А вот Машенька!

У бабушки и дедом в ихней деремне был такой прибор для истязания внуков — дочка местного пасечника Маша. Девка дак девка, не то что диванная городская немочь – как вставала с первыми петухами, так сразу бежала босиком по росе полоть–копать–сажать–косить–забивать. Кровь с молоком, не сутулый книжный сидень, у которого от хорошей бани голова кругом бежит и ужин за забор мечется.

А главное — Маша не боялась пчёл, чем не смешила людей. И хорошо училась. И в школу ходила зАпять килОметров. В болотных сапогах. Не то что некоторые, позорящие человечество школой в пяти минутах ходьбы от подъезда без единого волка по дороге.
И работать Маша умела на зависть — хоть корову подоить, хоть огород вскопать, хоть воды наносить. А кое–кто мечтает (как папаша с мамашей) быть тунеядцем, сидеть в квартире, где вода затекает-вытекает и сортир тёплый. И работать потом по кабинетикам - бумажки перекладывать. А получать больше, чем мужики, которые вагоны с чугуном на морозе разгружают.

А ещё Маша ест по–человечески, как следует. А не копается в тарелке, как жук в навозной куче. Поэтому у Маши всегда будут силы, в отличие от дистрофиков, у которых живот куску не радуется.

Бабушку мы, скопище халявщиков и тунеядцев, пожертвовав кто деньгами, кто наследными правами, скинувшись всем, что было, давно вывезли из ****ей, выстроили совместно–семейными усилиями квартиру в городе и дачу за ним — пользуйся, лови кайф по сезону.

А Маша, обычная щекастая и сонная деревенская девка, знать не знавшая о своём трудолюбии и железном здоровье, жила себе и жила, родила в шышнацать от местного алкаша, была им брошена и дружно, как все приличные люди в той Комарихе, спилась, дабы не отрываться от коллектива. Там и живёт, с родителями, парой дитять и бабушком в бревенчатой столетней развалюхе и сортиром типа "очко".
Но каждый раз, когда я делаю "Аааа! Пчела бля!!!" и втягиваю голову в плечи, бабуля привычно начинает "А вот Машенька отцу на пасеке помогала без перчаток, пчёлка её укусит, а она говорит — "поцеловала".