высокая ж е н щ и н а  в серых... нет, в белых под луной одеждах; она присела в глубоком и невообразимом поклоне. Охваченная ужасом, я не сводила глаз с незнакомого крупного и довольно худого лица, улыбавшегося мне чудовищнейшей улыбкой. Догадавшись, что я ее заметила, ж е н щ и н а  стала хриплым голосом торопливо говорить что-то (что именно – я через стекло не разобрала) и размахивать руками, пугающе длинными. Она подступила к окну... я, перепуганная, выбежала за дверь...
– Возле окна  ж е н щ и н а! – выкрикнула я, задыхаясь. – Прогоните ее, прошу вас!
<…>
Большеносый, большеротый ухмылявшийся призрак, так странно приветствовавший меня в лунном свете, растревожил мои слабые нервы...На другое утро я познакомилась с   м а д а м  де Ларужьер. Она была высокая, мужеподобная, слишком худая, пожалуй. Одета она была в пурпурный шёлк, с кружевной наколкой на густых черных волосах – слишком густых и черных (на самом деле это парик на лысой голове) при её болезненно бледном лице с провалившимся ртом и тонкими, но отчетливыми морщинами вокруг глаз. Она улыбнулась, кивнула, а затем в молчании довольно долго изучала меня пристальным хитроватым взглядом, с жесткой улыбкой на губах...

МАДАМ отличалась поразительно крупным сложением, из-за чего казалась ещё ужаснее в глазах нервной детки, какой, с позволения сказать, была я. Иногда она подолгу останавливала на мне взгляд – с той особенной, уже упомянутой мною улыбкой – и прижимала верхнюю губу громадным пальцем, точно элевсинская жрица на вазе. Она могла сидеть по часу, устремив невидящий взгляд на огонь в камине или же за окно, а на ее хитром лице застывала почти торжествующая гримаса... Случавшиеся с ней порой приступы неистового веселья пугали меня даже больше ее угрюмости».
_______________
 

ПРИ ПЕРВОМ явлении принятую за привидение гувернантку читателю суждено увидеть на поприще самых низменных земных поступков. В попытках похитить завещание богатого отца своей воспитанницы гувернантка бродит ночью по дому, прикрываясь домашней легендой о блуждании по дому привидения: «Вскоре сделались заметными некоторые темные стороны ее натуры – проступили из тумана, которым она себя окружала... Порой она сидела, подолгу угрюмо глядя на пламя в камине, и углы ее большого рта зловеще опускались. Если она замечала, что я смотрю на нее, то мгновенно преображалась, с мечтательным видом склоняла голову на руку и наконец хваталась за спасительную Библию. Но вряд ли она читала – она предавалась своим темным мыслям...»

Странная наставница насильно водит подопечную гулять к фамильному склепу, где покоятся останки её матери. Там она пугает полу ребёнка разговорами о мёртвых и больно ломает ей пальцы, когда в следующий раз девушка отказывается от такой странной прогулки: «Подойдя к гробнице... я вдруг кинула взгляд через плечо – и ужаснулась: лицо мадам искажала омерзительная насмешливая гримаса. М а д а м   притворилась, что с ней случился приступ кашля. Но это ей не помогло, она поняла, что обнаружила себя передо мной, и громко расхохоталась.

– ...Какие высоки деревья крюгом, какие необхватни... (вслед за автором романа, переводчик имитирует искажение произношения английского француженкой) и никого-никого поблизость... -- М а д а м  жутко выкатила глаза, будто уже завидела нечто из потустороннего мира, мне же она сама показалась в этот момент исторгнутым оттуда чудовищем... <…> --- Я очень люблю быть поблизость с мертвыми… в уединенны места, как это...  Я – я виделясь. С призраками. Например... видом схожий с обезьянь, сидель в углю, обхватив рюками колени, – такое гадкое, старого-старого старикашки лицо у него было... и билющи большущи гляза...» -- видения  м а д а м, как намекает автор, вызваны неумеренным употреблением брэнди: «Вся женская прислуга в нашем доме боялась эту коварную чужестранку... Говорят, нечисть она... то ли ведьма, то ли привидение...»

НЕРВЫ юной героини - воспитанницы расстроены: «Думаю, эта циничная  ж е н щ и н а  все понимала и только со злорадством усугубляла положение. Я постоянно опасалась, что она прячется где-нибудь в моей спальне, чтобы, выбравшись ночью, напугать меня. К тому же она начала появляться в моих снах – всегда в чудовищном облике... – что усиливало безотчетный страх, который она вызывала во мне в дневные часы»; «Временами она обращалась в простушку, во весь рот улыбалась, обнажая страшно большие испорченные зубы, и принималась щебетать о «поклённиках», насмешничала, хвастала любовниками, что мне было отвратительно слушать...»               

                ИНТЕРЕСНО,  что бы почувствовал читатель, на месте героини узрев такую прогулку пожилой леди кладбище: «Подняв юбки и открыв длинные худые ноги, она запрыгала по камням через ручей, будто ведьма в предвкушении вальпургиевой ночи. Потом перескочила через забор – и я увидела, как, дергая головой и распевая какие-то зловещие куплеты, она с приветственными улыбками и реверансами двинулась в жутком танце мимо могил и надгробий к развалинам церкви...»

В итоге выясняется, что вся подобная мистика была только чтобы отвести внимание от мошеннических проделок и встреч с сообщниками. В конце первой части романа зловещую  м а д а м  де Ларужьер всё-таки застают ночью с поддельным ключом за поисками завещания в письменном столе хозяина и прогоняют. Перед отъездом мадам угрожает после расправится с непослушной воспитанницей.
___________________________________

«ДЯДЯ САЙЛАС» Часть 2. Немолодой отец юной героини умирает. Девушка теперь находится в доме своего опекуна и родного брата отца д я д и  Сайласа – человека с нехорошей репутацией и недоказанным убийством на совести. В итоге в молодости проигравший своё состояние дядя задумывает подстроить тайное убийство племянницы, для чего тайно приглашает помочь ему его братом прогнанную гувернантку – свою старую сообщницу. Девушка случайно входит в потайную комнату:

 «Я устремилась к двери, распахнула её.. – и перед моими глазами оказалась громадная костлявая фигура  м а д а м  де Ларужьер... Сонный путник, откидывая покрывало, чтобы скользнуть в постель, и видя скорпиона, который притаился в простынях, испытал бы потрясение… подобное моему...

Она (Ларужьер) сидела в неуклюжем старинном кресле со своей старомодной шалью на плечах, опустив босые ноги в ванну.... Ее парик сполз назад, открыв морщинистый лоб и край лысого черепа, отчего ее высохшее лицо с резко выступавшими скулами, носом и подбородком сделалось еще уродливее. Охваченная сомнением и ужасом, я смотрела, похолодев, на этот мерзкий призрак, который несколько секунд отвечал мне прищуренным злобным взглядом, будто выслеженный злой дух.

Встреча – по времени и месту – оказалась одинаково неожиданной и для меня, и для нее. Она не могла знать, как я восприму случившееся, но быстро овладела собой, рассмеялась громким визгливым смехом и, ударившись в памятное мне вальпургиево веселье, сделала несколько па какого-то фантастического танца. Двумя пальцами карикатурно подхватив свою старую, поношенную юбку, она шлепала по полу мокрыми босыми ногами, оставлявшими следы, и на родном диалекте, состоявшем, казалось, из одних носовых, что-то распевала с буйным ликованием...»

В конце романа м а д а м  окажется жертвой своей хитрости и жадности: выпив дядей для племянницы предназначенное вино с сонным зельем, Ла Ружьер засыпает в постели девушки. Здесь её ночью во сне зверски убивают и, так и не опознав в темноте, поспешно зарывают во дворе. Девушка спасается. Так и не узнав, что убита совсем не племянница, но стремясь изгладить из памяти неприятное впечатление, наркоман  д я д я  той же ночью умирает от слишком большой принятой им дозы опиума.
_______________________

МОРАЛЬ Ш е р и д а н а: образованных людей на преступления толкает потакание своим страстям. Если поддаться им – то и слово божие едва ли спасёт. Остальные преступники либо больные, либо до скотской тупости невежественные и не воспитанные. Много способствуют сначала страстям и после преступлениям алкоголь и наркотики. Что касается призраков, то они большею частью, рождены суевериями и подходящей обстановкой: темнотой, старым домом и т.п.  Как наяву будто бы видеть то, во что веришь -- одно из странных свойств разума. Однако в последующих произведениях Шеридана являются настоящие (не разоблачённые автором) привидения и вампиры.
_____________________________________

                Дж. ШЕРИДАН Ле ФАНЮ.  Рассказ «ДУХ МАДАМ КРАУЛ» (Призрак мадам Краул.). 1870 г. ПРЕДЫСТОРИЯ рассказа: в 1849 г. Проспер Мериме перевёл «Пиковую даму» на французский язык. Первый английский перевод «Пиковой дамы» опубликован в Эдинбурге в 1850 г. Так что нельзя отрицать возможного влияния русской «Пиковой дамы» на «Дух мадам Краул», на который с английской стороны так же повлияла «Комната с гобеленами или дама в старинном платье» В. Скотта. 
 
СОДЕРЖАНИЕ рассказа «ДУХ МАДАМ КРАУЛ». Четырнадцатилетнюю девочку определяют прислуживать 93-летней выжившей из ума богатой леди – мадам К р а у л. Попутчики стращают девочку будущей хозяйкой: «В  н е ё  в с е л и л с я  д ь я в о л; она и сама больше чем наполовину дух. У тебя Библия есть? ...Не забывай класть её на ночь под подушку, и тогда старуха до тебя не доберется».
________________

ШЕРИДАН – великий мастер красиво жутковатых описаний. ВОТ девочкака подъезжает к дому К р а у л: «Когда мы въехали в темную аллею, душа у меня ушла в пятки. Деревья там росли густые-прегустые, большущие и почти такие же старые, как дом... Дом этот просторный, черно-белый, со здоровенными черными балками наискосок и стоймя; его белые, как простыни, фронтоны смотрели прямо на луну, и на фасад падали тени двух-трех деревьев — такие четкие, что можно было сосчитать каждый листочек, и на всей передней части дома одно лишь окно большого холла сверкало множеством фигурных стеклышек, а на все остальные окна были по-старинному навешены наружные ставни, заколоченные крест-накрест; это потому, что... больше половины комнат пустовало».

ХОЗЯЙКА этого дома: «В  б ы л ы е  д н и, говорили, она была раскрасавицей... А наряжаться она любила до ужаса... Все ее платья были немодные и смешные, но стоили целое состояние... Я сунула нос в спальню мадам К р а у л... Это оказалась просторная комната; большущая кровать со столбиками была плотно завешена цветастым пологом... от самого потолка до пола... Я потихонечку сдвинула полог, а за ним и вправду оказалась та самая знаменитая госпожа  К р а у л... вытянувшаяся как раскрашенная леди с надгробия, которое я видела в церкви...

Мадам Краул лежала наряженная и разукрашенная... Ну и картина это была, скажу я вам: атлас и шелка, алое и зеленое, золото и цветные кружева! На макушке — громадный пудреный парик, в половину ее роста, и — бог мой! — морщин-морщин... не пересчитать, безобразная шея вся набелена, щеки в румянах... Она лежала такая важная и застывшая, в шелковых чулках со стрелками, а каблуки у нее на туфлях были пальцев в девять, не меньше...

Нос у неё был тонкий и крючковатый, из-под век виднелись белки. Она, бывало, так вот нарядившись, взяв в руки веер и засунув за корсаж букет, стояла перед зеркалом, хихикала и пускала слюни. Её сморщенные ручки были вытянуты вдоль боков, и таких длинных заостренных ногтей я ни у кого не встречала... И тут она открывает глаза, садится, поворачивается и со стуком ставит свои каблучищи на пол, а сама сверлит меня большущими, словно бы стеклянными глазами, морщинистые губы зло усмехаются, и видны длинные фальшивые зубы. Что там покойник — покойник дело обыкновенное, а вот страшнее этого мне ничего не доводилось видеть.

 ОНА указывала рукой прямо на меня, а спина у неё была круглая от старости. И мадам К р а у л  говорит: “ Ах ты, чертенок! Ты почему сказала, что я убила этого мальчишку? Я защекочу тебя до смерти!” ...Она наступала со стуком, как автомат, тянула пальцы к моему горлу и все время делала языком как будто ”зизз-зизз-зизз”  …Отступая, я забралась прямо в угол и завопила как резаная...»
_______________________

                ПРОШЛОЕ мадам К р а у л  таково: в молодости - 70 лет назад мадам К р а у л  вышла замуж за вдовца с мальчиком 9 лет. Мальчик вдруг пропал: решили, что он утонул. Всё имение досталось по наследству сыну самой мадам К р а у л. Через полгода после приезда девочки старая  К р а у л умерла: «За день или два до конца... она стала вести себя неспокойно, и порой как закричит, словно бы разбойник приставил ей нож к горлу... прикроет лицо своими сморщенными руками и истошным голосом молит о пощаде... И вот наконец она отошла... с т а р у ю  госпожу К р а у л обрядили в саван и уложили в гроб...  С т а р у ю  леди из Эпплуэйла положили в склеп под церковью...»

НОЧЬЮ после похорон девочке видится: «Не минуло и четверти часа после полуночи, как стена передо мною осветилась словно бы отблеском пожара и вверх-вниз по балкам и дубовым панелям заплясали тени... И что же — Господи помилуй! — я увидела? Вылитую хозяйку. С т а р а я  покойница была выряжена в атлас и бархат, ненатурально улыбалась, глаза как плошки, а рожа — ни дать ни взять сам дьявол. От ног ее кверху подымалось красное пламя...  Она ступала прямо ко мне, согнув свои  с т а р ы е, сморщенные руки, будто собиралась вонзить в меня когти... Меня обдало холодным воздухом; я увидела, как она остановилась у стены в алькове... около открытой дверцы и начала там что-то ощупью искать. Я и не знала раньше об этой двери.  С т а р у х а  развернулась ко мне всем телом, как флюгер, и ухмыльнулась; тут же в комнате сделалось темно...  И я завопила во всю мочь...»

                ЗА ПОТАЙНОЙ дверью оказывается чулан с прахом ребёнка: «Мерзкая   с т а р а я  ведьма заперла его и бросила умирать в темной дыре, где никто не слышал его криков, мольбы и стука, а его шляпу кинула у воды, чтобы люди подумали, будто он утонул...» КОНЕЦ рассказа.
_________________________________________________
               
                ШЕРИДАН ЛЕ ФАНЮ «ДОМ У КЛАДБИЩА» -- сатирический роман (1861-1863). В котором мнимая готика (читатель ведь ждёт ужастиков?!) только оттеняет сатиру на нравы, что не мешает готическим описаниям быть красиво впечатляющими: «Утро того же дня старая Салли, экономка приходского священника, провела в тревоге. Во сне ей пригрезилось, что она застилает громадную парадную постель с камчатым темно-зеленым (внимание!) пологом. Это предвещало неминуемые неприятности...» Этому прорицанию соответственно после полученного днём письма священник ночью идёт в церковь, чтобы там в фамильном склепе захоронить гроб отца приезжего: «О ч е н ь б л е д н о г о  молодого человека весьма необычной наружности. Его большие глаза смотрели печально, а на красивом лице лежал отпечаток гордыни… Одет он был в черную накидку; во всех его движениях сквозила непринужденность, говорящая о хорошем воспитании...»

 БЛЕДНЫЙ (как вампир!) незнакомец привёз: «Большой дубовый саркофаг... Внутренний свинцовый гроб, обитый запылившимся черным бархатом, был явно много старше своего вместилища...»  - явная пародия. При таких же обстоятельствах во многих готических сочинениях захораниваются гробы с вампирами. Причём под живых замаскированные, но все сплошь необыкновенно бледные вампиры нередко сами привозят свои «родовые» гробы с телом якобы родственника.

 СВЯЩЕННИК СО СТОРОЖЕМ ищут в подвале церкви нужный склеп: «Ошибки быть не может, заверил Боб (сторож) с т а р у ю  леди погребли в ближнем склепе. Да, минуло уже четыре десятка лет, но все, что тогда происходило, он помнит не хуже, чем вчерашний вечер. В склепе покойницу переложили в свинцовый гроб — сделать это пришлось ему самому вдвоем с могильщиком, а   с т а р у х и н ы   слуги ни в какую не соглашались к ней прикоснуться. Саван на усопшей был из белого атласа, пальцы — сплошь в кольцах. Такова уж была ее последняя воля. Все говорили, что  с т а р у х а  тронулась. Ее лица он вовек не забудет: нос длинный, крючком, а глаза открыты. Это потому, что преставилась она во сне, а узнали об этом только утром, когда покойница уже успела окоченеть...»

И ВСЯ ЭТА таинственность и зловещее описание мёртвой старухи ни к чему такому в готике зловеще закономерному не приведут: привидение или вампир не появятся. Краски жизни вернутся к счастливо женившемуся бывшему бледному молодому человеку. Готика вообще коварна. А иронизирующая над собой готика непредсказуема так же, как фантазия Гойя и Гоголя.                ________________________________________

                Дж. ШЕРИДАН Ле Фаню - повесть  «КОМНАТА  В  ОТЕЛЕ "ЛЕТЯЩИЙ ДРАКОН” (1872 г.) Наскучив призраками непривлекательных старух, Шеридан отодвигает их на второстепенный фон действия. Действие этой очередной повести происходит в 1815 г. во Франции: «ГЛАВА 1. В ПУТИ. В тот достопамятный 1815 год, когда гений Веллингтона в битве при Ватерлоо развеял в прах последние воспоминания о «Ста днях», мне исполнилось двадцать три...»

В прекрасную Францию приезжает поразвлечься юный и высокого мнения о своих достоинствах англичанин. По пути в Париж встретив отвратительного старого графа Сент Алир с юной, прелестной женой, в последнюю англичанин немедленно влюбляется. Ревнивый граф на людях прячет своё лицо за шёлковым шарфом: один из признаков вампира. В такой ситуации как же благородному человеку не воспылать решимостью спасти несчастную графиню?!

ВЛЮБЛЁННОМУ англичанину снится странный сон: «Наполнивши бокал в четвертый раз, я заснул... И вот... приснился мне сон. Будто стою я в огромном пустом соборе, освещенном лишь четырьмя свечками по углам черного помоста; на помосте возлежит мертвое тело; и почему-то мне сразу становится ясно, что покойница — графиня де Сент Алир... Тусклое мерцание озаряет лишь небольшое пространство вокруг помоста.

ВСЕ, что можно различить, несет на себе печать готической мрачности (уже явная издёвка Автора повести!) и помогает моему воображению дорисовать поглощенные тьмою стены. Мне чудится тяжелая поступь двух человек по проходу... Вдруг я слышу из уст покойницы, недвижно застывшей на катафалке, леденящий душу шепот: ”Они пришли хоронить меня живою. Спаси!” Ужас сковывает мои члены; я не в силах ни двигаться, ни говорить... Граф де Сент Алир, бесшумно скользит к изголовью и обхватывает длинными костлявыми руками голову графини... Нечеловеческим усилием воли я стряхиваю с себя этот кошмар и... вскакиваю...»
________________

СНЫ вообще коварны и трудно разгадываемы! На свою беду следуя за таинственными графом и графиней, англичанин добивается от последней свидания и даже согласия бежать с ним. Всё это время герой – любовник живёт напротив замка графа в отеле «Летящий дракон», именно в той старинной комнате, из которой, по свежему преданию уже пропали бесследно три человека: «Комната... была обшита темными дубовыми панелями, обставлена унылою и давным-давно вышедшею из моды массивною мебелью и казалась мрачноватой... Все это выглядело весьма любопытно, но располагало к меланхолии и в целом производило впечатление даже гнетущее» -- любимейшая обстановка для явления привидений!

ПЕРЕД побегом является (наконец то!) в странную комнату странное «видение»: «Открыв дверь комнаты, я невольно вздрогнул: передо мною стояла древняя  с т а р у х а с таким длинным лицом, каких я в жизни не видывал. На голове у нее высился убор — из тех, что в былые времена именовались попросту колпаками; белые поля его представляли странный фон для дряблой коричневой кожи и делали морщинистое лицо ее еще уродливее. Распрямивши костлявые плечи, она взглянула на меня черными и какими-то слишком блестящими для ее лет глазами.
— Я вам тут разожгла огоньку, месье, ночка-то холодная.

Я поблагодарил, но она все не уходила — стояла на том же месте со свечою, дрожащею в руке.
— Месье, уж простите меня,  с т а р у х у, — продребезжала она, — только с какой стати вам, английскому милорду, молодому да богатому, сидеть в «Летящем драконе» вместо того, чтобы развлекаться в свое удовольствие в столице? Что вы здесь нашли?

Будь я в том нежном возрасте, когда люди верят еще в сказки и ждут, чтоб во сне к ним явилась добрая фея, я бы, несомненно, уверовал, что ЭТО иссохшее привидение — ...злая волшебница, что она сейчас топнет ногою — и я бесследно исчезну, подобно трем злополучным жильцам этой комнаты. (Вспомним трёх шекспировских ведьм!) Однако счастливое детство мое уже миновало. Ст а р у х а же сверлила меня черными глазами, явно показывая, что ей известна моя тайна. Я был смущен и встревожен...

— Месье, вот эти  с т а р ы е  глаза видели вас нынче ночью в графском парке! <…> Что толку отпираться, месье; я знаю, что вам здесь надо! Убирайтесь-ка лучше подобру-поздорову. Уезжайте завтра утром — и никогда больше сюда не возвращайтесь. И глядя на меня страшными глазами, она возвела к потолку свободную от подсвечника руку.

— Я совершенно ничего... — начал я. — Не понимаю, о чем вы. Да и чего ради вы за меня так волнуетесь?
— Не за вас, месье; я волнуюсь за доброе имя старинного семейства, которому я служила в лучшие дни... Но вижу, зря я толкую вам об этом, месье, вы еще насмехаетесь! Что ж, я сохраню мою тайну, а вы храните вашу. Скоро вам будет трудновато ее разгласить.

СТАРУХА медленно вышла из комнаты и, прежде чем я нашелся с ответом, затворила за собою дверь... конечно же, презираю неизвестные опасности, на которые так зловеще намекала п р е с т а р е л а я  дама... И что, собственно, имела в виду эта сумасшедшая  с т а р у х а, когда говорила: ”Вы храните вашу тайну, а я сохраню мою”? Бесчисленное множество неразрешимых вопросов стояло предо мною. Я словно путешествовал по сказочной стране, где то черт из-под земли выскочит, то страшное чудовище из-за дерева выпрыгнет» -- на это последнее всё решающее свидание – побег с графиней герой, естественно, взял с собой все деньги.
_____________

 ЧЁРТ так и не выпрыгнул. А вот пылавшая к герою мнимой страстью Прекрасная Графиня подсыпала герою в кофе на длительное время парализующее движения зелье: «Я сидел, бессильно откинувшись в кресле, и не мог издать ни единого звука... ни пошевелить пальцем... Неудержимо было отчаяние прекрасной д а м ы. Она… громко звала меня по имени, трясла за плечо… Через несколько минут... д а м а  замолчала и, по-видимому, совершенно успокоилась... Лицо ее, правда, было очень бледно, но в нём не отражалось ничего, кроме озабоченности, с некоторою, разве что, примесью брезгливости...»; «Я не мог еще уразуметь всей драмы целиком, да и роль графини в ней оставалась туманною. Впрочем, это и немудрено, ибо женщины изрядно превосходят нас неизменным присутствием духа и артистическими талантами».

ГЕРОЙ оказался в предсказанном ему сном полумёртвом состоянии. Только вместо графини заживо собираются похоронить его самого: «Но отчего они не разделались со мною сразу? Какой смысл откладывать расправу, увеличивая тем самым риск? Невозможно передать... весь ужас, который пришлось мне пережить. Представьте себе кошмар наяву — когда все, что мыслимо разве только в страшном сне, происходит с вами на самом деле, и нет больше сил выносить эту пытку, но смерть все оттягивается и оттягивается, к вящему удовольствию тех, кого забавляют ваши адские муки...»

ОДИН РАЗ бывшая Прекрасная Дама – Графиня дрогнула вроде как от раскаяния: «Нужно, видимо, пройти изрядный путь по стезе порока, чтобы полностью избыть в себе последние внешние признаки волнения, ибо они живучи и сохраняются даже тогда, когда все доброе... давно погублено».

ВМЕСТЕ со своим мужем графом - отъявленным мошенником и убийцей Прекрасная Графиня – в прошлом небесталанная артистка театра – собирались заживо похоронить героя вместо мнимо умершего родственника. Зачем же сразу не отравили? У обездвиженного, но живого, наркотик разложится в кишечнике, так что при возможной эксгумации ничего не найдут. Герой не может шевельнуть и пальцем, но видит, что прекрасная графиня: «Она больше не оборачивалась в мою сторону и сидела ко мне в профиль, глядя прямо перед собою; за последние минуты она странно потемнела и подурнела и походила скорее на ведьму. При виде этого утомленного лица, с которого словно бы спала маска, последняя надежда во мне угасла. Они определенно хотят увенчать ограбление убийством».

ЗАЖИВО уложенного в гроб неудачливого героя - любовника спасает только неожиданное явление давно следившей за графской четой полиции. Таким образом похожая на ведьму с т а р у х а – служанка в гостинице оказывается вестником блага, а прекрасное лицо преступницы как бы превращается в личину ведьмы: не обрисованное до конца пером автором, читатель должен довершить собственным воображением и выведенной моралью. Для того и вводилось в повесть описание страшной  с т а р у х и  в гостинице.

                ИЗВЕСТЕН ли был Шеридану гоголевский «ВИЙ» -- неизвестно. В любом случае налицо перекличка по теме: прекрасная молодая ведьма, по сути отвратительна, как отвратителен порок. У Шеридана это как дань морали не навязчиво мелькает между строк. В «ВИЕ» Гоголя обращение с т а р у х  и в красавицу и  той -- в страшный труп что бы быть прямой моралью – слишком живописно...

ОСТРОУМНЕЙШАЯ повесть – Шеридана «КОМНАТА В ГОСТИННИЦЕ...» -- чудная пародия на готику со всеми её атрибутами: таинственная красавица, вещий сон, исчезновения, великолепно выписанное свидание под луною на кладбище, сонное зелье, похороны заживо. Заодно и пародия на рыцарские романы: Ричард – имя возвышенно и глупо ведущего себя героя англичанина как у короля Ричарда-Львиное сердце. И всё обман – всё не то, чем кажется, говоря гоголевскими словами. Тем не менее повесть производит вполне «готическое» с налётом детектива впечатление.

Почему же видимая пародия продолжает «работать» так длясердце замирательно эффектно?! ПОТОМУ ЧТО для сознания Человека главное – не прямая мораль, а эффектные описания – яркие картины, подталкивающие к неким личным выводам. Авторы готических «штучек» в большинстве были весьма образованные и серьёзно интересовавшиеся психологией люди.                ________________________________________________

                Дж. ШЕРИДАН Ле Фаню «КАРМИЛЛА» (1873 г.) -- этой повести вампиршу – молодую красавицу Кармиллу оригинальным образом подбрасывает в дома дама той же породы из нечисти, но уже не столь молодая. Нечистые духи, обычно, активны в полнолуние, так вот однажды живая героиня рассказа – юная девушка со своим отцом и гувернанткой любовались полной луной:

«МАДАМ Де Лафонтен, по отцу немка, питала пристрастие к психологии, метафизике и некоторой мистике. Она заявила, что такая яркая луна возбуждает особую духовную активность. Она внушает сны, влияет на лунатиков и на чувствительных людей, излучает тончайшие жизненные флюиды. Мадемуазель рассказала, как ее кузен, помощник капитана торгового судна, вздремнул в такую ночь на палубе под луной, и ему приснилось, что омерзительная старуха когтит его щеку: он в ужасе проснулся с перекошенным лицом -- и лицо до сих пор перекошено.

-- Эта луна, эта ночь, -- сказала она, -- таинственно магнетичны оглянитесь на замок, посмотрите, как серебристым светом мерцают и вспыхивают окна, будто невидимка засветил колдовские огни, приглашая нездешних гостей.
Бывает, что ум дремлет, самому говорить не хочется, но чужие речи безразлично-приятны; и я, задумчиво глядя перед собой, вполуха слушала тихую болтовню… Отец мой сказал:
-- Что-то меня нынче одолевает хандра.
И процитировал Шекспира (помним о шекспировских из «Макбета» ведьмах!), которого каждый вечер читал мне вслух из почтения к английскому языку:

Не знаю, почему тоскливо мне
И тяжко; и со мной, я вижу, тяжко.
Но как это напали на меня
Тоска и грусть -- откуда ни возьмись?

-- Дальше не помню. Но чувство у меня такое, будто над нами нависла страшная беда. И кажется, безумное письмо несчастного генерала предвещает недоброе. В этот миг из-за косогора перед мостом послышались непривычные в нашей глуши топот копыт и скрежет колес: запряженная четвериком карета...» -- терпит крушение. Из кареты является не пострадавшая среднихлет дама и выносят в обмороке юную девушку:

 «ДАМА... заломила руки, воздела глаза к небу… и разразилась речью несколько театральной, но в иных устах вполне естественной. Она, что называется, хорошо сохранилась, а прежде, верно, была красавицей: высокая, полнотелая, в черном бархатном платье, бледная от потрясения (в литературной жизни после «Вампира» лорда Байрона все вампиры бледные!), однако сохранившая горделивую и повелительную осанку.

-- Несчастье за несчастьем! -- ...Она судорожно сжимала руки. -- Меня влечет в дальний путь дело жизни и смерти; промедли я час -- и может статься, все потеряно. А дитя мое, боюсь, нескоро будет в силах ехать дальше. Придется мне покинуть ее: я не могу, не смею мешкать... <…> Во всем облике незнакомки было столько властного достоинства и держалась она так непринужденно, что и не видя ее экипажа, нельзя было не признать в ней высокопоставленную особу».

ДОБРЫЕ люди – отец и дочь – естественно предлагают КАРМИЛЛЕ – молодой вампирше (о последнем приглашающие не знают) пожить у них. После чего дама: «Уселась в карету; дверцу затворили... лошади вздрогнули и тронулись крупной рысью, переходя в галоп; карета умчалась. ”А вы заметили ж е н щ и н у   в карете, когда ее поставили на колеса: она и не выходила, только смотрела из окошка?” -- спросила мадемуазель.
Нет, мы ее не заметили. Там, оказывается, сидела  ж у т к а я   черная с т а р у х а  в цветном тюрбане; она выглядывала в окошко, кивала, ухмылялась и злобно таращилась; глаза её сверкали, а зубы были оскалены, точно в бешенстве...»

                Пребывание в доме подброшенной молодой красавицы Кармиллы – «Поистине, спящей красавицы» так как половину дня она спит (обратим внимание на количество реминисценций при описании несуществующего существа!) -- чуть не кончилось хозяев очень плохо. Но по счастью их просвещает сосед, для которого подбрасывание в дом той же девицы кончилось смертью племянницы. Соседу подбрасывали так: на великолепном балу сосед встречает «величавую, по-видимому, очень знатную даму в богатом и строгом наряде и... в маске»:

 «С маскарадной непринужденностью она обратилась ко мне и тоном старого друга, назвав меня по имени, завязала разговор более чем любопытный. Она сказала, что мы встречались при дворе и в знатных домах, описала мелкие происшествия, о которых я и думать забыл, но они тут же ярко ожили в памяти...» -- сосед-генерал не прочь пофлиртовать с «великолепной дамой в маске» - графиней, но их прерывает: «…Одетый в черное господин, горделивый и элегантный, но бледный, как мертвец (вампир - спутник, вероятно.) Он, видно, был не из гостей -- в простом вечернем костюме. Без улыбки, с учтивым и чересчур глубоким поклоном он сказал...» -- что даме пресрочно нужно уезжать.

ДАМА просит на время приютить её дочь, -- генерал соглашается. В присутствии гостьи племянница неожиданно впадает в страшную слабость. Генерал тайно сторожит у кровати больной: «И вот, во втором часу ночи в ногах кровати зашевелилась черная бесформенная груда; она всползла на постель, вмиг добралась до горла спящей и, трепеща, вспучилась. На минуту я оцепенел. Потом кинулся к постели с саблей в руке. Черная тварь отпрянула к изножию, скользнула на пол -- и за шаг от постели появилась Милларка (анограмма от «Кармилла») с горящими бешеной яростью глазами. Я с размаху ударил ее саблей: она, невредимая, очутилась у дверей... Жертва её умерла до рассвета...»

                КОНЧАЕТСЯ повесть серьёзно, как положено в готике без открытой самоиронии: все вампиры обязаны часть суток – утро до полудня – проводить в своём родном гробу, в котором были схоронены. Соответственно этому утром найдя в соседнем заброшенном монастыре могилу со спящей юной графиней - вампиршей, по всем правилам ей -- загоняют в сердце осиновый кол, отрубают голову и сжигают тело...

ПРОБЛЕМА в том, что «великолепная дама» средних лет, видимо, всё ещё катается по свету в своей карете или, может быть, по современному лихачит на машине в компании с тремя шекспировскими ведьмами, возможно, ныне в облике длинноногих моделей?..  Страшная клыкастая с т а р у х а  в глубине кареты тоже остаётся неразъяснённой. Так что будьте предельно осторожны, господа читатели!               


                ДЖ. Х. РИДДЕЛ – другое имя: MRS J.H. <Charlotte Elizabeth Lawson Cowan> RIDDELL; 1832 – 1906 г.) – иначе говоря, автор – замужняя дама: одна из первых женщин – писательниц в Лондоне той эпохи. Поэтому сокращённое имя автора могло бы принадлежать и мужчине, и женщине: так было удобнее и в плане бизнеса, и для интриги с читателем. РИДДЕЛ – автор более чем 50 историй в духе готики и псевдо-готики историй, входящих в золотой фонд готической прозы викторианской эпохи.

Дж. Х. РИДДЕЛ повесть «ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ в Лечфорде», однако, точный перевод оригинального названия был бы: «Дом – убийца в Лечфорде» (1872 г.). Рассказчик «Стаффорд Тревор... собственной персоной» – добродушный «...завсегдатай обедов. Мое призвание — званые обеды, моя общественная деятельность — принимать приглашения».

 Стаффорд Тревор любит без всяких приключений размеренную светскую жизнь. Но однажды чтобы помочь своему другу, Тревор покупает у него фамильный заброшенный дом под названием Кроу-холл, где жить нельзя: люди там сходят с ума и умирают. Рассказывают, что в этом доме является призрак 200 лет назад пропавшей прекрасной молодой женщины в бриллиантах.

НЕ ВЕРЯЩИЙ в привидения мистер Тревор даже рассчитывает перепродать дом с некоторой выгодой. И вот он уже приехал осматривать дом: «Входная дверь скрипнула, и женщина (достаточно старая и достаточно уродливая) спросила, не я ли буду мистер Тревор... Старуха, разумеется, не знала истинной цели моего приезда, однако у нее имелись собственные причины постараться угодить своему хозяину, и она не пожалела сил, чтобы я чувствовал себя уютно». Старухе – сторожу мисис Пол хорошо было жить в доме и одной. Поэтому когда мистер Тревор сообщил, что он уезжает: «Ее глаза сверкнули и, пока она слушала меня, один особенно уродливый зуб, на который я глядеть не мог без содрогания, приоткрылся сильнее обычного.
— Но я вернусь на следующей неделе, — продолжал я. Услышав эту фразу, миссис Пол наверняка решила, что радость её была преждевременной: лицо ее помрачнело, а зуб спрятался за губами, совершенно исчезнув из вида».

                МЕЖДУ ТЕМ достойные доверия люди Тревору что Кроу-холл проклят. Вот рассказ продающего дом друга о своём повторном ночном видении призрака прекрасной дамы:
- Как и в прошлый раз, она медленно повернула голову, и я вновь узнал жену Филипа Уолдрума (200 лет назад сын владельца дома), ее роковую красоту в обрамлении драгоценных камней. Она поманила меня рукой. Я почувствовал, что какая-то неведомая сила влечет меня в комнату, где умер отец, но отчаянным усилием воли я призвал на помощь разум и бросился бежать. Не стоит и говорить, что остаток ночи я провел в молитве. Я просил Господа помочь мне избавиться от ужасного наваждения...
 
Некоторое время я (Тревор) сидел молча... и не сразу высказал мысль, которая уже не раз приходила мне в голову.
— Вал, — сказал я (Тревор – своему продавшему дом другу) наконец, — знаете ли, я думаю, что в Кроу-Холл действительно обитает привидение или, может быть, человек, которому выгодно играть роль призрака. Ведь это не так уж сложно.

                ПОДОЗРЕНИЕ Тревора, естественно, падает на стерегущую дом  с т а р у х у  Пол: в эту же сторону должна влечься и мысль читателя.  С т а р у х а, к тому же посещает какую-то секту... Но когда привидение красивой женщины является лично Тревору: он уже не знает, что и думать. Он не может в доме спать: будто у постели некто стоит, или невидимое платье шелестит... Заинтересованный читатель может продолжать подозревать в мистификации как ведьму описанную старуху Пол. Тут к Тревору заезжает некая знакомая великосветская дама – леди Мэри Кэри. Её описание тоже подходит под претендентку на великосветскую ведьму:

«УВИДЕВ ЖЕНЩИНУ, которая... рассматривала своими огромными глазищами скромный дом... я пал духом. У неё были густые, торчащие как проволока волосы, широкие ноздри, живые любопытные глаза и выпяченные губы. Кожа желтая, испещренная коричневыми точками; фигурой она в высшей степени напоминала тючок белья, приготовленного в стирку; она была невероятно жадна и неописуемо бесцеремонна. Она и часу не могла пробыть в обществе чужих людей, чтобы с кем-нибудь не поссориться. Она и недели не могла потерпеть, чтобы не вытребовать у нового знакомого какой-либо услуги или подарка. Она развелась с одним мужем, а другого свела в могилу в надежде, что он оставит ей все свои деньги...

У НЕЕ БЫВАЛИ приемы, бывали вечера, бывали концерты, бывали скромные обеды, которые посещали все, кто получал приглашения. Какое значение имели ее непривлекательность, ее скаредность, ее высокомерие? Разве она не приходилась сестрой одному герцогу, теткой другому? Разве не было честью услышать от нее оскорбление? А находиться под ее особым покровительством или удостоиться обращения по имени было заметным отличием, пробуждающим зависть, ненависть и прочие недобрые чувства у тех, кто не оказался в числе баловней судьбы...»

ТОЛЬКО у  ЛЕДИ было очень мало денег. Находясь на краю финансового краха, л е д и  попросилась бесплатно пожить в проклятом доме. Тревор колеблется: «Я  п о н и м а л, какую выгоду можно извлечь из пребывания л е д и Мэри в Кроу-Холл. Я не верил, что какое-либо привидение потревожит ее покой, поскольку поздние обеды, поздний отход ко сну и явно выраженная склонность к хорошим винам, как правило, не располагают к лицезрению призраков и встречам с привидениями. Тем не менее я не мог решиться и пребывал в сомнениях...»

                ДЕЛОВАЯ дама лэди Мэри обещает принести Тревору удачу: «Заключим сделку... Я изгоняю ваше привидение, и вы получаете возможность ссылаться на меня, характеризуя Кроу-Холл. С другой стороны, вы разрешаете мне жить там бесплатно в течение года. Согласны?» Кончилось это тем, что леди Мэри Кэри тоже увидела в доме призрак женщины. Правда, на этот раз призраку потребовалось для расстройства нервов леди Мэри много времени: ни смерти её, ни безумия посрамлённый призрак так и не добился: не на ту напал!  Но на этом терпение мистера Тревора всё-равно лопнуло: вместе с нанятыми рабочими он ломают в Кроу-хол стены: находятся потайные ходы, и в одном из них – совершенно истлевшие останки женщины. Между костями и прахом которой оказывается куча великолепных бриллиантов. Останкам устраивают христианские похороны, что, видимо, совершенно успокаивает дух несчастной красавицы. Тем более, что дом сносят под железную дорогу, и являться духу всё равно более негде.

 Тревор честно отдаёт другу фамильные бриллианты его пра-прабабки. Поэтому друг смог жить безбедно и жениться по любви. Что касается зловредной дамы леди Мэри, то ещё до встречи с привидением, по соседству с Кроу-холл она приискала себе нового третьего прельщённого её знатностью богача-мужа.

Единственное оставшеесяв повести неразъяснённым: как погибла владелица бриллиантов?! Вместе с кое-какими сведениями о прежних владельцах дома это -- на фантазию читателя.  Автор сей занятной повести не собиралась отрицать существование привидений: без привидения во что превратится готическая история?!  И ТОЧНО: совсем без привидений не скучно ли будет на этом свете, господа?!

                ТАК вот деятельная светская «ведьма» лэди Мэри Кери -- дама лично мало приятная -- действительно принесла всем и самой себе удачу. МОРАЛЬ? Никогда наверняка не знаешь: что обернётся добром, а что злом?.. Поэтому всегда сохраняйте присутствие духа. Кроме того, пожалуй, не стоит постоянно носить на себе слишком много драгоценностей и вообще дорогих вещей: сиё не приносит счастья.               


МАКСИМ ГОРЬКИЙ (наст. имя — Алексей Максимович Пешков; 1868 – 1936) -- русский писатель, прозаик, драматург.  В первой половине своего творческого пути Горький явно склонен к революционной романтике и идеализации стихийного, не тронутого рефлексией народного характера, которым и наделена   с т а р у х а   Изергиль из одноименного рассказа (1894 г.). В прямом смысле молдаванка Изергиль – не зловещая  с т а р у х а, но символ стихийной красоты и такой-же скоротечности и обманчивости жизни. Однако, внешность  с т а р у х и  выписана по узнаваемым готическим канонам.
 
«СТАРУХА ИЗЕРГИЛЬ». Автору рассказа местная старуха рассказывает различные истории: «Я слышал эти рассказы... в Бессарабии, на морском берегу. Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.

— Что ты не пошел с ними? — кивнув головой, спросила старуха Изергиль.
Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями.
— Не хочу, — ответил я ей.
— У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны... Боятся тебя наши девушки... А ведь ты молодой и сильный...»

С т а р у х а  рассказывает легенду про гордого сына орла Лару, которого небо наказало бессмертием среди людей: «С т а р у х а вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась... С т а р у х у  одолевал сон, показалось мне. И стало почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота... <…>

Я посмотрел ей в лицо. Её черные глаза были все-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала её сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана ее голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет... Она снова начала рассказывать своим хрустящим голосом...»

СТАРУХА  Изергиль рассказывает про своих многих любовников: «Я была счастлива на это: никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками... Я тогда любила одного достойного пана... Все лицо было у него изрублено крест-накрест саблями турок, с которыми он незадолго перед тем воевал за греков. Вот человек!.. Что ему греки, если он поляк? А он пошел, бился с ними против их врагов... Он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. И те, которые не находят их для себя, — те просто лентяи или трусы, или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после себя свою тень в ней. И тогда жизнь не пожирала бы людей бесследно...»               

               
 АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ КУПРИН (1870--1938) – повесть «ОЛЕСЯ» (1898 г.) СЮЖЕТ. Приехав по делам службы в глухую, далёкую от просвещения и благ цивилизации полесскую деревушку городской образованный барин Иван Тимофеевич попадает во внешне совершенно готическую обстановку: «Ветер забирался в пустые комнаты и в печные воющие трубы, и старый дом, весь... полуразвалившийся, вдруг оживлялся странными звуками… Вот точно вздохнуло что-то в белой зале... глубоко, прерывисто, печально. Вот заходили и заскрипели где-то… высохшие гнилые половицы под чьими-то тяжелыми и бесшумными шагами. Чудится мне затем, что рядом с моей комнатой, в коридоре, кто-то осторожно и настойчиво нажимает на дверную ручку...»

В ДЕРЕВНЕ верят в ведьм. И как-то раз заблудившись в лес на охотеу, барин на болоте набредает на избушку такой ведьмы: «Это даже была не хата, а именно сказочная избушка на курьих ножках. Она не касалась полом земли, а была построена на сваях, вероятно ввиду половодья... Но одна сторона ее от времени осела, и это придавало избушке хромой и печальный вид. В окнах недоставало нескольких стекол; их заменяли какие-то грязные ветошки... В хате было очень темно, а у меня, после того как я долго глядел на снег, ходили перед глазами фиолетовые круги...
— Эй, добрые люди, кто из вас дома? — спросил я громко.

Около печки что-то завозилось. Я... увидал   с т а р у х у, сидевшую на полу...  “Да ведь это — Мануйлиха… ведьма”, — мелькнуло у меня в голове, едва я только повнимательнее вгляделся в   с т а р у х у. Все черты бабы-яги, как ее изображает народный эпос, были налицо: худые щеки, втянутые внутрь, переходили внизу в острый, длинный, дряблый подбородок, почти соприкасавшийся с висящим вниз носом; провалившийся беззубый рот беспрестанно двигался, точно пережевывая что-то; выцветшие, когда-то голубые глаза, холодные, круглые, выпуклые, с очень короткими красными веками, глядели, точно глаза невиданной зловещей птицы.
— Здравствуй,  б а б к а! — сказал я как можно приветливее. — Тебя уж не Мануйлихой ли зовут?

В ответ что-то заклокотало и захрипело в груди у   с т а р у х и; потом из ее беззубого, шамкающего рта вырвались странные звуки... похожие на задыхающееся карканье старой вороны...
— Прежде, может, и Мануйлихой звали добрые Люди... Тебе что надо-то? — спросила она недружелюбно...
— Да вот, бабушка, заблудился я. <…>
— Много вас по лесу ходит...
— Ну,  б а б у ш к а, неласковая же ты до гостей.
— И верно, батюшка: совсем неласковая... Устал — посиди, никто тебя из хаты не гонит...
                С т а р у х а... бормотала что-то себе под нос... Я разбирал только отдельные слова, не имевшие между собой никакой связи... Я некоторое время молча прислушивался, и внезапная мысль, что передо мною — сумасшедшая женщина, вызвала у меня ощущение брезгливого страха...

Большую часть избы занимала огромная облупившаяся печка. Образов в переднем углу не было. По стенам... висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Ни совы, ни черного кота я не заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели на меня с удивленным и недоверчивым видом.
— Б а б у ш к а,  а воды-то у вас по крайней мере можно напиться? — спросил я, возвышая голос... Она вдруг подняла голову, поглядела на меня пристально своими холодными птичьими глазами и забормотала торопливо:
— Иди, иди... Иди, молодец, своей дорогой. Нечего тут тебе делать. Хорош гость в гостинку... Ступай, батюшка, ступай...

                МНЕ действительно ничего больше не оставалось, как уйти. Но вдруг мне пришло в голову попытать последнее средство, чтобы хоть немного смягчить суровую   с т а р у х у. Я вынул из кармана новый серебряный четвертак и протянул его Мануйлихе. Я не ошибся: при виде денег  с т а р у х а зашевелилась, глаза её раскрылись еще больше, и она потянулась за монетой своими скрюченными, узловатыми, дрожащими пальцами.

— Э, нет, бабка Мануйлиха, даром не дам, — поддразнил я ее, пряча монету. — Ну-ка, погадай мне. Коричневое сморщенное лицо  к о л д у н ь и  собралось в недовольную гримасу. Она, по-видимому, колебалась... Но жадность взяла верх.
— Ну, ну, пойдем, что ли, пойдем, — прошамкала она, с трудом подымаясь с полу. — Никому я не ворожу теперь, касатик... Забыла... С т а р а  стала, глаза не видят. Только для тебя разве. Держась за стену, сотрясаясь на каждом шагу сгорбленным телом, она подошла к столу, достала колоду бурых, распухших от времени карт, стасовала их и придвинула ко мне.
— Сыми-ка... Левой ручкой сыми... От сердца...

Поплевав на пальцы, она начала раскладывать кабалу. Карты падали на стол с таким звуком, как будто бы они были сваляны из теста, и укладывались в правильную восьмиконечную звезду. Когда последняя карта легла рубашкой вверх на короля, Мануйлиха протянула ко мне руку.

— Позолоти, барин хороший... Счастлив будешь, богат будешь... — запела она попрошайническим, чисто цыганским тоном. Я сунул ей приготовленную монету. С т а р у х а  проворно, по-обезьяньи, спрятала ее за щеку.
— Большой интерес тебе выходит через дальнюю дорогу, — начала она привычной скороговоркой. — Встреча с бубновой дамой и какой-то приятный разговор в важном доме… Падают тебе какие-то хлопоты... Будешь в большой компании, пьян будешь... Не так, чтобы очень сильно, а все-таки выходит тебе выпивка. Жизнь твоя будет долгая. Если в шестьдесят семь лет не умрешь, то...»

У   б а б к и  Мануйлихи есть красивая  внучка Олеся –  ведьма молодая, как и на деревне считают, в чём и она сама уверена. Вот что молодая ворожея, в свою очередь, барину нагадала:

«Вышло вам вот что: человек вы хотя и добрый, но только слабый... Доброта ваша не хорошая, не сердечная. Слову вы своему не господин. Над людьми любите верх брать, а сами им хотя и не хотите, но подчиняетесь. Вино любите... <…> Деньгами вы не дорожите и копить их не умеете — богатым никогда не будете... <…>  Дальше вышло, что жизнь ваша будет невеселая. Никого вы сердцем не полюбите, потому что сердце у вас холодное, ленивое, а тем, которые вас будут любить, вы много горя принесете... Радостей вам в жизни больших не будет, но будет много скуки и тяготы... Настанет такое время, что руки сами на себя наложить захотите... Но только не посмеете, так снесете... Только все это будет еще через много лет, а вот в этом году... Я не знаю, уж когда именно, — карты говорят, что очень скоро... Может быть, даже и в этом месяце... <…> Падает вам большая любовь со стороны какой-то трефовой дамы...»
_______________

НАГАДАННОЕ Олесей на картах – есть на самом деле от автора полная психоаналитическая характеристика в очередном поколении «лишнего человека» на переферии Серебряного века русской культуры: к народу тянущегося и народ не понимающего барина. Разрушающая границы социальных классов любовь молодого барина и Олеси взаимна, но из-за глубоких местных суеверий и слабохарактерности барина счастью их не суждено состояться... Да и сам барин должен был бы понять, что Олеся – не обществом, но природой воспитанная натура сильная и бескомпромиссная в светском обществе жить разве смогла бы?..

                ОДИН из первых замечательный русский писатель А.И. Куприн блестяще использовал – эффектно противопоставил узнаваемо готическое начало для реалистического сюжета на социально государственной основе. Ведь во время написания рассказа законами предписывалось «чтобы все ходили в храм божий с усердием, пребывая, однако, в оном без усилия...» и запрещались под страхом каторги «повсеместно лжепредсказания и лжепредзнаменования...», а так же запрещалось «выдавать себя за колдуна или чародея и употреблять подобные обманы...»
__________

ТАК ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ГОТИКА В ОБЩЕМ СМЫСЛЕ: стиль мышления?.. народные суеверия?.. или психические явления, отрицать которые трудно, а доказать невозможно?..  А, подчас, можетбыть, готика - это странные "суевери"я судебных законов?!  И то, и другое и – всё вместе неразделимо готика жизни, если так можно выразится. Так учившаяся у Запада русская литература смяла барьер мистически готического, в то время как западные учителя более предпочитали испытывать готику иронией или просто формально разграничивать тип повествовательных жанров.

                СЕБАЙН-БЕРИНГ-ГУЛЛ(1834 -- 1924) -- авторитетный в Викторианскую эпоху ученый-филолог, историк, фольклорист и плодовитый романист (РОМАНА «Мехалах», 1880, «Фробишеры», 1901). Библиография трудов Бэринга-Гулда насчитывает свыше 500 публикаций — среди них такие значительные исследования, как «Книга оборотней» (1865) и «Примечательные мифы Средневековья» (1866–1868).  При таком богатом материале, как самому не сочинять готические истории? Рассказ «Тётка Джоанна» вошел в сборник Бэринг-Гулда «Книга привидений» («А Book of Ghosts», 1904).Готика здесь будет самая настоящая - с реальным выходцем из могилы.

«ТЁТКА ДЖОАННА».  СЮЖЕТ. В маленькой деревушке в бедном домишке около кладбища жила суровая и вздорная старуха – тётка Джоанна уже на десятый десяток.  Умирать она однако не собиралась: «Жила же Сара, жена Авраама, сто двадцать семь лет, даром что муж досаждал ей с этой наглой девкой Агарью? Да если бы не Авраам с Агарью, она б небось до всех ста пятидесяти семи дожила. А я, слава тебе господи, под венец не ходила, и кровь мне никто не портил. Не вижу, почему бы мне не сравняться годами с Сарой...» Но это старухе не удалось.

Не видя старуху с неделю соседи её фермеры Хокины зашли в дом и нашли тётку Джоанну мёртвой, а в сундуке у неё неожиданно нашли достаточно и столового серебра, и денег в серебряном чайнике, и тонкого белья. Фермеры решили прилично похоронить старуху за свой счёт, а найденном наследстве не сообщать единственной внучатой племяннице. Пожалев хорошего белья, саван покойной сшили из старой простыни.

Тою же ночью покойница явилась в дом к фермерам: «В широкое низкое окно лился лунный свет. В свете виднелся человек. Ошибки быть не могло: перед ними стояла тетка Джоанна, завернутая в саван из обтрепанной простыни... Вынув из комода и расстелив на столе одну из своих нарядных полотняных простыней, старуха разглаживала ее костлявыми руками. Хокинов бросило в дрожь... 

Меж тем тетка Джоанна сходила к буфету и возвратилась с серебряными ложками; положила все шесть на простыню и худыми пальцами стала пересчитывать. Она обернулась к следившим за ней супругам, но на лицо падала тень, и ни черт, ни выражения было не разобрать. Опять она сходила к буфету, принесла серебряный чайник и остановилась в конце стола. Лунный свет, отразившись от простыни, падал старухе в лицо, и супруги разглядели, что она шевелит губами, но только без звука.

 Сунув руку в чайник, тетка Джоанна одну за другой вынимала монеты и пускала каждую катиться по столу. Хокины видели блеск металла, даже тень от монет, пока они катились. Первая монета остановилась в дальнем левом углу стола, вторая — рядом с нею; прокатившись, монеты легли по порядку, десяток в ряд. Следующий десяток улегся на белой скатерти в соседний ряд, за ним выстроился третий. И все это время покойница шевелила губами, будто считая, но по-прежнему беззвучно. Муж с женой застыли на месте и смотрели, но вдруг по луне пробежало облако, свет померк. Смертельно напуганные, Хокины припустили вверх по лестнице, задвинули засов и забились в кровать...

Утром все вещи оказались на своих местах.  А в следующую ночь покойница опять пришла в дом: ”Что нам делать? — спросила на следующее утро Элизабет Хокин. — Нельзя же, чтобы в доме ночь за ночью орудовала покойница. Что, если ей вздумается подняться наверх и вытянуть из-под нас простыни? Мы взяли её белье, она возьмет наше, — почему бы и нет?” Все обсудив, супруги решили, что нужно ночью отнести вещи покойницы на кладбище и сложить на могиле... Вместе они водрузили на свежую могилу все хозяйство тетки Джоанны...» -- и стали ждать на церковной паперти:

«С  н е б е с  обрушился дождь, ветер... запричитал меж надгробий, пронзительно завыл в зубцах башни, в проемах колокольни... Потом облака расползлись на клочья, над кладбищем показалась мертвенно-бледная луна. И видят супруги: высовывается из могилы костлявая рука, хватает одну из нарядных простыней и тянет. Утянула угол, а вот и всю простыню словно засосало водоворотом; складка за складкой скрывается она под землей. ”На саван взяла, — шепнула Элизабет. — Что, интересно, сделает со всем остальным?” <…> И снова на поверхность вынырнули худые длинные пальцы и стали шарить в траве, подбираясь к чайнику. Нашарили вслед за чайником блестевшие в лунном свете ложки. Глядь — выпросталась вторая ладонь, и длинная рука потянулась вдоль могилы к остальным простыням. Подняла их — и тут же, подхваченные ветром, простыни заплескались, как паруса. Рука удерживала их, пока они не наполнились ветром, а потом отпустила; порхнув через кладбище, поверх стены, они улеглись... на соседнем дворе (где жила наследница)...

Руки тем временем принялись рыться в чайнике, вытряхивая оттуда часть монет. Еще мгновение, и метко запущенные серебряные монеты, звякнув, упали на паперть... А руки подобрали наволочки, завернули в них чайник и серебряные ложки, ветер подхватил подброшенную связку и переправил через кладбищенскую стену на двор колесного мастера (муж тёткиной наследницы)... По диску луны снова побежала завеса тумана, кладбище потонуло в темноте. Небо прояснилось лишь через полчаса. На кладбище не колыхалась ни единая травинка...» -- оказалось, что покойница кинула своим соседям на паперть ровно столько монет, сколько они потратили на её похороны. Вот как люди чуть-чуть не пострадали за жадность!
             

                ПЕРСИВАЛЬ ЛЕНДОН (1869-1927) издал всего один сборник художественных произведений: «Без прикрас: очерки и рассказы о наших днях» (1908). Из этого сборника в рассказе «АББАТСТВО ТЭРНЛИ». Получивший в наследство имение приятель приглашает погостить другого. Местные жители считают, что в имении – бывшем древнем аббатстве является призрак замурованной монахини. Приятели ни во что такое не верят:

 «Что случилось дальше, я описать бессилен. Мне не подобрать слов, чтобы хоть как-то донести до вас свои чувства. Сердце мое остановилось, дыхание прервалось. Инстинктивно я откинулся на спинку кровати, не в силах отвести глаз от страшного зрелища. От резкого движения сердце снова забилось, изо всех пор заструился пот...

Опершись на спинку кровати и глядя прямо на меня, высилась фигура, закутанная в полуистлевшее, висевшее лохмотьями покрывало. Это могильное одеяние было наброшено на голову и оставляло на виду только глаза и правую сторону лица. Рука, вцепившаяся в спинку кровати, тоже была скрыта до самой кисти. То, что я видел на плечах этого существа, нельзя было назвать черепом. Хотя глаза и мышцы отсутствовали, лицо все же было обтянуто тонкой, ссохшейся кожей, немного кожи сохранилось и на кисти руки. На лоб свисал клок волос. Фигура не шевелилась. Я смотрел на нее, а она — на меня, и я чувствовал, что у меня ум заходит за разум. Я все еще держал в руке выключатель и теребил его машинально, однако выключить свет не решался. Я закрыл глаза, но тут же в ужасе открыл их снова. Фигура не сдвинулась с места. Сердце мое колотилось, испарявшийся пот холодил кожу. В камине по-прежнему потрескивали угли, скрипела стенная панель...»

Оправившись от первого страха гость решил, что это – глупый розыгрыш его приятеля. В ярости он уничтожает "чучело": «Н е  п о м н ю, к а к  мне это удалось, но я одним прыжком достиг спинки кровати и изо всех сил ударил страшилище кулаком… Я шмякнул череп об пол и стал топтать его ногами. Потом зашвырнул голову под кровать, а самые хрупкие кости скелета расколотил на куски. Тонкие бедренные кости я переломал о колено и разбросал куда попало, берцовые прислонил к стулу и разбил каблуком. Я бушевал, как берсеркер, оторвал ребра от спинного хребта и запустил в шкаф грудной костью. Моя ярость все нарастала. Ветхую гнилую ткань я разорвал на мелкие кусочки, и поднявшаяся пыль покрыла все кругом, в том числе чистый лист промокательной бумаги и серебряную чернильницу. Наконец дело было сделано. Не осталось ничего, кроме груды переломанных костей, обрывков кожи и гнилой шерсти...»

ОКАЗАВШИСЬ, однако, вполне настоящим привидением, призрачная монашка к рассвету «собрала свои» кости и удалилась: она даже не поленилась найти далеко обломок своего черепа, далеко заброшенный невежливым джентльменом. От этого последнего акта ночной драмы – поисками призраком своих частей -- у храброго гостя случился усиленный нервный стресс. Был ли нервный стресс у встретившего такой грубый и резкий приём привидения монашки?! – этого мы не знаем. Зато, видимо, поражённое невежливостью не желающих впадать в ужас живых, привидение монашки более не являлось.

В данном рассказе Персиваля Лендона можно констатировать пародийные перепевы тоже пародийной «Комнаты с гобеленами» сэра Вальтера Скотта. Нередкий случай, как готика сама себе служила «повивальной бабкой»: т.е. – один готический сюжет перепевал другой.               
             

               
ГЕРБЕРТ ДЖОРДЖ УЭЛЛС (1866 — 1946 г.) — всемирно популярнейший английский писатель – фантаст и публицист. «ПИЩА БОГОВ и как она пришла на землю» (1904 г.) — социально-фантастический роман Уэллса. Безответственный учёный изобрёл порошок, примешивание которого к пище вызывает гигантский рос. Учёным нанятые для кормления подопытных животных неряшливая чета – старик и старуха рассыпают порошок, что приводит к непредвиденным последствиям: гигантские крысы, осы и гигантские сорняки – всё это опасно людям.

ФАМИЛИЯ у будущих распространителей несчастий – старика и   с т а р у х и – символическая - «СКИЛЕТТ» (скелет): «Бенсингтон посетил мистера и  м и с с и с  Скилетт в их тесной комнатушке, где окна были закупорены наглухо, над камином висело пятнистое зеркало... М и с с и с  Скилетт оказалась крохотной высохшей   с т а р у ш е н ц и е й; чепца она не носила, седые, давным-давно не мытые волосы скручивала узелком на затылке; самой выдающейся частью ее лица всегда был нос, теперь же, когда зубы у нее выпали, рот ввалился, а щеки увяли и сморщились, от всего лица только один нос и остался. На ней было темно-серое платье (если вообще можно определить цвет этого платья), на котором выделялась заплата из красной фланели.  М и с с и с   Скилетт... на вопросы она отвечала односложно, опасливо косясь... маленькими глазками из-за огромного носа. Единственный уцелевший зуб не слишком способствовал внятности ее речей; она беспокойно сжимала на коленях длинные морщинистые руки...»

Сбежав с опытной фермы, где по её в том числе вине развелись гигантские – ростом с быка крысы, м и с с и с  Скилетт рассыплет украденный порошок и в другой деревушке. М и с с и с  Скилетт вступление в тихую деревушку – пародия на шествие судьбы и на все готические явления: «ТЕПЕРЬ представьте себе  с т а р у х у: она приближается неровным, но упорным шагом; корявой, натруженной рукой она сжимает узел; длинный нос ее (он подавляет и заслоняет все прочие черты лица) морщится, выражая отчаянную решимость. Маки на чепце важно кивают; медленно и неотвратимо переступают ноги -- белые от пыли носы старомодных башмаков по очереди показываются из-под обтрепанной юбки...

В ОБРАЗЕ этой нелепой   с т а р у х и   в его мирную деревню вступил Его Величество Случай, Непредвиденное -- словом, та старая ведьма, которую слабые людишки называют -- Судьба. А для нас это была, как вы, конечно, уже поняли, всего лишь миссис Скилетт. С т а р у х а... прошлепала... направляясь вниз, в деревню. Священник молча проводил ее глазами... Случай был самый пустячный: с т а р у х а   с узлом -- эка невидаль!  С т а р у х и... испокон веку таскают с собой всякие узелки. ЧТО ж тут такого?»
_____________________________________________

ЧТО из всего этого следует?.. Не предсказал ли Уэлс современные теракты? Или гениальным прозрением всё предвидев, замечательный фантаст издевается над попытками их предотвращения нынешними правительствами?..  В общем же смысле -- опасайтесь неизвестных  с т а р у х   с узлами неизвестного наполнения!


                ГРАФ Алексей Николаевич ТОЛСТОЙ (1882 — 1945) -- русский советский писатель из рода графов Толстых. Автор социально-психологических, исторических и научно-фантастических романов, повестей и рассказов. «ЧЕТЫРЕ ВЕКА» (1920 г.) – начинающийся с претензией на готику остро социально психологический рассказ, в котором престарелая героиня – п р а б а б у ш к а  играет зловеще символическую роль всего отжившего, косного. В отличие от Куприна А.Н. Толстой захватывая социальный план, Толстой использует внешне готические "штампы" описания, отчего фигуры героев в жанре короткого рассказа становятся психологически ярчайшими штампами. Однако задачей Толстого и было показать перед революцией духовное обветшание барского рода и разрушение временем старых, прежде будто бы незыблемых понятий всей России.

«ЧЕТЫРЕ ВЕКА» (1920 г.) «Большая площадь  с т а р о г о   города над Днепром заросла травой. Здесь было тихо и чинно. Над собором екатерининских времен вились ласточки. Проезжала, шурша по гравию шинами, коляска со  с т а р о й  барыней среди подушек... Степенно стоял рослый городовой... Здесь все... было похоже на  с т а р и н н ы е  гравюры...» В старинном доме старого города живёт не бедная суровая вдова «Авдотья Максимовна,  с т а р а я   барыня. Ее прежде очень боялись губернаторы (теперешние боялись совсем не ее и совсем не этого). Вице-губернаторы первым делом по назначении привозили ей жен своих на поклон;  с т а р ы й,  матерый полицеймейстер так прямо и говорил: ”Страх человеку в пользу, и на сей предмет живет у нас барыня Лескова;  ч е р т   её   з н а е т  –  поглядишь на нее в соборе, в двунадесятый, и сразу почувствуешь все свои обязанности”».

Мужа Авдотьи Максимовны Лесновой  за жестокость сожгли вместе с усадьбой крестьяне. «Д о ч ь  с в о ю... воспитывала она наперекор новым веяниям, по старине, сугубо и строго; заставляла мыться ледяной водой, часами стоять на коленях перед божницей, запретила смеяться, потому что умному и верующему человеку не может быть смешно...»

В результате такого бесчеловечного воспитания выросла против подобных методов протестующая нигилистка. У убежавшей за сосланным в Сибирь мужем-нигилистом дочери бабка отобрала внучку: «Когда же Наташа (внучка) спросила однажды про отца, бабушка подняла сухие кулачки и надрывающимся голосом воскликнула: ”Каторжник, разбойник, антихристово отродье! Плюнь, плюнь сейчас же! Как ты имя такое сказала, выплюни, иначе знать тебя не хочу”».  Несмотря на суровость бабки внучка умела потихоньку выпросить у неё всё желаемое и выросла жаждущей только удовольствий.

     БАРЫНЯ «АВДОТЬЯ Максимовна   с т а р и л а с ь; в городе начинали смотреть на нее, как на   д р е в н о с т ь, которую по привычке и для порядочного тона нужно бояться. Приезжих направляли к ней с визитом, потом заставляли рассказывать, как она наводила на них страх, отчитывала за вольнодумство и отпускала...  Грустно ей было...  Два поколения взрастила она, шестьдесят лет отжила... Времена подходили странные и народ стал чужой...»;
 
«Н о в а я   ж и з н ь...  не походила на прежнюю: не осталось ни тишины, ни почтения, ни ленивой кротости; народ стал бойким и проворным, точно это была и не русская земля... И уже мало кто знал   с т а р у ю  барыню Лескову...»;

Н о в а я   ж и з н ь лезла из черноземных полей, из каменноугольных копей, чумазая и вольная. Появились в городе жулики, и толпами, с гармониками, стали расхаживать в праздник... Подходили жуткие времена».
___________

Началась японская война. За революционную пропаганду казнили дочь Авдотьи Максимовны: «На соборной площади разводили солдат... За Днепром собралась толпа, пошла на город, разбила целый квартал… В городе стреляли. Ходили с флагами...»   В    с т а р о й   барыне проснулись «с т а р а я   крепость и гнев. Она собирала домашних и заклинала их, топала ногами; писала начальствующим лицам, велела привести к себе редактора официальной газетки, отчитала за трусость... Наконец явилась лично к новому губернатору и так на него кричала, что тот едва не упал в обморок и больше   с т а р у х  к себе пускать не велел.  В дому же водворила порядок  с т а р ы х   времен... Но не сбылись чаянья, закатились надежды... Растаяли, как туман,  с т а р ы е   обычаи и предрассудки,   с т а р и к о в с к а я  мораль начала заменяться иной, более гибкой. Жизнь фантастическим чертополохом перла из земли. Казалось, только самые цепкие и сильные выжили во время бурь; остальные остались надломленными навсегда...»

АВДОТЬЕ МАКСИМОВНЕ давно уже перевалил восьмой десяток. Волосы её почти вылезли, стан согнулся, и вся она закостенела. Последняя вспышка воли, десять лет назад, опустошила ее; она жила как механическая – по размеренным часам, по правилам, в которых не было больше жизни и смысла...»  Постаревшая с т а р у х и н а  внучка   в тоске нюхает эфир, а правнучка – красавица с не христианским именем Гаяна «училась в гимназии в шестом классе и на свете признавала только одно – свои желанья».  Гаяна и её поклонник-гимназист «как черти, уже скакали по залу, подпрыгивали, кружились... Такого Авдотья Максимовна ещё не видала.  Это было бесовское действо... Она хотела перекреститься, но рука, налитая свинцом, только дрожала – не поднималась...» -- олицетворение отжившего века, всё новое буйство воспитавшего бессмысленными запретами и жестокостью.

СТАРЫЙ   д о м барыни Лесновой – олицетворение старой России: «По всему дому слышались голоса, хохот... Чинный и холодный зал... наполнился мальчишками и девчонками, не обращавшими внимания на выпученные в немом негодовании пыльные глаза тёмных портретов... Ничего не признающая молодость ворвалась и начала отплясывать под бренчанье гитары... С последним усилием Авдотья Максимовна кинулась к образам и громко начала читать: “Да вокреснет бог...” ...Перед киотом догорали лампадки, огоньки потрескивали, угасая, мерцали золотые оклады. Авдотья Максимовна (мёртвая) лежала на полу. На темном лице её застыл ужас...»
____________________________________________

ПОСЛЕ мнимо готического начала рассказа автор делает его как бы обобщением вех русской литературы: не поименованный город и сама грозная барыня – парафраз Кабанихи из «Грозы» Н. Островского и самовластной, также в забвении умершей Арины Петровны Головлёвой из романа «Господа Головлёвы» М. Евг. Салтыкова Щедрина. Фамилия суровой  с т а р у х и  “Леснова” – указывает, во первых, на темы, поднятые «самым народным» русским писателем А.Н. Лесковым (1831 – 1895); во вторых, на драму Островского «ЛЕС».  И КОНЕЦ рассказа -- есть явный в лад новому времени перевод «чертовщины» из Гоголя.

Рассказ «ЧЕТЫРЕ ВЕКА» пример тому, что в обобщениях русские писатели первой четверти 20 века шире писателей западных 19 века. Однако при этом личностно психологический подход кперсонажам отходит на дальний план: даётся с помощью указанных аналогий с прошлыми произведениями. В любом случае странным покажутся после рассказов А.Н. Толстого тонкости психологических ужасов его современника – английских писателей Монгетю Джеймса или Хью Уопла. Более близок граф А.Н. Толстой к фантасту Герберту Уэлсу. Но писатель волен выбирать темы, а читатель -- своего писателя.  Кроме того, нельзя же постоянно читать нечто в одной тональности: наскучит.               

                МОНТЕГЮ РОДС ДЖЕЙМС (1862—1936) -- английский писатель, историк, специалист по средневековью, ректор Королевского колледжа в Кембридже и Итона (1918—1936 гг.). Вошёл в историю мировой литературы как крупнейший мастер рассказа о привидениях, явлений которых он даже и не собирался как-то объяснять. Писали, что Джеймс обладатель «почти дьявольского дара приближаться к ужасу мягкими шажками из самой гущи прозаической ежедневной жизни...» Так вот, не объяснение сверхъестественного, а ужас то и есть самое главное!

Старух в рассказах Монгетю Джеймся сколько угодно, но все они -- обыкновенные леди, домоправительницы или служанки. За исключением рассказа «ДОМ ПРИ УИТМСЕНСКОЙ ЦЕРКВИ» (1919 г): «В неученом народе ходят россказни о том, что кое-кому из людей дано предугадывать будущее - видеть его в зеркале, например, или просто в воздухе. Одна   с т а р у х а   у нас в Килдонане утверждала, будто обладает таким умением...»

СЮЖЕТ РАССКАЗА. Юноша 16 лет связан с некими духами: продал душу дьяволу, -- прямо говорят слуги. Однако по идущим ещё из глубокой древности поверьям верно гадать может мальчик не старше 12 лет. Поэтому первый привлекает младшего товарища. Оба по непонятной причине умирают. Через сто лет в нечаянно найденном магическом кристалле живущая в доме девушка видит как бы «кино» о прошлом:

 «ВОТ краткий рассказ о том, что я увидела... среди бела дня и вглядываясь в глубины кристалла... Открылась совершенно незнакомая мне картина: бугристая поляна, ощетинившаяся неровной травой, в середине развалины серого каменного сооружения, а вокруг -- стены из дикого камня. На поляне стояла уродливая  с т а р у х а  в красном плаще и изорванной юбке и беседовала с мальчиком, одетым так, как было принято лет сто назад. С т а р у х а  вложила ему в руку какой-то блестящий предмет (магический кристалл), а он протянул ей деньги - это я разглядела, потому что рука у старухи дрожала и одна монета упала в траву. Видение исчезло... На стене, окружавшей поляну, я заметила нагромождение костей и среди них даже один череп.

ЗАТЕМ я увидела двоих мальчиков, один прежний, а другой незнакомый, младше первого. Они находились в саду, обнесенном стеной... Мальчики были заняты, скорее всего, какой-то игрой. На земле как будто что-то тлело. Старший мальчик наклонился, коснулся того, что там лежало, а потом воздел руки к небесам, будто в молитве. Я вздрогнула, заметив на них пятна крови.

Небо было затянуто тучами. Мальчик обернулся к стене и призывно взмахнул обеими руками, воздетыми вверх. Поверх стены что-то задвигалось: головы или другие части тела, животных или людей -- не могу сказать. Старший мальчик... схватил за руку младшего... и оба бросились бежать. На траве остались пятна крови...  Все исчезло, а следующая сцена разыгралась в... темноте...

Меж деревьев... пробирался, припадая к земле, какой-то человек, а деревья гнул и жестоко трепал ветер. Потом человек помчался со всех ног, то и дело обращая назад бледное лицо, словно от кого-то спасался. И в самом деле, за ним гнались. ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ я не разглядела; было их трое или четверо, сказать не могу. Больше всего они походили на собак... Наконец жертва.. за что-то ухватилась и застыла. Преследователи накинулись на нее, и мне послышался крик отчаяния... Вот и все мое видение... -- иначе это не назовешь. Я ничего не прибавила и не убавила...»

КРОМЕ страшного видения в кристалле Зловещая Уродливая с т а р у х а  более не является. А поступают с заклятым кристаллом согласно знаменитому рецепту сэра Вальтера Скотта из рассказа «КОМНАТА С ГОБЕЛЕНАМИ»: прячут кристалл в подвале, в старом шкафу подалее от любопытных. ОДНАКО, ведь кристалл не уничтожен?.. А значит...               

               
ХЬЮ УОПЛ (1884 -- 1941) – английский писатель, автор многочисленных романов, рассказов, книг о путешествиях, биографических очерков. Некоторое время был священнослужителем, но предпочел литературную карьеру. В начале творческого пути он проявил себя как реалист, а в дальнейшем стал склоняться к мистике. Уолпол так же коллекционировал рукописи: владел лучшим собранием рукописей Вальтера Скотта и являлся знатоком творчества писателя. Это говорит, что мы просто обречены неизбежно встретить в произведениях Уопла тень скоттовского призрака «КОМНАТЫ с гобеленами или Дамы в старинном платье».

РАССКАЗ Хью Уопла -- «МИСИС ЛАНТ» (1927 г.).  Английские незаметный писатель приглашён встретить вместе Рождество своим корреспондентом, которого он никогда ещё не видел. Старинный дом год назад овдовевшего мистера Ланта по непонятной причине пугает гостя: ощущается чьё-то присутствие, временами будто доносится неприятный затхлый дух. ГОСТЯ любезно отводят в его комнату:

«Я остался один и... почувствовал острое желание обратиться в бегство. Четыре свечи в старинных серебряных подсвечниках горели ярко и вместе с пылавшим камином давали достаточно света; однако комната казалась сумрачной, словно наполненной прозрачным дымом. И помню, я подошел к одному из забранных решеткой окон и распахнул его, как будто мне вдруг стало душно... В комнату ворвалась струя ледяного ветра вместе с кружащимся роем снежинок, а во-вторых, оглушительный рев моря ударил мне в лицо, словно желая опрокинуть меня навзничь. Я поспешно захлопнул створку, обернулся и увидел у самой двери с т а р у ю   ж е н щ и н у.

Вообще любая история подобного рода интересна именно своим правдоподобием. Конечно, дабы мой рассказ звучал убедительно, мне следует как-то доказать, что я действительно видел ту  с т а р у ю    ж е н щ и н у, --- но я не могу этого сделать... Но я ни на миг не усомнился в том, что увидел в комнате именно  с т а р у ю    ж е н щ и н у , и никого другого. Вы можете говорить об игре теней, о висевшей на двери одежде и тому подобном. Не знаю. У меня нет никаких теорий, объясняющих эту историю: я не спиритуалист и едва ли верю во что-либо, за исключением красоты прекрасных вещей и явлений. Если угодно, можно сказать так: ф и г у р а   у  двери привиделась мне, но иллюзия эта оказалась настолько полной, что я по сей день весьма подробно могу описать внешность той   ж е н щ и н ы.

ОНА БЫЛА в черном шелковом платье с огромной безобразной золотой брошкой на груди. Ее зачесанные назад черные волосы разделял посредине пробор. Шею  ж е н щ и н ы  украшало ожерелье из каких-то белых камней. ЛИЦО ЕЕ -- неестественно бледное -- имело самое злобное и коварное выражение из всех, какие мне приходилось когда-либо видеть. Ныне безнадежно увядшая, д а м а  эта некогда, вероятно, была довольно красива. Она стояла у двери очень тихо, опустив руки вдоль тела. Я подумал, что она экономка или кто-нибудь в этом роде.
-- Благодарю вас, у меня есть всё необходимое, -- сказал я. -- Какой замечательный камин!

Я ОГЛЯНУЛСЯ на камин, а когда снова повернулся к двери,  ж е н щ и н а   уже исчезла. Не придав случившемуся никакого значения, я пододвинул к огню старое кресло, обитое выцветшей зеленой тканью... Я опустился в кресло и раскрыл книгу, но не прошло и двух минут, как в нос мне ударил в высшей степени неприятный запах. На свете существуют самые разные запахи -- здоровые и нездоровые, -- но самым мерзким из всех мне кажется прохладный затхлый душок, которым тянет из непроветренных помещений с испорченным водопроводом и который встречается порой в… обветшалых меблированных комнатах. Запах... шёл от двери.

Я поднялся с кресла, направился к двери -- и тут же у меня возникло такое чувство, будто я приближаюсь к некой особе, не имеющей обыкновения (извините за грубость) часто принимать ванны. Я отпрянул назад, словно упомянутая особа действительно стояла передо мной. Затем совершенно неожиданно гадкий запах исчез, я почувствовал дуновение свежего воздуха и с удивлением увидел, что одно из окон отворилось и в комнату снова влетает снег...».

                ХОЗЯИН мистер Лант уверяет, что в доме нет женщин. Но мистер Лант всё время чего-то до безумия боится, хотя упорно не хочет видеть являющуюся и далее   ж е н щ и н у  в чёрном. ВОТ гость и хозяин идут гулять: «Я заметил, что он (хозяин)... напряженно всматривается в густые заросли деревьев впереди, черневшие на фоне серебристого снега. Я тоже пригляделся. Там, прямо перед деревьями, стояла -- словно ожидая нас -- та самая  ж е н щ и н а, которая накануне вечером появлялась в моей комнате. Я остановился и воскликнул:

-- Но послушайте, вот же ОНА!  Та   ж е н щ и н а,  о  которой я говорил вам… Это Она заходила ко мне в комнату!
Лант схватил меня за плечо:
-- Там никого нет. Разве вы не видите сами? Это просто тень. Что с вами? Разве вы не видите, что там никого нет?

Я шагнул вперед -- и действительно, там никого не было, но до сего дня я не могу сказать определенно, привиделась мне  э т а   ж е н щ и н а  или нет. Уверенно могу утверждать лишь одно: с этого момента сумерки начали быстро спускаться на землю...  Вокруг вдруг сгустилась такая тьма, что я с трудом различал перед собой дорогу...» Сгущение тьмы в готической прозе никогда не предвещает ничего доброго!

                МИСТЕР Лант признаётся, что они с женой ненавидели друг друга и умирая, она обещала за ним вернуться в годовщину своей смерти. Нынешней ночью как раз годовщина смерти: гость милосердно соглашается провести ночь в кресле у постели смертельно перепуганного хозяина, который неволею признаётся в убийстве жены:

 «ЕСЛИ  Я   И  УБИЛ  ЕЁ, то Она заслужила это. Она никогда не была мне хорошей женой, с самого начала. (Это нам привет от «Кентервильского приведения» Оскара Уайльда!)  Ей не следовало так раздражать меня: Она прекрасно знала мой тяжелый нрав. Впрочем, у Нее характер был еще хуже...

И именно в этот момент... голос говорившего неожиданно упал до мягкого, еле слышного шепота, словно Лант почти обрадовался тому, что страхи его наконец подтвердились.
-- ВОТ ОНА! -- прошептал он.

Не могу описать, как при этих словах Страх волной поднялся в моей душе. Я ничего не видел... пламя свечи высоко взметнулось в последние моменты жизни Ланта... Но я ничего не видел. Внезапно Лант испустил страшный пронзительный вопль... смертельно раненного животного в предсмертной агонии.
-- Не подпускайте Её ко мне... НЕ подпускайте Её ко мне! Не подпускайте… не подпускайте!

Он со страшной силой вцепился в меня, ногти его глубоко вонзились мне в кожу; затем -- словно неожиданная ужасная судорога свела напряженные мышцы -- руки Ланта медленно опустились; он тяжело откинулся на подушку, будто от сильного толчка в грудь... и страшная конвульсия сотрясла все тело несчастного. Потом он перекатился на бок и затих. Я ничего так и не увидел, лишь совершенно явственно ощутил смрадный запах, памятный мне с предыдущего вечера» -- Смрадный запах – трупный запах». Обычно призраки не пахнут,но в данном рассказе запах добавляет ужаса.
_________________

В ДОМ прибывший врач констатировал смерть мистера Ланта от сердечного приступа. Гостя никто ни в чём не заподозрил: «Не знаю, можно ли вообще назвать это историей о явлении призрака. ТА  с т а р а я   ж е н щ и н а   вполне могла просто пригрезиться мне. Я даже не знаю, так ли выглядела жена Ланта при жизни. Возможно, она была огромной и толстой. Ланта погубила нечистая совесть... Единственное только... <…> на теле Ланта остались следы -- в основном на шее и несколько на груди... Следы от чьих-то пальцев, царапины и темные кровоподтеки. В приступе ужаса Лант мог сам вцепиться себе в горло...»
_________________________

В ОТЛИЧИЕ от насыщенной юмором скоттовской «КОМНАТЫ с гобеленами или ДАМЫ в старинном платье» всё в «МИССИС ЛАНТ» серьёзно, -- с настоящим холодком по коже. Вот только само намеренно подставляемое автором сравнение с полным юмора рассказом Скотта плюс переделанная цитата из речи тоже убившего жену «Кентервильского привидения» (1887-го года -- с большим юмором рассказ!) позволяет читателю... Позволяет читателю думать о намерениях автора повести «Миссис Лант» всё, что угодно! И надо же было как-то развлекаться длинными зимними вечерами в загородном доме во времена, когда ещё не было интернета и мобильников!

         Михаил Афанасьевич БУЛГАКОВ -- «ХАНСКИЙ ОГОНЬ», рассказ 1924 г. Этот рассказ называют -- самым живописным и самым историчным из рассказов Булгакова.  «Ханский огонь» по теме противопоставления  с т а р о г о   и   н о в о г о  времени  близок к рассказу А.Н. Толстого «Четыре века».  Также как у Толстого город и дом Лесновой символизирует всё старое, у Булгакова поместье князей Тугай-Бег символизирует старую Россию. Однако, Толстой, скорее рисует ухудшение времён: пьяные бандиты лучше ли смиренного народа?.. Булгаков же принимает  н о в о е, -- видит за его неприглядным нынешним впереди и положительное.

Описывается поместье князей Тугай-Бег, после революции – музей: «Стены исчезли под темными полотнами в потускневших золотых рамах. Екатерина II в горностае, с диадемой на взбитых белых волосах, с насурьмленными бровями, смотрела во всю стену из-под тяжелой громадной короны. Ее пальцы, остроконечные и тонкие, лежали на ручке кресла. Юный курносый (Павел 1)... красовался на масляном полотне напротив и с ненавистью глядел на свою мать. А вокруг сына и матери до самого лепного плафона глядели княгини и князья Тугай-Бег-Ордынские...

ОТЛИВАЯ глянцем, чернея трещинами, выписанный старательной кистью живописца XVIII века по неверным преданиям и легендам, сидел во тьме гаснущего от времени полотна раскосый, черный и хищный, в мурмолке с цветными камнями... родоначальник — повелитель Малой орды хан Тугай. За полтысячи лет смотрел со стен род князей Тугай-Бегов, род знатный, лихой, полный княжеских, ханских и царских кровей. Тускнея пятнами, с полотен вставала история рода с пятнами то боевой славы, то позора, любви, ненависти, порока, разврата...

НА пьедестале бронзовый позеленевший бюст   с т а р у х и    м а т е р и  (мать рода – очень важный символ чистоты либо испорченности!)  в бронзовом чепце с бронзовыми лентами, завязанными под подбородком, с шифром на груди (знак фрейлины императрицы), похожим на мертвое овальное зеркало. Сухой рот запал, нос заострился. Неистощимая в развратной выдумке, носившая всю жизнь две славы — ослепительной красавицы и жуткой Мессалины (*). В сыром тумане славного и страшного города на севере (Петербург) была увита легендой потому, что первой любви удостоил ее уже на склоне своих дней тот самый белолосинный генерал (Николай 1 **), портрет которого висел в кабинете рядом с Александром I. Из рук его перешла в руки Тугай-Бега-отца и родила последнего нынешнего князя. Вдовой оставшись, прославилась тем, что ее нагую на канате купали в пруду четыре красавца гайдука...»
_________________________
 
В   КОНЦЕ  «Ханского огня»  тайно вернувшийся из-за границы последний князь поджигает своё роскошное имение, чтобы ничего не досталось взявшим власть "хамам". «Не вернется ничего. Все кончено. Лгать не к чему» -- понимает князь – потомок гордых ханов. В слепой ярости к рождающемуся неизвестному н о в о м у навсегда исчезает в ночной темноте неприглядная фигура в чужом обличье воровски вернувшегося князя. Автор «Ханского огня» видит только одну возможность выбора: приняв неизбежное н о в о е, нужно стараться сделать его лучше.                ______________________________________________
* Мессалина — третья жена римского императора Клавдия (10 г. до н. э. — 54 г. н. э.), известная своим коварством и развратом. Имя ее стало символом распутства. С Месалиной сравнивали и Екатерину II,  — «отражением» которой в свою очередь является история жизни «старухи – матери».

** Лосины — панталоны в обтяжку из лосиной кожи — были частью военной формы в отдельных полках русской армии.

*** Гайдук – наёмная охрана коронованных особ и аристократов, бывшая в ходу и в царской России. Обычно в гайдуки брали видных мужчин, крупного телосложения. Отсюда истории о похождениях гайдуков в роли любовников и об их участии в дворцовых переворотах.                В крепостнической России: гайдук -- выездной лакей мог быть и крепостным.
______________________________________________
   
               
                М.А. БУЛГАКОВ. Рассказ «МОРФИЙ», 1927 год. В строгом смысле ни мёртвой, ни живой зловещей старухи, ни даже портрета в рассказе нет.  ЕСТЬ в стиле готики видение – галлюцинация морфиниста: «Распад личности — распадом, но все же я делаю попытки воздерживаться от него. Например, сегодня утром я не делал впрыскивания (теперь я делаю впрыскивания три раза в день по три шприца четырехпроцентного раствора)... Да... Так... вот... когда стало плохо, я решил все-таки помучиться... и оттянуть укол и ушел к реке. Какая пустыня. Ни звука, ни шороха. Сумерек еще нет, но они где-то притаились и ползут по болотцам, по кочкам, меж пней... Идут, идут к Левковской больнице... И я ползу, опираясь на палку (сказать по правде, я несколько ослабел в последнее время).

И ВОТ вижу, от речки по склону  л е т и т  ко мне быстро, и ножками не перебирает под своей пестрой юбкой колоколом, с т а р у ш о н к а  с желтыми волосами... В первую минуту я ее не понял и даже не испугался. С т а р у ш о н к а  как  с т а р у ш о н к а. Странно — почему на холоде  с т а р у ш о н к а   простоволосая, в одной кофточке?.. А потом: откуда  с т а р у ш о н к а? Какая? Кончится у нас прием в Левкове, разъедутся последние мужицкие сани, и на десять верст кругом — никого. Туманцы, болотца, леса! А потом вдруг пот холодный потек у меня по спине — понял! С т а р у ш о н к а   не бежит, а именно летит, не касаясь земли. Хорошо?

Но не это вырвало у меня крик, а то, что в руках у   с т а р у ш о н к и — вилы. Почему я так испугался? Почему? Я упал на одно колено, простирая руки, закрываясь, чтобы не видеть ее, потом повернулся и, ковыляя, побежал к дому, как к месту спасения, ничего не желая, кроме того, чтобы у меня не разрывалось сердце, чтобы я скорее вбежал в теплые комнаты, увидел живую Анну (фельдшерица)... и морфию...»

ОЧЕНЬ Возможно, что по профессии врач Михаил Афанасьевич Булгаков ближе всех к разгадке проблемы... Кроме того, либо в описании  с т а р у ш о н к и видится  отблеск ведьмы из  рассказа Монгетю Род Джеймса «ДОМ ПРИ УИТМСЕНСКОЙ ЦЕРКВИ». Либо оба этих автора одинаково "видели" картинки к своему тексту. Совпадения не исключаются.
             ____________________________________________

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! АВТОР БУДЕТ ОЧЕНЬ БЛАГОДАРЕН, ЕСЛИ ВЫ СООБЩИТЕ ЕМУ О НЕ ПОПАВШИХ В ЕГО ПОЛЕ ЗРЕНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ СО СТАРУХАМИ - ВЕДЬМАМИ В ЛЮБОМ СМЫСЛЕ!