Тыловая крыса

(быль)

Алексей после окончания курсов скороспелых младших лейтенантов поздней осенью 1942 года спешил на вещевой склад военного училища. Перед отправкой эшелона, следовавшего на фронт, куда-то на юго-запад, ему было приказано получить дополнительно овчинный полушубок и валенки. На складе его встретил аккуратно подстриженный, в ладно подогнанной форме из материи для старших офицеров тыловик в звании старшего лейтенанта, который, посмотрев на Алексея как бы свысока, небрежно и грубо процедил:
- Что же вы опаздываете, младший лейтенант, все уже получили зимнее обмундирование, мне склад пора закрывать, а вы где-то всё ещё шляетесь!
Алексей проглотил эту грубость, не отвечая на неё, так как действительно задержался из-за прощания со знакомой девушкой и просто сказал:
- Были дела…
- Да, какие могут быть дела, если у вас отправка эшелона на фронт через час, и это есть самое главное дело, - и, сделав паузу, снабженец, с грохотом плюхнув полушубок и валенки на прилавок, добавил, - вот что, забирайте ваши вещички, они вас уже заждались, расписывайтесь в получении и айда на вокзал.

Алексей, прежде, чем расписаться, достал из кармана гимнастёрки накладную и внимательно прочитал её ещё раз, как будто бы в ней должно было, что-то изменится. В накладной чётко был прописан полушубок новый, а перед ним на прилавке лежало что-то нечто, явно не похожее на полушубок. Он внимательно осмотрел его, щупая руками снаружи и изнутри кожу и мех овчины, и пришёл к выводу, что его попросту надувают. Алексей, брезгливо усмехнувшись, вопросительно взглянул на снабженца. Тот, как бы ничего не замечая, вдруг стал маникюрить маленьким надфилем свои ногти на тонких и длинных пальцах. Нашёл занятие, прохвост, - подумал Алексей, резко нарушая неловкую паузу:
- А полушубок-то того!..
- Что того? В чём дело, младший лейтенант, чего мы опять время тянем!? - изрёк снабженец, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, нехотя откладывая своё занятие.
- Да, но у меня в накладной написано, что полушубок мне положен новый, то есть первой категории, а вы мне подсовываете бэушный…
- Что значит, подсовываете, почему вы грубите старшему по воинскому званию!?
- Я не грублю вам, товарищ старший лейтенант, а говорю правду… вы сами посмотрите, он весь потёртый, какой-то замызганный и просите ещё, чтоб я расписался в вашем табеле за него, как за новый, так!?
- Так-то оно так, младший лейтенант, да не совсем… на всех офицеров новых не хватило, вон вас сколько выпустили сразу, а подвезти на склад не успели, толи машин не хватило, толи людей, поэтому и приказали выдавать то, что осталось.
- Ладно, пусть будет так, я не гордый, но тогда в моей накладной, аттестате и своих документах внесите изменения, товарищ старший лейтенант!
- А вот приказа такого, чтоб править отчётные документы не поступало… так что получай, расписывайся, младшОй, и, как говорится, в путь-дорогу!
- Я не уйду от вас, пока не получу новый полушубок или вы не внесёте в документы изменения, как это и положено сделать, товарищ старший лейтенант.
- Ну чего ты кочевряжишься, младшОй, тебя не сегодня-завтра убьют, не всёли равно в новом или бэушном полушубке!.. Забирай своё барахло, ставь подпись, и катись отсюда… надоел ты мне!

От сказанных слов у Алексея в жилах закипела кровь, по всему телу пробежала холодная дрожь, а в висках и темени застучало так, что голова, казалось, вот-вот должна была разорваться. Он уже не помнил, как выхватил из кобуры свой новенький ТТ, дослал патрон в ствол, направив его в снабженца, и громко скомандовал: «Встать! Руки вверх, сволочь!».
- Ну, поднял, что дальше?.. – побледнев, вставая не спеша, холодно ответил старший лейтенант.
- Повтори ещё раз, что ты сказал, гад!
- Убери пушку, младшОй, и не балуй с оружием! По воинскому званию я старше тебя и в том, что произошло между нами, мне доверия больше будет, чем тебе…, а когда я скажу, что ты мне угрожал ещё и пистолетиком…, то поедешь ты на фронт другим эшелоном без своего кубаря в простенькой шинельке рядовым штрафной роты...
- Ах, ты!..Крыса ты тыловая, ты мне ещё не ответил за свои мерзкие слова и уже угрожаешь!? А ну-ка руки не опускать, я тебя здесь же сейчас и кончать буду! И жаловаться тебе, старлей, некому будет, я твоя последняя инстанция… и мне наплевать, кем после твоего расстрела воевать придётся … комвзводом или штрафником… и, может быть, меня за самосуд тоже расстреляют, жаль, конечно, что моим последним фашистом окажешься ты, обыкновенный ворюга. Но я не стану жалеть об этом, потому что, такие паразиты в тылу как ты опаснее гансов и фрицев. Это из-за таких, как ты, замерзают в дырявых полушубках раненые бойцы и командиры, истекая на снегу кровью..., а ты жируешь здесь, жрёшь, пьёшь, крысятничаешь, одеваешься в тёплое новьё…, пусть я нарушу закон, пустив тебя в расход, но по совести я буду прав, что отомстил тебе за наших ребят.

Алексей посмотрел в глаза снабженцу, в которых теперь после недавнего высокомерного взгляда царили лишь леденящий ужас и животный страх. Тыловик, отчётливо теперь понимая, что с ним всерьёз может случиться непоправимое, стал медленно опускаться на колени. Видимо, он хотел попросить пощады или прощения, однако не мог промолвить ни одного слова вслух, несмотря на то, что губы его шевелились. Очевидно, от страха парализовало язык. Алексей приказал ему опустить руки и подняться. Мразь и жалкий трус к тому же, - подумал Алексей, - убирая оружие в кобуру. Не обращая больше никакого внимания на тыловика, он взял табель выдачи имущества со стола и в самом низу написал «Примечание: мл. л-т Кравцов овчинный полушубок второй категории и одну пару валенок получил» и размашисто расписался. Ударив ладонью по документу так, что тыловик, стоящий по стойке «смирно», неожиданно вздрогнул, Алексей громко произнёс:
- Ладно, живи, гад! Ты прав, времени у меня нет, чтоб тобой заняться всерьёз и в этом твоё спасение, гнида! Но ты не думай, что час твоего наказания не придёт!.. Если останусь в живых, я достану тебя везде, если сам на кого-нибудь не нарвёшься ещё раньше, а мне пора, надо ехать на фронт фрицев бить!

Войну старший лейтенант Кравцов закончил в Потсдаме командиром инженерно-сапёрной роты, а спустя год он был принят в Военную академию. После успешного окончания академии его оставили на преподавательской работе. Как-то на одном из занятий он нам, слушателям академии и рассказал эту свою историю. Конечно, нас всех интриговал тогда только ответ на вопрос: состоялась ли послевоенная встреча у него с этим выродком(?). Он ответил интересно: «в нашей короткой суетной жизни порою руки не доходят, чтоб разыскать однополчан или просто родственников и хороших людей, потерявшихся в годы войны, а на розыск негодяев времени жаль было тратить». Однако сразу после войны он всё же пытался его найти, но безуспешно, так как училище это было сразу расформировано и следы затерялись. А потом он добавил, что поиски в последующем прекратил и вовсе в связи с тем, что посчитал тот свой поступок правильным уроком воли и выдержки для себя и хорошим поучением для этого прохвоста… наверняка, на всю оставшуюся жизнь.

илл. из Интернета