На рассвете

Я все чаще мысленно возвращаюсь к событиям того раннего утра. Перебираю чуть ли не поминутно все четыре дня в поиске той самой точки невозврата, когда все пошло не так и не туда. Все ж было продумано-предусмотрено. Отрепетировано-законсервировано. Конечно, я не вполне доверяла Ксю, но это касалось вопроса дележа денег,  в деле Ксю не подвела бы… 
Нас было четверо, у нас был старенький, видавший виды пикап, десяток одеял, канистра чистой воды, парочка винтовок и пара широких тесаков. Место назначения – западная окраина Скалистых гор. У серых валунов нужно было оставить машину и по едва приметной тропинке подняться вверх, к устроухим утесам, нырнуть под сень колючей, склещивщейся в кронах акации, вдохнуть ее сладкий аромат, забрать искомое, вызревавшее там в уютных коконах несколько лет, перетащить к пикапу и получить в городе причитающееся, заслуженное честно вознаграждение, чтобы тут же и спустить все до последнего цента. Из всех нас разве что, может быть, Ксю бережно отнеслась бы к заработанному, нам же, остальным, было без разницы, на день или на два раньше подсаживать зубы на полку. Сталкер – человек удачи, капризной и изменчивой судьбы.
Кладка в серых валунах обещала богатую добычу, года четыре назад я лично сняла там такие сливки, что до сих пор сама себе завидую. Три-четыре отличных кокона, возможно, ждали нас сейчас там. Хорошие деньги, легкая пожива, выгодный хабар.
Добрались до западной окраины без приключений. Я за рулем, Ксю за штурмана, Женька анекдоты травит, Светучча помалкивает, по сторонам посматривает. Места здесь, конечно, нелюдные, нехоженые, но мало ли народу беспутного земля носит. Тропинка меж валунами и не видна совсем, да и не тропинка это, так, расщелина, травой не зарастающая, и не идешь даже, протискиваешься.  Протиснулись.
 На мягкой прелой тепло-гнившей подстилке из акационных стручков лежат коконы, голубоватые, нитчатые, ажурные, пульсируют.  Коконы возрастные, вот-вот таять начнут, обнажая начинку – крепкие, тугие тела найденышей. Прожилки по всему кокону чуть выпукляются, к дальнему, более узкому краю, крупнеют, сплетаются, как корни у деревьев, в одну кровеносную систему. Лежат коконы тесной кладкой, сияют ровным светом, напоминая тесно сбитую  виноградную гроздь, вызревшую под южным солнцем. Продолговатые виноградины-коконы с секретиками внутри вот-вот лопнут, вот-вот от плодоножек своих отвалятся.
В кладке оказалось пять коконов, примерно одного размера, ровные, однотонные, нигде не червоточинки, ни вмятинки, ни ссадинки. Мы полюбовались немножко на наши денежки, Ксю деловито постучала носком армейского ботинка по крайнему, спросила:
- Сейчас к машине потянем или подождем, чтобы своими ножками дошли?
Я ответила:
- Подождем. В прошлый раз были крупные, породистые экземпляры, весили по полберковца … чего ж надрываться, на тропе-то придется на руках поднимать, тяжело.
Вернулись к машине, завалились в прицеп, в одеяла закутались, а с утра – неприятность. Светучча уж на ногах была, чутье у нее на проблемы подобного толка. Нас под ребра пнула, разбудила, велела молчать и прислушиваться. В сухой тишине раннего утра явственно слышался звук сытого мотора богатой тачки. Минут через несколько возле моего старины-пикапа притормозила настоящая японская легенда в полтысячи лошадиных сил.
Сколько девиц внедорожник вмещал в себя мы так и не выяснили, но разговаривать с нами вышли две, для простоты общения, видимо,  прихватившие  с собой  последнюю модификацию «Сайги». 
Крайняя лениво спросила:
- Девочки, на западе, говорят, сезон. Уж не кладку ли вы здесь караулите?
Я вежливо ответила:
- Денечка доброго, девицы. Какая кладка? Отродясь их тут не было…Подружек, загулявших в городе ждем, чтобы не разминуться.
Одна из девиц подошла поближе, пошевелила кипу одеял дулом «Сайги», перевернула, глянула выразительно на товарку. Та, покрутив носом, спросила опять:
- А снаряжены вы как принимающие, нет?
Я опять, вежливо, ответ держу:
- Так в ночи останавливаться же, знали-готовились. Укутаться чтоб, не мерзнуть.
Девицы покрутились еще пару минут, поразглядывали Ксю, нервно спепившую пальцы, да отчалили. Хорошо, без стрельбы обошлось, но то, что не поверили нам – факт. Женькин тяжелый вздох подтвердил, что все об этом догадались.
Ну да ладно, не стали прям сейчас за место биться – и то слава богу, видать, не уверены были в точном месте нахождения кладки. Да и застали нас утром рано – мы и лежали, в одеяла укутанные, вроде бы и правда, для себя могли их брать.
В полдень проверять кладку пошла Ксю – крадучись, под тенью акаций, к валунам прижавшись. Отнюдь не лишняя предусмотрительность: девицы с «Сайгой» вполне могли и оптикой  приличной обладать и наблюдать издали. Не поверили они нам, как пить дать, а уж шакалами наброситься, да отобрать добычу – чем не забава для искателей легкой наживы?
Ксю принесла хорошие новости – коконы к вечеру разойдутся, можно брать добычу голыми руками, заворачивать для тепла в одеяла, грузить в пикап, приваливая к бортам, да мчать, пока свежие, в город. Ввечеру и занялись. Женька принимает, поддтягивает да укладывает, я с Ксю вытаскиваю из кладки, да тащу теплого несмышленого найденыша, а Светучча ситуацию координирует, налево-направо смотрит. Управились в полчаса, без сучка-задоринки, да и тихонечко, не оглядываясь, покатили.
Не успели отмахать и полусотни верст, как дорогу преградила нам давишняя сытая тачка. Разговаривать с нами не стали, видимо, понимали, что за хабар везем. Я резко развернула машину и рванула перпендикулярно дороге, надеясь, что поберегут девицы свою японочку, на прямой-то дороге у нас точно шансов нет – догонят и перегонят, расстреляют в упор, перегрузят добычу и все – понимай, как звали. А так – по колдобинам да выбоинам, может еще и потягаемся. Мне-то ничего, привычно, а девицы может и замешкаются… Женька в кузове кричит, найденыши кубарем покатились. Эх, синяков теперь на них будет…
Рассвет в встретили в сарае заброшенной, богом забытой фермы к западу от Скалистых гор. Почему большинство бегущих – бегут на запад? Не помню,  где вычитала, что 80 %, беглецов бегут на запад, скрываясь от преследования. Не знаю, известна ли эта странная закономерность девицам на японской тачке? Думаю, в любом случае у нас есть час-другой, пока они догадаются, где нас искать… Хабар – богатый, пять найденышей – есть, что на кон поставить. Женька вон с ними как возится – как мать родная, кровь ветошкой утирает, кто-то из них умудрился губу разбить, водой поит, одеялко подтыкает. Ксю рядом присела, на ведро перевернутое, наблюдает за Женькой, сквозь зубы  сплевывает, винтовку меж колен зажала. Светучча, как обычно, наблюдает, от одной щели в стене к другой переходит, прислушивается, бдит. У Светуччи рука правая перевязана, кровью куртка перепачкана: ночной заезд окончился таки перестрелкой… Царапина, без потерь мы практически. К счастью, умница Ксю  колеса выцелила, разкрутила японку на 90 градусов.
Оглядела я наш отряд и приняла решение торговать найденышами прям с колес. Сделала пару звонков нужным людям, конечно, в цене потеряем, зато заберут найденышей через несколько часов у нас прям отсюда, вертолетами, и проблема их охраны и целостности станет проблемой покупателей. Главное, чтобы девицы на японской тачке не вышли на нас, или подмогу не вызвали, или не пустили бы слух о богатом хабаре в чужих руках, иначе мы станем заманчивой добычей для всей округи…
И тут…как утренний кофе не в чашку, а в постель… Женька:
- Девы, какой навар лучше – пять на четверых или четверо на троих?
У Светуччи глаза от удивления выпучились, я поперхнулась от неожиданности, а Ксю ничего, сидит, ухмыляется. Вот завсегда она, зараза, такие вещи раньше всех сечет:
- Ну чутка выгоднее, конечно, когда три на четверых, но еще лучше, когда за пятерых деньги на троих раскидывать…
- Чтооо? Ты о чем? Женька, ты о чем??
- Вот этот, сероглазый. Этот – мой.
Приплыли. Через два часа товар забирают, девицы с «Сайгой» на хвосте, а у нас Женька с ума сошла. Почему я пропустила это. Как? Когда это произошло? Когда Женька укутывала теплое мускулистое тело одеялом? Когда придерживала голову найденышу, чтобы не билась она о бортики пикапа, подпрыгивающего в бездорожье по кочкам, вытрясая внутренности?  Когда мокрым платком обтирала сухие губы своему сероглазому? Когда прижималась губами к его лбу, пытаясь понять, не поднялась ли температура? Когда руками ощущала изгибы тела, повторяющего лучшие иллюстрации учебника анатомии?
Светучча подняла палец вверх, мы прислушались – раздавался сытый звук двигателя хорошего  ухоженного автомобиля. Ксю щелкнула затвором. Продержаться бы пару часов…