Девочкины слёзы. Сказка для взрослых

  Вот послушай, милая, историю одну:

  Девочкины слёзы

  Жила-была девочка. Родители любили её, всяк по-своему. Да только выйдет, бывало, она на крылечко, сядет на ступенечку да и плачет, плачет. Спросят её кто из взрослых, о чём печалится она, а девочка прислушается к своему сердечку, нет, не хотят слушать про печаль. Да и слышат в ответ всякий раз взрослые:"Хочу плакать, вот и плачу." А что тут ещё ответить? Больше с расспросами и не пристают к ней. И так ей обидно делалось, что не пожалели да не приголубили, что слёзы лились пуще прежнего. "Странные эти взрослые,- думалось ей тогда,-спросить спросят, а ответ им и не нужен..."
  Шло время, девочка росла. А плакать ей всё так же и хотелось. А взрослые всё так же спрашивали её. И ответ слышали один и тот же. Она, может, и рада была бы поделиться печалями своими детскими, да взрослые советы услышать, из мудрости сердца идущие, тоже бы не помешало. Да только шло уже всё по одной колее.
  А время-то шло. Эту девочкину особенность взрослые уже считали никчёмной глупостью, на которую и внимания обращать не стоит. Не то, что сочувствовать.
Так и жили. Годы шли. Девочка уже в девушку выросла, а грусть-печаль всё никак не отпускает.
  И вот однажды сидит эта девочка-девушка в тенёчке летним днём, во дворе дома, где вся семья жила. Грустит. И вдруг замечает, будто тень какая мелькнула за калиткою. Повернула голову в ту сторону, никого нету. Ну ладно, грустит себе дальше. Снова будто тень мелькнула, только уже поближе, и более отчётливая, даже холодком неприятно повеяло и зябко стало на мгновение. Решила девочка посмотреть, что же там такое мелькает туда-сюда, да страху напускает. Хоть и боязно, а любопытно же!
  Подошла тихонечко к калитке, толкнула её. Та, заскрипев, послушно отворилась. Видит девочка, стоит перед нею карга старая да страшная, вся в бородавках, нос крючком, глаза злые, космы давно нечёсанные торчат как попало,одежда давно не стирана, и голосом противным спрашивает её:"Что, пригорюнилась?" А девочке отвечать не хочется, стоит она перед бабкой-то, а тело онемело будто, ни рукой, ни ногой пошевелить не может. И говорит девочка против воли своей, будто заставил кто,- "Пригорюнилась". Расхохоталась карга ей в лицо, пальцем корявым грязным в девочку тычет и говорит злорадно:"Ага- ага, знаю я про то! При гОре живёте. Давно уж, не первое поколение уж. Да-да. Вот и пригорюниваетесь. Особенно ты, в тебе его, гОря-то, уж мнооого, я уж постаралась.Хе-хе-хе. Ещё у твоей пра-пра-пра-прабабки семя горькое моё появилось, а уж как она его приняла в сердце своё, я уж постаралась. Ага-ага, вот уж как я старалась!! Шептала ей то про долю её горькую, то про судьбину её несчастную, то про мужа неверного, то про детей её поперед неё умерших, нашёптывала, что несправедливо это, и не суметь ей жить счастливо. И что будет и она, и дети, что живы остались, и дети детей, и их дети, все бабы в роду до седьмого колена, все горюниться будут, горевать, да горе мыкать! А она, гляди-ка, посопритивлялась, да и поддалась мне,"- хвасталась старуха, брызжа слюной и тряся лохмами. А девочка слушала её. И хотелось плакать, плакать, плакать, выплакать все недовыплаканные бабьи слёзы, что накопились в роду за семь поколений. Печаль нахлынула на неё с неимоверной тяжестью, и почти придавила совсем к земле, коленки подкашивались, хотелось просто лечь и забыться, лечь и умереть вот так от несправедливости этого мира, от горя горького, что на роду написано... Силы стали покидать девочку, вытекать стали из неё ручейком. И перетекали силы её к той безобразной, страшной старухе, уже не шептавшей ей на ушко, а чванливо кричащей про то, что на роду написано горе мыкать, и про то, что не справится девочка с этим горем ни теперь, ни когда-то потом... Слова доносились всё глуше и глуше, веки девочкины всё тяжелели и тяжелели, а силы всё вытекали и вытекали...
"На роду написано, быть тебе той, кто счастье вспомнит!"- услышала она красивый спокойный женский голос. И столько силищи в нём, в голосе том! " Помни про то!" И девочка будто вынырнула из зловонной канавы. Всем телом, всеми фибрами души своей, всем своим существом она ВСПОМНИЛА! И более того, она всегда это ЗНАЛА!
Так вот о чём были её, девочкины слёзы! О том, что знала, да никак не умела вспомнить! То пела её душа, пела о том, что знала... и пела о том, что согласилась когда-то быть преданной, для того, чтобы вспомнить! Знала, всегда знала, что она сама есть то счастье, которое ищут люди долго-долго, бывает, что всю жизнь... А счастье- то вот оно... Она вдохнула полной грудью. И даже зажмурилась от удовольствия, и потянулась на траве. Открыла глаза,и -ах! -цветки клевера, на них пушистые шмелики перебирают мохнатыми лапками и деловито пожуживают! А небо сегодня особенное, глубокий голубой цвет у неба и облака … Шумят листвою берёзы, приветствуя её, пробудившуюся от долгого многовекового сна, молодую женщину...
  Женщина ступала босыми ногами по приятному ковру из разнотравья, вдыхала пряный летний воздух, любовалась стремительным течением реки, улыбаясь безо всякой большой причины от того просто, что душа её пела сейчас. Красивую нежную песню...Песню Женской Силы... Песню Жизни...
  И теперь она знала... Знала, что счастье- это просто...