Гл. 10 Прощай

                X. ПРОЩАЙ
               
                1
      Существует мнение, что слово «прощай» употребляется при расставании на длительное время или навсегда, а также при выражении утраты, лишения, исчезновения чего-либо… А как бывает в реальной жизни?
Жили-были два абсолютно разных человека, причём жили, нужно сказать, не ведая и даже не предполагая о существовании друг друга, и вдруг: в одночасье какая-то неведомая сила свела их воедино, да ещё и трепетать заставила страстью огненной при каждой встрече. Но всё не вечно, как известно в этом Мире.
Прошло всего-то девять месяцев с момента первой встречи Дербенёва с девушкой в красных сапожках, но  вот наступил день, когда надо говорить и думать о расставании, запрограммированном кем-то свыше.
«Кто она тебе?» — назойливо спрашивал вездесущий внутренний голос. «Не знаю, наверное, мечта, но, похоже, она таковой и останется…» — неуверенно отвечал Дербенёв сам себе.
«А ты хочешь что-либо изменить в своей жизни, чтобы эта мечта стала явью?» — снова навязывал диалог внутренний страж совести. «Скорее НЕТ, чем ДА! — уверенно отвечал Дербенёв. — Я сделал свой выбор ещё одиннадцать лет назад, а за это время мой поезд так далеко ушёл от мечты, что его уже никому не догнать…»
 «Как знать, как знать…» — не соглашалось второе Я. — Зачем тогда морочил голову незамужней женщине, кобелино? Зачем хочешь сделать её несчастной?»
«А тебе не кажется, дружище, что мы оба – она, и я,  и ты, кстати, тоже,  морочили друг другу голову все эти месяцы?» — чуть ли не вслух вырвалось у Дербенёва.
— Ты о чём, дорогой?  — как бы проснувшись от дремоты,  спросила Елена, молчавшая, также как и Дербенёв от самой Гатчины.
— Моя станция, «Ленинский проспект», — ответил Александр, — пора.
— Как, уже? Я не хочу…
— Прощай!
— А как же я? Как со мной?
— Прости…
— Я не хочу разлуки, я не верю, что это навсегда…
— Мне пора! Прощай! — Александр оборвал только начавшийся диалог и пошёл к выходу.
Электричка остановилась, и Дербенёв сошёл на платформу. Резко повернувшись в сторону, обратную ходу движения поезда, Александр направился вдоль платформы. Шёл Дербенёв быстро, не оборачиваясь. От кого он пытался уйти, от Елены? Нет – от себя! Себя, которого он ненавидел теперь всеми фибрами души.
С каждым шагом Александр понимал, что иначе нельзя, по-другому и быть не может. Шаг, ещё шаг, ещё один…
В ушах болезненным эхом звенело «прощай», а на губах горел последний поцелуй…

                2
       Ресторан «Невский» встречал выпускников офицерских классов уютом и гостеприимством. Веселье было в разгаре, когда опаздывавшие на банкет Дербенёвы не без труда отыскали компанию «своих». Свободными оказались места рядом с четой Багрянцевых. Супруга однокашника Александра, возле которой занял место Дербенёв, оказалась обаятельной и довольно жизнерадостной молодой женщиной, что, как показалось Александру, говорило об открытости её характера. Этими чертами она очень походила на своего супруга, также  открытого и честного офицера, беззаветно любящего своё дело и свято верящего в торжество справедливости.  Возможно, именно это сходство в своё время и послужило тем связующим звеном, навсегда соединившим их в семейную пару.  Только что появившаяся седина и сеточка морщин вокруг глаз Екатерины, так представил её супруг, делали женщину старше своих лет, но яркая и широкая улыбка  не давали возможности на этом акцентировать внимание.
Пока Дербенёвы здоровались со всеми и «догоняли» присутствовавших за столом употреблением «штрафной» порции шампанского, в зале зазвучала музыка, и, ведущий концертную программу молодой человек пригласил офицеров-выпускников с их дамами оторваться от чревоугодия. Татьяна Дербенёва с удовольствием приняла приглашение Володи Багрянцева и закружилась в танце. Дербенёв же, настолько увлёкся интересной беседой с новой знакомой, что даже не вспомнил о том, что надо было сделать, как минимум, аналогичное предложение…
— О чём грустят глаза?  — внезапно спросила Екатерина, только что бойко обсуждавшая новое назначение своего мужа и вдруг замолчавшая в ожидании ответа.
— А что так заметно?  — удивлённый, столь детальным и точным проникновением в глубины его подсознания, уточнил Александр.
— В таких случаях принято говорить о том, что всё на лице написано…
— К сожалению это правда, я совсем не умею прятать эмоции, —  с неким сожалением констатировал Дербенёв. —  А поводов для грусти предостаточно. Во-первых, окончив классы я выпустился в никуда, а точнее в распоряжении командующего флотом и это плохой знак, поскольку там, в родной дивизии, либо мест нет вовсе, даже среди старпомовских должностей, либо комдив в очередной раз не сдержал слово и от этого на душе слаще не становится.
— А во-вторых? 
— А во-вторых, «Как быть, когда в душе холодные дожди? Как быть, когда один, а сердце шепчет: жди? Как быть, когда устал и всё  хочу забыть? Как быть, родная, любимая, как быть?»
— Да вы философ и, наверное, влюблённый романтик, как же я сразу не догадалась, — всплеснув руками, заявила  Екатерина. — Таким как вы очень тяжело в жизни. С одной стороны, вы ; душечка, не умеете льстить и наушничать, идёте по жизни прямо и открыто, всю правду говоря людям в лицо. А с другой стороны, обстоятельства, чаще личные, частенько складываются так, что привирать всё же приходится…