Гл. 14 Железный солдат

XIV. ЖЕЛЕЗНЫЙ СОЛДАТ

                1
      Первое знакомство с новым экипажем, его командиром, а также условиями жизни и настроения людей  Б-177 привели Дербенёва если не в уныние, то в состояние полного непонимания происходящего.
Даже по-бискетовски «обстоятельная», а в понимании Дербенёва попросту ознакомительная беседа с командиром лодки  не прояснили ситуацию с ремонтом, его сроками, планами самого Бискетова и ходом формирования экипажа.
Степан  Васильевич Бискетов, русский по национальности, уроженец Азербайджана, предки которого были одними из первых переселенцев-староверов Петровской эпохи, считал своим главным предназначением сохранение на корабле видимости ремонта, а подготовкой к переходу, по его мнению, должен заниматься штаб соединения и новый командир, пришествие которого он ждал как невеста ждёт обручального кольца от суженого.
К сожалению Дербенёва, существующие проблемы и прочие вопросы, которые на свежий взгляд  Александра,  казались простыми и разрешимыми с ходу, в понимании Бискетова выглядели целой трагедией –  бюрократическим препятствием в продвижении к государственным испытаниям. Даже предпринятое Дербенёвым более детальное изучение состояние дел нисколько не улучшили картину среднего ремонта.
Так,  из пятидесяти шести матросов по штату, двадцать пять принадлежали к  азербайджанскому землячеству по третьему году службы и совсем не желали служить не только на Балтике, но и на Севере. Негласным решением командира они, составлявшие «ядро» и «опору» экипажа, в ремонтной жизни корабля не участвовали, но всецело  обеспечивали Бискетову требуемый комфорт и подобающие командиру подводного ракетоносца первого ранга условия службы в «сложных заводских условиях». Из тринадцати офицеров, предусмотренных штатным расписанием, в наличии имелось восемь. Вакантными были должности замполита, командира  ракетной боевой части, минёра и командира электромеханической боевой части, обязанности которого исполнял командир  моторной группы. Причём вариантов замещения этих должностей не было даже в проекте на переход. Старшим механиком по мнению Бискетова должен был стать  молодой и неопытный командир моторной группы с лодки совсем другого проекта. Мичманским  составом экипаж был укомплектован всего на сорок процентов. Отчего тут не прийти в уныние?
Понимая, что с нынешним экипажем и, самое главное, его укомплектованностью ремонт не только не будет завершён в срок, но и, возможно, сорван срок межфлотского перехода, Дербенёв решил обратиться к командиру 48-й отдельной бригады ремонтирующихся подводных лодок  лично, но прежде он должен был вскрыть всю «красоту» ситуации вокруг Б-177. Для чего всю полноту ответственности за положение дел надо было взвалить на свои плечи.
Обойдя представителей завода от главного строителя до главного механика – и разузнав обстановку с мощностями завода, его ремонтной базой, Александр собрал офицеров и мичманов Б-177 на совещание в своей каюте на борту плавказармы, где на время ремонта размещались офицеры и мичманы. Представившись подчинённым, как того требует устав, Дербенёв  довёл известный ему «букет»  информации о будущем корабля, который просто обязан быть подготовленным к сроку и переведён своим ходом на Балтийский флот. Ознакомив собравшихся с  информацией, собранной на СРЗ-35, Александр ожидал откровенного и активного разговора на предложенную тему, но в помещении воцарилась глубокая тишина. Наивно  ожидая бурную полемику о создавшейся ситуации, Дербенёв ещё раз осмотрел подчинённых, пытаясь хоть в чьих-то глазах прочесть желание что-либо изменить.
— Товарищ капитан третьего ранга! — к старпому  обратился командир гидроакустической группы капитан-лейтенант Амельченя. — А почему вас до сих пор не представили экипажу, три дня как прибыли, и тишина?
— Простите, Александр Владимирович, но я за действия командира не отвечаю и не вправе их обсуждать, возможно это состоится в ближайшее время, а пока вот копия приказа командующего Северным флотом о моём назначении. Все желающие, в том числе и те, кто не верит моим полномочиям, могут ознакомиться…
Амельченя, не ожидавший, что Дербенёв  уже знает его имя и отчество и даже узнаёт в лицо, был приятно удивлён осведомлённостью нового старпома и больше вопросов не задавал.
  — А что, правду говорят, что вы наш будущий командир? — поинтересовался, вставая,  высокий капитан медицинской службы с пышными, не хуже чем у Амельчени, усами пшеничного цвета.
— Сейчас сложно об этом говорить, да и не главное это, Евгений Владимирович, главное сейчас, как вы понимаете, вовремя закончить ремонт,  — отреагировал Дербенёв.
— Кому как…— не согласился корабельный врач. — Мы здесь неделями без семей сидим, ради чего? Может быть наш «крейсер» в море могут послать, ремонт не закончив?
— Это вы к чему? — не понял Дербенёв.
— А к тому, что сегодня пятница. Вот вам список офицеров и мичманов на сход согласно графику, утверждённому командиром корабля. Им, кстати, пора уже в автобусе, отходящем на Видяево, сидеть, а вы всё сказки рассказываете о ремонте…
Резкий разворот тематики совещания в сторону решения семейных «проблем» поставил Дербенёва в тупик, но не надолго.
 — Хорошо, давайте ваш список, я его доложу командиру немедленно, как того требует ваш внутренний «устав».
Через десять минут половина офицерского и мичманского состава действительно отбыла на побывку в свои семьи. Продолжать совещание «малым» составом Дербенёв отказался и перенёс  мероприятие  на  понедельник.

                2
— Степан Васильевич, я человек новый на Северах и, естественно, хотел бы знать немного о погоде здешней, — Дербенёв, принимавший командира у себя в каюте, угощал его домашним вареньем и, как казалось Александру, хорошим краснодарским чаем.
— Странный вопрос, тем более от каспийца! Хотя, какой чай, такой и вопрос. Обычно новоиспечённые «северяне» интересуются размером денежного довольствия и «поляркой», а ты погодой?! Варенье, кстати, вижу вишнёвое, без косточки, действительно королевское, а вот чай в следующий раз попроси Алиева, кока нашего, приготовить! Что же касается погоды здешней, то все к ней относятся по-разному. Мне так она и вовсе  нравится, поскольку я  житель горного Азербайджана, но что тебя интересует конкретно?
— Долго ли бывает холодно, например, сколько месяцев в году? — уточнил Дербенёв.
— Что ты, дарагой, — с открытым азербайджанским акцентом ответил командир, — холодно бывает всего лишь три месяца в году…
«Слава богу!» — подумал Дербенёв, радуясь услышанному.
 — А остальное время – очень холодно! — закончил фразу Бискетов. Ещё вопросы?
— Когда экипажу представите? Не могу же я пожизненно «Мистером Х» служить.
— В понедельник, на утреннем построении экипажа и заводчан.
Два выходных дня пролетели так незаметно, что Дербенёв не успел даже понять их смысл. Сначала «новоиспечённый» старпом разбирался  с соответствием имеемых у него  сведений о ходе ремонта с фактическим положением дел. Потом пытался вникнуть в существо корабельной организации на период ремонта и наконец совсем утонул в трясине неустроенного быта матросов и старшин срочной службы, размещавшихся в казарме…Только к исходу воскресенья Дербенёв наконец вспомнил, что на выходные у него были планы позвонить в Черкассы и переговорить с супругой о возможности её приезда в Мурманск.
Сказать, что разговор не состоялся, значит, откровенно соврать, а этого делать не стоит даже ради красного словца. С учётом разности часовых поясов и возможностей местной АТС соединение по заказанному Дербенёвым номеру предоставили только в девять вечера.
— Ты на часы иногда смотришь, или настолько увлёкся своей любимой лодкой, что даже время потерял? — недовольная интонация сонного голоса супруги, раздавшаяся на другом конце провода, вмиг отбили желание Дербенёва поднимать серьёзные семейные вопросы.
— Как дети, как ты? — спокойно уточнил Александр.
— Дети спят и я тоже, полночь на дворе, чего звонишь по пустякам?
— Прости, любимая, я просто соскучился…
— Что-то быстро у тебя это получилось, а я, представь себе, ещё нет!
— Тогда прости ещё раз и спокойной ночи,  — не дожидаясь ответа, Александр положил трубку.

                3
          Понедельник, как и обещал командир, начался с представления нового старпома Б-177 экипажу лодки. Прозаичность и скоротечность данного мероприятия обуславливались неумолимо надвигавшимся временем подъёма флага. После подъёма флага и распределения экипажа по объектам обеспечения работ, командир лодки пригласил на беседу Дербенёва. Отведя старпома несколько в сторону от всех, Бискетов тихо, но недовольным тоном спросил:
— Слушай, Александр, а ты зачем всех моих помощников распределил на работы, и даже кока?
— А разве они не члены нашего экипажа? — изображая святую наивность, спокойно ответил старпом.
—  Да нет, это всё наш экипаж, но командую им пока я…— сквозь зубы, но с улыбкой на лице ответил командир.
— Хорошо! — согласился Дербенёв.  — Но давайте договоримся, что, я во-первых, не Александр, а Александр Николаевич, во-вторых, если командиру не нравится, как старпом распределил личный состав, он, командир, вправе изменить решение своего подчинённого. Пожалуйста, это ещё не поздно сделать, экипаж ещё не спустился в лодку…
 — Что ж, я тебя понял, Александр Николаевич, — вяло отреагировал Бискетов и направился в сторону плавказармы.
Дербенёв же, наоборот, остался на причале и через несколько минут, контролируя действия личного состава срочной службы, офицеров и мичманов своего нового экипажа, сам спустился в прочный корпус.
               
                4
       Видя, с каким нежеланием матросы, а зачастую и офицеры с мичманами выполняют свои прямые обязанности, Дербенёв решил обязательно переговорить с командиром лодки, а до этого он наметил проверку личного заведования матросов и старшин срочной службы.
Сразу после обеда Дербенёв приказал дежурному по команде построить экипаж в казарменном помещении лицом к своему заведованию. После проверки личного состава в строю старпом предложил командирам подразделений самостоятельно,  начиная со штурманской боевой части под командованием капитан-лейтенанта Нечипоренко доложить о положении дел с личным заведованием их подчинённых. Солидарная тишина в ответ на предложение Дербенёва не предвещала желаемого результата.
— Хорошо, тогда я начну проверку самостоятельно. Дежурный по команде, возьмите журнал осмотров жилых помещений и записывайте все замечания, которые будут выявлены.
Начиная, по существу, безобидное и вполне уставное мероприятие, Александр даже не предполагал какие ожидаются последствия…
Открыв первую, по ходу осмотра, прикроватную тумбочку, на которой не было выявлено никаких следов маркировки, Дербенёв обнаружил на полочке огромный обоюдоострый нож, сильно напоминающий кинжал Sturmabteilung  образца1933 года.
 — Чья это тумбочка? — поинтересовался Дербенёв, извлекая из неё холодное оружие, по всем признакам изготовленное не на заводах Круппа.
Но ответа дождаться ему не удалось, потому что в следующее мгновение кто-то подскочил к Дербенёву сзади и, пользуясь тем, что старпом присел на корточки осматривая тумбочку, довольно легко свалил его на пол. Ещё мгновение, и матрос, нападавший на Дербенёва из-за спины, выхватил из рук не ожидавшего такого поворота дел старпома предмет своей «дембельской гордости». Строй, молча наблюдавший за происходящим, даже не шелохнулся, и только гробовая тишина заполнила всё пространство казармы.
Дербенёв тем временем вскочил на ноги и отточенным приёмом, которому его научил ещё в детстве один знакомый десантник, выбил нож из рук матроса. Первой, и наверное, естественной в сложившейся ситуации мыслью, которая посетила сознание  Дербенёва,  была мысль о немедленной боксёрской атаке нерадивого матроса, но эту мысль старпом отогнал как навязчивую муху и, потеряв бдительность, наклонился, чтобы подобрать нож лежавший на полу. Воспользовавшись миролюбивостью нового старпома, матрос-нарушитель, не задумываясь, нанёс апперкот  в правую скулу Дербенёву. К счастью  для сторон внезапно разгоревшегося конфликта, годы тренировок, а также многократные выступления на боксёрском ринге научили Дербенёва мгновенной реакции, благодаря которой в последний момент Александр поставил блок левой рукой, сохранив не только целостность своего лица, но также  обретя уважение всех наблюдавших за «поединком» со стороны.
  — А наш «новенький» того… спец по рукопашке?! — тихим рокотом пронеслось в строю.
Дербенёв выпрямился во весь рост и, обращаясь к дежурному по команде, приказал пригласить в казарму командира.
—  И чей же это подчинённый? — уточнил Александр, обращаясь к строю.
— Это  старший торпедист первого отсека матрос Берёзкин! — ответил дежурный по команде.
— Тогда понятно, командира БЧ-3 нет, старшина команды торпедистов в госпитале на ВВК, а «дитя без глазу», — скорее сам себе, чем подчинённым, констатировал Дербенёв. — Ладно, суду это не важно.
— Какому ещё суду? — поинтересовался Бискетов, только что вошедший в помещение. — Что у вас здесь происходит?
— Смирно! —  громко скомандовал Дербенёв. — Равнение на средину! Товарищ командир, в спальном помещении проводится внеплановый осмотр личного заведования!  В ходе осмотра  заведования матроса Берёзкина обнаружено холодное оружие в виде ножа. Старший помощник командира  публично подвергся физическому нападению. Нож изъят и как вещественное доказательство будет приобщён к уголовному делу.
 — Вольно! — приказал командир лодки, — У меня вопрос к вам, Александр Николаевич, а кто это уголовное дело будет возбуждать?
— Как кто? — удивился Дербенёв. — Вы и  будете возбуждать по моему рапорту и показаниям свидетелей…
— Ладно, — согласился Бискетов, — а свидетели где?
— Так вот же они все…— неуверенно ответил старпом.
— Это вы так считаете, а я сомневаюсь. — Бискетов повернулся к своим подчинённым и приказал: —  Свидетели инцидента выйти из строя!
 Ни один человек даже не шелохнулся.
  — Вот видите, Александр Николаевич, — Бискетов многозначительно выдержал паузу, — не всё так просто, как вам кажется на первых порах…
— Я вас понял, товарищ командир! Если в этом строю нет свидетелей, тогда я буду вынужден обратиться в военную прокуратуру гарнизона, но уже не с рапортом, а с заявлением. Думаю, там разберутся. Правда, тогда  к уголовной ответственности будет привлечён не только матрос Берёзкин, но и его покровители…
 
                5
      Вечером того же дня, независимо друг от друга, к Дербенёву обратились сразу несколько свидетелей послеобеденного инцидента и помимо извинений каждый принёс собственноручно написанное заявление. Последним на «приём к начальнику» постучал матрос Берёзкин.
— Вы простите меня, товарищ командир, мою деревенскую дурь. Я ведь только сейчас понял, чем всё может обернуться. А меня на Брянщине сестрёнка ждёт и мать все слёзы выплакала за два с половиной года службы.
— Тебя как зовут, «преступивший закон» советский матрос, и почему мать за тебя слёзы льёт?
— Это вы точно угадали, уголовник, так и есть! Но плачет мать не по этому поводу, скорее наоборот. За два с половиной года нет ей беспокойства от милиции, поскольку на  службе я, как известно, на военной. Местный участковый и фамилию мою забыл, поди. Раньше-то «по жизни» я или хулюганю или  по садам чужим шастаю, где-нибудь да проколюсь, и всё это с малолетства. А зовут меня просто - Семён.
— И что ты хочешь теперь, Семён?
— Прошу вас, очень, не сажайте меня, поверьте не повториться! Давеча письмо пришло от корешков, коих в дисбат осудили за неуставщину из  экипажа нашего, пишут жизнь там не сахар, как в гестапо относятся к таким, как я. Не хочу туда, ох как не хочу.
— А с ножом что будем делать?
— Да выкиньте вы его в воду, и дело с концом. С этим дурацким ножом меня точно бес попутал.  Когда мне его показали местные заводские умельцы, я глаз не мог оторвать, даже цену сбивать не стал, а тут вы к нам. И сразу проверка. Никто до вас и никогда за всё время  ремонта не проверял заведование, тем более у годков…
Наутро Дербенёв всё-таки составил рапорт в адрес командира бригады ремонтирующихся подводных лодок,  также оформил копию в адрес командира 35-й дипл , но рапорт этот отражал исключительно проблемы, непосредственно связанные с ремонтом лодки, и содержал обстоятельно подготовленные предложения по их разрешению.
Перечитав несколько раз составленные материалы, Александр направился к командиру на подпись.