Необъяснимая прекрасность бытия

Мне уже не 20 и даже не 30 лет. Я давно не считаю, сколько дней осталось до зарплаты и сколько рублей можно потратить в день, чтобы дожить до нее. Не скажу, что я постоянно ем черную икру ложками, но иногда ем – когда хочется. Если захочу, могу пойти поужинать в хороший ресторан. Но делаю это очень редко, один-два раза в год: на свой день рожденья и когда приезжает моя лучшая подруга, которая, в силу обстоятельств, бывает в нашем городе наездами. Я научилась планировать свои расходы – вернее, меня научила этому жизнь. Может, поэтому я часто вспоминаю один небольшой эпизод своей бурной молодости, когда денег было мало, и тратились они бездумно и без сожаленья. Вот об этом и будет мой рассказ.

Это случилось в начале 90-х. Рубли уже почти ничего не стоили, а зарплату выдавали не 5 и 20 числа, а как получится. К тому времени, когда ее выдавали, деньги успевали очень сильно обесцениться, и купить на них почти ничего было нельзя. В магазинах было шаром покати, а на сахар, сигареты, некоторые другие продукты и почему-то водку (наверное, как основную расчетную валюту на тот момент) ввели карточки. Вещи можно было купить, если у вас были на это деньги, на барахолке или в коммерческих магазинах (комках), которые только-только начали появляться. У меня было двое маленьких детей, я не работала и жила со своим другом Жорой, с которым познакомилась через год после довольно болезненного развода с мужем. Наша мирная, я бы даже сказала, вполне счастливая жизнь с Жорой продлилась чуть более двух лет, а потом мы стали ссориться, сначала редко, а потом все чаще и чаще. После очередной ссоры, долгих пререканий и никому не нужных выяснений отношений он собрал свои вещи и ушел. А я осталась – с двумя детьми и без работы. Вместе с Жорой ушла моя сытая и относительно спокойная жизнь. На душе было гадко, хотелось поплакать в подушку, но раскисать совсем было нельзя – надо было думать о завтрашнем дне. Жора оставил мне десять тысяч рублей. Этого должно было хватить на первое время, а потом надо будет искать работу. Я тяжело вздохнула и взялась наводить порушенный Жорой порядок в доме.

Примерно через час зазвонил телефон. Звонила моя подруга Лина. Накануне мы договорились, что поедем в «Гангу». Раньше это был магазин индийских товаров, а теперь, за отсутствием оных, его потихоньку обживали новоявленные коммерсанты. Линка была там позавчера и говорила о каких-то совершенно изумительных трусиках в кружевах. Мы решили съездить туда вместе, и, если понравятся, купить. Позавчера я могла позволить себе трусики в кружевах, а вот сегодня … да и зачем они мне теперь? Ходить в них неудобно, а выглядеть сексуально уже не перед кем. Поеду и просто посмотрю, заодно поплачусь Линке в жилетку и вместе поругаем этих гадов мужского пола! Через час мы уже были в магазине и рассматривали трусики. Они и, правда, были хороши: бирюзового цвета и все в замечательных, совершенно воздушных кружевах! Купить мне их захотелось сразу же, но стоили они довольно дорого – целых три тысячи.  «Покупаю, все равно останется еще семь тысяч – не пропаду», – решила я, недолго думая. Потом мы еще побродили по магазину и увидели классные белые босоножки без каблуков. Босоножки были украшены бантами из узкой капроновой ленты, смотрелись нарядно и … очень шли к трусикам. Но самое главное – они были маленького размера. У нас с Линкой маленькие ножки, и обувь нам найти очень трудно, практически невозможно. Поэтому босоножки мы тоже купили. «Не переживай, – сказала Линка, – я вечером попрошу денег у Севы, скажу, что для тебя – он даст, а отдашь, когда сможешь». Сева – это Линкин муж. Он в то время занимался каким-то мелким бизнесом, и деньги у него всегда были. Линке он много денег не давал, потому что все время ревновал ее и не без основания, а ко мне относился очень хорошо. Проблема с деньгами была решена, в сумке лежали трусики и босоножки, жизнь больше не казалась такой мрачной. С Линкой мы договорились, что она заедет ко мне вечером и привезет деньги.

Вечером Лина не приехала и не позвонила. «Ну и ладно, – подумала я, – значит завтра заедет в обед или вечером, как раз пятница, не надо будет торопиться домой, а можно подольше посидеть и поболтать от души». Линка на самом деле приехала вечером в пятницу, но не одна, а с детьми и вещами. «С Севкой поругалась, – объяснила она, – мы поживем у тебя немного, он отойдет, и сам за нами прибежит». Это было правдой и случалось не в первый раз. «Вселяйся, – сказала я, – у нас как раз койко-место освободилось». Дети ушли гулять, а мы стали варить макароны на ужин. Вечер прошел замечательно. Мы не стали омрачать его мыслями об отсутствии средств к существованию, а решили подумать об этом завтра, как делала Скарлетт О’Харра.

Утром, обозрев наши запасы, мы выяснили, что круп и макарон нам на некоторое время хватит, а вот деньги есть только на хлеб. Надо было продержаться дня два-три. Больше Севка обычно не выдерживал и прибегал за женой и детьми «с подарками и пряниками». Но эти два-три дня надо было чем-то питаться, а самое главное – кормить четверых детей. Следовало что-то срочно придумать. Тут взгляд мой упал на бутылки из-под молока. Ах, какое славное было время: молоко продавали в бутылках, и бутылки можно было сдавать. Ура! Проблема решена: сдадим бутылки – получим деньги. Бутылок было много, должно было хватить и на молоко, и на сметану. Надо было только помыть их. Вымыв бутылки и прихватив банку для сметаны, мы пошли в магазин через дорогу.

В торговом зале мы направились к молочной витрине: молока уже не было, а сметана еще осталась. Продавщица налила нам в банку сметаны и написала на бумажке сумму, которую следовало оплатить на кассе. Стоимость бутылок вполне покрывала ее, нам даже должны были дать сдачу – может, и на булочки хватит. На кассе, однако, нас ожидал неприятный сюрприз. Кассирша наотрез отказалась принимать бутылки: «Тары нет: машина уже три дня не приезжает, нам их ставить некуда, платите деньги». Денег у нас не было, но признаться в этом мы не могли. У нас бы забрали сметану, а сметана была нужна детям. Мы стали громко возмущаться, говорить, что она не имеет права не принять бутылки, что денег мы с собой не взяли и бежать за ними не собираемся, и придвигали бутылки поближе к ней, чтобы она их посчитала. Но кассирша стояла на своем и бутылки отодвигала. Мы снова возмущались и снова придвигали, а она снова отодвигала, повторяя, что не примет. Так продолжалось минут десять. Но нас было двое, а она одна. Она не выдержала первой, начала кричать: «Уберите свои бутылки! Сказала не приму, значит не приму! Уходите, а то сейчас старшую позову!» – и столкнула бутылки со стола. Мы едва успели подхватить их, чтобы они не разбились, и тоже стали кричать, что она не имеет права бить наши бутылки, не заплатив за них деньги. На шум стали подходить другие продавцы, и началась обычная для того времени свара между покупателями и продавцами. Уже никто и не помнил, из-за чего она началась. Теперь их стало больше: расстановка сил изменилась не в нашу пользу. Мы с Линкой поняли, что ничего не добьемся, и, обругав их всех напоследок не очень хорошими словами, подхватили сумку с бутылками и гордо удалились. Оказавшись на улице, мы опять стали возмущаться и, возмущаясь, дошли почти до дома. И только возле дома обнаружили, что банку со сметаной мы тоже прихватили с собой, увлекшись сражением с продавцами, то есть попросту украли. Возвращать украденное мы не стали, а напекли оладий и накормили детей. Совесть нас совсем не мучила. Бутылки я сдала несколько дней спустя.

Через два дня прибежал Севка. Забрал Линку с детьми и дал мне денег, сказав, что могу вообще не возвращать. Еще через три дня явился Жорик поинтересоваться, не нужно ли мне чего, и остался ночевать (не зря купила трусики!). Все вернулось на круги своя, и о поисках работы можно было бы забыть. Но я решила, что больше ни за что и никогда не попаду в такую ситуацию, когда мне или моим детям нечего будет есть. Еще через неделю Линка нашла мне работу, на которую я пошла в своих новых босоножках с бантами.

С Жорой мы давно расстались, но я вспоминаю о нем с благодарностью – он помог нам пережить голодное «карточное» время. Развелись и Лина с Севой. Сева живет в другой стране, Лина – в другом городе. В магазине, где мы украли сметану, теперь расположилась бильярдная. Наши дети уже совсем взрослые и могут позаботиться о себе сами. И трусики, и босоножки давно выброшены, но не забыты. Сейчас, если я вижу в магазине красивое белье или мне попадается хорошая обувь моего размера (ее по-прежнему трудно найти), я покупаю, не задумываясь, но особой радости не испытываю. Это стало обыденностью, а те бирюзовые воздушно-кружевные трусики и белые босоножки с бантами были для меня праздником, а украденная сметана – смешным приключением, о котором мы с Линкой с удовольствием вспоминаем. Все-таки хорошая пора – молодость! Легко было делать ошибки и легко не сожалеть о них…