Первое апреля

      
           Мы вошли в цех, - белым облаком, поварские, переговариваясь и смеясь над первыми приколами дня, а Ромка, самый молодой , с тощей подростковой шеей , длинный и худой, был уже на месте. Работали мы на специализированной кухне по готовке бортового питания на самолёты. Работа адовая, по нагрузке и ответственности близкая к военной службе. Смены по двенадцать часов, но если неисправность  самолёта, нелётная погода,- все шестнадцать. Три рабочих,- два выходных, два рабочих, - три выходных, как белки в колесе, но если кто приболел, выходили вне графика с весны до поздней осени в период самого большого пассажиропотока.

          Ромка никогда не опаздывал, а сегодня явился раньше всех . Ещё бы,  сегодня он приехал на собственном авто. Все приезжали на своих, пусть и не новых, а он один был без авто. Собирал денежки, мечтал о своей машине и  учился на курсах. Все сразу приметили   тёмний-синий Ромкин "бумер", тоже не новый, сияющий свежим воском и с крутыми дисками. Он был первым на нашей парковке в этот день. Новость обсудили в  раздевалке . Его ликующее лицо и плохо скрываемая улыбка нас не удивили, - мы радовались за него искренне. Ромка, совсем некрасивый,  слегка чудаковатый и неловкий, очень скромный, стеснительный, как девушка  и совсем молодой. Он вызывал в нас материнские чувства и сегодня - радость, за первое взрослое приобретение на свои кровные, тяжело заработанные.

          На весь женский коллектив было у нас всего трое молодых мужчин, один из них,- красавчик и франт появился недавно, но успел покорить хорошими манерами, весёлостью и доброжелательностью, умением рассказывать к месту смешные и остроумные анекдоты. При тяжёлой и напряжённой работе такие люди на вес золота. А Казимир, такое у него было редкое имя , имел ещё замечательную черту: исчезал на минуту,  а потом приглашал всех в столовую на короткое чаепитие. Умел это делать в самый нужный момент, когда силы истощены. Особенным , вкусным и бодрящим был этот чай и симпатяга Казимир стал всеобщим любимцем.

          У Казимира была самая новая, из всех наших не новых машина, его любимица - сияющая чистотой, навощённая снаружи и ухоженная внутри. Сегодня, на удивление, он позже всех вошёл в цех, необычно сдержанный , серьёзный, хмуро поздоровался, покосился на нас. И взволнованно- озабоченно спросил : "Темно-синяя тачка с дизайнерскими дисками чья? Буксировщик на парковке развернулся и смял  ее, нехило.»

     Сраженные известием, мы  остолбенели и в наступившей тишине было слышно, как бесчувственные  кондиционеры под потолком с глухим гудением гнали и гнали воздух из замкнутой коробки цеха, освещённой ярким , мертвенным искусственным светом. Ромка услышал и его быстрая рука над порционной тарелочкой  остановилась, он замер, а лицо ... повзрослело,  постарело на наших глазах и стало белее-белого его рабочего халата. Он сорвался с места, исчез за створками дверей.


        Беда пришла к нам ко всем — подлая, неожиданная, мерзкая. Наш Ромка, трудяга, опора всем младшим в большой семье и немолодым родителям. Брал на себя все внеочередные выходы на работу, чтобы накопить на свою машину, наш Ромка, один на один , там, на этой парковке, с этой раздавленной, помятой, тёмно-синей своей мечтой. Не для форса нужна была,-  мы начинали работу очень рано, проблема добираться когда не ходит городской транспорт,  а опаздывать вообще нельзя, - самолёты не ждут. И экипажи первых рейсов, - завтрак - один из нас начинал работу в три часа утра.

          Ромка вернулся подозрительно быстро. А чтобы выйти, надо переодеться, добежать до проходной, пройти через рамку прозвона, скинув обувь, пройти процедуру ручного сканирования - ощупывания . Чтобы вернуться, - опять через рамку и ощупывание-контроль, переодеться заново. Он продолжил работу со своими порциями, хмурый , с красным от волнения и напряжения лицом, не поднимая головы и глаз. Пальцы его рук покраснели от утреннего, весеннего холода лётного поля и заметно дрожали. "Ромка ! Ты что, не молчи , что там ?!".

          "Первое апреля — никому не верь , первое апреля — никому не верь ! ",-  весело, по-детски  прозвучал голосом Казимира ответ в оглохшей пустоте цеха. Он довольно рассмеялся, поглядывая на Ромку, на каждого и нас, подмигивая лукаво, ожидая привычной поддержки и одобрения. А мы, в суматохе начавшегося тяжёлого рабочего дня и известия о происшествии на парковке,  про день смеха забыли.

          С этого первого апреля на Казимировские любезные приглашения на чай никто не откликался, сухо отказывались, здоровались, старались проходить мимо, не глядя в глаза, не реагировали на его попытки посмешить нас анекдотами. Насмешил уже. Казалось, что нет худшего способа замарать себя , чем общаться с ним как раньше. Казимир вскоре уволился, — ни он , ни мы все не могли по прежнему работать с ним,- какая-то тяжесть ложилась на душу невыносимая. И в день всеобщего веселья и смеха почему-то всегда вспоминается тот день, то первое апреля. Когда было не смешно.