Гл. 19 Губа Ура

XIX. ГУБА УРА
               1
    Вот и закончились заводские мытарства по «чужим» казармам.
К началу февраля Б-177 перешла к месту постоянного базирования в Ура губу, правда весь январь ей пришлось заканчивать государственные испытания, начатые ещё до Нового 1991 года, а потом в течение двух недель менять электрокомпрессор седьмого отсека, оказавшийся заводским браком. СРЗ-35 словно не хотел расставаться с  субмариной, к которой «привык» за годы среднего ремонта.
Вместе с  Б-177 по соседству «доводились до ума» ещё две лодки. Одной из них, проекта 641, командовал капитан третьего ранга Олег Шумицкий, с которым Дербенёв не просто вместе учился на ВСОК ВМФ, но и жил в одной каюте. Другая лодка представляла  собой уникальный проект 940 –  спасательную подводную лодку, снабжённую двумя специальными аппаратами на штатных местах в лёгком корпусе. Знакомство с экипажем именно этой лодки вызывало у Дербенёва особое уважение. Как же, эти люди не просто подводники, а моряки, от действий которых зависит жизнь целого экипажа подводной лодки, терпящей аварию на морском дне в глубинах Мирового океана.
На время вынужденной стоянки в СРЗ-35 экипаж Б-177 жил на лодке, благо в ходе ремонта удалось создать более комфортные условия обитания, чем были предусмотрены проектом. Появились каюта флагмана, кают-компания мичманского состава, размещавшаяся в отдельном помещении для отдыха мичманского состава на средней палубе второго отсека, даже командир ракетной боевой части обзавёлся своим «закутком» на ракетной палубе третьего отсека. Для личного состава срочной службы также были оборудованы дополнительные спальные места. Теперь на лодке вполне комфортно и гарантировано размещались  одновременно более двух смен подводников. Кроме того, на всех спальных местах были предусмотрены одинаковые штатные матрацы, наполненные конским волосом имеющие разные типы ткани на разных сторонах. Так, в базе, когда личный состав экипажа размещался в казарменном помещении, матрацы переворачивались вверх той стороной, на которой была искусственная кожа, а в море, кода спальные места  застилались постельными принадлежностями, верхом матраца являлась брезентовая сторона.
— Центральный! Доложите старшему помощнику, к нему прибыл командир соседней лодки капитан третьего ранга Шумицкий, — оповестил верхний вахтенный подводной лодки, используя переговорное устройство.
— Пропустите! — приказал находившийся в центральном посту Дербенёв.
— Ну, у тебя и крейсер, махина просто. Не думал, что она такая здоровенная «Джульетта» твоя! — не скрывая восхищения, высказался товарищ Дербенёва после того, как Александр провёл ознакомительную экскурсию по кораблю.
 — Да уж! Самая большая в мире боевая дизель-электрическая подводная лодка, — согласился Дербенёв.
— А сам-то как на Севере оказался, не ждал я тебя здесь увидеть? — продолжал удивляться Шумицкий.
— Сложно сказать, как-то само по себе вышло, надо же командиром становится. Ты, наверное, минимум полгода как у телеграфов главный?
 — Так и есть, дружище. Уже пообвык, а у тебя как?
— Пока сложно сказать, здесь молчат, на атомоходы сватают, но через цикл.
— Кто сватает, если не секрет?
 — Какой там секрет, новый начальник штаба дивизии капитан первого ранга Бурцев, тёзка твой, кстати,  предложил подумать о назначении командиром на 675-й проект или с переучиванием отправиться на «батоны», где, кстати, Вовка Багрянцев старпомит…
— А эти ребята каким боком к тебе лежат? — удивился  Шумицкий.
— Всё очень просто: тридцать первого декабря прошлого года прекратила своё существование тридцать пятая дивизия подводных лодок, в состав которой мы входили. Две оставшиеся живые лодки 651 проекта – Б-68 с «подвесным» ядерным реактором и  нашу  Б-177 –  передали в состав седьмой дивизии, куда скоро должны войти те самые «батоны».
— Понятно, ну а ты что?
— А я помню, что синица в руке ближе журавля в небе. Осенью  слетал на Балтику, пообщался с комдивом, выступил перед офицерами и мичманами родного соединения и пригласил всех желающих сюда, на Север, в мой будущий экипаж.
— Так что всё-таки с назначением, я так и не понял? — не дождавшись ответа, переспросил Олег.
 — Если Бискетова сейчас засватают на бригаду ремонтирующихся подводных лодок к Агапитову, тогда моё назначение состоится быстро, а если командира будут тянуть в академию, тогда ждать, сам понимаешь, до июля. А Степан ох как не хочет на Балтику, если б ты знал… Вот и верчусь везде сам, спасибо замполит толковый попался, из наших балтийцев. Без него я бы и половины не успел в ремонте, да и на испытаниях тоже!   

                2
    Удивительная жизнь на Северах. Необычные отношения, необычные люди и необычный образ жизни частенько заставляли Дербенёва задуматься о вещах, которые давным-давно казались ему изученными и не требующими доказательств.  Например, о том, почему на Севере у людей, лишённых зачастую не то что природного тепла, а  даже солнечного света в течение полугода, больше открытости, душевной радости по отношению к ближнему и меньше лукавства, чем у людей, живущих на «Большой земле»? Правда, случались и казусы,  о которых даже вспоминать не всегда прилично, кстати, эти казусы тоже связаны со спецификой жизни на Севере.
Одна из таких, с точки зрения Дербенёва, нелепиц однажды «поставила на уши» всю диспетчерскую службу системы управления движением судов по Кольскому заливу. Так, выходя в очередной раз из заводской гавани СРЗ-35, Бискетов приказал «вооружить» мачту, предусмотрительно изготовленную в ходе среднего ремонта, и, в нарушение требований МППСС-72, вместо жёлтого проблескового огня, который в надводном положении обязаны нести подводные лодки всех флотов мира, включил огни  надводного корабля (судна) ограниченного возможностью маневрировать!
Хорошо то, что хорошо кончается! На борту находился представитель вышестоящего командования, запретивший произвол «горячего кавказского парня». Но командир в своих фантазиях не сдавался, и на одном из совещаний он поведал Дербенёву, что уже обговорил заказ на изготовление шлюпочной балки, которую он планировал установить на кормовой надстройке подводной лодки для транспортировки с Севера на Балтику вельбота или командирского катера.
— Простите, товарищ командир, а как мы, по вашему мнению, будем погружаться с этим «хозяйством» в случае получения приказа во время перехода???
 — А ты считаешь, что такое приказание может поступить? — удивился командир, словно Дербенёв открыл ему глаза на реальную действительность.
— Считаю, не считаю, но думать мне пока никто не запрещал! — не согласился с инженерными изысканиями командира старший помощник. — Кстати, вы не забыли, что наш экипаж завтра проходит медицинское освидетельствование на пригодность к службе на подводных лодках?
В ранний утренний час понедельника весь экипаж Б-177, за исключением дежурства и вахты, собрался в поликлинике посёлка Видяево для прохождения медицинской комиссии перед  предстоящим межфлотским переходом. Погода, как и подобает ранней весне или затянувшейся зиме, в тот день была довольно ветреной, если не сказать штормовой. Поликлиника располагалась на первом этаже пятиэтажного многоквартирного дома, вдоль которого, как и везде на Севере, был протянут специальный трос для удержания и страховки  пешеходов во время сильных ураганов, но до этого троса надо было ещё дойти, поскольку последний  был протянут не вплотную к дому, а напротив –  вдоль деревьев рядом с пешеходным тротуаром.
Направляясь на медицинское освидетельствование, Дербенёв выбрал не самый лёгкий путь и двигался навстречу ветру, поэтом когда он поравнялся с домом, где находилась поликлиника, не мог видеть, что их крайнего подъезда на противоположной стороне дома довольно опрометчиво и без страховки вышла молодая женщина в шикарной норковой шубе и шапке из чернобурой лисы.
Женщина,  может быть, и не хотела двигаться в сторону Дербенёва, но сильный порыв ветра, сорвавший с неё шапку, заставил даму повернуться к Александру лицом, а к ветру спиной. Вскрик, который издала молодая особа,  потеряв головной убор, привлёк внимание Александра, и тот поднял голову. Увидев летящую на него шапку,  Дербенёв заправским вратарским движением поймал её и готов был отдать случайной «путешественнице» при встрече, но следующий порыв ветра остановил Александра, а женщину, наоборот, опрокинул на четвереньки, при этом вся одежда, вплоть до нижнего белья завернулась на голову несчастной.
Работая как парус,  шуба и вся остальная одежда двигали женщину прямо на Дербенёва, который стоял на ветру как вкопанный, прижимая к себе чернобурый головной убор. Ещё мгновение, и женщина, гонимая ветром словно буер,  лихо «ошвартовалась» у ног Дербенёва, больно ударив его головой точно в пах.
Картина, которую наблюдал весь экипаж, собравшийся в поликлинике за стеклянным витражом, не могла не вызвать бурю эмоций: Дербенёв, стоя на ветру, пытался отодвинуть молодую женщину от себя и надеть ей на голову шапку, но та всякий раз «прилипала» к его паху с завёрнутым на голову нижним бельём…
Понимая, что из затеи с шапкой ничего  не получается, Александр переместился относительно стоящей в неудобной позе женщины  и, заняв позицию сзади, попытался вернуть всю одежду «страждущей» на место, прикрыв её оголившуюся спину и «пятую» точку, но следующий порыв ветра вновь поломал чистые намерения Дербенёва.
Теперь картина выглядела ещё интересней: «возница» удерживал  необузданного «скакуна» за одежды, прильнув к нему сзади своим причинным местом, и оба несчастных, гонимые ветром, скользили под откос…
— «Камасутра» плачет об утерянных страницах, сэ-эр! — еле выдавил из себя замполит, умирая от смеха, когда Дербенёв, наконец, вошёл в поликлинику.