Тишина

Жизнь имеет одну особенность – помимо нее ничего нет. Вот представьте – вас нет, а на «нет» и суда нет… Мы сидели на бревне, прилетевшем сюда силою взрыва, после прямого попадания в сарай. Бой затихал. Автоматная пальба слышна была только на выезде из села со стороны холмов. Ждали винтокрылых. Разведка, чтобы не подвергать село гибели, выгнала боевиков на открытый участок и запросила «воздух». Боевики попытались рассеяться, но их снова собрали огнем в стадо. Тогда они залегли, смешались с гремучим на ветру кустарником. Атаковать холмы снизу значило нарваться на неприятности. Проще было откорректировать огонь. Мы ждали вертолеты и курили – два дембеля и еще четверо годков из 205-й. Наша БМП с развернутой на село пушкой стояла рядом. Ночные трупы боевиков, вмерзшие в снег, выглядели вполне буднично... Все произошло мгновенно – разведка внутренних войск обложила село, парни просто не думали, что бородатых окажется вдвое больше. Запросили допсилы. Мы подтянулись за полдень, когда зачистка подходила к концу. Командир  БМП, сержант Созинцев связался по рации с «аистом» - принял приказ занять высоту у мечети, метрах в ста от кладбища, как раз там, где боевики прорывались. Слезли с брони закурили. Отсюда все было хорошо видно — пол-села пушкой накрыть можно, если чего. Согрели на «паялке» чай из растопленного снега, дули в кружки, ждали. Джога-калмык, подошел к трупу боевика, хотел перевернуть, но сержант его окликнул, погрозил кулаком. Боевики нередко минировали свои трупы, но тут бы они явно не успели. Мерген, брат-близнец Джога, даже рассмеялся. Они все время держались вместе, эти братья, были неразлучны. Вынужденное безделье требовало действий, хотелось размяться, отвлечься. Сержант лениво качнулся к трупу и стал его переворачивать, пропуская руку глубже под грудь. Все затаили дыхание. В какой-то момент он остановился. – Есть! – Удивленно крикнул он, и уже эхом. - Бойся, за броню! - Из-за корпуса машины было видно, как он резко выбросил правую руку и упал за труп лицом вниз. Взрыв поднял столб снега и земли. Наступила тишина. Братья калмыки словно ушли в себя и смотрели в небо. Они первыми увидели вертолетное звено - три увеличивающиеся точки, заходящие для удара. Вертолеты опустили фонари, рвануло пламя  – реактивные снаряды легли на холмы. Еще удар, еще… Вертолеты  набрали высоту, выстроились в боевой порядок, снова зашли для удара. Ни криков, ни стонов раненых – театр военных действий, как на ладони, и звенящая тишина в промежутках между ударами. Два трупа, щепками застрявшие между столбиков могил, вдруг ожили и побежали к лесопосадке. – Уйдут, - сказал сержант, прищурив глаз, и сплевывая окурок в снег. – До лесопосадки оставалось метров двести, расстояние быстро сокращалось. – Не уйдут! – Мерген прыгнул на броню и скрылся в башне, где дремал оператор-наводчик. Очередь ПКТ весело рванула воздух, запахло пороховым дымком, бежавшие ткнулись в снег и уже не поднимались. – Нет человека – нет проблемы! – Сказал сержант, поднимаясь с корточек, и закидывая автомат за плечо. – Нет человека и вообще ничего нет, философски уточнил Джога, глядя, как винтокрылые, отработав, уходили за холмы. Серый зимний денек превращался в вечер. Командир боевой машины  запросил «аиста», отрапортовал в «хрипушку» о двух «двухсотых» у противника, и бегло скомандовал – Снимаемся!