Мальчик и лось

   Егорка лежал в люлечке и пускал пузыри. Солнышко припекало, ласковый июньский ветерок нежно шевелил пушок на Егоркиной голове, и если бы не эти назойливые мухи, которые почему-то все время пытались сесть и поползать по ручкам и ножкам, малыш ощущал бы полное блаженство. Егор занимался серьезным делом: он созерцал мир. Его голубые глазки то устремлялись в сине-голубое небо, которое было так далеко, что конца его было совершенно невозможно достичь, то он переводил взгляд на зеленые листочки березы, еще совсем молодые и нежные, то удивлялся неожиданным острым пикам штакетника, повторяющимся снова и снова, а то вдруг его взгляд убегал вдоль деревенской улицы до самых дальних черемух.

   Вдруг воздух наполнился жужжанием, даже и не жужжанием, а каким-то треском. Звук был совершенно новый, неслыханный. Егорка слегка испугался, напрягся, как обычно от всего нового и незнакомого. Он скосил глаза вправо и вниз, где совсем близко находился главный человек в его жизни - мама. Она стояла над жестяным корытом с водой и что-то делала, чему Егорка еще не знал названия, отчего вода в корыте вспенивалась и выплескивалась через край. Мама в его сознании была очень большой, очень теплой, самой главной и родной, и от нее исходил волшебный запах вкусного молока.

   Егорка успокоился, перевел глаза на край деревянной люлечки и вдруг увидел нечто необыкновенное. Прямо перед ним сидело живое существо, гораздо больше мухи, с абсолютно прозрачными слюдяными крылышками, которые были почти не видны из-за их трепыхания, с темным изогнутым тельцем и головой с крупными выпуклыми глазками. Это диковинное существо глядело на Егорку, вцепившись в дерево люльки тоненькими лапками. Егорка затаил дыхание, потом глубоко вздохнул от восторга, потянулся ручкой, и существо, еще громче затрещав крылышками, взмыло в небо. Взгляд малыша, который еще не не умел долго сосредотачиваться на мелких деталях, снова утонул в глубокой синеве неба, изредка нарушаемой проплывающими перистыми облаками.
 
   У Маши, мамы маленького Егорки, было совсем мало времени. Детишек в семье было трое, да еще муж, так что стирать приходилось практически ежедневно. Хорошо еще, что подошло к концу строительство дома. Теперь можно было делать домашние дела более спокойно, размеренно. После стирки надо было кормить Егорку. Вот уж ненасытное создание, он все время хотел кушать, но предпочитал только грудное молоко, всячески стараясь отвертеться от первых прикормов. Когда Маша смотрела на младшего сына, у нее теплело на душе. Егорка рос крепеньким и спокойным, почти совсем не плакал. Ночью он давал Маше поспать, пусть не каждую ночь, но это было сущим раем по сравнению с ее вторым ребенком - сыном Сашей. Тот был очень беспокойным в грудном возрасте, да таким остался и теперь, в свои неполные три года. Санька был настоящий сорванец, всюду лез, с его неудержимой любознательностью за ним нужен был глаз да глаз. Вот и теперь, отпустив его со старшей дочерью, пятилетней Валюшей, гулять в сад, Маша ощущала некоторое беспокойство, душа у неё была не на месте.

   Дела у Маши не заканчивались никогда. После кормления Егорки надо было готовить и кормить обедом старших детей, мыть посуду, постараться уложить Егорку поспать - чаще всего это удавалось. Потом убирать в доме, кормить вечером животных. В доме были, как и у других, корова, пяток коз, два десятка кур с красавцем петухом, поросенок, да еще кошка Мурка, да пес Джек в своей собачьей конуре. А после надо было приготовить еще и ужин на всех. Николай, муж Маши, работал допоздна, как и большинство селян, приходил усталый. И когда Маша добиралась до постели, руки и ноги у нее гудели от усталости.

Валюшка шла в сад неохотно, опять к ней прицепили этого Сашку. Нет чтобы дать поиграть с соседскими девочками, как она мечтала с утра, после пробуждения. Она уже приготовила и маленькую куколку, и кусочки разноцветной ткани, которые служили одеждой, и даже маленький резиновый мячик. Этот Санька, он все время куда-то лезет: то на дерево - хочется ему поймать воробушка, то его белая головка торчит на заборе, и его приходится снимать прямо с заостренных штакетин. А то вообще сняли с лестницы, когда он пытался забраться на крышу сарая. И хоть ругай его, хоть не ругай, только покраснеет его слегка курносый нос да еще ярче проступят на нем конопушки. Пообещает быть послушным - и вот уже опять гоняет с Джеком по двору.

   Сегодня Санька, правда, был спокойным, шел с Валей за ручку до самой середины сада, где росли самые сладкие низкорослые вишни, все их называли почему-то «Шпанка». Если углубиться в заросли вишен, пройти их насквозь, то открывался широкий луг цветущего эспарцета. Это уже был соседний участок, он принадлежал дяде Мише и тете Клаве. Тетя Клава называла эту сеяную траву на лугу по-своему - "Спортсмен". По краям этого цветущего луга высились три огромных, невероятной высоты, может быть, метров десяти, а то даже и более, грушевых дерева. Они уже были совсем не молоды, а если более точно - настоящие старики. Они гордо возвышались над массивами ближних садов, словно три богатыря. Когда начинал дуть ветер, листья на деревьях тихо шуршали, и казалось, деревья разговаривают между собой шепотом. Им было о чем поговорить. Они помнили многое. Они помнили, как были малышами не только их нынешние владельцы - Михаил и Клавдия, но также и их родители, и даже дедушка с бабушкой. Они помнили, как все мальчишеское племя рода Труновых из пяти поколений лазили по этим деревьям вдоль и поперек, вызывая в их деревянных душах не только истинное наслаждение, но и страх: не упали бы, не зашиблись бы.

Это были абсолютно дикие, несортовые, груши. Давая неимоверный по количеству урожай, они бывали относительно вкусными только в самый разгар спелости. Клавдия Ивановна нашла все-таки метод, как извлечь из всего этого хоть какую-то пользу. Она собирала и сушила маленькие желтые плоды. Потом запаривала их в большом чугуне в печке. После, как остынут, груши перебирали, удаляя семечки и стопки, остальное перекручивали на мясорубке. Получалась темная грушевая масса. Для сладости в нее добавляли яблочное повидло или варенье , а потом пекли с полученной начинкой великолепные пироги.

   Сегодня грушевые деревья увидели в своем саду нечто совсем уж неожиданное даже для их долгой жизни. В самой середине луга мирно стоял и щипал траву дикий зверь. Это был молодой, крупный лесной красавец- лось. Высокий, более двух метров в высоту, с длинными крепкими ногами, покрытый мягкой буровато-черной шерстью, блестящей на солнце. Голову лося венчали небольшие рога, покрытые нежной кожей и шерсткой, что говорило о том, что возраст лося был не больше года.

   Лось отдыхал. Прошедшая ночь выдалась у него совсем тяжелой. Лоси весной разбредаются и живут поодиночке. Так получилось, что ему одному пришлось вступить в борьбу не на жизнь, а на смерть со стаей волков.
На лосей волки охотятся чаще зимой и ранней весной, когда из-за снега трудно добывать в пищу  более мелких животных. Теперь же наступило раннее лето, но встреча все-таки состоялась. Волей тому случайность: рыскающая стая набрела на отдыхающего в чаще лося, пугнула его. Лось постарался убежать, биться со стаей было бессмысленно. Ему пришлось продираться сквозь чащу, не было времени выбирать протоптанные тропы, и он поранил нежные рога в кровь. Звери вели его к густой чаще, такой густой, где лось не смог бы уже прорваться.
 Такой момент наступил, волки окружили лося полукольцом. Первым кинулся вожак. Он не рассчитал, хоть и был опытным, матерым волком. Удар лосиного копыта оказался смертельным. Стая отпрянула. Лося спас старый лосиный инстинкт, заложенный в генах. Он почувствовал невдалеке воду. Разлившаяся весной река Савала образовала вокруг заливную пойму шириной от трех до пяти километров. К ней и сделал очередной рывок наш звериный герой. Попытка увенчалась успехом. Он долго брел по брюхо в воде, иногда даже приходилось проплыть небольшие участки. Волки отстали. Наступал рассвет.

   Неожиданно путь лося привел его к окраине деревни. Он долго огибал окраину, двигаясь на небольшом, метрах в ста, удалении от домов, сараев, садов. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Лось устал, его стал донимать голод. Увидев великолепную лужайку с высокой сочной, зеленой травой, обрамленную с одной стороны вишневым садом, с другой тремя огромными грушевыми деревьями, лось не удержался и зашел попастись. Наконец-то он мог передохнуть от тяжелого волчьего гона и трудного пути по мокрой и вязкой пойме.

   Сашок старался гулять правильно, как учила его сестра Валюша, гулять неторопливо, все время быть на глазах. Но получалось почему-то совершенно наоборот. Только-только сестра стащила его с высокой старой вишни, как он опять забрался в самую гущу сада, пролез ее насквозь и вышел на другую сторону, туда, где благоухал эспарцет. То, что он увидел, привело мальчика в полный восторг! Прямо перед ним, метрах в десяти, стоял огромный, могучий, прекрасный зверь. Он не знал, кто это, но точно это был не конь. Лошадь Сашок умел уже различать, папа приводил лошадок на посадку и копку картофеля дважды в году - весной и осенью. Однажды он даже посадил Санька на коня. Мальчик помнил, как захватило тогда дух - было и страшно, и радостно!
Это был не конь, но мысли об опасности не пришли в эту беленькую стриженую головку, ножки сами уже несли малыша к опасному зверю.

   - И где этот мальчишка опять запропастился, беда с ним!
Валюшка пробралась сквозь деревья и остолбенела. Ужас сковал ее маленькое тельце. Ее маленький Санька стоял уже в пяти метрах от страшного зверя.
Ужас сорвал девочку с места, и она со всех ног рванула к дому.
   - Мама, мама, там... - она, запыхавшись, не могла вымолвить ни слова, объяснить, что случилось.
   - Что? Что?

   Маша, бросив все дела, быстро побежала через двор с сараями, так что Джек с визгом бросился из-под ног. Пулей она пролетела через картофельное поле, вдруг резко остановилась возле края вишневого сада.
   - Да где же, где же он?
   Она повернулась к пытавшейся не отстать от нее Валюшки.
   - Да там, там, на Труновом лугу.
   Маша еще быстрее рванула вперед, обогнула сад, вбежала на луг и замерла.
   Сашок стоял возле лося. Зверь опустил свою большую горбоносую голову с нависшей вперед верхней губой и осторожно понюхал ребенка. От него пахло чем-то сладким, нежным, а более всего вкусным парным молоком. Мальчик поднял руку и погладил зверя по мягкой шерсти носа.
   - Оленик, оленик, какой ты красивый!
 
  Похожего зверя Санька видел в книжке у Вали, когда она читала сказку про Снежную Королеву. Глаза мальчика сияли от восторга.
   - Ты приходи к нам еще, приходи чаще!
   Лось тихонько сделал шаг назад, потом еще, потом развернулся, стараясь не задеть мальчика, и медленно зашагал к краю сада.
   Маша сорвалась с места, подхватила сына на руки и быстро бросилась в направлении дома. Она только оглядывалась, чтобы Валя не отставала.
   - Просмотрела. Просмотрела, - только и повторяла.

   Вечером за ужином Санька сидел на коленях у папы Коли и рассказывал:
  - Знаешь, папа, он такой добрый, олешик, У него такая мягкая шерстка, а рога - такие красивые, нежные, небольшие правда. Пап, а они вырастут огромные? Мы с ним подружились. Может, он когда-нибудь покатает меня на спинке?
   - Правда, папа?
   А рядом, в люлечке лежал и таращил глазенки совсем еще маленький Егорка. Он занимался любимым делом - пускал пузыри.