Глава 8. Наземная операция

Назад, Глава 7. Как мы сюда попали: http://www.proza.ru/2018/03/29/1434


                – Вы даже не спросили, о чём я прошу.
                – Догадываюсь. Если бы это не было чем-то, до чего вам страшно
                прикоснуться шестом длиной в десять футов, вы никогда не позвонили бы...
                Эрл Стенли Гарднер, Изъеденная молью норка


     Итак, подземная операция завершена, вопли и воздыхания стихли... Значит, пришло время рассказать и об операции наземной.
     Лесная тайна открывается медленно. Подобно маленькому (или большому) цветку, затворяется она сама в себе, окружённая множеством лепестков. Или пусть даже это будут всего лишь несколько – пять или шесть – лепестков, но они станут мужественно и хрупко оберегать её, свою тайну.
     Однако никто не станет исторгать её из этого тихого плена силой – а иначе какая же она тогда тайна? Или, лучше сказать, если кто и попытается взять её силой, – ничего не настигнет, поскольку она удаляется тогда в неизвестные ему круги и пространства. И остаётся только ждать, прилагая усилия иного рода, – ограничивая даже самое своё дыхание, храня мир, подобный солнцу в ладонях, полных росы, – его легко расплескать.
     В нём-то она и отразится... Но открывается не тогда, когда коснёшься её, когда она бьётся слабою синей жилкой в воздухе, лёгкою бабочкою в ладони, – тогда она даст себя видеть, когда отпускаешь её, открывая свою ладонь.
     Нет, это не означает, что нужно быть для этого неподвижным, затаиться здесь, стать деревом или камнем этого сада, – не только это. Можно идти, глядя по сторонам или не глядя, – главное не в зрении просто, – и неважно, первый раз ты в этом лесу или он для тебя привычен, как ступеньки крыльца с протёртыми в досках ложбинками (вот здесь, вот здесь и вот здесь), а в том главное, как его слышать, хотя и не в слухе просто он говорит.
     Вот так, внимательно и осторожно, но привычно и мирно, шли теперь этим лесом Шваркенбаумы. Они повторяли путь Бобриэли.
     Но легко ли повторить чей-нибудь путь? И обычного человека в точности повторить не всегда получится, а уж Бобриэль-то... Но они шли.
     – Папа, – через некоторое время спросил Герсо, самый задумчивый, – а отчего это мы идём-идём, а следов Бобриэли нигде не видно?
     – Да, – спросил и Лепто, – мы с пути-то не сбились?
     – Точнее, – заметил баском Никто, – мы вообще-то на него становились? На путь-то этот?
     – Ну, ребят, – философски вздохнул папа Бэмс, – это же особый путь...
     – И что это значит? – спросил Лепто.
     Бэмс подождал некоторое время, быть может, исследуя степень иронии в вопросе, и с некоторой неохотой ответил:
     – Тут в общем... ответ такой... Мы ведь идём за Бобриэлью, так? – все согласно кивнули, сказав «угу». – Но путь её в этот раз особый... Потому и мы идём не по следам, а особо...
     – А это как? – неожиданно тоненьким голосом спросил Лепто, и вдруг стало заметно, что он ещё мальчонка, волчок-переросток.
     Бэмс зажмурился. Потом опять вздохнул, зачем-то потёр глаза и ответил:
     – Особо – означает не по следам, а по слуху, поскольку и она шла – слухом. Как она шла, так и мы пытаемся... Ведь мы же за ней идём, нет? – в этот раз никто головой уже не кивал и «угу» не говорил. – И этот путь, которым она прошла... Сегодня он может быть здесь, завтра – там...
     – Нет-нет, пап, подожди, как же это? – зачастил вдумчивый Герсо. – Ведь путь уже проложен, куда же он перейти-то может?
     – Ну... сынок, я, честно говоря, сам не знаю... – Бэмс и правда выглядел озадаченно. – Я просто иду и всё... – и, поскольку все молчали, добавил: – И надеюсь, что если будем идти так, то найдём...
     – Как же это можно так идти, папа? – потряс худой лапой с большой уже юношеской кистью Лепто. – Ты что, не понимаешь?
     – Нет, – оглядев всех ясным глазами, безмятежно ответил Бэмс. – Я в самом деле не понимаю. Просто я знаю конечный пункт.
     – А-а-а! – повели все головами.
     – Да ты, небось, просто боишься нас вести её тропой, – обиженно буркнул Лепто, – думаешь, что мы не сможем, и выбираешь, где полегче...
     – Ладно, силач, идём, – ласково потрепала его по плечу Тэрпа, всё это время молчавшая и старательно прятавшая улыбку. – Папа точно знает, куда идёт. Просто пока не пройдёшь – не поймёшь, так что... что долго говорить?
     И Лепто, сразу посерьёзнев, кивнул. Они снова двинулись в путь. И никто из них даже не попытался сказать Бэмсу, что он просто не знает, куда идти.
     Лес, как известно, встречает нас по-разному, поскольку и мы по-разному встречаем его. Он может стать труднопроходимой преградой, а может и оказаться и ясной тропой среди предусмотрительно расставленных повсюду путевых знаков. Ясно, что Бэмс, как один из преподавателей училища вожжевания, да и ещё и весьма сообразительный человек, то есть клов, всё это знал. И они проходили в этом лесу так, что всё оставалось прежним, каждый его уголок, – и когда они были лишь на подходе, и когда они достигали места, и когда оставляли его, – оно пребывало неизменным. Я имею в виду, по характеру. А по виду, – ну, травинки там и цветы всякие – то да, они менялись. Но ведь их кроме того и ветер колышет, и всякие шишечки с деревьев, разные листья палые, да и бабочки со шмелями их пригибают, – понятное дело. А уж если улитка проползёт...
     Вечерело. И только теперь, словно смягчившись, лес стал открывать свои черты, проступая живым из сплошной массы ветвей, стволов, листвы и прочего. Это был мир поросших лесом оврагов и ущелий, тенистых, пойманных в сети проскальзывающих сюда солнечных бликов, бесчисленных загадочных закоулков с ледяными быстрыми ручьями, валунами, покрытыми пушистой накипью мха и разноцветными кляксами лишайников, сухими деревьями и прочим валежником, со свисающими отовсюду прядями испанского мха и восходящими ввысь по стволам и каменным кручам плющами и лианами...
     Они всё ещё шли по предгорьям, в ложбине, принимавшей нисходящие с гор ручьи. Видимо, у Бэмса получилось сократить путь, потому что они были уже в зрительной близости от места. Вот только подниматься придётся по сложному склону. И хорошо ещё, что где-то в середине пути им удалось ухватить по нескольку рыбок, когда пришлось перебираться вброд через запруженный обвалом ручей. Бэмс тогда, перейдя его и стряхнув воду, замер ненадолго, вглядываясь в высоту склона, откуда случился обвал. И в самом деле, с чего бы вдруг тут, в этих веками незыблемых местах, случаться движению гор и почвы...
     Появилась уже луна, контур её был пока ещё лёгким, как иней, в пронзительно голубом небе он звучал подобно беззвучному восклицанию, когда внезапно увидишь нечто прекрасное, но знакомое и вместе ставшее новым от странного некоего в нём изменения. Бэмс и тут постоял с мгновенье, задумчиво глядя на лёгкую эту улыбку света...
     Ещё раз они остановились перед восхождением. И всего-то на несколько мгновений, но Никто успел услышать, как где-то в глубине – и трудно было сказать, глубине чего, земли ли ущелья, камня ли горы – шумела вода. Он приложил ухо к земле. Да, так и есть.
     – Папа, – осторожно сказал он (субординация всё-таки), – там, в глубине – какой-то поток... Прямо река какая-то...
     – Может, и так, – согласился Бэмс. – Но она нам сейчас не помощник. Нам сейчас лапы и зубы, глаза и эта гора с травой и кустарником должны стать помощниками. Времени у нас мало... Как, все готовы?
     Семья лишь кивнула в полном согласии. И тогда он пошёл вперёд.
     Да, так и было. Лес и вся эта местность доселе от них ускользала, но теперь уже волей-неволей почва подступала вплотную к глазам.
     Гора здесь начиналась сразу от земли ложбины, без всяких приготовлений. Зато в её каменной плоти, изрезанной и изрытой дождями и ветрами, отыскивались замечательно удобные уступы, постепенно выстраивавшиеся в причудливый серпантин тропы. Впрочем, о том, в какой именно последовательности развивается тропа – лентой ли, шахматною ли клеткой, – вряд ли можно сказать, пока стоишь (точнее, ползёшь или висишь) на ней. Вот если удастся её пройти, тогда...
     Бэмс показывал путь, двигаясь к заметному снизу уступу, на котором они могли бы сделать передышку. Потом от него вправо был ещё один, потом наоборот, левее, потом ещё... Недаром, видно, он то и дело смотрел вверх. Тэрпа замыкала их шествие, пристально поглядывая на то, как её дети шли вслед за отцом. Кажется, пока всё было хорошо. Они поднялись на первый уступ. Отсюда они уже могли видеть вершины и кроны деревьев и ещё немного то, что выше них. Это было похоже на обширный зелёный город с округлыми крышами листвяной черепицы, когда выберешься посидеть тёплым вечером на краю мансардного окна. Лепто так и сказал:
     – Ха, папа, смотри, как похоже на наш город!
     И Бэмс улыбнулся ему в ответ. Но нужно было двигаться дальше. Они поднялись. С деревьев неподалёку взлетели несколько больших птиц, как раз тогда, когда семья кловов уже обратилась лицом к горе, потому они вряд ли могли заметить взлетевших. Птицы медленно взяли влево, в тень продолжавшегося туда ущелья и стали подниматься вверх и вглубь него, пока наконец совершенно не растворились в тени.
     Дальше гора под ногами восходящих становилась всё более отвесной, иногда и вовсе нависая уступами над тропой, так что приходилось им извиваться, дотягиваясь лапой то до одной, то до другой ступени. Но любимые Бэмсовы дожди за столько веков сделали своё дело – склон был труден, но проходим. И источенные камни давали место кловьим когтям. Да и, в конце концов, недаром же они с Тэрпой были наставниками в училище вожжевания, а их сыновья – в числе лучших учеников!
     Вот и второй уступ. Здесь было несколько кустиков кизила и ежевики, ягоды пришлись как раз кстати. Правда, кизил был немного недозрелым, и «про-кловеранцы» скривили кислые мины, но зато ежевика оказалась спелой в самый раз. Лес под ними всё более становился похожим на огромное море, спокойное, важное, сильное... И они поднимались над ним. Но диск солнца уже коснулся линии горизонта, так что, хотя здесь, на этом славном уступе и оказалось всё таким приятным, рассиживаться им было некогда. Они поднялись.
     – Папа... можно я попробую первым? – осторожно, но не робко спросил Никто.
     Бэмс, уже занёсший лапу на следующую ступень, остановился, поглядел на сына, потом на небо, на заходящее солнце, почесал в затылке и наконец изрёк:
     – Ну... давай... до следующего уступа. А там дальше – посмотрим.
     – Ага! – засиял глазами Никто, а два других брата сразу надулись.
     – Ничего-ничего, – похлопал их по плечам отец. – Всему свой момент. Лучше поддержите его.
     – Когда будет пад... – начал было ехидный вопрос Лепто, но тут же осёкся, встретившись глазами с Тэрпой.
     И Никто первым двинулся по восходящей тропе.
     Следующего уступа они достигли, когда солнце скрылось за горизонтом наполовину. И они, как отсюда казалось, тоже прошли половину горного пути. Они посидели здесь немного, свесив с края усталые ноги. Перед ними был всё тот же лес, плавно вытекавший из обширного ущелья в направлении их родного города. Там был дом... Можно было проститься теперь, на исходе заката, с этим прекрасным лесом, как впрочем, и всякий вечер, и всякий раз, когда оставляешь хоть что-нибудь, – они вернутся к нему иными, это неизбежно... Хорошо это или плохо – трудно сказать, но это так, и, видимо, они это знали, потому и смотрели теперь на него в оранжевых лучах заходящего солнца.
     Гора дальше всё более становилась влажной. Бэмс вздыхал, украдкой смотрел на идущего впереди Никто, но ничего ему не говорил. Пот был теперь на всём – на них, на горах, даже самый воздух стал влажным... И вот наконец-то под ними ещё один уступ, на котором они упали плашмя и лёжа просто дышали. Это был отдых, наверное, один из самых сладких за много лет. Но нужно было идти. Ведь где-то там – Бобриэль, и ещё неизвестно... Нет. Дальше слова не шли. Да и мысль, наверное, тоже.
     Теперь очень важным было идти без шума. И Бэмс снова стал во главе их маленького отряда. Вокруг были сумерки, странное время... И им, кажется, удалось. Потому что когда они выбрались на край склона, никто их не заметил. Зато сами они заметили двух стражников (это были уже знакомые Бэмсу клааши), отдыхавших на посту после ужина. Близилась ночь, вечер был тихим, всё мирно и хорошо...
     – Н-да... как-то странно всё здесь... – пробормотал один из стражников, видимо, старший по званию, ну, или по прозвищу, вглядываясь в окрестности.
     Судя по внешнему виду, у него случилось несварение.
     – Эх... Ну, как же жалко... – вздохнул другой, слышимо, вспоминая не вполне оконченный ужин, хотя и не забывая частично вслушиваться в пространство.
     А иначе как бы он услышал вопрос начальника:
     – А?.. Что?.. Какая жужжалка? – озадаченно, но ещё не встревоженно спросил первый, не глядя на второго, всё куда-то вглядываясь и вглядываясь.
     – Понятия не имею... – удивился второй, с неохотой отрываясь от приятных воспоминаний. – Никакой. А что?
     – Ничего, – хмыкнул первый, наконец обернувшись ко второму.
     – Ну вот и я говорю – ничего, – удовлетворённо поставил точку второй, и они опять замолчали.
     А в кустах тем временем помирали со смеху Бэмс со своими. Ну, наконец-то первый решил ненадолго удалиться. Тут Шваркенбаумы ко второму и подоспели.
     – Ты нам сейчас всё расскажешь, а иначе мы из тебя весь ужин вытряхнем, – безапелляционно заявил ему Лепто.
     – Не-не, не надо! – запротестовали все, и сам клааш тоже.
     – И всего рассказывать тоже не надо, – веско сказал Бэмс, поглядев на сына и снова обратившись к клаашу. – Скажи только одну вещь... Есть ли у вас там бобры?
     Клааш напряжённо кивнул, не отрываясь глядя Бэмсу в глаза.
     Бэмс чуть улыбнулся.
     – Так. Хорошо, – сказал он. – Теперь ещё одну. Можем ли мы их оттуда извлечь?
     Но тут клааш уже не кивал. Он спросил:
     – Откуда?
     – Как? – удивился Бэмс и, приподнявшись, заглянул за охраннический бруствер.
     Да. Так и есть. Расселина исчезла и клааш это, видимо, знал.
     – Тогда другую, – сказал опять Бэмс. – Куда девалась расселина?
     Но ответа Шваркенбаумы не получили, поскольку из-за бруствера на них волной полились клааши, так что нашим кловам пришлось вспомнить навыки быстрой езды. Потом быстрого бега. Потом ещё немного навыков околачивания груш, ну, а дальше... Дальше опять – та самая пещерка Онноварр, и ветки, и перья, и всё такое.
     – Н-да-а... Странно... – тёр Бэмс подбородок, сидя на самом краю пещерки. – И откуда бы в этих местах в земле и камне такая пластичность?..
     – Папа, – спросил рассудительный Герсо, выглядывая у него из-за спины, – а как мы отсюда выбираться-то будем? Совсем ведь здесь отвесно, – и добавил, поглядев на толпящихся возле обрыва клаашей (явно хорошо помнящих про Шваркенбаумский «бум»): – Вон их там сколько...
     Бэмс усмехнулся:
     – Ну... Есть один способ...
     И вот через несколько часов ночной работы (луна, благо, ярко светила) были готовы прутьево-перьево-пергаментные парительные аппараты (клааши всею толпою всё ещё дежурили).
     – Ну, Волконавты! – сказал Бэмс, подходя к краю. – Да поможет нам Человек! – и добавил, ободряюще оглядев всех. – Смотрите, как я делаю...
     – Бэмс, а ты точно это уже пробовал? – вполголоса спросила его Тэрпа.
     – Да! – улыбнулся на ширину плеч весёлый Бэмс. – Даже не сомневайся! – и трясущимися лапами поправил снаряжение.
     Ну что ж. Они стали смотреть. Но тут, как на грех, поднявшийся откуда-то ветер нагнал облака... Даже странно было – словно кто огромный дул, старательно принося сюда всё новые массы клубящейся в небе воды. Так что пришлось им в воздухе держаться рядом по слуху.
     – Бэмс, я ничего не вижу! – укоризненным и леденящим шёпотом прошептала Тэрпа.
     Бэмс вздрогнул и весёлым голосом ответил:
     – Ха! Ну и что? Я тоже не вижу.
     Понятное дело, ответного смеха он не дождался. Но тут к счастью облака на мгновение расступились, – не превозмог-таки насовсем этот незримый дульщик, – и вышла луна. Раздался общий Шваркенбаумский вздох облегченья и тут же – возглас. Ну... какие бывают возгласы? Разные. Потому что прямо перед их, можно сказать, носами был противоположный склон ущелья!!! Оказывается, они просто перелетели к нему, и всё. Перенесло их.
     В общем, размышлять было некогда, пришлось приземляться. Точнее, кому как повезло. Некоторые прикустились или придеревились. К счастью прикамняться не довелось никому.
     – Тьфу, – сказал Бэмс грубым голосом, отлепляя себя от колючих кустарников.
     Ну, вот тут Бэмсу-то и досталось. Весь Тэрпяной страх ужасного полёта излился теперь на и без того потрепанную Бэмсову голову. Но он отнёсся к этому с пониманием. Ведь всем страшно было – кто ж этого не поймёт?
     – Ты, разгильдяй, – всё говорила Тэрпа, когда они шли по тропинке, – потерял девочку, что теперь с ней будет, как ей вообще помочь... – и тому подобное. Пока наконец она не сообразила: – Стой. А куда мы идём?
     – Да вот... Я подумал... – ответил Бэмс, продолжая идти. – Что нам просто как воздух нужен Бобрисэй. Или Митёк. Или Ничкиса. Но их никого здесь нет. Тогда нужен хоть кто-нибудь, кто поможет советом. А может, и ещё чем, кроме совета...
     – Угу. Всё верно, – сказала Тэрпа (голос ещё прохладный). – Но куда мы идём?
     – Да тут, рядом... К Лапендрыгам с Барбосианами, – сказал Бэмс и завернул вместе с тропой за густой кустарник.
     Через минуту ему пришлось возвратиться. Потому что вся его Шваркенбаумская молодёжь в полном составе лежала на земле, пытаясь прийти в себя от напавшего на них смеха, а ответственная мама Тэрпа грозно на них смотрела.
     – Ну чего вста... э-э... разлеглись? – спросил Бэмс, появляясь. – Пришли уже.
     Это была небольшая долинка в горе, словно бы пазуха, где жили сёстры-зайцы Лапендрыг: Бегония, Прыгония, Скакония, Летония, Несония, Метония... И дальше, на выходе из долины, когда ей начать спускаться к той стороне к ущелью Стреластра, жили их давние друзья кузены-кабассы Барбосиан: Хвостенмах, близнецы Ухенслух и Носеннюх, потом ещё Зубенхвать, Глазензыр, Главоболть, Шерстентрях, а кроме этого и Брюхенворч, Горленлай, Рыкенглас, Когтенрой... В общем, много всякого народу жило. А тем временем уже подступало утро.
     – Ха! – сказал старейшина Хвостенмах, стоявший в дверях своей хижины, заметив приближающихся. – Ты подумай, кто к нам сюда пожаловал! Бэмс! Ну надо же! Заходи! О! Да ты ещё и в полном составе! Ну вообще у нас праздник! Так, Барбосиане! У нас гости! – огласил он зычным сообщением своё просыпающееся селенье.
     – Стой, Хвостенмах, – взял его Бэмс за локоть. – Мы по делу вообще-то... Помощь нужна.
     – А-а-а!.. – со значением протянул Барбосиан. – Ну так бы сразу... А в чём дело-то?


Дальше, Глава 9. Ещё раз: так как же мы сюда попали: http://www.proza.ru/2018/03/30/263