Заложник долга

Я даже не знаю, с чего начать. Я всю жизнь придерживался правила: «не дал слова – держись, а дал – крепись». Поэтому я редко кому-нибудь что-то обещал, но если уж такое случалось, то всегда старался выполнить свои обещания, чего бы мне это ни стоило.

- Слава, мне страшно. Мне кажется, что я тебя теряю. – Говорила Тамара, потупив взор и чуть не плача.
- Что ты такое говоришь?! С чего ты это взяла, глупенькая?! – отвечал удивлённо парень.
Ребята стояли в прихожей квартиры, одну из комнат в которой они снимали. Как только Слава вошёл в квартиру, к нему тут же из комнаты вышла Тамара. Не дав ему раздеться, она начала свой допрос.
В квартире царил лёгкий беспорядок, который был последствием прошедшей гулянки - накануне ребята отмечали день студента. Они принимали у себя друзей-однокурсников. Праздновали они довольно долго, но сейчас, ближе к утру, запасы энергии у молодёжи закончились и в доме царила тишина и спокойствие. Большинство гостей разошлись и разъехались. А небольшая часть оставшихся студентов устроились на ночлег в свободной комнате.
- У тебя точно ничего с ней не было? – Продолжала допрос Тамара, взглянув прямо в глаза своему возлюбленному. И тот не отвёл своего взгляда, отвечая твёрдо и уверенно.
- С кем? С Любой? Конечно, нет! Как ты могла такое подумать?! Она просто немного перепила и, я пошёл её проводить – не одной же ей добираться до общаги. Я не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось (ты знаешь, что в городе неспокойно по ночам). А ты к тому времени уснула, и я не стал тебя будить.
Тамара была Славиной сокурсницей. Они учились в параллельных группах на четвёртом курсе юридического университета. Встречаться они начали ещё с первого курса. И уже полгода жили вместе на съёмной квартире. Люба тоже была студенткой этого ВУЗА, и уже давно имела виды на Славу, чего никогда не скрывала.
- А, почему Максим тогда начал мне «лапшу вешать», когда я его спросила, где ты? – Недоверчиво выпытывала Тамара.
- Тома, милая, - как можно спокойней и убедительней произнёс Слава, - я не в ответе за Максима. Он мог всё воспринять по-своему, в меру своей испорченности. Я же его не просил этого делать.
- А, ты меня не обманываешь?! – Всё ещё сомневалась девушка.
- Я когда-нибудь говорил тебе неправду? – Задал Вячеслав встречный вопрос. И красавица заколебалась.
- Нет… Пожалуй, никогда. – Не очень уверенно ответила она.
- Малыш, нужно доверять человеку, если любишь его. Без доверия прочных отношений не построишь. – Произнёс Слава не по годам мудрую фразу.
- Прости, пожалуйста! – Перешла Тамара от наступления к обороне. Я больше не буду себя так вести. Ты меня не бросишь?
- Что ты, девочка! Да, никогда в жизни! – Слава был просто ошарашен таким вопросом. – Что это ещё за мысли такие? – Он сделал шаг, отделявший его от девушки, и нежно обнял её.
- Правда? – Растаяв в его объятьях, спросила Тамара.
Слава слегка отстранил её и, взглянув прямо в её ясные синие глаза, нежно произнёс.
- Я всегда держу своё слово! Я ведь люблю тебя, и буду с тобой столько, сколько ты сможешь меня терпеть.

***
Однажды вечером Слава вернулся с тренировки и увидел заплаканную Тамару, которая сидела в комнате. Увидев его, девушка сразу утерла слёзы, и попыталась сделать вид, что всё в порядке. Но это не укрылось от глаз Славы. Он поставил сумку, с которой пришёл, в угол и подсел на диван к Тамаре, обняв её.
- Малыш, что не так? – Ласково спросил он.
- Да, так, - неопределённо махнула рукой Тамара, - ничего особенного. Пустяки.
- Не хочешь поделиться? Может, я смогу помочь? Обычно из-за пустяков не плачут.
- Я не хочу об этом говорить. Это так противно. – Ответила Тамара.
- Хорошо, я не стану тебя пытать. Но, если захочешь поделиться, я всегда рядом.
- Да, я знаю. Спасибо, Слава. Ты такой добрый и заботливый. Ты самый лучший.
На этом разговор и закончился. Но, через несколько дней ситуация повторилась. И Слава решил докопаться до истины, и получить вразумительный ответ.
- Я же вижу, что что-то происходит. – Сказал он. – Почему ты не хочешь это со мной обсуждать?
- Потому что мне самой стыдно об этом думать. Это такая мерзость и низость, что нет слов.
- Я хочу тебе помочь, но не смогу, если ты мне не расскажешь, в чём дело.
- Да, чем ты можешь мне помочь? Ты тут ни при чём.
- А кто при чём? – Спросил Слава.
- Николай Васильевич - преподаватель, который ведёт у нас право.
- И… что с ним не так? Он к тебе придирается?
- И не только…
- Что значит не только?
- Он ко мне… пристаёт.
Тут Тома снова заплакала. Слава почувствовал, как в его душе рождается злость. Он прижал Тамару к себе и спросил:
- Что конкретно он сделал?
- Ну, он распускал свои руки, вообще вёл себя развязно, отпускал всякие шуточки-намёки, и дал понять, что мне тут будет не доучиться, если я не поеду к нему в загородный дом.
- Вот урод! Когда это было?
- На прошлой неделе. Я хотела проконсультироваться по поводу реферата и поэтому зашла к нему после занятий. А он, видимо, всё не так понял – выговорила Тамара скороговоркой, заметив, что Сава на взводе и стараясь смягчить свой рассказ.
- Мне плевать, как он там понял и что себе нафантазировал! Он слишком много на себя берёт – не унести. Я поговорю с ним завтра.
- Нет, не нужно. – Взмолилась Тамара. – Вдруг будет ещё только хуже? Он и тебе может нагадить.
- Не волнуйся, всё будет хорошо. Я это дело так не оставлю. Никто не смеет обижать мою девочку.

***
Вечером следующего дня Слава дождался Николая Васильевича возле его дома. Выяснить, где тот живёт, не составило особого труда. Слава остановил его у самого подъезда, сказав, что есть разговор. Преподаватель сразу смекнул, в чём тут дело и пытался улизнуть, сославшись на какие-то важные неотложные дела, но студент преградил ему путь в подъезд, сказав, что разговора избежать не удастся.
Николай Васильевич был человек среднего роста с залысиной на голове, не старый (едва ли ему было больше сорока лет), но успевший отрастить солидный животик.
- Ну, хорошо, - сказал Николай Васильевич, - и о чём же Вы собираетесь со мной говорить?
- Ни о чём, а о ком. – Поправил Слава. Это на счёт Тамары Валерьевны, студентки четвёртого курса. Знаете такую?
- Нет, что-то не припомню. А кто это? – Удивился преподаватель.
- Только не нужно прикидываться. Это девушка, которую Вы домогаетесь. И я настоятельно рекомендую Вам, Николай Васильевич, оставить её в покое.
- Молодой человек, я советую Вам не лезть не в своё дело. Что я делаю, Вас не касается. – Осмелел вдруг преподаватель. – Я хозяин положения. Я могу сделать так, что ни вы, ни эта девчушка у нас больше не будут обучаться.
- Это как раз моё дело. И если ты, ублюдок, не прекратишь свои поползновения, я не гарантирую твою безопасность. Тебе не удастся творить свои мерзкие делишки безнаказанно.
- И что ты мне сделаешь? Никто ничего не докажет, мальчик. Так что, иди себе, или вылетите вы со своей девкой из нашего Университета как пробка из бутылки!
Напрасно он это сказал. Тут Слава больше не смог себя сдерживать. Он бросился на преподавателя как ястреб на добычу, и начал наносить удары. Пару раз студент саданул преподавателя по лицу. После удара в челюсть тот упал, и даже не пытался подняться. Только уселся, прислонившись спиной к стене дома и подняв руки для защиты от возможных ударов.
Слава посмотрел на поверженного сверху вниз и процедил сквозь зубы:
- Это было первое и последнее предупреждение. Если ты ещё хоть раз обидишь Тому, то тебе не жить!
После этого он развернулся и зашагал прочь.
Дело замяли. Вернее, никакого дела и не было. Просто руководство университета постановило отчислить Славу в связи с грубым нарушением дисциплины, а преподавателя после разбирательства, уволили из ВУЗа – кому нужны скандалы?.
После отчисления Славы им тут же усиленно начал заниматься военный комиссариат. Дело было весной. И до призыва оставалось около месяца. Слава не прятался, как большинство его сверстников, не пытался уклониться от службы в армии. Он давно уже решил, что служить будет. Раньше или позже – не имеет значения. Но для него было важно получить высшее юридическое образование. Не вышло. Что ж, всё к лучшему. Значит, родине послужим.

***
Этим ранним апрельским утром возле военкомата было множество народу. Солнечные лучи освещали народ, пришедший проводить своих друзей и родственников, самих призывников и работников военкомата. Свет играл на островках ещё не до конца растаявшего снега, лежащих на обочинах тротуара и отражался от тонких корочек льда, которыми за ночь успели покрыться лужи.
В автобусе, который должен был отвезти призывников на пункт сбора, было уже много народу. Однако ещё не все заняли свои места. Некоторые ребята ещё стояли на улице, прощаясь с друзьями и роднёй, наслаждаясь минутами общения, которых они будут лишены на долгих два года.
Среди таких ребят стоял возле автобуса и Слава, прижимая к себе плачущую Тому. Он пытался её утешить, успокоить, но не мог найти подходящих для этого слов. Да и девушка была глуха к его словам, не хотела ничего слушать. Она знала лишь одно – Славу сейчас увезут  неизвестно куда. Где он будет через несколько дней и когда удастся вновь с ним увидеться – тоже не ясно. Его ожидают всевозможные трудности и лишения, а она будет от него очень далеко и не сможет ни помочь ни даже поддержать. Славина мать стояла в сторонке, и по её щекам тоже бежали слёзы. Отец же его накануне с горя так напился, что был не в состоянии пойти провожать сына.
- Я не хочу, чтобы ты уезжал. – Всхлипнула Тамара. – Как я буду без тебя? Кто обо мне позаботится?
- Малышка, ну, это же не я придумал. – Оправдывался Слава. – Так заведено. Но это же не навсегда. Ничего страшного не случилось. Через два года я вернусь. Слышишь?
Затем он обратился к матери.
- Мам, всё будет здорово. Я вернусь, что бы ни случилось. Обещаю.
Но та только отвернулась и ещё больше залилась слезами. Тогда Слава вместе с Тамарой подошёл к маме и обнял их обеих.
- Да, что с вами? Я же не умирать собрался, в самом деле! – Весело воскликнул он, хотя у самого на душе скребли кошки. Но показать этого никак было нельзя. Иначе его близким стало бы стократ тяжелее.
- Так, всё! Прошу родственников и друзей отойти в сторону, а призывников занять свои места в автобусе. – Раздался громкий командирский голос военного комиссара.
Слава поцеловал Тамару и мать. - Ну, всё, пока. Ждите писем! - А потом побежал к автобусу, махнув рукой на бегу.

Именно то, что я человек чести и всегда делаю то, что сказал, моё неумение держать язык за зубами при виде несправедливости, вечно меня и губило. Именно это стало причиной моего исключения из института, это и моё вечное благородство, желание помочь ближнему. Хотя дружбу я всегда ставил на первый план, особенно боевое товарищество.

После полугодового обучения Славу оставили служить в звании младшего сержанта в той же учебной части. Служилось ему в этой образцово-показательной части довольно не плохо. Офицеры ему доверяли, видя, что он ответственно подходит к выполнению своих обязанностей. Сослуживцы уважали, подчинённые слушались. Через год после начала службы
Заколичный получил уже звание сержанта.
Но вот в часть прибыла комиссия генштаба – много офицеров в званиях от подполковника и выше. И выпало Славе в этот день заступить в наряд дежурным по роте.
День прошёл довольно спокойно, если не принимать во внимание строевой смотр, который генерал из комиссии учинил с утра. После вечерней поверки, все подразделения разошлись по казармам и дежурные по ротам произвели отбой в установленное время.
Сержант Заколичный сидел за столом, напротив входной двери в казарму, и составлял расход личного состава. Два его дневальных наводили порядок в казарменных помещениях. Остальные бойцы уже третий сон досматривали.
Вдруг раздался стук в дверь. Заколичнай посмотрел в глазок. За дверью стоял неизвестный полковник, видимо из комиссии. Сержант открыл дверь, впуская полковника, и представился по уставу.
- Как – как? – Дыхнул перегаром на него полковник. – Какой сержант? Зако… чего?
- Заколичный, товарищ полковник. – Повторил Слава, причём обратиться по званию ему удалось с трудом, через силу. Этот проверяющий вызывал у него отвращение.
- А-а-а! – Удовлетворённо кивнул полковник. – Заколичный! Сержант Заколичный! – Обратился он.
- Я!
- Да, знаю, что ты. Ясное дело, что не я. – Полковник хихикнул. – Сколько у тебя сейчас людей на лицо?
- Сорок восемь. – Ответил Заколичный, и стал объяснять: - Трое в наряде, двое в госпитале, один в отпуске, один в санчасти.
- Меня не волнует, сколько в госпитале. Ты мне сейчас можешь представить сюда сорок восемь человек?
-  Зачем? – Не понял Слава.
- Как зачем?! Потому, что я так сказал! – Возмутился полковник. – Может, у тебя уже половина людей в самоволке! Ты сам их проверял?
- Так точно, проверял.
- Тогда построй мне сейчас всё подразделение. Я хочу сам лично проверить и всех пересчитать.
- Так ведь спят уже все, товарищ полковник. Зачем людей будить? Можно пройти вдоль рядов и всех пересчитать поголовно.
- Ты мне будешь указывать, что делать, сопляк?!! – Завёлся проверяющий. – А, ну, встань, как положено! Пятки вместе, носки врозь, корпус тела чуть подан вперёд, подбородок приподнят. - Слава принял стойку «смирно». - Вот так то лучше! А теперь произведи подъём и построй всех в две шеренги посреди казармы.
Дневальный включил свет и подал команду «подъём», затем скомандовал строиться в две шеренги в расположении. Спросонья не все поняли, что время подъёма ещё не наступило, и стали по инерции одеваться, готовясь бежать на зарядку. Кое-кто отправился в туалет по нужде.
- Отставить! – Крикнул Заколичный. – Строиться в расположении форме одежды номер один.
Но полковник уже не выдержал и заорал:
- Эй, дубы! Команда строиться была, а не одеваться! А, ну, бегом построились, ублюдки! Сейчас я вас научу родину любить!
Процедура счёта затянулась. Полковник три раза принимался считать людей, и каждый раз сбивался со счёта. Тогда он приказал принести книгу вечерней поверки, и стал читать по фамилиям. Но и это не очень получалось. Язык у него заплетался, буквы расплывались перед глазами. Наконец, Заколичный не выдержал:
- Товарищ полковник, давайте я зачитаю. Бойцы устали, им отдохнуть нужно. Завтра тяжёлый день, им надо поспать.
- Я не нуждаюсь в помощи, сержант! – Последовал ответ. – Устали, говоришь? Кто из вас, уроды, устал? А!? – Обратился он к строю. Все молча стояли и смотрели в пол. – Вот видишь, никто не устал! А солдат должен быть уставшим, чтобы его ни на какие ненужные поступки не тянуло, чтобы была одна мысль – упасть и уснуть. Но, сейчас мы это исправим. Устроим кросс! Рота, форма одежды номер два. Строиться перед выходом из казармы.
Бойцы бросились одеваться, но их окрикнул Заколичный.
- Отставить! Всем отбой. – Затем он обратился к полковнику. Вы слишком много выпили, товарищ полковник, возвращайтесь, когда протрезвеете. У меня из расположения ни один человек не выйдет.
- Что? Да, ты совсем сдурел, сержант?! Ты с кем разговариваешь? Я тебе не мамочка! Быстро построить всех и на кросс!
- Никак нет! – Твёрдо и чётко ответил Заколичный. - Мне категорически запрещено нарушать распорядок дня. Все вопросы решайте завтра утром с командиром роты. Ничем помочь не могу.
Удар был внезапным и очень сильным. Достигни он цели, мог бы сломать челюсть. Но Слава всё же успел увернуться, и кулак просвистел в сантиметре от его лица. Сам же полковник по инерции последовал за своей массивной рукой, не удачно переступил, споткнулся о табурет и упал, ударившись об угол кровати. Он не сразу поднялся на ноги, из рассечённого лба текла струйка крови.
- Ну, всё, сержант, тебе конец! – Ты меня толкнул. Ты сядешь! Это я тебе гарантирую.
С этими словами он медленно, пошатываясь, побрёл к выходу из казармы.

***
Посадить его, конечно, не посадили, хотя скандал был изрядный, из-за этого Славу разжаловали до рядового. Никому не удалось доказать, что он не толкал этого полковника, даже пальцем его не трогал. В конечном итоге Славе пришлось написать рапорт о переводе в горячую точку по собственному желанию. Ротный сказал, что другого выхода у него нет. Так Заколичный и попал на Кавказ.

Некоторые думают, что война – это что-то романтическое, благородное, чуть ли не возвышенное. На самом же деле в войне нет никакой красоты и романтики, только боль, страх, слёзы, кровь и грязь. Поэтому братья по оружию должны доверять друг другу, быть друг в друге уверены, как в самих себе, знать, что в случае  чего друг прикроет и не бросит беспомощного, не подведёт в трудную минуту.

Славин взвод отправили на зачистку в село. К тому времени он снова получил сержантские лычки, и был в должности заместителя командира взвода. Бойцы знали по своим каналам, что там их ждут боевики. Но приказ есть приказ. Они были обязаны подчиниться, и отправились в село.
Отряд вышел на окраину села, и военные залегли в низине, поросшей жиденьким кустарником. Визуальная разведка не дала никаких результатов, напрасно лейтенант смотрел в свой бинокль. Посёлок казался полностью пустым, как будто все вымерли. Даже собаки или кошки не бродили по его улицам. Казалось, что враждебная земля затаилась перед внезапным нападением. Вокруг царила гнетущая тишина.
Через тридцать минут бесплотных наблюдений местных достопримечательностей в виде полуразрушенных домов с покосившимися крышами и дырявыми стенами, командир взвода принял решение выслать на разведку бойца.
- Рядовой Смирнов. – Обратился он в полголоса.
- Я! – Незамедлительно последовал громкий и четкий ответ, как это предписывает воинский устав.
- Слушай приказ: подобраться к селу и обследовать близлежащие дома и дворы. Глубоко в центр не ходи. Осмотришься немного, разведаешь обстановку, и назад. Всё понял?
- Так… точно, товарищ лейтенант. – Обречёно ответил боец.
- Только осторожно там. – Почти по отечески произнёс командир. Но затем снова перешёл на командирский тон. – Всё. Выполнять! – Лейтенант отвернулся и вновь уставился в свой бинокль.
- Есть!
Солдат вылез из своего укрытия, и, озираясь по сторонам, направился к аулу. Боевые товарищи сопровождали его взглядами, пока он не исчез среди хитросплетений узких улочек, завернув за угол ближайшего дома.
- Что-то долго он не возвращается. – Сказал один из сержантов, когда прошло около десяти минут.
- Я же ему сказал, чтобы он не уходил далеко. – Ответил лейтенант, скорей самому себе, чем сержанту, продолжая напряжённо вглядываться в беспорядочное нагромождение лачуг. Но рядового Смирнова там не было видно.
- Так, Всё! Надо идти за ним. – Решил взводный. – Сержант Скачков!
- Что? – Вяло отозвался тот, к кому обращались.
- Не что, а я! – Поправил машинально лейтенант.
- Ну, я! – Без особого энтузиазма прозвучало в ответ.
- Возьми двоих  ребят, и идите искать Смирнова.
- Э, нет. Почему сразу я? Я туда не пойду. Назначайте другого. – Ответил Скачков и отвернулся.
От такого ответа взводный просто опешил.
- То есть, как это не пойдёшь? Что это значит?! Неподчинение приказу? Ты в своём уме?!
- Да, я в своём уме. По тому и не пойду. Называйте, как хотите, можете начальству доложить, но голову я свою подставлять не собираюсь. Смирнов, наверное, уже остывает. Я не хочу последовать за ним, товарищ лейтенант. Ищите других дураков.
Воцарилось молчание. Все ждали, как поступит командир. Никто не хотел идти прямиком в лапы хищнику, затаившемуся в ауле. Все избегали смотреть офицеру в глаза. Каждый боялся, что могут отправить его. Взводный проявил настойчивость.
- Да, ты что, парень?! Ты под трибунал пойдёшь! Мы тут не в игрушки играем!
- Мне всё равно. – Прозвучало в ответ. – Лучше под трибунал, чем на тот свет.
Тогда лейтенант выхватил из кобуры пистолет и направил на сержанта Скачкова.
- Если не подчинишься, я сам тебя уложу, не сходя с этого места.
Тут решил вмешаться Слава.
- Товарищ лейтенант, давайте я схожу. Не стоит усугублять и без того хреновую ситуацию. Стрелять нужно по врагам, а не по своим.
Но взводный был упёртым малым.
- Нет, пойдёт Скачков... Или останется здесь лежать с пулей в башке!
По видимому, такая перспектива Скачкова не вдохновляла. И он поднялся, скрипя зубами и зло глядя исподлобья на командира.
- Вектор! Вектор! Я -  База! Как слышите меня? Приём.
Это вдруг ожила переносная рация, которую таскал на себе один из солдат. От неожиданности взводный даже вздрогнул. Он стряхнул оцепенение и подошёл к рации.
- База, это Вектор. Слышу вас хорошо. Приём.
- Вектор, доложите обстановку. Приём.
Лейтенант выругался про себя. Какого чёрта? Куда они торопятся? Помереть мы всегда успеем. Тут не до них. Но вынужден был ответить.
- Мы заняли позицию в низине, в ста метрах от села и ведём наблюдение. Вперёд выслан дозорный. Он ещё не вернулся. После его доклада будем действовать по ситуации. Пока никого и ничего.
- По какой ещё ситуации?!! – Взорвалась рация криком. – Лейтенант, какой приказ вами был получен?!!
- Войти в село и произвести зачистку. – Отрапортовал взводный, вытянувшись по стойке смирно. С начальством не шутят. А его прямой начальник явно был им очень не доволен.
- Так, соизвольте выполнить приказ, лейтенант!!! – выплюнула рация металлическим голосом.
- Есть, выполнить приказ!
Командир взвода оторвался от рации и обратился к войску.
- Все слышали? Нам поступила задача. Мы должны прочесать этот населённый пункт. Так что, всем строиться в две шеренги.
Никто и не шелохнулся. Все оставались лежать на своих местах, поглядывая друг на друга, и поддерживая этим сержанта Скачкова. Кто захочет в девятнадцать – двадцать лет идти на верную смерть по собственной воле или по воле командира?
- Это что, заговор?!! Воскликнул взводный. – Вы чего все добиваетесь?!! А, ну, быстро встали и построились!!!
С этими словами он подошёл к одному солдату и пнул его. Тот скорчился, но не поднялся. Тогда лейтенант вспомнил про пистолет в руке и начал направлять его на всех по очереди, пытаясь добиться выполнения команды под угрозой оружия.
- Встать! Встать, ублюдки!!! Я клянусь, я всех вас сейчас здесь перестреляю!!!
Сержант Заколичный поднялся с земли и подошёл к командиру, пытаясь его успокоить, но взводный уже сорвался. Он не мог уже остановиться. Давление командования с одной стороны и нежелание подчиниться бойцов с другой стороны, вывело его из равновесия. Он сделал предупредительный выстрел в воздух, а затем снова направил ствол на Скачкова.
- Я считаю до трёх и ты – труп! – Процедил лейтенант сквозь зубы.
- Раз… Два…
До трёх он досчитать не успел. Самый молодой призывник выпустил очередь ему в спину. Взводный рухнул на землю и не подавал признаков жизни, а стрелявший солдатик со слезами на глазах отбросил автомат и схватился за голову, причитая:
- Нет, нет. Я не хочу умирать. У меня мама дома. И сестрёнки две маленькие ещё совсем. А отца у нас нет. Кто о них позаботится кроме меня? Я не хотел его убивать. Что теперь со мной будет? Меня расстреляют или посадят.
- Всё нормально будет, земляк. Об этом никто не узнает, Гришка. Он погиб в ходе боевой операции. Его убили враги. – Сказал Слава. Надеюсь, все это подтвердят? – Обратился он к товарищам. И все закивали.
Вдруг со стороны аула начали выходить боевики, стреляя на ходу. Их было много, гораздо больше, чем солдат во взводе. Ползли как тараканы из всех щелей. Заколичный, как старший по должности, взял командование на себя.
- Бей гадов! За Смирнова!
Началась беспорядочная стрельба. В ходе которой сам Заколичный уложил около десятка боевиков. Но тех было слишком много. Большие потери были среди солдат. Нужно было спасать положение.
- Тимофеев, Коврижных, останетесь со мной. Остальным – отступать. Назад, в лагерь. Сержант Скачков, уводи людей. Теперь ты за старшего.
Через две минуты лишь трое человек оставались прикрывать отход своих товарищей. Они противостояли примерно полусотне боевиков. Понятно, что шансов остаться  в живых в этой ситуации практически не было. Бойцы медленно отступали вглубь леска, отстреливаясь. Но вот Коврижных получил очередь по ногам и упал, не в состоянии больше передвигаться. Слава подхватил его и попытался поднять.
- Не нужно. Оставь меня. – Сказал тот. – Уходите. Я вас прикрою.
- Вот ещё. – Ответил Заколичный. Мы своих не сдаём!
Одной рукой у него никак не получалось поднять товарища. Тогда он закинул автомат за спину и взялся двумя руками. Взвалил Коврихных себе на спину и, пробежав несколько метров, спрыгнул в ров. Следом за ними туда же нырнул и Тимофеев.
Слава аккуратно прислонил Коврижных к стенке, но тот безвольно съехал с неё и уткнулся лицом в землю. На  его спине было несколько пулевых отверстий.
- Вот гады! – Воскликнул сержант.
В ход пошли ручные гранаты, которые были у солдат. Но они очень быстро закончились. А враги всё наступали. К тому же боевики пустили в ход подствольные гранатомёты. Становилось жарко. Вскоре замолчал автомат Тимофеева, которого уложили выстрелом в голову.
«Эх, а жить то как хочется!» - Промелькнуло в голове у Славы.
- Ну, давай! Подходи!!! – Закричал он, поливая очередями из автомата врагов. Вдруг автомат замолк. Не веря себе, Заколичный передёрнул затвор, и снова нажал на спуск – сухой щелчок. Все магазины были пусты, патронов больше не было. Тогда он выхватил из ножен и примкнул к автомату  штык-нож. Лучше достойно погибнуть в бою, чем сгнить в плену у этих подонков.
- Ну, кто первый?
Самая страшная ярость – ярость обречённого. Когда понимаешь, что спасения нет, то готов на всё. Живым он сдаваться не станет. Это самое худшее, что может случиться с российским военным в здешних краях. Слава это понимал. Понимал он и то, что может не успеть воспользоваться ножом. Его вполне могли застрелить прежде, чем он доберётся до первого из бандитов. Но, похоже, никто из боевиков не собирался стрелять. Они лениво приближались, опустив оружие. Почему?
Удар сзади, нанесённый прикладом по голове, оказался совершенно неожиданным. Сержант потерял сознание.

Иногда за свои принципы приходится платить слишком высокую цену. И трудно бывает решить, как поступить в той или иной ситуации правильно, когда одни принципы противоречат другим. И чертовски трудно поступать по справедливости, когда сам не можешь решить для себя, что будет справедливо, а что – нет. Боишься сделать ошибку. Но, все иногда делают выбор, о котором потом всю жизнь жалеют. Не миновало это и меня.

Очнулся Заколичный в каком то сарае, на куче соломы. Было темно и раскалывалась голова. Сквозь маленькое запылённое окошко, загороженное решёткой, было видно ночное небо. Ремень и фуражка были сняты. К тому же он был без обуви. Сержант попробовал пошевелиться, и понял, что к его левой ноге прикована цепь, другой конец которой теряется во тьме. Он потянул за цепь и ощутил какое-то сопротивление. Буквально сразу же он услышал знакомый голос Смирнова:
- Очнулся? Нас сковали одной цепью.
- Петька, ты? Живой? – Удивился Слава. Как ты тут оказался?
- Наверно, как и ты. И пока живой. Завтра нас начнут убивать. Медленно и мучительно. Порезвятся на славу, сволочи.
- Да, не паникуй ты. Если ещё живы, значит, не всё так уж плохо. Возможно, нас хотят обменять на кого-то из своих.
- Да наше руководство ни за что на это не пойдёт. К тому же я слышал их разговоры. Уже предвкушают зрелище, твари.
- Ничего, что-нибудь придумаем. Мы выберемся, обещаю. – Ответил Слава, и в мрачном сарае вновь воцарилось гнетущее молчание.

***
Спустя некоторое время за ними пришли, погрузили в старенький ЗИЛ, и куда-то повезли. Ребята сидели в кузове, накрытом тентом. С ними в кузове ехали двое вооружённых автоматами боевиков. Они сидели напротив них, с противоположной стороны кузова. Впереди и сзади ЗИЛа ехали ещё две легковые машины с боевиками.
Дорога шла по серпантину, спускаясь вниз. Скоро стал слышен шум воды, перекатывающейся на порогах. Дорога шла вдоль реки. Судя по шуму воды, река была довольно бурной и находилась совсем близко к дороге. Слава незаметно толкнул коленом Смирнова, и тот всё понял – это был их единственный шанс на спасение – уйти ночью по воде от врагов.
их надсмотрщики то и дело зевали, один уже начал клевать носом. Внимание их было рассеянным. Они чувствовали себя хозяевами положения: они у себя на родине и у них есть оружие. А русские, по их мнению, были слабыми, напуганными мальчишками и не представляли совершенно никакой опасности.
Парни переглянулись, и Слава кивнул. Тогда они одновременно бросились на конвойных, и завязалась борьба. Мешало то, что они были ограничены в свободе движения, потому что цепь, сковывавшая их, была не очень длинной, около полутора метров. Со «своим» конвоиром Заколичный справился быстро. Он вырвал автомат из рук полусонного боевика и пинком в голову отправил того в глубокий нокаут. Смирнову же пришлось трудней: ему достался довольно сильный противник, который к тому же успел среагировать, и не выпускал автомат из рук. Тем не менее, Смирнов уронил его на пол кузова, сам свалившись на него сверху, но тот перевернулся, и Смирнов оказался подмятым под него. Боевик закричал что-то на своём языке, и машина начала останавливаться, прижимаясь к обочине. Но тут Слава пришёл на помощь товарищу. Он ударил врага прикладом отнятого автомата в основание черепа, и тот безвольно рухнул поверх Смирнова.
Пётр скинул с себя тело противника и поднялся на ноги. Автомобиль почти остановился. Друзья понимали, что медлить больше было нельзя, и, прихватив оружие, спрыгнули с борта ЗИЛа. Они побежали вниз по склону, туда, где журчала спасительная вода. Сзади раздались автоматные очереди и засвистели пули. Слава не глядя, на бегу выпустил весь магазин в направлении вражеских машин, после чего отбросил бесполезное оружие. Это позволило на какое-то время задержать боевиков и прервать стрельбу с их стороны. Когда они уже почти добежали до берега реки, стрельба возобновилась.
- Прыгаем! – Крикнул Слава, когда они подбежали к обрыву. И они прыгнули с высоты около пяти метров в бурлящий поток холодной воды. В самый последний момент, Петьку всё же зацепила одна из пуль, пробив ему правый бок. Пуля прошла на вылет. Он даже не сразу понял, что произошло. И спустя несколько мгновений, уже находясь в воде, он почувствовал резкую боль.
Бойцы выбрались на противоположный пологий берег несколько ниже по течению. Автомат остался где-то на дне реки, выскользнув из ослабевших рук Смирнова. Слава сидел, прислонившись спиной к валуну, а Пётр лежал, положив голову ему на колени, пытаясь зажать рану в боку, из которой, не переставая, сочилась тёмная густая кровь. Пуля повредила печень, и парень без медицинской помощи был обречён. Он понимал это, понимал это и Слава.
- Уходить тебе нужно, Славка. – Слабым голосом говорил Смирнов. – Скоро рассвет. Они прочешут берега и найдут нас. Со мной тебе не уйти. Я тебя только задерживаю.
Слава гладил товарища по голове.
- Ничего, всё будет хорошо, - успокаивал он его, - я тебя здесь не оставлю. Немного передохнём и двинем к своим.
- Кого ты обманываешь? – Возразил Петя. – Я уже не жилец. Оставь меня здесь. Я ведь понимаю, что тебя удерживает. Эта цепь. Мне уже всё равно, а ты ещё можешь спастись. Тебе увольняться через месяц. Обидно будет умереть под конец службы.
Пётр немного повернул голову и пристально взглянул в глаза товарища:
- Ты знаешь, что делать.
- Да, знаю. – Ответил сержант безжизненным голосом.
- Так сделай это. – Попросил Смирнов. – Сделай, и уходи.
На скулах Заколичного вздулись желваки. Он на мгновение стиснул руку Смирнова своей сильной рукой, а затем вновь обхватил его голову руками.
- Извини меня, Петька, но я обещал матери и Томе вернуться. Я должен выполнить обещание. Прощай, друг.
Шейный отдел позвоночника Смирнова хрустнул, и его голова оказалась выгнута под неестественным углом. А сержант Заколичный выбрал камень потяжелее, с острым краем, и примерился к ноге мертвого товарища, к которой крепилась цепь.

***
Оставшийся месяц пролетел очень быстро. И вот, Слава уже вернулся в свой родной город.
Стоял солнечный весенний денёк. Совсем как тогда, когда он только уезжал с другими призывниками. Два года он не был в любимом городе, а тот между тем несколько изменился, преобразовался. Старенький железнодорожный вокзал реконструировали. Напротив него построили новую современную гостиницу. И вообще появилось много новостроек. Всё было как-то иначе.
Всё текло, всё изменялось. Жизнь продолжалась и без него. Все уже привыкли к его отсутствию и продолжали жить своей жизнью, возможно, иногда вспоминая, что где-то есть такой парень. И всё же его ждали самые близкие его люди – его родные, его самые верные и преданные друзья, его любимая девушка. Он выполнил очередное обещание, он вернулся. Вернулся чтобы вновь их увидеть. И Слава поспешил домой.
С одной стороны Слава был опьянён свободой от служебного долга, а с другой стороны он не мог осознать, что здесь, на гражданке, царит совершенно другая атмосфера. Слава даже не мог сперва воспринять всё это как должное. Для него была непривычна такая спокойная размеренная жизнь. Все занимались своими делами, работали, отдыхали, ходили в кино и театры, в то время как там, среди гор, гибли его боевые товарищи. И никому здесь не было до этого дела. Славе всё окружающее казалось каким-то незначительным, мелочным.
Вот, наконец, его родной дом, до боли знакомый подъезд, лестничная клетка, квартира и мама. Милая мама, которую так часто ему хотелось увидеть хотя бы ещё разок во время службы. Об этом мечтали многие бойцы, когда казалось, что смерть уже неминуема. И вот – свершилось. Встреча состоялась.
И была безграничная радость, и был праздничный ужин с участием всей родни. И были расспросы, поздравления, пожелания. Все были рады видеть вернувшегося Славу. Но не хватало ещё одного человека для полного счастья – его девушки. Слава намеренно не сообщил ей о своём возвращении, хотел устроить сюрприз. Завтра, когда он будет свободен от общения с родственниками, освобождён от обязанности уделять им время, отвечать на их  вопросы, он придёт к Тамаре и останется с ней наедине. Он предвкушал взаимную радость от встречи.

***
Надежды не оправдались. Тамара открыла дверь и увидела на пороге сияющего Славу с букетом хризантем. Тамары как будто вовсе не обрадовалась его появлению. Только сильно удивилась и растерялась. Слава как будто этого не заметил. Он списал это на то, что его появление было действительно неожиданностью для девушки, к тому же она уже отвыкла от него за целых два года, и может чувствовать некоторую неловкость.
Тамара пригласила его войти и приняла цветы, но когда Слава попытался её обнять и поцеловать, отстранилась, как от чужого.
- Слава, постой! Ты многого не знаешь. Нам нужно серьёзно поговорить.
Её тон и сами слова не обещали ничего хорошего. Внутри Славы что-то как будто оборвалось. Сердце сжалось от не доброго предчувствия. Интуитивно, на подсознательном уровне он уже всё понял. Но разум отказывался в это поверить, не хотел, не мог принять. «Посмотрим, что она скажет, возможно, не всё так уж плохо» - Думал он.
- Говори. – Только и смог он произнести.
Тамара предложила пройти в комнату, налить ему чай, но Слава отказался. Тогда она перестала откладывать неприятный для неё разговор.
- Слишком много случилось за время твоего отсутствия… Не знаю даже, с чего начать.
- Ну, начни с начала. – Попытался пошутить Слава.
- Ладно. – Согласилась Тамара. – Я вышла замуж. Поэтому мы больше не можем быть вместе.
Это признание было как удар по голове. Худшие опасения парня оправдались.
- За кого? – Поинтересовался Слава.
- Тебе это знать ни к чему. – Ответила девушка. - И у нас будет ребёнок.
- Даже так? Давно замужем?
- Уже полгода.
- А мне писала другое…
- Так было правильно по моему мнению. Учитывая то, где ты был, у тебя должна была быть какая-то надежда, цель чтобы вернуться.
- Но, почему? – Изумился Слава. – Неужели так быстро стёрлись все чувства ко мне? Прошла любовь? А, может, её и не было?
- Нет. Я по-прежнему очень хорошо к тебе отношусь. Таких замечательных людей как ты, крайне мало, повстречать такого большое счастье. Но я не была уверена, что ты останешься жив, здоров и вернёшься. Я устала жить в ожидании, что в любой день могут сообщить о твоей гибели. Ты не представляешь, как это трудно. Я решила жить настоящим, а не надеждами на будущее, и не воспоминаниями.
- А я старался для тебя! Побеждал ради тебя! Я делал всё, чтобы не огорчить тебя и вернуться, чтобы жить вместе долго и счастливо. И что в итоге?
- Извини. Мы можем быть друзьями. – Развела руками Тамара.
- Стандартная фраза. Стандартная ситуация. Стандартный выход из положения. Нет, ты предала меня. Друзья не предают. Будь счастлива.
С этими словами Слава вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

***
Некоторое время он потратил на поиски работы и внутреннюю борьбу. Ему понадобилась не одна бутылка водки и не одна неделя, чтобы преодолеть смуту в душе, которую внесла в неё Тамара.
Когда он устроился на завод токарем, оказалось, что начальником его стал его же бывший однокурсник, Алёшка Дубов, который в своё время подсуетился и купил военный билет. Но это во времена студенчества Слава мог его так называть. Сейчас же он должен был обращаться к нему не иначе, как Алексей Юрьевич.
Петрович, опытный пожилой мужик, который проработал на этом заводе, за своим станком всю жизнь, был назначен наставником Славы, и работал за соседним станком. Рабочие находились всего в паре метров друг от друга, но из-за шума, стоявшего в цехе от работающих станков, нужно было кричать, чтобы сосед тебя услышал.
К этому моменту Слава проработал уже около месяца, приобрёл определённые навыки, но работал под присмотром опытного товарища, у которого всегда мог спросить что-то по работе, проконсультироваться.
- Ничего не пойму. – Сказал Петрович, отрываясь от станка и разглядывая чертёж заготовки, которую нужно было выточить. – Кто вообще это чертил? Намудрили так, что сам чёрт не разберётся. Славка, ну-ка, сгоняй до начальника, позови его сюда. Боюсь, что-нибудь напортачить. Потом столько ору будет! Лучше уж сразу выслушать, какие мы все дебилы и недалёкие люди, чем потом ещё без премии остаться.
Слава поспешил к начальнику. Это в армии он был командиром и довольно значительным человеком, а здесь он был пока что только салагой, новобранцем, если сравнивать со службой.
Кабинет господина Дубова, как его в шутку между собой называли ветераны завода, находился на втором этаже, над цехом. На двери кабинета висела табличка с его должностью, фамилией и инициалами, написанная золотыми буквами на чёрном фоне. Края рамки также были позолочены. Из-за двери были слышны приглушённые голоса. Слава постучал и, получив приглашение, вошёл в кабинет.
Такую картину он увидеть никак не ожидал. За своим рабочим столом во вращающемся кожаном кресле сидел начальник, а напротив него на стуле сидела Тамара. Как видно, они что-то обсуждали, а он им помешал. Слава всё понял: Дубов её муж. Вот почему она не хотела ему об этом говорить. Всё верно, Тамара выбрала стабильность и обеспеченную жизнь в достатке. Слава же не мог ей пока такое предложить.
Тома взглянула на него и, смутившись, отвернулась, стала смотреть в окно. А Слава стоял, потеряв дар речи, и тупо уставившись на неё.
- Вы что-то хотели? – Нарушил тишину Алексей Юрьевич.
- Да, да. – Но это может подождать. – Ответил Слава. – Я вижу, вы сейчас заняты. Позже зайду.
Он вышел, прикрыв за собой дверь, и спустился обратно в цех.
- Ну, что сказал начальник? – Спросил Петрович. Станислав отрешённо взглянул на наставника и сказал скорее себе, чем ему:
- Я в полном дерьме. Я проиграл во всём.
- Чего?

***
Однажды Начальник в очередной раз обратился к Славе с просьбой помочь в починке машины.
- Я бы с радостью, Алексей Юрьевич, но работы выше крыши. Вы же сами знаете, срочный заказ. Мне ещё кучу деталей нужно выточить.
- Ладно, не хочешь помогать, не надо. Вставай за станок Петровича и точи, раз тебе так хочется точить, А Петрович пойдёт со мной. Он тоже в машинах понимает. Пошли, Петрович.
- Нет. – Ответил Слава. – Я буду работать за своим станком.
- Хорошо, но половину готовых изделий передашь Петровичу.
- И не подумаю. – Возразил Слава.
-  Что?! Ну-ка, пойдём в мой кабинет. – Сказал начальник и отправился на второй этаж цеха. Слава последовал за ним. Когда они оказались наедине, Алексей Юрьевич обратился Славе:
- Слушай, ты что ерепенишься? Я же тебя по-человечески попросил помочь.
- А я по-человечески ответил, что у меня нет времени отвлекаться от работы. В другой ситуации я бы помог.
- Ну, тогда помоги своему товарищу выполнить план, а он поможет мне с машиной.
- Не пойдёт. Каждый должен есть свой хлеб. Ему и другим платят не за то, что они делают машину начальнику, а за то, что они выпускают детали.
- Так вот в чём дело! И сколько ты хочешь? Я тебе заплачу.
- Дело не в деньгах. Просто это не входит мои обязанности. И я не собираюсь работать за двоих.
Начальник начал злиться. Какой-то рабочий ему перечил. Да кто он такой? У него даже образования высшего нет.
- Ты должен выполнять мои распоряжения! – Крикнул он. – Я твой начальник. И требую уважения и подчинения.
На это Слава спокойно ответил:
- Я давно уже никому ничего не должен. Свой долг перед родиной я уже выполнил в отличие от некоторых... А ты мне не авторитет. За что мне тебя уважать? Я буду выполнять только свою работу, не больше. С машиной разбирайся сам. Отгони в сервис.
Слава развернулся и собрался уходить, но в спину ему Алексей Юрьевич выкрикнул:
- Может, ты забыл, кто здесь главный?! Кто хозяин положения?! Кто тебе деньги платит?! Ты здесь – никто! У тебя ни образования, ни перспектив. Если до пенсии и не сгниёшь на этом заводе, то уж точно карьеру не сделаешь. Даже Тамара это поняла. Если не будешь подчиняться, считай, что ты уволен!
Слава развернулся, подошёл к столу, за которым сидел Алексей Юрьевич, взял графин с водой и со словами:
- Нет, не уволен. Я сам ухожу. – Вылил всю воду ему на голову. Затем повернулся и вышел из кабинета, оставив ошарашенного начальника в промокшем костюме безмолвно сидеть на том же месте.

***
Мы стольких товарищей потеряли на той войне, а потом теряли уже не в ходе боевых действий, а в мирное время. И я не помог им, хотя это было в моих силах. Я не успел, не смог предотвратить трагедию. Я просто не предполагал такого расклада.

Слава вышел за пределы завода и пошёл бесцельно слоняться по улицам города. На столе в отделе кадров осталось лежать его заявление об увольнении. И никому не было до него абсолютно никакого дела. Там, в армии ему доверяли командовать целым взводом, а здесь он должен подчиняться своему сверстнику, который не умеет управлять людьми, а мнит себя королём, а подчинённых рабами.
Славе казалось, что весь мир настроен против него, кругом враги. Здесь от него ничего не зависит. Хотя там, на Кавказе, он со своими товарищами сражался за всех этих людей. Его даже изнутри разрывало, энергия искала выхода, плескала через край, неведомая сила гнала его  куда-то прочь. А в голове его был бунт против всех и всего. Ему хотелось совершить что-то грандиозное, какой-нибудь подвиг. Хотелось взять свой АКС и пойти стрелять налево и направо. Он, конечно, понимал, что здесь совсем другая жизнь, но принять это не получалось.
Тут его внезапно осенила мысль пойти навестить армейского дружка Гришку. Всю жизнь прожили в одном городе, а познакомиться довелось только в армии.
Дверь открыла гришина мать.
- Здравствуйте. А Гришу можно увидеть? – Спросил Слава.
- Можно. Только увидит ли он Вас? Вторую неделю не просыхает. – Недовольно пробурчала Женщина. – Проходите, он в своей комнате. Пойду к подружке схожу пока Вы здесь.
Григорий полулежал на диване, тупо уставившись в телевизор. В руке у него была початая бутылка водки. Он повернул голову и принялся рассматривать гостя. Через несколько секунд Гришка узнал-таки Славу. Радости от встречи не было предела.
- Славка! Проходи, садись. Давай выпьем за встречу. Наконец-то хоть одна родственная душа! Тут у меня никого не осталось из друзей, никого. Все научились жить без меня. И подруга моя меня бросила. Да. С моим другом сейчас живёт… С бывшим другом. Да, ну их всех. Мы с тобой их за пояс заткнём, правда?
- Правда, правда. – Согласился Слава. – Ну, наливай, а то уйду.
- Ах, да – да. Сейчас. Где тут у меня стопки? Не могу найти. Слав, посмотри на кухне, а?
Слава сходил на кухню и принёс два гранёных стакана.
- Пить, так пить! – Сказал он.
- Точно! – Обрадовался Гриша, наливая по полстакана. – Вот это по-нашему! Ну, давай, за встречу.
Через полчаса, когда опустела очередная бутылка, на Гришу нахлынули воспоминания. Он стал раскаиваться в совершённых поступках. Он говорил сквозь слёзы:
- Я убил его, да. Но я хотел как лучше. Я ведь спас этим много других ребят. Как я должен был поступить, а? Он вынудил меня это сделать. Неужели я не прав?
- Прав, прав, приятель. – Ответил Слава, который уже устал слушать нытьё сослуживца. Ну, мне пора. Своих проблем хватает. Бывай здоров. – И Слава ушёл.
А Гриша всё сидел и повторял в пьяном угаре:
- Это я его убил! Это я его убил! Я виноват…
Он взял крепкую верёвку, сделал удавку, прикрепил к потолку и, встав на табурет, просунул в петлю голову. Матери его ещё не было дома, поэтому никто не смог предотвратить трагедию.
Слава был уже на полпути к дому, поэтому не мог услышать, как стукнулась об пол упавшая табуретка, и повисшее тело задёргалось в предсмертных конвульсиях, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Только на следующий день он узнал об этом происшествии.

Я совершал поступки, о которых стыдно вспоминать. Рад бы позабыть, да не могу. Не верьте тому, кто говорит, что поступил так или иначе оттого, что у него не было иного выбора. Выбор есть всегда. Я же свой выбор сделал. Меня полностью разочаровала такая жизнь, и я вполне осознанно совершаю этот поступок, по тому, что не могу вынести груз ответственности за всё содеянное мной и «награды» судьбы, полученные по заслугам.

***
Колонна из трёх Уралов во главе с командирским УАЗиком выстроилась вдоль обочины дороги. Перед машинами стоял строй военослужащих, экипированных по полной программе: от вещевого мешка с провизией на трое суток до противогаза.
Усатый подполковник ходил вдоль строя вновь набранных солдат и сержантов контрактной службы, критически их разглядывая. Все бойцы были одеты с иголочки, в новый камуфляж, берцы и фуражки. Среди полусотни человек находился и сержант Заколичный. Он стоял на правом фланге строя, как старшина роты, рядом с командиром роты. На правом плече у него, как и у других бойцов висел автомат калашникова.
- Товарищи солдаты и сержанты, - обратился к строю подполковник, - все вы подписали контракт о прохождении службы в горячих точках нашей планеты. Вы пошли на это осознанно, но я хочу знать, не передумал ли кто-нибудь? У вас сейчас есть последний шанс расторгнуть контракт. После дороги назад уже не будет. Через сорок километров мы все пересечём границу и окажемся в другой республике. Вам придётся служить до истечения срока контракта. А там сейчас очень жарко. Кто изменил своё решение – шаг вперёд.
Все остались стоять на своих местах.
- Хорошо. Нашим товарищам нужна наша помощь. Не подведите, ребята. На нас рассчитывают. Всё. По машинам!
Бойцы выстроились в две колонны напротив заднего борта машины, и начали загружаться по два человека. Через минуту на дороге уже никого не было. Все сидели по своим местам. Взревели двигатели, и Уралы покатили вперёд по дороге, в неизвестность…

Я не был рождён для нежных отношений. Я был рождён для войны! Не только в её стандартном, традиционном понимании, а для битв, споров, противостояний, - борьбы в любом её проявлении, иногда борьбы с самим собой. Я рождён, чтобы умереть в бою, с оружием в руках, защищая чьи-то интересы, отстаивая чьи-то права! Даже, может, сражаясь с мнимым врагом. Но гораздо проще, когда враг реальный и явный. Что ж, повоюем…