Крила. Глава 45

Когда мы подошли к дому, оказалось, что Мама отдала ключи соседке, которая была сиделкой у Бабушки, а та что-то выясняет, воюя с соседями н бытовой почве, и загодя собиралась идти в полицию, поэтому она заблаговременно предупредила, что ее с 7 до 9 вечера не будет дома, и поэтому можно на нее не рассчитывать, а Мама, как обычно, не придала этому значения,  и из-за ее нерасторопности и невнимательности мы оказались на улице.  Мы поэтому стояли и ждали полчаса у своих ворот, как гости перед порогом собственного дома, как Святой Алексий прося подаяние у родного крова, неузнанный родными, пока Мама искала соседку, зачем  пошла в соседнюю улицу. Мы стояли с Братом, и я думал, что стоим напротив нашего двора, и я обращаю внимание на порядок, хоть это общий тротуар, но если кто-то обронит мусор или окурок, или плюнет, то я загрызу, потому что это моя земля, и я не могу быть безразличным, даже если юридически тротуар место общего пользования.

И тут подошел сосед - часовщик, отец одноклассницы Брата, по-мажорски одетый в красный кафтан- пуховик и красную шапку, который в шутку спросил: «вас выгнали или не можете попасть домой?». Я оценил по достоинству его искрометное чувство юмора, и симметрично на этот счет отшутился сам, сказал, что «и то, и другое». Потом, когда мы дождались прихода Мамы, Мама постучалась к соседу, и попросила у  него оставить вещи, наши 9 сумок на хранение.

Одноклассница, предмет моих воздыханий пубертатного периода, потом сам ее отец местный олигарх, потом пастушки мои побратимы, и еще отец моего кадета афганец, сосед-часовщик, и мне ее предстояло увидеть Ваятеля, соседа Тети Аллы, это люди, которые явились в мою поездку как «камео», как живое свидетельство и напоминание, воплощенное повторение французской поговорки о том, что люди встречаются дважды». Эти люди сами по себе стали для меня «сувенирами», раз о них помню столько лет.

И мы все гуртом, дружно поперлись к Тете Алле, которая тоже вот-вот должна была приехать, и пока Мама опять пошла к соседке, проверять ее явку, а мы стояли напротив двора Тети Аллы,  на лай ее собаки вылезли, выглядывая через забор, все ее многочисленные и любопытные соседи, сначала дальний, потом сосед напротив, Ваятель собственной персоной, бывший знатный «мореман», который потом ваял в своей мастерской Галатей из гипса и камня, стал местным звездой-скульптором. При этом он два года назад сковал нам из металла навес для погреба, который мы с Братом из-за его художественного воплощения и полета замысла автора, именуем не иначе, как «фамильный склеп», в честь наших именитых предков.  Я спросил его насчет младшей дочки-каратистки и его сына. Он сказал, что дочь искренне ненавидит Россию из-за политики, такое дело, и что сын работает в Заполярье, и в Карском море, в котором и тот когда-то, по молодости, плавал. Он на мои замечания по поводу арктического присутствия России в виде беспилотников и наращивания военной группировки сказал, как работают спутники, и работали еще в 1979 году, что даже незначительный слив каких-то бытовых отходов легко фиксировать. Еще он сказал, что в Карском море, в котором истощены все нефтежилоносные запасы, по ночам светло, как днем, или как в освещенном городе, от сжигаемого сопутствующего газа. В своей речи он оперировал цифрами, как знаток передвигаемых  и перемещаемых грузов, как крупный специалист по логистике, как мореход, а не как человек искусства, которые все «на своей волне» и немного «не от мира всего», и всего и много чего другого знает, на сколько рассчитана мощность судов, их габариты, водоизмещение, и все сыпал и нагружал нас этой информацией, терминологией, профессиональной лексикой, как для непосвященных. Как будто «для чайников» он сам, как первопроходец, открывал это Карское море.  Потом во время нашего виртуального мысленного интерактивного путешествия по освещенному, как днем, ночному Карскому морю, пока «космические корабли бороздили просторы» пришла Тетя Алла, и я подумал-вот его сын служит России, а дочь ненавидит, как в этой земле почти все. Но никто не может вразумительно и толково объяснить почему. Наверное, женщины более эмоциональны, раз такое пограничное чувство ненависти может быть для них допустимым. И мы пошли к Тете Алле в хату, когда зашли, я долго стоял в пороге, и думал, что еще взять Сыну в качестве сувенира. У нее дома был такой же бедлам, как и  у Мамы, столько лет прошло, а все ничего не меняется. Как клептоман, который спрашивает, мне искренне хотелось что-то взять материальное из вещей, которые пусть не будут мне служить, пусть будут безделицы, но будут напоминать мне о них, всех этих людях, которые мне дороги, такой гребаный фетишизм, когда ты одеваешь военный китель Отца или картуз или пиджак Деда, когда ты держишь жилетку Бабушки в руках или мамины бусы, вещи, хранящие их запах, энергетику и биополе. Вещи, в которые превратились мой Дед и Бабушка. То, что можно компактно унести и забрать с собой, как сувенир, на память. Я подумал, что мы живем в такое время. когда после людей остаются только неперсонифицированные вещи- все равно все пользуются предметами сообща. Посел покойников выбрасывают или раздают общине и знакомым, нуждающимся  все вещи, одежду, жгут постельное и нательное белье, обувь. И остаются только документы, награды, очки и часы, старые мобильники. Вот такой мы след оставляем- очки, часы и мобильники – все остальное от нас-на розжиг печки и на свалку.

Брат сказал, что мог бы работать порноактером: «Мне стоит в облцентре реализовать свои актерские задатки и еще открыть свой ресторанный бизнес, и сделать кафе не «елки-палки», а «вилки-палки» именно из-за того, что он мутит вилку, и совместить это с порно-занятием». Я все же капал ему на мозги, что вилка вовсе не то, чем ему стоит заниматься. Нужно думать о других идеях бизнеса, классического бизнеса, совсем серьезного и стоящего занятия, которому строит предаваться и посвящать свое свободное время. То, за чем стоит развитие и рост. Мы поспешили к нам, там, уже на кухне, за столом, заставленным нераспакованной посудой и закрутками, вытащенными из погреба под кодовым прозвищем «склеп», мы помянули Бабушку, выпили поллитра на четверых, которые не прочувстовались- как будто рецепторы перестали воспринимать алкогольный яд, который перестал действовать на организм поминающих, поставив заслон иммунитета. 

Тетя Алла ответно показала мне последние прижизненные фотографии Бабушки, которые мне было больно и страшно видеть, как Бабушка слишком осунулась, и как ей было плохо. На ее неважецкий вид я просто не хотел смотреть, как будто стараясь избегать нежелательного, чтобы не травмировать себя. Видя те фотки, которые мне показывала Тетя Алла на своем мобильнике на кухне, я думал о том, что хорошо, что я запомнил Бабушку живой и здоровой, не больной, в той мере,  в которой больны старики, но и не расслабленной, потускневшей и исхудавшей, не такой замученной, не такой разбитой и отягощенной и изнуренной болезнью. Она делала над собой огромное усилие и приходила поговорить по скайпу из соседней комнаты, с ходунками, со стулом, с опорой, с поддержкой, даже помню, как она общалась с нами, сидела, лицом уткнувшись в нетбук, глядя всем лицом в веб-камеру, склонившись над ней всей головой, как рыбка в аквариумную линзу, и говорила, отзывалась Сыну. Говорила так ласково «Зорянчик, Зорюшка», и мы общались с ней, и это общение было полноценным,  насколько может быть полноценным дистанционное общение. И я даже не помню, когда Бабушку крайний раз видел по скайпу, и мы общались, когда я показывал ей Сына, она видела его, сначала слышала голос, это и было нашим общением, в какой-либо форме- когда она уже не смотрела на экран. Поэтому мне хоть и немного, но радостно оттого, что я видел ее в силе, в таком ее нормальном состоянии, что мне не довелось видеть ее разбитой, это бы было для меня чересчур болезненным. Хорошо, что я сохраню ее в памяти сильной, которая держится, борется, и хорошо, что с ней также, хоть и дистанционно, успел пообщаться мой малыш. Хорошо, что я многого не видел, Мама мудро и предусмотрительно не показывала мне ее такой, чтобы не добавлять страданий и горестей, не скрывая от меня всей правды, не делая ее полуправдой, как полупроводник информации, а избегая нежелательной информации, которая может ранить или как-то задеть.

Я сказал семье, что Бабушке на протяжении лет да эдак восьми, я регулярно ей продлевал жизнь тем, что постоянно молил Бога о том, чтобы избавил ее от болезней. Да, это следует признать, все было в помощь - сила небесная, но, все же, чувство ожидания неизбежного, все равно, присутствовало. По-своему, отравляло жизнь, оно противодействовало, и мешало полноценно радоваться жизни, и жить яркими красками, это сраное «моменто море», оно рисовало тень на предметах, оно давало «затхлый душок» незримым присутствием бренности и преходящести жизни, смертности породы. Мы были уверены, что она вечная, эти «корчи», что она не скончается, что она заговоренная, особенная, и нет ей предела, что она будет с нами всегда. Поэтому обрушение этих надежд, видов и планов так болезненно, так катастрофично и драматично. Собственно говоря, мое бытие, так и есть, наполнено этой драмой. Сначала взять тот год же 2012 год- устройство на работу после болезненного увольнения, рождение  крестной дочери, 2013 год - приезд Брата, поездка на праздник, майдан, 2014 год -рождение Сына, мой отъезд на работу, жизнь на 3 месяца в отрыве от семьи на два города, их приезд, 2015 год паралич Дяди, отца Буду!, мое увольнение и новое трудоустройство, второй инсульт, и за ним сразу, через две недели, третий инсульт Бабушки, именно тогда был начат «обратный отсчет», но  я думал, что они врачи ошибались с прогнозами, такими они были противоречивыми. Волнения от радостных событий вокруг меня были перемешаны и перемежеваны с болью, болезнями моих родных и близких, и они превозмогали эту боль, побеждали ее, жили с ней и в ней, ложились на ночь, и просыпались утром, поднимались  с этой болью, как шли в атаку.

Что могла сказать Тетя Алла? Зная, как увлекся мой Отец –она сказала, чтобы я «не перебарщивал» с молитвами. Это было чисто обывательское мнение, к которому я хоть и отнесся со всей серьезностью и непринятием, но решил, условно согласившись, кивнуть и пропустить мимо ушей. Особое отношение к религии всегда после «отцовского случая» вызывало если не «смешанные чувства», то особую настороженность, точку напряженности, как будто ты находишься в «группе риска» или подвержен влиянию. Какое вам дело до моих взаимоотношений с Богом? Общения с Богом и близкими, никогда не может быть много, его катастрофически и запредельно мало. Но за то, что мы получаем взамен, как награду, а не заслугу, это вообще микроскопически малое время мы уделяем, если считать его посвящением.

Тете Алле я сказал, что есть разница в тех ощущениях, что каких-то дополнительных барьеров между Мамой и вами в плане того, что вы не родные сестры. Мы никогда различий не делали, что у нас все время было хорошо и ладилось с взаимопониманием, что Мама относилась к вам, как к родной сестре, и я считал Сестрицу своей сестрой, не делая на то поправки,  без дополнительных указаний, какая именно по степени родства, троюродная. Я даже никогда не задумывался. Она всегда для меня была просто сестра, самая важная и самая близкая, хотя у меня есть и другие сестры, но именно с ней у меня многое связано, поскольку мы вместе провели детство, каждое лето, то на Юге, то в селе.

Мамой на кухне была рассказана трогательная история про мандаринку. Когда Бабушка говорила, что к ней пришли хлопцi, так обозначала, когда к ней приходили ее братья. И однажды Дед Антон принес Бабушке мандаринку, она его угостила за столом, налила ему чарку, он поел, и он подарил ей, как гостинец, эту мандаринку. А она сама не съела, а отнесла своей сестре в то же село Антона, Бабе Саше, а Баба Саша отдала Деду Яше, тот опять отдал Антону, и, в конечном итоге, эта мандаринка опять пошла по второму кругу по рукам. И так было это невообразимо чутко и душевно, эта история семейной любви между братьями и сестрами, которые передают друг другу этот супердиковинный фрукт, который показывает эту трогательность и бережность, ласковость и нежность в отношениях друг с другом, заботу о друг друге, что они передавали этот  фрукт, пока они его, наконец, не съели, или он не сгнил. Это их поведение как показатель, эталон нормальных отношений между братьями и сестрами, как залог того, что можно иметь здоровые отношения, что в нормальных семьях это так принято и есть данность.


Когда меня спрашивали, а если бы что-то произошло в дороге, если бы у тебя были крупные неприятности из-за этого, я сказал, что я решил об этом не думать. Какие могли быть отговорки –какое бы я себе нашел объяснение или оправдание, если бы я не приехал. Ну, ладно, вы все люди, вы бы все поняли. Вы бы все объяснили –вы бы приняли мое решение, как мой личный, собственный выбор, или как принимаемую чужую данность. Вы бы не предъявили ко мне никаких претензий, но как бы я смог дальше жить с таким грузом, что я струсил, что я не проявил должной решительности и настойчивости, что я смалодушничал, что я остался там, в стороне от этого всего, от проблемы, что я не разделил с вами этого всего, не испил этой чаши, сэкономил себя. Как бы сам себе потом объяснил себе мое поведение? Этого ничего Отец не сделал, он остался «пассажиром по жизни», как «квартирант», как зять Тети Аллы разгневанно, пытаясь сохранять самообладание и выдержку, говорит на Артура, инфантильный человек, который живет для себя, эгоист в высшей степени, эгоцентрист. Пусть Отец молится за упокой ее души, пусть просит за Бабушку, пусть искупает свою вину перед ней.

А потом и я прямо сказал при маме и Тете Алле открытым текстом, не стесняясь в выражениях, по поводу моего приезда. Я говорю, что когда разговаривал с таможенником, я себе сказал одно: «не выпендривайся, если будешь качать права, щеголять знанием законов, типа «покажите, где это написано?», то испортишь все. Пролетишь, не попадешь, найдут любое основание, ссадят с поезда, может произойти непредвиденное, что совсем не ожидаешь, может произойти любая подстава.


Потом, когда Мама и Тетя Алла перешли на благодатную тему обсуждений Артура, как ньюс-мейкера и самого медийного (читай-скандального) персонажа нашей семьи, я все же пошел спать. Там, в большой комнате, в зале, на привезенной из Кубани, дорогой нам, «как память», мебели, с Братом мы спали, не раздеваясь, закутанные во все теплые одежды, чтобы согреться и уснуть до утра, потому что отопление, на котором экономили, еще не заработало в полную силу, и остывший дом после ухода бабушки еще не успел прогреться. Вторую ночь с Братом на одной кровати в облцентре я уже спал, как убитый, и ничего не слышал среди ночи, даже почти среди ночи не вставал, вымотанный, и уже не такой чуткий к происходящему. Я думаю, что было такое ощущение у нашей Мамы, видя нас спящими, как «выросли соколы», что мы стали взрослыми, стали теперь большими, два таких больших кабана, как мы, и все равно маленькие мальчики, как в самом детстве. Взрослые и маленькие одновременно- как в двух проекциях.

Потом наутро, когда уже вовсю рассвело, нас разбудила Мама своими громогласными нескончаемыми переговорами по мобильнику на тему того, скольких студентов, куда и к кому, кого какого пола людей селить, разговорами с кошкой, которая отнюдь не говорила человеческим голосом, на что ей Мама постоянно что-то говорила и выказывала. «Мамо сварилися с кiшкою» и сварила овсянку, так что это просто был какой-то суп молочный с овсяными клецками. Мы поели это все великолепие, и поспешили идти оформлять  Брата учиться. Какая ирония судьбы в том, что меня устраивали в школу на Юге, и Мама шла туда работать учителем. Потом я шел учиться в училище, и Мама следом шла туда же преподавателем. И потом мама шла работать преподавателем в детский сад, куда устраивали Брата. Потом  в сад, куда Вадик шел после нового переезда, тоже шла вместе, она ведь там дворником работала какое-то время. Такая ирония судьбы, что всегда вместе с работающей мамой учится один из сыновей. Потом мама всех выучила, буквально всю родню: Алика, дочерей Дяди Валика,  Сестрицу, Артура и Крава c его старшей сестрой. Мама, как системообразующий человек, который дает нам свет  знаний, и благодаря ей  мы все получаем  образование и путевку в будущую жизнь не только одним фактом рождения. Мое появление в семье -уже даже этим Мама преподнесла им урок и научила ребят, моих троюродных братьев и сестер, тому, как приходит в свет новая жизнь. А потом дала им саму путевку в жизнь. Потом потребовалось сделать копии документов, и я сказал Брату, что знаю, где тут все, и я легко ориентируюсь в этом здании, хоть был всего второй раз, и так вышло, что девушке из этого салона распечатки с нескрываемой иронией и позитивом я сказал, что пару лет назад уже сделал здесь ксерокс, «что же, до встречи еще через пару лет!».

По дороге домой мы купили с Братом пельменей, и потом я разнервничался, когда из чайника потекла вода, что «не все гаразд».  Это было подаренный Братом маме «по случаю» чайник. По приходу домой Мама заголосила, когда ее ударило током, дотронувшись к чайнику, и я сказал ей:  «выйди и скажи соседу, что мы тебе ничего плохого не делаем, тебя не бьем, раз это такой сердобольный и внимательный у тебя сосед, раз он обращает внимание на то, как у тебя не так свет горит, и все подмечает. Успокой его, скажи, что с тобой ничего не произошло, и не случилось». Так и мы поели пельмени, и продолжили с Братом смотреть припасенные, аккуратно подаренные ему в детстве богато иллюстрированные книжки солидных издательств, осматривая которые, он сказал: «если ты собираешься отвозить их Сыну, то не отвози, пока я сам их не перечитаю». Он лежал под «леопардовым» одеялом, в которое мы все любим забираться, и читал детско-подростковую книгу энциклопедию по астрономии, которая ему была подарена в 10 лет, и пересказывал мне только что вычитанное, про самые ближайшие к Земле Галактики. Я пересмотрел трезвым взглядом все детские энциклопедии,  и понял, что они явно не для дошкольника, и тем более не для того, которому только исполнилось на этой неделе 1,5 года, и он еще иногда рвет книжки,  я решительно не стал дальше, как Одиссей на острове нимфы Каллипсо, зарываться в фотографиях, которые можно было также рассматривать бесконечно, и находить похожие по сюжету с моря, как подобные нашей совместной поездке на Черное море, потому что сопоставление новых фото со старыми - мамина любимая привычка. Я отобрал книжки Сыну, которые так и стояли в той полке под кроватью, которые я отбирал еще два года назад осенью во время отпуска. Изначально, в той же последовательности, они стояли так и отобранные, как и ждали своего звездного часа перед убытием.

С Мамой мы прежде сходили и сделали ксерокс бабушкиных документов и купили колготы в ларьке моего троюродного брата, трикотажного короля, сына Тети Лиды. Его отец, дядя Коля прятал водяру в сифоне для производства газированной воды, подальше от неусыпного глаза Аргуса- от Тети Лиды - когда она его допытывалась –«ну я же все равно найду, так скажи мне, где же ты ее прячешь?». Он был очень кучерявый дядя, кажется, мне, еще ребенку напоминал темечко бычка из мультфильма «папаня!», или кучерявого барашка с таким руном на голове,  у него и выражение лица было соответствующее, какое-то постоянно «набыченное»-выпученные глаза, как при гневе, со зрачком прямо посередине, готовый забодать при первом удобном случае. Иногда в старом альбоме фотографий времен маминой молодости я нахожу приглашение на свадьбу Дяди Коли и Тети Лиды –еще только молодежи, и не поймешь, еще школьников, или уже студентов- и мне становится необычайно грустно -как алкоголь разрушил семью, и, не знаю, обиднее, когда разрушает семью не алкоголь или внешние факторы и причины, а  мотивы, которыми руководствовался мой Отец, когда уходил. Вся ирония судьбы состоит в том, что в те моменты, когда Дядю Колю забирали из наркологического диспансера, он жил в одной квартире с моим отцом, и не знаю, как уживались два настолько не похожих человека под одной крышей- два семейных «отказника»- только одного отселили за злоупотребление алкоголем, а второй, «добровольный отшельник», ушел по своей воле.

Потом, возвращаясь дорогой к дому, мы с Мамой еще много, как всегда на бегу, говорили про все на свете, стараясь наговориться вдоволь от дефицита внимания, я участливо и ненавязчиво спросил ее про облцентр: «Как тебе сам город?». И поделился своими ощущениями, что здесь я решительно себе места не нахожу, не знаю, куда себя применить, и куда себя деть, никак все не могу определиться, мне здесь очень трудно, потому что не могу придумать себе достойного занятия, или просто расслабиться, отдохнуть полноценно, просто жить и не париться, развеяться, как обычный человек. Мама говорит, что нормально себя здесь чувствует, но воспринимала иначе, когда приезжала сюда, то сразу всех оповещала о своем приезде, встречалась со своими знакомыми и друзьями. Ей здесь нравилось всегда, что мне все это в диковинку, и было ее не понять. Потом я сказал, что не понятно поведение Отца, когда понял, перезванивая, что ему проходят вызовы, но нет ответного звонка от него, не приходят даже СМС-ки. Я потратил несколько часов на то, чтобы ему позвонить с телефона Мамы и Брата, а он, как дюже деловой человек, просто не брал трубку. Непонятным остался в свете этого невнимания на мои звонки только сам нелогичный поступок Отца. Отец не отдал должное памяти Бабушки, когда приехали даже не дальние родственники, а просто знакомые люди. Бабушку поминало более 40 человек, которые сочли своим долгом и пришли почтить ее память на похороны. Я приехал из России; мои дядья и тети по маминой и отцовской линии. Но из моего поколения, из пацанов никто не приехал. Итого к молодежи отнести можно было только наших родственников, из местных ребят, из села. Я понял, что похороны как «мероприятие» явно не для молодежи- это пробирает до кости только стариков или тех, кто «готовится», «собираясь с духом». В тот миг я вспомнил всех не приехавших и не отметившихся «братиков-зайчиков».
;

Отец не может сам решить отстранился -изолировался от всего, абстрагировался, уединился, и не может понять, что делать- туда или сюда- поведение характерное для отшельников- схимников и монахов- люди, которые по духовному уровню могут вести такую жизнь -им это нужно для снискания, стяжания благодати. Есть монахи в публицистическом фильме, который мне настоятельно рекомендовал Коган «Неожиданный Афон», где монах в фильме рассказывал о монашеской судьбе,  у кого- то крестился в Латвии, ему батюшка сказал «завтра ты  -крестился- покрестился, такая благодать снизошла -после крещения утратил смысл жить просто, по-мирскому. Долгими скорбями жизнь водила, пока не остановился на Афоне». Или отец настолько верующий, или благочестивый мирянин, или действительно нужно- пришел к вере -убежал от излишней опеки- если ушел не от семьи- знал куда и ради чего, нашел жизнь монашеского типа -не может жить в семье- не порывает с мирской жизнью -монахи выполняют работы и послушание -живут другой жизнью, за близких могут только пребывать в молитве, только так. Никто не запрещает верить. Отец от чего -то убежал. Не хочет быть монахом, да и благословения соответствующего нет. Ему следует обратиться к владыке- настоятелю- чтобы дал добро и благословение или уходить в монахи, или возвращаться в семью. Нужно принять для себя решение, и не мучить других зависимых от твоего выбора людей. Отец-младший ребенок в семье –возможно, специфика его поведения именно обусловлена тем, что он был младшим, при том, что в семье еще две  сестры и два брата. Поэтому и здесь он проявляет нерешительность- она обусловлена во многом не активной, а скорее, выжидательной позицией- ты пропускаешь ход, потому что наблюдаешь, как сначала сыграют другие, старшие. И это проявлялось частенько. Конфликт Отца- заложенный в глубине его самой природы, его нереализованность, увлеченность идеей, которую он мог не то что реализовать, но и разделить с кем бы то ни было, эти идеи, эти довольно поверхностные знания о религии и Вере (я разделяю эти категории как совершенно разные явления), попытка категорировать полученные мозаичные  сведения- которые дается с трудом постигать современному человеку, отсутствие морального неустанного и непрестанного –диалога- поли-лога -контакта и поддержки со стороны близких, при скрытности этих своих пассажей не помогли Отцу как следует адаптироваться и перестроиться после ухода из армии. От последующего трудоустройства Отец категорично отказался. Он в таком раннем пенсионном возрасте …любое начинание всего в 41 год было бы удачным, открылось бы «второе дыхание», от возвращения на историческую родину, чувство родной земли, помогали бы не только стены- но и семья,  воздух, птицы, солнце, вернувшись к себе после чужого края, все восприятие себя стало бы иным-наступила бы подлинная переоценка и переосмысление прожитого, не нужно было ни проводить больше никаких рекогносцировок-нужно было  строить свою новую жизнь, малевать ее как с чистого листа, когда ты знаешь, что уже относительно реализовал себя в армии, в чине подполковника,  и можешь посвятить свое время мирному труду, семье, заботе о близких, своим увлечениям- ведь ты в армии сохранил и жизнь и здоровье-потому что служба твоя пришлась на мирное безоблачное небо над головой. Кто же знал, что эти действительно увлекающие и важные понятия Отец обойдет стороной, полностью и целиком посвятив себя посещению православной церкви. Мы встречались, когда он дежурил ночью возле возводимого храма, не входя внутрь, находясь поблизости, может и демонстрируя свою лояльность и послушание, а может, ему для этой цели охраны, действительно даже не доверяли ключей от храма. Я видел, как на моих глазах, от приезда к приезду возводился храм, появлялись пристройки, облагораживалась территория. И отец все время там находился рядом. Теперь цель его нахождения там была понятна и ясна. И эта цель не была дослужиться еще до какого -то звания, и не получить духовный сан, а реализовать себя иначе. Или получить то, чего недоставало с семьей, в усердном труде, и оказавшись на родной земле с двумя высшими образованиями в полном расцвете физических и творческих сил он обрел себя выполняя черновую работу в храме…
 
Все берутся поучать, решать за других. Так и родители выбирают за детей ВУЗы, определяют заботливо идти ли детям в армию или нет. Не предоставляя им, как несмышленышам, той  уникальной и изначально присущей благостной и фантастичной возможности выбора, которую дал человеку Бог. (Маленький пример- Бабушка поощряет тебя карманными деньгами, а заботливая Мама, думая, что ты ими распорядишься неправильно и нерационально, и употребишь их «на Бог весть что!»- при этом тебя успокаивая- скоро тебе купим новую куртку на эти же деньги- ты не думай, что они куда уйдут, твои денежки-просто пока, для их целости и сохранности, они будут храниться у меня. Так или иначе, я считал, что Отец также нерационально   все растранжирит и пустит на благотворительность). Иначе сказать, родители сами ограничивают выбор детям, по сути, не имея на то морального права, когда достигая совершеннолетия или вообще возраста, позволяющего правильно и рационально оценивать обстановку, принимать продуманные и грамотные, досконально взвешенные и проработанные  решения, набравшись самостоятельности, дети могут это успешно и эффективно делать сами. Разве выбор Веры ребенком сопоставим с выбором ВУЗа, который непременно за него сделают заботливые и сведущие родители, ориентируясь иногда на свои искаженные и неправильные представления насчет того, как было раньше, и что будет дальше, и что сейчас востребованное, и,  невзирая на склонности и предпочтения детей, забирая при этом вожжи, и не предоставляя никакого простора для выбора и направления движения…

Разность поведения Отца при церкви и дома она сразу бросается в глаза, может потому, что там он обретает единомышленников, находясь с ними «на общей волне», воспринимая нас-семью как нечто чуждое, которое нужно отвергать и чего избегать даже в зрительном контакте. Хотя я все же думаю, что Отец никогда в последнее время не проводит с нами достаточного времени, не только по причине не желания в лишний раз нагнетать обстановку и провоцировать какие-то конфликты, а именно по причине болезненного восприятия ситуации- вряд ли он действительно такой уж себе эгоист и сам по себе, и злонамеренный разрушитель семейной ячейки- во многом он жертва принятого им невзвешенного и непродуманного решения. Да, именно жертва выбора- в котором заблуждающаяся сторона продолжает упорствовать! А может быть, он до сих пор и втайне ждет, что его позовут в семью, и будут понастойчивей в этих просьбах, вплоть до принуждения. Считаю, что у человека, даже при условии принятия им неправильного решения, потом при отстаивании своей избранной точки зрения, да, неправильной, включаются защитные механизмы-блокировка, для того, чтобы проявить твердость- силу характера и испытать себя. Даже в случае неправды только из-за того, чтобы «сохранить свое лицо». Показать свою значимость, вернее, достоинство. Тяжело показаться человеком без вектора, которым все вертят как флюгером-конечно, хочется доминировать, выражая свое мнение, видеть, как его поддерживает большинство, и с тобой соглашаются не только в общей канве, но и в деталях. Моя Жена говорит, что причина расхождения с Отцом-то, что его мало «обнимают». Когда человека обнимают- он физиологически чувствует эмпатию и поддержку. Это проделывают все-братающиеся на фронте, футболисты, и народ, впечатленный и довольный хорошей игрой футболистов. В этот момент никто не  кажется чужим, чувствуется единство, которого нет, а одни принципиальные расхождения во всем-начиная от образа жизни, и заканчивая узколобым  взглядом на очевидные и доступные вещи. Иногда говорят, что «близкий сосед лучше, чем дальний родственник». Это правда, но отчасти, такой –то доли интимности, как в семье нет, пусть нет доверительности, но присуще все остальное- в близких ты знаешь все –от физиологии, до настроения, привычек, характерного  и не характерного поведения (как впрочем и каждый после длительных наблюдений).  Что получила бы человеческая цивилизация, если бы Авель при встрече с Каином разгадал его преступный замысел и руководствовался бы принципом «Или он меня -или я его?». Да, и еще при этом бы победил? Может, отец воспринимает и наш конфликт, как испытание собственной веры, потому что верующий все воспринимает как духовный подвиг и испытание Веры, и это заставляет их иначе воспринимать происходящее, чем люди, которые смотрят на конфликт как на противоречие интересов, утряска и приведение к единому знаменателю- отбрасывая из него параллельные и перпендикулярные воли, и перечеркивая всю длительную и упорную борьбу.

Однажды я тоже решил сыграть в арбитра, и сел за журнальный стол- взял чистый тетрадный двойной лист бумаги и расчертил его, и стал со слов Брата записывать накопившиеся претензии к Отцу- отдельно он поименовал то, что «папины» иконы заняли все свободные полки -назвал это «конкистадорскими  завоеваниями». А когда -то Отец и не знал,  как правильно расставить иконы- какое место занимает по отношению к лику Христа лик Пресвятой Богородицы и лик Николая Угодника. Недавно Отец вытащил икону, которая у нас в семье простояла двадцать лет-наверное потому, что узнал, что это простая немецкая рождественская открытка-пролежавшая столько лет у прабабушки в сундуке. Она же «намоленая», может быть более «намоленая», чем многие другие иконы в доме. Зачем эти преобразования? Тасования икон как колоды игральных карт. Я подозревал, что у Отца все равно недостаток элементарной христианской культуры. Большие пробелы в знаниях в вопросах веры. Так он н смог мне, к примеру, объяснить подлинного значения иконы «Троеручница». Все о ней я прочитал в Интернете- как хорошо, что он есть- куда мы теперь без него! Вот если бы у Отца был доступ  в Интернет, на какие многие вопросы он смог бы ответить и разобраться, даже не делая поправку на веру в печатное слово. Не проводя кучу времени в Интернете, пытаясь в этой общей помойке найти ответы на интересующие тебя вопросы. Когда-то Отец ни с того, ни с сего заговорил о Гарри Поттере- и это было странно услышать от человека, который не отслеживает современную поп-массовую культуру- что он в «теме» этого известного на весь свет мальчика-Отец-то телевизор не смотрит, не интересуется новостями – и тут сразу так многозначительно «Гарри Поттер», как будто он читал хотя бы одну книгу из серии, и знал о чем там на самом деле  идет речь. Проблема в другом. Современный человек действительно мало читает- для этого и появились мобильные новости и скайп- скайп банально появился по одной простой причине- люди устали читать даже микросообщения в наш век скоростей, когда время стало самым ценным и критическим ресурсом, тратить время на общение подобного рода-нерационально-«скажи мне, о чем там». Угу. Этого достаточно. Читать и вникать необязательно. Про что книга «Ночь нежна?»- «про телку», «А «Великий Гетсби»- «про мужика». Вот вам и состояние умов в век скоростей- современная экономия мышление. Никого не обидел? Да вы сами такие. И я такой. Вернусь к Отцу. Если бы я сам в церковь не ходил, я бы и не понял, к чему он. Как всегда, Голливуд -основной рупор и информационное оружие нового мирового порядка, навязывает беспечным зрителям свои ценности- показывают очередное малодушие в кисло-сладком соусе- для стран третьего мира и людей третьего сорта- решил опять он нас жизни поучить. Целевая группа- молодежная аудитория-читай дети- мальчик сирота- (готовьтесь к мысли, что ваши дети-уже не ваши дети- этот фильм- информационная диверсия), мальчик-колдун-ведун- волшебник- маг (темная сила). Пока охранники-моралисты наши устоев «пропустили  вспышку с Поттером» пущенным в ход, как с глинобитным оружием информационного разложения- церковные сановники решили разобраться- и в рамках пропагандистской работы- выпустили «молнию», которая разнеслась потом в ксероксном варианте для прихожан- она всегда в церквах рядом  с информационным стендом. Мораль моей басни такова- Отец воспринимает только то, о чем говорят в «лоне» церкви, что попадает в поле зрения церкви и общины. Отец традицию «избегания», характерную для южных народов, внедрил  в дальнейшее общение с собственной семьей. Из-за неосторожно сказанного кем-то слова про Бога или Веру- (что стало в нашем доме и лексиконе почти табуированной темой), отставляя от себя накрытый  праздничный стол, проявляя неуважение к приглашенным и пришедшим гостям, он покидал дом. Он  оставлял позади и только что начатые хозяйственные работы- где-то в поле, огороде, или дома, как только женщинами поднимался вопрос «как дальше жить в такой «руине»?» -это его метода избегания неудобных вопросов- резко сорваться, и не отвечая, куда-то «удрать», стала частым явлением. Он бросал и гостей, оставаясь равнодушно в соседней комнате, но, демонстративно не подходя к столу, выражая свою замкнутость и детское натянутое возражение-когда можно было тысячу раз примириться, сохранить лицо и выдержку, и хладнокровно, с чувством собственного достоинства, найти точки соприкосновения. Я помню, как мы пришли в храм для того, чтобы владыка поговорил с Отцом, чтобы уладить семейный конфликт-он с улыбкой посмотрел на меня- «борода, меньше чем у меня».  Так, с юморком. Но проблемы он не решил. Проще конечно, отшутиться, топнуть ногой, нахмурить бровь, что «разбирайтесь сами». А может, это действительно  так, что отец не принял этого воздействия- ни слов, ни разъяснений церковного иерарха. Может, Отец расставил сам для себя приоритеты именно так, что семья оказалась не на первом месте. А какое человек имеет моральное право пренебрегать своими близкими-почему человек может противопоставить себя остальным –не по причине обиды, не по причине непонимания родными, веря именно в том контексте, и в том «ключе», который ему самому представляется правильным. Почему человек склонен брать на себя мерило таких важных вещей, как Вера, и судить по ним остальных, не имея на то морального права, самому не будучи образчиком такой высокой нравственной культуры,  этой общности и подлинного человеколюбия, христианской добродетели. Может показаться, что церковь заинтересована в тех людях, которые отказываются от близких и отрываются от семей, потому что больше посвящены общине-и отдают свой труд и ресурсы на благо церкви. Церковная братия- реальный организм, не просто общность людей. Так и семья-такой же живой организм.  Со своим уставом. Так почему тогда человек считает, что церковь ставит перед человеком такое противопоставление- выбор исповедника или выбор семьи, с ее устоями и ценностями- или это просто искаженное восприятие действительности верующим человеком, как человеком с его слабостями-увлекающимся человеком-который не может быть объективным, и тем более, не может правильно воспринимать себя-он поверхностно воспринимает веру, иногда принимая только обрядовую, декоративную сторону! И делая первые, не всегда удачные шаги, ему кажется, как он больше познает, больше в нее погружается, занимаясь элементарным самообманом, несмотря на все усилия, не достигнув глубокого понимания и осмысления. А нужно ли осмысливать Веру- да нет, скорее надо даже «не верить, а Веровать», истово Веровать, а сможет ли так мой Отец, вычеркнув нас всех из собственной жизни, и себя из полнокровной жизни, совершенно не интересуясь ни насущным, ни котировками и рейтингами. В дурном фильме мы  всегда готовы придумать лучшую концовку, несмотря на то, что знаем, что героев все равно убьют, или они просто «плохо кончат». Мы всегда мыслим позитивно-несмотря на это- не мнимое, не кажущееся, а явное, закономерное,  и само собой разумеющееся, а именно итог- к чему ведет весь пульс событий и ток обстоятельств. Что ничего хорошего  не предвидится- и в этом можно быть уверенным на «все сто». Так и здесь - у меня есть «саспенс»- состояние тревожного ожидания, беспокойства и «саспект» -подозрение,-что быть может, я надеюсь на что-то фантастичное,-я все -таки верю, что когда- нибудь, Отец вернется домой. Как в песне песни «Баллада о матери» - (кстати, именно там звучит ласковое и трагичное  «Алексей Алешенька сынок»):
«Дома всё ей чудилось кино,
Всё ждала вот-вот сейчас в окно
Посреди тревожной тишины
Постучится сын её с войны».
Так и  я верю, что Отец, рано или поздно, вернется, как веришь в недостижимое. На то, в чем все остальные давно уже поставили крест. Веришь в то, во что остальные просто отчаялись верить. Да именно, отчаялись, смирились, или «забили». То, что невозможно воскресить искренние чувства, сбросить преграды, и забыть все эти ссоры, сумбуры и негаразды, как страшный мучительный сон..сон-осадок… Решая за себя, но веришь ли ты в  готовность родных и близких вновь принять Отца, после всего того, что он натворил? Наговорил? Нагрубил? Тогда это будет не возвращение блудного сына, а возращение блудного Отца. Но Отец не блудит. Он просто до конца, по моему мнению, не может разобраться в себе, выбрать приоритет. Достаточно сложно человеку жить в согласии с собой, при этом находясь между людей, таких же человеческих, и потому и несовершенных. Но и уход в Веру мы можем тоже понимать, как аутизм-слабость  решать ежедневные бытовые вопросы, пасование перед житейскими трудностями и невзгодами. Нами все воспринимается так, что будто Отец и ему подобные просто прячутся за рясу-вместо того, чтобы «в поте лица своего» зарабатывать «хлеб свой», и растить в трудных условиях своих детей. Реально получается -Отец оградил себя от этих проблем- огромного пласта забот и «жизненного геморроя». Просто отсек от себя все то, что требует напряжения ресурсов, воли, трудных решений, чтобы затвориться в своем даже не мире, а мирке-в который никто из нас  пока не имеет доступа. Иногда мне кажется, что многие вещи имеют одинаковые названия, существенным и коренным образом различаясь по составу- люди по -разному «мыслят» любовь, смелость, дружбу, верность, измену, предательство, и тем более -каждый по- разному видит семейный интерес. Для меня семейный интерес-это жизнь и здоровье членов моей семьи. Хочется еще добавить «укрепление позиции моей семьи в обществе». Но пока об этом тяжело рассуждать. И связывать это с моими достижениями, или концом обучения моего Брата и началом его трудовой профессиональной деятельности-тогда он получит специальность и должность-это тот же –«саспенс», про который я говорил с самого начала...

Отцовский путь веры и шаги к ее постижению-как отголосок его происхождения из семьи священников, потому что в период, предшествовавший моей свадьбе, и после нее, заинтересовавшись всерьез вопросами генеалогии, я пришел к выводу, что в семье существовала церковная династия- именно преемственность поколений людей, посвятивших себя Богу-тогда отцовское развитие и его эволюция взглядов  и ценностей  в течение всей жизни уже воспринимается ничем иным, как открытие собственного «призвания» на генетическом уровне, ну, если бы к примеру, Отец и выбрал именно служение Богу. Тем, что его выбор, может быть в чем- то сначала и интуитивный, и до конца непонятный ему самому,  уже воспринимается бы обусловленным самой природой. «Старец Варсонофий происходил из Оренбургского казачества и в миру был полковник генерального штаба. Однажды он тяжело заболел и, будучи при смерти, велел денщику читать Евангелие. В этот момент отверзлись Небеса, и он ужаснулся от великого света, все в его душе перевернулось. Так в одну ночь, по слову старца Нектария, "из блестящего военного он стал великим старцем", голос велел ему идти в Оптину пустынь.» http://www.pravoslavie.ru/put/optina.htm- Эту историю я самолично слышал в 2001 году, когда на выходных-на день России уехал в Оптину пустынь- там я тоже  от полученной информации всерьез задумался  и пробовал найти какие-то параллели в истории старца, пытаясь найти отгадку в поведении собственного Отца.

Кстати, слово «набожный» не  вполне соответствует Отцу, слово «богомол» тоже не соответствует отцу-отцу очень сложно подобрать какой -то эпитет, чтобы хотя бы внешне (даже не внутренне, а именно- внешне-по поведению) описать его отношение к Вере, или место и местонахождение в сфере религиозных отношений или христианской среде, чтобы это определение было точным. Может, и до сих пор он сам не определился к тому, чтобы это «можно было усвоить». Тяжело проследить и духовную эволюцию Отца в этом плане-количество приобретенной им православной литературы и икон вовсе не свидетельствуют о масштабах его Веры и духовном росте. Количество церковных книг и книг на религиозную тематику не отражают глубокое их понимание и осмысление (а требуется ли оно, если мы  по- светски и по-мирскому обсуждаем вопросы Веры?), в а равно, как и жизнь в соответствии  с постулатами и правилами, приведенными в этих источниках.  Сложно найти человека, могущего остаться с Отцом достойным собеседником-который досконально разбирается в Священном писании, чтобы он мог стать отцу достойным оппонентом в  аргументированном споре. Но даже книжное превосходство не даст возможности ученостью «победить» отца в споре-потому что поверхностное понимание или нарочитая энциклопедичность -всегда –изначально настраивают человека на конфликт,  и желание остаться при своем мнении, даже если оно ошибочно, удерживает человека на коротком поводке- из-за чего ни один спор не станет конструктивным по определению. Тяжело спорить с человеком, не готовым к конструктивному диалогу, а тем более с человеком, переводящим любые неудобства и угрозу авторитету своих знаний, в стадию эскалации конфликта. Недостаточные знания в этой сфере будут Отцом восприниматься не иначе как невежество, знания, превышающие его знания и возможности –будут восприниматься как непосредственная и прямая угроза его как-то «худо-бедно» мыслям, приведенным в порядок, об устройстве и высоких категориях, поэтому лишний раз туда «наведываться с катком и глинобитными орудиями, устраивая долговременную осаду»- «себе дороже». Так что попытка с помощью интеллекта, знаний и эрудиции без авторитета над ним решить наш давний спор также обречена на провал. Воззвание к лучшим качествам и семейным ценностям тоже лишено почвы, для человека, которому все равно не только на свою семью, но и на самого себя, человека, который толком за собой не следит, подверг свое тело определенной аскезе. Подлинное счастье человека- не эфемерное, не заоблачное, не намоленное- просто и рядом- его собственная любовь- его терпение –его само-преодоление – его утешение и радость –просто видеть своих близких живыми и здоровыми, в довольстве и достатке, умножая хлеба, находя удовлетворение в труде. Такие ценности-простые человеческие категории, ничего фантастического и иррационального- никакой абстракции –над которой надо разбиваться в лепешку. Как приходиться стараться, чтобы сделать это все реальным и доступным!

Отец во время моего детства почти безупречно рисовал мне любые предметы-людей, животных, машины, самолеты – и все это почему -то казалось «безупречным»-изображение вещей было таким идентичным, что к этому невозможно было «придраться», это устраивало, не вызывало отторжения-как будто все изображенные им предметы были таковыми на самом деле. В них не было лишних линий, ненужных деталей – и по структуре и по внешней форме и пропорциям они совпадали с подлинниками. Отец перерисовывал даже фрагмент  «Трех граций» Микеланджело из настенного календаря…Отец так предупредителен, что даже брюки заправлены в носки, когда он ездил на велике от узловой станции, чтобы края штанин ненароком попали в велосипедную цепь. У Отца и Мамы была любимая поговорка составленная из исковерканных с ними по акценту слов: «Армусик Потасик. Сиджу на палацi, у новому кустюмi»..Тогда как по -украински «палац» или «ковер»-это все-таки «килим». Он средоточие талантов и прекрасный человек-но общаться с ним до невозможности тяжело.

Поэтому самым бы верным решением в этой ситуации для нас было бы «вызвать Отца на ковер». И здесь, в эту поездку, у нас  с Братом не сложилось с ним общения, мы и особо не проявили интереса к Отцу. Пас был на его стороне, «настал его черед ходить», он должен был самостоятельно сделать шаги навстречу к нам. Он знал о случившемся событии, он должен был проявить внимание, но его не уделил. Он остался  в этой ситуации чужим и чуждым нам, когда к Бабушке даже другие и чужие люди нашли возможности приехать. Преодолел бы свой страх и риск, будучи возможно даже попасть туда. Глядя на какие риски я шел, чтобы приехать, тогда как он мог добраться  в любое время и приехать, оставить  пост и вахту, хотя бы на время проведения мероприятия, на половину дня, его бы подменили, ему бы пошли навстречу, он с легкостью бы это сделал, если бы просто захотел. Достаточно было только желания и силы намерения. «Упорство и труд все перетрут». Как пишет Коэльо в «Алхимике»: «Когда ты чего –то искренне хочешь всей душой, вся Вселенная тебе помогает в этом».